Текст книги "Единственный, кто знает"

Глава 9

Сейчас

Марион стояла у окна, когда вошла Кора.

– Вот и я! – жизнерадостно воскликнула она, поднимая руки и демонстрируя наполненные продуктами пакеты. – Ну что, устроим праздник?

Марион повернулась к подруге.

Улыбка Коры растаяла почти мгновенно, как снеговик в печи. Она поставила пакеты на пол и сжала руки Марион в своих ладонях:

– Что случилось?

Марион кивнула на кота, вылизывающего свою миску:

– Он вернулся.

– Кто?

– Кот.

Она попыталась продолжить, но вместо этого разрыдалась.

Час спустя она завершила рассказ, упомянув также о прежних отношениях с Натаном, хотя в самых общих чертах.

– Просто безумие какое-то, – выдохнула пораженная Кора. – Итак, ты думаешь, что этот Троянец как-то связан с человеком, в которого ты была влюблена пятнадцать лет назад?

– Не знаю, – ответила Марион, вытирая глаза. – Может быть. Он прислал мне фотографию с подписью «Адриан Фог», я проверила по Интернету и выяснила, что хирург с таким именем действительно существует. Он живет в США. На фотографии Натан, это абсолютно точно.

Кора прошлась по комнате из стороны в сторону.

– Ты уверена, что не ошибаешься? Пятнадцать лет – долгий срок. Кто-то мог подделать фотографию. Или ссылки в Интернете. Возможно, для того чтобы тебя шантажировать – тем или иным образом.

– Нет. Это в самом деле Натан. К тому же я не представляю, зачем кому-то меня шантажировать. Но ты права – кое-что здесь не стыкуется.

– Ты о чем?

Марион поднялась с дивана, в углу которого все это время сидела, сжавшись в комок, словно в последнем прибежище.

– Троянец не предъявлял мне никаких требований. Он просто хочет, чтобы мы, он и я, отправились «спасать жизни». То есть выполнили некую миссию.

Она ощутила внезапный прилив воодушевления, словно ее мозг наконец-то заработал на полную мощность.

– Ведь если бы все шло как в полицейском сериале, Троянец потребовал бы от меня денег или еще что-нибудь, так?

– Понятия не имею. – Кора пожала плечами. – Я не смотрю полицейские сериалы.

– И потом, обычно преступник говорит нечто вроде «Ни в коем случае не сообщайте в полицию!». Но Троянец ничего такого не сказал.

– И какой вывод следует отсюда?

– Возможно, Троянец не преступник. Может быть, он душевнобольной.

– Какого типа?

– Подожди минутку…

Порывшись среди книг и бумаг, Марион достала старую компьютерную распечатку с лекциями, оставшуюся со студенческих времен, и зашелестела страницами.

– Вот. Психиатрическая семиология, второй курс: «Пациенты, страдающие параноидальным психозом, могут фиксироваться даже на абсолютно незнакомых людях. Они способны совершать немотивированные поступки, опасные для здоровья и жизни окружающих». – Она снова сложила листки. – Один из самых известных примеров – Эрнест Хемингуэй. Ему повсюду мерещились агенты ФБР. Если в данном случае мы имеем дело с чем-то похожим, то этот Троянец точно так же по какой-то причине зациклился на мне и теперь меня преследует. Кто знает, может, это мой сосед по лестничной клетке. Там какая-то жуткая семейка, постоянно скандалят, бьют посуду…

– И что ты собираешься делать?

– Пойти в полицию и все рассказать.

Марион посмотрела на часы.

– Девять вечера, – прибавила она. – В это время, надо полагать, посетителей в комиссариате немного.

Кора обреченно вздохнула:

– Ну что ж, если наша вечеринка не состоялась, сделаем хоть что-то полезное. Может быть, эта история в самом деле прояснится.

Они вышли из дома и пешком отправились в районный комиссариат.

Надежды Марион не оправдались – ей и Коре пришлось ждать в приемной почти два часа, сидя между парой пакистанцев угрожающего вида и пьянчугой, который то и дело норовил заснуть у нее на плече. Наконец дежурный полицейский впустил их в свой кабинет. Помаргивая затуманенными от усталости глазами, он выслушал историю Марион и спросил:

– Насколько я понимаю, вы не собираетесь подавать на этого человека жалобу?

– Именно так, – ответила Марион, первоначальный энтузиазм которой уже порядком выдохся.

– Послания, которые вы получали, приходили одновременно на ваш домашний компьютер и на айфон?

– Да.

– Значит, угрозы, о которых идет речь – правда, насколько я понял, они касались только кота, – были высказаны в частной беседе? Иначе говоря, они сохранились только в диалоговых окнах, больше нигде?

– Да, – кивнула Марион. – И что?

– Тогда вы наверняка знаете о том, что ничего из написанного в диалоговом окне не сохраняется. «Фейсбук», как и многие другие сайты, не архивирует эти записи. Все отправляется в корзину. Иначе говоря, у вас нет никаких доказательств этого разговора. А поскольку вы даже не можете назвать конкретного подозреваемого… – полицейский поднялся, давая понять, что аудиенция окончена, – то ваша жалоба не имеет никаких реальных оснований. Что касается истории с исчезновением вашего знакомого пятнадцать лет назад, я советовал бы вам обратиться к моим коллегам на Кэ-д’Орсе. Я здесь ничем не могу помочь.

Марион и Кора вышли.

– Черт, – недовольно произнесла Кора. – Когда припаркуешься в неположенном месте, они тут как тут с квитанцией для штрафов. Но когда они действительно нужны…

Марион о чем-то размышляла, не замедляя шагов. Наконец сказала:

– Есть еще один человек, который мог бы мне помочь.

– Кто?

– Мой отец. Только он упорно не отвечает на звонки. Нужно ехать к нему на работу.

– В такое время?

Марион резко обернулась к подруге.

– Хорошо, хорошо, – сказала Кора, подняв руки. – Не надо смотреть на меня такими глазами, как у кота из «Шрека»! Нужно взять машину. Но предупреждаю: за руль сяду я!

Глава 10

Кора припарковала свой «хаммер» на правой стороне Севастопольского бульвара.

Марион вышла:

– Подождешь меня здесь?

– Я буду начеку, – пообещала Кора. – Окно оставлю открытым. Если возникнут проблемы, позови меня.

– Ничего страшного не случится, – успокоила ее Марион. – Я ненадолго.

– И все-таки осторожность не помешает. На всякий случай помни: у меня в бардачке лежит «Тайзер».

– Электрошокер?

– Да. Когда едешь на вызов среди ночи в подозрительный район, эта штука – именно то, что надо иметь под рукой, можешь мне поверить.

Марион пересекла бульвар. Отель-Дье, хранивший часть ее прошлой жизни, находился совсем недалеко отсюда.

Какой-то тип в потрепанной куртке свистнул ей. Чуть дальше она заметила драг-квина[3]3
  Драг-квин – исполнители, которые переодеваются в одежды противоположного пола.


[Закрыть], входящего в ночной клуб.

Она остановилась у дома номер 42 – это был джаз-клуб «Герцог Ломбардский».

– Привет, Марион, – кивнул ей вышибала.

– Он внизу?

– Как всегда.

Она спустилась в помещение со сводчатым потолком, напоминающее пещеру. Раньше здесь часто собирались курильщики. Сегодня в клубе было малолюдно. В прежние времена Марион провела здесь множество вечеров, слушая известных пианистов: в ту эпоху такая вещь, как пиратское распространение музыки в Интернете, казалась совершенно немыслимой.

Ее отец настраивал музыкальное оборудование.

– Папа, ты целый вечер не отвечаешь на телефонные звонки!

– Извини. Тут такой шум, что я ничего не слышу.

Марион обняла его:

– У тебя все в порядке?

– Да, все прекрасно.

Он улыбнулся, хотя сегодня казался еще более старым и изможденным, чем обычно.

– Я получила цветы, – сказала Марион. – Спасибо тебе огромное.

Он сделал извиняющийся жест:

– Еще раз прости, что не приехал к тебе на день рождения. Ты ведь знаешь, как это бывает… На меня свалилась сразу целая куча работы.

– Кто сегодня играет?

– Одна группа…

– А ты? Ты больше не выступаешь?

– Меня вполне устраивает работа звукооператора, – ответил он, указав на музыкальный пульт. И прибавил: – Может быть, перейдем к цели твоего визита?

Марион, глубоко вдохнув, произнесла:

– Я получила известия о нем.

– О ком?

– О Натане.

Молчание.

Спустя несколько секунд отец Марион отодвинул пульт.

– Ты слышишь, что я говорю?

– Да. Ничего, если мы побеседуем снаружи?

Не дожидаясь ответа, он направился к выходу. На улице зажег сигарету. В свете фонарей его лицо казалось еще бледнее.

– Тебе не предлагаю, – сказал он.

– Ты же знаешь, что я больше не курю. И ты тоже мог бы бросить.

– Я тебя слушаю, Марион.

Он пристально вглядывался в вечерний сумрак, словно надеясь проникнуть в некую тайну.

– Я получила его фотографию по электронной почте. Судя по всему, он живет сейчас где-то неподалеку от Лос-Анджелеса. Под именем Адриан Фог.

– В самом деле? Пятнадцать лет спустя – это оригинально… И что ты собираешься делать?

– Я хотела посоветоваться с тобой. Надеялась, что ты сможешь мне помочь.

– В чем?

– Ты не хочешь узнать, что с ним случилось?

– Нет.

Теперь он смотрел только на мерцающий огонек сигареты.

– Нет – и все? Вот прямо так?

– Натан исчез много лет назад. Для меня он все равно что умер. – Затем отец Марион поднял на нее глаза и прибавил: – Умер и похоронен. Эта страница перевернута. Я не понимаю, зачем тебе нужно ворошить все это старое дерьмо.

Эта неожиданная и совсем не свойственная отцу грубость поразила Марион – сколько она его помнила, он всегда старался, чтобы его французский был во всех смыслах безупречен.

– Но… что, если он действительно там живет?

– Вот пусть там и остается. Я в свое время уехал из Америки, потому что больше не мог выносить эту страну. Ты даже не представляешь, как тебе повезло родиться и жить во Франции. А там человек без денег может умереть под забором, и всем будет на него плевать. Там ты никогда не смогла бы учиться медицине.

– Но я так и не доучилась, папа.

– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Что до меня, если бы в моем нынешнем возрасте у меня появились проблемы со здоровьем, там я не имел бы возможности лечиться.

Марион помолчала, затем спросила:

– У тебя проблемы со здоровьем?

– Нет.

Она придвинулась ближе, чтобы лучше разглядеть лицо отца:

– Прозвище Троянец тебе о чем-нибудь говорит?

Он нахмурился с неподдельным непониманием:

– Что?

Марион поцеловала его в щеку:

– Мне нужно идти. Береги себя. Увидимся в выходные.

Он ничего не ответил. Марион пересекла бульвар в обратном направлении и снова села в машину Коры.

– Ну что? – спросила та.

– Когда я упомянула Троянца, он никак не отреагировал. Я предпочла не настаивать. Но он что-то скрывает от меня, это очевидно.

– Ты уверена?

– Ну, это же мой отец. Я чувствую, когда он лжет. И знаю, что бесполезно пытаться из него что-то вытянуть, если он сам не хочет говорить. Он упрям как мул. Но я попытаюсь снова.

Кора кивнула.

– Кстати, твой айфон только что звонил. Я хотела посмотреть, чей это вызов, но не смогла войти в систему.

Марион почувствовала, как у нее в одну секунду подскочило давление.

Она приложила большой палец к экрану айфона. Послышался слабый щелчок: система ее опознала.

«Фейсбук».

И тут же – «poke».

– Приветствую, Марион. «Спасать жизни» – помните? Сегодня вы спасли кота. Имя следующей жертвы в списке, я надеюсь, побудит вас действовать немного быстрее…

Марион смотрела на появляющийся на экране текст расширенными от ужаса глазами.

– На этот раз я выбрал целью вашу подругу, Кору Шеновиц, которая сейчас сидит рядом с вами на водительском сиденье. Готовы? Внимание, вот вам загадка…

Глава 11

Вместо того чтобы ответить, Марион быстро нажала клавишу выключения. Экран погас.

– Кора, поехали! Быстрей!

– Что стряслось?

– БЫСТРЕЙ! Жми на газ!

Подруга бросила на нее мгновенный взгляд, затем нажала на педаль акселератора. «Хаммер» понесся вдоль бульвара. Какой-то «смарт» резко затормозил. Пронзительно завизжали шины.

– Быстрей, ради бога!

– Ты уверена, что…

– НЕ СПРАШИВАЙ НИ О ЧЕМ!

– Как скажешь.

Кора с силой надавила на педаль. Марион вжалась в сиденье. Мощный автомобиль мчался вдоль бульвара с ревом самолета, готового оторваться от взлетной полосы.

– Мотор барахлит, – объяснила Кора.

Она включила мигалку. Справа послышался какой-то скрежет, но Кора даже не повернула головы и продолжала лавировать в потоке автомобилей. Один из водителей взглянул на нее сначала с яростью, затем – с откровенным изумлением. Можно было подумать, что по улице скачет какой-то гигантский металлический тарантул.

Кора обгоняла один автомобиль за другим. Визг шин, резкое гудение клаксонов…

– Ну что, достаточно быстро? – ворчливо спросила она. – Прежде чем мы разобьемся, может быть, ты все-таки объяснишь, в чем дело?

Лицо Марион было смертельно бледным.

– Троянец! Он здесь! Он нас видит!

– Что?

– Он преследует нас! Он знает, что за рулем сидишь ты! – Она швырнула айфон на приборную панель. – Он только что написал об этом! И собирался загадать мне какую-то новую загадку!

На очередном перекрестке зажегся красный сигнал светофора. Все машины остановились. Коре пришлось снизить скорость. Она включила сирену, но никто на это не отреагировал.

Кора повернулась к Марион:

– Ты абсолютно уверена в том, что говоришь?

– ДА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

– О’кей. Сменим маршрут.

Кора резко свернула влево, въехала на тротуар и покатила по пешеходной дорожке. Марион невольно вскрикнула. Затем последовал резкий поворот вправо, и «хаммер» оказался в пешеходной зоне, прилегающей к Центральному рынку. Теперь они ехали по улице Сен-Дени.

– Пристегнись, – посоветовала Кора.

И снова с силой надавила на педаль газа. Марион вцепилась в сиденье. Окружающий пейзаж менялся так быстро, словно они ехали в поезде. «Хаммер» сбивал мусорные баки, задевал фонарные столбы. Два человека, вышедшие их секс-шопа, тут же поспешно скрылись внутри.

Снова резкий поворот влево. Складной рекламный щит, стоявший перед палаткой «сэндвичей по-гречески», разлетелся на куски. «Хаммер» выехал на улицу Этьена Марселя и продолжил путь в запрещенном направлении. Он пулей промчался мимо кафе, заставив оцепенеть всех сидящих на веранде посетителей.

Еще через сто метров слева открылось жерло туннеля, пролегающего под Центральным рынком. Кора свернула туда.

Через несколько минут она сбросила скорость.

– Теперь, я думаю, мы от него оторвались, – проговорила она.

– Ну, ты даешь… – выдохнула пораженная Марион.

– Просто я умею хорошо водить машину.

– Остановись на секунду, – после некоторого колебания попросила Марион.

Кора затормозила возле мусорного контейнера:

– Тебе нехорошо? Что ты делаешь?

Марион, опустив стекло, ответила:

– То, что мне стоило бы сделать с самого начала. – Она выбросила айфон в контейнер. – Я не знаю, может быть, Троянец вмонтировал туда Джи-пи-эс, чтобы отслеживать наши перемещения, но даже если нет, от этой штуки все равно надо было избавиться, – прибавила она. И подняла стекло.

Кора кивнула.

– Ну что, поехали? – спросила она.

И, не дожидаясь ответа, рванула с места.

Они пересекли Сену по широкой автостраде А-15. Днем с нее открывался роскошный вид на Париж до самого Дефанса[4]4
  Дефанс – современный деловой и жилой квартал в ближнем пригороде Парижа. Считается самым большим деловым центром Европы. Его также называют парижским Манхэттеном.


[Закрыть]. Но в этот поздний час большинство зданий, в которых уже не горел свет, выглядели мрачными темными громадами.

Марион внимательно разглядывала редкие автомобили, двигавшиеся им навстречу. Дорога у них за спиной оставалась пустынной.

– Куда ты меня везешь? – наконец спросила она у Коры.

– К моим родителям, – отвечала та. – Они живут в Иль-Адам, департамент Валь-д’Уаз, километрах в сорока отсюда. С учетом недавних обстоятельств будет лучше, если ты проведешь эту ночь не у себя. И не у меня тоже.

Марион на это ничего не сказала. Взгляд ее потерялся в сумраке за стеклом. Ей казалось, что, сидя в машине, она одновременно находится где-то очень далеко. Медики называют это ощущение состоянием шока.

Кора слегка шевельнулась на сиденье:

– Значит, ты уверена, что этот человек угрожал именно мне?

– Так он написал.

Кора вполголоса выругалась и снова перевела взгляд на дорогу.

Марион так сильно сцепила руки, что побелели костяшки пальцев.

– Завтра я снова пойду в полицию. Надеюсь, теперь-то уж они от меня так просто не отмахнутся. А если они так и не сдвинутся с места, я расскажу обо всем отцу, и журналистам с моей работы, и… Словом, я найду какое-то решение…

Она опустила голову, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

Затем, помолчав, добавила:

– Мне жаль, что я тебя во все это втянула, Кора. Действительно жаль.

– Да ладно, ничего страшного.

Они выехали на автостраду А-115 и направились в сторону муниципалитета Таверни. Кора включила музыку. Марион нашла в сумочке таблетки и сунула одну из них под язык. Спустя некоторое время она немного расслабилась. Если бы она смогла забыть все, что случилось за последние сутки, то вполне могла бы воспринимать происходящее как ночную автопрогулку.

Вдруг послышался глухой шум. «Хаммер» повело из стороны в сторону.

– Что за… – только и успела произнести Кора.

Машина съехала с шоссе.

Земля и небо поменялись местами.

Первый удар.

Второй.

Глава 12

Раньше

Марион только что закончила накладывать шов в Малом блоке, когда вошел доктор Чесс:

– Ну, как все прошло?

Она подняла голову и взглянула ему в лицо, оно оставалось непроницаемым. Марион сделала над собой усилие, чтобы не думать о цветке подсолнуха, который она заботливо поставила в вазу у себя в кухне.

Только бы не покраснеть…

– Все хорошо, – ответила она.

Затем осторожно взяла пинцетом изогнутую иглу и бросила в специальный лоток, чтобы ни одна из медсестер случайно не укололась, убирая поднос с рабочим материалом.

– Ничего срочного, все спокойно?

– Да, все в порядке.

– Что у нас на данный момент?

Марион стянула резиновые перчатки, бросила их в мусорную корзину для токсических отходов и слегка потерла руки, чтобы стряхнуть тальк.

– Ожоговый пациент в боксе номер один. Я велела ему сунуть руку в холодную воду на полчаса, должно помочь. Во втором – человек, упавший с велосипеда. У него только ссадины, медсестры его перевязывают. В третьем – мальчик, которого укусила собака. Собака привита от бешенства, мальчику ввели противостолбнячную сыворотку. Он ушел сразу. Но у его отца, который его сюда доставил, поражение блуждающего нерва.

– Вы обеспечили ему дорсальный декубитус?

Марион наморщила нос.

Словосочетание «дорсальный декубитус» означает всего-то навсего «положение лежа на спине». Это один из тех научных терминов, которые использовались в разговорах между светилами медицины, а рядовых работников, в том числе Марион, слегка раздражали. Но официальное требование ко всем звучало так: данные термины пришли из латыни, и вы должны знать этот общепринятый научный язык. Неофициальное подразумевало следующее: вы должны общаться между собой так, чтобы пациент вас не понимал. К тому же сами будете иметь менее идиотский вид, рассуждая о болезнях, в которых мало что смыслите.

– Да, – ответила она, – я уложила его на спину и приподняла ему ноги. Сейчас он чувствует себя хорошо.

Чесс кивнул.

– Могу я пройти с вами в приемный покой, чтобы проверить, не поступили ли другие пациенты?

– Конечно…

Можно подумать, ему для этого нужно ее разрешение…

Он сделал несколько шагов к ней.

– А как недавняя пациентка? – поинтересовался он. – Девушка, которую ударили бейсбольной битой по голове?

Лицо Марион прояснилось.

– Дуня? С ней все прекрасно.

– О, вы уже знаете ее имя?

– Мы с ней подружились. На бедняжку напал какой-то скинхед возле Центрального рынка. – Марион поморщилась. Затем продолжала: – Этот тип попросил у нее сигарету. Она отказала. Тогда он ударил ее битой. Вы можете себе представить? Ударить девушку за то, что она не дала вам сигарету!..

– Как вы узнали, что повреждения не слишком серьезные?

– Она сама мне сказала. Очень милая девушка. Дуня венгерка, вы знаете? Она приехала в Париж на выходные со своим бойфрендом. То есть не то чтобы с бойфрендом… это ее друг, она его очень любит, но пока ничего ему не говорит…

Почему она ему все это рассказывает?..

Марион замолчала и полностью сосредоточилась на разглядывании приемного покоя, как на грех полностью свободного от пациентов.

– Вы провели неврологические тесты?

– Да. Зрачковые рефлексы в норме, костно-сухожильные рефлексы симметричны, синдром Бабинского отсутствует… Я сделала ей очень удачный шов, даже шрама не останется. Для девушки это важно.

– А потом?

– Потом, поскольку у нее еще немного болела голова, отправила ее на сканирование. И в ближайшее время намереваюсь ее осмотреть. Мы решили поужинать вместе… Представляете, оказалось, что мы с ней ровесницы.

Чесс улыбнулся нейтрально-вежливой улыбкой:

– Хорошо.

Пауза.

– Я собирался вам кое-что показать, – прибавил он. – Вы можете ненадолго отлучиться?

Она кивнула:

– Да, конечно. Без проблем.

Сердце ее забилось быстрее.

Они вышли из отделения скорой помощи – Чесс впереди, она за ним – и поднялись по лестнице на второй этаж. В этот сектор больницы Марион еще никогда не заходила.

– Вы были в помещении дежурных врачей? – спросил Чесс.

– Нет.

– Что, никогда туда не заходили?

– Но как бы я могла туда попасть? Для этого нужно приглашение своего интерна или шефа. А у меня даже интерна нет.

– Да, в самом деле. Нужно исправить это упущение. – Он толкнул дверь. – Сейчас здесь не слишком многолюдно, но, так или иначе, на это место стоит посмотреть.

Марион вслед за Чессом вошла в пустое помещение, сунув руки в карманы халата.

Стены сплошь покрывали фрески в античном стиле, изображающие вакханалию: множество пляшущих голых людей, причем некоторые из них сжимали в руках собственный член. Веселые пьяные физиономии были в точности срисованы с бывших начальников отделений. Марион заметила, что соотношение мужчин и женщин – примерно девять к одной на каждый десяток – воплощало настоящий триумф мужского шовинизма. Как-то раз одна женщина-хирург с горечью сказала ей, что мужчина, когда получает повышение, может спокойно почивать на лаврах, в то время как женщинам приходится постоянно доказывать свою профпригодность. Марион тогда задумалась: а сможет ли она сама вписаться в эту мужскую вселенную?

Чесс открыл буфет:

– Хотите чаю? Кажется, тут где-то был и шоколад…

– Нет, спасибо, – ответила Марион.

Выражение его лица по-прежнему было абсолютно нейтральным. Ей все больше становилось не по себе, особенно от вида возбужденных членов на фресках.

Чесс сел за стол и стал крошить в чашку круглую пластинку какао. Затем тоже машинально взглянул на фрески, словно не зная, с чего начать.

– Ну что ж, вы кое-чему научились за время стажировки, – наконец произнес он.

– Да.

– Это было нелегко.

– Да.

– Это потребовало от вас больших усилий.

– Что верно, то верно.

Интересно, какой будет следующая фраза? «Хорошая погода сегодня»?

– Вы верите в бога?

– Э-э… что?

– Извините. Я понимаю, что это очень личный вопрос. Просто хотел узнать – вы верующая?

– Нет.

– Я заговорил об этом, потому что иногда… это помогает.

– Помогает в чем?

Чесс разглядывал последний кусочек пластинки какао, который все еще держал в руке.

– В былые времена, когда что-то не клеилось, я садился в машину и уезжал в лес. Там я выходил и начинал орать во все горло.

Пауза.

– Это были самые первые годы моих занятий медициной, – снова заговорил он. – Иногда, в случае неудачной операции или после того как приходилось сообщать пациенту неутешительный диагноз, я чувствовал, что просто не в силах это выдержать. Некоторые медики загоняют такие переживания как можно глубже внутрь. Другие занимаются спортом до полного изнеможения, или пьют, или бьются о стену головой. А я уезжал подальше в лес, где никто не мог меня услышать, и кричал так, что у меня едва не лопались голосовые связки. Через несколько минут мне становилось лучше. И я мог возвращаться и снова приступать к работе.

Марион ожидала, что в конце рассказа последует какая-то шутка, но Чесс по-прежнему выглядел серьезно.

– Знаете ли, в сущности не так важно, сколько вам осталось жить, – продолжал он. – Важно то, что вы успеете сделать за это время.

– Почему вы мне это говорите?

– Не сердитесь, пожалуйста. Вы столкнулись с этим в первый раз. Вам еще придется через это проходить… но в первый раз это тяжелее всего.

– Что вы имеете в виду?

– Смерть пациента… – Он смотрел на нее с грустью и состраданием. – Дуня, ваша венгерская подружка… У нее начались судороги прямо во время сканирования. Экстрадуральная гематома. Все случилось непредвиденно и очень быстро. Вы тут ни при чем. Вы в любом случае не смогли бы ей помочь. Ее отвезли в операционную, но ничего уже нельзя было сделать. Она умерла.