Текст книги "Меценаты зла"

– Слушай, ворона, – не выдержал Кирилл. – С флаеров нас ищут, лес взрывают, волки нам мстят… как мы вообще еще живы?

Жак обиженно промолчал. Звездолетчик потянулся, крутанулся из стороны в сторону – суставы негромко хрустнули.

– Как не смешно, последний раз я нормально спал в космосе, – пожаловался он. – Пойдем. Нам нужно за день пересечь лес. Потом отдохнем часок-другой, и двинем по полю ночью.

– Ноги бы не переломать по темноте.

– Иди за мной шаг в шаг, – откликнулся Громов, вешая автомат на шею. – Меняемся. Давай сумку мне, а ты бери пакет.

Спутники покинули поляну. Под деревьями темнота стала гуще, ветки норовили выколоть глаза, а трава – скрыть ямы и кочки. Кирилл шагал осторожно, словно пробирался по топкому болоту. Жак топал сзади, до одури всматриваясь в землю. От напряжения и недосыпа болели глаза.

Когда Кирилл сбивался с выбранного направления, компас начинал предупреждающе попискивать. Лес медленно, неохотно светлел. Даже без фонаря Кирилл теперь мог разглядеть деревья в пяти шагах, а не задевать их плечами, как слепой котенок.

Послышалось угрожающее рычание. Перед людьми загорелось не меньше десятка пар зеленых глаз. Жак бросил пакет на землю и прошептал:

– Дай мне хотя бы нож.

Громов, не глядя, протянул сумку назад. Звездолетчик судорожно соображал, стоит ли переключать автомат на объединенный режим, когда сила лазерного импульса подтверждается свинцовой пулей. С одной стороны звуки выстрелов довольно громки, чтобы их услышать даже за несколько километров, с другой – они достаточно глубоко в лесу, где деревья могли бескорыстно послужить многослойным глушителем.

Тройка рассветных волков сделала короткие шажки и припала задом к земле, готовясь к прыжку. Кирилл, не дожидаясь атаки, открыл огонь. Лазер прожаривал зверей насквозь, свинец добивал, звук отпугнул несколько трусливых волков.

Звери окружали, нападали с трех сторон. Жак встретил волка длинным ножом. Животное затрепыхалось, еще сильнее насаживаясь, словно заяц на вертел, на острие. Кириллу все труднее было стрелять прицельно – сказывалось численное превосходство и ловкость хищников. В основном звездолетчик отстреливал зверей, нападающих на него. Несколько раз его кусали за ноги и плечи, но форма выдерживала зубы хищников. Когда ситуация стала критической, Громов вырубил пули и включил лазер на непрерывный режим излучения. Он решил, что сейчас не время экономить заряд аккумулятора. Нужно суметь выжить.

Еще один волк прыгнул на Жака с левого бока. Француз в испуге выставил руку, и зверь ухватился раззявленной пастью за кисть. Жак высвободил залитый по рукоять кровью нож из туши другого волка и, сопровождая все диким криком боли, вонзил его в нового врага. Металл прошил толстую шкуру, задел шейный позвонок и глубоко погрузился в плоть животного. Волк взвизгнул и разжал пасть, оставив на месте мизинца и безымянного пальцев два кровоточащих обрубка.

Кирилл добил последнего волка и обессилено опустился на землю. Увидев рану Жака, он вскочил и подхватил сумку. В ход пошла аптечка.

Жак смотрел на руку стеклянными невидящими глазами. Шок был глубоким и отупляющим. Кирилл продезинфицировал рану, остановил кровь и крепко забинтовал всю кисть. Дважды Громов пытался заговорить с ним, но француз не реагировал, полностью выпав из реальности.

Через несколько минут, видя, что Жак не собирается приходить в себя, Кирилл заорал:

– Жак трехпалый! С пальцами или без, нам нужно идти! Подъем!

Жак встал и посмотрел на спутника, в глазах начал появляться огонек мысли. Кирилл поднял нож и двинулся к парочке еще трепыхающихся волков. Экономя энергию и патроны, звездолетчик добил зверей двумя резкими ударами. Черный от запекшейся крови нож вновь стал красным.

Рассвет начал перерастать в утро, словно умирая вместе со своими детьми. Кирилл выпил почти поллитра воды и протянул бутылку Жаку. Тот поднял левую руку и тут же отдернул ее.

– Да не переживай ты так, – поморщился Кирилл. – В любом медицинском центре тебе поставят такие манипуляторы, что сам захочешь отрубить все остальные пальцы.

Жак едва заметно пожал плечами и осушил бутылку. Кирилл бросил ее в пакет и посмотрел на индикатор автомата. В магазине осталось сорок патронов, в аккумуляторе – чуть больше половины заряда.

Лес посветлел. Закричали, зачирикали, защебетали птицы. Проснулись мелкие и крупные животные. Большинство из них шугалось людей, некоторые – игнорировали.

– Какие хищники тут водятся? – спросил Кирилл, когда заметил мелькнувшую за деревьями тень.

– Из крупных – только рассветные волки, – нехотя ответил Жак. – Здесь они короли.

– Безобидны леса Тайлы, – констатировал Кирилл. – В отличие от городов.

Жак явно был не согласен с Громовым, но говорить ничего не стал.

Дрожали от ветра ветви, покачивалась листва. Звезда Либертас с любопытством разглядывала землю сквозь кроны деревьев. Серебристо-лиловый Филиус таял на глазах, превращаясь в крошечное белое облачко.

Кирилл остановился и присвистнул. Путь преграждал бурелом в два человеческих роста. Казалось, что лес выстроил посреди себя стену. Кирилл посмотрел влево и вправо. Нагромождение веток и стволов тянулось на сколько хватало глаз. Затем оно терялось среди листвы кустов и молодых деревьев. Громов перекрутил ремень так, чтобы автомат оказался сзади, и сделал первый шаг на покрытый густым темно-зеленым мхом ствол.

– Я не полезу, – глухо сказал Жак. – Обойду лучше.

– Ты чего? Я тебе помогу, – опешил Кирилл. – На обход может уйти много времени.

– А куда нам торопиться? – скривился Жак.

– Хочешь снова ночевать в лесу? Я не уверен, что мы перебили всех волков.

Этот довод сработал. Жак вздохнул и закарабкался следом за Кириллом. Громов вбивал ноги в крепких ботинках между сросшихся стволов, впивался пальцами в шершавую ото мха кору. Когда он почти достиг вершины, бурелом угрожающе закачался. Кирилл замер, боясь похоронить под нагромождением веток и стволов француза, едва поднявшегося на полметра. Увечье сильно ему мешало.

Жак втыкал в деревья нож и подтягивался на нем, помогая ногами и раненой рукой. Когда он забрался на метр, Кирилл ухватил его за запястье и втащил на верхушку бурелома. Прогнившая ветвь под Громовым превратилась в труху, и он кувыркнулся назад. Ударившись головой об торчащее поперек бревно, Кирилл застыл. Падение закончилось, едва начавшись. С этой стороны бурелом был ниже и более привычным на вид.

В хаосе изломанного леса прослеживалась какая-то безумная упорядоченность. Словно бы лесные великаны решили здесь сыграть в крестики-нолики. И за неимением бумаги и чернил использовали стволы и ветви.

Жак спрыгнул рядом с попутчиком. Кирилл сел и потер затылок.

– Ненавижу леса, – буркнул он. – Ни на Марсе, ни на Spes в них толком не бывал.

В следующую секунду он встал и поморщился. В том месте, где в него впечатался автомат, спина сильно заныла. Тело сразу вспомнило недавние побои, устроенные Эгоном Шульцем.

– Я теперь тоже их не люблю, – глухим голосом признался француз.

Компас пищал, требуя вернуться на заданное направление. Громов вытер руки об листву и уселся на гладкий, серо-коричневый ствол.

– Завтрак, – объяснил он. – Да и передохнуть не мешало бы.

Жак взял нож тремя пальцами забинтованной руки и протер его широким листом ближайшего куста. Внимательно осмотрев лезвие, он отдал нож Кириллу.

Звездолетчик нарезал хлеб и вспорол две широкие банки с тушеной олениной. Съев пару кусочков, он спросил:

– Откуда на Тайле олени?

– С Земли, – ответил Жак. – Земная флора и фауна хорошо прижились на Тайле. Особенно на фермах и в питомниках.

– Не-е, у нас с Земли только страусы да коровы. Очень мало хорошей почвы, кругом камень. Пастбищ нет, все занято под поля для прокорма людей и этой нехитрой скотины.

– А кислород тогда откуда? – удивился Жак. – Даже я знаю, что на Spes нет океана с его живительным планктоном.

– Искусственные леса. Точнее, посаженные людьми. С одним-единственным видом деревьев. Мултумоксигениумами.

– Мултум… кто? – сморщив лоб, переспросил Жак.

– Мултумоксигениум, – засмеялся Кирилл. – Порода деревьев с мощными стометровыми стволами. Растут на любой почве. Корнями пробивают даже камень. Но главное их достоинство – огромное количество выделяемого кислорода. Эвкалипты и тополи просто младенцы по сравнению с этой живой кислородной фабрикой. – Кирилл проглотил последний кусок оленины и начал вымазывать банку хлебом. – Генетики и селекционеры потрудились на славу, создавая эти деревья.

– Давно дело было? – вяло поинтересовался Жак.

– Лет сто назад. Когда на Spes нашли рудники с платиной, иридием и гелием-3 сразу встала проблема улучшения ее атмосферы. А проводить семидесятилетнюю операцию, как это было с Марсом, никто не хотел. Да и не окупилось бы это никогда.

– Ну да, ну да, – хмыкнул Жак. – Сосед хоть и плохонький, все равно сосед. А тут…

– А тут восемь парсеков между Солнечной системой и Mare argenteus.

– У нас почти не осталось воды, – перевел тему Жак.

– Еды тоже, – бодро заметил Кирилл и встал. – Как рука?

– Пальцы еще не отросли, – иронично ответил француз, – а в остальном нормально.

– А насчет жратвы все легко и сложно, – пожал плечами звездолетчик. – Птицу-то я подстрелю, но как ее готовить? Дым над лесом – штука заметная.

– Может, они про нас забыли? – с надеждой спросил Жак.

– Тебе виднее. Ты на Тайле родился.

– Нет, – сам ответил водитель грузовика, – не забудут, пока мы не умрем или не окажемся в плену.

– Что-нибудь придумаем, – пообещал Кирилл. – А сейчас – пойдем.

Глава четвертая

Лес стал редеть, когда до ночи оставалось еще пару часов. Деревья пошли сплошь молодые, но уже с пушистыми раскидистыми кронами. Крупная живность еще не облюбовала эти места, и рощу наполняли только кузнечики и редкие залетные птички, напоминающие сильно располневших воробьев.

Жак обессилено рухнул на ковер из травы и опавшей листвы. Достав из сумки бутылку, он с жадностью к ней припал.

– Не усердствуй, – предупредил Кирилл. – Вода-то сырая. Мы такую, наверное, вообще никогда не пили. Всегда очищенную да с нужными солями и витаминами.

– Какой ты непостоянный, – хрипло засмеявшись, сказал Жак. – То автоматом в морду тычешь, то за желудок переживаешь.

– Пристрелить тебя что ли, – задумчиво произнес Кирилл. – Чтоб не вякал.

– И не мучился, – в тон ему добавил француз.

– Спим по два часа, и в путь.

– Почему нельзя выспаться нормально? – зло спросил Жак. От усталости, недосыпа и ранения он стал нервным, и накидывался на каждую фразу, словно бык на красную тряпку.

– Первый закон ухода от погони, – спокойно ответил Кирилл, – чем быстрее и дальше уходишь от места плена, тем в большей ты безопасности. Второй закон: не оставляй следов. Третий – беги туда, где тебя ждут меньше всего.

– На Тайле ждут везде, – проворчал Жак, – с распростертыми объятьями.

– Но не больше, чем в столице. Все, спи давай. Время пошло.

Жак словно нажал кнопку. Почти мгновенно к звукам леса добавилось его убаюкивающее посапывание.

Кирилл умыл лицо холодной водой – сон немного отступил. Им повезло, что по дороге попался родник. Вода отдавала солью, но в остальном была пригодна для питья. Громов надеялся, что вечер не принесет проблем, но спать, даже в полглаза, боялся.

Два часа тянулись невыносимо долго. Но сидеть все же было лучше, чем пробираться через чащу леса. Кирилл вспомнил проделанный путь и с ясностью понял, что без компаса они блуждали бы среди живого лабиринта еще несколько дней.

Снова день темнел под пристальным взглядом Филиуса. Либертас почти полностью скрылась, оставив над горизонтом только багрово-красную корону, словно напоминая о собственном величии.

Запищал таймер. Кирилл подскочил на ноги и больно ударился головой об нижнюю ветку дерева. Все-таки он тоже уснул. Когда ощущение опасности отступает, а смерть не маячит перед глазами, словно назойливая муха, тело начинает брать свое. Мол, раз уж мы живем дальше, то неплохо бы было и спать нормально.

Громов умылся, сделал пару глотков и, чтобы не тратить время, вылил немного воды Жаку на лицо.

Экс-водитель зачертыхался и закашлял – вода попала в нос.

– Спать не надоело? – сухо поинтересовался Громов. – Пойдем уже.

– А ты? – размазывая воду по лицу, удивленно спросил Жак.

– На ходу высплюсь. Вставай.

Француз прищурил покрасневшие глаза, отчего огромные лиловые мешки под ними мелко задрожали.

– Спал, небось, покрепче моего, – наконец сказал он.

Кирилл неопределенно повел плечами и двинулся вперед. Через полчаса темнота накрыла столичные окрестности полностью. Теперь и Жак, и деревья и трава стали одного цвета – серо-черного.

Филиус и далекие звезды лениво, без всякого старания, подсвечивали ночным путникам дорогу. Кирилл и Жак шли не таясь. Сзади был лес, впереди и справа – многокилометровая равнина, а в паре километров слева – дорога. Редкие машины угадывались только по тусклым точкам горящих фар. Раз в час проезжал патрульный джип с прожектором на крыше. Часто они выключали освещение полностью, осматривая окрестности на предмет костров, пожаров и фонарей.

Спутники двигались быстрым шагом. Через пару часов впереди замаячили редкие огоньки.

– Деревня, – выдохнул Жак. – Как обходить будем?

– Вдоль забора, – проворчал Кирилл.

Огни гасли. Даже самые отчаянные полуночники ложились спать. Когда Кирилл и Жак подошли вплотную, все коттеджи погрузились в сон. На каждый десяток домов в поселении стоял один-единственный фонарь с приглушенным желто-оранжевым светом. Видимо, ночные прогулки в сельской местности были не в моде.

Путники двинулись вдоль крайних домов, стараясь оставаться все время в тени. На другой стороне поселения, поодаль от домов, вытянула длинное тело одноэтажная птицеферма. Из нее раздавалось сонное кудахтанье тысяч заключенных в душной темноте птиц.

– Нам туда, – шепнул Кирилл. – Забираться в магазин рискованно. Там либо сигнализация, либо камеры. Или вообще придется охранника валить.

Услышав про убийство, хотевший возразить Жак прикусил язык. Валить никого не хотелось. Тем более самому.

Несколько раз на дальних улицах проходили люди. Беглецы инстинктивно замирали, хотя знали, что заметить их практически невозможно.

Замок на птицеферме стоял чисто символический. Кирилл срезал его лазером меньше, чем за секунду. Войдя внутрь и притворив дверь, люди поморщились. В нос ударил густой запах птичьего помета. Кирилл, шаря рукой в темноте, нащупал еще одну дверь.

– Что делать мне? – шепотом спросил Жак.

– Стоять молча.

Кирилл вошел внутрь и сразу наступил на что-то мягкое. Под ботинком затрепыхалось, пытаясь выбраться. Громов поднял ногу и включил фонарь. Пол был покрыт плотным живым ковром. Сотни белых куриц спали, закрыв глаза белесыми пленками. Посреди загона возвышалась трехъярусная автоматическая поилка-кормушка.

Кирилл вздохнул и поднял первую курицу. Хрустнули косточки – Громов свернул птице шею. Сунув труп подмышку, он ухватил вторую курицу. Птица затрепыхалась, даже успела клюнуть Кирилла в руку. Снова раздался хруст.

Громов вернулся к Жаку и сунул ему две тушки.

– Держи крепко, – шепнул он, – чтоб не убежали.

Кирилл убил еще трех птиц и вышел из курятника. Оставив фонарь на самом слабом режиме, он двинулся вдоль загонов.

– Ты куда?

– Людятник ищу.

Каморка обслуживающего персонала обнаружилась метрах в тридцати от входа. Кирилл вошел в нее и сбросил мертвых птиц на стол.

– Знаешь, мне их жаль даже больше, чем тех четырех солдат, которых я убил, – произнес он.

Жак посмотрел на Кирилла с опаской, но звездолетчик в тусклом свете этого не заметил.

– Когда успел? – сглотнув, спросил француз.

– Двоих при захвате, двоих, когда сбегал.

– Я мог бы быть пятым, – скривил губы Жак.

– Не переживай, – хмыкнул Громов, – если б я хотел, ты мог быть и десятым.

Кирилл не стал зажигать свет, опасаясь, что кто-то из работников может жить неподалеку и заметить внезапно ожившую птицеферму. Закрыв плотнее жалюзи, он начал осматривать помещение. Вскоре на стол добавились алюминиевая кастрюля и небольшой топорик.

– Если мы украдем кастрюлю, они точно поймут, что здесь кто-то был.

Кирилл скептически посмотрел на экс-водителя. Затем все-таки снизошел до объяснения:

– А замок на двери курицы взломали.

– Что ты еще ищешь? – через минуту спросил Жак.

– Рюкзак, мешок, сумку. Или ты их в руках понесешь?

Кирилл выбрасывал вещи из шкафов на пол без разбора, но старался не шуметь. Найдя мешок из-под зерна, он бросил его Жаку. Затем он заметил в глубине нижней полки смятую спортивную сумку. Громов улыбнулся, словно снял большой куш, и выволок сумку наружу.

Настала очередь холодильника. В нем оказалась буханка хлеба и пара жареных куриных ножек.

– А эти собаки, видимо, частенько курочку нахаляву жрали, – заметил Кирилл.

– А мы сейчас чем лучше? – спросил Жак, набирая в бутылки воду.

Звездолетчик пожал плечами. Вопрос показался ему глупым.

Две птицы нырнули в кастрюлю, остальные – в мешок. Все это добро Кирилл засунул в сумку. Рядом улеглись соль, хлеб и топорик. Ножки «грабители» съели тут же, на время заткнув скверный голос голода.

Громов повесил сумку на плечо. Теперь с одной стороны его тянуло к земле оружие, с другой – еда. Выключив фонарь, он двинулся вдоль стенки к выходу. Жак ступал следом, едва не наступая спутнику на пятки.

– Будет грустно, если из-за пяти куриц нам придется убить всю деревню, – вздохнул Кирилл.

– Слушай, может тебя все-таки было за что сажать?

– Самое большое преступление, которое я совершил, пока в мою жизнь не ворвались власти Тайлы было…

Кирилл замялся.

– Что же? – поторопил Жак.

– Я дважды задремал во время вахты в капитанской рубке.

Француз, ждавший чего-то невообразимого, разочарованно вздохнул.

– Тогда и я преступник, – хмыкнул он, почесав лоб тремя оставшимися пальцами.

– Конечно, – согласился Кирилл. – Государственный изменник.

Они зашли за птицеферму, оставив поселение за спиной. Громов сверился с компасом и упругим шагом двинулся на север. К Ламберту. Мысли были заняты маскировкой. Как оставаться незамеченными, когда наступит день? Пока ничего лучше, чем падать на землю при виде каждого наземного или воздушного патруля в голову не приходило. Еще нужно было приготовить еду. Не пройдет и суток, как мясо начнет тухнуть. А оставаться с одной буханкой хлеба, когда до города еще километров сорок пути, никак не хотелось.

Жак топал сзади, поминутно вздыхая. Распухшая от бутылок с водой сумка приносила чуть ли не больше страданий, чем откушенные волком пальцы.

Кирилл до одури всматривался в слегка подсвеченную Филиусом ночь. Километров через шесть-семь его старания вознаградились. Чуть в стороне равнина изгибалась, переходя в пологий овраг, с торчащими из него кустами и чахлыми деревцами.

Жак едва переставлял ноги от усталости и очень обрадовался, когда Кирилл сказал:

– Туда. Привал.

Словно конь, учуявший близкий отдых, француз ускорил шаг. Кирилл сбросил сумку на краю балки и полез вниз.

– Сначала я, – сказал он.

Видимо, когда-то давно, сюда упал метеорит и сделал большой кратер. Но за годы природа сравняла углы и похоронила прилетевшее из космоса недоразумение. Теперь кратер покрывал ковер травы, выросшей на принесенной ветрами и дождями земле. Почти в центре бил едва заметный ключ. Наверное, во время падения метеорит треснул, выпуская наружу один из верхних слоев подземных вод. Кусты и деревца росли в основном на склоне, где смогли зацепиться гонимые ветром семена.

Громов спустился буквально на метр и на мгновение осветил овраг. Фонарь загорелся и потух, словно вспышка фотоаппарата.

– Давай сюда сумки.

Жак опустился на колени и по очереди передал обе ноши Громову.

– Сам спустишься? – спросил звездолетчик, добравшись до дна оврага.

– Конечно, – прокряхтел Жак. Боясь расшибиться, он спускался задом на локтях и коленях.

В большой яме тьма была еще гуще. Но любопытный сын Тайлы заглядывал и сюда своим слегка скошенным серебристо-лиловым глазом.

– Собери хворост, – сказал Кирилл. – Чем больше, тем лучше.

– У нас же топор есть, – возразил Жак.

– Нужны сухие дрова. От живых деревьев много дыма.

– А ты что делать будешь? – с подозрением спросил француз.

– Я, пожалуй, выпью вина и закажу танцовщиц, – с раздражением ответил Кирилл. – Расслабляет, знаешь ли.

Жак кивнул, словно согласился с Кириллом, и пошел к деревьям. Хвороста он нашел всего две небольшие охапки, зато среди растений нашлось несколько мертвых кустов и деревьев.

– На этой горстке даже чай не вскипятишь, – глянув на скромные успехи француза, сказал Кирилл.

Жак зло плюнул и вытащил из сумки топорик.

– Он мне скоро понадобится, – сказал Кирилл, взяв в руки нож и курицу.

Вначале он ее выпотрошил, отрубил голову, а затем снял перья вместе с кожей. Окровавленная тушка опустилась в кастрюлю. Работа Кириллу не нравилась. Смахнув с пальцев кровь, он взялся за вторую птицу.

Жак, не говоря ни слова, снова побрел к зарослям. Вскоре по оврагу прокатились мерные звуки ударов топора по дереву, которые невозможно было перепутать ни с чем. Кирилл отбросил нож и бросился к Жаку, шипя:

– Тише ты, тише!..

Раздалось еще два удара, и только после этого француз успокоился.

– А если кто услышит?! – набросился на него Громов.

– Может это дятел стучит, – вяло возразил Жак.

– Ага, мутант такой. Размером со свинью.

– Ты чего прибежал? – тоже заводясь, спросил экс-водитель. – Иди куриц потроши.

– По-моему, дятел у нас здесь точно завелся! – зло рыкнул Кирилл. – Обратно в столицу захотел?

– Ну отрежь его лазером, – махнув на ствол клешнёй оставшихся пальцев, сказал Жак. – Чего ты меня гоняешь?

– Загорится, – мотнул головой Кирилл. – Ты ручками поработай. Так незаметней.

– Ручкой, – поморщившись, уточнил Жак. – Ладно, постараюсь не шуметь.

– Не старайся. Просто сделай.

Кирилл забрал топор и вернулся к месту стоянки. Нужно было закончить с разделкой и выкопать яму под костер.

Иногда из зарослей раздавался треск ломаемого дерева. Ветер дул в сторону от дороги, и Кирилл надеялся, что на ней ничего не слышно. «Что-то я пугливый стал, – недовольно подумал звездолетчик, – от каждого шороха замираю. А еще начальник безопасности». Кирилл потер виски. «Это от недосыпа нервы шалят», – решил он, с трудом засовывая в широкую кастрюлю последнюю тушку.

Взяв в руки топорик, Кирилл принялся долбить им землю. От каждого удара в сторону летели увесистые комья земли. Громов взмок, но продолжал лупить с настойчивостью бурильной машины.

Жак ходил по темному оврагу, словно лунатик. Не произнося ни слова, он таскал по одному и тому же маршруту охапку за охапкой наломанных дров. Когда их набралась целая гора, Кирилл буркнул:

– Достаточно.

В выкопанную яму кастрюля помещалась почти полностью. Громов залил птицу водой. Даже при тусклом свете Филиуса было видно, что водно-кровяной раствор получился ярко-алым.

– Ты ее промывал? – брезгливо спросил Жак.

– Если ты сбегаешь за водой в лес, то промою, – зло откликнулся Громов.

– Тут же тоже ручей был.

– Попробуй набери ее. Там песка больше, чем воды.

Ситуация складывалась так, словно это Кирилл был на десять лет старше Жака, а не наоборот. Казалось, что француз умеет только водить машину, разгружать ее и бояться правительства. Все остальные тысячи сторон жизни, как будто, обошли его стороной. Жак явно не хотел соглашаться с подобной ролью и произнес:

– Отфильтровать можно было. Через ткань.

– Вот и займись, – кидая ему две пустых баклажки, сказал Кирилл.

Громов накидал на дно ямы мелких сухих веточек и придавил их парой дровишек побольше. Засунув руку с зажигалкой, он запалил овальный голубовато-оранжевый огонек. Горячий язычок с сомнением лизнул хворост. Видимо, вкус ему понравился. Не прошло и полминуты, как огонь начал вгрызаться в дрова с всевозрастающей жадностью.

Кирилл закинул еще тройку поленьев и опустил кастрюлю. Она повисла, упершись ручками в землю.

Поднимающийся дымок разгонял ветер, а когда он затихал, за дело брался Кирилл. Меся ладонями воздух, он делал белый столбик широким и почти прозрачным.

В стороне, тихо ругаясь, Жак переливал из бутылки в бутылку воду. Кусочек тряпки постоянно соскальзывал, проваливался в бутылку и набирался песком.

Кровяная вода закипала, выбрасывая на поверхность грязно-вонючие серые хлопья. Кирилл только и успевал, что протискивать между кастрюлей и земляной стенкой свежие дрова и снимать с поверхности бульона трупную пенку.

Вскоре Жак вернулся с двумя полными бутылками. Усевшись рядом с Кириллом, он принялся медленно жевать кусок хлеба.

– Невмоготу, – оправдался он, заметив укоризненный взгляд звездолетчика.

Громов открутил крышку солонки и высыпал в кастрюлю все до последнего кристаллика. Часть имущества работников птицефермы полетела в сторону.

– Когда мы будем спать? – жалобно поинтересовался Жак.

– Похоже, мы в этом кратере до следующей ночи. Не хочу рисковать, – задумчиво ответил Кирилл. – Так что успеешь выспаться.

– Курочки наедимся да завалимся под кустами, – потянувшись, мечтательно сказал француз. – Вкусим простых житейских радостей.

Кирилл кивнул, подбрасывая еще несколько дровишек. Алюминиевые бока кастрюли почернели от огня и сажи. Запах варящейся курицы постепенно становился приятным.

Послышался звук приближающихся машин.

– Все-таки заметили! – проголосил Жак, хватая в руки топор.

– Ляг! – приказал Кирилл, а сам, перехватив автомат, начал карабкаться по склону оврага.

Рядом упала шашка. Громов, не раздумывая, швырнул ее обратно и задержал дыхание. Она взорвалась в воздухе, образовав облако ядовитого дыма. Судя по крикам, нападающим это не понравилось.

Кирилл выглянул. Ночь, форма и черные волосы прекрасно его маскировали. Два патрульных джипа с открытым верхом остановились в шагах тридцати от оврага. Оба водителя были в отключке, остальные четверо выбирались из машин. Лица их были скрыты воздухоочистительными масками.

«Расслабились, щенята, – хмыкнул Громов, – без шлемов и крыши гуляют».

В воздух взвилась еще одна граната. Чтобы взорвать ее в полете выстрелом, Кириллу пришлось на несколько мгновений включить фонарь. Уклоняясь от осколков, он откатился на несколько метров в сторону.

Поняв, что скрываться не имеет смысла, Кирилл включил на автомате объединенный режим – пули и лазер. В то мгновение, когда дуло посмотрело на ближайшего солдата, Громов нажал курок. Стоило импульсу продырявить броню, как туда влетала свинцовая пуля.

Кирилл прицелился в следующую мишень. Именно мишень. Если в твоем сердце остался хоть один живой кусочек, то во время боя нельзя помнить, что перед тобой люди.

Второй солдат качнулся и начал говорить:

– Вооруженное нападение, сектор… – тут он захлебнулся кровью и рухнул на траву.

Третий солдат, словно на учениях, распластался на земле и начал без разбора палить в сторону кратера. Громов нырнул под защиту природного окопа, заметив напоследок, как четвертый солдат проворно забежал за джип.

Солдат палил не меньше минуты. Кирилл задыхался. Кислород в легких кончался. Он не дышал почти две минуты и даже его «кузнечные меха» начинали сжиматься в спазмах. Молоточки в голове стучали громче, чем стрелял автомат.

Стоило выстрелам замолкнуть, как Кирилл высунулся по пояс и дважды нажал на курок. Солдат умер мгновенно – пули вошли в верхнюю часть лба. Громов стрелял так, чтобы не повредить маску.

Кирилл бросился бежать к ближайшему мертвецу. Перед глазами появился туман. От ядовитого дыма шашек и кислородного голодания мышцы стали вялыми.

Последний противник стрелял с промежутком в полсекунды. Кирилл поблагодарил Черную Невесту – богиню звездолетчиков, за то, что в вооружении врага был только пистолет. Одна из пуль ударила чуть выше колена, и Громов едва не упал. Еще один свинцовый шмель чиркнул шею чуть выше воротника, сорвав лоскут кожи.

Боль придала сил для последнего броска. Сорвав с мертвого маску, Кирилл сделал через нее глубокий вдох. Голова прояснилась. Мышцы закололи сотни иголочек, словно звездолетчик отлежал все тело разом.

Обхватив руками труп, Кирилл пополз вместе с ним. Бывший враг стал неплохой защитой. Даже бронебойные пули с лазерной поддержкой не возьмут навылет тело и три слоя брони.

– Сдавайся! – взвизгнул патрульный.

– Сам сдавайся, – рыкнул Кирилл и выстрелил по видневшимся под машиной ступням.

Солдат упал, словно высокий гриб, срезанный у основания. Превозмогая боль, патрульный начал перезаряжать пистолет.

– Брось оружие! – крикнул Громов в приступе милосердия.

Молодой парень, видимо чувствующий себя в этот момент героем, продолжил перезарядку. Это и решило его судьбу.

Адреналин прошел, и Кирилл с трудом нажал на спусковой крючок. Но патрульный буквально напрашивался, чтобы его убили.

Нужно было снова приложить маску и сделать вдох, нужно было остановить капающую из рваной раны на шее кровь, нужно было помочь Жаку. Но на несколько секунд Кирилл выпал из реальности, не в силах отогнать нахлынувшее воспоминание.

Отец уже несколько месяцев грозился, что такого подарка свет еще не видел. Что он сам завидует сыну. Наконец настал день рождения, и перед Кириллом лег контракт на перелет за пределы системы в роли помощника начальника безопасности.

– И это, сынок, в двадцать три года! Не сплохуешь, через пару лет станешь начальником, – улыбаясь, с гордостью сообщил отец. – Трехмесячная стажировка и… вперед!

Кирилл летал на Марс и оттуда обратно на Spes. Он уже дважды ходил на космическую станцию, вращающуюся вокруг соседки Onis[4]4
  Onis – Бес (лат.). Планета названа так, потому что первая же разведывательная группа пропала на ней бесследно. Следов катастрофы не найдено и по сей день.


[Закрыть] – второй планеты голубой звезды Lux[5]5
  Lux – Свет (лат.).


[Закрыть].

Но теперь он полетит за пределы системы не в роли пассажира. Теперь ему открыт путь в капитанскую рубку, технический и грузовой отсеки. Он станет частью корабля, а не просто живым грузом, от которого ничего не зависит.

– Папа, спасибо, – искренне поблагодарил юный звездолетчик. Поставив роспись и приложив оба больших пальца к специальным считывающим голограммам, он добавил: – Ты исполнил мою мечту.

– У Черной Невесты появился еще один жених. Желаю никогда не стать ее мужем. Если только в старости, когда ты сам того захочешь.

– Спасибо еще раз, – сказал Кирилл и обнял отца.

Каждый подразумевал под Черной Невестой свое. Кто – богиню всего сущего, кто – темную энергию и материю, кто-то – возможность мгновенного перехода через гиперкоридор, проложенный в темной энергии. Но с женихом и мужем все было однозначно. Жених – это звездолетчик, муж – погибший и похороненный в космосе.

Стажировка прошла легко и нетерпеливо. Кирилл пожал руку отцу, обнял заплаканную мать и вошел в лифт-трап грузового корабля «Ресурс-12».

Местом прибытия была планета Кришна в системе Ганга. Двести лет назад, в эру Прорыва, колонизацию системы возглавлял индус. И с его легкой руки планеты и спутники получили имена ведических богов. А система стала небесным представителем священной реки.