Текст книги "Буры против англосаксов. Воспоминания Президента Южно-Африканской Республики"

По прибытии на место я обнаружил, что бойцы почти не имели боеприпасов и продовольствия. Тем не менее, мы надеялись, что сумеем добыть все необходимое по дороге. Я также направил правительству Оранжевого Государства письмо с просьбой предоставить нам нужные нам ресурсы. Увы, мы так и не смогли в должной мере обеспечить себя. К сожалению, я не взял с собой денег, и мне приходилось покупать необходимое в кредит. Нехватка патронов ощущалась столь остро, что мы не могли позволить себе тратить драгоценные боеприпасы на охоту. Однако я все-таки придумал, как обеспечить своих людей мясом. Я приказал бюргерам загонять диких зверей в изгибы реки Вааль и забивать их там с помощью палок.

Наш отряд состоял из 200 человек. Когда мы подходили к местам, где обитали кафры Газибона, к нам присоединились еще около 100 белых и цветных бойцов под началом команданта Пита Вентера из Оранжевого Государства. Вскоре нам удалось выяснить, что Газибон скрывается у одного из своих вассалов, по имени Магура, племя которого жило в верховьях реки Хартс, в горной местности, испещренной оврагами. Я послал к Магуре гонца с сообщением, что мой отряд намеревается наказать Газибона, что я буду держаться к югу от реки Хартс, что Магура не должен вмешиваться в наши дела, если, конечно, он сам не схватит преступника и не передаст его нам. Получив это сообщение, Магура ответил, что он немедленно освобождает всех плененных Газибоном белых женщин.

Вскоре мы подошли к лагерю Газибона и атаковали его с двух флангов. Мы одержали победу, но некоторые кафры бежали в пещеры и скалы, которыми изобиловало это место. На следующее утро мы продолжили операцию, попытавшись выкурить врагов из их укрытий. Самому Газибону удалось ночью бежать в сторону Британского Бечуаналенда, но на следующий день наш патруль настиг его в буше и после скоротечного боя негодяй был уничтожен. Некоторые его кафры были взяты в плен, но потом мы их отпустили восвояси.

Между тем, миссионер, который в тот момент находился в лагере Магуры, прислал мне от имени последнего письмо. Магура каялся в том, что он поступил неправильно, оказав Газибону помощь, что он заслуживает за это наказания, но искренне просит прощения и готов предоставить себя в мое полное распоряжение. Я ответил, что прощаю Магуру и приглашаю его для получения указаний. Магура, однако, не явился, сославшись на болезнь, но послал одного из своих приближенных.

Тем не менее, я утвердил его вождем вместо Газибона. Скот, украденный Газибоном, был немедленно нам возвращен, и наш отряд возвратился домой. Тот год был для меня очень напряженным!

Глава VI.
Гражданская война
1861–1864 ГГ

Крюгер выражает протест против нарушения Конституции со стороны генерал-команданта Схумана. – Общее собрание граждан республики в Претории. – Крюгер объявляет узурпаторам войну. – Попытки урегулирования конфликта. – Вероломство генерала Схумана. – Сложности с Реформатской Церковью. – Новые переговоры. – Военные приготовления сторон. – Политические разногласия перерастают в религиозную войну. – Битва при Почефструме. – Бегство генерала Схумана. – Возобновление переговоров. – Президент Оранжевой Республики включается в мирный процесс. – Всеобщая амнистия. – Новые выборы. – Крюгер переизбирается на должность генерал-команданта.

В 1860 году в Оранжевое Свободное Государство прибыл Преториус. Двумя годами раньше он стал президентом Трансвааля, а теперь, после отставки президента Бошоффа, граждане Оранжевой Республики избрали его своим лидером. Этим избранием он был обязан Юнионистской партии, которая, как и сам Преториус, выступала за объединение двух бурских государств. При этом фольксрад Южно-Африканской Республики предоставил ему полугодовой отпуск (именно столько оставалось ему до окончания президентского срока в Трансваале), дабы он мог отправиться руководить Оранжевым Государством. В тот момент казалось, что он был вполне в состоянии выполнить свою объединительную программу.

Карта Южной Африки

В период его отсутствия, в соответствии с решением фольксрада, обязанности президента Южно-Африканской Республики должен был исполнять старейший член исполнительного совета – Йоханнес Гроблер. Согласно закону, он выполнял свои функции совместно с генерал-командантом республики.

В конце 1860 года фолькрад принял решение о том, что президент страны не имеет права занимать никакую другую должность. Поэтому Преториус, который отказался сложить с себя полномочия президента Оранжевого Свободного Государства, был вынужден подать в отставку с должности президента Южно-Африканской Республики.

Когда Гроблер приступил к своим новым обязанностям, генерал-командант Схуман безапелляционно заявил, что президентский пост должен занять он сам[50]50
  При этом он ссылался на Конституцию республики, которая в этом пункте действительно вступала в противоречие с решением фольксрада. – Примеч. немецкого издателя. Схуман Стефанус (1810–1890), президент Южно-Африканской Республики (6 декабря 1860 г. – 17 апреля 1862 г.). Участник битвы на Кровавой реке. Был трижды женат, последний раз – на вдове лидера фортрекеров Х. Потгитера. Его сторонники дали ему прозвище «Буревестник Севера».


[Закрыть]. Он провел несколько встреч с общественностью, чтобы заручиться поддержкой бюргеров и выразить вотум недоверия фольксраду. Наконец, он созвал всех офицеров Претории и предложил им разогнать фольксрад и временно передать функции последнего исполнительному совету. Я с некоторыми другими бюргерами выступил против этого предложения, указав на то, что подобные действия явно противоречат Конституции. В конце концов, большинство офицеров приняли мою сторону.

Но Схуман продолжал гнуть свою линию. Он направился в правительственную резиденцию и потребовал от Гроблера передать ему все полномочия и официальные бумаги. Под сильнейшим давлением Гроблер был вынужден подчиниться и подать в отставку. После этого Схуман самовольно назначил Йоханнеса Стейна на должность генерал-команданта. Я тут же предложил созвать общее собрание бюргеров для разрешения этой неприятной ситуации. В этом меня поддержали даже сторонники Схумана. Впрочем, они явились на собрание вооруженными, в то время как их оппоненты – то есть мы – никакого оружия с собой не взяли. Я не мог и предполагать от противной стороны такого вероломства. Хотя, должен признать, что, если бы даже я был осведомлен об этом, я все равно призвал бы своих сторонников прийти на собрание невооруженными. Ибо в тот момент накал страстей был таким, что даже случайный выстрел мог вполне привести к гражданской войне.

Еще до этого, когда я только ехал на собрание со своей фермы, передо мной появился посыльный генерала Схумана с приказом от последнего поворачивать обратно. На это я заявил, что не собираюсь возвращаться домой, не побывав в Претории. По прибытию в столицу, я сразу же направился на собрание, которое проходило возле дома Схумана. Я планировал осведомиться у него, с какой целью он хотел воспрепятствовать моему приезду, ведь на собрание приглашены все бюргеры. В этот момент меня увидел вновь назначенный генерал-командант Стейн. Он произнес:

– Я призываю вас сохранять благоразумие. Это лучшее, что вы можете сейчас сделать.

Я пропустил этот дерзкий совет мимо ушей, повернулся к Схуману и начал упрекать последнего за то, что его последователи пришли на собрание при оружии, в то время как наша сторона воздержалась от этого. После этого я заявил, что вместе со своими сторонниками покидаю собрание и возращаюсь домой. Когда я повернулся, чтобы уйти, некоторые из офицеров Стейна попытались арестовать меня. Другие бюргеры стали протестовать против этого. Стейн принялся угрожать пистолетом одному из моих сторонников, некоему Йеппе. Надо сказать, что последний был владельцем единственной типографии в республике. Его предприятие находилось в Почефструме, и Схуман накануне пытался заставить его печатать свои прокламации. Я посоветовал ему не соглашаться.

Тем временем, я решил вернуться в Рустенбург. На прощание я прокричал людям Схумана, что с того момента, как я пересеку Магалисберг, они могут считать меня своим врагом.

Мои сторонники также начали рассаживаться по своим фургонам, дабы двинуться прочь. Но в этот самый момент в Преторию из Оранжевого Свободного Государства прибыл президент Преториус. Он сразу же разобрался в обстановке, подъехал к нашим фургонам, чтобы убедить меня и моих соратников остаться. Нас обступила внушительная толпа последователей Схумана, которые теперь принялись заявлять, что они скорее выбросят свои ружья, чем позволят произойти беспорядкам. Они также хотели, чтобы я выдвинул свои предложения по урегулированию кризиса, и представил его на голосование в фольксраде.

В итоге я решил остаться на совещание с участием Преториуса и государственного прокурора республики. Этот мой шаг вызвал всеобщее одобрение. В ходе совещания нами было выдвинуто предложение о созыве комиссии, призванной, в свою очередь, назначить специальную сессию фольксрада, чтобы решить, на чьей стороне в текущем конфликте находится правда. Вскоре таковая комиссия под председательством Стефануса Ломбарда начала свою работу. В комиссию вошли три члена парламента, включая его председателя, Кристиана Клоппера. Наконец, был созван фольксрад, и после тщательного расследования было решено, что в нарушении Закона виновен исключительно Схуман, который отныне лишается должности генерал-команданта. Фольксрад постановил также, что впредь все спорные вопросы должен решать специальный суд. Исполняющим обязанности главы государства был назначен В. ван Ренсбург[51]51
  Ренсбург ван, Виллем Корнелис Ян (1818–1865), исполняющий обязанности президента Южно-Африканской Республики (Трансвааля) в 1863–1864 гг. В 1850–1855 гг. депутат фольксрада.


[Закрыть], а генерал-командантом стал Тёнис Сниман. Однако Схуман сдаваться не спешил…

После этой сессии фольксраада я, наконец, вернулся домой и отправился, было, поохотиться на Крокодилову реку. Но меня вновь настигли тревожные известия. Прибывшие из столицы соратники уведомили меня, что многие члены Реформатской Церкви[52]52
  Голландские реформаты-кальвинисты обосновались в Южной Африке еще в 1652 г. После аннексии голландских колоний англичанами в 1806 г. они попали под контроль британской колониальной администрации. После образования в Трансваале государства местные реформаты в 1853 г. образовали новую деноминацию, независимую от Церкви Капской колонии – Голландскую реформаторскую церковь в Африке. Основными причинами отделения были желание быть независимыми от англичан и несогласие с миссионерской деятельностью среди туземцев. С 1858 по 1885 гг. эта церковь была в Трансваале государственной. В 1885 г. она, кроме одного прихода в Витфонтейне, влилась обратно в Капский Синод.


[Закрыть] стали упрекать меня за неправомерное вмешательство в государственные дела. В соответствии с Конституцией республики, Реформатская Церковь была государственной. Только ее прихожане имели право участвовать в политике. Тот же, кто не был ее членом, не имел всех прав бюргера.

К тому моменту лично я принадлежал к другой деноминации, а именно к Христианско-реформатской Церкви, созданной в 1859 году доктором Постмой в Рустенбурге. Она именовалась также Церковью Допперов. Слово «доппер» является производным от «доп», что означает «приспособление для гашения свечи». Смысл заключался в том, что подобно тому, как доп гасит свечу, допперы должны погасить тлетворный огонь «прогресса» и новомодных идей. Принципы Церкви Допперов восходили к решениям Дордрехтского Синода 1618–1619 годов[53]53
  Дордрехтский синод Голландской Реформатской Церкви был созван по инициативе Генеральных Штатов Нидерландов в 1618–1619 гг. Синод сформулировал краткое изложение богословия кальвинизма («Каноны Дордрехтского синода») в виде пяти тезисов, используемых многими церквями реформатского направления до настоящего времени: 1. Полная человеческая греховность. Человек бесконечно грешен и не может спасти себя сам; 2. Безусловное избрание. Бог избирает человека не за какие-то заслуги, а по своей суверенной воле, и избирает тех, кого захочет сам; 3. Ограниченное искупление. Христос умер за конкретных избранных людей, а не за все человечество; 4. Непреодолимая благодать. То есть, если Бог призывает, то человек неизбежно станет верующим. Божья благодать сильнее любых человеческих стараний; 5. Стойкость святых. Однажды призванные не могут более отпасть от Господа, так как он становится их жизнью.


[Закрыть]. Таким образом, мы разделяли точку зрения старой Реформатской Церкви. Одним из отличий допперов от прочих протестантов было то, что мы не признавали церковных песнопений, за исключением псалмов, во время богослужений. Члены нашей Церкви не были упомянуты в Конституции Трансвааля, поскольку, когда Южно-Африканская Республика получила независимость, наша деноминация еще не была сформирована.

Когда, через короткое время, люди Схумана вновь попытались перейти к действиям, меня снова попросили вмешаться. На это я ответил, что им придется действовать без моей помощи, так как я не обладаю полными гражданскими правами из-за своей принадлежности к допперам. Этот курьез был почти тут же благополучно разрешен. Исполняющий обязанности президента, ван Ренсбург, созвал собор Реформатской Церкви. В итоге была принята резолюция о предоставлении равных прав бюргерам всех протестантских деноминаций. Узнав об этом, я тут же помчался в Преторию.

В центре города я увидел самого ван Ренсбурга, его сторонников, а также Схумана в окружении некоторого числа своих последователей. Обе стороны яростно перебранивались. Вначале я подошел к людям Схумана, дабы убедить их прийти к мирному пониманию. Я предложил организовать собрание бюргеров со всех уголков республики, чтобы сообща разрешить возникший конфликт. Все согласились с этим, и вскоре было объявлено о том, что в Претории состоится всеобщее собрание. Сюда прибыла масса граждан из всех округов республики. Подавляющим большинством голосов было решено подтвердить все решения, принятые на недавней сессии фольксрада, в частности то, что текущую ситуацию должен рассмотреть специальный суд.

Но Схуман снова стал выступать против. Он бросил клич, чтобы все его сторонники, которые еще не прибыли в Преторию, поспешили и сплотились вокруг него. В свою очередь, ван Ренсбург приказал генерал-команданту Сниману созвать военный совет и выставить часовых, чтобы предотвратить попытки Схумана отправлять свом людям новые депеши.

Пикеты были размещены в нескольких местах возле Претории, самый сильный – на реке Апис, там, где ныне находится пригородный район Аркадия. Этим постом командовал заслуженный ветеран Якоб Малан. Уже на следующий день он уведомил генерал-команданта, что эффективность выставленных пикетов вызывает сомнения, ибо люди Схумана легко могут проскочить мимо часовых, под прикрытием зарослей вдоль дорог. Тем не менее, часовые продолжали нести службу.

Сниман приказал часовым: при появлении людей Схумана и в случае неподчинения последних требованию остановиться, открывать огонь по их лошадям. Вскоре после этого на одном из постов произошел именно такой случай. Один из гонцов Схумана отказался остановиться и продолжал свой путь. Последовал выстрел. Лошадь рухнула, но и сам гонец оказался задет пулей: его ранило в руку. Собственно говоря, с этого выстрела и началась гражданская война.

Тем же вечером генерал-командант, после совещания с офицерами, принял решение на следующий же день окружить Схумана и арестовать его. Увы, ночью Схуману и его людям удалось прорваться через кордоны и направиться к Почефструму. Те из его сторонников, которые остались в городе, по решению военного совета, были сурово наказаны. В Почефструме Схуману удалось сколотить отряд. Силы генерал-команданта Снимана выдвинулись им навстречу. Я и временный президент также присоединились к этой экспедиции.

Сторонники Схумана принялись распространять слухи, что Пауль Крюгер сформировал отряд для того, чтобы под угрозой оружия заставить всех бюргеров признать Церковь Допперов государственной вместо Реформаторской Церкви. Эти россказни, к сожалению, послужили поводом к тому, что многие приняли сторону Схумана. Он нашел приверженцев даже в округе Марико, в частности, в лице команданта Яна Вильюна.

Как только правительственные силы, насчитывающие в своих рядах около 500 или 600 человек, достигли Почефструма, президент ван Ренсбург направил Схуману предложение о создании совместной комиссии для поиска путей выхода из сложившейся ситуации. Схуман согласился с этим предложением, и назначил в качестве своих представителей нескольких бюргеров, в том числе Яна Кока, отца генерала Кока, который пал в ходе последней войны[54]54
  Имеется в виду Англо-бурская война 1899–1902 гг.


[Закрыть]. С нашей стороны в состав комиссии в числе прочих вошел и я. Делегаты встретились на полпути между двумя враждебными лагерями. Едва мы приблизились друг к другу, Ян Кок осведомился:

– Итак, вы хотите, чтобы ваша Церковь стала государственной?

Я тихо ответил:

– Дядюшка Ян, я не имею желания переубеждать вас в чем-либо. Но если вы постараетесь немного пораскинуть мозгами, то поймете, что подобное заявление противоречит истине. Перед вами – лагерь правительственных войск. Президент и все офицеры принадлежат к Реформатской Церкви, а из всех остальных 500 или 600 бюргеров только лишь я и еще, наверное, человек двадцать, являются допперами. Поэтому то, что вы говорите, никак не может быть правдой.

После этого я добавил:

– Я никогда не считал, что Церковь, к которой я принадлежу, должна обрести государственный статус. Даже если бы вы сами предложили это, я бы не согласился с вами, ибо, согласно нашим принципам, только Христос и никто другой является нашим Господином.

В любом случае, наша комиссия оказалась не в состоянии прийти к какому-либо решению. Встреча прошла безрезультатно.

На следующий день генерал Сниман приказал мне и нескольким другим бюргерам подвергнуть обстрелу южную часть города. Лишь только мы заняли позицию, я сразу же открыл огонь из нашей пушки. С третьего залпа нам удалось уничтожить одно из орудий противника. Люди Схумана ответили нам артиллерийским и ружейным огнем. Этот поединок продолжался в течение всего дня. На следующую ночь Схуман вместе со своим отрядом покинул город, выйдя на плато с севера, чтобы оттуда атаковать правительственные войска. Но мы упредили намерение Схумана, разместив на близлежащих холмах дозоры. На рассвете мы распознали приближение отряда противника. Я отдал своим подчиненным приказ передислоцироваться в горы. В то время, как мои пятнадцать или двадцать человек начали спешно подниматься вверх, остальные готовились к встрече врага.

За пятьдесят или шестьдесят шагов люди Схумана обнаружили наши позиции и открыли стрельбу. Разумеется, мы ответили. Началась бешеная пальба. Все вокруг заволокло пороховым дымом, и мы были вынуждены стрелять наугад. В ходе боя я получил три ранения. Мы потеряли одного человека, и пятнадцать бюргеров были ранены.

Генерал Схуман, который сам был легко ранен, в тот же день бежал на территорию Оранжевого Свободного Государства. Мы преследовали его, в результате чего Схуман лишился еще нескольких своих соратников, которых мы захватили в плен. Сам Схуман окопался на своей ферме в Оранжевой Республике, и стал, было, вновь сколачивать отряд. Однако генерал Сниман предпринял все усилия для того, чтобы арестовать преступника. Правительству Оранжевого Свободного Государства был послан запрос с просьбой разрешить нам пленить Схумана. Такое разрешение было вскоре получено. Более того, дабы соблюсти все формальности, нам в помощь был даже направлен судья Трутер из Кронстада. Увы, Схуман опередил нас. Ночью он бежал в направлении Вакерструма. На ферме, расположенной на слиянии рек Клип и Вааль, ему удалось вновь собрать свои силы.

Правительственный отряд выдвинулся на север, так как имелось предположение, что Схуман попытается атаковать Преторию. Планировалось упредить продвижение противника к столице в районе Почефструма, поэтому здесь был разбит лагерь. Наконец появились несколько людей Схумана. Среди них находился президент Преториус. Он предложил назначить очередную комиссию для урегулирования наших разногласий. Правительственная сторона согласилась на это. Меня вновь назначили в состав комиссии, в то время как сторону Схумана представлял президент Преториус. Я потребовал, чтобы противная сторона безоговорочно признала решение фольксрада о назначении ван Ренсбурга на должность исполняющего обязанности президента и о рассмотрении конфликта в специальном суде. Далее разразился горячий спор о том, кто должен стать председателем этого суда. В конце концов, все мои предложения были приняты обеими сторонами конфликта. Казалось бы, война на этом закончилась…

Президент ван Ренсбург незамедлительно распорядился созвать специальный суд. Члены суда в равных пропорциях представляли обе стороны конфликта. На первом же заседании Андриес дю Тойт, принадлежащий к партии Схумана, вдруг начал свидетельствовать против последнего. Другие сторонники Схумана последовали этому примеру.

Суд постановил возложить на Схумана и его офицеров все издержки, связанные с конфликтом, в частности расходы, понесенные правительственным отрядом во время экспедиции.

Тем временем, меня избрали генерал-командантом. Правительство уполномочило меня исполнить решение суда, то есть взыскать средства со сторонников Схумана. Я принялся за дело. Для начала я назначил в округе Гейдельберг собрание бюргеров, поддерживавших Схумана. Со стороны члена оппозиционной фракции, фельдкорнета Рутса, меня ожидал самый дружественный прием. В итоге, мирным путем мне удалось собрать значительную часть штрафа. Некоторые офицеры из лагеря Схумана, включая команданта Яна Марэ, даже вызвались сопровождать меня обратно, в Преторию на военный совет.

Когда я только направлялся на собрание в Гейдельберге, до меня стали доноситься слухи, что впереди меня едет некий юный бур, который предупреждает всех подряд, что следом за ним «тащится Пауль Крюгер». При этом он неизменно добавлял, что он не советовал бы «этому Крюгеру» приезжать, так как может случиться что-нибудь дурное. Поскольку я имел обыкновение путешествовать не только днем, но и ночью, мне удалось вскоре нагнать этого наглого юношу и одним прекрасным утром столкнуться с ним нос к носу. Не зная, кто стоит перед ним, дерзкий мальчишка подошел ко мне вплотную и разразился своей обычной тирадой. Я дал ему закончить, а затем сказал:

– Молодой человек, позвольте мне дать вам полезный совет: не стоит повторять больше весь этот бред! Вся ваша партия своим неуважением к власти и без вас нажила себе кучу проблем.

На это юноша озадаченно спросил:

– Дядюшка, а вы кто?

– Пауль Крюгер, – ответил я.

Услышав эти слова, мальчишка затрясся всем своим телом и в мгновение ока оказался возле своей лошади. От испуга он едва сумел оседлать животное. Оказавшись в седле, он тут же поскакал прочь. Вдогонку я попытался спросить, как его зовут, но парня уже и след простыл…

На обратном пути из Гейдельберга в Преторию со мной приключился еще один забавный случай. Мы проезжали с вышеупомянутым Яном Марэ через ферму некоего Стрейдома. Госпожа Стрейдом очень хорошо знала Марэ, кроме того, она сама была сторонницей Схумана. При этом она не знала меня в лицо, и, увидев нас, очевидно, решила, что я – один из офицеров Марэ. Незадолго до этого ее супруг был назначен судьей, однако он пренебрег своими обязанностями и был, соответственно, приговорен к выплате внушительного штрафа в размере 100 фунтов. Не желая платить столь огромную сумму, он ударился в бега.

Госпожа Стрейдом принялась жаловаться нам, что ее несчастный муж был вынужден бежать из своего дома, потому что «этот невозможный Пауль Крюгер» присудил его к выплате штрафа. Она гневно обличала мою персону, отнюдь не стесняясь в выражениях в мой адрес, равно как и в адрес правительства. Примерно через полчаса, в течение которых хозяйка фермы высказывала свои претензии, перед нами появился Ян Бантье, который направлялся из Претории по какому-то правительственному поручению. Увидав меня, он подъехал к нам и осведомился:

– Вы уже здесь, генерал? Вы, что, захватили Марэ в плен?

– Отнюдь, – ответил я. – Он следует со мной в столицу на военный совет по своей доброй воле.

В этот самый момент госпожа Стрейдом, наконец, поняла, что перед ней стоит тот самый Крюгер, которого она добрых полчаса поливала грязью. Извиняющимся тоном она принялась тараторить:

– О, генерал, простите меня… Я не знала, кто стоит передо мною… Не сердитесь на мои глупые слова… Я так нервничаю… Я всегда хотела лишь избежать непрятностей… Кстати, у меня тут собрана сумма, которую должен уплатить мой супруг в качестве штрафа. Я бы могла вручить ее вам, если, разумеется, господин генерал сочтет это уместным…

На это я ответил, что не имею полномочий на то, чтобы взимать судебный штраф. Но, в любом случае, с этого момента и вплоть до нашего отъезда госпожа Стрейдом была к нам более чем любезна.

Последовавший военный совет прошел без значимых результатов. Через короткое время я получил от президента ван Ренсбурга указание направиться в Оранжевое Свободное Государство для решения вопроса о границе между двумя нашими республиками.

Когда я добрался до Почефструма, меня настигла весть, что Ян Вильюн, сторонник Схумана и командант округа Марико, собрал отряд с целью поквитаться со мной. Я выдвинулся ему навстречу со своим небольшим эскортом, чтобы призвать наглеца к ответу. Несколько моих подчиненных, в том числе фельдкорнет Сарел Элофф, заранее заняли позицию на вершине близлежащего холма, чтобы получить преимущество перед людьми Вильюна. Когда отряд последнего подошел, они принялись кричать, что у нас нет враждебных намерений, и что мы предлагаем провести переговоры.

Между тем бюргеры противника подъезжали все ближе и ближе, пока они полностью не окружили Элоффа и его товарищей. После этого люди Вильюна пленили моих соратников и направились с ними в свой лагерь. Улучшив момент, фельдкорнет Элофф пришпорил коня и быстро поскакал в сторону, где находился я вместе с остальными своими подчиненными. Его конвоиры, конечно, устремились за ним, но Элофф был на хорошей лошади, и врагам не удалось настичь фельдкорнета. Все другие пленники были благополучно доставлены в окруженный фургонами лагерь противника. Позже они рассказали, что люди Вильюна призывали их присоединиться к партии Схумана, угрожая в обратном случае разделаться с ними.

По какой-то причине, Вильюн отказался от идеи пленить меня, хотя наши силы были неравны. Правда, поначалу они окружили мой лагерь, но, поняв, что я способен на все, решили отступить. Учитывая подавляющее превосходство противника и не желая причинить какой-либо вред тем нашим людям, которые находились у Вильюна в плену, я принял решение избежать дальнейшего столкновения. Я и Элофф продолжили наше путешествие в Оранжевое Свободное Государство, а другие бюргеры были отправлены по домам. Через некоторое время мы благополучно добрались до фермы Бурманн, расположенной в пойме реки Реностер, в Оранжевой Республике, в то время как еще несколько наших людей по пути домой были пленены отрядом противника.

Я постоянно получал точную информацию о планах и намерениях Вильюна, поскольку среди местных жителей у меня было много доверенных людей. Кроме того, мне удалось внедрить в стан противника нескольких разведчиков. Последние по моему поручению дезинформировали врага, что я якобы не собираюсь возвращаться в Южно-Африканскую Республику, а планирую обосноваться в Оранжевом Свободном Государстве. Дабы ввести своих недругов в заблуждение, я даже купил в Оранжевой Республике ферму и послал людей в Трансвааль, чтобы они перегнали сюда часть моего скота. Помимо прочего, я вызвал свою семью. Я прибег к этой хитрости главным образом для того, чтобы мои плененные соратники были отпущены на волю.

Вскоре я получил сообщение, что большой отряд оппозиционных сил направляется в сторону Претории; противник планирует атаковать правительственные войска, которые в тот момент находились на Крокодиловой реке. Небольшая часть вражеского отряда при этом осталась возле Почефструма, дабы охранять пленных.

Через какое-то время пленников все же отпустили по домам. Тогда же ко мне прибыл посыльный от правительства, чтобы уточнить, каковы мои дальнейшие планы. Я решил немедленно вернуться в Трансвааль и присоединиться к правительственным войскам на Крокодиловой реке. К слову, в этот момент Преториус вышел в отставку с должности президента Оранжевого Свободного Государства, и прибыл в Почефструм. Я дал ему знать, что имею желание встретиться с ним в самое ближайшее время. Однако за недостатком времени мне так и не удалось осуществить это намерение.

Ночью я пересек округ Почефструм, лишь на полчаса остановившись у своего соратника Вольмаранса на его ферме Стомпорфонтейн. Затем я продолжил свой путь домой, на ферму Ватерклоф, в округе Рустенбург. Я прибыл туда во второй половине следующего же дня. Фельдкорнет Сарел Элофф, который все это время был со мною, покинул меня в Высоком вельде, и направился в округ Звартругген за подмогой. Он пообещал присоединиться ко мне через несколько дней со своими людьми.

Весь следующий день после моего приезда домой я отдыхал, поскольку было воскресенье. В ночь на понедельник я отправился в Зварткоп, где в то время находился лагерь ван Ренсбурга. Когда я встретился с президентом, пришли новости о том, что приближается сильный отряд противника. Во вторник мы обнаружили врага, который, судя по всему, намеревался штурмовать Зварткоп. Я приказал своим подчиненным занять позицию на холме. То же самое попытались сделать наши противники. В итоге, мы почти столкнулись на вершине. Рядом со мною находился некто Энслин. Он успел слезть с коня и изготовиться для стрельбы. В этот момент кто-то из наших неприятелей прокричал:

– Не стреляйте! Давайте поговорим! Зачем нам убивать друг друга?

Энслин опустил ружье, но лишь только он сделал это, враг выстрелил, и несчастный замертво свалился на землю. Началась грандиозная схватка. Она продолжалась не более получаса, после чего неприятели отступили, оседлали своих лошадей и стремительно помчались в сторону Претории.

Мои подчиненные, было, ринулись вдогонку. Они горели желанием настичь и добить неприятеля, но я остановил их, заявив, что мы все же имеем дело с нашими братьями. Как раз в этот момент, прибыл фельдкорнет Элофф с 50 бюргерами, готовыми продолжать борьбу. Я повторил Элоффу свои возражения и, хотя фельдкорнет не во всем согласился со мной, он не стал настаивать на преследовании. В свою очередь, президент ван Ренсбург высоко оценил мое решение. Когда неприятели поняли, что мы не собираемся их преследовать, они остановили свои фургоны и отъехали в безопасное место. Они расположились в нескольких тысячах шагов от нашего лагеря.

Вечером я направил Элоффа с несколькими бюргерами к расположению противника на разведку. Они настолько приблизились к лагерю неприятеля, что спокойно могли слышать, что говорили наши недруги, и увидеть расстановку артиллерийских орудий. Оставшись незамеченными, мои соратники благополучно возвратились назад.

Той же ночью экс-президент Преториус посетил неприятельский лагерь, а затем направил мне послание с просьбой созвать мирную конференцию. Я с готовностью согласился, поскольку и сам вынашивал подобные планы.

Со стороны правительства делегатами конференции были назначены я, Гроблер и Присло. Нашими оппонентами были экс-президент Преториус, Менитье и Фурье. С самого начала я заявил, что, в соответствии с Конституцией страны, правительство республики должно быть назначено фольксрадом. В доказательство наших мирных намерений я рассказал представителям противника, что один из наших пикетов прошлой ночью подошел вплотную к их лагерю. Если бы мы желали уничтожить наших оппонентов, мы могли бы легко сделать это в тот момент. Это не могло не произвести впечатления.

После обсуждения, которое длилось несколько дней, мы договорились оследующем:

1. Правительство избирается на фольксраде.

2. Будут проведены новые президентские выборы.

3. Все спорные вопросы, существующие между сторонами, будут рассмотрены арбитражным судом. Судьи для этого арбитража будут назначены правительством Оранжевой Республики.

Оппозиционная сторона, кроме того, предложила назначить специальную комиссию, призванную осуществлять надзор за соблюдением текущих договоренностей. Члены этой комиссии могут беспрепятственно посещать резиденцию президента ван Ренсбурга, а ее права должны гарантироваться правительством. С нашей стороны это предложение возражений не встретило, и в эту комиссию был тут же включен экс-президент Преториус. В то же время, я, Фурьеи Ян Крап, в качестве секретаря, были делегированы в Оранжевое Свободное Государство для того, чтобы, в соответствии с договоренностью, просить правительство этой республики назначить судей для арбитража.