Текст книги "Новый порядок"

– Я помню, мой Повелитель – отозвался кормщик.

Нармер чуть улыбнулся краем рта. Да, верфи – это была целиком его идея. Его, Нармера, и ничья иная. Как до этого строили лодки? Валили подходящее дерево поближе к воде, обрубали сучья. Затем приходили мастера, становились лагерем возле заготовленного бревна и начинали выдалбливать лодку каменными теслами. Закончив работу, сдавали её заказчику, получали плату зерном, медью или серебром и шли домой, к жёнам и детям. А проев и пропив заработанное, искали новый заказ.

Нармер всё изменил. По вновь установленным порядкам лодейные мастера никуда не уходили. Они жили в специальных посёлках, оседло, вместе с жёнами и детьми. И работали все вместе, бригадами. На каждую лодку своя бригада. А брёвна им подгоняли по воде другие люди, специально для этого дела назначенные. Работа теперь кипела ежедневно и непрерывно, и лодки спускались одна за другой, в гораздо большем количестве, чем раньше.

Огненная ладья Ра между тем уже пересекла воды Хапи и стремилась в Страну Заката. Ладья Повелителя тоже пересекала реку, в том же направлении, но наискосок. Стена пойменного леса отодвинулась, и над тёмной зеленью показались жёлто-серые вершины гор, отделяющих Долину от Восточного моря.

Нармер снова вспомнил старинные рисуночные записи, отражение ещё более древних устных преданий. Сотни лет назад все эти горы были покрыты лесами, в дебрях которых было полно дичи. Сейчас леса сохранились только по берегам горных речек и ручьёв, пересыхающих в сухой сезон. Скелеты мёртвых деревьев ещё стоят кое-где на склонах гор, и местные бродячие охотники делают из этих отполированных ветром и песком коряг порой очень интересные поделки… А также жгут из этих древесных трупов костры, которые видны порой даже отсюда, с Долины.

Да, вот с них-то всё и началось, с этих бродяг. Когда великий Ра иссушил их горы, и стало мало еды, они все поползли в Долину. Но здесь уже жили Люди Пчелы. Почему они должны были отдавать свою землю? Охотников было мало, и сила была на стороне жителей Долины.

Раньше как было? Пришельцев, пришедших на чужую землю, убивали, или принимали в свой род. Или, если пришельцы были сильнее, они прогоняли бывших хозяев и сами становились новыми хозяевами завоёванной земли. Но так было раньше. Его предок Улитка первым установил здесь порядок.

* * *

Они были такие тощие и измученные, эти бродяги, что невольно вызывали жалость. Убивать их рука не поднималась. И уж тем более никто не собирался принимать их за родню. Они были согласны на любую работу за миску каши и кусок рыбы.

Так на Земле Пчелы появились первые рабы – люди, не имеющие никаких прав. Поначалу они вели себя смирно. Но вскоре, отъевшись на ячменной каше и лепёшках, что давали им за работу, некоторые стали дерзить хозяевам, спасшим их от голодной смерти. И пришлось их наказывать, а особо дерзких даже убить, чтобы остальные усвоили урок. Но и это не всё. Многие из них, разбаловавшись, стали делать свою работу кое-как, а то и вовсе норовили не сделать. Куда такое годится? Пришлось выделить людей, которые контролировали бы этих рабов, надзирателей. А также вооружённых стражников, для особо буйных.

Нармер зачерпнул ладонью воду за бортом, плеснул себе в лицо, охлаждая раскалённую солнцем кожу. Сейчас бы искупаться… Нет, пожалуй. Конечно, крокодилы не любят заплывать на середину реки, они предпочитают быстрому течению берега и тихие протоки. Но погибнуть сейчас в зубах крокодила не просто глупость, это будет преступная глупость. На нём, Нармере, лежит ответственность. Он должен довести до конца дело, начатое предками – установить наконец на всей Земле Кемет новый порядок.

Ладья повернула к берегу, и в расступившейся стене леса показался большой посёлок, расположенный близко к берегу. Над тростниковыми крышами хижин тут и там виднелись дымки – очевидно, хозяйки готовили обед. А на самом берегу, точно крокодилы, выползшие погреться, лежали толстые брёвна, возле которых вовсю трудились люди, и даже отсюда слышались частые удары каменных тёсел и топоров.

Опытные гребцы, разом затабанив лодку с левого борта, развернули её носом к берегу, и судно с мягким шипением вышло на берег, чтобы Повелитель мог сойти на землю, не намочив ног. К ладье уже спешил начальник верфи, плотный кругленький человек среднего роста, с до блеска выбритой головой, сияющей, как начищенная медь.

– Я счастлив приветствовать тебя, о Повелитель!

– Здравствуй, здравствуй, Сехо! – отозвался Нармер, сходя на берег. Телохранители соскочили следом, беря Повелителя в широкое кольцо – Как идёт работа?

– Всё идет так, как ты повелел – Сехо отёр рукой лоб и лысину – Двести ладей работаем разом! Желаешь взглянуть?

– Разумеется. Или ты полагал, что я прибыл сюда исключительно для того, чтобы пожелать тебе здоровья? – счёл уместным пошутить Нармер.

Сехо осклабился, захихикав. Оценил, стало быть, шутку.

– Пойдем, мой Повелитель. Я покажу тебе сперва уже готовые лодки.

Они шли по берегу, сплошь устеленному деревянной щепой. Мастера долбили неподатливое дерево кремнёвыми топорами и теслами, щепки так и летели. Одна долетела до Нармера, и он ловко поймал её свободной рукой. Щепка была смолистой, горячей от солнца.

– Вот, мой Повелитель – Сехо указал рукой под навес, где плотно стояли в ряд готовые лодки – Все по размерам, которые ты указал.

Нармер неспешно обошёл лодки, оглядывая каждую, время от времени трогая и оглаживая их рукой. Лодки были сделаны надёжно, гладко отёсанная и зашлифованная мелким песком поверхность сияла свежим деревом. Нос и борта каждой были украшены резьбой и раскрашены. Нармер усмехнулся краем рта. Эти мастера никак не привыкнут, всё стараются придать изделию товарный вид, как будто надеются слупить с клиента побольше.

– Позови-ка четверых мастеров, Сехо – распорядился Нармер.

– Каких именно, мой Повелитель? – чуть удивлённо спросил начальник верфи.

– Да всё равно, каких. Лишь бы были не выше моих ребят, и не ниже тебя самого – Нармер вновь улыбнулся.

Когда вызванные прибыли, нестройно приветствуя своего Повелителя, он расставил их по росту парами и кивнул им и своим телохранителям:

– А ну-ка, все разом – взяли! И ты, Сехо!

Тяжелая лодка, поддаваясь общим усилиям, заскользила по песку, выходя из ряда себе подобных.

– На плечо – взяли!

Двенадцать человек вскинули лодку на плечи. И в их числе сам Повелитель.

– Пошли!

Да, лодочка тянула к земле. Не прошли они и тридцати шагов, а ноги уже задрожали.

– Поворот!

Неуклюже развернувшись, дюжина носильщиков направилась назад, под навес.

– Всё, бросаем!

Все разом с облегчением опустили груз, челнок с грохотом пустого дерева рухнул на землю.

– Нет, Сехо, так не пойдёт. Все лодки надо переделать. Дюжина крепких воинов должна свободно суметь нести их хоть двадцать тысяч шагов подряд. Даже больше.

– Но… Мой Повелитель! – в отчаянии заелозил рукой по лысине начальник верфи – Когда? Ведь ты велел сделать целую тысячу челноков. Где взять людей? И потом, если сделать борта слишком тонкими…

– Ты НЕ ПОНЯЛ меня, Сехо – мягко произнёс Нармер – Лодки должны быть лёгкими, такими, как я сказал. И их должна быть тысяча, ни одной меньше. И не позже указанного срока. И уж само собой, они должны быть достаточно прочными. Нужно ли мне повторить ещё раз, Сехо?

– Я понял, о мой Повелитель – разом сник Сехо – Мы сделаем.

– Рад это слышать, Сехо. И вот ещё что… Не тратьте время на шлифовку, тем более на резьбу и раскраску. Мне нужно только, чтобы они плавали.

– Да, мой Повелитель – с видимым облегчением отозвался Сехо.

* * *

– Держи крепче!

Тетумн покрепче перехватил большие медные клещи с деревянными рукоятками, сжимая изо всех сил тигель с расплавленной медью. Огненная струйка устремилась в литейную форму из мыльного камня, раздалось тихое шипение, точно в форме таилась змея.

– Готово, отец! С верхом!

– Хорошо! Остальной металл на огонь!

Старый Тигами был доволен сыном. Здоровый парень, весельчак, любимец девушек в селении. Одно время старый кузнец даже опасался, что малый избалуется преждевременной женской лаской, но ничего, обошлось – вон какую жену себе отхватил! За неё её родителям было уплачено полталанта меди, но если по правде – не жалко было бы и таланта серебра. И вообще, не в талантах дело. Это в верхних землях повёлся такой обычай – выдавать девушку замуж, не спрашивая её согласия. Здесь же, в Земле Папируса, девушке достаточно сказать «нет» – и не помогут никакие таланты, хоть серебра, хоть золота…

– Застыло уже, наверное – прервал размышления старого Тигами Тутепх.

– Да, давай!

Тутепх ловко выбил клинья, сжимавшие половинки формы. Форма раскололась надвое, и старый кузнец клещами вынул готовую отливку, бросил в глиняный чан с водой. Снова раздалось шипение, куда более сильное, облако пара поднялось над чаном и развеялось ветром – кузница не имела стен, являя собой круглый конический камышовый навес на трёх столбах.

– Складывай форму – велел сыну Тигами – Меди ещё на четыре отливки. Остаток раскуём на шила.

– Нет, отец – тряхнул головой Тутепх – Не о шилах сейчас думать надо. Не будет нам никакого остатка. Вся медь должна уйти на боевые топоры.

Старый кузнец крякнул, но возражать не стал. Взял округлый слиток меди, сунул в тигель, стоявший в горне. Ослепительно-жёлтая поверхность расплавленной меди враз потускнела, слиток, помедлив, начал неохотно оседать. Тигами взялся за меха, начал раздувать огонь.

– Тетумн, ты здесь?

Рожица мальца, заглянувшего в кузню, была перепачкана глиной – должно быть, месил глину для отца-гончара. А может, и сам уже делает горшки, улыбнулся про себя Тигами. На Земле Папируса дети взрослеют быстро…

– Чего тебе, Яп? – отозвался Тетумн, вновь забивая клинья, стягивающие литейную форму.

– Тебя зовут на Всеобщий Совет, Тетумн!

Ого! Это серьёзно. Опять Совет, и опять зовут. Что-то будет…

– Скажи, уже иду – Тетумн забил последний клин, отложил каменный молоток.

Малец повернулся и побежал, только пятки засверкали. Тигами наблюдал, как сын умывается, смывая копоть с рук и лица, как вытирает лицо холщовым полотенцем.

– Я думаю, скоро вернусь, отец.

– Я так не думаю – проворчал старый Тигами – Совет, это надолго. Ладно. Я залью ещё один раз, а остальное как-нибудь завтра.

– Я тебе говорил, возьми в помощь Ако.

– Ако соплив ещё, чтобы работать с медью – отрезал Тигами – Иди уже, помощничек!

Выйдя на улицу, Тутепх сощурился от яркого солнца. Сегодня было особенно жарко, воздух трепетал над нагретой землёй. В небе пока не было ни облачка, но стрижи и ласточки реяли над самой землёй, предвещая близкий дождь. Это хорошо, неожиданно весело подумал Тутепх. Жарой наших старейшин не пронять, но вряд ли они будут чересчур долго разглагольствовать под проливным дождём с грозой. Так что Совет ныне поневоле будет краток.

– Привет тебе, Тутепх!

Светлокожий Ясте шёл в том же направлении, что и Тутепх, быстрым широким шагом.

– Привет и тебе, Ясте! – отозвался Тутепх, приветливо улыбаясь – Ты как будто и домой не возвращался.

– Да, считай, и не возвращался – засмеялся Ясте – Заглянул и назад. Жена скоро убежит от такого хозяина!

Ясте был большим вождём, его избрали ещё три года назад. Вождь всей Западной Протоки, не шутка! Хотя отец его был из ливийцев, как уже знал Тутепх. Это была забавная история… Ливийцы, светлокожие соседи с Запада, проживали в основном на побережье. Когда-то давно, сотни лет назад, полоса лесов простиралась вдоль всего побережья Полуночного моря шириной до самого края Земли Папируса, где Хапи впервые распадается на рукава. Но сейчас полоска прибрежных лесов сжалась, став такой узкой, что хороший ходок может пересечь её всего за один день. И ливийцы, до недавних пор обходившиеся охотой, сбором диких плодов и разведением коз, принялись обрабатывать землю, по примеру своих соседей, Людей Папируса. Да, на побережье дожди идут чаще, чем в саванне, и ячмень, и эммер растут тут вполне уверенно. Вот только нет у Людей Берега своего могучего Хапи, каждый год приносящего на поля плодородный ил. Но Люди Берега нашли-таки выход. Они вырубают участок леса, раскорчёвывают его и выжигают. А потом сеют зерно в ещё тёплую золу, заделывая в землю мотыгами. И как только начнутся зимние дожди, зёрна прорастут, и яркая зелень всходов покроет выжженную поляну. Вот плохо только, что урожай там можно снять всего три-четыре раза, а потом надо снова корчевать и выжигать лес, готовя новый участок под посев.

Да, а с отцом Ясте случилась забавная история. Он полюбил девушку из Людей Папируса, мать Ясте. Посватался, как положено, привёл целое стадо коз для выкупа невесты. А в ту пору случился мор, и так вышло, что в роду невесты мужчин осталось раз-два, и обчёлся. Поля зарастали сорняками, и некому было их обрабатывать. Вот отец невесты и говорит ему: «Зачем тебе отдавать столько коз? Я отдам тебе в жёны свою дочь даром, только если ты останешься жить с нами» Так и договорились, и в результате старый хрыч не только не отдал из рода девушку, но и получил, считай, задаром, молодого здорового парня-работника. Да и тех коз в придачу, выходит!

– Что нового слышно? – Тутепх поравнялся с Ясте, пошёл рядом.

– Нового? Сейчас каждый день новости, только успевай поворачивать уши – отозвался Ясте, потирая сильные руки. Пальцы рук были темнее остального тела – Ясте был кожемякой, и дубильные растворы въелись в кожу намертво – Караван людей Нармера перехвачен в Скудных Холмах. Сто талантов меди взяли![5]5
  Талант в те древнейшие времена был мерой веса, от 60 кг до 30 в различных местах. Прим. авт.


[Закрыть]

– Вот здорово! – восхитился Тутепх – Кто сработал-то?

– Сетумн – отозвался Ясте, но без особой радости.

– Что с ним? – мгновенно погасил улыбку Тутепх.

– Да с ним особо ничего, стрелой слегка зацепило. Но много его людей полегло в Скудных Холмах. На этот раз караван охраняла сотня воинов, да каких! Вот мы и узнали, что такое солдаты Нармера, Тутепх. Если таких солдат у него много... Нам будет трудно.

– А когда людям Папируса было легко? – возразил Тутепх – Наши парни не слабее людей Пчелы.

– Да, не слабее – Ясте потёр на ходу плечи – Но я тут подумал... Вот мы с тобой целыми днями работаем, чтобы накормить свои семьи. И так делают все люди Папируса, кроме разве старейшин. А солдаты Нармера в это время учатся владеть оружием. Улавливаешь?

Тутепх промолчал, задумываясь. В словах Ясте был немалый резон. Древние законы гласят: каждый мужчина должен кормиться сам, и кормить семью – иначе какой он мужчина? И потому времени на отработку приёмов рукопашного боя у земледельцев, рыбаков, пастухов и лесорубов оставалось очень немного. Да, это надо обдумать крепко...

Поляна Совета на этот раз была не столь полна, как в прошлый раз – многие вожди, прежде всего с Берега и Восточных рукавов не присутствовали. От Запада был только Ясте. Значит, вопрос не слишком серьёзен, подумал Тутепх. Для решения вопросов, касающихся судьбы всей Земли Папируса, созывают всех.

Смотрящий Гехемн, как и в прошлый раз, уже выступил вперёд, держа свой посох.

– Члены Совета! Мы, Смотрящие, снова оторвали вас от ваших дел, чтобы обсудить один очень важный вопрос. Как известно, Нармеру для войны нужна медь. Медь в Землю Пчелы, как и к нам, идёт с Синая. Дорога караванов пролегает через Скудные Холмы, и до сих пор мы без особого труда перекрывали её. Но вчера случилось очень неприятное дело. Дорогу через Холмы охранял Сетумн и его люди – была их очередь. Караван, который они встретили, был очень большим. И его охраняли те самые солдаты, о которых говорил нам беженец Нехебх. Солдат было сто человек, а у Сетумна четыреста. Но наши потери составили почти двести людей. Если в следующий раз Нармер пошлёт двести или триста солдат? Мы не можем держать в Скудных Холмах целую армию.

Собрание сдержанно загудело. Тутепх вдруг обнаружил, что ноги сами вынесли его на утоптанный пятачок.

Ты хочешь говорить, Тутепх? – немного удивлённо посмотрел на молодого вождя Гехемн – Ты мог попросить слова. Но говори, раз вышел уже.

Отступать было некуда.

– Великий Совет! Эта мысль пришла мне в голову только сегодня, после разговора со славным Ясте. Но сейчас я удивлён, почему она не пришла раньше. Нехебх, бежавший с верхних земель, говорил нам – солдаты Нармера целыми днями тренируются с оружием. А мы занимаемся чем угодно, вместо подготовки к войне...

– Прости, что перебиваю – подал голос старейшина, тот самый, что интересовался, в порядке ли голова у Тутепха, когда он предложил контрпоход в верхние земли – Воинам... да, солдатам Нармера не нужно заботиться о пропитании. Наш же древний закон гласит...

– Прости и ты, уважаемый. А что будет с нашими древними законами, если солдаты Нармера захватят Землю Папируса? – в свою очередь перебил старейшину Тутепх – Я предлагаю следующее: усилить стражу в Скудных Холмах хотя бы до двух тысяч человек, снабдив их пищей за счёт общин. Мы, ном Розового Лотоса, это потянем, и думаю, другие тоже. Тогда дорога на Синай для Нармера будет закрыта наглухо. И всё время, свободное от патрулирования, посвятить обучению этих людей приёмам боя. А остальным мужчинам, способным носить оружие, тренироваться дома, ежедневно с мастерами боя – такие есть у нас. Тогда наши воины ни в чём не уступят солдатам Нармера!

– Ты горяч и невежлив, Тутепх – поморщился Гехемн – Но ты прав!

...

Солнце снаружи раскалило землю, воздух, и даже воды Нила казались расплавом серебра. Но в покоях Повелителя было прохладно и сумрачно. Масляные светильники освещали сосредоточенные лица номархов и ближайших соратников Повелителя, собравшихся по его приказу на внеочередной Совет. Нармер чуть усмехнулся уголком рта – да, по его приказу. Уже давно никто из этих вельмож не осмеливается игнорировать "просьбу" посетить дворец Повелителя.

– Уважаемые, я рад видеть вас всех в добром здравии. Но повод для Совета нынче вовсе не радостный. Только что получено известие, что наш караван, идущий с Синая с медью, захвачен людьми Папируса.

Молчание. И лица у всех бесстрастные. Вельможи умеют сдерживать эмоции и скрывать мысли.

– Я послал с караваном сотню солдат – продолжил Нармер – Моя вина. Следующий караван будут сопровождать триста. Ты хочешь что-то сказать, Себхак?

– Да, Повелитель – отозвался Себхак, по-прежнему сохраняя невозмутимое выражение лица – Это будет стоить дорого. И всё так же не даёт полной уверенности.

Нармер подумал.

– Ты прав. Пятьсот солдат. Этого точно хватит.

Вот теперь невозмутимость покинула наконец лицо Себхака.

– А это уже чересчур дорого, мой Повелитель. Пятьсот солдат... Эта медь станет нам дороже серебра!

Нармер чуть улыбнулся.

– Зато этот караван дойдёт. Иначе нам придётся делать оружие из того самого серебра.

Он чуть помолчал.

– Пора уже дать урок зарвавшимся болотникам. Да, Нефрен, слушаю тебя.

– Повелитель, а так ли уж нам необходима медь? – подал голос вельможа с тёмной, матово блестящей кожей, выдававшей в нём уроженца Запорожных земель – Мои воины вооружены кремневыми топорами. Кремень острее меди!

Нармер вздохнул.

– Твои воины здесь, Нефрен?

– Только охрана, сопровождавшая меня в пути – немного удивлённо ответил тот.

– И оружие у них кремневое?

– Ну да...

– Позовите сюда одного из них. Любого!

Воин Запорожных земель был ещё чернее, чем его господин, его широкое лицо казалось вырезанным из чёрного базальта. Короткая полосатая юбка, кожаные сандалии и головная повязка – вот и вся одежда. В руке воин держал щит, обшитый крокодильей кожей. На поясе висел медный кинжал, но вот боевой топор и впрямь был сделан из кремня.

– Дай мне свой топор, воин – Нармер протянул руку. Воин протянул ему оружие рукоятью вперёд, и отполированное ладонью твёрдое дерево легло в руку привычно и удобно. Нармер осмотрел лезвие – острый, как бритва, хорошо зашлифованный кремень.

– Это хороший топор. Для охоты. Но в бою... – Нармер кивнул своему телохранителю, и тот подал Повелителю свой медный топорик-клевец. Нармер испытал мимолётное удовольствие – его охране слова не нужны, они понимают хозяина с полувзгляда.

– Держи! – Нармер кинул кремнёвый топор Нефрену – Нападай!

– Драться С ТОБОЙ? – на лице вельможи отразился сильнейший испуг – Смилуйся, Повелитель!

– Мы не будем с тобой драться, мой Нефрен – улыбнулся Нармер – Просто я хочу показать тебе один приём. Бей!

Помедлив, Нефрен встал в стойку. Нармер последовал его примеру.

– Бей, не тяни!

Замах и удар были вполсилы, но Нармеру хватило и этого. Короткое встречное движение медного клевца, и осколки кремня брызнули в разные стороны. Лезвие кремневого топора превратилось в неровный камень, насаженный на палку.

– Ещё вопросы, Нефрен?

– Нет вопросов, мой Повелитель – Нефрен рассматривал изуродованное оружие – Ты, как всегда, прав.

Вельможа отдал своему чернокожему охраннику остатки топора, и он исчез. Нармер обвёл взглядом всех собравшихся.

– Мы идём в Землю Папируса не охотиться на бегемотов. У болотных жителей не должно быть ни единого лишнего шанса.

...

Огненная ладья великого Ра уплыла в Исподний мир, и Атум задёрнул своё чёрное покрывало – только бледная полоска света ещё пробивалась внизу, у самого горизонта. Звёздное небо мерцало мириадами огоньков, точно там, в небесной выси, горели тысячи тысяч масляных светильников. Тутепх лежал, закинув руки за голову, глядя в небо. Сколько он помнил себя, он всегда любил вот так лежать и глядеть на звёзды, и тогда в душу закрадывалось ощущение чего-то волшебного, какой-то щемящей тайны…

Сидха, до той поры тихонько посапывавшая на его плече, используя бицепс мужа как удобный подголовный валик, вдруг подняла голову и без предупреждения поцеловала мужа в губы, неуловимо-кошачиьм движением.

– Ты чего? – чуть опешил Тутепх.

– Так просто – глаза жены чуть мерцали во мраке, точь-в точь настоящие кошачьи – Захотела вот, и поцеловала. Нельзя разве?

– Ещё как можно! – заверил Тутепх, обнимая жену – А кроме поцелуя ты ничего не хочешь?

– А разве ещё осталось? – лукаво засмеялась Сидха.

– Для такой красавицы найдём! – авторитетно заявил молодой кузнец, поудобнее переворачивая девушку.

– Ты не забыл, что завтра ном Розового Лотоса заступает на смену Долгой Протоке?

Объятия Тутепха разом ослабели, и орудие, уже приведённое было в рабочее состояние, опало.

– Я помню, само собой. Спи, Сидха. Завтра у нас будет трудный день.

Девушка раскаянно прижалась к мужу, лаская его и ругая себя. Дура, ну дура! И кто всё время за язык тянет? Пять минут помолчать, всего-то делов! Всё, теперь о добавке можно забыть.

– Не хочу с тобой расставаться – прошептала она мужу в самое ухо.

– Так ведь это же ненадолго – так же шёпотом ответил Тутепх.

– Всё равно не хочу…

* * *

Оранжевые отсветы пламени масляных светильников колыхались на стенах, изукрашенными резьбой и покрытыми красочной росписью. Запах горелого масла перебивал аромат благовоний. Нармер лежал, подложив ладони под голову, и смотрел в потолок невидящими глазами. Где взять золото?..

Сотис, почувствовав его состояние, прижалась, стала ласкаться. Нармер рассеянно погладил жену, нащупал и сжал её упругую грудь, помял пальцами сосок. Бесполезно. Ни малейшего желания сегодня он не испытывал. Какое уж тут желание… Где взять золото?

– Ты чем-то расстроен, мой господин? – тонкое, прекрасное лицо Сотис нависло перед ним. В глазах, в полумраке казавшихся бездонными, плясали отсветы огня – Поделись с женой своей, муж мой. Не все женщины глупы.

Нармер вздохнул, искоса глянул на жену. Может, и правда?

Он взял её в жёны уже взрослой девушкой. Пятнадцать лет – в этом возрасте у половины женщин Земли Пчелы уже бегают детишки. И у обитателей болот, в Земле Папируса то же. Жизнь коротка, и надо спешить продолжать её в детях… Разумеется, заполучить в жёны красавицу Сотис было немало желающих. Но её отец, крупный чиновник, ведающий сбором налогов в недавно покорённых землях у Великого озера, метил выше. И не прогадал – именно такую жену искал себе Повелитель. Красавица, спокойная, безукоризнено воспитана… И не дура. Далеко не дура, что у женщин случается не каждый день.

– Где взять золото? – неожиданно вслух произнёс Нармер.

– Сколько? – деловито, будто золото лежало у неё зарытым в углу, поинтересовалась Сотис. Нармер заинтересованно скосил глаза.

– Считай сама. Нам надо ещё не меньше пятисот талантов меди.

Сотис чуть пошевелила губами.

– Если считать, что за талант золота синайцы дают двадцать пять талантов меди… А за талант серебра – шесть талантов… Сколько имеется серебра и золота в казне, муж мой?

Теперь уже Нармер смотрел на жену с уважением. Что значит дочь сборщика налогов!

– Двадцать два таланта серебра и четыре золота.

– Так мало? – лицо Сотис выразило озабоченность – А что ещё берут синайцы в обмен на медь?

Нармер усмехнулся.

– Много чего берут. Скажем, льняное полотно. У них там лён не растёт. Зерно берут, хорошую посуду, быков…

– Посуду и зерно отставим. Не хватит ослов, чтобы перевезти – Сотис села в позе лотоса, нимало не стесняясь наготы. При виде её лона, гладко выбритого и чуть приоткрытого, на расстоянии протянутой руки, Нармер ощутил внезапное запоздалое желание, но теперь уже сам подавил его. Не время, пошёл серьёзный разговор – Быков тоже не перегнать через тамошние места. А вот насчёт полотна…

– И с полотном то же самое – Нармер неожиданно грязно выругался, но Сотис и ухом не повела. Мужчины вообще народ такой, что делать… – Проклятые болотники завалили синайцев своими тканями на годы вперёд. И обувью тоже! И своими корявыми поделками! Теперь за медь синайцы требуют золото, и только золото! Ну, и серебро возьмут, конечно…

Сотис снова задумалась. Странно, подумал Нармер. Женщине едва исполнилось восемнадцать, но сейчас, в свете масляных ламп, она кажется древней и мудрой, как сама звезда, именем которой её назвали… [6]6
  Сотис – древнеегипетское название Сириуса


[Закрыть]

– Скажи, а синайские медники любят красивых девушек? – внезапно спросила Сотис.

– То есть? – изумлённо воззрился на жену Нармер.

– Всё просто – улыбнулась Сотис одним уголком рта – Везде, насколько я знаю, за девушек дают выкуп. Часто медью. А возле Великого озера, у покорённых озёрных людей девушек много…

Вот теперь Нармер смотрел на жену с восхищением. И ведь действительно, как всё просто!

– Иди ко мне, дорогая моя – Нармер сгрёб жену, повалил. Сотис засмеялась, выгнулась кошкой, подставляя себя под мужнины ласки – Ты самая умная женщина во всей Земле Пчелы! Нет, во всей Кемет! Нет, в целом мире!

* * *

-…Давай-давай, работай! Ты думаешь, если эти олухи избрали тебя вождём, так ты можешь портить нашу семейную марку? Ты и так в последнее время больше выступаешь с речами в Совете, чем работаешь!

Тутепх отёр пот со лба. Старый Тигами ворчал с утра – должно быть, ныли коленные суставы, они у всех старых кузнецов болят, от долгого стояния на ногах в кузнице и вредных литейных испарений. Но насчёт марки отец не прав…

Тутепх отложил каменный молот, которым проковывал медный топор, пощупал пальцем лезвие. Пожалуй, что и хватит. Конечно, кто спорит – кремнёвый топор куда острее. Но для боя он малопригоден – один хороший встречный удар, и нет топора. Тогда уж лучше просто дубинка. А вот медь – другое дело. Конечно, литая медь чересчур мягка, но при хорошей проковке лезвие получается вполне подходящее.

– На, посмотри – Тутепх кинул отцу на верстак готовую работу – Скажешь, испортил марку?

Старый Тигами придирчиво оглядел и ощупал изделие, вышедшее из рук сына, неопределённо хмыкнул.

– Ладно, сойдёт. Видно, ты ещё не до конца приучился только размахивать руками перед народом.

Тутепх рассмеялся, берясь за следующую отливку. Сейчас все кузнецы в Буто были заняты одним делом – лили и ковали оружие. И не только в Буто, и не только кузнецы. По всей Земле Папируса шлифовали кремнёвые наконечники копий и стрел, готовили луки, охотники выслеживали в мутной воде крокодилов и бегемотов, кожевники выделывали из добытых шкур прочные доспехи… Вся страна готовилась к войне.

Когда Тутепх закончил ковку очередного изделия и поднял глаза, утирая со лба пот, перед ним, прислонившись к столбу, поддерживающему крышу кузницы, стояла Сидха, и глаза её смеялись. В руке девушка держала корзину, из которой доносились весьма аппетитные запахи, перебивавшие даже запахи кузницы.

– Во заработались, трудяги! Я тут стою, стою, а они и ухом не ведут!

Тутепх бросил молот и сгрёб жену в объятия.

– Ой, Тутепх, пусти! Пусти, не то уроню обед!

– А! Обед никак нельзя ронять. Чего там? – Тутепх потянул корзину к себе, но жена решительно пресекла попытку. Сама поставила корзину на низенький стол, в другое время служивший вспомогательным верстаком для тонких работ – скажем, изготовления медных иголок – и принялась вытаскивать снедь.

– Ну разумеется, твои любимые лепёшки.

– С рыбой и оливками?

– С рыбой и оливками. А вот это жареная говядина. А в горшке каша с коровьим маслом.

– Давай! Всё давай! А поцелуи подождут. Каша важнее.

– Нахал! Ладно, я припомню, как ты предпочёл мне ячменную кашу!

Старый Тигами, моя руки, с ухмылкой наблюдал за вознёй молодых, и на душе было тепло. Он как-то предложил невестке помощь, чтобы еду носил в кузню младший брат Тутепха, Ако. Но та лишь коротко глянула на тестя, и старый кузнец больше не поднимал этот вопрос.

– Отец, садись уже – Сидха уже наливала пиво в глиняные кружки.

Да, и это тоже. Сидха сразу поняла, что старый Тигами ей будет не хуже отца, и стала звать его «отец» вместо «свёкор», как почтительно зовут другие женщины. И тем окончательно растопила сердце старого кузнеца, лишившегося единственной дочки вместе со средним сыном во время мора. Несмотря на давность лет, та рана всё ещё саднила в душе Тигами, и Сидха заняла в душе кузнеца место любимой дочери.

Некоторое время мужчины ели молча, утоляя разыгравшийся от физической работы аппетит. Девушка сидела на циновке в позе лотоса, ловко подвернув юбку-каласирис, так что были высоко видны её бёдра, более светлые, чем остальное тело.

– Что говорят на базаре? – первым спросил Тутепх, жуя аппетитное жареное мясо вперемешку с любимыми лепёшками.

– Что именно тебя интересует? – Сидха взяла мужнину кружку, долила пива.

– Всё! – заявил Тутепх, откусывая изрядный шмат говядины.

– Мясо сильно подешевело – девушка долила пиво тестю – Говядина почти втрое – она засмеялась – Чем вы сегодня и пользуетесь. Вот это всё я купила за малое медное кольцо.

Да, это было Тутепху известно. Быков резали по всей Земле Папируса – перед войной всегда так. Во-первых, хозяева старались обменять скот на звонкую медь и серебро, чтобы зарыть в случае чего. А во-вторых, спрос на бычьи шкуры сильно вырос, потому как кожа нужна на доспехи. Так что убытки от падения цены на мясо в большой мере компенсировались для владельцев стад ростом цен на шкуры.