Текст книги "Непревзойденная высота Николая Морозова"

«Трансферная» политика сына вождя

Концентрация в ВВС МВО лучших спортсменов происходила по двум сценариям. После того как очередная кандидатура одобрялась Василием Сталиным, один из его адъютантов сообщал спортсмену, какие материальные блага он получит в случае перехода в команду ВВС – московскую квартиру, хороший оклад, персональную машину.

Если материальные стимулы не срабатывали, человека просто призывали в ряды Вооруженных сил, и он уже в качестве военнообязанного «служил» в команде ВВС.

Избежать симпатий Василия Сталина не удавалось даже спортсменам, которые «несли воинскую службу» в других командах. Например, хоккеиста Виктора Тихонова забрали из «Динамо» в ВВС с формулировкой «по личному распоряжению Василия Иосифовича Сталина» через два дня после того, как он не согласился на добровольный переход.

Но далеко не все желания Василия Сталина привлечь в ВВС первоклассных спортсменов исполнялись. Было немало случаев, когда он получал категорический отказ, несмотря на все обещанные и вполне реальные блага. Например, отказался перейти в команду летчиков в то время еще набиравший силу и авторитет центрфорвард «Спартака» Никита Симонян.

По окончании чемпионата СССР 1951 года Симонян отдыхал в санатории имени Орджоникидзе в Кисловодске. Василий Сталин отправил к нему двух адъютантов, которые доставили форварда на соседнюю госдачу и приступили к вербовке, особо напирая на то, что в атаке ВВС он будет играть вместе с Всеволодом Бобровым, а для Василия Сталина настолько желанный игрок, что тот прислал за ним личный самолет.

– Накачали меня спиртным и говорят: «Ты представь себе ситуацию: командующий послал самолет, шесть летчиков, нас, двух мудаков, и мы приедем, не выполнив задания. Что он с нами сделает?!»

Симонян пошел навстречу посланникам командующего, отоспался и к вечеру прибыл в Москву, в знаменитый особняк на Гоголевском бульваре. Сталин вышел в пижаме, заявил: «Я поклялся прахом своей матери, что ты будешь у меня в команде. Отвечай!» Симонян сказал, что хочет остаться в «Спартаке». И услышал: «А ты, Никита, и в генеральском кабинете такой же дерзкий, как и на поле. Не боишься, что завтра будешь не мяч гонять на футбольном поле, а отрабатывать строевой шаг на плацу, а вечером изучать текст присяги?» Симонян спокойно ответил: «Все в вашей власти. Но это все равно не изменит моего решения». Возникла пауза, после которой Сталин обратился к окружающим: «Вы слышали? Правда лучше всех неправд на свете! Спасибо, Никита, что ты сказал мне правду. Иди играй за свой «Спартак». И Симоняну вручили обратный билет на поезд до Кисловодска.

Похожую историю рассказал мне в свое время заслуженный мастер спорта Виктор Ворошилов, в 1950 году игравший за куйбышевскую команду «Крылья Советов»:

– Однажды, случилось это в 1950 году, сижу дома, мать стирает. Вдруг звонок в дверь. Она открывает, на пороге офицер: «Ворошилов здесь живет?» – «Здесь». – «Его Сталин вызывает!» Мать так и села с мокрой простыней в руках. Тогда Сергей Капелькин, известный в прошлом форвард, ставший одним из адъютантов Василия Сталина (это он приехал), объясняет: «Нет, не Иосиф Виссарионович, а Василий Иосифович». Приезжаем в его резиденцию, а там разговор короткий: «Хочешь играть за ВВС?» Что делать? Отвечаю: «Хочу». – «Пиши заявление». Написал, а когда Сталин зачем-то вышел, я бумажку эту порвал – и в урну, а сам бегом на улицу Правды, к председателю ЦС «Крылья Советов». В тот же день меня побыстрее отправили в Куйбышев с глаз долой.

Команда ВВС. Расстановка игроков

Эта наша встреча получила продолжение. Надо же было такому случиться, что в четвертьфинале Кубка СССР «Крылья» встретились с ВВС, да еще в День авиации. Летчики и авиастроители! Игра была ничейная, но в один из моментов Костя Крыжевский, перешедший в ВВС из наших «Крыльев Советов», взлетев в воздух в своем коронном акробатическом прыжке, попал мячом в поджимавшего его Гулевского, и… гол. Мы выиграли – 1:0. Приходим в раздевалку, и тут же к нам влетает Василий Сталин. Конечно, не в духе, но находит в себе силы поздравить нас с победой, с праздником… И вдруг замечает меня. Тут его прямо-таки прорывает: «А ты – мудак! Вздумал со мной в игрушки играть! У меня в команде ты бы с Бобровым, Коршуновым, Крыжевским на поле выходил, все бы получил! А теперь вот сиди в своей Самаре, победитель!»

Вспоминается и история, рассказанная мне в начале 90-х годов нападающим «Торпедо» Антонином Сочневым.

В 1948 году, когда Сочнев чаще играл еще за дубль «Торпедо», ему довелось познакомиться с Василием Сталиным, создававшим свою футбольную команду ВВС.

Вот как вспоминал об этом Антонин Николаевич:

– Однажды вечером раздался звонок в дверь. Время было позднее, и я подумал с тревогой: кто бы это мог быть? Открываю – на пороге капитан, который представился адъютантом Василия Иосифовича Сталина. Попросил быстро собраться и следовать за ним. На мои вопросы – что, зачем и почему? – не отвечал. Что ж, собрался. Внизу ждала машина. Приезжаем в старинный особняк в центре Москвы. Входим. Большой зал, посередине – бильярдный стол. Чувствую себя, прямо скажем, неловко и тревожно. Меня провели в небольшую комнатку, где был накрыт стол – водка, разнообразные закуски. Что особенно меня поразило, на столе стояли не рюмки, а граненые стаканы. Налили, выпили. И тут Сталин говорит: «Вот что, Антонин, приглашаю тебя в свою команду. Присваиваю звание лейтенанта, даю квартиру. Но не это даже главное. Отца твоего освобожу». А надо пояснить, что отец мой, работавший заместителем директора на одном из ивановских комбинатов, был по ложному доносу осужден на семь лет лагерей. Знал я и то, что отец Василия Волкова, футболиста горьковского «Торпедо», также перешедшего в ВВС, через неделю был уже на свободе. Вот тут-то я и решил: ради отца пойду, хотя душа моя не лежала к этой команде.

На следующий день позвонил Александру Семеновичу Пономареву, выступавшему тогда за «Торпедо»: мол, так и так, ухожу из команды, зла на меня не держите. Он все понял, но сказал: «Знаешь что? Приезжай, пойдем к директору». Приезжаем к Ивану Алексеевичу Лихачеву. Тот выслушал нас и говорит: «Тоня (так он меня ласково называл), я, конечно, не Сталин и у меня нет таких возможностей, как у него. Но на наших автозаводских стройках работает немало заключенных. Как депутат Верховного Совета и как директор завода я могу перевести твоего отца на одну из них. А со временем за ударный труд и отличное поведение мы добьемся его полного освобождения».

Я поверил Лихачеву, но как быть с предложением Сталина? Времена тогда были суровые. Что делать? Приезжаю опять к Сталину: «Извините, Василий Иосифович, но я решил остаться в «Торпедо». Он побагровел и после минутного замешательства как закричит: «А ну пошел отсюда вон!» И я от греха подальше пулей вылетел из кабинета. А Иван Алексеевич тогда слово сдержал. Отца перевели поближе к Москве, а вскоре и вовсе освободили.

Неудачей закончились попытки переманить в ВВС московских динамовцев Василия Трофимова и Владимира Савдунина, ряд других известных футболистов.

Постоянно недовольный тренерами команды ВВС, генерал вызвал из Комсомольска-на-Амуре репрессированного Николая Старостина, надеясь уладить все дела с его пропиской в Москве, хотя тот как ранее судимый за политические преступления по закону не имел на это права. Когда милиция отказала Старостину в прописке, Василий Сталин приказал своему адъютанту поселить его в охотничьем хозяйстве ВВС МВО. Однако Старостин рвался к семье, которую не видел почти 10 лет, однажды уехал домой, наутро был схвачен МГБ и отправлен с Курского вокзала в Краснодар, где в городском управлении МГБ ему предстояло получить направление в Майкоп. Но перед отходом поезда он случайно встретил на перроне знакомого спартаковского бегуна, которому сообщил, куда его везут. Василий Иосифович, узнав о высылке Старостина, организовал погоню во главе с начальником отдела контрразведки ВВС МВО В. Головановым. Старостина сняли с поезда в Орле и самолетом вернули в Москву. Сын вождя отправлялся на футбольный матч и без колебаний взял с собой Старостина. Более того, он демонстративно сидел с ним в ложе стадиона «Динамо», в которой находилось руководство МГБ.

Но этот демарш генерала Сталина закончился печально. Не стану освещать весь ход последующих событий, но в их результате Николай Старостин отправился в ссылку не в теплый Майкоп, а в далекий Казахстан.

Меценат, покровитель, защитник

Василий Сталин постоянно был в курсе дел своих команд, особенно футбольной и хоккейной, определял состав, заходил в раздевалку перед матчами и в перерывах, давал советы тренерам, в том числе и Всеволоду Боброву, с которым по-своему дружил.

– Бобров из вежливости обычно интересовался его мнением, и Сталин высказывал его, – вспоминал один из лучших вратарей в истории советского хоккея, в начале 50-х годов защищавший цвета и футбольной команды ВВС Николай Пучков. – А когда начинал понимать, что говорит невпопад, спрашивал: «Что, Всеволод, неправильно я говорю?» Тот пожимал плечами и слышал в ответ: «Ну ладно, тогда ты дальше продолжай, я помолчу».

– Сталин любил Севу и все ему прощал, – рассказывал известный спортивный врач Олег Белаковский. – Когда я только приехал в Москву, Бобров поругался с тренером ВВС Гайозом Джеджелавой и очередной матч смотрел со мной на трибуне. После игры отмечаем в «Астории» мой приезд. Севе приглянулись две девушки. Говорит мне: «Пригласи любую из них на танец и скажи, что Бобров приглашает их в гости». Дамы оказались с молодыми людьми, но мы условились, что они попрощаются с ними и присоединятся к нам. Приехали к Севе, но вслед за нами туда нагрянул генерал Василькевич с двумя помощниками: «Василий Сталин требует вас к себе». Бобров послал генерала, тогда Севу схватили и увезли. Вернулся он под утро: «Все нормально. Сталин дал по морде, я извинился, что пропустил матч. Вот и все».

Сергей Коршунов был лидером атаки летчиков, когда в ВВС появился Бобров. И тут нашла коса на камень. Бобров постоянно тянул одеяло на себя, в любых ситуациях (а его нередко держали двое-трое защитников) требовал, чтобы пасовали ему, беспрестанно кричал на партнеров. Однажды в Ленинграде Анатолий Анисимов вышел один на один с вратарем «Зенита», но Бобер крикнул: «Мне!» Анисимов отпасовал, и защитники перехватили мяч. Виктор Шувалов подбежал к Анисимову: «Ты зачем мяч отдал?!» – «Так он же требует», – указал тот в сторону Боброва. После игры на вопрос замкомандующего генерала Василькевича: «Почему проиграли?» – Шувалов в сердцах ответил: «Так мы же не ворота, Боброва ищем на поле».

Капитан ВВС Всеволод Бобров в матче за сборную Москвы

Коршунову поначалу от Боброва тоже доставалось. На окрики он лишь отворачивался – мол, иди ты… И все же однажды не сдержался – послал, хотя склонности к матерщине не имел. А предстоял кубковый матч с тбилисским «Динамо».

Василий Сталин, как обычно, позвонил на дачу команды в Марфино, спросил у тренера Гайоза Джеджелавы: «Как готовитесь?» – «Все нормально, – ответил тот, – только у Коршунова что-то сердечко пошаливает, да Боброва на сборе нет». – «Коршунова немедленно ко мне!» – приказал главком.

– Приезжаем на Гоголевский, – рассказывал потом Коршунов. – За столом Сталин с Бобровым. Слегка навеселе. «Что это вы с Севой 9-й номер поделить не можете?» – с места в карьер начинает Хозяин. «Нечего нам делить, – отвечаю, – пусть дают хоть 13-й номер. Для меня главное играть так и там, где лучше всего получается». – «Ну что ж, давай-ка тогда подлечим твое сердечко», – уже миролюбиво продолжает Сталин и наливает по стакану. Я взмолился: «Василий Иосифович, мне же завтра играть!» В ответ – молчание. Ну, решил, была не была. Разговорились по душам, он наливает по второму. Потом – по третьему. А когда я уже у порога, вдруг заявляет: «Если завтра не забьешь, упеку туда, куда Макар телят не гонял!» Хмель враз сошел. Спал плохо: Хозяин не имел привычки бросать слов на ветер. Утром Джеджелава смотрит на меня с сомнением, спрашивает: «Играть будешь?» – «Надо!» – отвечаю».

В том матче ВВС разгромил тбилисцев – 5:1, а Коршунов забил два гола. «Никак с перепугу», – удивлялся потом сам. А Сталин смеялся: «Теперь перед каждым матчем машину за тобой буду посылать». Не перед каждым, конечно, но на посиделки в компании с Бобровым, а позднее и Федоровым, на Гоголевский бульвар Коршунову по ночам приходилось отправляться еще не раз. А с Бобровым они помирились и даже частенько стали наведываться друг к другу в гости.

Игрокам Василий выплачивал премии, дарил подарки (фотоаппараты, телевизоры, кожаные куртки, для девушек – серьги), доставал дефицитные лекарства, отправлял в санатории и выбивал квартиры. В семье Коршунова сохранились золотые часы, портсигар, фотоаппарат «Зоркий» с дарственными надписями главкома.

Жил он с семьей в коммуналке, хотя его отец работал главным инженером на авиационном заводе. Но однажды в 1949 году по приказу Василия Сталина с проверкой его жилищных условий приехал адъютант и пришел к выводу, что лейтенант Коршунов живет в стесненных условиях. И Василий Сталин широким жестом выделил своему любимцу квартиру в знаменитом доме на Ленинградском проспекте, где наряду с заслуженными генералами жили звезды армейского спорта. В то время, когда почти все население страны ютилось по коммуналкам, это был царский подарок. Каково же было удивление Хозяина, когда Коршунов отказался. «Отдайте квартиру Николаю Пучкову, – попросил форвард. – Он человек семейный, а я холостой, могу подождать». Трудно припомнить подобный поступок какой-либо другой футбольной звезды. Наверное, в том, что Пучков состоялся как футбольный и хоккейный вратарь, есть заслуга и Коршунова, благодаря которому будущий чемпион мира и Олимпийских игр оказался в комфортных жилищных условиях.

С уважением Василий Сталин относился к заслуженным футболистам, в частности к Анатолию Акимову, заботился о его здоровье, снабжая заболевшего вратаря дефицитными лекарствами. Наталья Петухова, жена Акимова, считала, что Василий Иосифович продлил жизнь ее мужу.

Однажды генерал, видимо, забыв, что направил Акимова на лечение в Яузскую больницу, очень удивился, не увидев его среди многочисленных гостей, собравшихся в особняке на Гоголевском бульваре. Ему напомнили, почему нет Акимова. Генерал, ни слова не сказав гостям, несмотря на поздний час, сел в машину и помчался на Яузу. Его не хотели пускать в больницу, объяснив, что больные уже спят. Нетрудно представить состояние дежурного врача, когда нагрянувший посетитель представился: «Я – Сталин!» Вскоре появился заспанный Акимов. Генерал усадил его в машину, и они вернулись на место событий. Под утро та же машина доставила Акимова в больницу. А гости терпеливо дожидались Сталина, пока он ездил на Яузу за вратарем.

Каждый месяц футболисты получали продовольственный офицерский паек, куда входили мука, мясо, масло, колбаса. Не говоря уже о крабах, которыми были завалены прилавки магазинов.

Василий Сталин по-своему любил лучших спортсменов из команд ВВС, заботился о них, порой выполняя их самые необычные просьбы.

Его возможности, реализуемые через неформальные просьбы-указания, рассматривались как просьбы сына Иосифа Сталина. Телефонный звонок Василия Сталина мог решить для человека вопрос жизни и смерти. Поэтому спортсмены, имевшие прямой выход на него, неоднократно просили заступиться за родственников, за ближайших друзей, которые подвергались репрессиям.

Не совсем понятно, почему Василий Сталин соглашался принимать участие в судьбе незнакомых ему людей. Николай Морозов, часто контактировавший с ним после перехода в ВВС, находил его милосердию такое объяснение: во-первых, Василий был от природы добрым и отзывчивым человеком, в детстве мог отдать друзьям все, что у него было, всегда старался им что-то подарить, если даже ему самому эта вещь была нужна; во-вторых, он был настолько заядлым болельщиком и патриотом советского спорта, что просто не мог оставить без внимания спортсменов, тем более тех, с кем близко общался. Однажды знаменитый Всеволод Бобров в хоккейном матче с «Локомотивом» мастерски забросил четыре шайбы в течение считаных минут, обеспечив команде ВВС победу – 5:4. Степень восхищения Василия была столь высока, что он тут же снял с руки золотые часы и подарил Боброву; в-третьих, Василий Сталин прекрасно понимал, что он имеет высочайший статус не как самостоятельная личность, а лишь как тень великого отца. В состоянии подпития этот комплекс неполноценности обострялся, Василию хотелось доказать себе и окружающим, что он тоже что-то может решать в этой стране.

Николай Морозов не просто слышал о покровительстве Сталина по отношению к лучшим спортсменам ВВС, а имел возможность убедиться в нем лично, не раз рассказывал историю генерала танковых войск, судьбу которого решил телефонный звонок Василия Сталина.

Однажды этот генерал вернулся в свою дивизию из очередной командировки и увидел, что в его отсутствие подчиненные в патриотическом порыве установили на учебной трассе полигона столь много огромных портретов Иосифа Сталина, что они закрывали танкистам видимость на поле при маневрировании. Генерал дал указание: «Надо перенести портреты, они мешают».

«Патриотическая бдительность» подчиненных оказалась «на должной высоте», в соответствующие органы ушла информация о том, что, по мнению командира дивизии, портрет любимого вождя мешает боевой подготовке. Вскоре старый друг генерала случайно узнал, что донос на комдива из особого отдела его танковой дивизии уже прошел все положенные инстанции, и санкция на арест будет выдана в ближайшее время. Тогда тот, зная, что его хороший знакомый, футболист Николай Морозов, имеет выход на Василия Сталина, попросил его о помощи.

Узнав о сути проблемы генерала-танкиста, Василий Сталин спросил: «Кроме этих портретов на нем ничего нет?» «Ничего», – неожиданно для себя соврал Морозов, втайне подумав: «Откуда я могу знать, что я, Берия, что ли?»

Лейтенант ВВС Николай Морозов

Сталин, записав что-то на перекидном календаре, произнес: «Генералу скажи, что Василий Сталин попросит за него. Кого конкретно попрошу, не уточняй, я сам пока не знаю. Если генерала все же арестуют, скажи, чтобы сообщили тебе немедленно, и желательно не по телефону. Тогда мне придется попробовать еще раз, по другой линии. А то ведь после допросов он вдруг вспомнит, как Николай Морозов говорил ему, что портреты вождя отвлекают также и футболистов от игры, а просил защиты у сына вождя потому, что боялся разоблачения».

От столь «добродушной» шутки Морозову стало как-то не по себе.

Но «телефонное право» Василия Сталина и на этот раз сработало, генерала-танкиста удалось спасти.

Хотя выполнялись просьбы-указания Василия Сталина далеко не всегда, обычно лишь в тех случаях, когда дела репрессированных готовились либо в военной прокуратуре, либо в МВД. Если же кандидатура на арест представлялась органами политической безопасности, то есть людьми из ведомства Берии, просьба Василия Сталина не имела успеха.

Мытарства любимцев Хозяина

При всех своих симпатиях к спортсменам ВВС Василий Сталин как человек неумеренно пьющий не был лишен некоторого самодурства.

Натерпелся от него, например, Матвей Гольдин, известный футбольный и хоккейный организатор, тренер, к которому у главкома ВВС МВО отношение было, как бы это правильнее выразить, потребительское, что ли. Как только команда попадала в полосу неудач, сын вождя увольнял Гольдина. Но стоило ей проиграть пару матчей, как он возвращал его на должность. ВВС с Гольдиным какое-то время держал уровень, но потом начинал выписывать прежнюю синусоиду.

Василий Сталин по-отечески опекал своих футболистов, хоккеистов, велогонщиков, мотоциклистов, легкоатлетов. Но норовом был крут. Вмешивался в предыгровые установки, нарушал тренерские планы, в перерыве, если события в матче складывались не в пользу ВВС, устраивал разносы игрокам. На послеигровой «разбор полетов» Василий Иосифович вывозил команду к себе на дачу.

– Первым делом разливали по стаканчику – меньшие дозы Хозяин презирал, – рассказывал защитник ВВС Анатолий Архипов. – А потом начинался «военсовет»: этого понизить в звании, того премировать… После очередного поражения от куйбышевских «Крыльев Советов» разжаловали в рядовые и меня. А когда мы победили на Кубок тбилисское «Динамо», восстановили в звании. Московское и тбилисское «Динамо» были для нас принципиальными соперниками, поскольку Хозяин враждовал с ведомством Берии и с ним лично. Потом к ним примкнул ЦДКА. После побед над этими командами на нас градом сыпались всяческие блага – квартиры, машины, ценные вещи.

В ходу были повышения или понижения в звании, скажем, лейтенант Анисимов был разжалован в рядовые, а после нескольких побед стал старшим лейтенантом.

Даже Боброву порой сильно доставалось от Василия Сталина, не стеснявшегося в выражениях. В 1951 году командующий ВВС МВО рассердился на него так, что отправил служить в Серпухов, отлучив от футбола. Но подумав, решил, что переборщил, вернул, позволив играть лишь в чемпионате и розыгрыше Кубка Москвы.

А следующей весной генерал Сталин назначил Боброва играющим тренером команды ВВС, хотя тот был включен в состав сборной СССР для участия в Олимпийских играх 1952 года, к которым предстояла длительная подготовка.

В 1951 году Василий Сталин дал шороху всей команде после первого же поражения в чемпионате.

– Накануне майских праздников в Сталино мы продули «Шахтеру», – рассказывал форвард ВВС Виктор Шувалов. – Собираемся в Москву – а в Сталино уже сирень расцвела. Нарвали букетов, летим. В районе Тулы летчики заходят в салон: «Садимся на дозаправку». На самом деле военные истребители заставили посадить самолет на какую-то посадочную полосу военного аэродрома. Нас посылают в здание аэропорта вещи забрать. Смотрим – борт наш разворачивается и улетает. Летчики спецрейса выяснили по рации у своего начальства, что приказ посадить самолет отдал лично Василий Сталин, сказав: «Как мы играем, так мы и летаем».

Это нас Василий Иосифович проучил – раз проиграли, добирайтесь как хотите. Игроки приняли решение не звонить в клуб ВВС с просьбой прислать автобус, решили добираться от Тулы до Москвы своим ходом. Бегом на вокзал – перед праздниками ни единого билета даже на проходящие поезда. И поехали – кто на попутной машине, кто на грузовике.

Но перед разъездом приняли решение в знак протеста не приходить на тренировку, которая должна была состояться через три дня. Морозов и другие ведущие игроки команды могли себе позволить обидеться настолько, чтобы начать даже переговоры о переходе в другие клубы. Молодые же ребята в большинстве все же пришли на тренировку, рассудив, что акция протеста слишком дорого может им обойтись.

Узнав об отсутствии на тренировке игроков, составляющих костяк команды, Сталин стал лично звонить им, сообщать, что строго наказал своего адъютанта, который якобы неверно понял указание сопроводить, а не посадить в поле самолет с футбольной командой.

Бунтовщики приняли объяснение генерала как извинение, сделали вид, что поверили в версию ошибки, и возобновили тренировки.

Любопытный факт обнародовал в свое время в кругу семьи Николай Морозов. Во время очередного вечернего застолья Василий Сталин перебрал и перешел все пределы, стал хамить, грубить ему и его товарищу, и они повели генерала в его спальню. Там он опять же в грубой форме потребовал снять с него сапоги. И тут Морозова переклинило, не сдержался и со всего маху засадил кулаком Василию в ухо. И вмиг похолодел: «Что же я натворил?!» А тот упал на кровать, потом медленно принял сидячее положение и неожиданно произнес: «Правильно». А Николай Петрович почти всю ночь не спал, ожидая, что за ним вот-вот придут. Но никто не пришел, и при очередной встрече Сталин вел себя так, как будто ничего не произошло.

1950 год. Команда ВВС атакует ворота «Локомотива». Третий слева – Николай Морозов

Вторжения генерала Сталина в состоянии гнева в раздевалку команды порой оборачивались комичными ситуациями.

Как, например, в рядовом вроде бы матче ВВС с куйбышевскими «Крыльями Советов», о котором уже было упомянуто.

Перед тем как посетить раздевалку «Крыльев», Василий Сталин в гневе ворвался в свою и стал требовать объяснений, почему проиграли. Ответ Боброва: «Не повезло, создали много голевых моментов, но мяч не шел в ворота» – Сталина не удовлетворил. Обращается к Крыжевскому, тот начал что-то мямлить, он – к Коршунову, и опять недоволен…

В это время в раздевалку вплывает с горячим чаем на подносе один из администраторов команды Яков Цигель. Сталин обращается к нему: «Вот вы, нейтральный человек, скажите, почему мы сегодня проиграли?» «Да я вот для ребят чайку, боржомчику принес, чтобы освежились после игры», – начинает бормотать Цигель. «Но свое мнение у вас есть?» – настаивает генерал. И тут Яша, вдруг подбоченившись, гордо заявляет: «Свое мнение у меня есть, но я с ним не согласен!» Вся команда, до того поникшая, так и грохнула от смеха, улыбнулся и Сталин.