Текст книги "Человеческие истории. Родом из детства"

Николай все еще был в смятении и пытался вернуть этот фонтан эмоций в ранее отлаженно работающую систему устоявшейся мимики.

– Николай, ты сделаешь это? Я могу на тебя рассчитывать? – продолжал аккуратно подталкивать его Дмитрий.

– Да, конечно. Я попробую… – неуверенно пролепетал Николай.

– Николай? – уже строго произнес Дмитрий.

– Да. Я постараюсь, – клиент наконец сдался.

– Что тебе может помешать? – не унимался Дмитрий.

– Я не умею сочинять. Я не особо представляю себе как, – со страхом в голосе проговорил Николай.

– Но ты сказал, что постараешься?

– Да.

– Это же про твое «тихо». Никто другой не сможет сделать этого за тебя, – продолжал Дмитрий.

– Да. Я понимаю.

– Что еще тебе может помешать, кроме твоего страха и неуверенности?

– Ну, может, какие-то другие дела.

– Николай, – требовательным тоном произнес Дмитрий, – ничего страшного, если ты не выполнишь этого задания и не напишешь стихотворение. Просто мы договоримся, что тогда к четвергу ты принесешь мне объяснение минимум на пяти листах, почему ты этого не сделал, что тебе помешало и что ты при всем этом чувствовал. Договорились? – Дмитрий радовался, что взял деньги за оставшиеся сессии вперед и Николаю теперь будет труднее улизнуть от него.

Фонтан эмоций на лице Николая забил с новой силой. Дмитрий уже не сдерживался и растекся в довольной улыбке.

– Договорились, – чуть увереннее ответил Николай.

Сессия была окончена. И Дмитрий наблюдал в окно, как его ошарашенный клиент пошатываясь идет к автобусной остановке.

«Только бы не пошел на попятную. Только бы не испугался», – твердил, глядя ему вслед, Дмитрий.

* * *

Ровно в 19:00 Дмитрий открыл свою почту. Во входящих он увидел письмо от Николая. Оно так и называлось «Тихо», и в скобках было приписано: «как смог».

Дрожащей рукой он кликнул на просмотр и, увидев, что это действительно что-то стихотворное, с облегчением выдохнул. Он был рад за Николая. Тот его не подвел.

Тихо

 
Тихо лекция шла,
Тихо писала рука,
Тихо лектор читал.
И студент все внимал.
 
 
Тихо отправлялся на покой.
Тихо жил он в суете мирской.
Тихо тихую любил
И ее боготворил.
 
 
Тихо жизнь его летела.
С каждым днем она тускнела.
С каждым днем все тише жил
И ее боготворил.
 
 
Оба тихо глохли в тишине.
Думая, что в вышине,
Думая, что любят
И никто их не осудит.
 
 
Их никто не осудил.
Их никто не похвалил.
И не вспомнили о них,
Как не вспомнят о чужих.
 
 
Тихо жизнь их прошла,
Не оставив и следа???…
 

«А тут, Николай, действительно есть над чем подумать, с чем поработать, не все так просто. Проблема вырисовывается все четче, – обрадовался Дмитрий. – Как смог, конечно, но ведь смог же».

Теперь ему становилось понятно, что тревожит его клиента. Разрозненные кусочки потихоньку начинали складываться в более-менее единую картинку. Он перечитал стихотворение несколько раз. До четверга у него было время все хорошо обдумать. Но фронт работы становился понятен. В длинный темный коридор, в котором он находился до этого, казалось, начал проникать свет, и он стал различать множество дверей вокруг себя. Главное сейчас было не повести клиента за своими умозаключениями, а, держа их в уме, все-таки дать раскрыться ему самому.

Следующие сессии прошли на ура. Они смогли сдвинуться с мертвой точки.

Николай был так доволен и развил такую кипучую деятельность, что им пришлось договориться еще на серию встреч. Хотя они и сократили их сначала до двух, а потом и до одной в месяц. Дмитрий не мог нарадоваться той стремительно разворачивающейся перемене своего клиента от его «Тихо» к его «Громко». Они часто вспоминали «задание со стихом». Сделать то, что до этого не делал. Сделать не как обычно, по-другому. Выйти за свои привычные рамки. Не пойти против своей модели поведения, а просто дополнить ее.

* * *

С их первой сессии прошло уже десять месяцев. Как-то, проверяя вечером почту, Дмитрий среди прочего увидел письмо с темой «Громко». И стояло штук двадцать восклицательных знаков. Письмо было от Николая.

К письму прикреплялся пэдээфовский файл с рекламной брошюрой «Международная IT-конференция. Город Прага, Чехия».

От России спикером выступал Николай: «Развитие систем безопасности в условиях ограниченной нормативно-законодательной базы».

Залы, рассчитанные не менее чем на пятьсот делегатов, сцена, микрофоны, съемки, дискуссионные сессии, круглые столы.

«Да, это действительно громко, – радовался Дмитрий, – теперь, Николай, тебя обязательно услышат…

Надо будет позвонить, поздравить его с громкими успехами.

А сейчас пора пойти проверить переговорную комнату. Через пятнадцать минут должен подъехать очередной попутчик…»

Прощение

Занимаешься терапией, консультируешь, рассказываешь, как «надо», оцениваешь людей, проводишь собеседования, нанимаешь, тренируешь, выстраиваешь процессы, учишь чему-то, к тебе приходят за советом, приходят поговорить, выговориться… Ты эксперт.

А потом приезжаешь домой. Стоишь у окна, смотришь на паутинки трещин на тротуаре. Болтаешь бессмысленно ложкой в остывающей чашке.

Что в твоей голове? О чем ты думаешь?

«Господи, а кто поможет мне? Кто даст ответы на мои вопросы?»

Дз-з-з-з-зинь – прервал тишину телефон.

– Да, слушаю.

– Привет, это я, – прозвучало в трубке. – Всё в силе? Мы ведь встречаемся завтра? У меня накопилось столько вопросов! У-у-у-у-у-у!

– Да, конечно, в то же время, – ответил он, словно пробуждаясь от глубокого сна.

– Ну и славненько. До завтра.

Она не признавала никаких границ и условностей между клиентом и консультантом. Это была самая молодая его клиентка, дочка одной старой знакомой. Называла его другом и «дельным советчиком». На сессии выносила буквально каждую мелочь. Могла прийти с вопросом «Должна ли современная женщина ориентироваться в ведущих домах моды и их брендах?» или «Допустимо ли делать мужчинам комплименты?», «Чем увлечься: рисованием или фотографией?» и т. д. и т. п. Она была рада пофилософствовать практически на любую тему. Ее интересовало все, но ничего глубоко…

Он только отстраненно улыбнулся ее непосредственности. Взгляд оставался расфокусированным. Он опять начал уходить в размышления:

 
Тебе кажется,
что у меня есть советы
На все твои запросы.
Что я
знаю ответы
На все твои вопросы.
Что я, возможно, помогу
Преодолеть твои
торосы.
А правда только в том,
Что я и сам частенько не знаю.
Что я порой, вот
точно так же убегая,
Печаль свою в свои же слезы пеленая,
Все жду и жду, когда же
жизнь придет иная…
 

Мысли скакали, расплывались и ускользали. Голова гудела. Сделав последний глоток, он отправился спать.

На следующий день, ожидая ее, он вновь погрузился в раздумья.

«У нее накопилось столько вопросов… А на каждый ли вопрос есть ответ?..» Вроде как его учили не советовать, не наставлять. «Задавайте вопросы! Задавайте правильные, сутевые вопросы!» – в голове эхом отзывались голоса учителей.

«…Если есть вопрос, на него должен быть и ответ? Есть ли вопросы, на которые нет ответов? Правомерен ли вопрос, на который нет ответа? К чему он тогда ведет?

Вроде как тогда он должен вести к поиску смыслов… И что получается? В поиске смыслов нет ответов, то есть этого же смысла и нет?!

Тогда?.. Смысл в поиске?.. То есть смысл в „процессе“, в „действии“, в „жизни“. А не в статичном ответе.

А люди всё пытаются универсальные ответы себе найти…

Но ведь если есть „вечная философия“ с ее „предельными вопросами“ – должны быть и „предельные ответы“… Должны ли быть?..

Черт возьми! Как разобраться в этой полисемантике и отсутствии атомарных смыслов?

Постоянно напевать себе под нос „Let it be, let it be“?.. И пытаться каждую минуту быть открытым этому миру?.. Как понять?..»

В одной из умных книжек он как-то прочитал: «Понимание – это способность найти в чужом что-то свое… или найти самого себя новым в чужом».

«Так что теперь получается? Ищи в этом мире что-то свое… и себя нового?..

Тише. Тише. Успокойся! – похлопал он себя по щекам. – Куда тебя понесло на задворки вселенной? Отпуск уже совсем скоро. Соберись! У тебя же клиент на подходе».

* * *

– Я чувствую, что я одна, – произнесла она.

– И?

– Но в то же время я понимаю (и я согласилась с тобой в прошлый раз), что это моя жизнь и моя игра.

– Ну… – запротестовал было он. – Мы говорили немного не об этом, а…

– А я хочу гармонии. Я хочу любви, – перебила она его.

– Что тебе мешает это иметь? – пошел он за ней.

– Он! – рассерженно произнесла она, энергично стукнув своим маленьким кулачком по коленке. – Он мешает и все портит!

– Как?

– Ну, постоянно обижается.

– Понятно, – улыбнулся он. – В твоей игре есть еще кто-то, и с этим приходится считаться?

Она ушла в себя. Видно было, что вопрос попал в цель и теперь Правда боролась со Злостью.

«Хорошо, – подумал он, – продолжим в твоей терминологии».

– А может, игра не твоя? – спросил он, как только она вопросительно подняла на него глаза.

– Как не моя? – растерялась она.

– У него есть основания для обиды?

Она вроде собралась ответить, но он ее перебил:

– Только честно! Ты ведь для этого здесь?

Улыбнувшись, она вновь ушла в себя. По тому, как сжимались ее губы, было видно, что в ней шла борьба. Но, похоже, в этот раз она пошла за Правдой, а не за Оправданиями.

– Да, кажется, у него действительно есть для этого причины. Наверное, я слишком ревнивая. Но, он…

– Прости, – перебил он ее, – мы сейчас не его обсуждаем. Мы сейчас о тебе говорим.

– Да, – сдалась она.

– И что ты делаешь, когда он обижается?

– Я злюсь!

– Это то, что ты чувствуешь. А что ты делаешь? Как ты это выражаешь?

– Я обижаюсь в ответ. Объявляю ему бойкот, – расстроенно произнесла она.

– Кто придумал эти правила в твоей игре?

– Я.

– Кто по ним играет?

– Тоже я.

– Кого это не устраивает?

– Меня… В первую очередь меня.

– Что думаешь теперь с этим делать?

– Буду менять правила… Иначе это действительно не моя игра.

– Что именно ты будешь менять?

– Надо научиться договариваться. Надо научиться просить прощения… – И, чуть подумав, добавила: – Но это будет непросто…

– Что же тебе может помешать?

«Обида. Гордость. Еще сотня каких-то причин», – мысленно ответил он за нее.

– Только я. Но как просить прощения? Это совершенно не мое… Я не умею…

Они стояли на развилке. Можно было пойти по нескольким направлениям.

Чуть задумавшись, он сказал:

– Давай, как у нас говорится, сместим фокус… Как не попадать в такие ситуации, чтобы потом не извиняться?

– А это вообще возможно?

– А тебе это важно?

– Начинается… – она закатила глаза.

– Предложи свой вариант, – невозмутимо ответил он, пожав плечами.

– Ну, видимо, надо не ссориться и не обижаться, не ругаться, быть внимательными друг к другу.

– Что для этого нужно?

– Для этого нужно не злиться и не гневаться почем зря.

– А для этого нужно?.. – он постарался скрыть улыбку.

– Ну, видимо, надо не бояться, – ответила она после долгого раздумья.

Он ликовал. Предыдущие встречи не прошли даром. Она учится. Видеть страх за злостью и раздражением – это уже прогресс.

– А для этого нужно?.. – продолжил он.

– Я так понимаю, нужно не ждать… – рассеянно произнесла она.

Он с улыбкой смотрел на нее. Он молчал. В ее же глазах застыл немой вопрос.

– А как тогда? – не выдержала она – Как жить-то, зачем, для чего – если не ждать, не надеяться? Зачем тогда?

– Это ведь не последняя наша встреча… На чем мы можем завершить сегодня?

– На прощении, – чуть подумав, сказала она. И, уже совсем не сдерживая эмоции, выпалила: – Но как? Ведь если только я увижу, что я ему нужна, что я ему важна, что я что-то значу в его жизни, что он любит меня, я все сделаю для нас, чтобы все было хорошо.

– Смотри, что я слышу: если он, если он, если он… А ты? Где ты? Я повторю свой вопрос твоими словами: может, игра не твоя? – провоцировал он ее.

– Нет, моя, – сердито отвечала она. – Я понимаю, о чем ты. Я понимаю, что нужно делать, что менять.

Уже прощаясь, она спросила:

– Скажи мне, пожалуйста, только без всяких своих штучек, без «Что ты думаешь по поводу этого?» и «Как тебе видится эта ситуация со стороны?», – передразнивала она его.

– Ты же сама знаешь, что это будет неправильно. Мое мнение – это мое мнение. Какая разница, что думает кто-то? – постарался как можно серьезнее ответить он.

– Да-да-да. Это я все знаю, – она не сдавалась. – Но смотри, я все равно уезжаю на месяц, и мы пропустим две наших встречи. А у тебя будет отпуск, будет свободное время. Если бы ты сказал… написал мне свои мысли по этому поводу. Я бы очень внимательно подумала над этим. Может, через месяц вернулась бы с новыми осознаниями. Пусть это будет в какой-нибудь необычной форме, чтобы не нарушать эти твои консультантские правила.

Она была мастером выкручиваться и обволакивать одновременно.

– Хорошо, – сдался он. – Я подумаю…

Позже, проверяя почту, она нашла письмо от него… «В какой-нибудь необычной форме»:

 
Он молчал и курил, тихо глядя в окно.
Он тебя не простил. Он забыл про добро.
В нем застряла обида темно-черствым комком.
Он тебя убивает мертвым взглядом в стекло.
 
 
Зла на него ты не держи,
Просто пойми и задержи.
Не отпусти, к сердцу прижми.
Словами своими ты лед растопи.
 
 
Скажи ему, что он герой.
Скажи ему, что ты одна
И без него дорога тяжела.
 
 
Скажи ему, что оба были вы не правы.
Что оба были скоры на расправы.
Что зря трепали нервы для забавы.
 
 
Что слишком заигрались вы.
Что закопались в ворохе листвы.
Но, пропустив момент разрыва тетивы,
Не скажешь ты с покорностью: «Увы».
 
 
Что ты найдешь на чувства буйные управы.
И как бы ни были обиды те лукавы,
Ты не позволишь ревности отравы
Найти мосты для переправы.
 
 
P.S.
И вот когда окажешься совсем «гола»,
И чувствами своими перед ним нага,
И стены гордости своей сожжешь дотла,
Обиду отпустив, хоть та была и тяжела,
Узреть огонь его ты сможешь очага
И там прочесть, насколько ты ему нужна.
Насколько ты ему важна…
 

«Ух, ты! – был ее ответ на следующий день. – Мы, кстати, уже неделю без ссор. Точнее, девятый день. Это рекорд! Даже скучно как-то…»

Он свернул окно с письмом. Они стояли на развилке. Можно было пойти по нескольким направлениям…

Мадина

Она села напротив меня, положила ногу на ногу. Черные лакированные сапоги, закрывавшие колени, плотно облегали стройные ноги, тоненькая шпилька, казалось, была не менее двадцати сантиметров. Длинные черные волосы. Глубокий вырез на груди украшен массивным золотым кулоном… Не переставая жевать жвачку, она глубоко вздохнула, нарочито небрежно слегка одернула короткое платье, что-то стряхнула с колен и, откинувшись на спинку стула, устремила взор куда-то поверх моего левого плеча.

Хотя время было раннее, складывалось ощущение, что она только что выпорхнула из самой гущи танцпола какого-нибудь VIP-клуба.

Ее звали Мадина. Редкое, красивое имя. По крайней мере я слышал его второй раз в жизни.

Разница в возрасте у нас была от силы в год. Может быть, два. Но это нам не мешало. Не это было главное. Я, по правде сказать, не сразу понял, что для нее являлось главным. Я был коуч. И даже не это было самым главным. Я был ее коуч. Вернее, даже не так. У нее теперь был свой коуч, свой собственный. В этом была некая завершенность… для нее. Маленький шажок на пути соответствия. Соответствия чему? Это тоже открылось мне не сразу. Но обо всем по порядку.

Я по наивности своей или еще почему-то отнесся к ней со всей серьезностью. Она так хотела «поработать с коучером», при этом так горели ее глаза на нашей первой встрече. И я, воодушевленный ее энергией, ринулся снимать запрос, выяснять, чем же я могу ей помочь, над чем мы будем работать и к чему бы ей хотелось прийти в итоге.

Ни на один из своих вопросов внятного ответа я так и не получил. В какой-то момент мои вопросы стали ее раздражать. Портили, видимо, все удовольствие от «работы с коучером». В те минуты, когда я переставал спрашивать, вникать и давал себе передышку, стараясь просто уловить смыслы в ее словах, она с утроенной энергией и не без гордости рассказывала мне историю своей жизни. На этом и закончилась первая встреча.

Я был недоволен, ведь так и не понял, в чем, собственно говоря, будет состоять наша работа. Какова будет моя роль. Направление работы осталось не определено.

Она, казалось, была разочарована тем, что ее коуч недостаточно проникался ее историями и все время перебивал широкий полет ее повествования своими навязчивыми вопросами. Поэтому, когда она произнесла, что в следующий вторник будет снова готова приехать ко мне, я перестал понимать вообще что-либо. Она открылась для меня с новой стороны. В ее безапелляционном желании продолжить работу почувствовалась какая-то деловая хватка. Во всех ее историях о подругах, тусовках, походах в клуб и поездках в дорогие рестораны на еще более дорогих машинах она представилась мне весьма ветреной и инфантильной особой, не готовой ни к чему, что не приносило бы ей полного удовлетворения, причем здесь и сейчас. Тем сильнее меня удивило ее уверенное желание продолжить наши встречи. В ее твердом голосе я ощутил вдруг невероятную цепкость. Цепкость не ума, а ту природную инстинктивную цепкость «в моменте», только и позволяющую выживать в дикой природе.

Как обезьянка молниеносно выдергивает у зазевавшегося туриста телефон или фотоаппарат-мыльницу. Она не знает, что это такое. Это идет не от ума. Скорее, от смеси исследовательского инстинкта и озорного каприза обладать диковинной вещью.

Мы договорились на следующий вторник. Пока она собирала свои вещи, к ней стремительно возвращалась легкость и беззаботность. Попрощавшись, она, освещая своим ликом полутемный коридор, удалилась прочь.

Почему-то у меня не было никаких сомнений в том, что этим вечером главной темой всех телефонных разговоров и встреч с подругами будет сегодняшнее начало работы с собственным «коучером». Хотя это были лишь мои интерпретации сложившейся на нее проекции.

После ее ухода я полностью погрузился в анализ сегодняшней встречи. Одним из основных выводов этой рефлексии стало осознание того, что я ринулся коучить ее, не прояснив с ней изначально, что мы оба понимаем под коучингом, как видим его и что это такое для каждого из нас. Абсолютно детский просчет. Основная ошибка, быть может, состояла в том, что я отнесся к ней как к «профессиональному» клиенту. Который уже потратил некоторое время на понимание, для чего и зачем люди прибегают к помощи консультантов. И чем отличается коучинг, терапия и, например, психоанализ. Таким образом, мне подумалось, что с этого и следует начать нашу следующую сессию.

Озарив светлым лучом смысла это темное царство, я закончил свой рабочий день.

* * *

– Ну всё, пока. Я перезвоню тебе потом. Он уже идет, – быстро проговорила она кому-то в мобильник. Кинула розовый iPhone в сумку. И, улыбаясь, двинулась мне навстречу.

Наша вторая сессия началась с моего вопроса:

– Мадина, а как ты вообще узнала про коучинг?

В ответ полилась очередная история, долгая и подробная, о том, как-кто-где-когда и с кем, по чем, в чем и на чем.

Я же отдался слушанию, лишь изредка вставляя одни и те же, все повторяющиеся вопросы: «И в чем здесь смысл для тебя?», «И тогда с тобой что?», «И как ты к этому относишься?», «И какие чувства у тебя это вызвало?» и т. д.

Несмотря на все мои попытки замедлиться, заглубиться и пойти в сутевые вещи, она выпрыгивала, как выпрыгивает пластмассовый поплавок из плотной морской воды. И чем глубже я порой пытался ее погрузить, тем выше и быстрее она выпрыгивала на поверхность. В конце концов я окончательно бросил это занятие. Я сосредоточился на тех смыслах и ценностях, что были в ее историях. Сфокусировался на поиске той связующей нити, которая бы пронизывала все ее рассказы.

В этот раз она уходила много довольнее своей работой с «коучером». Он не докучал ей приставучими вопросами. Был очень внимательным слушателем. И своим присутствием, поддержкой и пониманием лишь способствовал проявиться во всех красках многообразию ее жизни, тех людей и событий, которые ее окружали.

Мы договорились о следующей встрече, и я, оставшись наедине с собой, принялся конспектировать ее рассказы. По моему субъективному мнению, мы не особо куда продвинулись. И, отработав в очередной раз внутри себя тему ответственности перед клиентом и грань между терапией и коучингом (а она обратилась ко мне именно за последним), попытался сшить в единый портрет ее историю. Благо информации за две встречи у меня теперь было море.

* * *

Мадина была из обычной семьи со средним достатком. Мама, папа, она – единственный ребенок в семье. Основные усилия родителей были направлены на то, чтобы дочка имела диплом как можно более престижного вуза. Было абсолютно не важно, отвечало ли это способностям и интересам дочери. Хотя, видимо, отвечало. Она не особо осознавала, что такое независимость и самостоятельный заработок, да и не стремилась к ним. Главное ее желание сводилось к тому, чтобы быть в обойме золотой молодежи в надежде, что подвернется шанс оттолкнуться от не очень устойчивой семейной платформы и взлететь на олимп, где можно… О том, что там можно, конкретного представления не было. Туда просто очень хотелось. Хотя олимп и заключался в весьма определенных вещах, они имели свои названия, артикулы, объемы двигателей, имели четкую цену и адреса пунктов продаж по городу и некоторые координаты по мировым курортам.

Она работала администратором в одном из элитных спа-салонов. Ее диплома по мировой экономике было, конечно, недостаточно для данной должности. Но это с лихвой перекрывалось многолетним личным опытом использования подавляющего числа услуг подобных салонов. И если вдруг не хватало личного опыта для понимания каких-то нюансов «тюнинга», то в памяти обязательно возникала история одной из многочисленных подруг, у которой «так уже было».

Ее молодой человек, Игорь, был старше ее, но не настолько, чтобы перейти в категорию «папика» (вообще в общении с Мадиной мне часто вспоминался французский фильм Bimboland с Жераром Депардье и терминологией бимбо).

Они встречались уже несколько лет, а года два назад стали жить вместе. Оформлять отношения официально Игорь не хотел и мастерски уклонялся от любых разговоров и намеков на данную тему. И это оставалось, пожалуй, одним из последних бастионов на ее пути к уже обозначенному олимпу. Так как в остальном Игорь «сдался» достаточно быстро и, думаю, не без удовольствия. Однажды он неосторожно пригласил милое создание на чашечку кофе после работы, так как салон уже закрывался, а он буквально на пять минут в солярий. Его нисколько не удивило то, что «уютное местечко», которое она знает и которое «тут рядом, за углом», на деле оказалось весьма не простым рестораном, до которого они добирались не менее часа. У него были деньги. У него было свободное время. У него был свой олимп. И свой путь соответствия. На нем было место и ей… Позволю себе сомнение: было ли это место ей или такой, как она.

Тем не менее оба, казалось, были довольны, по крайней мере с ее слов… Мне также представлялось, что эти «ольпинисты» были счастливы подобной игрой в отношения.

У Игоря был бизнес, связанный с Интернетом. На этом ее познания в его интересах исчерпывались. Он был молод, успешен, любил тусовки и клубы и не жалел на нее денег.

Она стремилась быть на него похожей. Стремилась соответствовать. А у него в какой-то момент появился брокер. Свой собственный брокер. Они часто созванивались, советовались о чем-то. Раз в неделю Игорь обязательно заскакивал в брокерскую контору «подбить балансы». В эти минуты она скучала.

Когда в компании друзей Игорь вдруг отвлекался на разговоры с брокером, она цепко ловила заинтересованные, порой восхищенные, а порой и завистливые взгляды друзей и подруг на своего «олимпийца». Ей хотелось, чтобы хотя бы часть этих взоров была направлена и на нее. И, может быть, все было бы ничего. Но его друзья стали тоже потихоньку обзаводиться собственными брокерами. Ее диплом экономиста не был красным, и именно поэтому, по ее глубокому убеждению, в биржевых котировках она не понимала ровным счетом ничего.

Ее спасали разговоры с подругами. Они начинали обсуждать своего: косметолога, массажиста, парикмахера, фитнес-тренера, маникюриста – у кого что было. У более продвинутых был даже собственный астролог и диетолог.

Но как-то интуитивно она понимала, что все ее фитнес-тренеры и косметологи не перевесят одного его брокера. Не знаю, исходя из каких субъективных измерений она взвешивала все это на своих внутренних ценностных весах. То, что удалось понять мне из ее рассуждений, было то, что вся ее «свита» – из разряда must have. Это уже не было чем-то модным и особенным. Все это уже было стандартными атрибутами соответствия. И несмотря на то, что брокерские конторы существуют давно, именно в их «сообществе» это стало последним трендом. Это было модно. Это было «чем-то» (!), а не всем знакомым «тем-то».

И, тем не менее, сохранялся некий условный паритет между ее свитой и его брокером. Счет был 1:1. Хотя удерживать его становилось все труднее.

А в какой-то момент Игорь рассказал ей, как на днях он был на коуч-консультации. У его друга Андрея на работе устроили ряд коуч-сессий с приглашенным консультантом, и Андрей остался весьма воодушевлен тем, как это происходило.

– Ты сходи к нему. Разок хотя бы. Отличный дядька. Обсудим потом, – подталкивал друга Андрей.

Так у Игоря появился свой коуч. А брокер плюс коуч – это уже явно 2:1, и совсем не в пользу Мадины. Это вызывало тревогу. Тем более что Игорь все чаще молчаливо погружался в свои мысли, не особо приглашая ее в эти путешествия. Нельзя было сдавать позиции. А когда Мадина не контролировала мысли мужчины, это всегда приводило к чувству усиливающейся фрустрации. И если она имела весьма смутные представления, о чем можно говорить с брокером, то в отношении коуча у нее достаточно быстро сложилось свое мнение. Оно сводилось к тому, что «это может быть и у меня».

Таким образом, мои смутные догадки в отношении ее мотивов стали подтверждаться. Еще одно красивое и ультрамодное перо в ее оперении. Оперение должно соответствовать.

* * *

– Мадина, сегодня я хотел бы предложить тебе немного поиграть.

– Поиграть? – при слове «игра» ее глаза засверкали, а спина чуть выгнулась и стала еще более прямой.

– Ну, это не совсем игра. Давай просто пофантазируем.

– Давай, – бодро отозвалась она.

Поскольку определенных запросов на работу так и не было сформировано, начинать можно было с чего угодно. Коучинг пришлось отложить в сторону. Тут скорее подошло бы что-то из психотерапевтических приемов «на раскачку» в надежде натолкнуться на что-нибудь сутевое.

– Представь, – сказал я, – что на твоей работе, в твоем салоне, руководство решило сделать своим сотрудникам необычный подарок… – Было занимательно наблюдать, как ее глаза снова сверкнули при упоминании подарка. – Представь, – продолжал я, – что к вам в салон пригласили первоклассного фотографа. Он будет делать фотоколлаж. Для каждого сотрудника. Потом эти коллажи развесят на стене салона. Чтобы и коллеги, и клиенты могли увидеть, с какими интересными и разносторонними людьми они взаимодействуют каждый день. И вот подходит твоя очередь. Он говорит тебе, что сейчас вы с ним вместе должны будете набросать некий эскиз для твоего будущего коллажа. Представляешь?

– Да-да, и что дальше? – Она нетерпеливо заерзала на стуле. Казалось, ее действительно начинало увлекать это погружение в игру.

– И вот он говорит тебе: «Мадина, я предлагаю сделать так, чтобы ты была в центре, а вокруг тебя мы изобразим твою жизнь… и твой внутренний мир»…

Секундное, едва уловимое движение ее зрачков. Что это было? Может, мне показалось? А если нет? Тогда что бы это могло быть? На что она могла так среагировать? На «жизнь» или на «внутренний мир»… На что-то еще? Я не был уверен, поэтому и не решился прерывать погружение и вводить это в контур сегодняшней сессии. По крайней мере, не прямо сейчас.

– Это как? Не пойму немного, – спросила она.

– Ну, в центре я изображу тебя. А потом ты расскажешь мне о своих интересах, увлечениях, хобби, твоих жизненных целях, стремлениях. О событиях и людях, которые тебя окружают, может быть, об интересных и необычных местах, в которых ты бываешь. И мы, вместе с тобой, конечно, постараемся отобразить все это на коллаже. Понимаешь?

– Да, – чуть неуверенно ответила она.

– Тогда давай начнем. Как думаешь, что нам следует нарисовать в самом начале?

Ее нетерпеливая игривость уже практически сошла на нет. Игра, возможно, оказалась чуть серьезнее, чем она предполагала. Она задумалась. Как мне казалось – впервые с нашего знакомства. Это еще нельзя было назвать глубоким взглядом в себя. Но привычно нахмуривавшийся до этого в подобных случаях носик оставался на сей раз ровным и спокойным. Хоть и был чуть опущен вниз, а не чуть вздернут, как обычно.

– Так с чего начнем? – повторил я свой вопрос.

Она глубоко вздохнула и пошла в атаку.

– Ну, в первую очередь это будут мои подруги… – Далее пошло перечисление десятка женских имен. – Потом коллеги по работе, хотя они тоже как подруги… Ну, сама работа пусть будет…

– Пусть будет? – не в силах сдержаться спросил я.

– Ну да, – спокойно ответила она, не поняв моего вопроса.

– Мадина, я хочу, чтобы ты включала в свой коллаж только то, что действительно важно для тебя или любимо тобой. Когда ты говоришь «пусть», у меня складывается впечатление, что ты делаешь кому-то одолжение, идешь на какой-то компромисс с кем-то. Кому ты делаешь это одолжение?

Для таких вопросов, видимо, было еще рановато. Распознавать неосознанные сигналы в подобных проявлениях оставалось еще высшим пилотажем для нее. Поэтому ее атакующие «войска» решили просто проигнорировать сие препятствие и продолжить наступление дальше.

– Ну, так я и говорю. Работа. Моя «маздочка». Мой песик Тоби. Танцы, ну и музыка. Фитнес…

Дальше она надолго задумалась. Пока Мадина думала, я решил записывать то, что она перечисляла. Я был весьма удивлен. Про Тоби я раньше не слышал. И вот так внезапно познакомился с ним на третьей встрече.

«Привет, Тоби! Интересно, ты в курсе, что ты где-то между „маздочкой“ и танцами?»

Что заставляло ее все дальше и дальше напрягать мозги? Привычка всегда добиваться своего? Быть на высоте? Или, может, ее подгоняло осознание того, что и ее Игорь играет в подобные игры. А эту, пусть и заочную, битву ей было нельзя, ни в коем случае нельзя проигрывать.

– …Фотографирование, – вдруг выпалила она. – Клубы. Косметология… Ну, я еще по магазинам часто хожу, по ресторанам. Это будем включать? – обратилась она ко мне.

– Если сочтешь это значимым. Выбор за тобой.

Она опять скривилась тому, что не удалось переложить решение на меня.

– Ну, тогда «Мега» и еще парочка моих любимых рестиков. Так, еще что? Ну, книги. О! Конечно. Фильмы. Выставки всякие. Путешествия.