Текст книги "13-й отдел НКВД. Книга 1"

– Вот теперь поговорим.

– Поговорим Иван Сергеевич. Непременно поговорим, – усмехнулась Наталья Никаноровна и расхохоталась низким хриплым басом.

Глава 5

– Кто Вы? – Я внимательно следил за каждым жестом старушки – одуванчика. Ложь при желании можно поймать даже в случайном движении головы или изменившемся взгляде. Ситуация слишком серьезная, чтоб оставить ее с недоговоренностями, прикрывающими двойное дно. Первый шок отступил и мозг более-менее включился в рабочий процесс.

– Сдается мне, этот вопрос звучит от тебя… какой раз? Пятый? Сотый? – Бабуля щёлкнула замочком ридикюля, достала оттуда пачку «Беломорканала», коробо́к спичек, и буквально через минуту уже выпускала в потолок сизые дымные кольца, щурясь от удовольствия. – Эх… Пришлось аж в 1970 за ними идти… Но оно того сто́ит.

– Хватит! – Возникало устойчивое ощущение, все эти странные персонажи решили свести меня с ума. – Мало того, 41-й, от этого пока не отошёл, а Вы мне ещё очередную ерунду прививаете! Какой 1970-й? Издеваетесь?

– Да ты, Ванька, успокойся. С тебя хватит того, что есть сейчас. А вот я могу. Хоть в 70-й, хоть во времена Рюриковичей. Будущее закрыто в силу его отсутствия. А прошлое – сколько угодно. Видишь ли, мы, демоны, тоже связаны некоторыми условностями.

Смех накрыл меня сразу же после слов «одуванчика». Реально. Я просто, не стесняясь, расхохотался в голос. Остановиться не мог. Аж до коликов в животе, честное слово.

– Демоны… Отлично! И Вы считаете, что в это можно поверить? Ладно перемещение во времени. Ок. Готов согласиться. Может, учёные придумали какую-то фиговину, способную это провернуть. Допускаю даже то, что есть возможность вынуть человека из одного тела и сунуть в другое. Но! Давайте сразу договоримся, избавьте от чуши о потусторонних силах. К этому я не готов. Демоны… А чего не Сатана сразу?

– Во-первых, человека никто никуда не совал. Душу, да. Вот твоя душа сейчас здесь. А тело – там. – Наталья Никаноровна неопределенно махнула рукой. – Во-вторых, как же вы одолели своей необразованностью. Сатана… Не хватало ещё ему лично работой заниматься. Ты, Ванька, опять совершаешь ту же ошибку. Пытаешься спорить и доказывать, а надо слушать. Все вот у вас, у людишек, через одно место.

– То есть Вы, Наталья Никаноровна, хотите сказать, что являетесь демоном? Настоящим демоном? Типа, из ада? А где же рога и хвост? Ну, там, не знаю… огонь из пасти. – Я откровенно насмехался. Конечно, бабуля «заливает», это же ясно, как белый день. Судя по всему, они тут все из себя шутники. Или просто делают из меня идиота.

– Почему «хочу сказать»? Я конкретно об этом говорю. Рога… Вот оно тебе надо? Мне нет. С рогами можно и дома походить. Гораздо интереснее быть в теле человека. Это… как бы объяснить… вкусно. Вот, видишь? – «Одуванчик» вытянула вперёд руку с дымящейся «Примой». – Думаешь, у нас есть такие радости? Да черта-с два! Жарко, воняет серой и грешники орут, как не в себя. Сил нет, насколько бесит. К обеду головная боль и изжога. Мессир вечно раздражен. Нет уж, спасибо. Любая работа только в радость. Я совсем не планирую тратить отведенное время на то, чего и дома хватает. Хочешь рога? Надень, да ходи. Долго не протянешь, заметут, но это твое желание, кто ж запретит?

– Вы… – Я погрозил Наталье Никаноровне пальцем, – Вы это бросьте. Свои сказочки. Давайте говорить по существу.

– Давай. Кто ж против? Это вон ты время впустую теряешь. – Бабуля затушила папиросу о деревянную ручку дивана, потом закинула «бычок» себе в рот, задумчиво пожевала его и проглотила.

– Если это попытка доказать, что Вы не человек, то не особо впечатлило, если честно. Жрать всякое дерьмо и люди горазды.

– Больно ты мне нужен, доказывать. Я тебе фокусник, что ли? Вкус нравится просто. Так то перед тобой один из сильнейших представителей нашего рода. – Бабуля приосанилась, демонстрируя свою сомнительную значимость.

– Подождите… А Белиал. Он тогда кто? Тоже демон, если следовать Вашей логике?

Поражала абсурдность нашей беседы. Ещё удивительнее, что я вообще об этом говорю. Сам. Вслух. Кто бы предположил подобную ситуацию всего пару дней назад, рассмеялся бы этому человеку в лицо. Однако, факт того, что в данный момент нахожусь реально там, где по всем законам логики и разума меня быть не должно, сдерживал огромное, просто огромнейшее желание послать сидящую напротив старушку в белой вуальке на хрен.

– Белиал? А то ж кто. Демон и есть. Эрцгерцог… чтоб ему обосраться. Но вёл Легионы, сволочь такая. Выслужился. – Наталья Никаноровна выплевывала слова с яростью. Кем бы не был «Клетчатый» на самом деле, похоже, «одуванчик» его ненавидит. – Силен гад. Второй после Люцифера. Но ничего. Придут времена, когда Мессир поймет, кого пригрел на груди.

– Черти что… – Я нервно хохотнул и обхватил голову руками. Виски сжимало заново нарастающей болью. Информация, которую сейчас слышал, категорично не хотела укладываться в мой мозг. – Так. Ладно. Он – демон. Вы – тоже. Как в этой схеме оказался я?

– А вот это, Ванька, интересная История. Ты, в некотором роде, ни при чем. Дело в твоём деде. Он имел неосторожность совершить поступок, который сильно скажется в будущем на расстановке сил.

– Каких сил? Что ещё за силы?! Может, достаточно уже мистики?

– Ох, да… Ты же у нас неверующий. Хотя, кое-кого в своих словах упоминаешь. Но мы… ммм… мы о нем говорить не станем. Не хочу даже вслух произносить. Да и нельзя мне. Ладно, давай сначала. Шахматы по любому видел. Так? Игровое поле представляешь? Ну вот все вы, люди имею ввиду, – это фигуры. Только кто-то пешка, а кто-то королева или ферзь. Кто-то проживет свои отмеренные годы и растворится удобрением в земле. Никому не известным. А кто-то станет главной фигурой. Каждые сто лет у нас – шахматная партия. Ходят белые, потом черные. Понимаешь?

– Каждый год у нас есть традиция. Мы с мужиками ходим в баню… – Отчего-то совсем ни к месту вспомнилась эта фраза из старого фильма.

– Какая баня, Иван? Соберись! Сейчас Лизка вернётся, не поговорим. – Бабуля сурово нахмурилась, а потом икнула, выпустив облачко дыма. – Говорю же, изжога. А ты мне нерв делаешь.

– Она не знает?

Слова о Лизоньке вызвали в душе́ лёгкую грусть. Все же хороша девчонка. Если мы будем работать вместе, то это скорее минус. Не завожу романы на работе, а вот с ней хотелось бы очень. Завести что-то приятное.

– Нет, не знает. Лизка и правда ведьма. Но в истинный ход событий мы не посвящаем людей, которые являются пешками.

– Ладно. Каждые сто лет. Ну, а дальше?

– Так вот, дед твой в этой партии оказался ферзем. Самой сильной фигурой. Твоя задача, не допустить случиться одному весьма важному событию…

– Подождите. – Меня посетила маятная мысль, от которой поплохело. – Сейчас 1941. Речь о войне? Мне нужно ее предотвратить?

– Тьфу, ты! – Бабуля раздражённо отбросила свой ридикюль, с которым до этой минуты сидела в обнимку. – Откуда такое самомнение? Дед то твой тут при чем? Его же не Адольф зовут. Где вы этой глупости набираетесь? Какую, к черту, войну? Голову включи! Война – это как раз то самое поле, на котором идёт на́чатая партия. Она неизбежна. Как ты ее предотвратишь?

– Да я откуда знаю?! Вы же сказали, роковое событие. Может, дед, то есть я, должен Сталину правду рассказать. Может, отправиться в Берлин и грохнуть Гитлера.

– Ну, ты… вообще что ли? – Наталья Никаноровна заметно разнервничалась. Ее сморщенное лицо пошло красными пятнами. – Даже если сейчас все обозначенные тобой лица исчезнут с лица земли, война все равно будет. Вторая мировая, как ты знаешь, уже идёт. Но события начали раскручиваться не с появления у чудесной Клары ее ненаглядного сыночка Адольфа. Если не он, так другой. Оба эти человека, которых ты упомянул, – орудие. Они выполняют свою роль. Не более. Однако, если что-то случится с данными гражданами, их роли лягут в судьбу других исполнителей. Может, чуть менее подходящих, может, чуть более. Партия в итоге разыграется чуть иначе. Но она будет! Нет. Это забудь.

– Слава богу… – Старушка поморщилась, а мне реально стало легче.

Не потому что не хотел бы избавить свой народ от того, что ему предстояло пережить. Просто, не подходил я на эту роль. Никак. Точно знаю. Взять огромную ответственность на себя не хотел бы. А ну как напортачу ещё больше. И это более вероятно.

– Ты, видать, не совсем дурак… Глядишь, не все потеряно. – Бабуля заметно успокоилась после моих слов. – А то бывали случаи, один к Ваньке Рюриковичу побежал. Решил, щас Россию империей сделает, лет на сто пятьдесят раньше. Идиот. Ну и что? Хорошо на колу́ смотрелся. Красиво. А тут видишь, в чем дело… Душа то она, конечно, твоя. Тело – Иваныча. Но, если так выйдет, что по какой-либо причине ты свой сосуд разобьешь, не надейся, как ни в чем не бывало, очнуться в родной квартире родного времени. Переместить дух должен Проводник. Сам по себе он шляться туда – сюда не может.

– У меня сейчас мозг взорвется, отвечаю. – Я покачал головой, сам не веря в то, что на полном серьезе говорю со старушкой, утверждающей, будто она демон, о всякой мистической ерунде.

В этот момент вдалеке хлопнула дверь. Похоже, прекрасная фея Лизочка, возвращалась обратно.

– Ешкин кот! Событие то какое?! От чего нужно Иваныча уберечь?! – Я вскочил со стула, поставил его в нормальное положение, а потом снова уселся, но уже, как культурный человек.

– А мне откуда знать? Нам известен итог. Сам момент, рубеж, так сказать, ты определить должен. Звезда Давида выбрала тебя. Я вообще другие кандидатуры предлагал. Тех, кто поболее разбирается во всем. Белиал, видишь, упёрся. Мол, Звезда лучше знает. Родная кровь и все такое. Так что теперь смотри, ищи.

Лизонька появилась из-за стеллажей. В руках у нее был поднос с тремя кружками чаю, на лице – выражение неприязни. Очевидно, бабуля предметом таких эмоций быть не могла, соответственно злилась блондинка на меня.

– Нашли прислугу!

Девчонка приблизилась к одному из столов, водрузила на него свою ношу, взяла осторожно кружку и направилась к Наталье Никаноровне, чтоб усесться рядом. Видимо, предполагалось, остальные сами себя обслужат.

– Итак, Лизка, Иван ещё не в курсе дел. Я выяснила, пока ты прохлаждалась… – Блондинка тут же обожгла родственницу взглядом. Мол, «ты же сама меня послала, стерва старая». Вот такой это был взгляд.

А я рассматривал фею, которая в приступе злости стала ещё красивее, и не мог сообразить, как демон, если это реально он, оказался бабкой Лизы? Или девчонка понятия не имеет, кто сидит рядом с ней?

Что интересно, старушка теперь выглядела иначе. Нет, внешне всё было на месте, и жабо́, и шляпка, и хриплый голос, но она опять стала как-то меньше. Будто сдулась. Хотя, в отсутствие Лизы, было ощущение, что я говорю не с ней, а кем-то другим. Кем – то более мощным, что ли. Только сейчас это понял.

– Так вот, не́чего мне тут копья глазами метать, слушай лучше. Никакого уважения к старшим. – Проскрипела бабуля, а потом вдруг резко повернулась к Лизоньке лицом и со всей силы постучала пальцем девчонке по лбу. Звук вышел достаточно громкий. – Голову включи уже. Хватит свой мерзкий характер показывать. Не время! Иван у нас на замену ликвидированного Владлена…

– В смысле ликвидированного? – Формулировка меня сильно заинтересовала.

Все, конечно, круто, но сложность в том, что время, в котором оказался, практически полностью ограничивает мои возможности. Бывало всякое. Места, люди, опасность. Ещё в ОМОНе складывались ситуации, когда припекало. Про СОБР вообще молчу. Последняя командировка перед уходом в уголовный розыск стала той самой точкой, когда я понял, хорош. Следующий раз может оказаться последним. Но там я был среди своих, и мне не нужно было двадцать четыре часа думать, как бы не спалиться. Неверное слово, неправильный жест. Поведение, опять же. Без всяких сомнений понимаю, в моем времени, все совсем не так, как здесь. Если уж на то пошло, бо́льшая часть профессиональной подготовки для чекистов будет выглядеть очень подозрительно.

– Убили его. Говори, как есть, бабушка. – Язвительно прокомментировала Лиза, – Что? Страшно?

Ее, почему-то ужасно задевал факт моего появления. Вернее, появления Иваныча. Такое чувство, что блондинка не считала деда достойным. Стало даже немного обидно.

Для начала, количество медалей и орденов несомненно говорило о том, что Иваныч служил на совесть. Это, кстати, тоже сейчас давило тяжким грузом. Пусть мы не были близки, но я точно знал, дед – настоящий проффи. Тогда за красивые глаза наград не давали. Война его тоже коснулась, между прочим. Ранения были, видел сам старые следы. А тут такая реакция со стороны блондинки, будто из всех неподходящих, самого неподходящего привели.

Зря я поверил в улыбку и игривый взгляд, когда она свой гипноз, или что там у нее, проверяла на мне.

– Убили, потому что дурак. – Отрезала Наталья Никаноровна. – Ему сколько раз говорили, не надо считать себя умнее других. Иван посообразительнее будет.

– Посмотрим. – Лиза принялась пить чай, при этом изучая меня глазами через край кружки.

– Вот тебя задело то… Слышь, Иван, задело нашу королевишну. – Бабуля качнула головой, указывая на девчонку. – Ведьмой стала всего ничего как. А гонору то… Забыла? Господа в 17-м исчезли. Так что нечего мне тут дворянскую кровь изображать. Гонор умерь!

– Почему он?! – Фея вскочила на ноги и развернулась к сидящей спокойно на диване Наталье Никаноровне. – Вытащил его товарищ Тихонов из грязи, отмыл и теперь Иван будет дело делать, а я опять тут сидеть?! Глянь на него!

Девчонка совершенно по-хамски ткнула в меня пальцем. Жаль, вторая рука кружкой занята, а то бы обеими показывала, чтоб наверняка. Так ее сильно крыло от злости.

– Ну? Гляжу. Гляжу и вижу, Никита Пахомович молодец! То, что надо нашел. Ты, дура такая, знаешь ведь, с чем нам приходится сталкиваться. Чем устойчивее ум, чем крепче вера только в себя, и ни во что больше, тем меньше человек подвержен влиянию. Ты глянь на Ваньку то. Глянь говорю! – Бабуля топнула ногой. Наверное, если бы Лиза стояла ближе, то она бы ее лягнула. Прямо из положения «сидя». – Непробиваемый. И сегодня ночью. Ты бы там все углы заблевала. Знаешь, что их ждало? А? Знаешь? Тринадцать детских тел, разложенных в круг. Взяли, похоже, беспризорников. Разыскали, чтоб жалоб не было от родных. Да ладно заблевала бы. С уродом, который им глаза вырезал и рот от уха до уха, ты бы как справилась? Думаешь, прям начала очи свои про́клятые «строить» и он поплыл? А Ваньку не берёт ничего.

– Стоп!

И бабуля, и злая, как фурия, Лизонька, одновременно уставились на меня.

– Вырезаны глаза? Рот рассечен, будто оскал?

– Ты чего, Иван? Сам же там был. Неужто сильнее головой ударился, чем доктор сказал? – Наталья Никаноровна опустила голову и выразительно посмотрела на меня исподлобья, намекая, чтоб за языком следил.

Я же бестолково таращился на обеих женщин, но словно не мог их разглядеть. Это прикол такой? Или что? Я здесь, в 1941 году, чтоб исправить не́что совершенное дедом. Хорошо. Пусть. Так понимаю, мне предстоит неплохо потрудиться в НКВД, потому что, какой именно его поступок нужно исключить, никто не знает. Или знают, но глумятся. Как бы то ни было, в день вряд ли уложусь. В неделю, тоже сомневаюсь. А там, глядишь, и войну застану. Если меня раньше к стенке не отправят. Все. Смирился. Даже верить начал. Но…

Первое убийство, которое мне в разработку дали три месяца назад… Там, дома. Я помню, матерился по чем зря. Молодая девушка. Глаза были удалены. Рот разрезан от уха и до уха. Убийца ещё, как будто издеваясь, края этого месива, которое было на лице жертвы, раздвинул так, чтоб выглядело, будто улыбка Джокера.

– Ага… – Я провел рукой по затылку. – Сильно ударился. Провалы. Вот сейчас вспомнил.

– Ладно. – Лиза успокоилась, все же мое здоровье ее немного обеспокоило, и села обратно. – Посмотрим, как оно будет. Сейчас товарищ Тихонов уже освободиться должен. Расскажет тебе всё подробно.

– Даааа… Товарищ Тихонов расскажет, а потом, Иван, ты к нам в гости приходи. – Бабуля смотрела пристально. Она явно поняла, что-то тряхнуло меня, как котенка за шиворот. – Посидим, поговорим. Глядишь, Лизка поумнеет.

Я кивнул, но на самом деле, думал только о том, как бы из товарища майора государственной безопасности вытянуть без подозрений всю нужную информацию. И об их этом 13-м отделе, и о том, почему спустя восемьдесят один год, мне досталось дело об убийстве, которое, пусть не точь в точь, но сильно похоже на то, что рассказала Наталья Никаноровна.

Глава 6

Лиза была права. Не успел прийти в себя после внезапно выяснившихся деталей, которых я не ожидал вообще никак, в хранилище вошёл майор. Выглядел он ещё более задумчивым, чем на момент нашего с ним расставания.

– Познакомились? – Тихонов не стал садиться. Кивнул Наталье Никаноровне, на девчонку вообще не глянул.

Интересно… Причем, она этот нюанс игнора тоже заметила. Поджала недовольно губы, но взгляд опустила вниз. Боится, что ли майора?

Тихонов глянул на меня, а потом указал в сторону выхода.

– Идём. Нужно ещё в одно место съездить. Со мной будешь. Заодно доктору покажешься.

Я, конечно, встал и пошел, старшему по званию тут, похоже, вопросов не нужно задавать, а в моем случае и подавно, но с бо́льшим удовольствием прихватил бы ещё кого-то в компанию. Опять вернулась тревога. С майором государственной безопасности разговаривать – это не диалог с Натальей Никаноровной вести, которая про демонов мне захватывающие истории рассказывает. Не важно, правдивые они или нет. Даже если старушка просто не в себе, при ней можно быть спокойным, бестолковиться, сколько угодно. Ее ничего не удивит. Куда уж удивительнее поведения самой бабули. Ну, а если принять слова этой дамочки за истину, так там вообще руки развязаны.

Честно говоря, я ещё не определился, как относиться к той версии, в которой она хотела меня убедить.

Говорить можно, что угодно. Я себя вполне могу папой Римским назвать, но от этого меня в Ватикан не позовут. Возможно, как нормальному современному человеку, мне хотелось увидеть глазами, а лучше потрогать руками. Пока что только сомнительная информация.

– Отправимся в «Коммунарку». Ты как? Нормально?

Не знаю, о чем он говорил, и к чему именно относился этот вопрос: к той реакции, которую у меня должно было вызвать незнакомое слово или к моему состоянию вообще. На всякий случай кивнул в ответ молча. Если так продолжится, голова скоро, как у болванчика, будет автоматом вверх-вниз ходить.

Тихонов пропустил меня вперёд, сам шел следом. Перед тем, как зайти за стеллажи, я оглянулся.

Наталья Никаноровна тоже, в свою очередь, следила, как мы с майором уходим. При этом, она была слишком серьезной, совершенно не похожей на ту странноватую особу, с которой я спорил буквально недавно. Меня словно зацепило чем-то холодным и неприятно-вязким. По спине прокатилась раздражающая волна мурашек.

– Под ноги смотри. – Резонно заметил майор за моей спиной.

Я послушался совета, но даже отвернувшись от бабули, испытывал дикое желание посмотреть на нее ещё раз, убедиться, не показалось ли мне это. Лёгкая, простоватая, иногда придурковатая манера вести себя, словно мы с ней на брудершафт пили раз сто, уже не соответствовала тому взгляду, который успел сейчас поймать. Даже лицо Натальи Никаноровны в момент будто изменилось. На долю секунды оно стало чуть шире в щеках, твёрже подбородком, более громоздким. Возникало ощущение, из-за облика женщины преклонных лет выглянуло нечто другое, гораздо более опасное, чем меня упорно пытались все это время убедить. Причем, убедить очень настойчиво.

Невольно подумалось, вполне же разумно. Не хочешь, чтоб окружающие знали твою истинную цену, заставь их себя недооценивать. Такие они оба веселые, и Белиал, и Никаноровна, не вызывают опасений, благодаря этому. Дураки дураками. Но забывать очень умную мысль, которую, кстати, когда – то сказал мне дед, наверное, не сто́ит: зачастую все не так, как кажется. Уж тем более, если кому-то это выгодно.

Я запомнил его слова потому, что услышал их в определенных обстоятельствах. Дед, не смотря на то, что мы жили в одной квартире, практически не говорил со мной. А я и не стремился. Очень наше обоюдное молчание устраивало. Утром встречались в ванной, изредка могли пересечься в кухне. Да и как жили, очень относительно это можно назвать подобным словом. Почти сразу я ушел в армию. Вернулся, двинул в ППС, сам не знаю, почему. Наверное, это все ещё был своеобразный бунт, назло почившим родителям. Для отца все, связанное с органами, представлялось чем-то отвратительным.

Договорился в местном институте об учебе, чтоб являться только на экзамены, и то с открытой предварительно зачеткой. Выдержал полгода и уехал на Север к сослуживцу, который звал с большим энтузиазмом, расписывая все красоты службы именно там. Попал в ОМОН, благодаря все тому же сослуживцу.

Петька вообще не способен был оставаться на месте, довольствоваться тихой, спокойной жизнью. Ему постоянно нужно было двигаться. Заодно и меня теребил.

– Ванька, молодые мы! Все для нас! Бери не хочу! Чего ждать? – Доказывал мне друг в один из вечеров, когда за кухонным столом съемной квартиры разливали по стаканам водку.

С Петькой оба, спустя несколько лет, почти одновременно перешли в СОБР. Тогда уже я утащил его к себе, в родной город. Рекомендацию, без которой нас и на порог бы не пустили, дал товарищ, устроившийся раньше нашего. Тоже немаловажный факт, сыгравший роль в очередной смене места жительства.

В общем, Петька – это был тот самый настоящий друг. Плечо, тыл, надежда и опора. Единственный человек, которому я верил больше, чем себе. Не в силу его человеческих качеств, а потому что пройдено было вместо столько, слов не подберешь для описания. Я был рад, когда он двинулся на повышение. Лично меня все эти чины и звания интересовали не особо сильно. Я, конечно, не отказывался, но и по головам ради сытого будущего никогда не пошел бы. Привлекало в службе совсем другое.

Естественно, ещё только вернувшись домой, сообщил деду о своей работе, как есть. Всю правду. Пока был на Севере, звонил редко, писем не писал. Их никто сейчас не пишет. Иваныч все это время оставался в уверенности, я несу службу в отделе полиции.

За СОБР мы не поладили сразу.

– Ты дебил или как?

Впервые слышал, чтоб дед с кем-то говорил в таком тоне. Уж тем более со мной.

– В чем дело, не пойму? Что не так? – Ожидая от него другой реакции, начал в свою очередь заводиться. Мне не требуется его одобрение, не ребенок уже, но и такого отношения тоже не надо.

– Все не так! Ладно, тебя в ОМОН понесло. Мозги на севере застудил. Ну и сиди. Куда теперь прешься? – Иваныч был зол. Реально зол.

– Слушай, я не пойму вообще. Ты – чекист! Ты первый должен меня по плечу похлопать и руку пожать. Ты же служил Родине. Нет? Вот давай считать, что я хочу того же.

– Родине? Родине?! – дед в два шага оказался рядом и ухватил меня за грудки. – Да что вы вообще сейчас знаете о Родине? Идёте на службу ради денег. Как же, там ведь выгодно теперь. Гоняете бандитов с места на место. Крутые! Придет реальный враг, где вы будете со своей крутостью? У вас ни флага, ни Родины. Рассказываешь ты мне тут.

Я, честно говоря, оторопел от злости Иваныча и тех слов, которые он говорил. Молча разжал его пальцы, смявшие ткань моей футболки, а потом ушел в спальню. Его поведение было вообще непонятным. Даже обидным. Я, может, на танки с голой грудью не бегу, но и не могу сказать, что двигался в выбранном направлении только ради выгоды. Честно говоря, сам толком не знал, ради чего. Просто чувствовал, мне так надо.

Дед не извинился. Хотя, я ощущал напряжение, отдающее небольшим чувством вины. С моей стороны тоже в ответ было равнодушное «привет», «пока». Ждал, когда с родительской квартиры съедет семья, которая арендовала ее давно, оплачивая за год вперёд. Вывод был однозначным, жить с Иванычем вместе нам уже ни к чему.

Второй раз он высказался, когда я собрался в первую командировку собровцем. Фраза была очень короткая, и не до конца понятная.

– Убивать легко. Потом сложнее с этим жить.

Все. Бросил и ушел в свою комнату. Дальше – гробовое молчание. Даже когда переступил порог, уходя из дома, он не появился закрыть дверь.

Так и жили, пока не освободилась квартира. Главное, спроси меня кто-то, отчего у нас с Иванычем такие отношения, я бы толком и не ответил.

А потом та, последняя командировка. Петькин поступок, который даже предательством не могу назвать. Это не́что бо́льшее. Продал своих. Я вернулся домой, ушел из отряда, просто потому, что мир, привычный и понятный, пошатнулся, грозя развалиться к чертовой матери по кускам. Опять. Как в тот день, когда слушал женщину, объяснявшую мне, что родителей больше нет.

Было погано́ и муторно. Посидел в первый вечер дома, а во второй поехал к Иванычу. Купил по дороге водки, закуски. Он встретил, как всегда, без лишних слов. Вопросов не задавал. Я рассказал сам. Официальную версию опустил, начал сразу с реальной.

Дед налил стакан, покрутил его в руке, глядя на содержимое, а потом сказал ту самую фразу.

– Ванька, все не так, как кажется. Гораздо чаще, чем ты думаешь. Особенно, если это кому-то выгодно. Ты считал его человеком, товарищем, солдатом. Ну, а он… Это не ты ошибся. Просто у каждого есть своя цена. У каждого. Пришел момент ему узнать свою цену…

На следующий день я отправился устраиваться в уголовный розыск, а дед умер.

– Идем во двор, там машина. – Слова майора выдернули меня из воспоминаний.

Тихонов, когда мы поднялись по лестнице на первый этаж и вышли из неприметной двери, направился не к главному входу, где серьезный малый проверял удостоверения желающих попасть внутрь, а наоборот, в противоположную сторону.

Несколько поворотов, и мы оказались на улице, где находился закрытый внутренний двор.

Машина действительно была. Теперь я своими глазами увидел, как выглядит «черный воронок» вблизи, не с экрана телевизора. При всей репутации, которая имелась у этих автомобилей, смотрелся он вовсе не устрашающе. Прикольная модель, напоминающая коллекционные варианты.

У машины суетился парень. Как оказалось, водитель. Я мысленно присвистнул. В принципе, неплохо. Майор, а в наличие – личный водила. Конечно, сочетание слов «государственная безопасность» меняло смысл привычного звания, но все, же, наверное, это определенный статус, иметь не только колеса, но и руки, которые крутят руль. Правда, почему-то в голове всплыла информация, собственности у них тут, вроде как, нет. Наверное, машина служебная. Хоть что-то со школьных времён сохранилось в башке. А то начал уже чувствовать себя ущербным идиотом.

Тихонов уселся на заднее сиденье, мне махнул рукой, приглашая туда же.

Со двора мы выехали через ворота, которые открыли про появлении нашей машины. Водитель был максимально сосредоточен, на нас будто вообще не обращал внимания.

– Как тебе Наталья?

Вопрос был несколько неожиданным. Думал, мы сразу поговорим о насущном. Отдел, работа и так далее. То, что взял меня Тихонов с собой не просто так, вполне понятно. Вряд ли ему нужна компания от скуки.

– Не знаю. Странная она какая-то. – Пожал плечами, соображая, как отреагирует майор, если расскажу ему про демоническую сущность, которой бабуля себя считает. Несомненно, ее появление и в моем времени, и в этом, навевает мысли нехорошие. Кот ещё этот дурацкий. Но верить в демонов, дьявола и ад не хотелось совсем.

– Есть такое. – Тихонов помолчал немного. – Она из дворян. Там такая голубая кровь и белая кость, что можно посочувствовать.

– А как же тогда… – Я многозначительно поднял брови, намекая, что буржуйским элементам не место среди нас, рабочих парней.

– Отдел? Нужна была нам. Я ее разыскал в одном из лагерей. Помнишь 1927?[2]2
  После убийства полномочного представителя СССР в Польше Л. Войкова гимназистом Б. Ковердой Сталин направил Молотову шифрограмму с распоряжением расстрелять 5-10 монархистов. Пошли повальные обыски и аресты. С 9 на 10 июня в Москве без суда были расстреляны 20 представителей дворянства. Многие из них не были монархистами и вообще не имели отношения к борьбе с советской властью. Сталин в ответ на мировое возмущение убийством невиновных обозначил данный факт, как пример жёсткой руки диктатуры пролетариата. Помимо расстрелянных, порядка 9000 были арестованы по районам.


[Закрыть] А, да. Ребенком был. Но знать-то должен. Когда расстреляли двадцать «светлейших», а на самом деле, террористов и поджигателей из дворян и князей? Среди врагов народа находился брат Натальи. Почему ее только сослали, не понимаю, честно сказать. В деле все как-то мутно. Но ситуация тогда сложилась напряжённая… Английские шпионы являлись главной целью. Сам знаешь, товарища Войкова убили цинично и нагло. Что насчёт Натальи… Она в свое время была человеком известным в определенных кругах. До революции, имею ввиду. Организовала салон, где собирались… как бы сказать… особые личности.

С умным видом кивал головой, вообще не понимая, о чем сидящий рядом человек ведёт речь и на кой черт убили людей. Я, конечно, далеко не знаток Истории, но могу предположить, вряд ли в те годы были сумасшедшие, устроившие на заднем дворе партийного аппарата кружок заговорщиков. По крайней мере, весомой причины майор мне не назвал. Но при этом, он очевидно считал озвученное событие правильным.

– Почему не спрашиваешь фамилию Никаноровны? Не интересно? – Тихонов внимательно посмотрел мне в глаза.

– Нет. – Ответ был совершенно искренний. Что мне толку от фамилии бабули, если я, кроме царской семьи Романовых никого все равно не знаю и не помню. Ну, ещё Колчак, Деникин. Обрывки школьной программы. Хоть назовет фамилию майор, хоть нет, мне с того ни холодно, ни жарко. Гораздо интереснее, что бабуля реальный персонаж. Не из небытия возникла. Родилась, жила, существует.

– Правильно. – Тихонов моим ответом остался доволен, расценив его по-своему. – Ни к чему тебе это. Молодец, что не суешь нос, где ему не место.

– А-а-а… товарищ майор государственной безопасности, – В голове отложилось, кавказец в приемной Берии обращался именно так, выговаривая звание целиком, – Она, Наталья Никаноровна, всегда была такой… странной. Говорите, из дворян, а ведёт себя…

– Нет. Не всегда. Когда получил сведения и разыскал Никаноровну, она напоминала тень. Пустая оболочка. Молчала и все. Смотрела на меня равнодушными глазами. Будто ничего не соображала. Думал, уж с головой что-то у нее. Но Наталью в любом случае надо было доставить Лаврентию Павловичу. Ему предстояло решить. Искал то я ее по распоряжению товарища Берии. А потом поменялась резко. В одну ночь. Легла спать безмолвной куклой, утром я нашел совсем другого человека. Конечно, все равно её поведение иногда недопустимое и противоречащее поведению советского гражданина, но свою работу делает исправно.

– Какую работу? – Мы медленно, но верно переходили к самому интересному. По крайней мере, момент с преображением бабули – факт важный. Если старушка не чокнутая, то вполне возможно, в ту ночь, о которой говорит майор, Наталья Никаноровна стала счастливым обладателем демонической сущности в себе. Черт. Поверить не могу, что рассуждаю об этом на полном серьезе.