Текст книги "Грезы наяву"

Джейкобу не нужно было повторять. Делая вид, что очень испуган, он мгновенно выскочил из подвала на дневной свет. Алекс кинулся следом, едва успев схватить его за рубашку. Потом объяснил озадаченному трактирщику:

– Знает, что ждет его порка, поэтому старается улизнуть. Очень вам обязан, что заперли его… Бедную мать совсем уморил своими выходками!

Хозяин, оценив при дневном свете наружность незнакомца, счел за лучшее промолчать. Засунув руки в карманы и глядя на мальчишку, которого небритый гигант крепко держал за рубашку, он сплюнул жвачку и сказал:

– Нашел его тут, в подвале. Ночью… Думал, вор… Это его лошадь бродила по лесу?

– Украл ее из конюшни. Не первый раз. Одни проказы на уме… Я попросил вашу жену приготовить что-нибудь. Уехал из дому без завтрака. Я вам заплачу за хлопоты. А ты потом за все отработаешь.

Алекс уже подталкивал своего пленника к гостинице, хотя предпочел бы сразу вскочить на лошадей. Упоминание о деньгах окончательно успокоило трактирщика.

– Да, всыпьте ему хорошенько, – сказал он. – Женщины их слишком балуют.

Увидев, что он скрылся в таверне, Алекс вздохнул с облегчением. Потом, взглянув на испуганного Джейкоба, указал на умывальник:

– Умойся. Мы никуда не поедем, пока я не поем.

Но поесть удалось только одному Джейкобу. Не успел Алекс еще как следует приложиться к кувшину с элем, как мальчишка уже смел с тарелок все, что было съедобного. Увидев, как он подобрал остатки коркой хлеба, Алекс сухо спросил:

– Может, еще?

– Нет, спасибо. Мне хватит, – ответил Джейкоб.

Алекс поднялся из-за стола, положил на край монеты и сказал:

– Приедем домой, посоветую как следует тебя вздуть. И сам помогу.

Улыбка исчезла с лица Джейкоба, он посмотрел на Алекса недоверчиво.

– Я хотел помочь. Ящики там, в подвале. Я видел.

Алекс подсадил мальчика на его клячу, взобрался в седло сам. И только когда двор гостиницы остался позади, ответил:

– А если бы тебе там голову открутили? Ладно, если этот парень не совсем дурак, ночью он постарается перепрятать ящики. Но теперь будем действовать вместе, если хотим чего-то добиться.

– Они так и говорили на собрании, – сообщил Джейкоб с самым серьезным видом. – Но что-то никто пока ничего не делает.

– На каком собрании? – спросил Алекс.

Сообразив, что сболтнул лишнее, Джейкоб сокрушенно помотал головой.

– Я понимаю, что виноват. И мама волнуется… Но я хотел вернуться побыстрее.

– Вся семья с ног сбилась. И сестра, и мать. И вот за это я бы тебя выпорол. Теперь всеми своими блестящими идеями делись сначала с Эвелин.

Джейкоб, широко зевая, кивнул.

– Я знал, что вы правы, мистер Хэмптон. Я говорил, а они не верили. Но вы ведь не тори?.. А вот контрабандисты – точно. Ничего, они поймут и не будут сердиться на Эвелин…

Мальчик говорил уже в полусне, и Алекс не мог понять, стоит ли придавать значение его словам. Так как большинство колонистов поддерживали вигов, то он был уверен, что и контрабандисты – тоже. Он не очень разбирался в тонкостях политики. Здесь слово «тори» значило гораздо больше, чем он привык считать. И кто были эти «они», которые злились на Эвелин? От каких бессонных дум под глазами у нее залегли глубокие тени?

Задумавшись, Алекс не сразу заметил, как Джейкоб стал клевать носом. Но все же успел подхватить его и пересадить к себе. Парнишка сонно подчинился. С неожиданным теплым чувством Алекс поудобнее устроил его на своих руках, словно в колыбели, и, подобрав поводья его лошади, неспеша затрусил по дороге к дому. Он подумал, что его друзья в Англии ни за что не узнали бы его сейчас.

Увидев Алекса, на руках которого мирно дремал Джейкоб, Эвелин выскочила на крыльцо. За ней появилась миссис Веллингтон, и они суетливо приняли сонного мальчика из рук Хэмптона. Миссис Веллингтон, сердито ворча, сразу увела Джейкоба в дом. Эвелин осталась на улице.

Видя, что Хэмптон не собирается спешиваться, она положила руку на луку седла и, глядя снизу вверх, сказала:

– Вы не зайдете? Молли подаст чаю, позавтракаете… Вы, наверное, голодны?

Он внимательно посмотрел ей в лицо. В уголках глаз все еще поблескивала влага. Первый раз он видел, чтобы она плакала. И говорила теперь с ним мягко, без намека на обычный гнев.

– Мы ели. Джейкоб проснется и расскажет. Поеду, приведу себя в порядок.

Внезапно до него дошло, в каком он виде. Не мешало бы умыться, да и щетина наверняка как у дикобраза.

– Я думаю, это неважно. Может, это и не в рамках приличий, но мама никогда не простит себе, если будет думать, что не смогла как следует вас отблагодарить. Слезайте. Иначе она на вас обидится.

Вот теперь она была прежней Эвелин. Спрыгнув на землю, Алекс посмотрел ей в глаза, и в его взгляде зажегся озорной огонек.

– А вы хотите отблагодарить меня?

– Я бы подумала над этим, если бы существовал способ сделать это и сохранить свою репутацию. А пока довольствуйтесь тем, что имеете.

Положив руку ему на грудь, Эвелин привстала на цыпочки и поцеловала Алекса в небритую щеку. От него пахло лошадиным потом и элем. Но она не была против. Крепкий мужской аромат кружил голову, и, когда он взял ее руки в свои и прижал к себе, она ощутила благодарность.

– А делать это на глазах у прохожих? Как же репутация?

Потаенный блеск в его глазах притягивал ее. Ни тени улыбки не мелькнуло на его лице, но Эвелин, по смущенным ноткам в голосе, поняла, что ему приятно. И ответила вполне в его духе:

– Если бы от вас не так воняло. Нет, ближе не подойду.

Он зарычал. Она вскрикнула в притворном испуге. И через минуту они, словно вихрь, пронесшись по гостиной, едва не сбили с ног миссис Веллингтон, которая спускалась по лестнице.

Покачав головой, она посмотрела на них с доброй улыбкой. Эвелин могла гордиться, что нашла себе такого человека, как Александр Хэмптон. Бывали минуты, когда ее беспокоили их постоянные препирательства, но в душе она знала, что настоящих причин для беспокойства нет. У Эвелин была голова на плечах и доставшаяся от отца воля к жизни. И насколько могла судить Аманда, молодой Хэмптон будет ей хорошей парой.

Так что через год она вполне может стать бабушкой.

Глава 7

Пропустив последние собрания Сынов Свободы, которые теперь проводились в таверне, Эвелин, как и большинство горожан, ничего не знала о событиях, намеченных на четырнадцатое августа. Но когда утром на ветвях огромного вяза в Ньюбери появились карикатуры, весть об этом мгновенно распространилась по городу. Вместе с толпой Эвелин побежала посмотреть, как начинается мятеж: чучело, изображавшее Эндрю Оливера, назначенного сборщиком Почтового налога, висело рядом с огромным сапогом[8]8
  Слова boot – «сапог» и Bute (фамилия лорда) по-английски звучат одинаково.


[Закрыть], из которого вылезал черт. Аллегория на ненавистного лорда Бута была грубовата и не вызвала смеха. Но вот Оливер, один из ближайших сподвижников дяди Джорджа, был нарисован мастерски, и толпа потешалась, в основном, над ним.

Вместе с тем все выглядело неопределенно, а Эвелин хотелось знать, что из этого последует. Не собираются ли патриоты на самом деле повесить Оливера? Неужели они дойдут до убийства? И остановятся ли на Оливере? В последние дни на слуху были и другие имена, вызывавшие всеобщую ненависть, среди них и имя дяди. Казалось, что в воздухе разливается едкий запах насилия.

По пути из Ньюбери на склад она встретила Алекса. Он взял ее за руку и, не отпуская, увлек за собой.

– Что тут происходит? Какой-то городской праздник?

Она ничего не могла объяснить, а он ничего не знал о патриотах, и еще меньше – об их планах. Не говоря ни слова, она повела его к Дереву Свободы.

Алекс в изумлении смотрел на толпу, собравшуюся под раскидистыми ветвями. Люди вовсе не походили на уличных забияк, которые временами устраивали беспорядки в Лондоне. Это была скорее толпа собравшихся на праздник добропорядочных горожан. Правда, среди них попадались пьяные и мальчишки, швырявшие в чучела камнями. Временами слышались сердитые возгласы. Но в целом толпа, казалось, была вполне довольна, что выразила свое мнение.

Узнав одного из друзей губернатора, Алекс схватил его за рукав и спросил:

– Почему ничего не делают, чтобы разогнать толпу? Разве это не опасно?

Человек только пожал плечами.

– Может быть. Губернатор уже послал шерифа. Видите, вон там? – Он указал на человека, бестолково суетившегося на краю толпы. – Это шериф. Думаю, он будет признателен тому, кто подскажет, как их разогнать.

В этот момент Алекс испытывал примерно такую же тревогу, которая несколькими минутами раньше охватила Эвелин. Он окинул взглядом все увеличивающуюся толпу и одинокого человека, противостоящего ей, на которого никто не обращал внимания. У шерифа имелось несколько помощников, но что они могли сделать против толпы? Пока толпа была настроена мирно, но что произойдет ночью, когда чернь, которой здесь немало, окончательно перепьется и осмелеет?

Он опять схватил Эвелин за руку и потащил на соседнюю улицу.

– Я думаю, Оливера уже предупредили и он принял меры?

– Был бы дураком, если бы не принял. Видели черноволосого человека в голубом с золотом камзоле, с тростью?

– Который все время прикладывался к бутылке? Видел. По-моему, отъявленный негодяй.

– Это Эбенезер Макинтош, главарь Южного собрания. Если они к вечеру на что-то решатся, то мистеру Оливеру лучше оказаться где-нибудь подальше.

Алекс посмотрел на серьезное лицо Эвелин и, осознав, что явно-переоценивал миролюбие толпы под Деревом Свободы, быстрыми шагами повел ее к дому.

– Что это за Южное собрание и что вообще происходит?

– Если вы никогда не видели католических погромов, мне трудно объяснить. Но что-то мне подсказывает, что сегодня увидите. Боюсь, вместо соломенных чучел найдутся другие жертвы… Больше я вам ничего не могу сказать. Но вечером на улицу не выходите. Вы явно не их любимчик.

Вечером, глядя из окна на толпу с факелами, которая шла громить таможню, Алекс вспомнил ее слова. На следующее утро возле таверны рассказывали о проследовавшем мимо Собрания штата факельном шествии, которое несло по улицам чучело Оливера, положенное в гроб, о попытке взять штурмом дом Оливера, о том, что военному коменданту, который хотел разогнать толпу, пробили голову камнем. Ходили слухи, что губернатор покинул город и укрылся в форте на острове. Позже Алексу довелось увидеть, как Оливер публично отрекся от своей должности.

Отупев от обилия впечатлений, Алекс решительно направился в порт к Эвелин, в отношениях с которой он окончательно запутался. Думая о густых шелковистых волосах, куда так приятно погружать пальцы, о стройных бедрах, притягивавших к себе, когда он обнимал ее, о восхитительном вкусе поцелуев, он мог простить ей все. Но тут же вспоминался и нестерпимый сарказм, острый ум, а теперь еще и эта точность предсказаний. Да она просто ничего не рассказывала ему!

Войдя в дом, он встретился с удивленным взглядом Эвелин. Она достаточно хорошо его знала, чтобы не заметить опасный огонек в темных глазах. Вытерев испачканные чернилами пальцы о передник, она подошла к прилавку. Она заметила, с каким недоумением он смотрит на простое коричневое платье, на чересчур длинную ленту, которой она подвязала волосы. Подняв руку, она проверила, на месте ли лента, но спросила спокойно, не отводя взгляда:

– Чем обязана такой честью, мистер Хэмптон?

– Меня зовут Алекс, и я полагаю, что имею право пригласить свою невесту на завтрак. Прервитесь на часок. Время подкрепиться.

– У меня в столе есть яблоко и немного сыра, мистер Хэмптон. И слишком много работы, чтобы тратить время на завтраки, даже с женихом.

Она тревожно оглянулась, заметив грозный блеск в глазах Алекса. Он решительно шагнул к прилавку. В складе никого, кроме них, не было – Джейкоб и Бенджамен ушли завтракать.

– Я хотел проявить галантность, вывести вас на люди. Но если вы хотите остаться наедине со мной, тем лучше. На мешках с мукой можно неплохо отдохнуть, вы не согласны?

И прежде чем Эвелин успела ускользнуть, он обхватил ее за талию и, притянув к себе, поднял на руки. Целуя девушку в подбородок и в шею, он прижимал Эвелин все крепче. Отталкиваясь от него руками, отворачивая лицо, она пыталась справиться с жаркой волной, которая поднималась в ней. Ей было приятно, как он дышал ей в ухо, нравился его запах – терпкий аромат кожи и едва уловимый запах вина. Сюртук его был из грубого полотна, но стоило пальцам скользнуть чуть ниже, и начинался прохладный, как вода, гладкий атлас жилета. А под всем этим, сотрясая грудную клетку, бешено колотилось сердце. И как бы Алекс ни старался выглядеть грубым, бессердечным, этот стук красноречивее всего остального доказывал обратное.

– Алекс, не надо, – прошептала она. – Вы… не имеете права…

Он отпустил ее и посмотрел в зардевшееся лицо.

– Вы так глядите, будто предоставляете мне это право. Но все же кто-то из нас обязан не терять рассудка. Снимайте передник, я помогу запереть склад.

Ругая себя за малодушие и сожалея о том, что он так быстро отказался от своих намерений, Эвелин сняла передник. Может быть, он пришел вовсе не за этим, а чтобы рассказать, как идет расследование, что он все уладил и теперь возвращается домой. При мысли об этом она должна была почувствовать облегчение. Но она его не чувствовала.

В таверне им положили завтрак в корзинку, и они разложили ее содержимое на каменной скамье, среди пустынного церковного дворика. Мимо мог пройти кто угодно, но в этот час вокруг не было не души, и они чувствовали себя достаточно уединенно.

– Так о чем вы хотели мне рассказать? Вы нашли преступников?

Эвелин разложила на коленях салфетку и отломила кусок от громадного сэндвича с сыром и помидорами, который Алекс протянул ей.

– Я еще не выяснил имен владельцев компаний. Видимо, они зарегистрированы где-то в других местах или вообще нигде. Я послал людей в Нью-Йорк и Филадельфию. Но им понадобится неделя или две. Суд не убедишь одним клочком бумаги. Нам нужны свидетели. Но разве я не могу видеть вас просто так, без всякой причины?

Эвелин, прихлебывая тепловатый эль, посмотрела на него с сомнением.

– Не думаю. Разве что совсем нечего будет делать и никого не окажется под рукой, чтобы соблазнить. Но все же не могу поверить, что вам часто приходит на ум соблазнять кого-то средь бела дня, поэтому всегда кажется, что у вас что-то на уме.

– Неужели? – Он приподнял одну бровь, посмотрел на нее испытующе. Эти полные губы могли быть страстными, и Алекс много бы дал, чтобы увидеть откровенный призыв в фиалковых глазах. Но ее скептический взгляд, на который он постоянно натыкался, говорил, что перед ним отнюдь не глупая кукла, с которой можно поиграть и бросить. – Я вообще-то могу и днем. И если вы только намекнете, то обещаю, что с моей стороны…

Эвелин впилась зубами в сэндвич, не снисходя до ответа. Он слишком многого хотел. И она не собиралась облегчать ему задачу.

Алекс пожал плечами.

– Это не самый худший способ провести время. Но если вам неинтересно, можем заняться чем-нибудь другим. Например, обсудить, почему толпа не разнесла вчера дом Оливера? Почему они его даже камнями не забросали?

– Любому, у кого есть капля здравого смысла, все ясно. Но почему это вас так интересует?

Озадаченная выбором темы, Эвелин медленно жевала и посматривала на него искоса.

– Никакие уважающие себя погромщики не будут подобным образом дефилировать мимо здания парламента. Кто-то спланировал демонстрацию. Потом они, конечно, немного пошумели, но и это, по-моему, предусмотрено. А вы знаете об этом больше, чем рассказываете. Будут ли они бунтовать дальше или удовлетворятся отставкой Оливера?

Эвелин беззаботно пожала плечами.

– Они не успокоятся, пока не отменят Почтовый закон, если вы это хотите знать. Можете так и передать вашему высокородному кузену, что, пока он не выступит против закона, безопасность королевских чиновников здесь никто не сможет гарантировать. Вы это хотели услышать?

– Я хочу услышать правду. Я потратил достаточно времени и денег на это предприятие. Если для моих людей и кораблей станет опасно заходить в порт Бостона, я выберу другой.

– Тогда вам придется отказаться от всех американских портов. Подобное происходит везде. Спросите у своих людей, когда они вернутся из Нью-Йорка и Филадельфии. И вообще, зачем нам делиться с вами прибылями? Отправляйтесь к себе в Англию, мы уж как-нибудь без вас обойдемся.

Алекс какое-то время смотрел на нее оторопело, и она почувствовала что-то вроде торжества. Потом черты его затвердели, взгляд стал пронизывающим. У Эвелин похолодело в груди.

– Вы говорите об анархии и мятеже. Колонии не могут существовать без Англии. Надеюсь, вы не участвуете в беспорядках. Донесение уже отправлено в Лондон. Если беспорядки будут продолжаться, вызовут войска и зачинщиков посадят в тюрьму. Мне будет неприятно сознавать, что из-за меня вы угодили за решетку.

Эвелин хмуро посмотрела на него и отодвинула остатки еды.

– Значит, вы шпион? Обо мне не стоит беспокоиться. Передо мной и так уже закрылись все двери с тех пор, как молва связала наши имена. И правильно сделали. Но я не думала, что вы…

Алекс сделал большой глоток эля и долго смотрел на отчужденное лицо девушки. Все-таки он разочаровал ее. Но почему он чувствует такую ноющую боль, как от воспаленного зуба?

– Я не шпион. Но вы сами не верите в то, что я могу вернуться в Англию и не рассказать обо всем кузену. Комендант Хатчисон уже просил меня о содействии. Он, по-моему, надеется, что вы рассказали мне гораздо больше, чем есть на самом деле. Какие двери перед вами закрылись, Эвелин?

– Какая разница? Забудьте. Через несколько недель, вы соберете сведения и уплывете. Как-нибудь переживу. – Она свернула салфетку и положила в корзину, потом встала. – Спасибо за завтрак. Мне надо работать.

Алекс тоже поднялся, но не стал удерживать ее. Слов у него не было. Она и так уже все сказала. Через пару недель он уплывет и обо всем забудет. И все же сейчас он очень хотел увидеть такую же улыбку, такой же обещающий взгляд, каким она одарила, когда он вернулся с Джейкобом. Тогда он повел себя глупо, а она, конечно, не настаивала. А теперь никакого доверия между ними быть не могло.

– Полагаю, мы приглашены сегодня к вашему дяде и должны там присутствовать? Зайти за вами в обычное время?

Ей хотелось никогда его больше не видеть. Как все было просто, пока он не сошел на причал со своего чертова корабля прямо в ее жизнь. Чем скорее она придет в себя, тем будет лучше. Но дядя не поймет отказа, тем более после событий этой ночи. Теперь ему как никогда нужно доказывать, что ничего особенного не случилось.

Она покорно кивнула и пошла прочь, оставив Алекса с корзиной и его сомнениями. Все было правильно. Они слишком разные. И ему необходимо напомнить ей об этом, пока она окончательно не утонула в темной глубине его глаз. Господи, какой дурой она была! Вообразила, что именно он ей нужен.

Глава 8

Только недели через полторы Эвелин опять усомнилась в разумности своих действий. Алекс изменился, стал более серьезен, но и более настойчив. Но она по-прежнему не доверяла ему, хотя не могли не льстить постоянное стремление поднять ей настроение, участливые внимательные взгляды, когда она решалась о чем-то заговорить. Он оставил двусмысленный тон, шутливые попытки обольщения, вел себя как джентльмен, стараясь рассеять ее подозрительность. Но темы для разговоров, которые он выбирал, вызывали у Эвелин все больше подозрений. Она не могла всерьез надеяться, что он когда-нибудь разделит ее взгляды.

Джейкоб продолжал исчезать по ночам и приносил тревожные известия о планах Сынов Свободы. Вряд ли эти планы были осуществимы. Эвелин скрывала, как могла, от Алекса все, что узнавала, пыталась разубедить его в самом факте существования организации. Но считала, что ему полезно знать об их стремлениях. Ведь англичане их самих даже слушать не станут. А вот если кто-нибудь из своих выступит на защиту колонистов…

Вечером двадцать шестого августа у них не намечалось свидания. Эвелин вышла из конторы в душные сумерки. Сейчас она придет домой, погрузится в прохладную воду, потом наденет тонкую ночную рубашку и сядет с книгой у окна, подставив лицо свежему бризу с океана, который всегда нес какую-то надежду. Ей нужна передышка. От всего. От тесных платьев, от потной людской толпы в тесных комнатах, от затхлых париков. Воспоминание о вчерашнем бурном разговоре с Алексом никак не отозвалось в душе. Да ей и не хотелось спорить, она больше смотрела на его губы, которые находились так близко. И все же что-то противилось в ней этому чувству. Эвелин выводила из себя мысль, что этот человек считает ее способной на предательство. Значит, и относится к ней соответственно.

Но ведь все, к чему стремились Сыны Свободы, не было предательством, убеждала она себя. Они не против короля, просто парламент не хочет понять очевидного. И если бы колонисты имели достойное представительство в парламенте, с чем Алекс соглашался, то все бы разрешилось к обоюдному удовлетворению. Не нужны оказались бы демонстрации, чтобы заставить себя услышать. С этим соглашались все.

Но когда она подошла к зданию Законодательного собрания штата и увидела, что мальчишки и какого-то подозрительного вида личности укладывают перед ним гору хвороста и прочего деревянного мусора, ее опять охватили сомнения. Простая толпа не могла действовать настолько согласованно. Кто-то руководил всем этим, но она не могла понять – кто. И чего они хотели? Не собираются же они поджечь здание Собрания?

Она поспешила домой и едва застала Джейкоба – тот уже собирался куда-то улизнуть через черный ход. Эвелин схватила его за ворот и, не обращая внимания на попытки вырваться, спросила:

– Ты знаешь о том, что готовится на Королевской улице?

– Так еще не стемнело! Они не могли начать так рано!..

Это объяснило ей почти все. Она раздосадовано вздохнула.

– Что они хотят делать, Джейкоб? Если они опять разрешат банде Макинтоша устроить погром, это может вызвать большую беду. Для чего костер?

– Они хотят немного покричать, потом, может, пойдут к дому судьи Стори. Разве не Адмиралтейский суд виноват во всем, Эвелин? И мы скажем ему, что нельзя рыться в наших домах, когда властям вздумается! А мистер Хэмптон еще не нашел этих контрабандистов?

– Контрабандисты нарушают закон, Джейкоб. И никакие демонстрации не помешают судье Уильяму Стори отправить их в тюрьму. Если толпа опять собирается выйти на улицу, тебе лучше остаться дома. Когда они напьются, там будет опасно. Ты ведь не хочешь расстраивать маму?

– Я только немного помогу, а как стемнеет, вернусь домой. Не беспокойся. Я обещал. Ты ведь не хочешь, чтобы я не сдержал обещания?

Нет, этого Эвелин не хотела, но и пускать дело насамотек не собиралась. Последний мятеж наделал столько бед и так дорого обошелся, что в общине многие поклялись выступить против мятежников с оружием в руках. Находясь в гуще событий, Эвелин не могла не видеть, как это разделение раскалывает отношения между людьми. И она не хотела проводить роковой черты между своими родственниками и друзьями.

Торопливо объяснив матери, что творится, Эвелин побежала наверх, переодеться. Вот тебе и прохладная ванна, приятный вечер, сердито думала она, натягивая пару старых бриджей и рубашку, в которой обычно работала на складе. Вместо тяжелого сюртука нашла старую отцовскую безрукавку. Теперь в темноте ее вряд ли примут за женщину. Убирая волосы под шляпу, она поглядывала в окно, дожидаясь, пока сгустятся сумерки.

В толпе Эвелин легко пробиралась по улицам в направлении Законодательного собрания штата. Задержавшись на площади, она увидела, как разгорался огромный костер. В отсветах пламени она заметила несколько знакомых лиц, но, в основном, вокруг были какие-то темные личности, те самые негодяи, которые целый год ждут, чтобы выбраться из своих нор, вдоволь накричаться на улицах, а потом опять раствориться на окраинах. Приличных людей попадалось мало, и феерическое мельтешение зловещих фигур вокруг огня вызывало у Эвелин тяжелые предчувствия.

Какофония погремушек, свистков и барабанов смолкла, когда на помосте появился Макинтош и начал пьяно-пламенную речь против тирании. Слова казались странно знакомыми, сам он такого придумать не мог. У Эвелин возникло подозрение, уж не Сэм ли Адамс[9]9
  Адамс Сэмюэл (1722-1803) – один из лидеров Североамериканской революции.


[Закрыть] стоит за всем этим.

Когда дело дошло до местных «тиранов» и стали перечислять их имена, у Эвелин перехватило дыхание, она выскользнула из толпы и кинулась прочь, моля Бога, чтобы у Джейкоба хватило ума сделать то же самое. Пройдет совсем немного времени, и подогретая подобными речами толпа разъярится. Нетрудно представить, что начнется потом. Нужно предупредить дядю.

Дом Аптонов находился неподалеку. Вспомнив о своем необычном наряде, Эвелин скользнула через задний двор и постучала в дверь. Судья Стори был не единственным, кому сегодня ночью стоило ждать непрошеных гостей.

Дом был освещен, служанка узнала ее, но пускать не хотела, твердя, что прежде нужно доложить хозяевам. Тогда Эвелин оттолкнула ее, вбежала в дом и громко позвала тетку. Когда на лестнице появилась Френсис, в чем-то полупрозрачно-голубом, Эвелин невольно сравнила ее наряд со своим, но с досадой отмахнулась от этой мысли. Тут в комнату из разных дверей вошли тетка и дядя.

– Эвелин, что все это значит? Что вы себе позволяете?!

Она с досадой перебила дядю:

– Перед зданием Законодательного собрания штата – огромная толпа, они собираются бунтовать. Вы и судья Стори в их списке! Не похоже, что их кто-то направляет, но они порядком разозлены. – Она повернулась к испуганной тетке: – Тетя Матильда, может, вам с Френсис лучше собрать все самое необходимое и пойти к нам?.. Лучше, чтобы вас здесь не было, если они явятся.

– Они не посмеют! Губернатор вызовет милицию!.. Ты все преувеличиваешь, Эвелин! И почему твой отец не…

– Губернатор спрятался на Замковом острове, дядя Джордж. Он слишком боится этой толпы и не покажется. Простите меня…

Эвелин кинулась следом за теткой. Времени выслушивать дядюшкины спичи не было.

Свистки, грохот барабанов, гул сотен голосов раздавались все ближе. Женщины успели упаковать только самое ценное. Миссис Аптон выглянула из окна и смертельно побледнела.

– Они уже здесь! Что нам теперь делать? Господи, у них факелы!.. Их, должно быть, тысячи. Эвелин, мы не сможем выбраться… Ты только посмотри!..

Ее испуганный голос буквально притянул Эвелин к окну. Внизу, в отсветах факелов, заполнив узкую улицу, металось море бледных озлобленных лиц. Слышались голоса, но слов разобрать не удавалось, и Эвелин благодарила за это Бога. Если бы тетка услышала проклятия и угрозы, которые ей самой пришлось выслушать на площади, то миссис Аптон наверняка сделалось бы дурно.

Окно первого этажа со звоном разбилось от брошенного камня, толпа начала наваливаться на ограду. Эвелин кинулась к окнам в задних комнатах. Но какие-то люди уже просочились между домами и бежали по аллеям к кухне.

Со второго этажа она могла видеть огни на пирсах и в гавани. Сердце внезапно забилось от появившейся надежды. В одиночку вывести тетку с сестрой ей вряд ли удастся, но вот с помощью…

Она повернулась к тетке:

– Надевайте что-нибудь попроще и туфли, в которых сможете бежать. Я вернусь через несколько минут.

Не слушая жалобных протестов, Эвелин заспешила вниз и выскочила через боковую дверь. Перебравшись через забор – в бриджах и безрукавке она не вызывала ни у кого подозрений, – она смешалась с толпой.

Ночь выдалась зловеще душной, просто горячей, крики толпы висели в недвижном, пропитанном дымом воздухе. Эвелин пробиралась по темным улицам. Двери богатых домов были заперты, огни погашены, так здесь делали в ожидании погромов. А утром все выйдут, посмотрят на следы ночного шабаша, и все пойдет как раньше… Они не понимали, что это настоящий мятеж.

Эвелин глубоко вздохнула и поспешила к гавани. Туфли скользили по камням мостовой, но она все ускоряла шаг – ей казалось, что за ней гнались зловещие крики толпы.

Сдерживая дыхание и молясь про себя, Эвелин направилась к таверне. В таверне царил обычный вечерний разгул. Городские дела порта не касались. Здесь, среди крика чаек, плеска воды о мол, вечного запаха рыбы, казалось, что город где-то очень далеко, в другом мире.

Не давая себе времени пугаться и трусить, она вошла в дверь и поискала глазами хозяина. Он узнал Эвелин, окинул странноватым взглядом ее наряд, сказал, где искать того, кто ей нужен, и проводил понимающей улыбкой.

Но сейчас ей было не до приличий. Шагая через две ступеньки, она поспешила наверх. Только Алекс мог ей помочь. Он был единственным, на кого она могла положиться в эту ночь. Ее друзья-патриоты, похоже, поддерживали погром, во всяком случае, не собирались ему препятствовать. Она их понимала, но от этого чувство полной беспомощности становилось еще острее.

Допив ром из кружки, Алекс отставил ее в сторону и посмотрел на полуголую девицу, развалившуюся в постели. Шлюха за последнее время привязалась к нему и порой позволяла себе слишком многое. Вот и сегодня, когда он вошел, она уже была в комнате в полуобнаженном виде. Но сейчас у него не было особых причин прогонять ее.

Присев на край, он без особого воодушевления смотрел на нее. Похоже, она не мылась с тех пор, как он был с ней последний раз, а может, с самого первого раза. Стараясь не обращать на это внимания, он стал развязывать шнуровку корсета, поддерживавшего большую грудь. Пьяно хихикая, девица прижалась, но в Алексе почему-то стала подниматься волна раздражения. Впрочем, в равной степени он был раздражен и самим собой, вернее, его воображение сыграло с ним злую шутку, и он вспомнил Эвелин. Этого оказалось достаточно, и он оттолкнул девицу.

В дверь постучали. Выругавшись, Алекс всунул ноги в туфли и, не особенно заботясь о том, что рубаха на нем не застегнута на все пуговицы, распахнул дверь. Он ожидал увидеть посыльного со шхуны, в крайнем случае, своего капитана – Джека Ригса, однако перед ним стояла Эвелин. Первым его движение было закрыть перед ее носом дверь, чтобы она не увидела полуголую девицу. Однако он передумал и прислонился к косяку.

– Чем обязан такой честью? – спросил он, явно дразня Эвелин и не пытаясь застегнуть рубашку на груди.

А она не могла отвести взгляда от постели и женщины на ней, которая и не думала прикрыться, а с не меньшим интересом разглядывала Эвелин. Впрочем, часть спальни закрывала грудь Алекса Хэмптона.

Эвелин сделалось плохо. Она была уверена, что упадет в обморок. Потом она вспомнила, зачем пришла. И это придало ей силы.

– Я хотела попросить вас о помощи, но вижу, вы заняты…

Она сделал шаг назад, чтобы уйти. Однако насмешливая фраза Хэмптона вернула ее к действительности.

– Дорогая, я не спешу. Почему бы вам не остаться и не присоединиться к нам? Я даже могу выгнать Тэсс…