Текст книги "Демократизация"

Как читать эту книгу и зачем она нужна?

Если «Демократизация» и является учебником, как заявляют ее редакторы, то он только частично соответствует этой характеристике. Действительно, все 24 главы, даже вводная и заключительная, имеют очень четкую структуру. Каждая глава со 2‑й по 23‑ю включительно сопровождается введением, из которого читатель получает достаточно пространное представление об основных рассматриваемых проблемах и их контексте. Кроме того, каждая глава со 2‑й по 23‑ю включительно завершается заключением, кратко излагающим логику рассмотрения отмеченных выше проблем и еще раз отмечающим важнейшие ее положения, за которым следует список вопросов для самопроверки, список дополнительной литературы по теме и проблемам главы и ссылки на интернет-источники, которые могут быть полезными для самостоятельной работы. Большинство глав содержат рисунки (графики или схемы) и таблицы с дополнительной информацией или ее визуализацией. Не стоит пренебрегать и богатейшей библиографией по различным аспектам, рассмотренным в настоящей книге.

«Демократизация» обеспечена интернет-поддержкой: на сайте издательства Oxford University Press создана страница (актуальный адрес на момент выхода перевода на русском: http://global.oup.com/uk/orc/politics/pol_legal/haerpfer), на которой для преподавателей и студентов доступно множество полезных материалов – от интерактивных заданий, карт, вопросов для самопроверки до ссылок на журнальные статьи, ежемесячные комментарии в формате эссе (правда, только за 2010 г.) и презентации для преподавателей. Все эти материалы доступны на английском языке.

После публикации в России «Демократизация» по формату и содержанию, вероятно, войдет в число лучших учебников по политической науке в целом и сравнительной политике в особенности, доступных на русском языке. В числе ее авторов и редакторов ведущие специалисты в разных дисциплинарных областях политической науки. И все же вторая самая важная миссия этой книги (первая – это, конечно же, просвещение) связана со структурированием достижений многолетних исследований демократизации, как теоретических, так и эмпирических, а также с обозначением того, что мы до сих пор более или менее достоверно о демократии и демократизации не знаем. Таким образом, «Демократизация» – это книга, подводящая промежуточные итоги, – и в этом качестве она необходима всем, кто изучает и преподает политическую науку, а также пытается разобраться в непростых вопросах политического развития мира последних десятилетий, – и задающая исследовательскую повестку на ближайшее будущее.

Это краткое введение хотелось бы завершить двумя очень личными замечаниями. Во-первых, инициатива перевода и издания «Демократизации» принадлежит Андрею Юрьевичу Мельвилю, учителю и исследователю, задающему высокую профессиональную планку преподавания политической науки в России и изучения политики. Во-вторых, на работу по подготовке перевода ушло больше времени и усилий, чем изначально предполагалось. Эта работа стала таким же трудным вызовом, как и то, чему посвящена «Демократизация». Искренне благодарен коллегам, которые приняли этот вызов и достойно на него ответили, и в первую очередь преподавателям факультета прикладной политологии НИУ ВШЭ И. М. Локшину и И. А. Томашову, а также А. И. Ефимовой и др.

Михаил Миронюк, май 2014 г.

Литература

Ambrosio T. Constructing a Framework of Authoritarian Diffusion: Concepts, Dynamics, and Future Research // International Studies Perspectives. 2010. Vol. 11. P. 375–392.

Crouch C. Post-Democracy. Roma-Bari: Laterza, 2004.

Diamond L. The Democratic Rollback // Foreign Affairs. 2008. March/April. Р. 36–48.

Fish S. M. Democracy Derailed in Russia: The Failure of Open Politics. N.Y. (NY): Cambridge University Press, 2005.

Fukuyama F. The Decay of American Political Institutions // The American Interest. 2013 <http://www.the-american-interest.com/articles/2013/12/08/thedecay-of-american-political-institutions/>.

Huntington S. P. Will More Countries Become Democratic? // Political Science Quarterly. 1984. Vol. 99. No. 2 (Summer). P. 193–218.

March J. G., Olsen J. P. Democratic Governance. N.Y.: Free Press, 1995.

McGuire J.W. Social Policy and Mortality Decline in East Asia and Latin America // World Development. 2001. Vol. 29. No. 10. P. 1673–1697.

Olson M. Dictatorship, Democracy and Development // American Political Science Review. 1993. Vol. 87. No. 3. P. 567–576.

Мельвиль А. Ю. Факторы режимных трансформаций и типы государственной состоятельности в посткоммунистических странах: препринт WP14/2011/04 (ч. 1) / А. Ю. Мельвиль, Д. К. Стукал, М. Г. Миронюк; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011.

Предисловие редакторов к первому изданию и благодарности

С тех пор как глобальная волна демократизации достигла пика после распада Советского Союза, тема, которой посвящена настоящая книга, стала важнейшей для понимания современного мира политики. Поэтому за последние 10 лет учебные курсы по демократизации появились в качестве центральных компонент в большом и все возрастающем количестве бакалаврских и постдипломных учебных программ по политической науке и международным отношениям. В то же время доступность высококачественных учебников по этой теме ограничена.

Идея новой книги для восполнения указанного пробела впервые появилась во время беседы редакторов этой книги с Рут Андерсон из издательства Oxford University Press в октябре 2006 г. Они согласились, что уже длительное время отсутствует вводный текст, который бы доступно и в систематизированном виде знакомил студентов с теоретическими и практическими аспектами демократизации. Они приняли решение о создании настоящей книги с участием ведущих авторов из разных стран, включая нескольких самых известных исследователей, а также молодых ученых. Подготовленный учебник затрагивает все важные аспекты современной демократизации, включая теории демократизации, необходимые предварительные условия и движущие силы демократического транзита, ключевых акторов и институты, а также условия и вызовы консолидации новых демократий, в том числе анализ неудавшихся случаев демократизации. Стремясь показать, как все эти факторы повлияли на демократизацию во всем мире, мы решили охватить все основные регионы мира и добавили случаи успешной консолидации демократии, равно как и страны, где будущее демократии остается очень неопределенным.

В написании и редактировании этой книги мы обязаны помощи еще большего числа людей – их слишком много, чтобы назвать всех. Но мы бы хотели отдельно поблагодарить за помощь Екатерину МакДонах, отвечавшую за создание Центра онлайн-поддержки для этой книги. Конечно же, мы также благодарим всех наших авторов, которые внесли свои знания в концептуальные рамки этой книги. Мы также признательны Рут Андерсон, Сьюзи Армитадж и Томасу Сигелу за терпение и поддержку на разных стадиях работы.

Статья Кристиана В. Харпфера для этой книги была подготовлена благодаря стипендии Центра Вудро Вильсона при Институте перспективных российских и украинских исследований имени Джорджа Кеннана (Вашингтон) и сети CINEFOGO («Гражданское общество и новые формы правления»), созданной на базе Шестой Рамочной программы Европейского союза. Университет Абердина оказал существенную поддержку этому проекту и содействовал участию в нем пяти ученым Департамента политической науки и международных отношений в качестве редакторов и (или) авторов. Мы также выражаем признательность значительному числу анонимных рецензентов, чьи комментарии на начальных этапах работы были чрезвычайно полезными для совершенствования структуры и содержания этой книги. Излишне говорить, что только мы одни несем ответственность за любые оставшиеся ошибки.

О редакторах

Кристиан В. Харпфер (автор гл. 1, 20, 24) – адъюнкт-профессор политических наук Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания.

Патрик Бернхаген (автор гл. 1, 3, 8, 24) – преподаватель политических наук и международных отношений Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания.

Рональд Ф. Инглхарт (автор гл. 1, 9, 24) – профессор-исследователь Центра политических исследований Мичиганского университета (University of Michigan), США.

Кристиан Вельцель (автор гл. 1, 6, 9, 24) – профессор политических наук Университета Якобса в Бремене (Jacobs University Bremen), Германия.

Об авторах

Дирк Берг-Шлоссер (гл. 4) – профессор политических наук Марбургского университета имени Филиппа (Philipps University Marburg), Германия

Маттис Богаардс (гл. 15) – профессор политических наук Университета Якобса в Бремене (Jacobs University Bremen), Германия

Майкл Браттон (гл. 22) – заслуженный профессор политических наук и профессор Центра африканских исследований Университета штата Мичиган (Michigan State University), США, бывший исполнительный директор Afrobarometer

Мервин Бэйн (гл. 19) – преподаватель политических наук и международных отношений Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания

Джейсон Виттенберг (гл. 17) – доцент политических наук Калифорнийского университета в Беркли (University of California at Berkeley), США

Катрин Вольтмер (гл. 16) – старший преподаватель политических коммуникаций Лидского университета (University of Leeds), Великобритания

Ричард Гантер (гл. 18) – профессор политических наук Университета штата Огайо (Ohio State University), США

Донателла делла Порта (гл. 12) – профессор социологии Департамента политических и социальных наук Европейского университетского института (European University Institute) во Флоренции, Италия

Хакан Йылмаз (гл. 7) – профессор Департамента политических наук и международных отношений Университета Богазичи (Boĝaziçi University), Стамбул, Турция

Франческо Каваторта (гл. 21) – преподаватель Школы права и государственного управления Городского университета Дублина (Dublin City University), Ирландия

Наталия Летки (гл. 11) – доцент Департамента политических наук Университета Collegium Civitas, Варшава, Польша

Иан МакАллистер (гл. 13) – профессор политических наук Исследовательской школы социальных наук Австралийского национального университета (Australian National University), Австралия

Джон Маркофф (гл. 5) – профессор социологии, истории и политических наук Университета Питтсбурга (University of Pittsburg), США, и профессор-исследователь Университетского центра международных исследований Университета Питтсбурга

Леонардо Морлино (гл. 14) – профессор политических наук Итальянского института гуманитарных наук (Istituto Italiano di Scienze Umane), Флоренция, Италия, и директор Центра исследований Южной Европы в Университете Флоренции

Андреа Ольснер (гл. 19) – преподаватель политических наук и международных отношений Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания

Памела Пакстон (гл. 10) – доцент Департамента социологии Университета штата Огайо (Ohio State University), США

Гарри Раунсли (гл. 16) – профессор азиатских международных связей Лидского университета (University of Leeds), Великобритания

Федерико М. Росси (гл. 12) – исследователь Департамента политических и социальных наук Европейского университетского института (European University Institute) во Флоренции, Италия

Ричард Роуз (гл. 2) – директор Центра изучения публичной политики и профессор политических наук Университета Абердина (University of Aberdeen), Великобритания

Роллин Ф. Тусалем (гл. 23) – аспирант Департамента политических наук Университета Миссури (University of Missouri), США

Стивен Уайт (гл. 13) – профессор международной политики и старший научный сотрудник Школы центрально– и восточноевропейских исследований Университета Глазго (University of Glasgow), Великобритания

М. Стивен Фиш (гл. 17) – профессор политических наук Калифорнийского университета в Беркли (University of California at Berkeley), США

До Чулл Шин (гл. 23) – профессор политических наук Университета Миссури (University of Missouri), США

Глава 1. Вводная

В 1989 г. впервые в мировой истории (не считая краткого периода после Первой мировой войны) число демократий, неуклонно увеличивавшееся с начала 1970‑х годов, превысило число автократий. Действительно, данные проекта Polity IV указывают на то, что число «полных демократий» (full democracies) в мире возросло с 44 в 1985 г. до 93 в 2005 г. (см. рис. 1.1). За два десятилетия численность демократических режимов увеличилась более чем в 2 раза, в то время как количество автократий уменьшилось вдвое. Такое стремительное развитие представляло собой глобальную волну демократии.

Рис. 1.1. Глобальная волна демократии

Примечание: Демократии, показанные на графике, – это «полные демократии», представленные странами в верхнем квартиле по шкале «демократия – автократия» Polity IV, а «полные автократии» – это страны в нижнем квартиле. Переходные типы режимов не представлены на графике.

Впервые в истории человечества большая часть населения мира живет в странах, которыми управляют правительства, избираемые на свободных выборах. Сэмюэль Хантингтон[11]11
  Huntington, 1991


[Закрыть] называл это явление «третьей волной демократизации» и характеризовал его как «одно из наиболее значимых изменений в истории человечества». Данное утверждение не является преувеличением. Демократия приводит к улучшению жизни людей во многих отношениях. По сравнению с недемократическими режимами демократические страны лучше справляются с обеспечением защиты и уважения прав человека применительно к своим гражданам[12]12
  Poe, Tate, 1994


[Закрыть]. Вероятно, демократия снижает риск гражданской войны[13]13
  Gurr, 2000


[Закрыть] и даже риск терроризма[14]14
  Li, 2005


[Закрыть]. Также имеются свидетельства того, что демократические страны придерживаются более мирной политики в международных отношениях[15]15
  Russett, 1993


[Закрыть]. Демократические государства являются, как правило, более богатыми и экономически развитыми, чем недемократические, хотя неясно, способствует ли экономическое благополучие демократии или наоборот, или же они взаимно друг друга поддерживают. Демократии приписывается создание более благоприятной среды для экономического развития и более справедливое распределение общественных благ[16]16
  Reuveny, Li, 2003


[Закрыть], а также уменьшение наиболее экстремальных уровней бедности[17]17
  Sen, 1999


[Закрыть]. Однако доказательная база для последних двух утверждений неоднозначна. В то время как Брюс Буэно де Мескита и его соавторы[18]18
  Bueno de Mesquita et al., 2003


[Закрыть] обнаруживают, что демократия ведет к снижению детской смертности, статистический анализ Майкла Росса[19]19
  Ross, 2006


[Закрыть] демонстрирует менее однозначные результаты. Куан Ли и Рафаэль Рёвени[20]20
  Li, Reuveny, 2006


[Закрыть] считают, что демократические режимы лучше справляются с защитой окружающей среды, хотя имеются также и основания опасаться, что демократические институты способствуют безответственной политике в области экологии[21]21
  Gleditsch, Sverdrup, 2003


[Закрыть]. Наконец, существуют свидетельства того, что демократия приводит к росту уровня счастья и удовлетворенности жизнью[22]22
  Inglehart et al., 2008


[Закрыть]. Несмотря на некоторый скептицизм, демократии приписывается масса положительных результатов.

Многие из позитивных аспектов демократии слабее выражаются в новых демократиях, нежели в консолидированных[23]23
  Rose, 2001


[Закрыть]. Как показано на рис. 1.2, права человека, процветание, мир и социальные расходы имеют сильную взаимосвязь с уровнем развития демократии. Например, страны, демонстрирующие наивысшие показатели развития демократии, имеют усредненный уровень дохода, в 4 раза превышающий аналогичный показатель у стран с самым низким уровнем развития демократии. Столбцы здесь отражают силу корреляции. При внесении в модель в качестве контрольной переменной продолжительности демократического правления корреляция демократии с процветанием, миром и правами человека значительно снижается, что может свидетельствовать о сильной связи между продолжительностью демократического правления и факторами, перечисленными выше[24]24
  Gerring at al., 2005


[Закрыть]. Но корреляции не исчезают, они сохраняют положительные значения и высокую статистическую значимость: даже новые демократии имеют более высокие показатели по параметрам прав человека, процветания, мира и социальных расходов, нежели недемократические режимы. Рост уровня развития демократии приводит к улучшению жизни людей во многих важных отношениях.

Рис. 1.2. Связь между демократией и гуманными, процветающими и мирными обществами

Примечание: Демократия – это комбинированный и инвертированный индекс Freedom House, усредненный за период 2000–2005 гг. Показатель «Права человека» измеряется индексом «Прав физической безопасности» за период 2000–2004 гг. Дэвида Сингранелли и Дэвида Ричардса (см.: <http://ciri.binghamton.edu>). «Процветание» измеряется как ВВП на душу населения по ППС за 2003 г. Источник данных – Всемирный банк. «Мир и стабильность» – это показатель «Политическая стабильность и отсутствие насилия» базы данных «World Governance Indicators» за 2005 г. «Расходы на социальное обеспечение» измеряются с помощью данных Всемирного банка о государственных расходах (на здравоохранение и сферу образования за минусом военных расходов). «Возраст демократии» измеряется индексом «запаса демократии» («democracy stock» index) Джона Герринга за 1995 г.[25]25
  Gerring et al., 2005


[Закрыть].

Хотя демократии имеют тенденцию добиваться лучших результатов по данным направлениям по сравнению с диктатурами, это статистические тенденции, а не «железные законы». Можно найти случаи, когда автократии хорошо справляются с удовлетворением ожиданий граждан и поэтому имеют высокие уровни легитимности. Например, Сингапур является процветающей и хорошо управляемой страной, несмотря на то что он находится под властью автократического правительства. И Китай в настоящее время отличается одними из самых высоких темпов экономического роста в мире. Демократии демонстрируют тенденцию к большей результативности, чем автократии, однако нет гарантий того, что они действительно будут более результативными. Помимо выгод, которые привычно ассоциируются с демократией, существуют и этические основания полагать, что люди должны сами заниматься своими общими политическими делами, придерживаясь демократических принципов. Демократическое правительство максимизирует масштабы обеспечения индивидуальной автономии и политического равенства, которые имеют высокую ценность в большинстве стран мира. Автономия позволяет индивидам выбирать, как они хотят жить. Это соотносится с положением о том, что взрослые люди в большинстве случаев являются лучшими судьями в том, что касается их собственных интересов и целей[26]26
  Dahl, 1989, р. 129–130


[Закрыть]. Без персональной автономии невозможно следовать своей воле, что является основополагающим требованием морального поведения. Согласно Иммануилу Канту[27]27
  Kant, 1996 (1788)


[Закрыть], разум – уникальная черта человека – позволяет людям обладать свободой воли. Свободная воля возможна только в том случае, если налагаемые индивидом на себя императивы признаются универсальными законами. Для Канта подчинение установленным для самого себя законам – автономия воли – есть основание человеческого достоинства и высшего морального принципа.

В связи с тем что автономия имеет такое фундаментальное значение, она должна в равной степени применяться, насколько это только возможно, ко всем людям; любое отклонение или ограничение будут означать ущемление человеческого достоинства. Таким образом, аргумент в пользу автономии также является аргументом в пользу равенства. Роберт Даль полагал, что принцип врожденного равенства является неотъемлемой частью основополагающих убеждений и ценностей западного общества[28]28
  Dahl, 1989


[Закрыть]. Далее в этой книге мы рассмотрим, как такая апелляция к общему культурному наследию создает проблемы для универсальной привлекательности демократии. Тем не менее особая значимость равенства притягательна для многих незападных обществ, и существуют доказательства того, что стремления к свободе и автономии являются универсальными стремлениями человека[29]29
  Welzel et al., 2003


[Закрыть].

С учетом всех приведенных выше причин недавнее значительное расширение ареала демократии широко рассматривалось как создание возможностей для более процветающего, благополучного и гуманного мира. Политологи с большим энтузиазмом оценивали демократические тенденции последних десятилетий, и Фрэнсис Фукуяма[30]30
  Fukuyama, 1992


[Закрыть] охарактеризовал триумф демократии как «конец истории», выдвинув идею о том, что с крушением коммунизма более нет альтернативных моделей, которые могли бы бросить вызов притязаниям либеральной демократии быть лучшей формой организации общества.

Но все же есть весомые причины и для критической оценки демократического тренда. Во-первых, многие новые демократии демонстрируют наличие серьезных дефектов, особенно в части защиты прав человека, уважения принципа верховенства закона, подотчетности и прозрачности. «Эффективные демократии», т. е. такие демократии, в которых верховенство закона эффективно защищает права граждан, все еще представляют собой очевидное меньшинство стран мира, составляя примерно половину от всех демократических стран и четверть всех государств мира в целом. Во-вторых, даже несмотря на почти всеобщую поддержку демократии населением, поддержка со стороны многих граждан является поверхностной, т. е. без действительно демократической мотивации[31]31
  Inglehart, 2003


[Закрыть]. Особенно в новых демократиях, в которых граждане поддерживают новый режим на словах, демократия часто обретает поддержку, так как ее ассоциируют с благосостоянием, а не с благом самим по себе, и значение ее может быть неверно истолковано. Поэтому как бы удивительно это ни было, существует очень слабая связь между уровнем поддержки демократии в определенном обществе и реальным уровнем развития демократии в стране.

Тем не менее глобальное распространение поддержки демократии и расширение ареала демократии являются важным поворотным моментом в истории. Сегодня практически во всех странах мира демократия стала единственным надежным фундаментом для обретения политической легитимности. Больше чем когда-либо правительства разных стран мира оцениваются и сопоставляются с демократическими стандартами международными организациями, СМИ, некоммерческими организациями и международными неправительственными организациями, в том числе такими как Amnesty International, Human Rights Watch, Journalists Without Borders, Transparency International и многими другими. Рост транснационального гражданского общества, которое сосредоточено на оценке и продвижении демократии, является отражением глобального демократического тренда. Большим успехом демократии является то, что она воспринимается как наиболее широко распространенная модель легитимной формы организации человеческого общества.