Текст книги "Когда часы пробьют двенадцать"

Глава 14

Семья собралась в гостиной мисс Парадайн – красиво обставленной комнате с темно-синими шторами и мебелью, обитой такой же тканью. Там стояли несколько кресел в стиле XVIII века и старое ореховое бюро, на гладких кремовых стенах висело полдесятка неплохих акварелей. Но в первую очередь внимание привлекали и удерживали многочисленные фотографии Филиды, снятой во всех ракурсах, – с раннего детства до недавних журнальных вырезок. Разумеется, за одним примечательным исключением. Нигде, хотя бы на любительском снимке, не было Филиды в свадебном платье. Фотографии запечатлели Филиду Парадайн, а не Филиду Рэй. Впрочем, лишь посторонний человек удивился бы этому. В семье слишком привыкли, чтобы обращать внимание, – а сейчас здесь собрались только свои. Грейс Парадайн, Фрэнк и Бренда Амброз, Марк и Ричард Парадайны – сестра, пасынок, дочь, племянники. И Филида.

Мисс Парадайн держала речь, когда в комнату вошел Элиот Рэй. Он закрыл за собой дверь и окинул взглядом присутствующих – Грейс Парадайн и Филида на кушетке, Марк у окна, спиной к собравшимся, Фрэнк Амброз и Дики у камина (Фрэнк стоял, облокотившись на каминную полку, Дики крутил какой-то шнурок, оба явно напряжены и растеряны). Бренда, прямая как кол, в старинном кресле, черная фетровая шляпка чуть съехала набок.

Грейс Парадайн не обратила никакого внимания на то, что дверь открылась и закрылась. Она продолжала низким звучным голосом:

– Я сомневаюсь, что здесь могут возникнуть какие-либо вопросы. Брат был не в себе. Не помню, когда я в последний раз испытала такой шок. Нет никакой необходимости упоминать о случившемся – это было бы величайшей несправедливостью по отношению к его памяти. Он никогда бы не сказал такое, находясь в здравом уме. Это… – низкий голос задрожал, будто у мисс Парадайн перехватило горло, – …это так мучительно. Мы все понимаем, что произошло, и, несомненно, хотим забыть как можно быстрее. Мы не желаем помнить Джеймса таким…

Она слабо улыбнулась и обвела взглядом остальных.

Поскольку Марк стоял, отвернувшись, невозможно было понять, о чем он думал. Бренда сидела с упрямым видом, Фрэнк Амброз – с мрачным и недоверчивым. Только Дики как-то отреагировал на слова Грейс Парадайн. Элиота подчеркнуто игнорировали, но первым заговорил именно он. Он выступил вперед, присоединившись к компании у камина, и сказал:

– Насколько я понимаю, вы обсуждаете, рассказывать ли полиции о том, что случилось за ужином вчера вечером.

– А с какой стати? – с вызовом поинтересовалась Бренда – это было так неожиданно, что все уставились на нее. – Это наше дело.

Дики кивнул:

– Конечно. Зачем кому-то знать? Чушь какая! Не понимаю, что тут обсуждать. Тетя Грейс права: никто не сомневается, что вчера вечером дядя был не в себе. Я решил, что он слегка спятил – наверное, и вы так подумали. Конечно, все это очень грустно и неприятно. Бредовая идея, как еще можно сказать. Ночью он вышел на террасу, как всегда, чтобы посмотреть на реку, и упал с обрыва. Наверное, закружилась голова. Очень скверно, но мы ведь не хотим усугублять ситуацию и делать из мухи слона.

– Да, дело скверное, – сказал Фрэнк Амброз и добавил: – Вряд ли полиция будет задавать вопросы, на которые мы не сумеем ответить. С чего бы?

Но его голос звучал без особой уверенности. Слова Фрэнка лишь обескуражили собравшихся.

Нарушая затянувшуюся мрачную паузу, Элиот произнес:

– Нас спросят, вел ли он себя вчера вечером как обычно, и захотят узнать, кто видел его последним.

На сей раз тишина была не просто мрачной, но казалась взрывоопасной. И вновь паузу нарушил Элиот. Он повторил то, что сказал Филиде:

– Если мы намерены держать язык за зубами, то молчать должны все. Давайте посмотрим на события объективно. Вчера вечером за ужином, не считая мистера Парадайна, нас сидело десятеро. Он выдвинул серьезные обвинения против одного из родственников. Не назвал имени, но сказал, что знает провинившегося. Также он объявил, что намерен наказать этого человека по-своему и что мера возмездия будет зависеть от того, получит ли он откровенное признание до полуночи. Он сообщил, что до тех пор будет сидеть в кабинете. Все знают, что мистер Парадайн не бросал слов на ветер. Если он пообещал сидеть в кабинете до двенадцати, значит, он действительно сидел там до двенадцати. И все знают, что он никогда не ложился спать, не выйдя предварительно на террасу и не полюбовавшись видом. Он не раз об этом говорил и в течение пятидесяти лет не пропустил ни одного вечера, если только не был в отъезде. Если полиция сложит три факта воедино, то, несомненно, задаст вопросы, на которые нам уж точно не захочется отвечать. Будет гораздо лучше, если мы промолчим, но если один из нас проболтается, влипнут все. И сейчас нужно понять, можно ли положиться на всех присутствующих.

Грейс Парадайн, избегая смотреть на него, произнесла с нажимом:

– Это семейное дело.

Намек был слишком откровенным, чтобы не заметить. Элиот Рэй лез в дела, которые его не касались. Он принял вызов:

– Нет. Это дело, по поводу которого должны условиться все десять человек, к которым обратился мистер Парадайн вчера вечером. Пирсон сейчас занят, но он скоро придет. Как насчет Ирен и Лидии? Вы сможете поручиться за них, Фрэнк? Времени не так уж много, сами понимаете. Инспектор захочет пообщаться с мисс Парадайн. Что скажете?

Он обращался к Фрэнку Амброзу, но ответила Бренда. Она издала короткий смешок, в котором не было ни капли веселья, и сказала:

– Лидия и Ирен! Да они не в состоянии молчать, даже когда хотят! Честно говоря, сомневаюсь, что они хоть раз этого хотели!

Фрэнк Амброз мрачно нахмурился:

– Им придется. И точка.

– А если нет?

– Придется, – повторил он, пожал плечами и выпрямился. – Я хочу сказать вот что. По-моему, мы преувеличиваем то, что случилось вчера вечером. Я согласен с тетей Грейс: он был не в себе. И точка. Ситуация очень неприятная, и я полагаю, что никому не хочется ее обсуждать. Поэтому предлагаю прекратить разговоры. Полиция тут совершенно ни при чем, и вчерашнее не имеет никакого отношения к несчастному случаю, который произошел с Патриархом. Давайте закроем эту тему.

Грейс Парадайн ответила:

– Согласна.

Повисла пауза, которую прервала Бренда Амброз, заговорившая весьма решительно:

– Интересно, с чего дядя вообще это взял? И можно ли узнать, заходил ли вчера кто-нибудь к нему в кабинет?

Филида вспыхнула. Элиот заметил только потому, что смотрел на нее. Ощущая переполняющий душу гнев и гадая, не увидел ли еще кто-нибудь, как Филида покраснела, он подумал, что Лидия права: его жена похудела. Дурацкое серое платье… Филида в нем напоминала привидение. Но наверное, ей пришлось его надеть. Бесчеловечный, варварский обычай – траур. Элиот встретился взглядом с Филидой и дал понять: надо молчать. А потом он повернулся к Бренде:

– Об этом полиция также спросит. Кто видел мистера Парадайна последним? Я пробыл с ним минуту-другую, после того как расстался с вами в гостиной. Если больше никто к нему не заходил, значит, ответственность лежит на мне.

Грейс Парадайн окинула его быстрым взглядом:

– Вы заходили к Джеймсу в кабинет?

– Да.

– Могу ли я узнать зачем?

– Разумеется, и я охотно отвечу. Вчера вечером он попросил меня остаться, поскольку у нас остались дела. Я заглянул в кабинет, чтобы пожелать хозяину дома спокойной ночи. Я не пробыл там и трех минут – это может подтвердить Альберт. Он видел, как я вошел, и подождал в коридоре, пока я выйду.

Бренда устремила на Элиота светлые глаза и произнесла тоном человека, сделавшего открытие:

– Альберт… ну конечно! Держу пари, что Патриарх имел в виду именно Альберта… да я готова поклясться! Интересно, что он натворил? Выдал служебную тайну или оказался нечист на руку? Если хорошенько подумать, самый вероятный кандидат – это Альберт…

Элиот рассмеялся:

– Дорогая Бренда, именно так рассудил и сам Альберт. Вот почему он меня дожидался. Он прямо сказал, что родственники попытаются обвинить его. Он хотел создать себе алиби, поэтому торчал в моей комнате до полуночи. С тем же успехом я мог провести вечер наедине с «Британской энциклопедией». Но я с полной уверенностью заявляю: Альберт даже не подходил к кабинету – а если и подходил, то после того, как произошел несчастный случай.

– Но никто не знает, когда именно дядя Джеймс погиб. Разве полиция сможет это определить? – поинтересовался Дики.

Элиот взглянул на него:

– Вполне, потому что в первом часу начался дождь, а земля под телом была сухая. Инспектор говорит, это случилось до дождя. Мы с Альбертом примерно в то самое время пошли в столовую выпить. Мы вернулись в мою комнату и распрощались приблизительно в десять минут первого. Боюсь, делать Альберта виновником семейной драмы – пустая трата времени.

– Жаль… – отозвалась Бренда, и тут открылась дверь, и вошел Альберт Пирсон.

– Инспектор хотел бы поговорить с мисс Парадайн.

Грейс Парадайн поднялась.

– Лучше я приму его здесь. Что скажете?

– Закройте дверь, Альберт, – велел Элиот. – Мы условились не говорить о том, что произошло вчера вечером за ужином.

Альберт ответил:

– Да, да. Не будите спящую собаку… и так далее. Но нам придется нелегко.

Впервые Марк Парадайн повернулся к собравшимся. Он стоял, глядя на мокрую гравиевую дорожку, побуревший от мороза газон и темный сырой кустарник – больше из окна ничего не было видно. Вид на реку открывался только из гостиной Филиды. Мисс Парадайн довольствовалась куда более скромной панорамой.

Вряд ли Марк сознавал, на что смотрит. Он повернулся – и Элиот увидел, насколько тот потрясен. Темная кожа обрела землистый оттенок, мускулы были напряжены, челюсти крепко сжаты. Судя по всему, Марк не спал ночь. Он резко спросил:

– Что вы имеете в виду?

Альберт слегка подался вперед:

– Ну… что нам предстоит пережить неприятные минуты.

– Что вы имеете в виду?!

– Детективы не удовлетворены. Я поговорил с полицией – сделал что мог, но этого недостаточно.

– Что значит «не удовлетворены»?

Марк стоял, глубоко сунув руки в карманы. Элиот догадался, что кулаки у него крепко стиснуты. Он весь был как сжатая пружина, готовая разжаться. У Элиота по спине пробежал холодок. Марк ему всегда нравился.

Альберт произнес – как всегда, с легким оттенком самодовольства:

– Они не согласны, что это несчастный случай.

– А что же?! – с сильнейшим негодованием воскликнула Грейс Парадайн.

Альберт повернулся к хозяйке:

– Мне не сказали, мисс Парадайн, но полицейские однозначно сомневаются. На теле много царапин и ушибов, которые, судя по всему, появились от удара о парапет. Доктор Гортон говорит, что, видимо, мистер Парадайн очень сильно ударился. Полицейские полагают, что так вряд ли могло случиться, если бы у него просто закружилась голова. Боюсь, мы оказались в неприятной ситуации.

Глава 15

Инспектор Вайнер походил на добродушного быка в посудной лавке. Он с особой остротой сознавал, что ботинки у него не только огромные, но и грязные, и что вся ситуация, как выразился мистер Пирсон, довольно неприятна. Предыдущие визиты к мисс Парадайн он наносил по таким приятным поводам, как помощь полицейских при разъезде гостей во время светских мероприятий. Еще хозяйка дома жертвовала крупные суммы на вечеринки стражей порядка и на благотворительность. Но конечно, дело есть дело, а долг есть долг. В глубине души инспектор жалел, что доктор Фриз, полицейский эксперт, так уверенно заговорил о ссадинах и синяках. Доктор Гортон изо всех сил старался облегчить бремя для близких погибшего – в конце концов, он не зря оставался семейным врачом в течение почти двадцати лет. Но когда Фриз поставил его перед фактами… ошибка исключалась, Гортон не мог спорить. Он бы и хотел, но не видел никакого выхода. Гортон был осмотрителен и думал о своей репутации. Фриз же всегда отличался излишней самоуверенностью, но только слепой не увидел бы, что на сей раз он прав. «Если у человека кружится голова, он просто валится вниз. Он не ударяется о двухфутовый парапет с такой силой, что рвет брюки и, мягко выражаясь, разбивает колено». Фриз настаивал, что мистер Парадайн получил синяки и ссадины, еще будучи живым, и к тому же легко убедиться, что из парапета вывалился камень… неудивительно. Доктор Гортон, самое большее, мог сказать, что не считает себя вправе делать выводы. В переводе на английский язык это значило: похоже, мистера Парадайна сбросили с террасы. Отсюда возникал следующий вопрос: кто его толкнул?

Безвыходная, очень неприятная ситуация.

Занятый своими мыслями, инспектор вошел в комнату и увидел мисс Парадайн, высокую и исполненную величия, в простом черном платье. Она кивнула, сказала «доброе утро» и предложила инспектору сесть. Оглядываясь в поисках кресла, он выбрал то, на котором раньше сидела Бренда Амброз, и мысленно пожелал, чтобы разговор скорее закончился. Родственники удалились, мисс Парадайн была спокойна и серьезна.

– Произошла прискорбная случайность, – сказала она.

В ее голосе прозвучала нотка неприязни. Мистер Пирсон хорошо знал, что доктор Фриз не считает гибель Джеймса Парадайна несчастным случаем. Фриз выразился достаточно откровенно, и инспектор Вайнер сомневался, что мистер Пирсон удержал язык за зубами. Если бы он не разболтал то, что услышал, это противоречило бы человеческой природе. Фриз напрасно говорил так открыто. Но, так или иначе, он сказал в присутствии дворецкого и мистера Пирсона, что не верит в несчастный случай. Сто против одного, что мистер Пирсон проговорился. Поэтому, когда мисс Парадайн упомянула о прискорбной случайности, инспектор, естественно, вспылил, поскольку она как будто пыталась обвести его вокруг пальца. А ведь он находился при исполнении.

Вайнер сел в старинное кресло, посмотрел на хозяйку и напрямик сказал:

– Доктор Фриз сомневается, что это несчастный случай.

В руке Грейс Парадайн держала платочек. Может, она плакала, а может, и нет. Она прикоснулась им к губам, сидя очень прямо на кушетке, и уточнила:

– Доктор Фриз? Какой доктор Фриз? Наш семейный врач – доктор Гортон.

Инспектор кивнул:

– Доктор Фриз – судебно-медицинский эксперт. Он считает, что это не несчастный случай.

Он объяснил почему.

– Но, инспектор… у меня в голове не укладывается. То есть вы думаете… доктор Фриз думает… что моего брата столкнули с террасы?

– Такой вывод он делает на основании улик. Вынужден признать, именно так дело выглядит и с моей точки зрения.

Мисс Парадайн посмотрела на Вайнера с ужасом.

– Никто из нас… какой кошмар… Но кто же…

– Именно это мы и намерены выяснить. Я правильно понимаю, что вы готовы всячески нам способствовать?

– Конечно.

– Тогда, полагаю, вы не откажетесь ответить на несколько вопросов.

– Не откажусь.

Инспектор слегка подался вперед – большой, коренастый, с седыми, редеющими на висках волосами, с квадратным обветренным лицом. Некогда волосы у него были светлые, а глубоко посаженные глаза поражали удивительной синевой. Вайнер сказал:

– Я хотел бы поинтересоваться, не подозреваете ли вы кого-нибудь?

– О нет.

– Не знаете ли вы человека, у которого мог быть мотив? Человека, который хотел бы убрать мистера Парадайна с дороги? Никаких ссор? Никаких угроз или странных писем?

– Ни о чем таком я не слышала.

– Никаких разногласий на работе или в семье?

Мисс Парадайн ледяным тоном ответила:

– Нет. Абсолютно никаких.

Вайнер продолжал с извиняющейся ноткой в голосе:

– Надеюсь, вы не против моих вопросов? Но я обязан получить ответы. Вчера вечером здесь был семейный праздник. Вот имена, которые назвал ваш дворецкий. В доме вместе с вами и мистером Парадайном ночевали: мистер Рэй, миссис Рэй и мистер Пирсон. Мистер и миссис Амброз, мисс Амброз, мисс Пеннингтон, мистер Марк Парадайн и мистер Ричард Парадайн ужинали у вас. Это правда?

– Да.

– Во сколько был ужин?

– Мы всегда ужинаем в восемь, но вчера на несколько минут задержались. Мистер Рэй приехал по каким-то делам, мы его не ждали, и это вызвало заминку.

– Понятно. Вы помните, во сколько встали из-за стола?

– Кажется, около девяти… не скажу в точности.

– То есть вечер закончился довольно рано?

– Миссис Амброз волновалась из-за маленькой дочери. Они уехали примерно в половине десятого.

– А мистер Марк Парадайн и мистер Ричард Парадайн?

– Вскоре вслед за ними.

– Мистер Джеймс Парадайн присоединился к вам в гостиной после ужина?

– Нет.

– В этом нет ничего необычного?

Мисс Парадайн помедлила, прежде чем ответить:

– Я не вполне вас понимаю.

Инспектор пристально взглянул на нее.

– В доме собрались члены семьи по случаю Нового года. Но мистер Парадайн даже не заглянул в гостиную. Прямо из столовой он отправился в свой кабинет. Вам не кажется это странным?

Она сказала:

– Боюсь, он был слегка не в себе.

– То есть болен?

– Нет, не болен… я не это имела в виду. Просто слегка рассеян. Когда брат не зашел в гостиную, я решила, что он хочет посидеть в тишине. Весь день он занимался делами. Мистер Рэй сидел у него вплоть до ужина. А мой брат был уже немолод…

Инспектор подумал, что она дала подробное объяснение. Он спросил:

– Вы видели брата после того, как покинули столовую?

Мисс Парадайн ответила:

– Нет. – Она вновь поднесла к губам платок.

– А когда вечеринка закончилась?

– Тоже нет.

– Он не выходил из кабинета, когда мистер и миссис Амброз и остальные собрались уезжать?

– Нет.

– Они заходили в кабинет попрощаться?

– Нет.

Инспектор пожал плечами:

– Это кажется не совсем понятным, мисс Парадайн.

На лице Грейс отразилась обида, и только, но костяшки пальцев, которыми она сжимала платок, побелели.

– Ну… не знаю. Наверное, мы все решили, что Джеймс не хотел, чтобы его беспокоили. Мы ведь собрались в семейном кругу, без особых церемоний.

– То есть никто из вас больше не видел мистера Парадайна?

– По крайней мере мне об этом ничего не известно. Хотя, наверное, мистер Рэй видел.

– Ах, мистер Рэй видел? Да, он упоминал, что зашел пожелать мистеру Парадайну спокойной ночи. Кто-нибудь еще последовал его примеру?

– Честное слово, не знаю.

– Мистер и миссис Амброз? Мисс Амброз? Господа Марк или Ричард?

– Нет.

– А вы сами?

– Я решила, что он хочет побыть один.

– Миссис Рэй?

– Нет-нет. Она поднялась наверх раньше меня.

Инспектор подался вперед.

– Мисс Парадайн, поймите – ситуация весьма необычная. Я обязан спросить, не закончилась ли вечеринка так рано по какой-то особой причине и не заходил ли к мистеру Парадайну кто-либо еще, кроме мистера Рэя? Я обязан сказать, что, с моей точки зрения, все наводит на мысль о семейной ссоре.

– Никакой ссоры не было.

– Никаких разногласий? Никаких неприятных высказываний? Ничего, что могло бы заставить мистера Парадайна удалиться в кабинет, а гостей – разъехаться в половине десятого, не простившись с хозяином?

Мисс Парадайн, выпрямившись, холодно произнесла:

– Гости разъехались, потому что миссис Амброз забеспокоилась о дочери.

– Девочка серьезно больна?

– Нет-нет, но миссис Амброз склонна беспокоиться по пустякам.

– Мисс Парадайн, должны же вы понимать, что это не повод для прекращения вечеринки. И в любом случае почему никто не простился с мистером Парадайном? Вы действительно намерены утверждать, что ничего такого не случилось? Ничего неприятного?

Грейс посмотрела инспектору в глаза и ответила:

– Ничего.

Глава 16

Родственники собрались в комнате напротив – в гостиной Филиды. Их пригнало сюда желание держаться вместе, чтобы не оказаться разделенными, – примитивный стадный инстинкт. На сей раз никто не садился. Марк, опираясь на каминную полку и повернувшись к остальным боком, смотрел в огонь. Дики по-прежнему крутил бечевку. В комнате стояла жуткая тишина, которую никто не нарушал, потому что не хотел первым выражать общую мысль. Даже Альберт утратил дар речи – вероятно, в первый и последний раз в жизни, – и этого оказалось достаточно, чтобы остальные тоже молчали. Последним зайдя в комнату, он стоял, словно позируя для фотографии в семейный альбом, – напряженная поза, застывший взгляд в попытке притвориться непринужденным.

Внезапно к присутствующим обратилась Бренда. Она просто и откровенно заявила:

– Хотела бы я знать, что сейчас говорит тетя Грейс.

Брат, нахмурившись, повернулся к ней:

– Она скажет то, о чем мы условились. С какой стати ей говорить что-то другое?

Альберт Пирсон подошел чуть ближе:

– Очень жаль, что у нас было мало времени и мы не смогли все как следует обсудить. Доктор Фриз заявил, что это точно не несчастный случай. Когда полицейские выяснили у Лейна, что вечеринка закончилась рано, у них, несомненно, появились вопросы. Конечно, мы не станем говорить неправду, но не хотим и неприятностей.

Бренда спросила:

– А как насчет Ирен и Лидии? Вдруг инспектор поедет говорить с ними? Может, лучше позвонить им и предупредить, чтобы помалкивали?

– Нет! – отрезал Фрэнк Амброз.

– А я бы позвонила.

Он пояснил:

– Слишком рискованно. И потом, телефон не работает. По крайней мере вчера не работал.

Бренда ссутулилась.

– Тогда, держу пари, они все выдадут.

– У Лидии хватит здравого смысла, – заметил Дики.

Бренда язвительно рассмеялась:

– Зато у Ирен его нет!

Фрэнк Амброз негромко приказал:

– Придержи язык.

Элиот Рэй, предчувствуя неизбежную беду, осмотрел комнату – хорошенькую гостиную в пастельных тонах, которую он ненавидел, поскольку здесь все обустроила Грейс Парадайн. В комнате господствовали ее вкус и представления о том, как должна выглядеть комната молодой девушки, – светло-гороховые стены, немного лилового, немного розового, чуть-чуть фиолетового и обилие голубого. Он подумал: «Мы откусили больше, чем в силах проглотить. Если инспектор допросит всех десятерых поодиночке, кто-нибудь да проболтается».

Филида положила руку на плечо мужа и проговорила так, чтобы слышал только он:

– Элиот, я не умею лгать. Боюсь, я просто не смогу.

Он сердито взглянул на нее:

– Ах, не сможешь?

Она покачала головой:

– Почему нельзя просто сказать правду?

Элиот накрыл руку Филиды своей и ответил почти неслышно, но с явно ощутимым гневом:

– Ты не скажешь, что ходила в кабинет. Понятно?

– Не скажу, если инспектор не спросит.

– Он не спросит. С какой стати?

– Не знаю… может и спросить.

– Тогда ты ответишь «нет».

Филида снова покачала головой:

– Не могу, Элиот. Ей-богу, не могу.

Он сжал пальцы до хруста.

– Не будь дурой, Фил!

Она поморщилась:

– Мне больно! – И в ответ услышала:

– Хотел бы я свернуть тебе шею.

Элиот не ожидал, что Филида взглянет на него с улыбкой. Что поделаешь, если человек так на тебя смотрит? И с какой стати она улыбается – ведь он только что назвал ее дурой и пригрозил свернуть шею? Элиот быстро отпустил руку, когда Бренда повторила:

– Хотела бы я послушать, что говорит тетя Грейс.

Инспектор Вайнер, закончив беседу с мисс Парадайн, обдумывал, кого бы опросить следующим. Он не собирался отпускать хозяйку дома к прочим членам семьи и потому, позвав сержанта Мэннерса, сказал, что мисс Парадайн любезно согласилась дать показания. Даже без предварительных инструкций можно было не сомневаться, что процесс отнимет чертовски много времени, поскольку Мэннерс писал медленно, старательно занося в протокол любую мелочь. Те, кто пытался его поторопить, получали отпор и выходили из стычки изрядно потрепанными.

В намерения инспектора входило выбрать очередного собеседника и пройти в кабинет. Но он едва успел сделать несколько шагов по коридору, как услышал в зале голоса. Посмотрев через балюстраду, инспектор устремился вниз. Миновав последний пролет, он встретил миссис Фрэнк Амброз с сестрой, поднимавшихся наверх. Обе дамы попытались изобразить траур: миссис Амброз приехала в шубе и маленьком черном тюрбане, а мисс Пеннингтон – в сером твидовом костюме с белым шарфом и без шляпки. Инспектор остановил женщин, преградив им дорогу.

– Доброе утро, миссис Амброз. Очень жаль, что меня привел сюда столь прискорбный повод, но не могли бы вы уделить мне несколько минут? Я выслушаю ваши показания, и вы будете свободны.

Глаза Ирен широко распахнулись.

– Мои показания?

– Да, миссис Амброз. Поскольку мы имеем дело с внезапной смертью, я предпочел бы побеседовать со всеми, кто ужинал здесь вчера вечером. Если не возражаете, пройдемте в кабинет. Я задержу вас не более чем на несколько минут.

Ирен открыла и вновь закрыла рот. Лидия, стоя двумя ступеньками выше, смотрела на сестру. Она была бледна и совершенно не накрашена. Без косметики она казалась маленькой и ничем не примечательной. Эта мысль возникла в голове инспектора, но тут же исчезла, едва он встретил хладнокровный взгляд серо-зеленых глаз. Лидии хватало ума и смелости. А вот от мисс Пеннингтон он едва ли смог бы добиться многого. Инспектор повернулся к Ирен, которая стояла с приоткрытым ртом, и подумал, что правильно наметил жертву. Он намеревался отвести ее в кабинет, прежде чем кто-нибудь успеет внушить ей, что говорить.

Вдогонку прозвучал голос Лидии:

– А со мной вы не хотите поговорить?

Инспектор с большим удовольствием ответил:

– Не сейчас, спасибо, мисс Пеннингтон.