Текст книги "Гостиница «Огненное колесо»"

Глава 9

Джейн вытирала руки, когда в дверь постучали. Едва она сказала: «Войдите!», как в комнату вошел Джереми. Он закрыл дверь, подошел к ней совсем близко и сказал:

– Я не буду переодеваться. Ты, полагаю, наденешь платье?

– Да, я подумала, что так будет лучше.

– Хорошо, поторопись. На полпути вниз есть маленькая комнатка, я подожду тебя там. Не трать слишком много времени на макияж – ты хороша и так.

И он ушел. Джейн повесила костюм на два крючка за занавеской, поправила макияж, надела серое платье с причудливым узором из розовых завитушек, тянувшимся вниз от левого рукава, и спустилась в маленькую комнату на средней площадке лестницы. Джереми метался там, словно гиена в клетке.

– Ну почему женщинам нужен целый час на самые простые вещи?

– Милый, неправда. В чем дело?

– Что именно?

– К чему эта тайная встреча?

– Мне нужно было тебя увидеть.

– Ты меня видишь.

– Джейн, о чем ты говорила с Джейкобом Тэвернером?

– Об историях, которые дедушка рассказывал мне на ночь.

– Что ты ему рассказала?

– Что среди них была история про тайный проход от берега.

– А он существовал?

Джейн кивнула.

– И что сказал Джейкоб?

– Хотел знать, куда этот проход приводил со стороны суши. Я сказала, что считаю, что дедушка этого не знал, и сбежала. А потом пришла Айли с Кастеллом.

Джереми сказал:

– Послушай, он расспрашивал меня о том же. Рассказывал ли мне дед истории про это место, и если рассказывал, то что именно.

– Что ты ответил?

– Напустил густого тумана.

Она понизила голос до шепота:

– А что рассказывал твой дед?

– Много всякого. А твой?

– Об этом нельзя болтать.

– Ты не собираешься рассказать?

– Только если ты тоже расскажешь, но не здесь и не сейчас.

– Почему?

Они стояли совсем рядом, его рука почти обнимала ее. Теперь он, нахмурившись, отодвинулся.

– Потому что мне не нравится это место. Тебе нельзя здесь находиться.

– Джереми!

– Джейн, нам надо убираться отсюда завтра же. Нам вообще не надо было приезжать.

– Да, милый, ты уже говорил все это раньше. Ты знаешь, у меня такое чувство, что мне это может надоесть, если ты не прекратишь.

Он помрачнел.

– Есть вещи и похуже, чем это. Если я когда и видел мерзавца, так это Люк Уайт. Управляющий Кастелл – отвратительный хам, а эта девушка Айли, похоже, до смерти напугана. Не знаю, что за дела здесь творятся, но завтра мы уезжаем.

Джейн открыла дверь и вышла. У Джереми были все задатки тирана и деспота, и она не собиралась позволять ему обращаться с собой как с тряпкой. Она сказала: «До свидания, милый» и стала ждать Флоренс Дьюк, которая как раз спускалась по лестнице. Когда они приехали, она увидела ее лишь мельком и еще тогда подумала, что у нее странный цвет лица. Она, конечно, не могла быть бледной, но густой румянец на ее щеках имел какой-то лиловатый оттенок. Сейчас на ней было невероятное платье из ярко-красного шелка, украшенное розовыми и зелеными пятнами. Оно было тесновато и коротковато и явно видело лучшие дни. Пока они вместе спускались по лестнице, их окутало облако сильного едкого запаха. Джейн как раз подумала, что уж лучше бы пахло керосином, когда Флоренс еле слышно спросила:

– Я хорошо выгляжу?

Джейн оглядела неопрятные тяжелые волосы, чрезмерный макияж, платье, туфли с безвкусными пряжками и дала единственно возможный ответ:

– О да.

Сама она не сочла бы свой ответ убедительным, но Флоренс он вполне удовлетворил. Она положила ей на плечо большую грубую руку с ярко накрашенными ногтями и своим глубоким голосом сказала еще тише:

– Со мной случилось ужасное.

– Что именно? Чем я могу вам помочь?

Флоренс покачала головой:

– Никто ничем не поможет. Так всегда, когда оказываешься в затруднительном положении. Ты сам в него попадаешь, и тебе, черт подери, надо самой выпутываться – никто не сделает это за тебя.

Она стояла на предпоследней ступеньке и слегка покачивалась. «Боже, зачем я приехала! – подумала Джейн. – Она напилась. Вечеринка точно будет веселой…»

Флоренс смотрела на нее трагическим взглядом и покачивалась. Джейн торопливо сказала:

– Эти коктейли очень уж крепкие. Мы почувствуем себя гораздо лучше, когда чего-нибудь поедим. А вот и гонг звонит. Пойдемте посмотрим, как готовит кузина Энни.

Столовая располагалась напротив гостиной. Темные панели заканчивались в футе от потолка с массивными перекрещивающимися балками. Над похожим на пещеру очагом высилась широкая кирпичная каминная труба. На ней в беспорядке висели трофеи в виде кремневых ружей, штыков и тяжелых ножей с рукоятками из рогов. Длинный стол был покрыт грубой льняной скатертью. Посередине узкой столешницы стояла высокая пивная кружка с ветками хвои. В остальном сервировку можно было описать как весьма эклектичную: тут и там лежали тяжелая серебряная ложка или вилка среди дешевых посеребренных, старые ножи с наполовину стершимися лезвиями: современные стаканы из тончайшего стекла стояли вперемешку с полудюжиной старинных резных бокалов. Стулья тоже были самые разные: с плетеными сиденьями, резные деревянные, простые кухонные. Стол был накрыт на девятерых, во главе его на массивном старинном стуле с резными львиными головами восседал Джейкоб Тэвернер. С центральной балки свисала лампа, в островке света которой и находился стол и собравшиеся вокруг него люди.

Гости заняли свои места: Мэриан Торп-Эннингтон по правую руку от Джейкоба, Флоренс Дьюк по левую; Джеффри Тэвернер за леди Мэриан, затем Джейн; Джереми – напротив Джейкоба в другом конце стола, справа от него Фредди Торп-Эннингтон; за ним Милдред Тэвернер; между нею и Флоренс Дьюк осталось пустое место, предназначенное, по всей видимости, для Эла Миллера.

Люк Уайт подал им суп в странных разномастных тарелках, и после первой же ложки Джейн поняла, что Фогарти Кастелл не напрасно хвастался стряпней их кузины Энни: суп был просто восхитительным. Она озабоченно посмотрела через стол, чтобы проверить, ест ли Флоренс, и с большим облегчением увидела, что ест. Если остальной обед будет так же хорош, как суп, то о «Мечте контрабандиста» можно больше не беспокоиться.

Когда она перевела взгляд, то с беспокойством заметила, что Фредди Торп-Эннингтон даже не взял в руку ложку. Она пихнула Джереми ногой, но леди Мэриан уже обращалась к мужу через стол:

– Фредди! Фредди, дорогой, суп просто чудесный! Джереми – вас ведь так зовут? – пожалуйста, заставьте его попробовать.

Фредди глядел на нее стеклянными глазами. Было очевидно, что он пытался прибегнуть к отрезвляющему действию холодной воды: его русые волосы блестели от влаги в свете лампы. Было так же очевидно, что это средство не помогло. Он раскачивался на стуле, а когда жена вновь обратилась к нему с тем же призывом, он очень медленно и отчетливо произнес единственные два слова, которые от него услышали:

– Чушь… Воды…

В этот момент дверь открылась, и вошел Эл Миллер. Он нашел время, чтобы снять форму носильщика, и был одет в тот же костюм, в котором приезжал в контору Джона Тейлора. К сожалению, было заметно, что он нашел время, чтобы пропустить пару стаканчиков. Он не выглядел пьяным, но явно был в приподнятом настроении и готов стать душой компании. Поприветствовав Джейкоба через всю комнату взмахом руки и словами «Здоро`во, Джейк!», он хлопнул Джереми по спине, бросил остальным: «Всем добрый вечер», проследовал к пустующему месту, опершись на спинку стула Милдред Тэвернер, и назвал Флоренс Дьюк «уточкой»[8]8
  Эл исказил фамилию Дьюк, использовав слово duck.


[Закрыть]. После чего шумно и с удовольствием принялся за суп.

Джейн подумала про себя: «Нет, это и вправду будет совершенно ужасный вечер». И тут же чуть не рассмеялась, потому что Милдред Тэвернер совершенно оцепенела, оказавшись между Элом и Фредди. Она сидела, крепко прижав локти к бокам, и ела нехотя, с сосредоточенно-аристократическим видом.

Суповые тарелки убрали, Фогарти Кастелл с ужимками достал завернутую в салфетку бутылку шампанского и наполнил бокал леди Мэриан. Пока он обходил стол, Джейн увидела, как Флоренс Дьюк подняла и осушила свой бокал, а ее примеру тут же последовал Эл Миллер. Мисс Тэвернер отпила крошечный глоток и вернулась к медленному поеданию горошка.

– Фредди… – произнесла Мэриан Торп-Эннингтон глубоким, берущим за душу голосом.

Фредди снова заговорил. Тщательно разделяя слова, он спросил:

– В – чем – дело?

– Мой милый, ты ведь знаешь, что от шампанского у тебя несварение.

Он торжественно покачал головой:

– Вовсе – нет.

– Фредди, тебе будет нездоровиться.

– Абсолютно.

С серьезным и целеустремленным видом он поднял бокал и осушил его. Леди Мэриан сказала: «Ну вот, сейчас он потеряет сознание» и, похоже, утратила к нему всякий интерес.

Джейн беседовала с Джеффри Тэвернером. Беседа была очень скучная – он рассказывал про вещи, которые продает во время своих разъездов, а его сухая и точная манера выражаться никак не оживляла эту тему.

– У нас есть стиральная машина, про которую я без колебаний могу сказать, что она на двадцать пять процентов лучше, чем любая другая; газовая стоит одиннадцать фунтов семь шиллингов и шесть пенсов, электрическая – тринадцать фунтов десять шиллингов, и это, как вы понимаете, существенно ниже по сравнению со стандартной стоимостью.

В этот момент внимание Джейн переключилось на Джейкоба Тэвернера; она услышала, как он спрашивает Флоренс Дьюк: «Разве он не говорил вам, куда ведет проход?» Сказано это было вполголоса, и она понятия не имела, как смогла разобрать эти слова в гуле голосов. Но она их услышала. Она почувствовала, что они проникают в ее мозг, словно маленькие круглые льдинки, неведомо как и зачем. Джейн ощутила холод и потерянность.

Она вернулась к беседе с Джеффри Тэвернером, который теперь рассказывал что-то про приспособление, моющее за вас посуду, а Фогарти Кастелл вновь обносил всех шампанским. Ее бокал стоял нетронутым, и когда Кастелл подошел к ней, она попросила воды. Джеффри все это время говорил:

– «Вдвое меньше труда, вдвое больше удовольствия». Как думаете, хороший будет рекламный лозунг? Или, может, так: «Вы устраиваете вечеринку, мы моем посуду». Который из двух привлек бы ваше внимание и заставил бы вас еще раз взглянуть на рекламу?

– Ну, наверное, тот, что про вечеринку.

Он самодовольно кивнул.

– Я и сам так думаю. Рад, что вы со мной согласны. Я много раздумываю о рекламной стороне дела, и некоторые мои предложения были приняты.

Он пустился в детальное описание своих блестящих идей, которые предлагал господам Хоббсу и Кертину, и своего разочарования от того, как они эти идеи приняли. Мистер Хоббс, похоже, был старомоден. «Что устраивало моего отца, то устроит и меня – вы знаете такой подход». А мистер Кертин был уклончивым и робким. «Новые идеи – это такое мучение, если вы понимаете, о чем я. Но, как я рискнул заметить, дело без новых идей – это дело без новых клиентов. Я уверен, что в этом вы со мной согласитесь».

Джейн не поняла, кто должен согласиться – она или фирма, и только успела решить, что не будет ничего плохого, если она ответит «О да», когда в разговор громко и неуместно вклинился голос Эла Миллера:

– Где Айли?

Фогарти Кастелл наклонился между ним и Флоренс Дьюк, держа бутылку шампанского наготове.

– Помогает своей тете на кухне, где же ей еще быть?

Эл поднял свой бокал, выпил одним глотком и со стуком поставил на стол.

– Самая красивая девушка в округе, – сказал он хрипло. – Самая красивая на всем белом свете. Ей следует быть не в кухне, а здесь. – Он встал, оттолкнув назад стул. – Пойду поищу ее. Приведу сюда. Ничем не хуже других, лучше многих дам высшего общества.

К этому моменту уже все смотрели на него.

– Сядьте, Эл Миллер! – резко сказал Джейкоб Тэвернер. – Если вы хотите увидеть Айли, скоро у вас будет такая возможность.

Пока Эл колебался, Флоренс Дьюк потянула его вниз сильной рукой. Когда он шлепнулся на место, она сказала довольно громко:

– Не получите свои сто фунтов, если не будете хорошо себя вести.

Фогарти похлопал его по плечу.

– Вы обязательно ее увидите, – сказал он и пошел дальше.

Ужин продолжался. Фаршированная каштанами индейка, хлеб, соус и овощи были так прекрасны, что явились бы образцом для любого шеф-повара. Хотя бы один человек из их семьи умел делать что-то превосходно.

Джереми настолько расслабился, что перегнулся через угол стола и прошептал:

– Гений! Как думаешь, какая она?

Джейн рассмеялась.

– Давай пойдем посмотрим после ужина. Она нам почти тетя, и мы должны ее поблагодарить.

По другую ее руку Джеффри продолжал говорить:

– В каждом отеле в стране должна быть наша запатентованная перощипальная машина.

И тут Джейн поняла, что слишком голодна, чтобы обращать внимание на то, кто и что говорит.

Когда тарелки унесли, Джейкоб Тэвернер поднялся.

– Сейчас, наверное, рановато для речей, но я хочу произнести совсем короткую речь и предложить вам тост. Уверен, вам всем очень любопытно, зачем же я вас сюда пригласил. Что ж, сейчас объясню. На самом деле все очень просто. Вот сидят кузены, большинство из которых никогда не видели друг друга раньше. Я подумал, что хорошо было бы нам всем увидеться и познакомиться. За две мировые войны семейные узы по всему миру натягивались, рвались и исчезали под бомбежками. Из нашего поколения остались только Энни Кастелл и я – два единственных живых внука старого Джеремайи Тэвернера. У него было восемь сыновей и дочерей, и остались от них лишь мы двое. Мы – внуки, а вы – правнуки. У меня нет другой родни, и поскольку я не смогу взять деньги с собой в могилу, я решил, что хочу узнать вас всех поближе, прежде чем решу, что я хочу с ними сделать. Разумеется, я намерен прожить как можно дольше, и поскольку я не чувствую себя ни на день старше, чем двадцать лет назад, то скажу, что протяну еще как минимум лет двадцать. Это первая часть моей речи, и теперь я попрошу вас выпить за Семью. Фогарти уже наполнил ваши бокалы. Вот мой тост: за Семью.

Джейн едва прикоснулась к бокалу и поставила его на место. Выпили все, кроме Фредди Торпа-Эннингтона, который сполз на стуле и, очевидно, спал как убитый. Джейкоб обвел стол блестящими ехидными глазами, повторил тост «за Семью» и добавил:

– Пусть она никогда не становится меньше. – Затем он продолжил: – Что ж, теперь я знаком с вами со всеми, а вы знакомы друг с другом.

Джейн подумала: «Насколько хорошо он знаком с каждым из нас? Насколько много мы знаем о других? Я знаю Джереми, а он знает меня. Под этим вежливым видом он кипит от ярости. Чего бы ему действительно хотелось, так это вытащить меня отсюда и задать мне взбучку, но он не может этого сделать, бедняга. Очень жаль. Придется мне ему как-то за это отплатить. Я всегда знаю, о чем он думает в настоящий момент. А вот другие… Что-то не так с Флоренс, но я не знаю, что именно. Вид у нее такой, словно ее ударили по голове и она никак не может прийти в себя. Эл пьян, и ему нужна Айли. Милдред, – тут она внутренне рассмеялась, – в каком-то смысле ей каждая минута в тягость: с одной стороны Эл, с другой Фредди, двое пьяных мужчин, а она за много миль от своего магазинчика рукоделия. Но в каком-то смысле она взволнована. Наверное, с ней никогда ничего не случалось, и не думаю, что случится в будущем, так что ей нужно воспользоваться этой ситуацией в полной мере. Интересно, о чем думает Джеффри. Наверное, о рекламном лозунге со словом «семья»: «Наша картофелечистка нужна в каждой семье!» Мэриан… тут и гадать нечего. Вот она, великолепна в черном парижском платье, три нити жемчуга свисают до колен, прекрасные глаза задушевно глядят на Джейкоба.

Мэриан решила занять сцену и пустилась в многословную речь:

– Дорогой мой, я совершенно с вами согласна, совершенно. Нам всем нужно стать ближе друг к другу, правда? В конце концов, если мы можем друг другу помочь, то для этого мы и собрались, разве нет? Я всегда это говорила. А что до завещаний, о них нам нечего говорить, потому что в наше время все живут невероятно долго, если не гибнут под бомбами или еще от чего-нибудь. Мой первый муж, Моргенштерн, был бы жив сейчас, если бы не настаивал так на полете в Штаты в разгар всех этих авианалетов. Именно поэтому у меня предубеждение против завещаний – он ведь просто оставил все благотворительным заведениям и своей секретарше, женщине с лошадиным лицом и обесцвеченными волосами. Это лишний раз доказывает, что никогда ничего не знаешь наперед, правда? Никто и представить не мог, что она так опасна.

– Моя дорогая Мэриан, речь ведь произношу я.

Она одарила его теплой, нежной улыбкой.

– И вы очень хорошо это делаете. У мужчин такие вещи хорошо получаются. Рене, мой второй муж, произносил чудесные речи, когда выигрывал какой-нибудь приз. Но я всегда знала, что он погибнет во время гонок, и конечно, так и случилось. И вот я во второй раз оказалась вдовой без единого пенни.

Флоренс Дьюк по другую руку от Джейкоба медленно произнесла глубоким голосом:

– Везет же некоторым.

Мэриан Торп-Эннингтон не обратила на это внимания. Вряд ли она вообще слышала. Поток ее слов лился дальше:

– Так что вы понимаете, почему я не люблю завещания – они ужасно ненадежны. Конечно, у Рене совершенно не было денег, а теперь и у Фредди их не будет. И я всегда думаю, что гораздо лучше видеть, сколько удовольствия ты можешь доставить, пока ты жив, вместо того чтобы ждать, пока умрешь. Я хочу сказать…

Улыбка Джейкоба внезапно стала злобной. Он сказал тихо и холодно:

– Благодарю, я совершенно точно знаю, что вы хотите сказать. А теперь я продолжу свою речь.

Он наклонился и постучал по столу.

– Теперь, когда вы все немного передохнули, я продолжу. Жаль, если вы думали, что я закончил, но я буду кратким и не буду скучным – по крайней мере, я надеюсь на это, но кто знает. Полагаю, все вы заметили, что я задавал много вопросов о том, что вы знаете про старую гостиницу. Кажется, все ваши бабушки и дедушки знали что-то про ее контрабандистское прошлое.

Он сделал паузу и обратился к Кастеллу:

– Ладно, Фогарти, подавайте торт-мороженое. Энни никогда не простит нам, если он растает. – Затем, обернувшись, он продолжил: – Они не могли не знать чего-то, потому что родились и выросли здесь, и долгие годы у них перед глазами был старый Джеремайя и его пример. Так что я хотел узнать, сколько из того, что им было известно, они передали потомкам. Кто-нибудь хочет что-то добавить?

Торт-мороженое был просто великолепен. Джейн было по-настоящему жаль Фредди, который все пропустил. Она искоса взглянула на Джереми и увидела, что тот смотрит на Джейкоба с вежливым интересом. Она не была уверена, заметила ли она мгновенное сверкание глаз в свою сторону, или просто Джереми так энергично ответил «Нет!» на заданный им всем вопрос. Она перевела невинный взгляд на Джейкоба.

Никто не ответил, никто не пошевелился. Милдред Тэвернер делила свою маленькую порцию торта на три части. Она медленно просмаковала кусочек, отложила тонкую старинную серебряную ложку и сказала высоким голосом:

– Когда-то сюда вел проход от берега.

Ее брат Джеффри посмотрел на нее через стол.

– Ох уж эти старые истории! – сказал он скучающим и презрительным тоном.

Как ни странно, Джейн была убеждена, что под холодностью и скукой полыхнул гнев. Однако же Милдред не сказала ничего такого, чего не говорил любой из них. Джейкоб усмехнулся своей обезьяньей усмешкой:

– Мне было любопытно, передавались ли эти старые истории из поколения в поколение, и, похоже, это так. Милдред, а что еще вам рассказывал мой дядя Мэттью?

Милдред Тэвернер сказала смущенно:

– Ну, я не знаю… Был проход, контрабандисты им пользовались…

– Это все?

– Я думаю… – она замолчала. – Я думаю, да.

Усмешка Джейкоба стала более явной.

– Довольно туманно, не так ли? У меня есть кое-что получше: я могу показать вам этот проход.

Каждый из присутствующих пошевелился или издал какой-нибудь звук: сменил позу, наклонился вперед или откинулся назад, слегка стукнул выпущенной из руки вилкой или ложкой, судорожно вздохнул. Джейн увидела, как рука Джеффри Тэвернера крепко сжалась, а затем очень медленно разжалась.

Джейкоб кивнул, довольный произведенным эффектом.

– Удивлены, да? Я так и думал! – Он усмехнулся. – Я видел, что вы все думаете, будто знаете какую-то ужасную семейную тайну, но все это время никакой тайны не было. Как только мы закончим ужинать, мы пойдем взглянуть на проход, пока Энни будет готовить кофе, но прежде чем отправиться… Мы выпили за Семью, а теперь выпьем за Семейную Тайну, за контрабандистское прошлое и безоблачное настоящее. За Тайну!