Текст книги "Богатырь, жги!"

– Да так… – Я решил правды Волку не говорить. Мы ещё из леса не выбрались. Тем более, хрен его знает, как у них тут иномирцы ценятся. Может, в качестве деликатесов. – Любопытно стало.

– Понял…

Волк сделал еще несколько прыжков и деревья внезапно закончились. Реально. Просто хренак – и мы уже на пригорке стоим. Вернее, Серый стоит, а я, соответственно, сижу. На нем. И главное – опять день. Солнышко светит, птички поют. Благодать…

С того места, где мы выбрались из леса, который теперь тёмной, мрачной тенью стоял за нашими спинами, просматривалась большая долина, с лугами и широкой рекой. Выглядело все, конечно, как картинка в книжке. Трава – ярко-зеленая. Вода – ярко-голубая. Хоть плачь от восторга. Просто сплошная идиллия.

– Ну, все, Алеша. Приехали. Вон, смотри, на реке девки бельё полощут. Иди к ним. Скажешь, мол, заморский ты гражданин. Пусть в село к старосте проводят. Тут у них хорошо. Жизнь налажена. Столица ведь недалеко. Ежли чуть пройти вперед, так и купола царского терема увидишь.

– Спасибо, обойдусь без терема. Особенно без царского. Прощай, Волчара. Спасибо за помощь. – Я слез со зверюги и похлопал его по боку.

– Яге спасибо говори. Она меня позвала. Больше некому. Да и без ее клубка сожрал бы я тебя, наверное… Эх… А насчёт столицы зря ты кочевряжишься. Сходи, посмотри. Красиво там.

Мне отчего-то в этот момент вспомнился разговор Еремеева с Бабкой. Вот там точно царь фигурировал. И богатырь иномирный. Как бы не обо мне речь шла… Тогда, выходит, Яга меня под заказ притащила? На хрена? В одном точно могу быть уверен, папаша мой тут ни при чем. Как и его деньги.

– Слушай… Это… Алеша… – Волк уже собрался уходить, а я уже почти начал спускаться вниз, когда он меня окликнул.

Обернулся и снова почувствовал, как глаза лезут на лоб от удивления. Здоровенного зверя больше не было. На расстоянии нескольких метров от меня стоял обычный волк. Не больше крупной собаки.

– А… Ты… Чего так… – Я показал руками уменьшившийся размер. – Ты чего так изменился?

– Ой, да ну, их… Людишки… Как настоящего Серго увидят, сразу начинается. Выполни желание, выполни два… Ну, их. Слыхали мы эти желания… Девки орут, мол, красным молодцом оборотись, парням золото потаенное вынь-положь отдай. Не… За простым зверем только охотники гоняются. А их я не боюсь. Так чего позвал-то тебя… Ты ежли в богатыри надумаешь все-таки, по-настоящему, к лесу подойди, свистни три раза и меня позови. Приду службу служить. Ничего ты так, вроде… Хоть и заморский гражданин.

Волк высказался, а потом засмущавшись, одним прыжком исчез за деревьями.

Где-то в царском дворце…

– Ну, что ж ты молчишь, боярин? Мнёшься, словно девка на сеновале, которая ужо пришла, а про честь вдруг вспомнила. Давай, рассказывай. Подробно. Как это оно вышло? Где Богатырь обещанный, иномирный? Не видать что-то… Запаздывает никак?

Царь Герасим демонстративно приложил ладонь к своему челу, изображая, будто смотрит вдаль, а потом даже вытянул шею и покрутил головой.

«Кловун из бродячего цирку, а не царь…» – Подумал Еремеев, но виду, конечно не подал.

Да и вслух свои мысли тоже озвучивать не стал. У Еремеева сейчас главная задача – выкрутиться из сложившейся ситуации без проблем и с головой на плечах. Даже проблемы не так пугают. А вот голова… Без нее всяко боярину будет гораздо хуже, чем с ней. Герасим иной раз решения принимает резкие, воплощает их быстро. Ну, Яга… Ну, сукина дочь… Все испортила своим характером склочным. Недоплатили ей… Да пусть вообще спасибо скажет, что в Тридевятом царстве ведьм на кострах не жгут. Как, вон, у немчуры. Главное, чтоб эта дрянь царю правду донести не успела. По крайней мере, не раньше, чем Еремеев свою версию случившегося расскажет… Ну, и конечно, беспокоили Еремеева слова бабки про мужскую силу, завязанную в узел. Он, как из леса вернулся, первым делом схватил Марфу Ильиничну, да в опочивальню потащил. Надо было проверить, все ли в порядке. В общем-то… Ни черта не все… Но с этим вопросом боярин решил чуть позже разобраться. Яге такие выкрутасы с рук не сойдут.

– Ну-у-у? – Царь перестал кривляться и снова принял расслабленную позу.

Вот уже почти час самодержец сидел на маленьком деревянном стульчике, который притащил заботливый служка. Сидел не просто так, а вытянув босые царские ноги вперед и подставив царское лицо солнечным лучам. Его парадный наряд был задран до колен, корона немного съехала набок, и не падала лишь потому, что ее тормозило одно ухо. Уши у царя, кстати, выдающиеся. Во всех смыслах. Вокруг самодержца, расположившегося на табурете, бродили козы, куры, петух и даже парочка свиней.

Конечно, царю такое окружение совсем ни к чему. Будто и не царь он вовсе, а обычный сельский мужик. Но Герасим подобным способом пытался воплотить два дела разом.

Во-первых, разговор у него с главой совета был тайный, секретный, поэтому пришлось царю из терема выходить, да тихое место искать. В тереме покою совсем нет. Проходной двор какой-то, а не терем. А самым тихим местом в царском дворце неожиданно оказался скотный двор. Вот ведь и не подумаешь…

Сначала царь, увидев боярина Еремеева, который в дверях его покоев с ноги на ногу переминался, позвал главу совета прогуляться. Чтоб без свидетелей все обсудить. Но едва они спустились по широким, дворцовым ступеням, к царю стали все кто ни попадя подбегать. То прислуга, то казначей, сволочь вороватая, то послы иноземные, чтоб им обосраться, иродам. Головами трясут, поклоны бьют, по-своему лопочут. Ни слова не разберёшь. Хотя царь прекрасно знает, все они по-русски отлично разговаривают. Кривляются, сукины дети. Цену себе набивают.

– Моя твоя не понимать…

Все там «понимать». Получше некоторых бояр соображают. И еще, главное, скалятся, аж коренные зубы видать. А сами так и норовят Тридевятому царству в общем и Герасиму лично нагадить. Была бы его воля, всех бы на дыбу отправил. Или на кол… Вот и вспомнишь прародителя, Ивана Васильевича Кровавого. У того разговор был короткий. Чуть морда немчуры не понравилась – пшёл вон, козлина драная. Так и говорил им, прямо в глаза.

Вторая причина внезапно приключившихся солнечных ванн – царские нервы. Были они совсем ни к черту. Того и гляди, у Герасима срыв приключится. Сегодня, вон, лекарь заморский два часа бегал за царём с одним и тем же вопросом.

– Вы хотите об этом поговорить, Герасим Евстигнеевич?

А Герасим Евстигнеевич говорить не хотел. Герасим Евстигнеевич хотел Еремееву башку отрубить. Или с гораздо большим удовольствием, он бы Еремеева на дыбе растягивал, за то, что тот иномирца упустил. Но нельзя. Боярин много знает. Да и нет у царя ближе соратника. Они с Ильёй Никитичем, можно сказать, повязаны одной верёвочкой. Одной ниточкой переплетены. Одним узелком скручены…

– Тьфу ты! – Царь в сердцах плюнул в сторону. Ересь сплошная в голову лезет. Ниточки, верёвочки, узелки… Это все лекарь виноват со своей наукой муторной. Так и норовит в голову забраться.

Царский плевок сделал красивую дугу и приземлился прямо петуху на голову. Петух как раз разгуливал рядом, одним глазом наблюдая за своим куриным сопровождением.

– Ко-ко-ко-ко-ко… – Петя вздрогнул, тряхнул красным гребнем и с недовольством покосился на царя.

– Совсем охренели… – Сделал вывод царь. – Ты посмотри, даже птица мне тут характер показывает… Ну… Ответ-то будет или так разойдёмся? Не солоно хлебавши?

Герасим Евстигнеевич, прозванный за добрый нрав Солнышком, о чем именно сейчас он усиленно себе напоминал каждую минуту, повернулся к Еремееву.

Выглядел боярин, прямо скажем, помятым. Один глаз заплыл, второй нервно дергался. Борода, его гордость и мужское достоинство, значительно поредела. А в некоторых местах даже утратила свою величавость, но взамен приобрела проплешины и подпалины. При ходьбе боярин подволакивал одну ногу и с трудом наступал на вторую. Видать, и правда, беседа у них с Ягой не задалась.

– Царь-батюшка… – Еремеев, не долго думая, рухнул на колени, прямо в грязь скотного двора, забрызгав при этом красные сафьяновые сапоги Герасима, которые стояли неподалеку. – Не вели казнить, вели слово молвить!

Боярин, справедливо опасаясь царского гнева, пополз к руке самодержца, собираясь припасть к ней с верноподданническими лобзаниями, но потом сообразил, на коленях стоять – маловато будет в данной ситуации. Потому со всей дури еще и стукнулся пару раз лбом о землю. Чтоб наверняка было видно степень его раскаяния.

– Ну, ясное дело… – Царь по-прежнему сидел, подставив лицо солнышку, на советника своего не глядел. – С такой шапкой, из песца сшитой, можно хоть о стену с разбегу башкой молотить. Беды не произойдёт. Толстая она, шапка эта. Ни черта с твоей башкой не случится.

– Государь, молю, дай слово молвить! – Снова заголосил Еремеев и еще несколько раз приложился лбом к земле. Пока звезды в глазах не засверкали.

– Да я, Илья Никитич, уже битый час от тебя этого слова жду. Сапоги-то мои не трожь. В сторону убери. Сам, как свинья, изгваздался и мне обувку портишь. Чай, не три рубля они стоят. Казна не резиновая, с нее много сапог не укупишь. Тем более, когда я тебе цельный мешок золота дал. А теперь у нас ни мешка, ни результату. И с Ягой какая-то делюга намечается. Где Богатырь, Илья Никитич?

– Баба Яга нас обманула, дрянь старая. Богатырь был. Я его видел своими глазами. Держал своими руками. Ну… почти держал. Прости, царь-батюшка! – Еремеев снова заголосил и опять шлепнулся лбом в грязь.

– Ни черта не пойму… – Герасим даже сел поудобнее, чтоб боярина видеть. Ему, конечно, пришлось от солнечных ванн отказаться ради такого, но куда о себе думать, ежли государство в беде. – Яга не подводила никогда. Что нашло-то на нее? Затмение, может, лунное намечается. Говорят, у баб это к их закидонам привязано. А богатырь где? Куда она богатыря дела? Сам говоришь, был иномирец.

Царь подтянул сапоги и сунул обе конечности в обувку. Затем поманил пальцем Еремеева к себе еще ближе. Тот, как стоял на коленях в грязи, так и пополз.

– А богатырь-то подходящий был? – Тихо поинтересовался Герасим Евстигнеевич и оглянулся с опаской на терем дочери, который со скотного двора было видно хорошо. Хоть бы эта дура раньше времени правды не узнала. Иначе сдаст родного отца, дрянь неблагодарная. Точно сдаст…

– Государь, не богатырь, а мед медовый. Ручища – во! Ножища – во! Плечи, что твое коромысло. Широченные… – Еремеев развел руками в стороны, изображая размах богатырских плеч иномирца.

– Мда? – Герасим Евстигнеевич с сомнением посмотрел на главу совета.

Очень уж тот глаза таращил сильно. Как бы не прибрехнул, сволочь, боярская.

– Ты сильно не ори… – Царь снова обернулся в сторону терема «кровиночки» – Машка узнает, что такое сокровище у нее из-под носа ушло, со свету нас сживет. И секрет наш, как обещала, при всем честном народе, на красной площади расскажет. А это, Илья Никитич, считай, можно сразу в реку вон пойти броситься. Эх… как не вовремя все… как не вовремя… И Темное зло разрастается все сильнее. Нечисть удержу совсем не знает нынче. Русалки, как сбесились, честное слово. Раньше хоть в пруду, в реке, в озере мужиков ловили. А теперь, что? В бочку полез омываться, смотрю, сидит… С хвостом… Улыбается и глазом одним подмигивает. Еле выпихнул. А то знаю я эти русалочьи купания. Еще в бочке утонуть не хватало… Срамота какая выйдет…

Царь покачал головой и поцокал языком. Хотя по его масленному взгляду, Еремеев понял, история про купание прозвучала сейчас в сильно укороченном варианте.

– Богатырь иномирец нам бы сейчас о-о-о-очень пригодился. – Продолжил тем временем государь, – И дело даже не в Машке. Эта дура подождёт. Тем более, ежли ее жених на битву с Темным злом отправится. А нам, Илюша, очень надо, чтоб кто-то на эту битву отправился. До того, как дочь моя удумает кому-нибудь правду рассказать. Понимаешь? Надобно нам Темное зло запечатать обратно.

– Может, кто из наших богатырей, из местных? – Еремеев, который в очередной раз вознамерился мордой по грязи елозить, оторвал ее от земли и с надеждой посмотрел на царя.

– Да куда там! – Герасим махнул рукой. – Они на казенных харчах совсем обнаглели. Ты попробуй их в ратное поле выпихни теперь. Да и Марью все равно надо успокоить. А то натворит делов. Дура стоеросовая. Нет… тут нужон хитрый план… Яга, говоришь, богатырю клубок дала. Значит, его Бабкин подарок выведет, ентого богатыря, в народ. Что ж она его, по лесу отправила бродить? Нет, конечно! Обратно иномирца вернуть не может, раз отпустила. Зачем только, не пойму…

– А может Яга с Машкой… – Боярин осекся и тут же исправился, – С царевной Марьей спелась? Знаешь, как оно бывает, царь-государь. Может, Марья Герасимовна ужо на трон глаз положила… Корону, так сказать, примеряет…

– Ах, ты ж дрянь бессовестная… – Самодержец прищурив один глаз, уставился на Еремеева, попутно соображая, могла ли родная дочь заговор за спиной отца устроить. По всему выходит, могла.

Похоже, боярин дело говорит. И так совпало все сразу, главное… И книжонка эта, иномирная, и Машкино требование про богатыря, и угрозы ее, и Яга вдруг иномирца притащила, а потом отпустила восвояси…

– А ты, Илья Никитич, не врешь ли часом? – На всякий случай уточнил царь.

– Да как можно, государь?! – Еремеев еще сильнее вытаращил глаза. – Ты потому и не верь, если вдруг Яга начнет про меня гадости рассказывать. Я вот прямо только что понял… Точно это они с Марьей Герасимовной какую-то интригу крутют. А там, может, и кто-то из заморских «доброжелателей» замешан. Это ж смотри, государь, какая для них польза выходит. Тебя со свету сжить, царство к рукам прибрать и с иностранною державою дружбу дружную устроить. А Темное зло… Никто ж не знает, что мы его сами и породили.

– Тшшш! Не ори такое вслух! Ага… Никто. Кроме Машки моей. Дура… – Царь покачал головой. – Да уж… какая странная история выходит… Но подозрительная, точно. Это ты с Ягой за богатыря бился?

Герасим кивнул Еремееву, намекая на его внешний вид.

– За него, родимого. Но ты знаешь Ягу, государь. Ведьма проклятая. Как налетела со своим котом… Еле живым ушел. А Богатырь с клубком сразу убежал, еще до нашей драки.

– Так… – Царь поправил корону и почесал заодно затылок. Муха там, что ли, лазила по этому затылку. – Значит, вот как поступим… Машке скажем, что богатырь уже туточки, но негоже ему просто так царскую дочь отдавать. Все же не дворовая девка. Да и полцарства в приданном – весомый аргумент. Поэтому, мол, устроим настоящую проверку жениху. Объявим игры богатырские. Пока клич по царству кинем, пока народ подтянется, надо этого иномирца разыскать. Притащить во дворец. Мы его в этих играх к Темному злу отправим. Сам знаешь, с иномирцем шанс есть нашу ошибку исправить. Только с ним и есть…

– Все это хорошо, государь, а как мы разыщем его? – Еремеев поднялся на ноги, старательно отряхивая кафтан.

По настроению царя стало понятно, дыба, топор и все другие варианты казни отменяются. К тому же, поверил Герасим Евстигнеевич в ту историю, которую ему боярин рассказал. Теперь виноватой Ягу считает. А это – очень хорошо. Еремеев царскими руками бабке отомстит. Чтоб эта ведьма больше не портила жизнь честным людям. А то, погляди-ка, откаты ей поперек горла встали. Да Еремеев из-за них, может, ночами спать перестал. Ждет, когда стрельцы по его душу явятся. Или Тайный сыск придёт терем осматривать…

– Мы, Илья Никитич, такие условия в эти богатырские игры объявим, что он точно придет. Ну, или притащут его. – Царь хитро усмехнулся. – Зови Федьку-глашатая. Будем текст сочинять…

О сельских обычаях и деревенских традициях

– И что? Ты правда иноземец? Настоящий? Прямо из самой заграницы? Как же тебя к нам в Расстегаевку занесло? Обычно иноземцев в столицу на орлах привозют. Отстал, поди, во время пересадки?

Девчонка, которая вызвалась показать дорогу к дому старосты, насмешливо стрельнула в мою сторону зелёными глазищами из-под длинных ресниц. У нее, кстати, были не только удивительно длинные, тёмные ресницы, но и такие же тёмные брови. А волосы – наоборот, светлые, золотисто-рыжие, собранные в толстую, тугую косу. И еще – аккуратный, чуть вздернутый носик с еле заметными веснушками. Да и в целом, даже без этих деталей – хорошенькая девочка. Настоящая. Естественная.

Я из-за этого, пока мы шли по селу, постоянно косился на нее с любопытством. Рассматривал. Непривычно просто. Ни тебе губ куриной жопой, ни кукольных ресниц, ни дебильных кривляний. Нет… ну, классная девчонка. И говорит без дурацкой этой манеры, свойственной дамочкам из моего окружения – тягучими словами, в нос, будто у них одновременно приключились и гайморит, и отит, и ангина. Нормально говорит. Без выпендрежа. Смеется искренне.

Впрочем, местные девки все оказались очень искренними, душевными. Они так искренне и душевно орали, увидев меня на берегу реки, что я еще минут десять в себя прийти не мог, когда, наконец, ситуация прояснилась. Звенело в ушах, будто башкой в акустическую систему залез. Бывало в моей жизни и такое…

А дело оказалось в том, что девки, когда начали полоскать бельё, задрали подол сарафанов. Подвернули его, дабы не мешался. Ну, кто же знал, что они тут такие стеснительные. Ноги, да ноги. Коленки, да коленки. Чего там не видел? Соответственно, даже и не парился. Двинул прямиком к кучке местных красавиц, которые занимались стиркой, собираясь разузнать, где тут у них староста.

И без советов Волка понятно, мне нужна администрация. Сказка, не сказка, а система управления какая-то должна ведь быть.

А уже потом, определившись со своим положением в этом сказочном мире, надо придумать, как опять с бабкой встретиться. Если верить рассказу Серого, которому смысла врать, как бы, нет, обратно меня сможет вернуть только она. Проблема в том, что я в этот чертов лес снова пилить не хочу. Там более, один. Да и бабка… Не похожа она на альтруистку. Вон как за бабло с Еремеевым сцепилась. Подозреваю, боярская тушка уже валяется растерзанной в кустах. Не удивлюсь вообще ни грамма.

А мне просто надо хорошо подумать, что предложить старухе. Для этого, необходимо выяснить больше подробностей о ней. Волку в данном плане я не очень доверяю. Он к Яге слишком хорошо относится. Когда рассказывал, в голосе отчетливо слышались интонации уважения и даже какого-то страха. А вот в деревне, глядишь, помощь себе найду. Поэтому, конечно же, к девкам я топал преисполненный надежд на скорое разрешение этой дебильной ситуации.

Не ожидая подвоха, подошел ближе и громко крикнул:

– Привет, красавицы!

Мне почему-то втемяшилось в голову, что говорить надо именно так. Я ж, блин, типа – богатырь. Тема насчет богатыря зашла больше всего. Особенно после ее спокойного, адекватного осмысления. Решил, почему бы и нет? Богатырь, так богатырь.

Фраза моя прозвучала громко и эффект от нее вышел, как от бомбы с часовым механизмом. Ровно на одну секунду повисла гробовая тишина. Мне кажется, даже птицы на ближайших деревьях заткнулись, а из дупла, виднеющегося на высоте, вылезли две белки. Смотрели они на меня с такими выражениями на мордах, будто хотели сказать.

– Ну, ты и дурак, Алеша…

Услышав приветствие, девки одновременно повернулись в мою сторону. Кто как стоял или сидел, так и повернулись. Застыли с бельем в руках. А потом рвануло.

– А-а-а-а-а-а!!!

Орали девки, надо признать, с чувством. Вдохновенно. Слаженно. Следом, прямо мне в лицо, полетели мокрые тряпки. Вот к такому повороту я был не готов. Когда первая шмякнулась рядом, сделал шаг назад.

– Эй! Хоро́ш!

Вторая приземлилась ровно на голову, закрывая обзор. На мою, конечно же, голову. И я даже не хочу знать, что это были за тряпки.

– Да вы чего? Офонарели совсем?!

Тут я сдался. Сдернул с головы совершенно лишний для нее предмет и рванул к ближайшим кустам. Нырнул в них, присел на корточки, а для себя точно понял, врут нам в детстве безбожно с этими сказками. Где, блин, добры молодцы и красны девицы? Вокруг – одни психопаты.

– Эй, горемычный, вылазь.

Позвал меня веселый женский голос минут через пять.

Хотя бы орать, правда, прекратили, и то хорошо. Ощущение теперь, будто я после контузии.

Получать опять мокрой тряпкой по физиономии сильно не хотелось, но сидеть в кустах не хотелось ещё больше. Поэтому я осторожно высунул голову из зарослей.

Рядом стояла как раз эта самая, зеленоглазая.

– Ты кто таков будешь? – спросила она с улыбкой.

А я прямо завис, уставившись на ее симпатичное лицо. Странная история, но мне оно вроде бы показалось знакомым. Хотя, точно могу сказать, с девчонкой этой я никогда не встречался. Да и как такое могло произойти? Я живу в Москве, она, блин, – в сказке.

– Эй! – Девица помахала рукой перед моим носом.

– А… да. Алексей я. Этот… – Снова завис. Зелёные глаза незнакомки упорно вызывали ощущение дежавю. Из-за этого еще минуту вспоминал, как Волк велел назваться. Ни хрена не вспоминалось. Сбивали с мысли эти глазища. И веснушки на носу. Черт… да где же я мог ее видеть? По идее, вообще нигде и никак.

– Блаженный, что ли? – Девчонка нахмурилась. А потом обернулась к подругам, которые, собравшись в кучку, тянули шеи в нашу сторону. – Девки, парень-то убогий. Юродивый он. А вы крик подняли.

– Да подожди! – Я одним рывком выбрался из кустов, подошел к девчонке совсем близко и схватил ее за руку.

Честно говоря, вышло это не специально. Просто хотел, чтоб она перестала ерунду всякую говорить. Зеленоглазая удивленно опустила взгляд, рассматривая мои пальцы, которые сжимали ее ладонь.

– Этот я… да, твою ж мать… Иноземец! Вот. Иноземец я. Заморский гражданин.

– Девки! – Зеленоглазая снова обернулась к подружкам. – Точно блаженный. Только не нашенский. С заграниц приехал. Заговаривается маленько. Не бои́тесь.

– Да хватит! Нормальный я.

Девчонка осторожно вытащила свою руку из моей, а потом снова улыбнулась.

– Дык чего сразу не сказал. А я – кузнеца дочь. Аленой зовут.

– Ну, вы же разорались, как ненормальные… А потом вообще вещами швырять начали. Когда тут говорить?

– Ой, и точно! Ты, наверное, помощи хотел.

В двух словах я рассказал девчонке ту версию, которую придумал, пока шел от леса к реке.

Конечно, никому правду говорить нельзя, это понятно. Чего-то мне не очень понравились слова Серого. И про бабку, и про отношение местных к иномирцам, и про царя. Хотя Волк про него не говорил как раз ничего. Зато Еремеев говорил. Много. Так что, ну, их на хрен. Торопиться точно не буду.

Официальная версия звучала так. Ехал в столицу, раз уж она рядом, случайно заблудился, потерялся. Подробности сами придумают. У них тут с фантазией все ровно. А вообще, я – богатырь, но иностранный. Просто к богатырям у местных безумная любовь какая-то. Глядишь, накормят хотя бы. Жрать между прочим, как говорил Волк, хотелось очень сильно. Да и нормально отдохнуть я бы тоже не против. Подумать. Прикинуть. Что дальше делать? Серый, конечно, красиво все расписал. Натурпродукты, экология. Но мне домой надо. Я без цивилизации не могу. Вообще никак.

Алена ситуацией прониклась. Головой покачала, повздыхала и предложила проводить к старосте. Мол, он сообразит, как меня в нужное посольство доставить. Столица-то рядом. Но так как я утерял грамоты сопроводительные, пока по лесу блуждал, хрен меня кто в это посольство на порог пустит. Это так дочь кузнеца сказала. Кстати, насчет леса она сильно удивилась.

– Повезло тебе, иноземец. Даже и не знаю, почему. После того, как Темное зло почти половину наших земель захватило, в лесу находиться опасно. Странно, что живой выбрался. Сейчас даже охотники по одному туда не ходют. Организованной группой только. Да в сопровождении отца Никифора, который поперёд идет, кадилом дорогу очищает. Леший, к примеру, совсем озверел. Ежли прицепится, водить будет по лесу, пока не помрешь. Да и остальные тоже. Девки женихов своих больше на реку не пускают. Русалок развелось, мать моя дорогая сколько. Кикимора Болотная в болоте больше не сидит. Едва ли не добрую половину водоемов попортила. Наша река чудом держится. И то, благодаря чаяниям батюшки Никифора. Да и вообще…

Алена тяжело вздохнула.

– Тревожно как-то… В воздухе словно гроза собирается. А все зло это Темное…

– И что за хреновину так назвали? – Я топал рядом с девчонкой, слушал ее рассказ, заодно крутил головой, изучая обстановку.

– Как объяснить, не знаю. Зло оно и есть зло. Лет пять назад какой-то нехороший человек его распечатал. Теперь, вон, даже Кощей, говорят, справится не может. Он сам, конечно, зло. Но привычное. А с Темным… Урожай родится все меньше стал. Детишки болеют. И хвори такие… Неизлечимые. Бабы с ума сходют. Мужики брагу пьют, как в последний раз. И все больше оно расползается по земле нашей.

– Мммм… – Я кивнул, будто понял. Хотя, ни хрена, конечно, это не так. В принципе, все, что девчонка описала, в моей обычной жизни – вообще норма.

Тем более, уже сама деревня началась. Интересно было разобраться, куда меня занесло. Село, в которое мы пришли, выглядело словно картинка из книжки. Красивые домики с «петушками» на крышах и резными ставнями. Широкая дорога, вдоль которой росли яркие, красивые цветы и периодически попадались навстречу колодцы. Дворы с разноцветным штакетником. Возле некоторых домов стояли или сидели, переговариваясь между собой, люди. Наверное, местные жители. Мужики в подпоясанных рубахах, свободных штанах и… лаптях… Лапти… Реальные, настоящие лапти. Бабы выглядели еще колоритнее. Сарафаны, цветные платки, бусы всех цветов радуги.

Заметив незнакомое лицо, деревенские жители сразу переставали вести между собой разговоры и во все глаза таращились на нас с Аленой. Думаю, в большей мере на меня.

– Иноземец енто! Богатырь заграничный. К старосте провожаю. – Каждому встречному поясняла девчонка.

– А ты зачем им это говоришь? – Не выдержал я на пятый или шестой раз.

– Как зачем? – Она посмотрела на меня с удивлением. – А то, что я белым днем с парнем по селу гуляю. Ничего? Или жениться захотел? Так батя у меня не особо разговорчивый. Он выяснять подробностей не станет. К вечеру ужо обвенчаемся.

– А-а-а-а-а… С этой точки зрения… Тогда, конечно. – Я обернулся к очередным сельчанам и громко крикнул. – Богатырь иноземный. Она меня к старосте провожает. Вы там херни всякой не думайте.

– Гляжу, женитьба то тебя пугает похлеще Темного зла… – Хмыкнула Алена.

– Слушай… ну, я как бы еще не готов. Да и не здесь. Это точно. – Про себя подумал, какая, на фиг, женитьба. В сказку что ли переехать жить? Завести тут дом и курей разводить? Ну, уж нет. Увольте.

– А ежли на царевне? – Девчонка с интересом наблюдала за мной. – У нас царевна на выданье второй год ужо. Никак не сосватает ее царь.

– Да хоть на королевне. Нет. Домой вернусь, еще лет пять погуляю, а там посмотрим.

– Жаль… – Алёна, покраснев, отвела взгляд, а потом тихо добавила. – Красивый ты, богатырь иноземный. На наших парней совсем не похож. И слушать умеешь. Не ведешь себя так, будто баба ничего умного сказать не может. Ой, а вон, кстати, отец Никифор… Здравия Вам, батюшка.

Алена кивнула мужику в длиной черной рясе. Мужик этот стоял прямо возле дороги, с несчастным лицом. Причиной такого лица, похоже, была суетливая бабка, которая что-то активно впаривала отцу Никифору.

– Батюшка, дык помоги мне советом. – Достаточно громко жаловалась старуха. – Вот у меня два веселых гуся. Один – серый, другой – белый. А тут праздник же на днях. Кого рубить первого?

– Серого руби… – Ответил ей батюшка, при этом уставившись на нас с Алёной подозрительным взглядом.

Причём, вот он как раз, больше смотрел на дочь кузнеца. И, между прочим, совсем не «отцовским» взглядом. Странный тип… Тем более, если учесть, что это, я так понимаю, местный священник.

– Так а белый тогда как? – Не унималась бабка. – Дюже весёлые гуси. Дружные. Он же по серому скучать будет.

– Тогда белого руби… – Никифор вообще повернулся к бабке чуть ли не спиной, зато на нас пялился так, что я аж чуть не споткнулся. Столько в его взгляде было… Да ревность там была! Точно. Хотя мужику, на секундочку, лет сорок, не меньше. И выглядел он, конечно, далеко не красным молодцом. Худой, высокий, лицо впалое, бороденка жиденькая, рыжеватая, куда-то вверх топорщится. Ряса на нем висела, как будто ее с чужого плеча сняли и Никифора нарядили.

– Батюшка, дык серый заскучает… – Гундела старуха.

– Ефросинья! – Священник резко повернулся к бабке лицом и раздраженно гаркнул ей прямо в физиономию. – Обоих руби к чертям собачьим!

А потом сорвался с места и шустро потрусил к нам с Алёной.

– Здравствуйте поближе, батюшка. – Девчонка, заметив нарисовавшегося рядом Никифора, приветливо ему улыбнулась.

Судя по Алениному поведению, она и не догадывается, какие у батюшки на ее счет мысли имеются. Уж точно не платонические. Мужика того и гляди сейчас от злости порвёт на части. Он явно весь извёлся от ревности. Ну, ясен хрен. Посмотреть если на него и на меня. Да и вообще… Алене не больше восемнадцати, а этот, пердун старый, смотрит так, будто раздеть ее хочет прямо сейчас немедленно. Ну, и конечно, не только раздеть…

– Что за гость у нас в деревне нежданный? – Отец Никифор стрельнул в мою сторону злым взглядом.

– Богатырь иноземный. Заблудился в лесу. Грамоты сопроводительные потерял. Вот, к старосте веду. Может, подмогнет чем.

– Да чем ему староста подмогнет? Без грамот он – никто. А вдруг, к примеру, даже и не богатырь вовсе… – Батюшка снова покосился на меня, а потом понизив голос добавил. – Вдруг он – шпиён.

– Ой, да что Вы! – Алёна махнула рукой, а потом громко, от души рассмеялась. – Был бы шпиён, из леса бы не вышел. Сами знаете, там хоть и Темное зло нынче заправляет, а наше, русское. Оно бы его не выпустило ни при каких условиях. Только хорошему человеку так повезти могло. Тому, который против Тридевятого царства злых умыслов не имеет. Чтоб по лесу бродить и к людям выйти… Нет, не шпиён он.

Отец Никифор недовольно сморщился и судя по крысиному выражению лица, а сходство добавлял еще острый, длинный нос, собрался очередную версию выдвинуть. Но в этот момент мимо нас промчался парень в нарядном кафтане, в шапке набекрень и сапогах, наподобие Еремеевских. Причем бежал он как-то слишком быстро. Только пыль в стороны летела.

– Дорогу! Дорогу царскому посыльному! – Орал пацан, размахивая руками. На плече у него висела сумка, с надписью «Почта Тридевятого царства».

– Ничего себе… – Алена остановилась, проводив парня удивлённым взглядом. – Экспресс-доставка… В Сапогах-Скороходах отправили. Значит, важные новости. Бежим! Он точно к старосте сейчас отправился.

Девчонка схватила меня за руку и потянула вперёд.