Текст книги "Расследования Берковича 1 (сборник)"

Павел (Песах) Амнуэль
Расследования Берковича

© Песах (Павел) Амнуэль, 2014.

© Издательство «Млечный Путь», 2014.

© ООО «Остеон-Пресс», оцифровка текста, вёрстка, 2014.

Полет в Санкт-Петербург

– Откуда он репатриировался? Из Норвегии? – спросил инспектор Хутиэли, ни к кому конкретно не обращаясь, когда стажер Беркович вышел из кабинета.

– Из Баку, – посмотрев на экран компьютера, подсказала Ронит, работавшая в полиции не первый год, но тоже смущенная поведением стажера. Собственно, назвать это поведением не было никаких оснований. Беркович не вел себя никак. Он ждал в приемной, глядя в потолок и считая трещины. Когда его позвали, он вошел в кабинет и выслушал наставления начальства молча, не реагируя ни звуком, ни движением. Это раздражало. Это, в конце концов, было просто неприлично!

– Из Баку, – повторил инспектор, – это не на крайнем севере?

– По-моему, – наморщила лоб Ронит, – это где-то около Ирана. Я недавно читала в «Маариве», ну, вы помните, когда Биби летал в Японию, так он на обратном пути…

– Вспомнил! – обрадовался Хутиэли. – Так чего же он ведет себя будто полярный медведь?

Ронит пожала плечами и приготовилась слушать новые распоряжения.

– Курс он закончил с отличием, – продолжал инспектор, – а то я бы его просто не взял… Ну хорошо, – сказал он, помолчав, – пусть он справится с поручением, а там посмотрим.

– А что вы ему поручили? – любопытство у Ронит взяло верх над субординацией, что, впрочем, случалось достаточно часто и не вызывало у инспектора недовольства.

– Я послал его с Бирманом, – объяснил Хутиэли, – проводить обыск в квартире Бен-Эзры.

Бен-Эзра по кличке «Пистолет» был владельцем массажного кабинета на Бен-Иегуде. Относительно молодой мужчина лет сорока, приятной наружности, он немного походил на актера Омара Шарифа. Бен-Эзра и на самом деле был неплохим актером, во всяком случае, в каждый свой привод в полицию он изображал столь безутешное раскаяние, что вводил в заблуждение даже непробиваемого комиссара Сингера. Правда, никакая игра не позволила бы Бен-Эзре избежать тюрьмы, будь у полиции достаточное количество надежных улик, чтобы отправить этого человека за решетку.

Такие улики нашлись прошлой ночью. В полицию обратилась одна из девушек, сумевшая не только сбежать из-под плотной опеки охранников, но еще и захватить с собой ксерокопию договора, подписанного ею еще у себя дома, в России. Девушку звали Ириной, она была светлая и высокая – типичная русская проститутка, какими их изображали в прессе. На самом деле – обманутая девушка, ехавшая в Израиль, чтобы работать манекенщицей в приличном агентстве, и попавшая сразу после приезда в постель одного из помощников Пистолета.

Инспектор отправился на квартиру к Бен-Эзре, но обнаружил, что хозяин сбежал. Впрочем, беглый осмотр не показал никаких следов спешки. Похоже было, что «Пистолет» попросту отправился в очередной вояж – присматривать девочек, и лишь по несчастливой для инспектора случайности отъезд Бен-Эзры совпал с побегом девушки Ирины.

Звонок в полицию аэропорта не прояснил ситуацию. Никто, имевший при себе заграничный паспорт на имя Бен-Эзры, через таможню и паспортный контроль не проходил. Впрочем, на легкий успех Хутиэли и не рассчитывал – наверняка Пистолет пользовался подложными документами, понимая, что под собственной фамилией рискует оказаться не за границей, а в камере предварительного заключения.

Хутиэли отправил в Бен-Гурион курьера с фотографией Пистолета, не надеясь, впрочем, на успех. Наверняка Пистолет уже смотался за границу – в любой из двенадцати городов Старого или Нового Света, куда отправлялись вчерашние ночные рейсы.

Оставалось сделать хотя бы необходимое – провести более тщательный обыск в квартире Пистолета и в принадлежавшем ему заведении. В заведение Хутиэли отправил группу Ривкина, а на квартиру – Бирмана, придав ему в помощники новоиспеченного стажера Берковича.

* * *

Стажер вернулся через три часа. Ронит ушла на обед, и Беркович минут пять молча стоял перез закрытой дверь в кабинет, соображая, видимо, что лучше – войти, нарушив субординацию, или подождать возвращения секретарши. В конце концов решил, что целесообразнее для дела – войти, поскольку никто не мог сказать, сколько времени будет отсутствовать Ронит.

Стажер вошел, коротко доложил о прибытии и положил перед Хутиэли отпечатанный уже бланк протокола обыска.

Инспектор пробежал взглядом три страницы, стоявший навытяжку стажер начал раздражать его уже одним своим видом, и Хутиэли попросил Берковича сесть и расслабиться.

Стажер сел и расслабился – выражалось это в том, что он перестал быть похожим на палку и стал напоминать вопросительный знак.

На лице инспектора отражались все эмоции, которые он испытывал, читая протокол.

– Черт! – бросил Хутиэли, дойдя до описания бумаг в секретере Пистолета. – Этот идиот не оставил нам даже счетов за электричество!

– Дубина! – воскликнул инспектор, обнаружив, что Бен-Эзра, уезжая, оставил ключ соседям и просил поливать его любимые цветочки. – О цветочках он заботится, негодяй! Впрочем, – добавил Хутиэли, бросая выразительный взгляд на молчавшего, как рыба, стажера, – это означает, что он действительно отправился в свое плановое турне, а вовсе не скрылся, напуганный бегством этой девицы.

Инспектор перевернул страницу, прочитал несколько строк и, бросив бумаги на стол, повернулся к Берковичу.

– Послушайте, стажер, – раздраженно сказал он. – Вы же знали, что самая важная информация находится на третьей странице. Почему не сказали сразу?

– Вы не спрашивали, – ответил Беркович, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

– Что не спрашивал? – вскричал инспектор, но продолжать разнос не стал. Действительно, откуда стажеру было знать заведенный порядок: Хутиэли всегда требовал от подчиненных, чтобы, принося документы, они сразу говорили, на что именно следует обратить внимание в первую очередь.

– «В мусорной корзине, – прочитал инспектор вслух, – обнаружены… м-м… три пластиковых пакета… остатки салата… а, вот… листок из ежедневника со следами записи, сделанной на предыдущей странице. Достаточно четко можно прочитать: Нью-Йорк – 23 сентября, Париж – 24 сентября, Санкт-Петербург – 26 сентября.»

– Сегодня двадцать третье, – продолжал инспектор. – Значит, Бен-Эзра вылетел в Нью-Йорк нынче ночью, поскольку остальные сегодняшние рейсы в Штаты летят вечером. О чем это говорит, стажер?

– О вашей замечательной памяти, инспектор, – ответил Беркович, не моргнув глазом.

– М-м… И об этом тоже. Но главное – о том, что теперь мы его все-таки возьмем. В Париж он летит завтра, и я направлю американским коллегам по факсу фотографию Пистолета и запрос о задержании. Нет… Лучше я отправлю в Нью-Йорк сержанта Бродецки, он прекрасно знает Пистолета в лицо, пусть ходит у стоек регистрации всех парижских рейсов! Согласны?

Беркович поднял на инспектора ничего не выражавший взгляд и задал вопрос, который заставил Хутиэли усомниться в умственных способностях стажера.

– А если бы, – спросил Беркович, – в записке Бен-Эзры упоминались Марс или Венера, вы бы отправили сержанта Бродецки на космодром имени Кеннеди?

– Вы шутите, стажер? – холодно спросил Хутиэли после минутной паузы, в течение которой он пытался обнаружить на лице Берковича хоть какие-то следы раскаяния. – Ни на Марс, ни на Венеру еще нет регулярных рейсов, если вы хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос. В дальнейшем все-таки сначала думайте, а потом говорите.

– Так я ведь… – начал было стажер и замолчал.

– Можете идти, – бросил инспектор. – На сегодня для вас заданий нет.

Через минуту он поднял взгляд и обнаружил, что Беркович по-прежнему стоит навытяжку перед столом, будто столб, врытый в землю.

– Я же сказал вам…

– Разрешите обратиться с просьбой, – безразличным голосом произнес стажер.

– С просьбой? – удивился инспектор. – Ну, чего же вы хотите?

– Не могли бы вы отправить меня вместе с сержантом Бродецки в Нью-Йорк для помощи в задержании Бен-Эзры?

Хутиэли открыл было рот, чтобы отправить стажера туда, где он, по мнению инспектора, должен был находиться, но подумал, что, пожалуй, идея не выглядит такой уж нелепой. Лучше, чтобы Бродецки был не один. Стажер никогда не видел Пистолета, но не узнать его по фотографии попросту невозможно. А заодно он не будет здесь маячить и портить настроение своим постным видом.

– Я отдам распоряжение, – сказал Хутиэли. – Ваши бумаги будут готовы через два часа…

* * *

– Этот парень, – докладывал неделю спустя сержант Бродецки после возвращения из Штатов, – исчез, как только мы вошли в здание аэропорта. Я решил, что расправлюсь с ним позднее, и пошел к стойкам регистрации французских компаний – до ближайшего рейса на Париж оставалось два часа… Пистолет не явился. Я пропустил еще два рейса, потом пришлось побегать, потому что одновременно регистрировались рейсы Пан-Ам и Эйр Франс…

– Больше надо было спортом заниматься, – мрачно бросил инспектор, – тогда бы и бегал быстрее.

– Когда Пистолет так и не явился, а между парижскими рейсами образовалось «окно», я попробовал отыскать этого… Берковича. И вы можете себе представить: захожу в полицейское отделение аэропорта, этот красавец сидит там, развалившись на стуле, а посреди комнаты под охраной двух полицейских – наш друг Пистолет собственной персоной!

– Представляю твою отвисшую челюсть, – сказал Хутиэли. – Черт меня побери, если я понимаю, какого черта этому стажеру пришло в голову проверять внутренние рейсы! Нет, я, конечно, знаю, что город с названием Париж есть и в Соединенных Штатах, и Санкт-Петербург тоже… Но мне бы никогда…

Он замолчал, потому что дверь раскрылась ровно настолько, чтобы в образовашуюся щель протиснулся стажер Беркович собственной персоной.

– Ронит нет на месте, – произнес Беркович извиняющимся тоном.

Хутиэли встал и, обойдя стол, подошел к стажеру и пожал ему руку. Пожатие Берковича оказалось на удивление твердым – именно таким, какого следовало ожидать от человека, хорошо знающего свое место в жизни.

– Полагаю, – сказал Хутиэли, – что вы еще тогда, сидя передо мной, уже догадались, что Пистолет вовсе не собирался в Европу. Именно поэтому вы и напрсились в помощники сержанту. Я прав?

– Да, – коротко ответил Беркович.

– Почему это вам пришло в голову, а? Я только что говорил сержанту, что сам бы не подумал…

– Видите ли, – Беркович едва заметно пожал плечами, – я обратил внимание на одну лишнюю букву в записке Пистолета.

– Лишнюю букву? – недоуменно переспросил инспектор. Он быстро подошел к столу, взял в руки протокол и внимательно перечитал давно ему известный текст.

– Ну? – спросил Хутиэли, не обнаружив никаких лишних букв, которые могли бы навести его на какие-либо мысли.

– Санкт-Петербург, – сказал Беркович, – тот, который в России, пишется без буквы «с». Американский пишется и произносится чуть иначе – Санкт-Питерсбург. На иврите нет разницы между «и» и «е», но буква «с» была явно лишней…

Хутиэли бросил листок на стол и сказал, помолчав:

– Ваша бесстрастность, стажер, сбивает нормального человека с толка. Постарайтесь быть более эмоциональным, хорошо?

Беркович кивнул.

– Спасибо, – сказал Хутиэли, – можете идти.

Стажер повернулся на каблуках и направился к двери.

– Эй, – бросил инспектор ему вдогонку, – а что вы там мне плели насчет Марса? Вам не кажется, что вы должны извиниться?

Беркович обернулся.

– Но ведь Марс и Венера, – сказал он спокойно, – это населенные пункты в Соединенных Штатах. Я просто хотел подсказать вам…

– Свободны! – бросил инспектор.

Убийство на вилле

– Стажер Беркович, – сказал инспектор Хутиэли, – вы читали утренние газеты?

– Конечно, – бодро отрапортовал стажер, закрывая толстую книгу, написанную по-русски. На обложке была нарисована красавица, направившая огромный пистолет прямо в лицо читателя. – Ничего интересного. Во всяком случае, в криминальной хронике.

– А о чем эта книга? – поинтересовался инспектор. – Российский триллер, русская мафия?

– Ну что вы, – Беркович даже покраснел от такого предположения. – Это классика. Голсуорси. «Сага о Форсайтах».

– Да? – недоверчиво протянул Хутиэли. Конечно, стажер солгал, он просто не хотел признаться в том, что во время дежурства читал третьесортный русский триллер и, конечно же, о мафии. Хотя… Может, у этого… как его… Голсуорси тоже есть какая-нибудь девица с пистолетом?

Телефонный звонок прервал размышления инспектора.

– Убийство на вилле в Гиват Савион, – бодро сообщил голос дежурного. – Оперативная бригада сержанта Бродецки выезжает. Будут указания?

Хутиэли оглянулся на стажера, вновь углубившегося в чтение непонятной русской книги.

– Да, – сказал он. – Пусть Бродецки возьмет с собой стажера Берковича и позволит ему действовать самостоятельно. Конечно, в разумных пределах.

Минут пятнадцать спустя полицейская машина резко затормозила у виллы Гиля Авишая, средней руки бизнесмена. Вилла соответствовала уровню доходов хозяина – не шедевр архитектуры, но и не собачья будка. Тысяч на двести пятьдесят потянет, – решил стажер, вылезая из машины и разминая затекшие ноги.

Полицейские прошли по дорожке, покрытой гравием, к автомобильной стоянке перед домом, где у пикапа «сузуки» стояла группа полицейских из местной партульной службы. Водитель пикапа, черноволосый «марокканец», что-то возбужденно доказывал, размахивая руками.

– Возможно, этот малый и не лжет, – сказал, подходя к Бродецки, один из полицейских. – Он утверждает…

– Я сам допрошу его, – прервал сержант, – но сначала осмотрю тело.

Тело погибшей Иланы Авишай, красивой черноволосой женщины лет тридцати, лежало в салоне почти у самого входа. Похоже было, что, услышав снаружи какой-то шум, Илана подошла к двери, чтобы посмотреть, что происходит. Однако, едва она открыла дверь, кто-то нанес ей сильнейший удар по голове. Как показалось стажеру Берковичу, который не был, конечно, большим специалистом по части судебной медицины, женщина умерла сразу, не успев даже понять, что случилось. Орудие убийства – тяжелый топорик – лежало в нескольких шагах от тела. В углу салона сидел на краю дивана, раскачиваясь, будто во время молитвы, мужчина средних лет – скорее всего, это и был бизнесмен Гиль Авишай, муж убитой.

– Я был в саду, – говорил Авишай минут десять спустя, когда Бродецки, осмотрев тело и дав разрешение экспертам проводить нужные замеры, попросил хозяина пройти в кухню и ответить на самые важные вопросы. – Я решил сегодня поехать в офис позже, хотел полить деревья, а садовника у меня нет, это очень дорого, и я…

– Да-да, – прервал Авишая Бродецки, – вы были в саду, услышали шум мотора…

– Нет, – покачал головой Авишай. – Этот негодяй подъехал со стороны улицы, из сада ничего не слышно… Я вернулся в дом, закончив работу и увидел, как этот… а Илана лежала на полу…

Стажер Беркович тихонько вышел из кухни. Хозяин ему не понравился. Это было, конечно, чисто интуитивное ощущение, и Беркович понимал, что при его небольшом опыте полагаться на интуицию он не имеет права. Беркович прошел мимо группы экспертов, суетившихся около тела Иланы, и вышел в сад через заднюю дверь салона. Пожалуй, Гиль Авишай не лгал – между деревьями извивался длинный тонкий шланг, один его конец валялся у большого оливкового дерева, а другой скрывался за углом дома и вел, по-видимому, к крану на техническом балконе, выходившем в сторону улицы.

Беркович обогнул дом, следуя за ививами шланга, и вышел к площадке, где трое полицейских все еще задавали вопросы шоферу пикапа, на борту которого было написано: «Братья Вануну. Заказ цветов.» Беркович приблизился и прислушался к разговору.

– Да я не против Биби, – вяло говорил водитель пикапа, – я сам ликудовец, я просто хочу, чтобы мы, простые люди, выбирали министров, что тут плохого?

– А то, что ты, простой человек, не понимаешь и понимать не можешь, кто будет хорошим министром, а кто нет! – воскликнул полицейский и, увидев подходившего к ним Берковича, добавил: – И вообще помолчи.

– Нет, ничего, – сказал Беркович, смутившись, ему вовсе не хотелось мешать разговору. – У меня только один-два вопроса к… э-э…

– Михаэль Фадида, – с готовностью представился водитель, – работаю в фирме братьев Вануну. Послушайте, в чем меня обвиняют? Я приехал…

– Минуту, – поднял руку Беркович. – Давайте по порядку. Официальный дорос будет потом, когда освободится сержант Бродецки, а я только хочу…

– Да сколько можно повторять одно и то же! – вскричал Фадида, поняв, что перед ним вовсе не главное полицейское начальство. – Меня уже час тут держат, будто это я убил бедную женщину!

– Вас застали на месте преступления, верно? – спросил Беркович.

– На месте преступления! – воскликнул Фадида. – Я приехал в восемь тридцать, как было сказано в заказе. Привез цветы для госпожи Иланы Авишай. Остановил машину, заполнил бланк, потом вышел, чтобы взять из багажника цветы. Хотел вернуться в машину, но передумал и пошел к двери. Дверь была полуоткрыта, я вошел и…

Фадида замолчал, о чем-то задумавшись.

– Вошли и… – сказал Беркович.

– Она вот так и лежала, – хмуро пробормотал Фадида. – Я решил, что у женщины обморок, наклонился, она лежала так, что я не сразу заметил на голове эту рану… Я взял ее руку, она была теплая, и я начал ее трясти, а потом увидел кровь…

– Теплая, – повторил Беркович. – Вы раньше были знакомы с Иланой?

– Я всегда привожу ей цветы, – сообщил Фадида. – По крайней мере дважды в неделю. Это наши постоянные клиенты.

– Значит, вы ее знали, – заметил Беркович, – и могли ее, скажем, ненавидеть по каким-то причинам…

– Эй, – вскинулся Фадида, – вы о чем? Вы думаете, я убил ее? Не выйдет!

– Успокойтесь, – с досадой сказал Беркович. Своими криками Фадида мешал ему думать. Конечно, этот человек вполне мог убить Илану – ведь Гиль Авишай обнаружил Фадиду стклонившимся над телом жены. Фадида мог не знать, что Авишай не поехал в офис. Фадида думал, что мужа нет, вошел, нанес удар и собирался удрать, а в это время появился хозяин…

Да, так могло быть. Правда, непонятен мотив преступления, но это выяснится в ходе следствия. Беркович повернулся спиной к все еще вопившему Фадиде и направился в дом. Он наступил ногой на шланг, который действительно тянулся с технического балкона. У Берковича возникло странное ощущение, будто он уже знает разгадку этого преступления. Что-то он видел недавно… Что?

В кухне сержант Бродецки говорил убитому горем Авишаю:

– Вы подумайте, должен быть у него мотив, как иначе… Он ведь приезжал сюда много раз в ваше отсутствие…

Авишай покачал головой.

– Я понимаю, что вы хотите сказать… Нет, это невозможно. Она не могла так поступить со мной… Нет, нет…

Бродецки участливо смотрел на Авишая. Конечно, все обманутые мужья воображают, что их жены – ангелы во плоти. А на деле, как показывает практика, женщина всегда готова изменить, тем более, что этот Фадида – мужчина видный, куда более представительный, нежели этот задохлик…

– Сержант, – сказал Беркович, – вы позволите мне поприсутствовать?

– Садитесь, стажер, – разрешил Бродецки. – Собственно, мы уже закончили. Сейчас я сниму показания с Фадиды, и можно будет его забрать до выяснения обстоятельств.

– Вы думаете, это он? Конечно, если на ручке топорика окажутся отпечатки его пальцев…

– Не окажутся, – покачал головой сержант, – эксперт уже сообщил, что ручка протерта, никаких отпечатков нет вообще.

– Плохо, – сказал Беркович. – Вы позволите задать один-два вопроса господину Авишаю?

– Кто это? – спросил Авишай, бросив на стажера недружелюбный взгляд.

– Стажер Беркович, – пояснил Бродецки, закрывая блокнот, в котором он вел записи. – Спрашивайте, стажер, только быстро…

– Вы сказали, что находились в саду и не слышали ни звука мотора, и никаких криков?

– Ну, я уже говорил…

– Да-да. Преступник подъехал, позвонил, вошел, убил – на это ведь нужно время… Ну, скажем, минуты две хотя бы, согласны?

– Да… наверно.

– А почему вы вдруг вернулись в дом?

– Послушайте, – раздраженно сказал Авишай, – я уже сказал сержанту…

– Да, – подтвердил Бродецки. – Беркович, вы прочитаете показания потом, не нужно повторяться!

– Один только вопрос, господин сержант… Вы поливали деревья, верно?

– Да, я же говорил.

– Но вы не могли этого делать, господин Авишай. Подъехав к дому, Фадида поставил машину так, что правое переднее колесо перекрыло подачу воды. Он это заметил, но решил, видимо, что пробудет здесь недолго, и не стоит тратить время, чтобы переставить машину… Вы должны были сраза увидеть, что вода не течет, и отправиться посмотреть, что случилось. А вы появились через несколько минут. Вот я и думаю…

Авишай вскочил на ноги и, сжав кулаки, надвинулся на стажера.

– Что вы себе позволяете! – вскричал он. – Этот негодяй нагло врет, а вы…

– Да уж кто-то из вас врет, – согласился Беркович, – но только не Фадида. Правое переднее колесо его пикапа все еще стоит на шланге… Вода не поступает. Так где вы были на самом деле? Не в саду, нет. Может, следили за Фадидой, и когда он вошел, выждали минуту-другую… А до этого убили жену, потому что… Ну, я не знаю почему мужья убивают жен… Может, она действительно вам изменяла и именно с Фадидой? Ему незачем было ее убивать, а у вас был резон… Эй, что вы делаете?

Авишай бросился на Берковича, тот отступил, и удар пришелся по скуле сержанта Бродецки. Свалка продолжалась секунд десять. В конце концов, сержант был профессионалом.

* * *

– Вы наблюдательны, стажер Беркович, – похвалил инспектор Хутиэли, – только слишком самостоятельны. Нужно было доложить о ваших подозрениях сержанту, а не задавать вопрос в лоб.

Беркович промолчал. С начальством он предпочитал не спорить.

– Вы продолжаете утверждать, что читаете Голсуорси? – ехидно спросил Хутиэли. – Пока вы там ловили убийцу, я посмотрел в энциклопедию. Так вот, во времена Голсуорси не было пистолетов «Магнум».

– Да, – кивнул Беркович. – Я на это сразу обратил внимание. Вы лучше расскажите об этом художнику, который рисовал обложку…