Текст книги "Тривселенная"

Так. Откуда Льву Николаевичу стало известно о том, что смертью Генриха занимается агентство «Феникс»? И откуда он узнал номер телефона Аркадия? И почему, наконец, нужно было связываться с Подольским до разговора с раввином?

Впрочем, можно было предположить, что Лев по каким-то причинам не любил Чухновского, а тот платил взаимностью, достаточно вспомнить идею о психическом СПИДе.

Судя по номеру, Лев Николаевич звонил из Москвы, район Юго-Востока, Кунцево. Что он здесь делает, если, как сказано в его досье, работает в Туле, а живет в Протвино? С Львом нужно, конечно, пообщаться. Разговор с Раскиной не перенести, а значит… Почему, собственно, и нет? Иногда такой ход выявляет совершенно неожиданные обстоятельства, можно попробовать.

Аркадий набрал номер, запуская одновременно двигатель и перестраиваясь в нижний эшелон. Лев Подольский не отвечал. После пятого гудка автоответчик предложил оставить сообщение, и Аркадий сказал:

– Это детектив Винокур из агентства «Феникс». Я буду занят весь вечер, но, если хотите, приходите к восьми часам в ресторан «Тамилла». Если вы не знаете, то это на проспекте Китаева за Пушкинским. Спросите обо мне у метрдотеля.

Глава восьмая

В аварию Аркадий попал не по своей вине, но зато по собственной глупости потерял полчаса и появился в зале «Тамиллы» лишь в четверть девятого. Если у Раскиной было чувство собственного достоинства, ждать она, конечно, не стала.

Минут через пять после вылета со стоянки у синагоги Аркадий перестраивался в верхний эшелон при полном зеленом наборе на всех уровнях, когда грузовик «мандиаль» пересек ему траекторию. Такое не могло случиться даже теоретически, это любой водитель намертво усваивал еще в школе вождения, и потому навыков на подобные случаи в обучении не предусматривалось. Оставалось положиться на интуицию, мгновенно просчитавшую варианты и пришедшую к выводу, что лучше всего бросить руль и попрощаться с жизнью. Именно так Аркадий и поступил, совершенно не помня, что делает, потому что единственным его ощущением в тот момент было ощущение незаслуженного конца. «О Господи! – билась не мысль даже, а какой-то ее замученный осколок. – О Господи! Неужели все?»

Машина Аркадия врезалась в бок грузовика на крейсерской скорости сто тридцать километров в час. Должен был последовать чудовищный удар, дробящий кости и выбивающий мозги, а потом, может, и взрыв. Но ничего не происходило, даже боли в раздавленном теле Аркадий не ощутил. Он открыл глаза, которые зажмурил в последний момент перед ударом, и понял, во-первых, что жив, и во-вторых, что даже не ранен.

Невероятность столкновения совпала с другой невероятностью: передний бампер машины Аркадия с ювелирной точностью вошел в жерло бортового воздухозаборника грузовика и, естественно, прошил его насквозь. «Сибирь» Аркадия вывалилась с противоположной стороны и остановилась лишь потому, что жвалы воздухозаборника растянулись, подобно резиновым нитям системы безопасности. Машина висела в этом своеобразном коконе, а грузовик, потеряв летучесть, планировал на закрылках и должен был шмякнуться о землю в районе площади Гагарина. Хорошо, если о землю, а если удар придется по крыше здания?

Машины, шедшие в нижних эшелонах, бросались врассыпную, как тараканы. Должно быть, произошло немало скользящих столкновений, и хорошо, если без серьезных последствий. Сделать Аркадий ничего не мог, но и водитель грузовика, судя по полному отсутствию разумных движений, находился в ступоре или вовсе в отключке. Осталось одно – сгруппироваться и принять удар, как учили в колледже. Авось, сломает только ноги. А может, и вовсе пронесет, если…

Пронесло.

«Мондиаль» упал на зеленый газон между площадью и Москвой-рекой, пропахал метров десять, взрыхлив мягкую почву, и застыл. Все это время «сибирь» тащилась за грузовиком, зажатая коконом воздухозаборника, да так и осталась висеть в нитях на высоте двух с половиной метров от земли. Нити пружинили, и машина дрожала как в лихорадке, Аркадию казалось, что он скачет на дикой лошади, которая сейчас выбросит его из седла на потеху возбужденной публике.

Вой сирен раздался почти сразу – дорожная полиция свое дело знала, патрульные всегда появлялись раньше авиеток «скорой помощи». Через минуту, когда приехавшие патрульные ходили вокруг, соображая, как им добраться до водителей обоих транспортных средств, Аркадий пришел в себя настолько, чтобы вспомнить устройство бортовых воздухозаборников, устанавливаемых на грузовиках международного класса. Амортизаторы там, конечно, были мощными, почти такими же, как на межпланетных лайнерах, один из таких амортизаторов типа «паук» спас сейчас Аркадию жизнь. Убить такой амортизатор было достаточно легко – это предусматривалось его конструкцией, поскольку после аварии в межпланетном пространстве первое, что должен был сделать оказавшийся в беде навигатор, – это схлопнуть сети, иначе из одной беды он немедленно попал бы в другую, оказавшись в критический момент лишенным свободы движений. Аркадий переключил бортовой излучатель на стандартную волну – одну из тех, что в школе водителей вдалбливают в подсознание вместе с основными правилами дорожного движения, – и державшие машину нити начали медленно сворачиваться. В полуметре от почвы нити наконец не выдержали тяжести, и автомобиль упал на колеса, ударив хозяина по пяткам. Не больно и не страшно. Господи, пронесло…

Следующие полчаса Аркадий провел в салоне «транзита» дорожной полиции, не столько отвечая на вопросы, сколько дожидаясь результата медицинского экспресс-анализа. Майор-автоинспектор не скрывал изумления – авария не привела к жертвам. В грузовике водителя не оказалось, это был автоматический перегонщик, опустившийся в нижний эшелон по причине, которую предстояло выяснить представителям власти.

Аркадий предъявил свое служебное удостоверение и сказал:

– Ребята, нельзя ли быстрее? Я при исполнении, у меня в восемь встреча с информатором.

– У тебя своя работа, у нас своя, – бросил майор, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. – Тебя можно в цирке показывать, парень. Такой случай бывает раз в тысячу лет – умудриться попасть точно в центр воздухозаборника… А то бы тебя сейчас со стенок соскабливали.

Аркадий содрогнулся, представив эту картину.

– А как, черт возьми, – возмутился он, – эта сволочь, да еще автомат, могла оказаться перед моим носом?

– Разберемся, – философски обронил майор. – Хотя что тут разбираться, между нами говоря. Скорее всего, сбой в диспетчере на Пресне. Раз в тысячу лет случается всякое…

– Ну знаешь, – сказал Аркадий, потирая шею, которую он едва не свернул, когда пытался, вылезая из машины, заглянуть под днище, чтобы не свалиться в густоту сети, – раз в тысячу лет взбрыкнул компьютер, раз в тысячу лет машина врезалась в воздухозаборник на полном ходу… Слишком много редчайших случайностей на душу населения.

– Душа населения – это, конечно, ты, – констатировал майор, переписав на биодиск протокол осмотра и протянув коробочку Аркадию. – А случайности всегда с кем-нибудь случаются. Поставь в церкви свечку.

– Вы что, – спросил Аркадий, – не будете возбуждать дело?

– Против кого? – удивился майор. – Против компьютера-регулировщика? Естественно, его подвергнут профилактике. А ты поставь свечку, говорю тебе.

– Послушайте, майор, – заявил Аркадий, чувствуя, что сейчас взорвется, и тогда будет потерян не только вечер, – вам не кажется, что здесь мог иметь место саботаж?

Мысль эта в голову майора, ясное дело, не приходила. Он испытующе посмотрел на Аркадия и, судя по жесту, собрался было покрутить пальцем у виска.

– Вы намерены подать апелляцию? – неприязненно спросил он.

– Нет, – буркнул Аркадий. Он намерен был как можно скорее покинуть район аварии и надеялся, что в его машине нет повреждений, которые могли бы помешать этому.

– Ну и правильно, – облегченно вздохнул майор. – Скажу тебе как коллеге: каждая пятнадцатая авария случается из-за сбоев в компьютерных сетях, и никто за это не отвечает. Многим везет куда меньше, чем тебе. Сегодня в тринадцать сорок на Пригородном столкнулись две «мазды» – меняли эшелоны, и сеть направила их на встречные линии. Можешь себе представить. Оба водителя – в блин… Впрочем, если хочешь, давай по всем правилам: поедем сейчас в Склиф, сделаем тебе полное обследование на три дня, компьютеры – в резервный режим, трое суток бардака на линиях, потому что городской резерв на этот случай минимальный, а тебя еще потом и по судам инспекция затаскает, потому что юридическое и физическое лицо в данном случае…

– Да понял я, понял, успокойся, – с досадой сказал Аркадий, взял диск, сунул в карман и поднялся. Ноги еще дрожали. – Пока, майор.

– Если твой мотор не в порядке, – предложил патрульный, – я скажу, тебя доставят.

– Сейчас проверю, – пробормотал Аркадий, выбираясь ногами вперед из салона «транзита».

У его машины стояли двое полицейских в форме экспертов-дорожников и рассматривали вмятины в переднем бампере.

– Господин Винокур, – официальным тоном сказал один из экспертов, – машина в рабочем состоянии, но для дальнейшего расследования ДТП вам надлежит явиться в дорожный парк Института Эминова завтра в девять ноль-ноль. Машина будет подвергнута экспертизе.

Аркадий опустился в водительское кресло и бегло осмотрел пульт – приборы показывали полную готовность. Аркадий захлопнул дверцу и рванул сразу во второй эшелон.

Бред собачий. Конечно, это было подстроено. Конечно, они врут все – майор, эксперты, а завтра будут врать даже генералы. Он никогда не был везунчиком, ни разу не выиграл в лотерею. Если им так нравится, пусть добавят еще одно совпадение: почему столкновение произошло именно сейчас, когда он направлялся на свидание со свидетелем по делу Подольского?

Значит, МУР заинтересован в том, чтобы дело раскрыто не было. Но и это нелепо. Для чего тогда расследование отдали в частные руки? Сами бы и прикрыли, как они умеют. Или, может, сначала предполагалось, что в смерти Подольского действительно ничего нет, а потом, когда дело было уже у «Феникса»… Скорее всего, так и есть.

И что? Нужно было гробить дорогую технику, устраивая показательные игрища только для того, чтобы напугать его до смерти? Да они бы поступили гораздо проще – звонок Виктору, и тот немедленно отозвал бы своего работника и приказал ему молчать в тряпочку.

Нет, что-то здесь не клеится. А если это все-таки не МУР? Если это – убийцы? Истинные убийцы Подольского? Те, кто сумели на расстоянии сжечь ему лицо и – опять же на расстоянии – восстановить уничтоженную кожу? Если они умеют такое, то почему бы и это ДТП не могло быть делом их рук?

Господи, какие сложности… И для чего? Кто он такой, в конце концов, – этот Подольский Генрих Натанович?

Судя по сведениям, которые удалось получить, – середнячок, не успевший или не сумевший сделать ничего путного ни в науке, ни в жизни. Врагов нет, связей с официальной мафией нет.

А может… Аркадий знал, конечно, о случаях внезапного самовозгорания людей. В детстве он любил эту рубрику в электронной версии «Тайн века». Став взрослее, а особенно после того, как начал работать и получил доступ к архивной документации, он понял, что истины в этих будораживших фантазию сообщениях было ровно на полтора гроша. Грош – цена собственно информации и еще полгроша – интуитивное ощущение того, что нечто подобное, в принципе, возможно, поскольку не противоречит известным (кому? Аркадию?) законам природы.

Запомнился ему почему-то один такой случай, описанный, видимо, с особой авторской дотошностью. Некто Х. ехал домой в своем автомобиле, вдруг машину занесло, и автопилот, естественно, немедленно вывел машину из потока и остановил на обочине. Через минуту подоспел патруль, и полицейские не поверили своим глазам: на месте водителя сидел обуглившийся труп. Самое странное, что всегда отличало подобные случаи, – костюм не пострадал совершенно, будто и не было никакого жара, сжегшего тело человека. А ведь это очень непросто. Некоторое время спустя Аркадий узнал о том, как сложно сжечь тело мертвеца в крематории, какие нужны температуры, и как не хочет гореть плоть.

Никто, впрочем, не писал о том, что сгоревшее в пламени странного внутреннего пожара тело способно восстанавливаться до прежней кондиции.

Почему я вспомнил о сгоревших трупах именно сейчас? – подумал Аркадий. – Эта идиотская авария навела на подобную мысль? Нелепость громоздится на нелепость, здравый смысл отказывает, верный признак того, что я удаляюсь от истины. Не громоздить версии нужно, а отбрасывать.

На подлете к веерной части Москвы движение в воздушных эшелонах, казалось, застопорилось окончательно. Занято было и сверху, и снизу, Аркадий начал с беспокойством посматривать на часы – оставалось пятнадцать минут до назначенного времени, авария украла у него почти час. Он начал пологое планирование, перешел, заметив просвет и опередив шедшую ниже «хонду», в первый эшелон, а потом и вовсе опустился на бетонку улицы Копелева метрах в тридцати до съезда в туннель. Под землей, возможно, просторнее. А возможно, и нет – проверить можно только на практике. Один из выходов транспортной туннельной сети находился в пределах стоянки ресторана «Тамилла» – имело смысл рискнуть.

Ездить в туннеле на ручном управлении было запрещено категорически, и Аркадий задал координаты, предоставив автопилоту свободу маневра. Свет перекрытий слился в дрожащее пятно, и Аркадий привычно вцепился пальцами в подлокотники – не то, чтобы он страдал клаустрофобией, но все же езда на скорости сто пятьдесят километров в час в туннеле шириной в семь метров была не тем видом спорта, к каким он испытывал пристрастие.

Аркадий склонился над пультом, чтобы не видеть мелькания опор, и вызвал адрес муровского архива неопознанных и неклассифицированных случаев. По кодовому слову «самовозгорание» не удалось найти ничего. Аркадий немного изменил позицию и попросил данные о «расплавлении живой ткани в результате высоких температур после смерти или непосредственно перед ней». Должно быть, формулировка оказалась слишком сложной, и компьютер потребовал уточнений. Аркадий уточнил, сославшись на читанные в юности статьи. Тогда компьютер пожелал, чтобы Аркадий представил свой допуск. Пришлось набрать еще один десятизначный номер и приложить к опознавателю большой палец. После этого на экране возникло сообщение, заставившее Аркадия истерично захохотать. Естественно, он тут же оборвал смех, даже наедине с собой Аркадий не хотел выглядеть идиотом.

Сообщение гласило: «Зафиксированное количество случаев: 1. Классификация: вызванное пользователем. Идентификация: Подольский Генрих Натанович. Время: 17 октября 2074 года».

Смерть Подольского оказалась единственной в своем роде.

Размышляя о природе уникальности и ее отличии от природы просто очень редких явлений – вроде «удачного» столкновения «сибири» с грузовиком-автоматом, – Аркадий пропустил момент, когда нужно было переключить автопилот на подлетную трассу ресторана «Тамилла». Конечно, его занесло в очередной туннель кольцевой трассы, проходившей под Москвой на уровне бывшего Бульварного кольца. Это был один из самых старых туннелей в городе, автоматика здесь не то чтобы оставляла желать лучшего, но соответствовала своими возможностями второму десятилетию XXI века. Реконструировать трассу собирались еще два десятилетия назад, но так и не собрались – у муниципалитета всегда находились более насущные проекты. В результате крейсерская скорость в туннеле была самой низкой в Москве, перестроения из ряда в ряд отнимали массу времени и вызывали у водителей приступы раздражительности, переходившие в эпизоды неоправданной агрессии. Никто не любил проходить по туннелю больше одного сегмента, а тот, кто по каким-то причинам вынужден был обойти кольцо целиком, мог считать себя кандидатом на занесение в «Российского Гиннесса».

Между тем Аркадию предстояло либо действительно сделать полный оборот – сорок минут кружения, способного вызвать приступ клаустрофобии! – либо развернуться на первом же сечении и все равно потерять почти полчаса времени на пробки, которые, казалось, возникли у каждого такого перекрестка еще в первый день пуска туннеля, да так до сих пор и не рассосались.

Аркадий предпочел постоять в пробке и развернуть машину. Расслабившись в кресле, он заглянул в ноутбук, нашел там идентификаторы дорожного инспектора, с которым говорил полчаса назад, и сделал вызов.

Майор ответил мгновенно и сразу узнал недавнего «клиента».

– Проблемы? – спросил он.

– Процедура, – сказал Аркадий, – для страховой компании. Данные грузовика у меня есть, но на мой запрос компьютер фирмы не ответит, я не дорожник. Хочу знать фамилию программиста, выпускавшего машину, данные о заказе груза…

– Эй, – прервал патрульный, помахав перед носом Аркадия толстым пальцем, – ты слишком многого хочешь.

– Фамилия программиста – это много? – удивился Аркадий.

– Это много. Это тянет на…

– Дача взятки при исполнении, – хмыкнул Аркадий. – Я не о тебе говорю, а о себе. При исполнении я, и мне это с рук не сойдет.

– Так, да? – прищурился патрульный. – Ну, как знаешь. Ты в розыске не первый год, верно? Правила тебе известны. Звони.

Он потянулся к поясу, и Аркадий сказал быстро:

– Ну хорошо, ваши правила, вам и играть. Сколько?

– По стандарту. Один круглый.

Сотня, значит. И Виктор ни за что не захочет платить, потому что страховой компании этот «взнос» никаким образом не объяснить. Своей сотни у Аркадия не было, а если бы и была, в конце концов, ему что, больше Виктора нужно в этом деле?

– Нет, – с сожалением сказал Аркадий. – Извини.

Патрульный пожал плечами и отключил линию.

Машина за время разговора успела, наконец, выехать на противоположную сторону трассы и понеслась ко входному зеву туннеля. Оставив на время посторонние мысли, Аркадий сосредоточился на том, чтобы не пропустить момент очередного переключения, и на этот раз сделал все ювелирно – выкатился на стоянку перед «Тамиллой» с такой точностью, что ведущему-дрифтеру оставалось только загнать машину в бокс и налепить электронную фишку.

Аркадий опаздывал на четверть часа и надеялся на то, что Раскина опоздает еще больше.

Поднимаясь в лифте на сороковой этаж, где располагался ресторан, Аркадий думал о том, что в действиях дорожного программиста инспекторы, несомненно, обнаружили либо криминал, либо, как минимум, служебную оплошность. Иначе майор потребовал бы за сведения не больше десятки. Он же сказал – стандарт. А сотенный стандарт – это серьезно. И если кто-то намеренно занимался перепрограммированием грузового компьютера, то…

Нет, чепуха. Замена одной исчезающей вероятности на другую, еще более нелепую. Кто мог, программируя трассу автомата, с точностью до миллиметра (!) предвидеть пересечение траекторий грузовика с «сибирью»? Ведь любое смещение – бортовое или по оси – привело бы к последствиям, которые…

Аркадий на мгновение представил себе: сплющенная в блин «сибирь», собственное тело, в котором не осталось ни одной не раздробленной кости, и мозг, серыми каплями разлетевшийся по задней стенке салона… У него опять начали дрожать ноги, и в зал ресторана Аркадий вошел, ощущая себя настолько уставшим и постаревшим (а может – родившимся заново?), что опустился на стул за ближайшим к двери столиком, пережидая слабость.

За столиком уже сидел клиент, поднявший на Аркадия недоуменный взгляд – вообще говоря, в приличных заведениях принято спрашивать разрешения.

– Простите, – сказал Аркадий. – Я не буду вам мешать, просто ноги… Сейчас я уйду…

– Да, конечно, – кивнул мужчина, продолжая рассматривать меню-голограмму и пальцем меняя угол расположения граней.

К столу уже спешил один из метрдотелей, заметив непорядок. Это был Лукьяненко, работавший в «Тамилле» четверть века и знавший всех, кто приходил в этот зал больше трех раз. Аркадий одно время бывал здесь довольно часто с Аленой, когда в их отношениях еще не было трещин.

– Добрый вечер, Аркадий, – сладким голосом сказал метрдотель, – вы заказывали столик, и я подготовил вам у окна, как вы хотели.

– Спасибо, – улыбнулся Аркадий, поднимаясь. – Что-то у меня в ногу стрельнуло, вот и…

– Что-нибудь не в порядке? – мгновенно обеспокоился Лукьяненко, изобразив на лице готовность к самопожертвованию ради блага клиента.

– Нет, все уже хорошо, – сказал Аркадий, двигаясь за метрдотелем в сторону огромного, во всю стену, окна с видом на вечернюю Москву.

– Женщина, которую вы пригласили, еще не появилась, – сообщил Лукьяненно, не оборачиваясь. – Ее немедленно проведут к вашему столику, если, конечно…

Он начал отодвигать для Аркадия стул, не закончив фразу.

– Если, конечно… – повторил Аркадий. – Что-то неверно в заказе?

– Нет, – торопливо сказал метр. – В заказе все в порядке… Вашу гостью зовут Наталья Раскина?

– Вам же это известно, – удивился Аркадий.

– Да… Просто сейчас уточняют…

– Что? – резко спросил Аркадий, опускаясь на стул и чувствуя, как новая волна слабости проходит от ног к затылку.

– Вы поднимались сюда от главного входа? – спросил Лукьяненко.

– Нет, на лифте со стоянки нижнего уровня.

– Ага… – задумчиво сказал метр, хмурясь. – Понимаете, на стоянке упала авиетка, женщина, водитель машины, погибла… несколько минут назад… Я имею в виду – на стоянке перед главным входом. Сейчас уточняют личность, при ней был только членский билет «гольф-клуба». Но похоже…

Телефон в его нагрудном кармане пискнул два раза, и Лукьяненко ловким движением поднес аппарат к уху. Слушал он недолго и, вернув телефон на место, сказал Аркадию с профессиональным участием:

– Это действительно Раскина Наталья Леонидовна. К сожалению, она умерла.

Аркадий вскочил, едва не опрокинув стол. Первым желанием было – немедленно вниз, нужно увидеть, нужно осмотреть место происшествия. Аркадий взял себя в руки: на месте происшествия ему делать было сейчас решительно нечего. Более того, появление частного детектива будет воспринято официальным оперативником МУРа, как попытка влезть в чужую епархию, и отмечено в рапорте, а потом иди знай, как отреагирует муровское начальство… Если оперативник решит, что убийство Раскиной (убийство, что же еще!) не связано с делом Подольского, то Аркадий информации не получит никогда. Конечно, ясно даже без очков, что Раскину убил тот же, кто убил Подольского и покушался на Аркадия, но это ясно ему, а что подумает оперативник, для которого погибшая женщина всего лишь объект съемки и не более того?

– Из окон второго этажа виден подъезд? – спросил Аркадий метрдотеля. – Я имею в виду, могу ли я…

– Лучше не нужно, – сказал над ухом чей-то голос, и Аркадий обернулся. Это был мужчина, за столик которого Аркадий опустился, когда вошел в зал ресторана. Теперь он рассмотрел внимательнее: около пятидесяти лет, выше среднего роста, пышная черная шевелюра, но с двумя залысинами, глаза синие, нос горбинкой… на кого он был похож? Ну конечно, если бы Аркадий сразу обратил внимание на этого посетителя… Непростительная небрежность, за такое Виктор обычно увольняет агента-филера сразу и без выходного пособия.

– Я Подольский Лев Николаевич, – неприятно высоким голосом сказал мужчина, протягивая Аркадию руку. – Простите, что не представился сразу, но я не знал, что это были именно вы. Я слышал, как господин… – он скосил глаза в сторону Лукьяненко.

Он прав, – подумал Аркадий. – Пока работает МУР, лучше не появляться даже в окне второго этажа.

– Садитесь, Лев Николаевич, – предложил Аркадий. Метрдотель спросил у Подольского, нужно ли перенести его столовый прибор, и получив согласие, включил меню-голограмму и удалился.

Аркадий отодвинул свое меню в сторону, чтобы видеть сидевшего напротив Льва Николаевича, и сказал:

– Учтите, все, о чем мы будем с вами говорить, является частью проводимого мной расследования по делу о смерти вашего родственника, Генриха Натановича Подольского.

Эта фраза была необходима для того, чтобы разговор имел официальный статус и при необходимости мог быть приобщен к делу в качестве улики, доказательства или свидетельского показания. Подольский тоже сдвинул меню и сказал:

– Понимаю. Вопросы будете задавать вы, или я тоже могу спрашивать?

– Смотря о чем, – пожал плечами Аркадий. – Естественно, мы не в прокуратуре и не в суде…

– Надеюсь, вы еще не говорили с раввином Чухновским? – Подольский наклонился вперед, наполовину погрузившись в меню, будто в большую ватную подушку.

– Говорил, – сухо сказал Аркадий. – Почему вас это волнует?

– Черт, – пробормотал Подольский. – Я же вас предупреждал по телефону.

– А яснее нельзя? – потребовал Аркадий. – Давайте сначала. Как вы узнали о том, что я веду дело о смерти вашего родственника?

– Ага, – задумчиво сказал Подольский, вылезая из меню, – значит, мне отвечать. А может, сначала закажем? Не знаю, как вы, а я с утра не ел.

– Вы живете в Туле, – сказал Аркадий, глядя, как Подольский, изучая меню, сразу показывает позиции блюд.

– Я живу в Туле, – согласился Подольский, не прерывая занятия. – О смерти Генриха узнал в половине четвертого ночи.

– Как? – воскликнул Аркадий. – Вы приняли некробиот и не сообщили об этом?

Подольский закончил, наконец, выбор и затолкал меню в столешницу, из скатерти остался торчать лишь верхний кончик. Лев Николаевич повертел головой, удивляясь тому, что заказанное до сих пор не несут, и лишь убедившись, что от кухни к столику движется тележка, накрытая колпаком, на котором стоял номер заказа, обернулся к Аркадию и сказал:

– Я принял некробиот, верно. А почему я должен был кому-то сообщать? Насколько мне известно, дело это, можно сказать, интимное, я даже на официальном следствии не обязан… поэтому цените, что я…

Интимное, верно, он прав. Вот и Алена так интимно… Стоп, – подумал Аркадий.

– Извините, – сказал он, – вы правы, если имела место естественная смерть. Вы ведь должны были это понять – как он умер…

– Конечно, – пропищал Подольский. – У него схватило сердце, я это ощутил и успел классифицировать, пока шла агония. Острая сердечная недостаточность на фоне неоправданного страха, типичного для таких приступов. Экспертиза это показала?

– Да, – подтвердил Аркадий. – Но было кое-что еще…

– Еще? Нет, ничего больше.

– Послушайте, Лев Николаевич, – медленно сказал Аркадий. – Давайте начистоту. Вы сами напросились на разговор. Если только для того, чтобы убедить меня в том, чего не было на самом деле, то не будем терять времени. Поедем в агентство, я посажу вас под полиграф и задам вопросы, которые имею право задать. Хорошо?

Подъехала тележка, и на стол перед Подольским выкатились заказанные блюда – тарелки с салатами, харчо, накрытая крышкой посуда со вторым… Подольский придвинул салат, отослал механизм подачи и ответил:

– Хорошо, вы правы. Если бы Генриха свалил приступ, я не стал бы ехать в Москву. Не очень-то мы друг друга любили. Послушайте, Аркадий Валериевич, я действительно с утра не ел. Потом я объясню причину, а пока… Кстати, почему вы не заказали?

Поняв, что от голодного Подольского толка не добиться, Аркадий тоже сделал заказ, удовлетворившись рагу из баранины по-сыртански. Он никогда не ел этого блюда, но и голодным себя не чувствовал, поэтому можно было рискнуть – если не понравится, можно оставить на тарелке. Баранина оказалась со специями, и это было, пожалуй, ее единственное отличие от нормального земного продукта. Не так плохо, как Аркадий ожидал. Он принялся есть, изредка поднимая взгляд на Подольского. Тот тоже время от времени поглядывал на Аркадия, и когда их взгляды встречались, Аркадию казалось, что Подольский хочет внушить ему какую-то мысль – всверлить ее в чужой мозг, – но это ему никак не удавалось, взгляд Аркадия отталкивал чужое, и если бы в зале находился какой-нибудь сильный импат, он, возможно, даже увидел бы, как сталкиваются, стараясь проникнуть друг в друга, две ауры…

– Кофе? – спросил Аркадий. – Без кофе, согласитесь, обед не полон.

– Согласен, – кивнул Подольский.

Кофе в ресторане почему-то во все времена располагал к более непринужденной беседе, нежели, скажем, вино или более крепкие напитки. Впрочем, судить Аркадий мог только по себе, возможно, на других расслабляюще действовала именно водка. Подольский, однако, принадлежал к той же категории любителей кофе, что и Аркадий, – он поднес чашечку к носу, вдохнул аромат и произнес, полузакрыв глаза:

– Хороший кофе, не ожидал. В забегаловках обычно дают растворимый.

Жаль, что Лукьяненко не слышал, как его вотчину обозвали забегаловкой, – подумал Аркадий, – могла бы получиться прелестная сцена. Кофе действительно был неплох, хотя месяц назад, когда Аркадий разговаривал здесь с Мухой (дело о контрольном пакете), кофе был, пожалуй, лучше.

– Давайте будем откровенны друг с другом, – сказал Аркадий. – Начну первый: смерть вашего родственника не могла быть естественной. Более того, никто не смог ее объяснить. И второе: на мой взгляд, о многом могла рассказать Наталья Леонидовна Раскина, которую полчаса назад сбила машина. Вы знаете нечто о Раскиной, поскольку предостерегали меня от того, чтобы я спустился вниз и посмотрел, что происходит. Для свидетеля вы знаете слишком много.

– Вы думаете, что это я и убил Генриха? – спросил Лев Николаевич, когда Аркадий замолчал.

– Если вы способны к пирокинезу, находясь на расстоянии двухсот километров от жертвы… – пожал плечами Аркадий.

– Пирокинезу? – искренне удивился Подольский. – О чем вы?

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Аркадий нашел в своем блокноте нужную метку и передал аппарат Подольскому. Тот положил его перед собой и наклонился, чтобы изображение не просматривалось с соседних столиков. Рапорт муровского оперативника Аркадий сократил, просмотр занял не больше минуты. Подольский поднял на Аркадия глаза, ставшие вдруг по-детски беззащитными. Ужаса, который ожидал увидеть Аркадий, в них не было – только безграничное удивление.

– Господи, – сказал Подольский таким высоким фальцетом, что, казалось, достиг области ультразвука. – Господи! Творец всесильный!

– Вы знали своего родственника, – сказал Аркадий. – И знали его окружение. Кто хотел его смерти – такой смерти? И кто имел физическую возможность это сделать? Этот кто-то достаточно опытен, чтобы убить Раскину, которая, видимо, что-то знала, и попытаться убить меня.

– Вас? – прищурился Подольский. – А что… Ну да, значит, вас тоже… Нет, врагов у Генриха не было. В том смысле, который вы имеете в виду. А бедная Наташа вообще ни при чем. Действительно… Хотя… Нет, пожалуй, ни при чем.

– Лев Николаевич, сейчас мы поедем с вами в офис и закончим разговор там, – решительно сказал Аркадий, придя к выводу, что вежливое обращение расслабляет умственные способности Льва Николаевича. Кофе он выпил, момент искренности миновал, не начавшись, можно теперь и власть употребить.