Текст книги "Квартира"

Судья

Приемный день в каждом суде случается дважды в неделю. В это время каждый может на практике реализовать свое право на доступ к правосудию. По крайней мере, так говорится в Конституции. Ну а чтобы понять, как обстоят дела в действительности, следует хоть раз самому попытаться это право реализовать. Павлов это делал неоднократно, а потому не испытывал иллюзий и готовился к затяжному подвигу – начиная с очереди к судье.

На удивление, сегодня в коридоре практически не было страждущих истцов и заявителей, и адвокат прошел в приемную беспрепятственно. Судья, как обычно, заваленная папками с делами под самый потолок, устало подняла глаза:

– Что вам?

– Добрый день! – поздоровался Артем и понял, что судья Костылькова его не узнает. – Я – адвокат Павлов.

– Ну и? – подняла брови судья.

– Помните, я подавал иск от имени Губкиных? Несколько дней назад.

– Не помню. Что дальше?

Судья выглядела настолько непробиваемой и апатичной, что Павлов поспешил уточнить:

– На прошлой неделе. Я еще предложил необычный ход…

В глазах судьи что-то промелькнуло. Она определенно узнала этого адвоката, но ни сил, ни времени говорить о чем-либо, помимо дела, у нее просто не было.

– Товарищ адвокат, у меня в производстве две сотни дел. Это вам не в телесуд играть. У меня реальные дела и реальные люди. Не тратьте мое и свое время. Что вы хотели?

Костылькова как бы случайно повернула к Павлову подставку под карандаши. На ней витиеватым золотым шрифтом красовалась надпись: «Заходи тихо, проси мало, уходи быстро!» Артем усмехнулся.

– Понял, ваша честь. Зашел тихо, уйду быстро. Попрошу мало. Всего две вещи. По иску Губкиных прошу вернуть исковое заявление.

Судья недобро качнула головой.

– Как это вернуть? Вы что, не знаете правил? Или отзывайте, или оставим без рассмотрения.

– Вы же еще не назначали, ваша честь, – смиренно улыбнулся Артем. – Я понимаю, о чем прошу. Загружать суд лишней работой желания нет. Но сам я отозвать заявление не могу, а вот у вас повод вернуть есть – я пошлину забыл оплатить, а вы не заметили.

Судья покраснела.

– Идешь вам навстречу, а потом вы еще и подставляете.

– Упаси меня боже! Не подставляю. Я правда забыл. Бежал к вам бегом, и вылетело из головы. Зато теперь и у вас железное основание вернуть. Зачем вам загружаться лишним делом? Только статистику подпортит.

Костылькова быстро перебрала тонкими пальцами корешки лежащих перед ней стопкой дел и выдернула одну папку. Полистала и бросила перед собой на стол. Обхватила руками голову, потерла виски и внимательно посмотрела на адвоката. Только сейчас он заметил, что у нее особенный и весьма необычный цвет глаз – темно-зеленый, как бутылочное стекло. А вот взгляд усталый и пустой. Такой обычно и бывает у судей. Костылькова постучала ногтем с не очень свежим маникюром по папке.

– Забирайте. Только не болтайте!

– Обижаете! Не тот случай. Спасибо.

Артем ловко выдернул из папки всю подшивку документов, тех самых, что он сам принес несколько дней назад, да еще и уговаривал судью принять вне очереди.

– А какая вторая просьба?

Костылькова выразительно поглядела на часы, и Артем оценил все значение этого взгляда.

– Незадолго до смерти мой отец подал документы на приватизацию, – как можно короче сформулировал он, – а вот из муниципалитета они так и не вышли. Договор найти не можем.

– А что у вас есть?

Артем приготовился доставать бумаги.

– Я нашел квитанцию об уплате госпошлины. За приватизацию. В ней есть ссылка на договор. Как основание оплаты. И все.

Судья усмехнулась.

– Хм. Н-да. Никогда не думала, что известный адвокат Павлов будет брать у меня консультацию. Жаль, я не адвокат, а то…

Она мечтательно закатила глаза, и Артем приложил руку к груди:

– Любое ваше желание!

– Любое – это слишком много, – отмахнулась Костылькова. – Когда уйду из судей, возьмете к себе в коллегию?

Артем клятвенно приложил руку к груди:

– Слово!

– Ой! Все равно обманете девушку, – намного теплее улыбнулась Костылькова. – Ладно, поверю. Не проблема это никакая. У нас уже есть судебная практика. Если человек не успел перед смертью получить свидетельство о приватизации, но договор подписал и сдал, то все! Считайте, наследники в шоколаде.

– В смысле?

– Получите в наследство отцовскую квартиру. Несите скорее заявление о признании права собственности. Почитайте последний Бюллетень Верховного суда. – Судья снова потерла виски и постучала ногтем по стеклу часов: – Все. Ваше время вышло.

– Огромное спасибо! Вы меня просто спасли.

– Действуйте! Удачи вам, Павлов.

Артем благодарно улыбнулся. Ему оставалось зайти еще в пару кабинетов по текущим делам, но главное событие дня уже произошло.

Мадам

Вознесенному до седьмых небес тем, что квартирный вопрос так легко и убедительно решается, Павлову теперь ничто не казалось чрезмерно обременительным – ни сражения с жэком, ни просьбы соседей, ни даже данное Варваре Серафимовне обещание разобраться в судьбе Коробкова. Пройдя от кабинета судьи Костыльковой до конца коридора, адвокат вышел на лестницу и начал подниматься на второй этаж, когда на него сверху обрушилась крупная тетка. Колыхаясь всем телом, она мчалась вниз по лестнице, но потеряла равновесие и едва не сбила прогуливающегося защитника с ног.

– Мадам, держитесь! – едва успел крикнуть Артем и подхватил ее под руки, еле удерживая в вертикальном положении перед собой.

– Ой-й-й-й-й-и-и-и! – с воплем вцепилась она в пиджак Павлова. – Убиваю-ю-ю-ю-у-у-ут! Спа-а-а-а-а-а-си-и-и-те-е!

Только теперь Артем заметил, что сзади на тетке висит какая-то лохматая девчонка и изо всех сил колотит ее по спине кулаками. За девчонку держались два крепких пристава, но и они не могли оторвать ее от толстой дамы. И весь этот человеческий клубок, теперь уже вместе с Артемом, неумолимо двигался по ступеням вниз. Адвокат оценил ситуацию и, пытаясь спасти женщину и себя от неизбежного падения на ступени, сделал ей легкую переднюю подсечку и, придержав рухнувшую, как куль с мукой, женщину, плавно опустил ее на ступеньку.

Девчонка потеряла равновесие, отлетела в сторону, но тут же вскочила на ноги и, лягнув поочередно ногами приставов, вознамерилась опять вцепиться в жертву. Но Павлов снова успел вмешаться. На мгновение опередив девушку, он встал между ней и сидящей на полу толстухой, перехватил уже летящую в прыжке девчонку и крепко прижал к себе, не давая дотянуться до пола. Та, повиснув над землей, беспомощно забарахталась в его объятиях.

– Спокойно… спокойно…

Он видел этот прием в одном нью-йоркском ночном клубе. Охранники выводили буяна, затеявшего драку. Два здоровенных секьюрити просто приподняли парня, зажав между собой, и вынесли из помещения на улицу. Любой, даже самый крепкий и тренированный человек, лишенный точки опоры, не сможет ни сопротивляться, ни нанести хоть сколько-нибудь сильный удар. Одновременно с этим ловким приемом охранники без перерыва извинялись и произносили какие-то дежурные успокаивающие слова. Так же поступил и Артем.

– Успокойтесь. Все в порядке. Все живы. Извините. Простите за беспокойство. Успокойтесь. Все под контролем, – громко и четко произносил Павлов, оттаскивая девушку в сторону от сидящей на ступенях тетки.

Девушка прекратила отбиваться и лишь дрожала. Артем попытался взглянуть на ее лицо, но из-под разметавшихся ярко-рыжих волос выглядывал только остренький, но вполне аккуратный нос и пухлые мокрые губы. Девушка плакала.

Адвокат ослабил захват, поставил ее на пол и развернул к себе лицом. Приставы тяжело дышали сзади Артема, но, признавая его временное лидерство, пока не вмешивались. Он легонько тряхнул девицу за худенькие плечи.

– Эй! Что случилось?

Девчонка лишь молча всхлипывала.

– Да эта кошара чуть нам глаза не повыцарапала! – загудел сзади пристав.

Второй его поддержал:

– Вот зараза! Меня за руку цапнула. А ну иди сюда!

Через плечо Павлова протянулась рука в черной форменной куртке, но Артем легко отвел ее в сторону.

– Погоди, командир. Что она натворила-то?

Тем временем приземленная адвокатом тетка отдышалась и заверещала с новой силой:

– Что ж это творится?! Люди добрые! В суде чуть не убили. Куда смотрит юстиция?! Мерзавка! Дрянь! Правильно тебя выселили!

Последние слова она адресовала девушке, но та уже не реагировала.

– Эй! – снова встряхнул девушку Артем. – Может, объяснишь? В чем проблема?

Та подняла на него глаза, и они были полны слез и отчаяния – абсолютно подлинного отчаяния.

– Чего пристал? – послышался откуда-то сбоку ломающийся подростковый фальцет. – Не видишь? Засудили Зойку. Хату отобрали. Козлы вонючие…

Гор

– Ну что, смертнички… не ждали?! Га-га-гага!

Смертельно замерзший за сутки Поклонский выбрался из гроба и, превозмогая нежелание затекших ног шевелиться, демонстративно пустился вприсядку вокруг своей могилы. Проплясав так два круга, выпрямился и оглядел притихших работничков.

– Ладно… всем премия. По штуке баксов. В честь нового мирового рекорда. Сутки в гробу, зимой, в могиле. Знай наших!

Воскресший, словно египетский Гор, Поклонский махнул, как дирижер, руками.

– Ура! Ура! Уррра-а-аа-а!!! – дружно закричали подчиненные, отлично натренированные на подобные жесты.

– Отлично! Собираемся и валим отсюда. В ближайшие лет пятьдесят сюда я больше не ездок. Или ездец? В общем, не ездун!

– Игорь Михайлович, что с гробом и могилой делать? Засыпать? – управляющий делами Поклонского уже дежурил возле шефа с блокнотиком наготове.

– Э-э-э, не-е-е-ет! Я тебе засыплю! Значит, так. Ящик этот порубить на дрова и сегодня же отдать моему повару – пусть топит печку. Неудобный, сука. Корявый какой-то, жесткий. Надо будет со временем другой подыскать. А яму? Яму выровнять. Пусть стоит открытой. Сделать над ней склеп. Откроем фамильный пантеон. Все оформить на имя Гора Поклонского.

– Простите? На чье имя? – управделами подумал, что ослышался.

– Глухой? Я сказал «ГОР»! Понятно? Главная Охрененная Рожа! Это теперь мое имя. Подготовь заявление в загс и чего там еще? Объявление в газету, что ли? В общем, сделай так, чтобы все узнали, что вчера Игорь сдох, а ныне родился Гор. И всем сообщи. А, не дай бог, кто ошибется – будет у меня склеп охранять. И еще… когда будет готов мой пантеончик, высечь надпись: «Здесь покоится дух Великого Гора Поклонского». Ясно? Ну и вперед! Действуй. Так. К машинам! – скомандовал новорожденный Гор и огромными шажищами двинулся по кладбищу.

На выходе несколько журналистов защелкали фотокамерами. Поклонский в этот раз сильно не афишировал своего погребения, но на вспышки отреагировал профессионально. Остановился, попозировал пару минут, показал ровные крупные зубы и прыгнул в свой микроавтобус. Здесь у него было все необходимое. Душ, кровать, стол, компьютер, телевизор, спутниковая связь, кофеварка, Интернет, кинотеатр, гардероб, любимые тапочки и даже массажное кресло.

Процессия двинулась прочь от кладбища. Впереди ехал броневик охраны, затем дом-автобус начальника, за ним «Реанимобиль» и красный джип с надписью «Пожарная охрана». Замыкал процессию еще один броневик охраны. Поклонский, несмотря на все свои чудачества и тягу к экстриму, страшно заботился о своем здоровье и безопасности. Считая себя человеком законопослушным, он всюду за собой возил «Скорую помощь» в качестве аптечки. Соответственно, машина пожарной охраны с лихвой восполняла роль огнетушителя, а прочитав где-то о том, что более восьмидесяти процентов пострадавших в различных катаклизмах людей гибнут от внезапной остановки сердца, он потребовал во всех помещениях и автомобилях возить с собой переносные дефибрилляторы.

И все-таки главной угрозой человеку Гор Поклонский считал не пожар, не аварию и даже не остановку сердца; главной угрозой было поражение в бизнесе. Именно поэтому он довольно болезненно пережил укор Ковтуна по поводу оставшейся без квартиры семьи каких-то Губкиных-Шмубкиных. Министр-то дело замял, но Поклонский был уверен: прокол с Губкиными ему еще аукнется. Лохи тоже умели учиться на ошибках и даже делились опытом, и тот прецедент, что создала эта семья, призвав в качестве соответчика Ковтуна, завтра повторят сотни и сотни других инвесторов, а послезавтра весь этот сектор бизнеса придется сворачивать ввиду отсутствия основного производственного сырья – лохов.

Бизнес вообще менялся крайне стремительно, и Поклонский понимал: жилые комплексы, торговые центры, склады и терминалы – все это давно пора оставить в прошлом. Ему нужен был суперпроект. Амбициозный, громкий, даже дерзкий.

«Например, огромная башня рядом с Кремлем…»

Естественно, влезть в ближайшие к Красной площади переулки было невозможно. Там, где не отметились родственники мэра, засели федералы и силовики. А новый крупный проект был катастрофически необходим. Одно лишь бумажное согласование безо всяких эРПээМ и ПэПээМ уже повышало капитализацию всего холдинга Поклонского в несколько раз, и тогда он сможет посылать в жопу даже тех, у кого нет десяти миллиардов.

Он улыбнулся амбициозным мыслям. Стоило пробиваться, набивать шишки, гнуть шею много лет для того, чтобы теперь стать девелопером номер один в стране. Хотя, строго говоря, Поклонский родился вовсе не в России, а в тогда еще союзной республике Украина. Правда, со временем эту страницу биографии он тщательно маскировал. При этом всегда в анкетах и в личных беседах говорил, что является коренным петербуржцем. Что поделаешь?! Мода на питерский регион существуют во власти уже почти десяток лет. И, видимо, не скоро закончится. По крайней мере, Поклонскому это не раз помогало.

Мелодичный телефонный звонок вывел Поклонского из размышлений.

– Игорь Михайлович?

Судя по голосу, главный финансист был встревожен. К тому же он не присутствовал на кладбище и обратился к начальнику «по-старому». Новоиспеченный Гор сделал скидку:

– Что тебе, мой финансовый бог? У нас дебет с кредитом сходятся?

– Кредит и дебет сходятся. Что им станется?! У нас другие проблемы. Подходят платежи сразу по трем крупным кредитам. Общий объем полтора миллиарда евро. А на текущих счетах только мои слезы и ваши амбициозные заявления.

Финансист был очень неэмоционален. Но даже в его сухой речи слышались напряжение и опасение. А бояться было чего. Кредиторы постепенно утомлялись безумными проектами Поклонского и с ужасом считали потраченные на развлечения типа «полет в стратосферу на солнцеплане» средства. Если бы не огромная кредиторская задолженность, им было бы абсолютно наплевать на его увлечения. Но бремя долгов серьезно припирало его бизнес и банки. Как метко выразился отец Тома Сойера знаменитый юморист Марк Твен, «банкир – это человек, который с удовольствием одолжит вам зонтик в солнечную погоду. Но тут же заберет его обратно, лишь только закрапает дождь». А в воздухе который месяц витало ощущение надвигающегося кризиса недвижимости.

Поклонский следил за его развитием крайне внимательно. Крупные ипотечные фонды за океаном уже рухнули, пока не задев русских девелоперов. Но плашки домино уже начали свой фатальный отсчет, и волна неизбежно приближалась к российской строительной индустрии. Основной задачей в этой ситуации было раздобыть денег на любых условиях для того, чтобы закончить то, что можно быстро завершить. Либо заморозить все то, что невозможно закончить в ближайшее время. Это и было целью для тех, кто собирался выжить. Но не для Поклонского.

Игорь, а ныне Гор Поклонский решил пойти ва-банк и раздуть кредитный пузырь еще больше. Как ни странно, это не только было возможно, но и обещало при условии грамотной работы с банками абсолютный успех. Поклонский закусил губу:

– А что им надо?

– Что? Ясное дело что! Денег им надо! И не мало! Стоят в очереди, ложками стучат. Ну, так что им сказать?

– Сказать? А давай-ка лучше предложим дать нам еще денег.

– Что-о-о? Вы серьезно? – Сарказм главного финансиста передавался даже по телефону. – Только тогда на роль вашего финансового консультанта пригласите министра Кудрина. А адвокатом возьмите себе генерального прокурора. Да… и еще: поменяйте ваш автобус на танк. И лучше из него не выходите.

– Ладно, не ссать! Мы и не из таких передряг вылезали. Вспомни, как из Питера слиняли. Они же нас реально съесть хотели. Расчленить, закатать в тушенку и сожрать. А мы им «Кремль, Москва, правительство, нацпроекты, госзаказы». Вспомни! Мы им в уши нассали, а они умылись. Да еще чуть не передрались, кто первый будет нам продолжать бабки инвестировать.

Финансист молчал. Все так и было.

– К нам кредиторы с ножом к горлу, – продолжил Поклонский, – а мы ножичек выкупим, а господам кредиторам предложим процент повыше, новые вложения и перспективы. Они все жадобы!

– А не поубивают к такой матери? – засомневался финансист.

– А что с мертвого девелопера взять-то? – рассмеялся Поклонский. – Нечего! Бумажки, чтоб вытереть сам знаешь что. Ха-ха-ха. Так что готовь обоснование на строительство в центре Москвы нашей башни «Император»!

Финансист глотнул. Идея этой башни была столь же дерзкой, сколь когда-то – знаменитые сталинские высотки, но куда «Императора» пристроить, так и не было решено, – в центре Москвы столь титаническое сооружение мешало бы всем.

– Хм. «Император», говорите. Что ж, я-то все подготовлю, но вот вопрос: кто вам позволит поставить это чудовище? Тут одного, говорят, закатали в бетон лишь за то, что он рядом с президентской дачей пикники устраивал с салютами. А вы решили построить домину выше Спасской башни и оттуда плевать вниз? Что-то меня гложут сомнения.

– Ну-у… – протянул Поклонский, – с таким настроением слона не продать. Ты лучше посмотри, что вокруг творится. Валя вон строит Шишкин дом в самом центре Питера и – ничего; такую кукурузину заложили, что из Москвы будет видно. Всех зеленых, красных и голубых заткнула. Общественники умылись, собственными плакатами подтерлись и засунули языки, сам знаешь куда. «Газпром» тоже никого не стесняется. Я уж про Михалыча и Лену с их «Сити» и не говорю. Пилят и пилят свой кусок. А я, что же, рыжий?

– Неудачное сравнение, Игорь! – отрезал финансист.

Волосы Поклонского действительно имели рыжеватый оттенок, особенно если смотреть на него после первых ярких солнечных дней, когда он покрывался сплошь веснушками, а копна непослушных волос отливала ржавым золотом.

– Ладно! Согласен. Тогда наоборот. Рыжих бабки любят. И бабы, – добавил Поклонский, чуть подумав. – Ты давай, с каждым по очереди, отдельно поработай. Запусти слух, мол, у Поклонского уже есть согласование. Фостер уже подписался спроектировать и авторский надзор вести. Страховщики ломятся в очереди. Скажи еще, что туда президент переедет. Только под о-о-очень большим секретом скажи. На ушко. Между строк. Ну?

Финансист, похоже, поддался его настроению.

– Ну, ты и мастер на выдумки, Игорь Михайлович! Не соскучишься с тобой. Хорошо. Сейчас же займусь идеологической диверсией. Будем разделять и властвовать. Пусть банкиришки потягаются, кто нам льготнее условия предложит. Все. Работаю.

– Ну, вот и славно. Ты обрабатывай ростовщиков, а я быстро подготовлю документацию. Будет, что показать. Ох, и поторгуемся мы за их счет. Ха-ха!

– Какую цену проекта ставить?

– М-м-м. А ставь-ка сразу два ярда. О как! Гулять так гулять!

– Ой ли? Не многовато, Игорь Михалыч?

– Так. Ты меня не лечи! И вот еще… Ты меня больше не зови Игорем. Я с сего дня Гор. Понял? И никаких вопросов мне не задавай.

– Ясно. Однако вопросик все же есть. Вы мне, Гор Михайлович, как прикажете указать в банковских документах ваше имя? Старое или новое? Боюсь, если новое, так банкиры не поймут. Ведь имена от хорошей жизни не меняют. Тем более когда на вас столько кредитов висит. Согласитесь?

Финансист умел залезть в печенку даже Поклонскому. За это, в принципе, тот его и ценил. Но сейчас не вытерпел:

– Вот ты ж, сучий потрох! Вечно испортишь настроение. Иди в жопу! Пиши, что хочешь и как хочешь. Только бабки достань!

Ответчица

Артем окинул взглядом прояснившего ситуацию паренька: низкорослый, коренастый и какой-то корявенький, словно кто-то его снизу подрезал на треть. Лохматый, в огромном пуховике на пару размеров больше и волочащихся по полу спущенных по моде джинсах. Двух верхних передних зубов нет. Улыбается, но глаза горят ненавистью. Руки в карманах под курткой.

– Волки позорные. Не реви, Зой! Пусть подавятся, падлы! Тьфу! – смачно сплюнул парень.

Приставы в унисон возмутились:

– А ну, придержи язык! Сейчас схлопочешь пятнадцать суток. Ишь, расплевался, обрубок! Быстро свалил отсюда, недоносок!

Девушка уже не вырывалась, и Павлов повернулся к приставам:

– Так, спокойно, господа судебные исполнители. Давайте успокоимся. Что происходит, поясните, пожалуйста.

Приставы теперь только разглядели незваного защитника Зойки и, узнав его, слегка успокоились. Старший по званию и по возрасту протянул руку и обиженно пожаловался:

– Во! Прокусила насквозь. Зверюга!

– Судья решение выносил, – пояснил второй. – Только начал, а эта на истицу набросилась. Истица в дверь, а та за ней. Вцепилась, как кошка. Мы тоже за ней. Вот, еле догнали. Теперь вернуть надо назад. А то судья нервничает. Решение сорвала. Влупит ей по полной. За неуважение к суду. А ну, пошли в зал. Слышь, ты, ответчица! – Он протянул руку, но тут же отдернул, так как Зойка резко обнажила на удивление ровные белые зубы и очень выразительно клацнула ими.

– Во! Видали? – запыхтел пристав. – Господин Павлов, вы свидетель. Она снова за свое, кусаться! Придется наручники надеть. – Он потянулся к висящим на поясе металлическим браслетам, и Артем мягко взял его за руку:

– Не надо браслетов. Я сам ее приведу. Успокойте истицу и возвращайтесь в зал. Какой зал-то? Кто судья?

Его голос и вид, казалось, убедили приставов. Хотя скорее им не хотелось встречаться с Зойкиными зубками и возвращаться домой с расцарапанными физиономиями. А как только приставы, подхватив все еще причитающую тетку, двинулись обратно в зал, к Павлову и Зойке подошли ее друзья во главе с щербатым коротышкой. Они плотно окружили их, и парень в пуховике нехорошо подмигнул Артему:

– И чо теперь? Герой, что ли? А?

Остальные трое в унисон гыкнули. А лохматый подвинулся еще ближе, и вдруг Павлов увидел, что из-под пуховика выглядывает длинная заточка. Парень нахально подмигнул адвокату:

– Слышь, ты, фраер, пусти Зойку. И вали. Мы сами разберемся с этими красноперыми.

Стоявшие вокруг пацаны сомкнулись еще плотнее, и адвокат продемонстрировал, что руки его свободны.

– А кто ее держит? И ко мне лучше обращайся по фамилии. Я адвокат Павлов. Защитник. Дошло? Не прокурор, не следак, не пристав и не судья…

Щербатый криво усмехнулся:

– Какой такой Павлов? Это тот, который собачек мучил? Трубки им вставлял? Стой и молчи! Слышь, Зойка, валим отсюда.

Он огляделся и протянул руку к девушке, и тут она наконец-то подала голос:

– Слушай, Кореш, я сама решу, что делать. Нефиг меня пасти. А ты… – Она отерла слезы, откинула спутанные волосы назад и одарила Павлова насмешливым взглядом: – Мерси, конечно. Но только я не привыкла в долгу быть. Если чего надо будет – позвони.

Девица, не смущаясь, залезла в карман Артема и, достав торчавшую авторучку и ухватив за руку, быстро написала номер мобильного телефона – прямо на его ладони. Ловко сунула павловский «Монблан» себе в карман джинсов и широко улыбнулась:

– На память. Чмоки-чмоки! Звони, адвокатик.

«Ах, как хороша!»

Лишь теперь он разглядел ее целиком, но девушка уже присела, поднырнула под руку Артема и сбежала по лестнице вниз. Парень, названный Корешем, и его дружки двинулись вслед, и Павлову оставалось лишь развести руками. Его хваленое адвокатское мастерство оказалось бессильно перед напором уличной братии. Ораторские экзерсисы и психологические тренинги выглядели неубедительными перед дворовым просторечием. А боевое мастерство восточных единоборств, которым он часто бравировал, бессмысленно перед элементарной острой железкой. Но главное, он, видевший отчаяние в глазах этой девчонки и уже готовый помочь – бескорыстно, как товарищу по несчастью, – наткнулся на жесткий, категоричный и совершенно необдуманный отказ.

Павлов глянул на часы. До назначенного Костыльковой времени оставалось еще семь минут, и ноги сами понесли его в только что названный приставом зал. Там уже собрались все участники недавнего разговора, кроме сбежавшей ответчицы и ее не отличающих помощи от помехи криминальных дружков.

– А где же ответчица? Где гражданка Звездная? – судья нахмурился.

– Сбежала, зараза! – прошипел пристав.

Артем, привлекая к себе внимание, встал.

– Ваша честь, прошу прощения, она действительно ушла. Ей стало плохо, и нужно было срочно оказать медицинскую помощь. Ребята ее повезли в травмопункт. Я все выслушаю и передам.

Павлов знал, что встревает не в свое дело, но эти полные отчаяния глаза все еще стояли перед его мысленным взором.

Судья измерил адвоката брезгливым взглядом, и понятно, что обсуждать с ним это дело не стал, а просто дочитал свое короткое, но емкое решение. Из него следовало, что квартиру у гражданки Зои Звездной (вот так фамилия!) забрали в собственность города. Произошло это по нормам нового жилищного кодекса, в котором появилась статья, позволяющая выселить человека на улицу. Именно на улицу, то есть в НИКУДА.

«А ведь то же самое может произойти и со мной, – подумал вдруг Артем. – Причем в любой момент!»

Он всей шкурой чувствовал важность момента.

«К Жучкову! Срочно! Пока никто глупостей не наделал!»