Текст книги "Сказки о солнечных зайчиках"

Протоиерей Павел Карташев
Сказки о солнечных зайчиках

Сказка о песне

Солнечные зайчики хорошо плавают. Когда пруд спокойный и гладкий, они лежат на воде и сверкают. А когда дует ветер, они сразу вытягиваются блестящими ниточками и подмигивают друг другу, качаясь на волнах. Ещё они отлично летают и быстрее мартышек карабкаются по веткам или стенам. Они умеют скользить по крышам и не падать, потому что в последний момент ловко цепляются за карнизы. Ещё им нравится кататься на вертящихся дверях и на створках окон.

Вот почему родители солнечных зайчиков – солнечные лучи – переживают за своих детей с первых минут их жизни. Лучи даже не успевают на них наглядеться – так быстро растут их дети: утром на свет появляются, а днём уже бегут гулять. Близнецы Блик и Блек родились однажды после дождя; земля тогда умылась и солнце раздвинуло облака. Папа Лучий Светиний, из семьи благородных лучей, и мама, прозрачная и тонкая Лучитта, любовались своими двойняшками, ласкали их и поили тёплым светом. Но недолго.

Ребята расправили плечики, улыбнулись родителям, выскочили из кроватки и устремились к окну. Их едва успели поймать и с трудом заставили успокоиться. А помог друг семьи, Вечер. Он неожиданно заглянул в окно, нахмурился и вынул из кармана большой сиреневый платок. Блик и Блек, конечно, испугались: они тут же юркнули обратно в кроватку и затихли. А потом и уснули.

А утром, как только мальчики-зайчики открыли глаза, папа погладил их по светлым пушистым головкам и сказал:

– Вы сейчас улетите гулять, увидите пруд и броситесь купаться. Потом, наверное, станете бегать наперегонки по железной крыше дома на другом берегу. А после начнёте щекотать глаза детям, собакам и кошкам. Но прошу вас, пожалуйста, не прыгайте целый день без толку.

– Как-как не прыгать? – не понял Блик.

– Я знаю! – подскочил Блек. – Надо прыгать с Толком!

– А если он не захочет? – возразил Блик.

– Ещё как захочет! – успокоила всех мама. – Стоит лишь его найти.

– Где? – дружно спросили зайчики.

– Там, – объяснила мама, – где ребёнок болеет и грустит; или цветочек боится открыть глаза и посмотреть вокруг себя; или старенькая тётя Лужа вздыхает, сама себе не рада, потому что все на неё ворчат. Ну, прыгайте! – мама взмахнула рукой, зайчики вспыхнули и улетели.

Они немного покружились в парке, где другие мамы катали своих младенцев в колясках. Но внезапно пошёл дождь, над мамами распустились голубые и жёлтые зонты, и воздух затуманился. Зайчики спрятались под жёлтое ведро. Вскоре дождевая туча до капельки пролилась и все деревья, и даже трава, и окна большого дома ярко засияли. Зайчики полетели дальше и присели на сутулый фонарь. Фонарь возвышался над тихой улицей. Днём он всегда спал.

Блик и Блек сидели на фонаре, смотрели по сторонам, и оба сразу заметили, как на их улицу свернула блестящая машина. Машина сначала осторожно, а затем всё уверенней покатилась по гладкому асфальту. Братики с восхищением следили за ней, и, как только она поравнялась с фонарным столбом, прыгнули вниз и нырнули в боковое зеркальце.

– Прекрасно! – Блик широко улыбнулся, глядя из зеркальца наружу. – Смотри, улица назад бежит.

– Ты что, разве не видишь?! – удивился Блек, который смотрел внутрь и не оборачивался. – Она же вертится.

Зайчики чуть было не заспорили, но услышали строгий голос:

– Солнце прямо в глаза бьёт, – проговорил человек за рулём. – Так недолго в канаву съехать.

И он протянул руку, чтобы поправить зеркало. Блик и Блек решили, что человек хочет их поймать: они совсем близко увидели его пальцы и съёжились. Но за пальцами темнел вход в какую-то пещерку. И братики недолго думая скользнули в неё. А это оказалась не пещерка, а манжета рубашки. Блик и Блек проскочили прямо в рукав.

Как все зайки, да ещё и маленькие, они были ласковыми, весёлыми, но пугливыми. Ведь о зайках так и говорят: трусишки. Поэтому братики рассудили, что им лучше затаиться и посмотреть, что случится дальше.

А человек с солнечными зайчиками в рукаве въехал во двор, вышел из машины и поднялся на лифте к себе домой. Дома у него болела дочка. Она лежала в кроватке и не хотела принимать таблетки; и уже пошёл второй день, как она не съела ни одной ложки бульона. Она даже отвернулась от геркулесовой каши с кусочками шоколада.

– Какая температура? – спросил папа, входя в комнату.

– Не хочет мерить, – ответила мама.

– Лизочек, – папа взял градусник, – я очень тебя прошу. А ты знаешь, что я тебе привёз? Музыкального лесного зайца! У него серо-голубые длинные уши. И он сейчас спит у меня в портфеле. Но только сначала…

Он поднял градусник высоко над головой и резко опустил его вниз. Блик ахнул и выпал из рукава прямо в тарелку с кашей.

– Блюк! – чавкнула каша и обрызгала Лизино лицо. Лиза открыла глаза, провела рукой по лбу и щекам и удивлённо посмотрела на папу.

– Что-то выпало из рукава, – извинился папа.

Он снова поднял градусник и опять резко опустил его вниз. На этот раз из рукава вылетел Блек и упал в чашку с чаем.

– Чок! – лопнул от смеха чай и пролился в блюдце.

– Прекрасно! – засмеялась Лиза. – А давай ещё.

– Больше никого нет! – закричал Блек, взбираясь на кромку чашки. – Нас там было двое. Блик, ты где?

– Ой-ёй-ёй, не могу выбраться! – глухо отозвался Блик из тарелки с кашей. – Ещё немного, и я погасну.

– Лиза, смотри! – вскрикнул папа. – Этого маленького светика надо срочно спасать. Быстро съешь одну ложку, чтобы мы успели его выловить!

Лиза съела не одну, а целых две ложки каши, и тогда мама поймала Блика в чайное ситечко и отнесла в ванную. Там она аккуратно отмыла его от остатков каши и вернулась с сияющим зайчиком в комнату. А Лиза уже пила чай из чашки, запивая таблетку. Блек весело болтал ножками, сидя на носике чайника. Он рассказывал Лизе и папе, как они с братом нечаянно попали в папин рукав.

– А где же музыкальный заяц? – спросила мама.

Зайца вынули из портфеля, и, чтобы разбудить его, папа нажал ему что-то за ухом. Заяц проснулся, открыл глаза и, не дожидаясь приглашения, запел:

 
Как я люблю скакать
Весь день в родном лесу!
Но даже и в сказке нельзя сказать,
Как я волка боюсь и лису…
 

– Ой, бедный, – разволновался Блек. – Зато как красиво у вас вышло. Это как называется?

– Песня! – серьёзно ответил серый заяц.

– Вот бы и нам научиться петь песни, – вздохнул Блик.

– Это можно. О чём будем петь? – спросил заяц.

– Не знаем, – ответили братики, – мы только вчера родились.

– Не беда, что вчера! – успокоил их серый заяц. – Можно сто лет прожить и ни одной песни не спеть. Было бы желание.

Блик и Блек растерянно молчали. Тут им на помощь пришёл Лизин папа:

– Хорошо поют о том, что любят. А родители вам что-нибудь говорили, когда отпускали гулять? Вы знаете, самые хорошие слова в вашей жизни, очень подходящие для песни, вам сказали мама и папа.

Блек задумался и, как будто неуверенно, произнёс:

– Эх… Папа, кажется, сказал: «Вот бы найти вам Толк». – И он посмотрел на Блика. Блик подтвердил:

– Да. И подружиться с ним…

– Неужели? Задал вам папа нелёгкий урок, что и говорить! – все в комнате покачали головами. Зайчики обрадовались, что им сочувствуют:

– Вы слышите! – они засверкали и заискрились от переполнявших их чувств. – Задал нам папа нелёгкий урок, и мы не знаем, что теперь делать! Легко сказать: не прыгать без Толка одним!

– Так-так-так! – Лизина мама подошла на цыпочках к пианино, как будто она старалась кого-то не спугнуть, и, мягко касаясь клавиш, заиграла и тихо запела:

 
Вот бы найти нам Толк
И подружиться с ним.
Задал нам папа нелёгкий урок:
Не прыгать без Толка одним.
 

– А дальше? – она вопросительно посмотрела на дочку.

– Это легко сказать, – вскричала разрумянившаяся Лиза, – прыгайте с ним весь день!

– Ну правильно! – неожиданно подпрыгнул серый заяц. – И я о том же. А может быть, он не хочет скакать, как заяц. – Он ударил себя в грудь и добавил: – Или как олень.

Мама всё время наигрывала мелодию, и, когда замолчал серый заяц, она подошла к Лизе, присела на край кровати и запела:

 
Если грустит малыш, —
Дождь за окном с утра…
 

– Ой, и в самом деле! – все посмотрели в окно, за которым снова шёл дождь, и стекал струйками по стеклу, и ещё барабанил по карнизу.

 
И льётся вода с серебряных крыш…
 

Внезапно папа как заголосит:

 
Малыша нам спасать пора!
 

Солнечным зайчикам так понравилось, как сочиняется песня, что они стали бегать по стенам и потолку, кружиться вихрем, сталкиваться и разлетаться, описывать в воздухе кренделя и восьмёрки. Наконец они устали и вспрыгнули на люстру. Серый заяц похлопал в шерстяные лапки, благодаря солнечных зайчиков за танец, и сказал:

– Пришла наша очередь петь! – Он взмахнул лапками, и зайцы запели:

 
Люстру засветим враз,
Глазки защекотим…
 

Лиза зажмурилась и рассмеялась, потому что зайчики подмигнули ей.

 
Добрый Толк, конечно, услышит нас.
Вдруг он где-то грустит один?
 

– Великолепно! – папа залпом допил чай из чашки. – Давайте с начала до конца. Мама заиграла, и все запели:

 
Вот бы найти нам Толк
И подружиться с ним.
Задал нам папа нелёгкий урок:
Не прыгать без Толка одним.
 
 
Это легко сказать:
Прыгайте с ним весь день!
А может быть, он не хочет скакать,
Как зайчики и как олень?
 
 
Если грустит малыш, —
Дождь за окном с утра,
И льётся вода с серебряных крыш, —
Малыша нам спасать пора!
 
 
Люстру засветим враз,
Глазки защекотим…
 

Тут Блик и Блек спрыгнули на пол и сделали всем знак замолчать. Они немного подумали и допели:

 
Пусть Толк поскорее услышит нас:
Вдруг он где-то скачет один?
 

– Что-о? Ой, не могу, пожалейте меня, нельзя так смешить! – папа покатывался со смеху. – Ну вы представляете себе директора школы – высокую даму с большой причёской, которая прыгает в прыгалки? Толк, ха-ха-ха, где-то скачет один…

– Значит, – приуныли зайчики, – мы его никогда не увидим?

Наступила тишина. И когда в наступившей тишине неожиданно раздался звонок в прихожей, все сразу вздрогнули, а с папиного лица исчезла улыбка.

– Может быть, – шепотом спросили зайчики, – это он?

Папа ухмыльнулся, услышав такой наивный вопрос, и вышел в коридор. Вернулся он совсем озадаченный:

– Там какой-то странный человек: утверждает, что его звали…

– Это он, это он! – закричали зайчики и вместе с лесным зайцем бросились к двери. Но дверь уже сама открывалась: за порогом стоял седой господин в очках, одетый в бархатный костюм вишнёвого цвета, с чемоданом в руке.

– Добрый день! – он поклонился всем в комнате. – Позвольте поставить, – он кивнул на чемодан, – тяжёлый.

– Пожалуйста, – напряженно позволил папа, – а вы кто? Вы говорите, что мы вас звали?

– Ну как же! Если бы один меня позвал, я бы мог и не расслышать. А когда все вместе, хором… Зовут меня Толк Премудрыч.

– Ур-ра-а! – Блик и Блек подпрыгнули до потолка, а лесной заяц закружился на одной ножке.

– Мне тоже очень приятно, – сказал Толк Премудрыч, – сейчас ведь редко зовут на помощь. Блик и Блек, светясь от счастья, сели своему другу на плечи: один на правое, другой на левое.

– А что у вас в чемодане? – вдруг спросила Лиза.

– Лиза! – укоризненно обернулась к дочери мама.

– Чего там только нет! – улыбнулся гость. – И водолазный скафандр, и костюм парашютиста… Потому что, – Толк Премудрыч слегка склонил голову набок и поднял указательный палец правой руки к небу, – всё надо делать… Как?

Он замолчал, надеясь услышать от всех правильный ответ, и в это самое мгновение в комнату бесшумно вошёл яркий Луч заходящего Солнца и торжественно возгласил: – С Толком!

– О! – ахнул Толк и раскрыл объятья. – Лучий! Родной мой!

– Папа! – запищали радостно зайчики.

– Толк, дорогой! – Лучий Светиний обнял своего друга, потом немного отстранился, любуясь им, и погладил его по голове, отчего у Толка засияло всё лицо, и волосы, и даже воротничок рубашки. – Как я рад!

– А уж мы-то как рады! Для нас такая честь! – наперебой заговорили Лизины родители. – Я как раз испекла пирог, – вспомнила мама, – честное слово.

– Вот это толково так растолково! – хлопнул в ладоши папа и, о чём-то подумав, почесал затылок. Все вежливо улыбнулись, сели за стол и начали пить чай с пирогом. Зайчикам налили по одной капельке в две игрушечные чашечки, а папе Лучию в настоящее взрослое блюдце, но тоже немного, на донышко. Пока все разговаривали, папа Лучий деликатно, между мамой и Лизой, протянулся от окна к налитому для него чаю и весь его выпил, вернее, он его испарил или иссушил, и блюдечко, как потом рассказывала восхищённая мама, стало абсолютно сухим и чистым. Она в тот вечер отнесла его в комнату, поставила на полку и после показывала некоторым друзьям, тем, которые не засмеются, но всё правильно поймут. Она говорила: «А вот это блюдце – лучистое». И рассказывала всю историю, которую мы сейчас узнали, с самого начала. А если слушатели хотели, она ещё пела песню, которую тогда все вместе сочинили. Но чаще пела Лиза, а мама играла на пианино.

Расставались гости и хозяева настоящими друзьями. Обещали друг друга не забывать. Толк Премудрыч просил и родителей, и Лизу, и всех зайчиков не стесняться – звать его сразу, лишь понадобится Толковый совет.

Башмачок принцессы

И снова было утро, и солнечные зайчики полетели по проснувшимся дворам и по улицам, которые уже начали гудеть машинами. Они вбежали в большой тенистый парк и помчались, кувыркаясь и подпрыгивая, по дорожкам и лужайкам. Потом им надоело просто так носиться и они придумали игру: бросать друг в друга капельки росы, которых было много на бархатцах и цветной капусте. Вскоре им и это наскучило, и росы становилось всё меньше, и братики решили качаться с детьми на качелях. Правда, ребёнка в парк вывели пока только одного, и тот скромно сидел в песочнице, но Блик и Блек всё же поскакали к детской площадке.

И вот тут из-за поворота дорожки вышел с палочкой и в соломенной шляпе, – они его даже не узнали сразу, – сам Толк Премудрыч. С разбегу зайчики прилипли к стёклышкам его очков. Толк Премудрыч зажмурился и неторопливо, с добродушной улыбкой снял свои очки, осторожно стряхнул братиков в платочек и, приблизив платок к глазам, сказал:

– Друзья! А не сделать ли нам сегодня доброе дело?

– Да-да-да! Конечно, сделать! – защебетали Блик и Блек.

– Тогда… – друг зайчиков снова надел очки и неспешно пошёл обратно. Дорогой он объяснил, чем и кому Блик и Блек могут помочь:

– Там, в глубине парка, есть одна забытая клумба. Рядом с ней разрослись деревья, и между цветами растут сорняки. И вот нежданно-негаданно среди старых цветов появилась тонкая орхидея. Зовут её Башмачок Принцессы. На этой дикой клумбе всё уже перемешалось: тюльпаны и лопух, ирис и лебеда. Все перезнакомились. А она – одна. Я прихожу к Принцессе третье утро, а её лицо закрыто листьями, и она не хочет расцветать. В последний раз я наклонился к ней близко-близко и спросил её, не желает ли она умыться ветром или напитаться светом, узнать друзей-соседей, а она, помолчав, еле слышно ответила мне, чтобы я уходил, потому что ей никто не нужен: ни небо, ни земля, ни друзья, ни тепло. Ох! Если она так и не расправит лепестки, ни с кем никогда не поздоровается, никого никогда не поблагодарит, – бедняжка, она завянет. Тсс! – Толк Премудрыч приложил палец к губам и шепнул: – Я сейчас покажу её вам.

И он, не пошевелив рукой, кивнул в сторону клумбы и сверкнул очками. Зайчикам этого было достаточно. Они вспорхнули, закружились в воздухе и замерли над клумбой. А потом плавно опустились в траву неподалёку от девочки-орхидеи.

– До свидания, – услышали они голос Премудрыча.

– Уходит! – вздохнул Блик, глядя ему вслед.

– Так у него дел сколько! – развёл ручками Блек.

– А мы что будем делать? – растерянно спросил Блик. Вместо ответа Блек подлетел к орхидее и еле слышно постучал пальчиком по листочку:

– Ваше Высочество! Мы счастливы видеть вас на нашей клумбе! Все цветы и травы и даже облака и воздух с нетерпением ждут, когда вы проснётесь и откроете свои чудесные глаза. Вот мой брат, – тут он стал манить к себе Блика, – несёт вам к завтраку свежей росы с пыльцой. Так-так, Блик, не разлей, пожалуйста… Вот так. Ваше Высочество, разрешите подать?

Принцесса, как показалось братикам, вздохнула, и только плотнее завернулась в свои тёмно-зелёные листья.

Тогда братики отлетели в сторону и о чём-то пошептались. Блик закружился юлой и скрылся в траве, а Блек остался висеть над клумбой, как шмель, но только не жужжал: он то посматривал на Принцессу, то следил за братиком внизу. Блик что-то искал среди корней и камешков на земле. Наконец он поднялся вверх, держа в прозрачных пальчиках тонкую, как усик, травинку. Блек заулыбался и потёр ладошки от удовольствия.

Они взяли травинку наперевес, как копьё, и, подлетев к принцессе, кольнули кончиком в зелёный лист, покрывавший бутон. Орхидея даже не шевельнулась. Братики осмелели, стали подлетать к ней справа и слева, щекотать и колоть и наконец совсем забылись и потеряли всякое почтение. И вот тогда неожиданно один лист развернулся, выхватил из заячьих ручек травинку, сломал её и бросил на землю.

Зайчики так и застыли в воздухе, раскрыв ротики. Прошла минута. Принцесса стояла как прежде, не шевелясь. Какой-то маленький ветер, тёплый и озорной, вероятно, отставший от своих сильных родителей, покружил немного над клумбой и улепетнул по дорожке вдаль. А солнце между тем поднималось всё выше и припекало сильней. Тут Блек вздрогнул, как будто в голове у него проснулась идея, и что-то снова зашептал Блику. Блик с восторгом посмотрел на брата, кивнул, и они подлетели к бутону поближе.

Блек протянул лучистый пальчик и осторожно указал Блику на загнутый кончик одного листа, похожий на крылышко или хвостик. Братики взяли друг друга под руки, насупились и широко открытыми глазами стали смотреть изо всех сил на листочкин хвостик. Хвостик сразу порозовел и заблестел. Зайчики и не думали вовсе сделать Принцессе больно; они только надеялись, что она отмахнётся от неприятной щекотки, тряхнёт листом и посмотрит на них. Или хоть что-нибудь скажет.

Но неприступная орхидея просто отвернулась. Зайчикам послышалось, а может быть, всего-навсего почудилось, что она хихикнула. Они поняли, что Принцесса так и будет вертеться то туда, то сюда, пока у них не лопнет терпение или не наступит вечер. И они устало присели на лист подорожника.

– Ну как успехи? – услышали они знакомый голос. Толк Премудрыч возвышался над ними, лаская их своей лучистой улыбкой. Блек, вздохнув, развёл ручками. А Блик помотал головой направо и налево, показывая, что ничего не получается.

Толк Премудрыч поманил зайчиков и отвёл их в сторону:

– Я потолковал сам с собой и решил, что нам нужна песенка. Она, как ключик, возьмёт и откроет и самого глухого, и самого скучного.

– А мы не умеем сочинять! – воскликнули братики. – Это тогда нам Лиза с папой и мамой помогли.

– Отнесу вас к Лизе. С ней вы быстро всё сочините. А завтра утром споёте перед клумбой. Ну и наша молчунья тоже услышит.

На следующее утро, в девятом часу, у клумбы собрались Толк Премудрыч, Лиза с мамой и папой и, конечно, Блик и Блек. Все повернулись в сторону Принцессы, и зайчики запели:

 
Как легко остаться одной
Долгой, серой, вьюжной зимой.
Сном укроет пушистый снег,
И исчезнет свет.
 

Припев пели все хором:

 
Пусть дожди, мороз или тьма вокруг —
Лишь бы было в сердце светло.
Я тебе хочу подарить, мой друг,
Если примешь, души тепло.
 

Снова запели одни зайчики:

 
Но проснётся весь мир весной,
Сад расстанется с тишиной.
Чья же будет тогда вина,
Если ты – одна?
 

Припев подхватили уже все цветы на клумбе:

 
Пусть дожди, мороз или тьма вокруг —
Лишь бы было в сердце светло.
Я тебе хочу подарить, мой друг,
Если примешь, души тепло.
 

Зайчики спели последний куплет:

 
За пыльцой полетит пчела,
Воду жадно выпьет земля.
И медведь в лесу видит сны
Только до весны.
 

После последнего куплета припев зазвучал совсем широко, потому что запели ещё, кажется, воробьи, и, совершенно точно, ко всем поющим присоединилась большая серьёзная ворона, сидевшая на скамейке неподалёку:

 
Пусть дожди, мороз или тьма вокруг —
Лишь бы было в сердце светло.
Я тебе хочу подарить, мой друг,
Если примешь, души тепло.
 

Орхидея не шевельнулась. Толк Премудрыч, Лиза, её родители и зайчики посмотрели друг на друга с видом глубокого сожаления. И молча пошли по дорожке к выходу из парка. За ними на почтительном расстоянии зашагала ворона.

А на следующий день, утром, над землёй дремали неподвижные облака. Блик и Блек лежали в постельках и не хотели просыпаться. Папа Лучий бродил по комнате грустный и тихий и о чём-то думал. А мама Лучитта скромно сидела в углу, что-то напевала и вышивала картину под названием: «Солнечный день в лесу».

– Что это у тебя? – спросил папа Лучий.

– А помнишь, мы с тобой гуляли в сосновом лесу и ты сказал: «Какая терпеливая тропинка! Золотая и розовая, и вся в корнях. Наверное, это рука старого леса». А ещё нам навстречу шли тогда люди, и одна молодая женщина остановилась и сделала знак своим друзьям: «Посмотрите, посмотрите, – зашептала она, – два луча так красиво светятся вместе, как будто один сияет в другом. Может быть, это молодожёны?».

Папа вспомнил, рассмеялся и повеселел. И в это мгновение в комнате стало немного светлее, потому что облака сдвинулись с места, поплыли и сияние, которое за облаками, проникло в пасмурное утро. И тогда Блик и Блек открыли глазки:

– Гулять! – закричали они. – Скорей на улицу!

– На этот раз, – мама Лучитта посмотрела на папу Лучия, и тот ответил ей понимающим взглядом, – мы идём на прогулку все вместе. У нас праздник.

А Толк Премудрыч в этот день вышел из своего дома очень рано. Ему почему-то не спалось. Он отправился бродить по полусонному безлюдному парку. Подошёл к пруду и поклонился, и пруд заулыбался в ответ всеми морщинками; затем он снял шляпу перед утками, и те весело закрякали ему в ответ, как старому другу. Потом он свернул, как обычно, к знакомой заросшей клумбе. Орхидея возвышалась среди других цветов одиноко и неподвижно. Премудрыч качнулся с носков на каблуки, потом с каблуков на носки, ещё нарисовал кончиком тросточки кружок на песке, ещё немного постоял и поднял голову к небу:

– Вот мгла так уж мгла, просто редкая серость, – как будто про себя, но всё же слышно проговорил он, – ни одного лучика не видно, ни маленькой искорки. Должно быть, это надолго. А может быть, и вообще навсегда.

Премудрыч из глубины души вздохнул. После помедлил с полминутки, повернулся к клумбе спиной и собрался уходить.

И тут он услышал позади себя треск ломающихся веток. Из еловых зарослей и густой травы по ту сторону клумбы вышла высокая дама с совком и пакетом. Она гудела носом мелодию: «Тореадор, смелее в бой…». Окинув клумбу взглядом, она заметила Принцессу, перестала напевать и заулыбалась, как проголодавшийся сластёна перед мороженым или шоколадкой.

– Ой, батюшки, – прошептала она, – какая орхидея будет у меня вечером на столе. Я посажу её в глянцевый синий горшок. Все гости ахнут: Ирина Васильевна, какое чудо! Ну а если она не приживётся у меня, то до завтра точно простоит. А потом я её выкину.

И дама с совком стала подкрадываться к Принцессе, как будто у той были ножки, чтобы убежать. Орхидея Башмачок Принцессы вся задрожала, от основания до верхушки, и как будто даже отшатнулась от нависшей над ней громадной охотницы. Толк Премудрыч всё видел и слышал и так сильно разволновался, что потерял дар речи. Он стал озираться вокруг, ища глазами помощи.

– Здравствуйте, как хорошо, что мы вас здесь застали! – услышал он у самого уха голосок Блика. – Мы сегодня так долго спали, потому что утром не проходил туман, – затараторил Блек.

– Нельзя терять ни мгновенья! – Толк Премудрыч сверкнул очками в сторону дамы с совком. – Она её сейчас унесёт!

Зайчикам этого было достаточно. Они вспыхнули, порхнули и тут же сели: Блик на левый, а Блек на правый глаз Ирины Васильевны, которая в эту секунду уже изготовилась нанести удар совком в основание цветка. Ирина Васильевна зажмурилась от неожиданного блеска в глазах, ткнула совком в землю, но промахнулась. Удар её пришёлся не под корешок, а рядом: она зачерпнула всего лишь горсть песка с камешками и добычу свою ссыпала в пакет. А Толк Премудрыч, не позволяя даме разобраться в том, что случилось, приблизился к ней и решительно взял её под руку:

– Дорогая Ирина Васильевна, мне кажется, вам немного не по себе, у вас даже искры из глаз посыпались.

– Посыпались, – призналась дама. – Неужели так было заметно?

– Ещё как заметно! – закивал головой Толк Премудрыч, увлекая даму всё дальше от клумбы, по дорожке к выходу – Нельзя, дорогая Ирина Васильевна, так низко наклоняться. Может закружиться голова, и вы упадёте.

– Уходят, – тихонечко засмеялся Блик. – А за ними, смотри, эта умная ворона.

– Нет, это ты скорей посмотри, – ответил ему как-то хрипло Блек. – Здравствуйте, ваше высочество!

Блик обернулся: на братиков смотрела, опустив зелёные листья и приоткрыв бело-розовые лепестки, Принцесса. Глаза её были большими и нежными. И виноватыми.

– Вы не можете себе представить, – произнесла она, – как я вам благодарна. И вашему мудрому учителю. И конечно же, вам! – она обратилась поверх головок притихших зайчиков к кому-то на дорожке.

Там стояли… О! Там сдержанно сияли Лучий Светиний под руку со своей Лучиттой. Они ответили цветку не так, как обычно отвечают люди – словами или каким-нибудь движеньем. Нет. Но искры пробежали по Лучию и Лучитте так красиво, как будто свет бесшумной волной пролился сверху.

– И вас, конечно, благодарю за ваше терпение, – орхидея поклонилась всей клумбе. И тут же все цветы и травы вместе с ветром опустились перед ней в молчаливом и взволнованном поклоне.

А в эту именно минуту в воротах парка Толк Премудрыч, понизив голос, говорил высокой даме, имевшей какой-то растерянный вид:

– Хочу вам сообщить, Ирина Васильевна, одну вещь: здесь, в парке, цветы и птички, ветер и лучи и даже камушки с песком, – все очень хорошие приятели, все дружат и спешат защищать один другого, как верные товарищи в бою. Вы это поймёте, когда придёте домой и заглянете в пакет. Но только не сейчас, а то не выйдет из вашей прогулки никакого толка. Желаю вам здоровья!

И Толк Премудрыч склонил голову, прощаясь со своей новой знакомой.