Текст книги "Договор с дьяволом"

Патриция ПОТТЕР
ДОГОВОР С ДЬЯВОЛОМ

1.

Техас, 1867

Кейн О'Брайен никак не мог заснуть. И не столько из-за того, что через два дня ему предстояло умереть. Ему была невыносима мысль окончить свою жизнь на виселице подобно вору или предателю.

В маленькой камере было невыносимо жарко. В течение дня солнце пекло так нещадно, что раскаленные камни за ночь почти не успевали остыть. Кейн снял пропитанную потом рубашку. Большого облегчения это не принесло. Но так она, по крайней мере, не липла к телу.

Конечно, если подумать, смерть, пусть даже на виселице, не так уж страшна по сравнению с тем, что ему пришлось пережить в последнее время.

После того как он год провел в лагере для военнопленных южан, тюрьма казалась ему еще большим несчастьем. Его рука поднялась к щеке, к шраму, пересекавшему все лицо. Дьявольское лицо, как сказал один из его врагов.

Так с тех пор он стал называться Дьяволом.

Он присел на каменную плиту, которая здесь называлась кроватью, лицом к прорезанной в стене железной двери. В камеру пробивалась лишь узкая полоска света. Где-то здесь, в этом же тюремном корпусе, находился и Дэвид Карсон. Дэйви, который на протяжении двадцати пяти лет был его лучшим другом, должен был умереть вместе с ним. Как раз об этом Кейн и сожалел больше всего. Он позволил своему гневу и нетерпению взять верх над обычной осторожностью. А в результате Дэйви окажется на виселице. Это было ужасно несправедливо. А все-таки они заставили этих подонков хорошенько побегать.

Он сделал несколько шагов по камере, мечтая о глотке свежего воздуха, но камеры для смертников находились под землей.

Смертный приговор! Судьба зло подшутила над ним: он уцелел на войне только для того, чтобы погибнуть на виселице. Суд был скор, а вердикт предрешен заранее. Конечно, он и сам не мог отрицать, что виновен хотя бы отчасти.

В коридоре послышались шаги. Странно. Час, когда разносили помои, называвшиеся здесь едой, еще не наступил. Подойдя к двери, Кейн прижался лицом к зарешеченному окошку. Разглядеть ему ничего не удалось. Но звук топавших по каменному полу сапог со шпорами нарастал.

Мелькнувшая у него было надежда вмиг рассеялась, когда он различил высокую фигуру со значком шерифа на кожаном жилете. Он отступил, не желая, чтобы кто-нибудь, а тем более враг, видел охватившие его страх и беспокойство.

По коридору разнесся металлический скрежет поворачиваемого в замке ключа. Затем дверь отворилась, и человек, слегка прихрамывая, вошел в камеру. Высокий, мускулистый, он показался ему чем-то знакомым. Кейн окинул его вызывающим взглядом, и шериф, в свою очередь, внимательно посмотрел на него проницательными, задумчивыми глазами. Взгляд его на мгновение задержался на пересекавшем все лицо Кейна шраме.

– Капитан О'Брайен, – наконец произнес посетитель.

Кейн насмешливо поклонился.

– Я давно уже не капитан; впрочем, я к вашим услугам, поскольку ничего другого мне не остается.

Шериф слегка улыбнулся:

– Вы меня не помните. Ну что ж, у вас на это нет никакой причины. У меня же, напротив, очень веские основания помнить вас.

Кейн впервые с любопытством взглянул на посетителя. Ни в голосе, ни в лице этого человека не было и намека на гнев, только интерес и что-то еще… неужели сочувствие? Повернувшись, шериф движением головы отпустил охранника.

Ключ снова звякнул в замке. Кейн опять оказался взаперти, но на этот раз у него был заложник. Как жаль, что шериф не прихватил с собой пистолета.

– И не думайте об этом, О'Брайен, – произнес посетитель. – Им дан приказ. Они не дадут вам уйти живым, даже если вы пригрозите убить меня. К тому же я в настоящее время, вероятно, в гораздо лучшей физической форме, чем вы.

Кейн пожал плечами:

– Дважды они меня убить не могут. А прихватить с собой еще одного янки было бы неплохо.

– Даже того, кому вы три года назад спасли жизнь?

Вопрос прозвучал неожиданно и был задан почти бесстрастным голосом. Прищурившись, Кейн еще раз внимательно оглядел полицейского.

– Если я спас жизнь янки, то, значит, по ошибке.

– Для вас это, возможно, было ошибкой. Вас из-за этого и взяли в плен, – сказал шериф, желая, чтобы Кейн вспомнил его.

Перед мысленным взором О'Брайена пронеслись обрывки воспоминаний. Раненый капитан в синей форме просит пить – его борода и светлые волосы запачканы кровью. Как ни привык Кейн к войне, крикам и стонам, что-то в тот день заставило его остановиться и оглянуться назад. Его люди тоже лежали на поле сражения, но они не двигались.

Проводив взглядом остатки своего отряда, скрывшегося в лесу, он сделал несколько шагов назад. Отвязав от пояса флягу, он дал янки напиться и наложил жгут ему на ногу. И тут его внезапно окружили.

Это была самая большая глупость, которую черт дернул его совершить на войне, он поплатился за нее годом жизни, проведенным в Элмирской тюрьме. Он чуть не умер от голода и холода. Раньше он не знал, что такое ненависть, но там научился ненавидеть. Он узнал, что такое жестокость ради жестокости. В той тюрьме не было места ни чести, ни человечности.

– Не стоило вам напоминать мне об этом, – сказал он шерифу. – Если, конечно, вы не пришли сюда затем, чтобы оказать мне такую же услугу.

– Это не в моей власти, – ответил тот и протянул руку:

– Бен Мастерс.

Кейн отказался ее пожать.

– Как я понимаю, вы пришли сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.

Мастерс поглядел на свою протянутую руку и опустил ее. Казалось, он нисколько не обиделся.

– Нет. Я пришел, чтобы сделать вам одно предложение. Сам я спасти вас не могу, но это могут сделать другие.

В голове Кейна забрезжил луч надежды. Стараясь не показать этого, он недоверчиво спросил:

– Что за предложение?

– Вы что-нибудь слышали про Логовище?

– Нет, – ответил Кейн. – Но мне сейчас кажется, что это неплохое местечко.

– Так думают многие из тех, кто находится вне закона. – Мастерс, поколебавшись, продолжал:

– Это дорогое, хорошо защищенное укрытие. Его уже несколько лет разыскивают власти четырех территорий. – Он помолчал. – С вашей… репутацией вы могли бы туда проникнуть.

– И шпионить на вас? – Сердце у Кейна бешено заколотилось. Должно быть, власти просто в отчаянии, раз ухватились за него. Его два года разыскивали. Было время, когда он думал, что за ним охотится вся американская армия. И раз они готовы использовать его, значит, им действительно позарез нужно это Логовище.

Услышав насмешку в его голосе, Мастерс поджал губы:

– Да.

– А что я получу взамен?

– Если вы укажете нам, где найти то место, вас помилуют.

Кейн повернулся к нему спиной.

– Идите к черту. Терпеть не могу шпионов. И правительство тоже.

– Вы предпочитаете быть повешенным?

– Чем шпионить за такими же, как я? Да.

– А как же ваш друг?

Кейн медленно развернулся. Пристально глядя на Мастерса, он постарался сделать так, чтобы на его лице не дрогнул ни один мускул.

– И Дэйви тоже? Вы с ним говорили?

– Нет, – ответил Мастерс. – Он останется здесь. Но если вы сделаете все, что нужно, его не повесят.

– Этого недостаточно, – возразил Кейн. – Вы дадите ему помилование? Полное помилование?

Мастерс покачал головой:

– Этого я гарантировать не могу. Только то, что его не повесят. Мне и так стоило огромного труда уговорить губернатора помиловать вас.

– А почему вы выбрали меня?

– У вас очень подходящая репутация. Такого прошлого никому специально не придумаешь.

Кейн не пережил бы войны и двух лет, проведенных скрываясь от закона, если бы не умел так чувствовать опасность.

– И скольких человек вы посылали на розыски этого места?

Мастерс ответил не сразу. Эта заминка заставила Кейна насторожиться.

– Двоих, – произнес наконец шериф.

– А сколько вернулись?

– Ни один из них.

– Так вы просто хотите сэкономить на жалованье техасского палача?

– Я бы на вашем месте предпочел пулю веревке. – Мастерс оторвал взгляд от Кейна и перевел его на каменную стену.

– Где это находится? В Техасе?

– В том-то вся и загвоздка. Оно может находиться на территории любого из четырех штатов – Колорадо, Индианы, Техаса или Нью-Мексико. Стоит только властям напасть на их след, как они тут же исчезают. До нас постоянно доходят слухи об этом месте, но никто понятия не имеет, где же оно. В моем подчинении находится Южное Колорадо, но мы сотрудничаем с Техасом и шерифами Индианы и Нью-Мексике. – Мастерс сверлил Кейна взглядом. – Когда я услышал о Дьяволе, о том, что Дьявол – это Кейн О'Брайен и что он приговорен к смерти, я предложил заключить сделку. Техасские власти согласились с большой неохотой, но…

– Еще бы, – прервал его Кейн. – Я бы на их месте не стал рисковать.

Мастерс пропустил это замечание мимо ушей.

– Я думал, что вы за это ухватитесь.

– И зря. Вы предлагаете мне ради спасения собственной шкуры предать таких же, как я.

– Они не такие же – они не остановились бы, чтобы спасти вражеского солдата, – заметил Мастерс.

– Надо же было быть таким идиотом, – с горечью произнес Кейн. – Мне это стоило года жизни. Это было ошибкой, которую я больше не повторю. Вы, черт возьми, того не стоите. – Помолчав секунду, он с отвращением прошептал:

– Это же надо – спасти шерифа.

– Я читал отчет о вашем процессе, – спокойно сказал Мастерс. – Я знаю, откуда появился Дьявол. Вы за три года ничуть не изменились. Все так же сражаетесь с ветряными мельницами.

– Вы ничего не знаете, – сказал Кейн.

– Я знаю, что у вас есть единственный шанс спасти от близкой смерти себя и своего друга. Возможно, на себя вам наплевать, но ведь есть еще Дэвид Карсон. Возможно, он хочет жить. Возможно, его семья хочет, чтобы он жил.

Это был удар ниже пояса. Он отозвался нестерпимой болью во всем его теле. Самым ужасным на всем этом процессе было видеть жену Дэйва и его сына, сидевших в зале суда, и смотреть на их лица во время оглашения приговора.

Внезапно он принял решение.

– Я согласен, но с одним условием, – сказал он. – Дэйв получает полное помилование.

– Не могу вам этого гарантировать, – повторил Мастерс. – Для вас мне обещано помилование, потому что вам предстоит рисковать жизнью. А Карсону приговор будет заменен заключением.

– Тогда мой ответ – нет, – сказал Кейн. – Дэйви в тюрьме долго не проживет. Вы же знаете, я провел там год. Уж лучше нам обоим умереть.

Мастерс, поколебавшись, произнес:

– Сделаю все, что смогу.

– Я хочу, чтобы он отправился со мной.

– Нет, – твердо произнес Мастерс. – Губернатор только из-за него и согласился. Если вы убежите, мы его повесим. Он – наш заложник.

Пальцы Кейна сжались в кулак.

– Значит, вы все просчитали?

Мастерс молча ждал, не отрывая от него пристального взгляда.

– Помилование для Дэвида Карсона, – сказал Кейн. – А до себя самого мне дела нет. Ни на что другое я не согласен.

– А если я смогу уговорить губернатора помиловать Карсона, вы согласитесь?

– Да.

– И вернетесь, чтобы подчиниться решению суда в отношении вас?

Губы Кейна сложились в сардоническую усмешку:

– Никогда не пытайтесь стать коммивояжером, Мастерс. Вы умирающему от жажды глотка воды не сможете продать.

– Я просто хочу быть уверен, что мы друг друга понимаем.

– Мы друг друга понимаем, – повторил Кейн. – Но мне нужно письменное помилование Дэйви, и чтобы оно было в руках человека, которому я доверяю.

– Посмотрим, что я смогу сделать.

– Вам лучше поторопиться. – Кейн прислонился к каменной стене камеры. – Ах да, и я хочу, чтобы Дэйви помиловали даже в том случае, если меня убьют.

– Возможно, мне удастся убедить губернатора… если мы найдем ваше тело.

– Постараюсь умереть там, где вы меня сможете найти. Не хочу доставлять вам лишних хлопот.

Мастерс не ответил. Он подошел к двери и вызвал охранника, а потом обратился к Кейну:

– Я вернусь.

– Даже если губернатор вам откажет?

– Я вернусь, – повторил Мастерс. – В любом случае.

– Если он откажет, не беспокойтесь. Не хочу, чтобы в последние часы жизни мне напоминали о моей ошибке.

Мастерс не нашел что ответить. Дверь открылась, и он направился к выходу. Он на мгновение задержался, оглянулся, как будто собираясь что-то сказать, затем покачал головой. Дверь закрылась за ним, снова послышался скрежет металла, по коридору затопали сапоги со шпорами, и Кейн остался один.

Он стоял не двигаясь, мысленно прокручивая каждое произнесенное в разговоре слово. Может быть" ему удастся спасти Дэйви. Может быть. Он потер шрам на лице, всегда чесавшийся, когда Кейна охватывало волнение. Чтобы спасти Дэйви, он готов был сделаться марионеткой, которую бы дергал за ниточки презираемый им человек: полицейский, желавший использовать его в своих целях и намеревавшийся держать его друга в заложниках.

Эта мысль была ему отвратительна. Отвратительна была перспектива сделаться шпионом, предавать доверившихся ему людей. Но ради Дэйви он был готов на все.

У Мастерса было полтора дня до того, как ему и Дэйви было назначено расстаться с жизнью. «Интересно, выйдет ли что-нибудь у шерифа?» – подумал Кейн.

* * *

Через двенадцать часов петля затянется вокруг его шеи.

Кейн уже махнул рукой на Мастерса. Он запросил слишком многого. Он старался убедить себя, что это предложение с самого начала было обманом, попыткой унизить его. Но где-то в глубине души он старался еще немного подержаться за эту соломинку. Ему так хотелось, чтобы Дэйви снова увиделся со своей семьей.

От своей последней еды – тарелки бобов – он отказался. Кофе, однако, выпил. Это было хоть какое-то занятие. Он старался не думать о завтрашнем дне.

Кейн лег на кровать, прислонил голову к стене и закрыл глаза. Он стал перебирать воспоминания, как карты в колоде для покера. Отложил в сторону джокеров: войну, донкихотское спасение Мастерса, роковой выстрел, сделавший его изгоем. Теперь тузы. Бешеные скачки на лошадях вместе с Дэйви. Пруд, где они с Дэйви плескались после целого дня, проведенного на пастбище. Стол, ломившийся от свежего хлеба, овощей и цыплят. Но Дэйви сейчас, так же, как и он сам, ждал смерти. А жестяная тарелка с размазанными по ней холодными тухлыми бобами, как насмешка, стояла под дверью.

Лучше вернуться к джокерам. Вспоминать о них не так больно.

Тут он услышал шаги, такие же, как вчера. Он не двинулся с места, но почувствовал, как мышцы его напряглись. Шаги приближались. Он не повернул головы, когда услышал звук поворачивающегося в замке ключа и скрежет открывающейся двери.

– Поднимайся, – сказал вошедший в камеру охранник, следом за которым появился шериф Бен Мастерс.

– А если я не поднимусь, то что вы сделаете? – протянул Кейн, нарочито подчеркивая южный выговор.

Охранник снял с пояса дубинку и угрожающе занес ее над пленником. Мастерс перехватил его руку.

– Нет, – приказал он. – Оставьте нас.

Охранник неохотно удалился.

Кейн лениво поднялся и сел, прислонившись к каменной стене. Он ждал.

– Я добился того, чего вы хотели, – сказал Мастерс. – Вы разыщете Логовище, и мы отпустим Карсона на свободу.

– Договор в письменном виде?

– В письменном.

Кейна охватило ликование, но из осторожности он этого не показал.

– Я хочу лично проследить за тем, как документ пошлют адвокату в Остине.

Он назвал адрес. И согласился, по настоянию Мастерса, чтобы на конверте была пометка «открыть в случае моей смерти».

– Еще два условия, – минуту помолчав, произнес Мастерс. – Мне нужно, чтобы вы дали слово, что вернетесь.

– Слово Дьявола? – с сарказмом спросил Кейн.

– Слово Кейна О'Брайена.

– Зачем оно вам? У вас есть Дэйви.

Мастерс на мгновение пришел в замешательство, и Кейну это доставило некоторое удовлетворение.

– Хорошо, – произнес он после минутного молчания. – Даю вам слово. Вы знаете ему цену. Что еще?

– У вас есть три месяца, – сказал Мастерс. – Мне стоило чертовских усилий выторговать для вас этот срок.

– А если я в него не уложусь?

– Тогда Карсон умрет.

При этих словах Кейн поднялся, его висящие вдоль туловища руки сжались в кулаки.

– Вы подонок, Мастерс.

– Помните об этом, О'Брайен. Я тоже в каком-то смысле ваш заложник. Ваше связующее звено. – Голос шерифа сделался суровым и жестким.

– А если мне еще кто-нибудь понадобится?

– Никого не интересует, что еще вам понадобится. Вы – осужденный на смерть убийца.

– Осужденный на смерть убийца, которого вы собираетесь использовать в своих целях, – с горечью ответил Кейн.

– Которого нам приходится использовать, – поправил Мастерс. – Мне это нравится не больше, чем вам.

– Боитесь испачкать руки, связавшись с бандитом? С отщепенцем?

Мастерс вздохнул:

– У меня нет выбора, так же, как и у вас. Либо я с вами связываюсь, либо вас с Карсоном завтра повесят. Ну так что?

– Ладно, – сказал. Кейн. – Только не надо на меня давить.

Мастерс пожал плечами:

– Давайте с самого начала внесем ясность. Не вы здесь устанавливаете правила, а я. Если вы не желаете их принять, сделка не состоится.

Кейну отчаянно хотелось послать Мастерса ко всем чертям вместе с его сделкой. Он так бы и поступил, если бы речь шла только о его собственной жизни. Но жизнь Дэйви стоила того, чтобы проглотить негодование, даже если от него задыхаешься. Пересилив себя, Кейн кивнул.

– Сегодня ночью вы сбежите отсюда.

– Каким же образом? – насмешливо спросил О'Брайен. – Я уже пытался, но, как видите, безуспешно.

– Через несколько часов вас посетит священник. Дарите его по голове и возьмете его рясу.

– Как это я сам до такого не додумался? – усмехнулся Кейн. – Он одобряет этот план?

Мастерс не обратил внимания на сарказм.

– Этот священник – переодетый помощник шерифа. Под рясой он спрячет пистолет.

– Заряженный?

Мастерс поглядел на него в упор:

– А я могу доверить вам заряженное оружие?

– Не знаю, – с вызовом бросил Кейн. – Как по-вашему?

– По-моему, пока нет.

– Чудесная вещь – доверие. Могу сказать, что нам с вами предстоит длительное, плодотворное сотрудничество. Нашим отношениям, возможно, будет недоставать теплоты, но ее с лихвой заменит ваша неколебимая вера в меня.

В глазах Мастерса промелькнуло сочувствие, но Кейн знал, что не изменит мнения об этом человеке. У него так и чесались руки ударить его.

– Я хочу увидеться с Дэйви.

– Нет.

– Вы ему скажете?

– Это только увеличило бы риск, которому вы подвергаетесь, – сказал Мастерс. – Об этом знают только пять человек, ну и, конечно же, губернатор. Даже здешним тюремщикам ничего не известно. Казнь Карсона отложат под тем предлогом, что он может понадобиться, чтобы разыскать вас.

Кейн сделал несколько шагов по направлению к Мастерсу.

– Значит, он будет продолжать думать, что его повесят?

– Его действительно повесят, – отрезал Мастерс, – если вы не сделаете того, чего от вас ждут. Зачем подавать ему ложные надежды?

– Мне следовало оставить вас умирать.

Щека шерифа дернулась.

– Возможно, – сказал он, – но сейчас я – ваш последний шанс.

– Уж лучше бы я оспой заразился.

Мастерс сухо усмехнулся:

– Давайте продолжим. Если у вас будет ряса и пистолет, как по-вашему, вы, справитесь с воротами?

– О да, это у меня получится, – ответил Кейн.

– Там снаружи дренажная канава. В восьмой миле к югу отсюда я буду ждать вас с лошадью.

Кейн кивнул.

– И не пытайтесь по пути разыскать Карсона. Его перевели в другой корпус.

– Вы все продумали, не так ли?

– Стараюсь, – сказал Мастерс, подошел к двери и вызвал охранника. Обернувшись, он произнес:

– Желаю удачи.

Руки он не протянул.

Кейн не ответил. Он проводил Мастерса взглядом и следующие несколько часов провел в размышлениях.

Священник для Дьявола. Священник с пистолетом. Что ж – подходяще.

2.

Логовище

Ники подняла глаза и вгляделась в цепь скалистых гор, ограничивавших пространство, в котором она прожила почти всю свою жизнь. Как ей хотелось, забрав брата, ускакать отсюда далеко-далеко за эти горы и никогда больше не возвращаться назад.

Но, как бабочка, пригвожденная к доске, она была связана узами, которые не так легко порвать. Она уже почти решила сбежать каким угодно способом, но сегодня утром ей попался на глаза дядюшка, скрючившийся от боли в три погибели. Она не в первый раз видела его в таком состоянии, хотя он всегда пытался списать это на плохую еду.

Дядя и брат – очень скоро ей предстояло сделать выбор между ними. Ее брат, Робин, уже начал тянуться к оружию, и обитавшие в Логовище головорезы вызывали у него слишком уж явное восхищение. Его героями были Джесс и Фрэнк Джеймс. Она не хотела, чтобы он пошел по той же дорожке, что и их отец, и закончил жизнь в безымянной могиле.

Логовище. Когда-то для нее и Робина оно было прибежищем. Сейчас оно больше походило на тюрьму.

Кобыла Молли, на которой она сидела, заржала и нетерпеливо забила копытом. Ники и самой хотелось мчаться во весь опор. В свои двадцать два года она хотела быть женщиной, обыкновенной женщиной, которая носит изящные платья и привлекает внимание достойных мужчин. Вместо этого она ходила в брюках и свободной рубашке. На голове у нее была копна коротко подстриженных кудряшек, потому что ее дядя боялся – и сама Ники боялась, – что если она будет больше походить на женщину, то привлечет к себе излишнее внимание некоторых головорезов, которые могут захотеть гораздо большего, чем то, за что они платили здесь, в Логовище.

Ники многое умела, а кое в чем была очень искусна. Но, к сожалению, в перечне ее талантов чисто женские занимали не слишком много места. Она неплохо готовила и знала, как обращаться с иголкой И ниткой. Она умела стрелять и драться. Она могла скакать верхом быстрее ветра и оказать кое-какую помощь больным и раненым.

Она научилась играть на скрипке, но танцевать не умела. Она не была знакома с хорошими манерами и не умела правильно одеваться. Она понятия не имела, что это такое – флиртовать, кокетничать и принимать ухаживания. Ей было двадцать два года, но у нее никогда не было поклонников – в основном потому, что ее окружали одни лишь воры и убийцы или того хуже, а ее дядюшка убил бы всякого, кто посмел бы к ней приблизиться.

Молли снова заржала. Ники пришпорила кобылку, и они понеслись через пустынную долину, не обращая внимания на посты дозорных, выставленные вдоль окружавших Логовище холмов. Беспокоиться им было не о чем. Команчи надежно защищали их – за определенную плату, разумеется. Их убежище охранялось не хуже любого средневекового замка. Ники читала о таких замках в одной их немногочисленных книг, которые у нее были.

Больше всего ее беспокоил Робин. Она так за него боялась. Ей следовало уже давно уехать отсюда и взять с собой Робина, но она стольким была обязана дяде. Кроме того, она не имела ни малейшего понятия, как заработать деньги на жизнь для себя и для брата. Она подумывала о том, не завести ли ей ранчо или гостиницу, но и на то, и на другое требовались большие деньги. Денег у нее не было. Если бы она была одна, она попыталась бы вырваться отсюда, но с Робином все было гораздо сложнее.

Однако с некоторых пор Ники стала бояться, что в Логовище Робину грозит еще большая опасность. Это чувство усилилось, когда она обнаружила, с каким азартом Робин учится обращаться с оружием под руководством Кобба Янси, беспощадного убийцы. И вот теперь, едва укрепившись в своем намерении уехать отсюда, она обнаружила дядю, согнувшегося пополам в приступе какой-то непонятной болезни, с бледным, покрытым холодным потом лицом. Заболеть здесь, выказать малейшие признаки слабости было равносильно самоубийству. Люди в Логовище накинулись бы на него, как накидываются гиены на больных и умирающих. Она должна была уговорить его уехать отсюда и найти хорошего доктора, а не этих сбежавших от закона шарлатанов, которые искали здесь убежище.

Она скакала, пока Молли не устала и не замедлила шаг. Тогда Ники повернула кобылу и направилась обратно. Дяде не нравилось, что она бывает здесь одна, хотя она вполне могла за себя постоять. Он всегда требовал, чтобы с ней на прогулки ездили либо он сам, либо Робин, либо Митч Эверс, единственный человек, которому дядя по-настоящему доверял.

Ники ехала обратно к поселению под названием Логовище – полоске каменных строений, примостившихся у скалистых гор. Они превосходно вписывались в пейзаж и были почти невидимы издалека. Она не обратила внимания на мужчин, которые, пошатываясь, направлялись из салуна в бордель Розиты. В баню и к парикмахеру они ходили значительно реже. Поэтому в воздухе постоянно стояло зловоние. И все же Логовище выглядело как самое обыкновенное ковбойское поселение, хотя на самом деле было меньше всего похоже на таковое.

Джон Рено поднял руку в знак приветствия, и Ники ответила на него едва заметным кивком. Она знала их всех в лицо, нынешних обитателей Логовища. Слышала она и про их заслуги, знала, сколько у кого денег, потому что без денег их бы сюда не пустили. Сейчас здесь «гостило» двадцать человек, разыскиваемых властями, достаточно состоятельных, чтобы позволить себе покровительство ее дядюшки. Постоянные жители являлись бывшими гостями, чьи таланты были признаны полезными для поселения. Энди Лоунтри был кузнецом, Сэм Данн содержал магазинчик, а Джеб Гибсон – гостиницу и ресторан. Крей Роберте и Боб Берри заправляли салуном и развлечениями. Старик Кракер играл на рояле. Все они давно были вне закона и успели уже потратить свои деньги. Ее дядя, Нат Томпсон, очень тщательно подбирал людей для постоянного жительства. Если уж они и решали остаться, то оставались здесь навсегда. Это была вечная ссылка, и каждому это давали недвусмысленно понять.

Для Ники это тоже было ссылкой. Тюрьмой. И все же она не была несчастна. Она пользовалась любовью дяди и брата. У нее была определенная свобода перемещения. Ей нравилось ездить верхом, а в детстве с ней часто возились друзья Ната. Но, когда она подросла и из милой девочки-сорванца стала превращаться в прелестную девушку, их отношение к ней резко изменилось. Вместо умиления в их взглядах появился голод. Она уже больше не могла, сидя у кого-то на коленях, слушать непристойные песенки; это время прошло безвозвратно, а вместе с ним и ее беззаботное детство.

Ники подъехала к дому, низкому, разлапистому, но удобному, привязала лошадь к перилам и зашла внутрь. Дядюшка сидел за письменным столом. Он выглядел уже лучше, на лицо его вернулся румянец.

– У нас, возможно, скоро будет новый гость, – сказал он, глядя на бумаги, которые держал в руке.

Ники вздохнула. Она все надеялась, что он притормозит, уменьшит число гостей и постепенно их не станет вовсе. Последнее время она пыталась подталкивать его в этом направлении.

Дядя вопросительно смотрел на нее, ожидая, очевидно, что она поинтересуется, кто же этот новый гость. Ну что же, можно спросить. Все равно она об этом скоро узнает.

– Кто? – спросила она.

– Дьявол, – с довольным видом произнес Нат. Ему всегда доставляло удовольствие заполучить знаменитость. Это укрепляло репутацию Логовища среди потенциальных клиентов.

Ники порылась у себя в памяти. Они здесь часто получали газеты – через гостей или через проводников, которые сопровождали гостей в Логовище и обратно. Дядя сохранял статьи о разбоях, налетах, ограблениях поездов и банков. Эти сведения были бесценны для выявления потенциальных шпионов. Одного грабежа недостаточно, чтобы сделаться постоянным беглецом, считал осторожный Нат Томпсон, особенно после того, как в одном из гостей признали полицейского, проникшего в Логовище. Ники точно не знала, что произошло с этим человеком, он просто исчез, так же, как и другой, в котором тоже заподозрили шпиона. Она старалась не думать об этом.

– Около двух лет за ним гонялась полиция Техаса, – сказал ей дядя. – Убийство. Ограбление. Три недели назад он бежал из тюрьмы, и теперь его вновь разыскивают чуть ли не все полицейские штата. Он наводил справки о Логовище.

Она задала вопрос, который напрашивался сам собой:

– А деньги у него есть?

– По всей видимости, да. Меня информировали, что тратит он достаточно много.

Ники глубоко вздохнула.

– Дядя Нат, может быть, пора положить этому конец? В последний раз этот полицейский слишком близко подобрался к нам, а у нас достаточно денег, чтобы уехать отсюда, завести ранчо и…

– Да, мы скоро отсюда уедем, – сказал Нат. – Еще год, и мы отправимся в Калифорнию. Это далеко – там Ната Томпсона никогда не найдут. Но я должен быть уверен, что у нас хватит денег, чтобы Робину никогда не пришлось…

Щека у него задергалась, и он не договорил.

Она могла бы закончить за него. Чтобы ему не пришлось стать разбойником, как твой отец. Она знала, что дядя чувствовал себя виноватым в смерти ее матери, в том, что уговорил ее отца на то последнее ограбление банка. За ним последовала перестрелка, из которой Джону Томпсону не суждено было выйти живым.

Нат постарался загладить вину перед Ники и Робином. Он взял их к себе, воспитывал, баловал, а на время своего отсутствия нанимал нянек. Тогда она еще не знала, что он грабил банки.

– Но мы уже взрослые, дядя Нат. Мы можем сами о себе позаботиться.

– Я хочу обеспечить ваше будущее, – сказал он. – Еще несколько гостей, и вы с Робином можете отправляться куда угодно. – Ей не понравился ни его тон, ни слова, в которых он не упомянул себя самого.

– Что-то случилось? – спросила она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало волнения. Дядя не любил, когда другие выказывали беспокойство или страх. Он не любил, когда кто-то поднимал шум по пустякам.

Он покачал головой:

– Давай-ка лучше поговорим о Дьяволе.

– Почему бы тебе не съездить в Денвер к врачу?

Он поджал губы, как имел обыкновение делать, когда не хотел что-то обсуждать. В ее присутствии это случалось редко.

– Со мной все в порядке. Так говорит доктор Кейбл.

– Доктор Кейбл – шарлатан, – возразила Ники. Она хорошо знала доктора Кейбла, который несколько месяцев назад был их клиентом. – Поэтому он и сбежал сюда. Он до смерти залечил нескольких больных.

– Когда был пьян, – сказал Нат. – В трезвом состоянии он не так уж плох. Давай теперь поговорим о Дьяволе.

Ники решила сделать еще одну попытку.

– Откажи ему, дядя Нат. Это становится слишком опасным.

– Еще девять месяцев, – заверил ее Нат.

– И тогда мы поедем в Калифорнию? – допытывалась Ники.

– Клянусь тебе.

Ники это не понравилось. Интуиция подсказывала ей, что у них нет девяти месяцев. Но она знала своего дядю и знала, что большего ей от него не добиться. Он сдержит свое слово. Он всегда так поступал.

Она нехотя кивнула:

– Ну что ж, расскажи мне про Дьявола.

* * *

Побег из тюрьмы прошел гладко. Три последующие недели он провел в изнуряющих поисках Логовища, передвигаясь из города в город, из салуна в салун, избегая встреч с полицейскими постами.

Мастерс все это время следовал за ним по пятам. Когда на заброшенную Кейном удочку наконец клюнули – было это в небольшом торговом поселении в Техасе, – Мастерс выдал ему необходимые для проникновения в Логовище деньги. Тысяча за вход и тысяча – за пребывание, каждый день которого обходится в сто долларов.