Текст книги "Иллюзия справедливости"

Иллюзия справедливости.

В моём саду ланфрен-ланфра,

Два соловья и ворон.

Они беду ланфрен-ланфра,

Любви пророчат хором…

Песня из кинофильма

"Гардемарины вперёд".

Выстрел прозвучал оглушительно громко. Она ждала его, но всё равно он был словно гром. По лицу потекло что-то липкое и теплое. Людмила стерла это с лица ладонью, и увидела, что это кровь. Его кровь. Руки стали ватными, противная слабость стала растекаться по всему телу. Пистолет стал неимоверно тяжел, и она выронила его. Ноги подогнулись, и Людмила медленно опустилась на колени на пол. Она сидела на полу рядом с кроватью, на которой лежал Андрей, или вернее то, что от него осталось. Она чувствовала, как по лицу продолжает стекать кровь и капать на грудь. Она слышала, как бегут по коридору люди к её двери, как стучат в неё, и возле двери собирается, всё больше и больше народу. А ей было всё равно. Воздух вокруг стал густым, и мешал двигаться. Было впечатление, что она наблюдает за всем происходящем со стороны, вернее откуда-то чуть с верху.

В её памяти всплыли события трёх летней давности. И она отчётливо услышала шум аэропорта, почувствовала его запахи и увидела свою мать. Ещё живую.

–Люлю, может зря, мы летим отдыхать за границу? Я что-то боюсь.

–Не бойся, мам, всё будет хорошо. Посмотришь хоть как отдыхать надо. А то всё дача, да санатории наши.

Потом самолёт, мягкие кресла и улыбающиеся стюардессы. Сон. Её разбудил крик. Людмила поняла, что случилось что-то страшное, но не могла сразу понять что. Салон самолёта был наполнен страхом.

–Мама, что случилось?

–Нас захватили, самолёт захватили, требуют денег и куда-то их отвезти.

А по салону расхаживали несколько человек в черных вязаных шапочках с прорезями для глаз. Всё было как-то нереально. Не кино, нет. Но что-то не так. Пока самолёт летел, казалось, что всё в порядке. Странно было только видеть людей в чёрных шапочках. Но когда самолёт сел, стало заметно, что эти люди начали волноваться. Наверное, их волнение передалось и пассажирам, и Людмилу окатила новая волна страха. Потянулись долгие часы ожидания. Никто не знал где они, и сколько им ещё сидеть в этом самолёте. Наверное, человек чует беду. Людмилу трясло. Не от холода, от страха. Хотя на пассажиров террористы не обращали ни какого внимания. Но всё в этой жизни случается вдруг. Даже если чего-то очень ждёшь. Нельзя избавиться от этого вдруг. Из кабины пилотов вышел один из террористов, он был или главным, или вёл переговоры. И непонятно к кому обращаясь, толи к пассажирам, толи к своим "друзьям" объявил, что их требования не выполняются и им придётся расстрелять несколько заложников. В салоне повисла тишина, казалось, что люди перестали даже дышать. Дальше было добавлено, что сейчас будет расстрелян первый заложник, через десять минут второй и так далее, пока их требования не будут выполнены. Дальше всё для Людмилы происходило в каком-то замедлении. Террорист, объявивший о начале расстрела, указал на мать Людмилы, и сказал: "Возьмите первой вон ту старую, она уже пожила, теперь пусть людям напоследок послужит". И другой, в маске, стоявший ближе всех, схватил мать Людмилы за плечи, выволок из кресла и собрался тащить к двери. Людмила вцепилась в его левую руку, и начала тянуть его и свою мать назад, пытаясь усадить мать в кресло. Террорист не ожидал этого и на какое-то мгновение растерялся и начал тянуть их обеих на себя. Непонятно, чем бы кончилось их перетягивание, но его прекратил другой подоспевший бандит. Он ударил Людмилу ручкой пистолета по шее, и она почувствовала, как обмякло её тело, ноги начали подгибаться, и она отпустила свою мать и руку террориста. Сознание она не потеряла, и поэтому видела, что произошло дальше. Людмила на всю жизнь запомнила удивлённые глаза матери, руку террориста, с изуродованным мизинцем, державшую маму за горло. Лучше бы она потеряла сознание. Её маму подтащили к выходу из самолёта, выстрелили в голову, и как куклу выкинули наружу. Она даже не сопротивлялась. А Людмила всё смотрела, ещё не веря в случившееся.

Она не знала, сколько прошло времени, и что происходило вокруг, она ничего не видела и не слышала. Людмила очнулась только тогда, когда почувствовала, как её взяли под руки, и повели к выходу. "Наверное, моя очередь, ну и пусть…" Но её вывели на улицу, и повели к автобусу. Тут только она обратила внимание, что вокруг одни женщины из самолёта.

Как она узнала потом, после расстрела двух заложников, террористам были выплачена часть суммы, заправлен самолёт и выполнены ещё какие-то требования. Взамен террористы согласились отпустить всех женщин и детей.

Так закончился отпуск Людмилы. Три года назад.

В фирме, где работала Людмила, не знали о том, как погибла её мать. Она устроилась в неё где-то через год после её смерти. И вот её, и ещё несколько сотрудников премировали поездкой в Париж. Людмила сразу отказалась, но её уговорили. Уговорили подруги.

Весь полет она ждала. Ждала, что вновь появятся люди в масках, и снова начнётся кошмар. Кошмар, который снился ей по ночам: удивлённые глаза матери, изуродованный палец на руке, сжимающей горло матери, и выстрел. Людмила всегда просыпалась в момент выстрела. Но ничего этого не произошло. Самолёт взлетел и сел без всяких проблем. "Орли" встретил Людмилу, и её спутников шумной суетой. В душе стало спокойнее. Дела, или же суета отвлекает. Получение багажа, автобус, устройство в гостиницу. После волнения перелёта в душе начал появляться праздник. Тот, за которым они все сюда и прилетели. Людмилу удивляли только какие-то странные взгляды. Как будто с ней было что-то не так. Она даже несколько раз внимательно рассматривала себя в зеркале, но всё было нормально: и одежда, и макияж. "Наверное, нервное".

Чем дальше, тем больше состояние праздника охватывало всё происходящее вокруг. Посещение Эйфелевой Башни, хождение по магазинам, больше с целью посмотреть, чем, что-либо купить, небольшие покупки. Рестораны и небольшие кафе, странные блюда и огромное количество различных вин. И постоянно хотелось чего-то ещё, чего-то нового. Казалось, что что-нибудь, да останется не увиденным и не попробованным. И вот, как-то вечером кто-то из группы вспомнил, что они не видели самого главного места в Париже – "Улицы Красных Фонарей". Идея всем очень понравилась, и не долго думая, взяв несколько такси, все отправились в это самое место. Где "это" ни кто не знал, и они как смогли, объяснили таксистам куда ехать. Таксист машины, в которой ехала Людмила, сразу развеселился, и начал что-то без умолку говорить. Но ни-кто хорошо не знал французского, и все только кивали. То место, где остановилось такси, оказалось очень многолюдным. Людмила сразу вспомнила поговорку, про то, что не одни мы такие умные. Вокруг можно было видеть самых разных людей. Наверное, таких же туристов. И ещё море света вокруг, и не только красного. Яркие витрины сексшопов, вывески каких-то кинотеатров и клубов, и ещё непонятно даже каких заведений. И очень много различно одетых, а вернее различно раздетых женщин. И вот, рассматривая этих женщин, Людмилу осенило, вернее до неё дошло, почему она чувствовала на себе какие-то непонятные взгляды в аэропорту. Все эти женщины, зарабатывающее себе на жизнь собой, были очень сильно накрашены. Макияж. И все наши девчонки, по приезде в Париж, тоже постарались не ударить в грязь лицом. Вернее, наоборот, всю грязь, которую имели, вывалили себе на лица. Ну и стали похожи, сами знаете на кого. Стыд то, какой. Но эту мелочь, похоже, заметила или она одна, а если и не одна, то остальных это не расстроило, и все с шумом и весельем продолжали свой путь. По "Улице Красных Фонарей". Улице, которая, как писали многие известные люди, является одним из олицетворений Франции. Но как это всегда бывает, в самые значимые моменты в жизни, эта самая жизнь напоминает о себе очень просто. Порой, даже неприлично просто. Людмила захотела в туалет. Она тихонько справилась, не составит ли ей кто-нибудь компанию, и где это можно сделать. Компанию ей составлять отказались, а насчёт где это сделать, пообещали поискать. И вскоре кто-то из подруг увидел нужные буквы. Туалет находился на улочке, или переулке перпендикулярной той улице, по которой они все шли. Людмила попросила, чтобы её подождали, но ей ответили, что мы потихоньку пойдём вперёд, а ты, как закончишь все свои дела – догоняй.

Как не странно, но туалет оказался очень чистым и бесплатным. Быстренько сделав, всё, что хотела, Люда выскочила на улицу, с одной мыслью: "Не потеряться". Она уже почти дошла до улицы, с которой свернула, и представляла, как будет описывать такой чистый туалет в таком "грязном" месте, как дорогу ей преградили два мужчины. Арабы. Она хотела пройти, но они схватили её за руки, что-то говоря на своём языке. Людмила попыталась вырваться, но её крепко держали. Они продолжали что-то лопотать по-своему, сверкая при этом белыми зубами. И вдруг один полез ей под юбку. Сначала Людмила аж задохнулась от неожиданности. И тут она поняла, что её приняли за другую, за проститутку. "Макияж, этот макияж", – крутилось у неё в голове. Людмила начала вырываться и звать на помощь. Проходящие мимо люди, смотрели на них, и, улыбаясь, шли дальше. Она почувствовала, как её стараются утащить вглубь улочки, к туалету. Видя, что все проходят мимо, Людмила перестала звать на помощь и начала лишь крыть матом всех и вся, продолжая вырываться. О том, что будет дальше, она даже не думала, она

...

конец ознакомительного фрагмента