Текст книги "Причина смерти"

5

Я лежала в постели и смотрела в окно на задний двор доктора Манта. За ночь навалило столько снега, но ветер смел его к стене. Вдалеке, за дюной, солнце полировало поверхность моря. Я ненадолго закрыла глаза, позволив себе подумать о Бентоне Уэсли. Что он скажет, когда узнает, где я теперь живу? И что мы оба скажем друг другу, когда встретимся сегодня? Мы уже долго не разговаривали, со второй недели декабря. Тогда мы договорились прекратить наши отношения.

Я повернулась на бок, натянула повыше одеяло и тут же услышала тихие шаги. Люси опустилась на край моей кровати.

– Доброе утро, моя самая любимая племянница, – пробормотала я.

– Я у тебя единственная племянница, – ответила она, как говорила всегда, – это был наш ритуал.

– И как ты узнала, что это я?

– Это было нетрудно. Ты лучше, чем кто-то еще – ему бы не поздоровилось.

– Принесла тебе кофе.

– Ты – ангел.

– Мне все так и говорят.

Она наклонилась, обняла меня, и я уловила запах английского мыла, которое положила в ее ванную. Я ощутила ее силу, упругую твердость тела и неожиданно почувствовала себя старой.

– С тобой я кажусь себе развалиной. – Я перекатилась на спину, положила руку под голову.

– Почему ты так говоришь? – Она озадаченно посмотрела на меня.

– Потому что теперь не пройду даже Желтую кирпичную дорогу[15]15
  Аллюзия на известную нам по сказочной повести Ф. Л. Баума «Удивительный волшебник из Страны Оз» желтую кирпичную дорогу.


[Закрыть], – ответила я, имея в виду полосу препятствий в Академии.

– Никогда не слышала, чтобы для кого-то это было легко.

– Для тебя – да.

– Ну, теперь – да, – неуверенно произнесла Люси. Она помолчала, потом со вздохом добавила: – Знаешь, я так разозлилась, когда Академия решила отослать меня на месяц в университет. А теперь думаю: может, оно и к лучшему. Я могу работать в лаборатории, ездить на велосипеде и бегать по утрам по кампусу, как нормальный человек.

Нормальным человеком Люси не была и никогда уже не будет. Я давно и на самых печальных примерах убедилась, что люди с таким высоким IQ, как у нее, отличаются от других так же, как душевнобольные от психически здоровых людей. Она смотрела в окно на блестящий на солнце снег. Ее волосы в робком утреннем свете отливали розовым золотом, и я уже не в первый раз подивилась тому, что имею отношение к такой красоте.

– Наверно, и от Квантико отдохнуть тоже будет нелишним. – Люси помолчала, а потом с серьезным лицом повернулась ко мне. – Тетя Кей, я должна кое-что тебе сказать. Не уверена, что ты захочешь это слушать. Я бы рассказала вчера, если бы здесь не было Марино.

– Говори. Я тебя слушаю. – Я мгновенно напряглась.

Она снова помолчала.

– Думаю, ты тем более должна это знать, что сегодня встречаешься с Уэсли. В Бюро поговаривают, что они с Конни расстались.

Я не знала, что сказать.

– Не могу утверждать, что так оно и есть, – продолжала Люси, – но кое-что об этом слышала. И это «кое-что» касается тебя.

– Почему это должно меня касаться? – тут же спросила я.

– Ох, перестань. – Она посмотрела мне в глаза. – Разговоры начались уже тогда, когда ты только начала работать с ним. Некоторые агенты считают, что ты только поэтому и согласилась быть консультантом. Ну, знаешь, чтобы быть с ним рядом, ездить с ним.

– Это абсолютная неправда, – рассердилась я, садясь в постели. – Я согласилась поработать консультантом-медэкспертом, потому что директор попросил об этом Бентона, который, в свою очередь, попросил об этом меня. Было именно так, а не наоборот. Я помогаю в расследованиях, оказывая услугу ФБР и…

– Тетя Кей, – перебила меня Люси, – ты вовсе не обязана в чем-то оправдываться.

Но меня было уже не остановить.

– Это возмутительно, что люди говорят такие вещи. Я никогда не смешивала дружеские отношения с профессиональными.

Люси немного помолчала, потом покачала головой.

– Речь идет не просто о дружбе.

– Мы с Бентоном очень хорошие друзья.

– Не просто друзья.

– В данный момент – да, просто друзья. И тебя это, кстати, не касается!

Люси вспыхнула и встала с кровати.

– Тебе не за что злиться на меня.

Она ждала ответа, но я молчала, потому что едва сдерживала слезы.

– Я лишь передаю тебе то, что слышала сама, чтобы для тебя не стало сюрпризом, когда ты услышишь это от других.

Я опять ничего не сказала, и она повернулась к двери.

– Подожди. – Я удержала ее за руку. – Я не злюсь на тебя. Постарайся понять. Пожалуйста. Это естественная реакция на то, что мне приходится слышать. Думаю, ты сама чувствуешь то же самое.

Люси отстранилась.

– А почему ты думаешь, что я никак не реагировала, когда слышала что-то такое?

Она выбежала из комнаты, а я с отчаянием подумала, что моя племянница – самый трудный для общения человек из всех моих знакомых. Мы схватывались и спорили постоянно, и она никогда не смягчалась, не убедившись, что я получила, по ее мнению, по заслугам. Как же это несправедливо, с горечью подумала я, спуская ноги на пол.

Я провела ладонью по волосам – день обещал быть нелегким. Настроения не добавляли и мои ночные сны, полузабытые, стершиеся, но оставившие странное, неприятное ощущение. Я смутно помнила воду и каких-то грубых, жестоких людей. Помнила, что у меня не ладилась работа и что мне было страшно. Я приняла душ, накинула халат, сунула ноги в шлепанцы, а когда вышла, Марино и Люси, уже полностью одетая, сидели в кухне.

– Доброе утро, – сказала я, словно ни с кем из них сегодня еще и не виделась.

– Привет. Да уж, доброе. – Марино выглядел так, словно не спал всю ночь и теперь ненавидел весь мир.

Я пододвинула стул и подсела к маленькому кухонному столику. Солнце поднялось уже высоко, и снег как будто пылал в его лучах.

– Что случилось? – спросила я, не выдержав молчания.

– Помнишь те вчерашние отпечатки у стены?

– Конечно.

– Ну так вот, теперь их стало еще больше. – Марино поставил чашку. – Только теперь следы ведут к нашим машинам, и оставлены они ботинками с подошвой «вибрам». И знаешь что, док? – Я сжалась от страха, ожидая чего-то плохого. – Никто из нас никуда сегодня не уедет, пока сюда не доберется тягач.

Я промолчала.

– Кто-то проколол покрышки. – Люси восприняла новость с каменным лицом. – Все до единой. Чем-то с широким лезвием. То ли большим ножом, то ли мачете. Ясно одно, – продолжал он, – никакой это не сосед и не ночной дайвер. Думаю, мы имеем дело с человеком, который четко выполнял поставленную задачу. Мы его спугнули, он убрался отсюда, но потом вернулся. Он или кто-то другой.

Я взяла кофе.

– Сколько времени потребует ремонт?

– Думаю, что сегодня на это рассчитывать невозможно. Ни тебе, ни Люси.

– Но нужно что-то сделать, – сухо заявила я. – Мы должны уехать отсюда. Надо осмотреть дом Эддингса. К тому же оставаться здесь просто опасно.

– Согласна, – поддержала меня Люси.

Я подошла к окну над раковиной, откуда были видны наши машины. Покрышки напоминали черные резиновые лужи на снегу.

– Прокололи сбоку, так что не заклеишь, – заметил Марино.

– Что будем делать? – спросила я.

– У ричмондской полиции есть договоренность с другими управлениями, и с местной я уже связался. Скоро будут здесь.

Самому Марино требовались специальные, полицейские покрышки и обода, а нам с Люси – мишленовские и гудиеровские, потому что мы, в отличие от него, приехали на личных автомобилях. Я напомнила ему об этом.

– У нас есть прицеп с платформой. Загрузят твой «бенц» и развалюшку Люси и отвезут в «Белл тайр-сервис» на Вирджиния-Бич-бульвар.

– Никакая она не развалюшка, – возмутилась Люси.

– Какого черта тебя потянуло купить игрушку цвета дерьма попугая? Корни майамские лезут, да?

– Дело не в корнях, а в бюджете. Мне она досталась за девятьсот долларов.

– Хорошо, подождем. Но что мы будем делать сейчас? – спросила я. – Ты же знаешь, что они никогда не торопятся. А сегодня Новый год.

– Вот тут ты права. Но все просто, док. Если собираешься в Ричмонд, поедешь со мной.

– Отлично. – Спорить я не стала. – Тогда давайте займемся делами, чтобы ничего нас не задерживало.

– Сложи-ка для начала свои вещи, – предложил Марино. – По-моему, тебе надо убираться отсюда насовсем.

– Мне придется остаться здесь до возвращения доктора Манта из Лондона. Другого варианта нет.

Тем не менее собралась я так, словно возвращаться в коттедж в ближайшие сто лет уже не собиралась. Потом мы постарались как можно тщательнее провести собственное расследование, поскольку случившееся подпадало под определение «мисдиминор»[16]16
  Мисдиминор (англ. misdemeanor) – категория мелких уголовных преступлений, граничащих с административными правонарушениями. (Прим. перев.)


[Закрыть], а надеяться на усердие местной полиции не приходилось. Сделать слепки следов обуви мы не могли, поэтому пришлось ограничиться фотографиями, хотя сами следы говорили лишь о том, что неизвестный – человек крупного сложения, а ботинки или сапоги у него с подошвой «вибрам».

Ближе к полудню прибыл красный тягач-эвакуатор, за рулем которого сидел молодой полицейский по фамилии Сандерс. Порезанные покрышки я положила в багажник Марино. Передок «форда» подняли лебедкой, и, пока машина висела в воздухе, словно готовясь взлететь, парни в комбинезонах и утепленных куртках быстро взялись за дело, ловко орудуя домкратом. Сандерс спросил, не связываю ли я происшествие с моей профессиональной деятельностью. Я ответила, что так не считаю, и объяснила ситуацию.

– Вообще-то по этому адресу проживает мой заместитель. Доктор Филипп Мант. Он сейчас в Лондоне, по личным делам, и я просто временно его замещаю.

– И никто не знает о том, что вы здесь? – поинтересовался Сандерс, который оказался не таким простаком, как казался.

– Разумеется, кое-кто знает. Я же исполняю его обязанности, принимаю звонки.

– Итак, мэм, вы не считаете, что происшествие имеет какое-то отношение к вашей профессиональной деятельности. – Он записал что-то в блокнот.

– В настоящее время у меня нет для этого оснований, – ответила я. – Скорее всего, это дело рук какого-то юнца, выпустившего таким вот образом избыток своей энергии.

Сандерс взглянул на Люси, которая разговаривала в сторонке с Марино.

– А это кто? – спросил он.

– Моя племянница. Она из ФБР, – сказала я и назвала ее фамилию.

Сандерс направился к ней, а я решила еще раз пройтись по коттеджу. Внутри заметно потеплело. Солнце светило в окна, как будто смывая краску с мебели. В воздухе с прошлого вечера еще ощущался запах чеснока. В спальне я просмотрела ящики, окинула взглядом одежду, висевшую в шкафу. На душе было грустно, но не из-за вынужденного расставания с коттеджем, а из-за того, что я тут так и не прижилась.

А ведь сначала я думала, что мне здесь понравится.

Пройдя по коридору, я заглянула в комнату, где спала Люси, потом прошла в гостиную, где мы едва ли не до утра читали «Книгу Хэнда». В памяти ожили жуткие картины – я зябко поежилась, а руки покрылись мурашками. Кровь как будто похолодела от страха, и я вдруг с полной ясностью поняла, что не могу оставаться в доме коллеги ни секундой дольше. Я выбежала на веранду и быстрым шагом прошла дальше, в заднюю часть двора. Яркое солнце придало сил и уверенности. Некоторое время я смотрела на океан, потом подошла к стене.

Снегу намело столько, что я увязала по щиколотки. Подойдя ближе, я обнаружила, что следы исчезли. Незнакомец, фонарик которого заметила Люси, перебрался через стену и сразу же ушел. Потом он – или кто-то еще – все же вернулся, потому что следы возле наших машин появились уже после того, как снегопад прекратился, и эти следы уже не были отпечатками дайверских ботов или аквашузов. Я заглянула за стену, туда, где за дюной начиналась широкая береговая полоса.

Торчавшие из сугробиков метелки униолы походили на ободранные перья. Ветер гнал по темно-синей воде мелкую рябь. Я пробежала взглядом по берегу, от края до края, но не обнаружила ни малейших признаков жизни.

В тревожном ожидании я долго смотрела вдаль невидящими глазами, а когда повернулась, то едва не наткнулась на детектива Роша, стоявшего совсем рядом со мной.

– Господи, – выдохнула я. – Никогда больше так не подкрадывайтесь ко мне.

– Прошел по вашим следам, поэтому вы и не слышали. – Он стоял, держа руки в карманах кожаной куртки и преспокойно жуя жвачку. – Когда захочу, у меня это хорошо получается.

Я смотрела на него, чувствуя, что моя неприязнь к этому человеку крепнет с каждой минутой.

На нем были темные брюки и высокие ботинки. Глаза прятались за темными стеклами очков, но я, и не видя их, знала, что нужно детективу Рошу. Мне был хорошо знаком этот тип людей.

– Услышал, что у вас тут произошло, вот и приехал предложить помощь, – произнес он.

– Мы вроде бы не звонили в чесапикскую полицию.

– У нас общий канал связи с полицией Вирджиния-Бич, вот я и услышал о ваших проблемах. Должен признаться, сразу же подумал, что здесь может быть какая-то связь.

– Связь с чем?

– С нашим делом. – Рош подошел ближе. – Похоже, с вашими машинами кто-то серьезно поработал. Я бы сказал, это смахивает на предупреждение. Как будто кто-то считает, что вы сунули нос не в свое дело.

Я бросила взгляд на его ноги – кожаные ботинки «гортекс» цвета темной печенки – и след, оставленный им на снегу. Рош был крупный мужчина с большими руками и ногами и носил обувь с подошвой «вибрам». Я снова посмотрела ему в лицо, которое было бы приятным, если бы оно не выдавало ничтожную, мелочную душонку.

– Знаете, вы говорите точь-в-точь, как капитан Грин, – сказала я после небольшой паузы. – Для полной ясности – вы мне угрожаете?

– Всего лишь делюсь наблюдением. – Он сделал еще шаг вперед, прижимая меня к стене. Собравшийся на крыше снег таял под солнцем, и ледяные капли падали на мой воротник и стекали на горячую кожу.

– Кстати, – продолжал Рош, – какие там новости по нашему делу?

– Пожалуйста, отступите, – сказала я.

– По-моему, вы не все мне говорите. Думаю, вы уже знаете, что случилось с Тедом Эддингсом, но скрываете информацию.

– Ни это дело, ни что-либо еще мы сейчас обсуждать не будем.

– Видите? Вы сами ставите меня в неудобное положение – я ведь должен отчитываться перед начальством. – И тут – невероятно! – Рош положил руку мне на плечо и добавил: – Вы ведь не хотите, чтобы у меня были неприятности, правда?

– Не прикасайтесь ко мне, – предупредила я. – Вы заходите слишком далеко.

– Думаю, нам надо получше узнать друг друга, тогда и проблем с общением не будет. – Его рука все еще лежала на моем плече. – Может быть, пообедаем как-нибудь в уютном местечке? Любите морепродукты? На Саунде есть один неплохой ресторанчик…

Я молчала, раздумывая, не пора ли ткнуть ему пальцем в дыхательное горло.

– Не смущайтесь. Доверьтесь мне. Все в порядке. Мы же не в Ричмонде, напичканном всеми этими стариками-снобами. У нас другой принцип: живи сам и не мешай жить другим. Понимаете, да?

Я попыталась обойти его, но он схватил меня за руку.

– Я ведь с вами разговариваю. – Рош начинал злиться. – А вы, когда я говорю, стойте и слушайте.

– Пропустите меня. – Я попыталась убрать его руку, но он оказался на удивление сильным.

– Не надо. Со мной вам все равно не справиться, и никакие ваши степени тут не помогут, – прошипел Рош, дохнув на меня запахом мяты.

Я посмотрела прямо в черные стекла «рейбенов» и громко, четко произнесла:

– Сейчас же уберите руки. – И, повысив голос, добавила: – Ну!

Рош вдруг отступил, и я решительно, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца, направилась прямиком к главному входу.

– На заднем дворе следы. Их нужно сфотографировать, – обращаясь ко всем сразу, объявила я. – Следы детектива Роша. Он только что был там. И еще мне нужно вынести из дому все мои вещи.

– Ты о чем, черт возьми, говоришь? – Марино уставился на меня. – Что значит «только что был там»?

– Мы поговорили.

– И как же он вернулся, если мы его не видели?

Я пробежала взглядом по улице, но так и не увидела машины, на которой мог приехать Рош.

– Не знаю. Думаю, пробрался через соседние дворы. Или пришел с берега.

Люси растерянно посмотрела на меня.

– Ты ведь сюда не вернешься? Точно?

– Нет, не вернусь. Никогда.

Люси помогла мне собрать оставшиеся вещи. О случившемся на заднем дворе доктора Манта я молчала до тех пор, пока Марино не свернул на 64-ю в сторону Ричмонда.

– Вот дерьмо! – воскликнул он. – Этот ублюдок посмел тебя тронуть. Но почему ты не закричала?

– Думаю, кто-то приказал ему припугнуть меня.

– Мне наплевать, кто и что ему приказал. Он посмел тебя тронуть. Ты обязана подать заявление.

– Трогать – не преступление, – напомнила я.

– Он схватил тебя за руку.

– И что? Его арестуют за то, что он схватил меня за руку?

– Нечего было трогать. – Марино кипел от ярости. – Ты ведь просила его отпустить тебя, а он этого не сделал. А это уже физическое насилие. По крайней мере, оскорбление действием.

– Ты должна подать рапорт в Министерство внутренних дел, – поддержала его Люси. Она сидела впереди и, поскольку ей трудно было оставаться неподвижной, крутила ручку-сканер. – Эй, Питер, у тебя что-то с настройкой. На третьем канале ничего не слышно. Это ведь третий участок, да?

– А что, черт возьми, я, по-твоему, должен слышать, если мы возле Уильямсберга? Я же не патрульный какой-нибудь!

– Нет, конечно, но если хочешь, могу настроить тебя и на патрульную службу.

– Да уж, можешь. Ты меня и с каким-нибудь шаттлом связать можешь, – раздраженно бросил Марино.

– Если получится, – вмешалась я, – то с шаттлом соедини меня.

6

В Ричмонд мы приехали в половине третьего. Охранник открыл ворота, впустив нас на территорию тихого, изолированного квартала, куда я недавно переехала.

Снега здесь, что типично для этой части Вирджинии, не было, но обычный дождь ночью стал ледяным, и вода теперь обильно стекала с мокрых деревьев. Стало заметно теплее.

Мой каменный дом стоял на некотором удалении от улицы, на утесе, с которого открывался вид на скалистый изгиб реки Джеймс. Уютный зеленый участок окружала кованая ограда, служившая надежной защитой от вездесущих мальчишек. Я не знала ни соседей справа, ни соседей слева, и менять что-либо в своих отношениях с ближайшим окружением не имела ни малейшего желания.

Впервые в жизни принимая решение обзавестись собственным домом, я не ожидала никаких проблем, но в результате столкнулась с тем, что буквально все подверглось уничтожающей критике: и шиферная крыша, и клинкерный кирпич, и цвет входной двери. В конце концов, когда уставший выслушивать претензии соседей подрядчик стал звонить мне на работу, я пригрозила «Соседской ассоциации» судебным иском.

Не стоит и говорить, что приглашений на вечеринки после такого демарша больше не последовало.

– Уверена, соседи будут «счастливы», когда увидят, что ты снова дома, – сухо заметила моя племянница, когда мы вышли из машины.

– Думаю, они уже не обращают на меня внимания. – Я достала из сумочки ключи.

– Чушь, – фыркнул Марино. – Из всех, кто здесь живет, ты – единственная, кто бывает на местах преступлений и режет трупы. Когда ты дома, они, наверно, от окон не отходят. Да и охранники, может, обзванивают всех и предупреждают, что ты вернулась.

– Большое спасибо. – Я открыла дверь.

Дом тут же наполнился звоном; сигнализация громко верещала, требуя поскорее нажать на нужные кнопки. Я, как всегда, огляделась. Как ни странно, но дом до сих пор оставался для меня чужим. Я постоянно чего-то боялась: что потечет крыша, что начнет осыпаться штукатурка, что откажет какая-то система, а когда все было в порядке, несказанно радовалась своему счастью. Дом был двухуровневый и очень открытый, окна располагались таким образом, чтобы ловить каждый фотон света. Стеклянная стена гостиной позволяла любоваться широкой панорамой реки, и вечерами я с удовольствием наблюдала за закатом солнца.

К спальне примыкал кабинет, достаточно просторный и удобный для работы, и я в первую очередь прошла туда, чтобы проверить поступившие факсы. Их было четыре.

– Что-нибудь важное? – поинтересовалась Люси. Она последовала за мной, предоставив Марино в одиночку переносить коробки и сумки.

– Вообще-то они все от твоей матери и адресованы тебе. – Я протянула ей факсы.

Люси нахмурилась.

– А почему она посылает их сюда?

– Я не сообщала ей, что временно перебралась в Сэндбридж. А ты?

– Я тоже. Но бабушка ведь знает, где ты, да?

– Конечно. Вот только моя мама, как и твоя, не всегда поступает так, как должно. – Я посмотрела на листок у нее в руках. – Все в порядке?

– Она такая странная. Знаешь, я установила CD-ROM в ее компьютер, подключила модем и показала, как ими пользоваться. Это была моя ошибка. Теперь у нее постоянно возникают какие-то проблемы. И с вопросами она, разумеется, обращается ко мне. – Люси раздраженно махнула листками.

Ее мать раздражала и меня. Дороти была моей сестрой, и она не позаботилась даже о том, чтобы поздравить свою единственную дочь с Новым годом.

– Все присланы сегодня, – продолжала моя племянница. – Она и в выходной пишет свою дурацкую книжку для детей.

– По правде говоря, – возразила я, – ее книжки вовсе не дурацкие.

– Ну конечно. Не знаю, где она проводила свои исследования, но определенно не там, где росла я.

– Очень жаль, что вы не можете найти общий язык. – Я произнесла привычную для Люси фразу. – Когда-нибудь тебе все равно придется с ней помириться. Особенно, когда она умрет.

– Ты всегда думаешь о смерти.

– Да, думаю, потому что много знаю о ней. Знаю, что она – обратная сторона жизни. Игнорировать ее, делать вид, что ее нет, – то же самое, что не замечать ночь. Рано или поздно тебе придется примириться с Дороти.

– Не буду я с ней примиряться. – Люси развернула мое кожаное офисное кресло и села ко мне лицом. – Бессмысленно. Она ничего обо мне не знает и никогда не знала.

Так оно, наверно, и было.

– Можешь пользоваться моим компьютером, – сказала я.

– Мне только на минутку.

– Марино заедет за нами около четырех.

– Я и не знала, что он уехал.

– Ненадолго.

Люси тут же застучала по клавишам, а я вернулась в спальню и начала раскладывать вещи, а заодно обдумывать ситуацию. Нужна машина – может, взять в аренду? Надо переодеться, – но что надеть? Раздражало, что, думая об Уэсли, я невольно думала и о том, что надеть. Время неумолимо ползло вперед, и меня все больше охватывал страх.

Марино забрал нас, как и обещал. Ему даже удалось найти где-то работающую автомойку и залить полный бак. Мы ехали на восток по Моньюмент-авеню, в район Фэн, где вдоль старинных улиц вытянулись величественные особняки, а в вековых зданиях обосновались студенты колледжей.

Возле памятника Роберту Ли[17]17
  Роберт Эдвард Ли (1807–1870) – американский военный, генерал армии Конфедеративных Штатов Америки, командующий Северовирджинской армией и главнокомандующий армией Конфедерации. Один из самых известных американских военачальников XIX в.


[Закрыть] Марино свернул на Грейс-стрит, где, в белом испанском дуплексе, жил Тед Эддингс. Над деревянным крыльцом гордо реял красный флаг Санты. Растянутая между столбиками ярко-желтая заградительная лента выглядела отвратительной пародией на рождественскую обертку; четкие черные буквы строго предупреждали любопытных не приближаться к ограждению.

– Не хотелось бы наткнуться на кого-нибудь в доме, а у кого еще есть ключ – неизвестно, – объяснил Марино, отпирая переднюю дверь. – Лишь бы проныра-домовладелец не притащился с инспекцией.

Не обнаружив на месте Уэсли, я уже подумала, что он и не появится, но тут услышала знакомый глухой рык его серого «БМВ». Автомобиль остановился у тротуара, двигатель умолк, и радиоантенна медленно втянулась в основание…

– Док, вы заходите, а я его подожду, – произнес Марино.

– Мне нужно с ним поговорить. – Люси торопливо сбежала по ступенькам.

– Буду в доме, – бросила я, натягивая хлопчатобумажные перчатки, словно и не знала никакого Уэсли.

Я вошла в фойе и мгновенно ощутила незримое присутствие Эддингса. Его педантичная натура проявлялась в минималистском стиле обстановки, индейских ковриках и полированных полах, а его душевное тепло – в желтых стенах, увешанных монотипными эстампами. На всем лежал тонкий слой пыли, стертый местами там, где кто-то – вероятно, полицейские – открывал дверцы или выдвигал ящики. Бегония, фикус и цикламен, похоже, оплакивали утрату хозяина, и я невольно огляделась, ища взглядом лейку. Обнаружив ее в прачечной и набрав воды, я начала поливать растения и не услышала, как вошел Бентон.

– Кей? – прозвучал негромкий голос у меня за спиной.

Я обернулась, не успев скрыть не предназначавшуюся ему печаль.

– Что ты делаешь? – Он остановился, наблюдая за мной.

– Разве ты не видишь?

Он промолчал, только пристально смотрел на меня.

– Я знала его. Знала Теда. Не очень хорошо. Но на моей работе к нему все относились с симпатией. Тед несколько раз брал у меня интервью, и я уважала… – Я замолчала, потеряв нить повествования.

За то время, что мы не виделись, Уэсли заметно похудел, черты его лица заострились. Волосы стали совсем седыми, хотя он был лишь немного старше меня. Выглядел он уставшим, но такими же уставшими выглядели едва ли не все мои знакомые. Другое дело, что, расставшись с женой, он не производил впечатления несчастного человека.

– Пит рассказал про ваши машины.

– Просто невероятно, – подтвердила я, продолжая поливать цветы.

– И про детектива тоже. Как его там? Рош, да? Придется поговорить с его шефом.

– Мне это не нужно.

– А я думаю, стоит.

– Я бы не хотела.

– Ладно. – Бентон поднял руки, показывая, что уступает, и оглядел комнату. – Деньги у него определенно водились, и он давно здесь не появлялся.

– Раньше о растениях кто-то заботился, их поливали.

– Как часто?

– Те, что не цветут, нужно поливать по меньшей мере раз в неделю, остальные – каждый день, в зависимости от температуры в комнате.

– Значит, эти не поливали целую неделю?

– Или еще дольше.

Через холл прошли Люси и Марино.

– Хочу проверить кухню, – сказала я, опуская лейку.

– Хорошая мысль.

Кухня была маленькая и выглядела так, словно не обновлялась с шестидесятых. В шкафчиках нашлась старая посуда, десятки консервных банок с тунцом и рыбным супом, коробки с претцелями. Что касается холодильника, то в нем Эддингс держал в основном пиво. Впрочем, меня куда больше заинтересовала бутылка шампанского «Луи Редерер», перевязанная большим красным бантом.

– Нашла что-нибудь? – спросил Уэсли, заглядывая под раковину.

– Не исключено, – ответила я, все еще глядя в холодильник.

– В ресторане такая обойдется долларов в сто пятьдесят, может, в сто двадцать.

– А сколько ему платили?

– Не знаю, но, думаю, не слишком много. – Уэсли выпрямился. – У него запасы крема для обуви и очистителя.

Я повернула бутылку и обнаружила на этикетке наклейку.

– Сто тридцать долларов. Куплена не здесь. По крайней мере, я не знаю в Ричмонде магазина «Уайн мерчант».

– Может, подарок. Тогда понятно, почему бант на бутылке.

– А в столичном округе такой магазин есть?

– Не знаю. Я там вино больше не покупаю.

Я закрыла дверцу холодильника, втайне довольная таким ответом. Когда-то нам это нравилось – выбирать вино и потом пить его вместе, сидя рядышком на диване или лежа в постели.

– Покупал он, судя по всему, немного. Наверно, и не готовил дома.

– По-моему, он и бывал здесь не часто.

Я чувствовала, как Уэсли ходит у меня за спиной, чувствовала его близость, и это было просто невыносимо. Он всегда пользовался легким одеколоном с едва уловимыми нотками корицы и сандалового дерева, и аромат этот неизменно действовал на меня магически. Как сейчас.

– Ты в порядке? – остановившись у двери, спросил он тем голосом, что предназначался только мне и никому другому.

– Нет. – Я захлопнула дверцу шкафчика. – Все это ужасно.

Бентон уже вышел в коридор.

– Надо как следует проверить его финансовое положение, выяснить, где он брал деньги на рестораны и дорогое шампанское.

Бумаги нашлись в кабинете, и полиция их еще не просматривала, потому что официально ни о каком преступлении речь пока не шла. При всех моих подозрениях относительно причины смерти Теда Эддингса и сопутствовавших ей странных обстоятельствах, с точки зрения закона говорить об убийстве мы не имели права.

– В его компьютер кто-нибудь залезал? – поинтересовалась Люси, увидев на письменном столе 486-й «Пентиум».

– Нет, – ответил Марино, перебиравший файлы в зеленом металлическом ящике. – Один наш парень пробовал войти, да не смог.

Люси щелкнула «мышкой», и на экране появилось окошко для пароля.

– О’кей. Пароль у него довольно обычный. Странно только, что в дисководе нет диска. Эй, Пит, твои ребята нашли здесь какие-нибудь диски?

– Да, целую кучу. Вон там, в коробке. – Марино показал взглядом на книжный шкаф, заставленный книгами по истории Гражданской войны и тяжелыми, в кожаных переплетах, томами энциклопедий.

Люси сняла с полки коробку и открыла ее.

– Нет, не то. Это программные диски для «ворд перфект». – Она посмотрела на нас. – Я это к тому, что обычно люди, если работают дома, создают резервные копии.

Работал ли Тед Эддингс дома, мы не знали. Знали лишь, что «АП» предложило ему офис на Четвертой улице.

Чем он занимался дома, стало ясно только после того, как Люси перезагрузила компьютер, поколдовала немного и каким-то образом проникла в программные файлы. Для начала она убрала скринсейвер, после чего начала разбираться в директориях, которые оказались пустыми. У Эддингса не нашлось ни одного рабочего файла.

– Вот дерьмо, – пробормотала Люси. – Либо он совсем не пользовался компьютером, либо тут что-то не то.

– Что-то мне в такое не верится, – сказала я. – Даже если он работал в офисе, компьютер дома держал не просто так.

Пока Марино и Уэсли разбирались с финансовыми отчетами, аккуратно хранившимися в ящике картотечного шкафа, моя племянница продолжала поиски.

– Надеюсь, он не удалил весь подкаталог, – проворчала она, войдя в операционную систему. – Я не могу восстановить его без бэкапа, а вот его, похоже, нет.

Люси пробежала пальцами по клавишам – «восстановить», прочла я.

Словно по волшебству, на экране выскочило название файла killdrug.old, а следом, как только Люси сохранила его, появилось другое. К тому времени, как она закончила – мы втроем наблюдали за ней в совершенном изумлении, – на экране было уже двадцать шесть файлов.

– Вот в чем прелесть ДОС-6, – сказала она, нажимая кнопку «печать».

– Можешь определить, когда их удалили? – спросил Уэсли.

– Время и дата на всех файлах одни и те же, – отозвалась Люси. – Черт. Тридцать первое декабря, от часа ночи до тридцати пяти минут второго. К тому времени он, наверно, уже был мертв.

– Это зависит от того, когда он отправился в Чесапик, – сказала я. – Его лодка оставалась незамеченной примерно до шести утра.

– Между прочим, часы на компьютере поставлены точно, так что время должно быть правильное, – добавила Люси.

– Чтобы уничтожить столько файлов, нужно полчаса? – поинтересовалась я.

– Нет, конечно. Достаточно нескольких минут.

– Тогда тот, кто удалял файлы, должно быть, еще и читал их.

– Обычно так и бывает. Нам нужна бумага для принтера. Минутку, я возьму из факса.

– Кстати, мы можем раздобыть отчет о полученных факсах? – спросила я.

– Конечно.

Люси подала мне список с факс-диагностикой и телефонными номерами, поработать с которым я планировала позже.