Текст книги "Продолжение следует"

– Мы назвали это телепортом. Это устройство позволяет мгновенно перемещать груз весом более миллиона доллей на расстояние… впрочем, дальность напрямую связана с затратами энергии и пиковой мощностью установки. Смотрите характеристики.

На экране возникают диаграммы и графики. Шум в зале усиливается.

– Почему Совету ничего не известно?

– Приятный сюрприз должен быть внезапным, – в зале смех. – Чтобы противники не успели подготовиться.

– А как насчет живых грузов? Насколько это опасно?

– Не скрою, риск есть, а на расстоянии в сотни светолет немалый риск. Но не намного больше, чем при использовании звездолетов.

– Эта установка работает в обоих направлениях?

– Нет, к сожалению, пока только туда. Видите ли, струну приходится держать непрерывно, а это требует мощного источника энергии, мы используем кварк-генератор. На Земле установка подобного устройства пока проблематична. В зале есть физики, они меня поймут.

– Подождите… Это значит, ваш… да, телепорт не дает возможности вернуться? Это дорога в один конец?

– Это правда. Но я не закончил. Я предлагаю сделать миссии на Земле практически бессменными, тогда вопросы обратного пути отпадают вовсе.

Шум в зале, все пересвистываются, щебечут.

– Это дело сугубо добровольное. К тому же в крайнем случае всегда можно возобновить полеты звездолетов. Лично я готов отправиться на Землю на любой срок, и думаю, найдутся и другие. И потом, вы совершенно напрасно стараетесь все делать сами. В штат миссий вполне могут войти люди.

Шум в зале достигает апогея.

– Я заканчиваю. Идя на заседание сегодняшнего Совета, я отчетливо понимал, что все это – пустая формальность, консилиум у смертного одра, выражаясь по-человечески. Два проекта не потянуть, и надо делать выбор. Без сомнения, свирам надо помочь. Пусть звездолеты уходят туда. Но я прошу сделать еще один рейс и доставить на Землю приемную установку телепорта. Тогда расходы на содержание земных миссий резко сократятся, и люди не будут отнимать надежду у свиров. Я вас очень прошу. Не бросайте людей… пожалуйста.

Вот теперь в зале становится тихо. По-настоящему тихо.

* * *

– Ау, любимый!

Моя жена стоит во входном проеме, озаренная солнцем. И сама сияет, как солнышко. Маленькая моя…

«Ты и сам сейчас не особо громаден, мой бывший хищник» – смеется Ирочка. Но я уже вижу причину ее веселья.

«Да. Мне пришлось потрудиться, зато точная копия. Груз уже на крыше башни»

В кухне-хозблоке отъезжает стена, и в наше жилище с мелким топотом гофрированных ножек вваливаются роботы-грузчики, несущие диван. Да, диван, точь-в-точь копия того, самого первого…

– Ставьте у стены! – командует Ирочка – Да, вот тут. Свободны!

Я подхожу, щупаю обивку.

– Где ты достала ткань?.. – и уже сам понимаю – снова ляпнул…

Ирочка смеется. Переходит на русский язык.

– Я ночами не спала, все ткала, ткала, ткала… Нанороботы, Рома, могут сделать все, если ты в состоянии объяснить, что именно тебе нужно.

– Отличный муляж.

В ее глазищах пляшет смех. Она переходит на мысль.

«Муляж? Эта штука должна работать. Сейчас мы это проверим»

Она медленно приближается ко мне, слегка распустив крылья, и меня охватывает дрожь. Сейчас, вот сейчас… Сейчас мы проверим, как эта штука работает…

* * *

«Роман, Иолла, здесь Уэф. Можно посетить ваше жилище?»

Я вздрагиваю, и Ирочка тоже. Ловко выскальзывает из моих объятий, садится на краю дивана, как ни в чем не бывало.

«Папа? Конечно, можно!»

На ковре из ничего возникают два ангела, сидящие по-турецки. Папа Уэф и мама Маша. От неожиданности я зачем-то судорожно прикрываю горстью срам. Хорошо, что мы успели закончить ходовые испытания дивана…

В фиолетовых глазах Уэфа прыгают огоньки.

– Здравствуй, Рома. И тебе привет от деда Иваныча, дочка. Поздравляю вас с обновкой.

– Спасибо, папа. Как дед? Сильно чахнет по внучке?

– Заметно, – это уже мама Маша. – Жаль, сегодня он не успел к сеансу связи. Но в следующий раз обязательно.

– Ты уже начал работать, Рома? – это опять Уэф.

– Да… Не знаю, как насчет работать – кино смотрю пока…

Уэф прищуривается. Переходит на мысль. Да, у них и мысли транслируются при сеансе межзвездной связи.

«А ты полагал, тебе сразу поручат проведение операции против «зеленых»? Или и вовсе руководство земным отделом? Вводный курс – совсем не кино. Извини за прямоту, но ты опять придуриваешься, Рома, я же вижу. Это ты мог себе позволить, работая простым исполнителем в миссии под крылышком у тестя. В твоей нынешней конторе придурков не любят»

Да, папа Уэф в своей манере, он умеет брать быка за рога. И промеж рогов может врезать при нужде.

– Не обижай моего мужа, папа, – Ирочка смеется. – Он не придуривается, он дозревает.

Да я и не обиделся. На правду обижаться глупо.

Мама Маша легко встает, коротко встряхивает крыльями.

– Вот что, дочка. Пойдем-ка в соседнюю комнату, я переключу канал связи туда. Рома, я попрошу тебя не подслушивать наш разговор, ладно? Иолла сама тебе потом изложит все тебя касающееся. Поговорите пока с Уэфом.

Она выходит из круга, ограничивающего объем передаваемого изображения, пропадает. Ирочка, коротко глянув на меня, тоже направляется к выходу. Интересно, о чем они там хотят пошептаться?

«О проблемах зачатия от биоморфов, например» – это Уэф – «Не стоит вникать в чисто женские проблемы, Рома. Я полагаю, у тебя сейчас хватает своих. Если хочешь, мы их обсудим, время есть. Как тебе?»

* * *

– Ты должен начинать спать, Рома. Я не имею в виду – с Иоллой на диване, ты должен спать так, как тогда. Ты должен видеть. Любая способность, Рома, либо используется, либо утрачивается, уж ты мне поверь. Постарайся не пропускать ни одной ночи. Развивай свой дар.

Уэф, как обычно, перебирает четки. Нет, все понятно – либо используется, либо утрачивается… Но как же тогда диван?

– Одно другому не помеха – в глазах Уэфа прыгают огоньки – Даже у нас в Раю ночь длится целых четыре часа, вряд ли вы с Иоллой сможете эксплуатировать диван так долго. Или сможете?

Грубо, папа Уэф. Нет, как угодно – не могу я привыкнуть к их спокойному, уверенному бесстыдству…

Уэф смеется своим серебряным девичьим смехом.

– Ладно, Рома, диван, это ваше семейное дело, мне тут соваться и вправду не стоит. Но вот что я тебе скажу… Тебя взяли в службу внешней безопасности именно как Великого спящего, потому что как оперативный сотрудник ты пока ничего не стоишь, и это будет еще довольно долго. Я скажу тебе больше – кое-кто считает, что ты способен на большее. Если ты будешь тренировать свои способности, кто знает… Может быть, ты станешь Великим грезящим, как твой шеф Биан или Аина в вашей группе. Или даже Всевидящим.

Я вспоминаю – Аина сидит с закрытыми глазами… Вон оно что…

– А в чем между ними разница, папа Уэф?

– Разница в том, что ты во время сна не контролируешь свои видения, в крайнем случае контролируешь частично, как это было тогда… А Великий грезящий грезит наяву, находясь в сознании, и может эффективно контролировать и направлять свои видения.

– А Всевидящий?

Уэф задумчиво перебирает четки.

– Всевидящий… Этот феномен до сих пор необъясним наукой, Рома. Слишком мало фактов. Сейчас на нашей планете всего пятеро действующих Всевидящих, плюс семеро у сэнсэев. Есть ли живые Всевидящие на Земле и на Свире, неизвестно – трудно выявить их среди массы невежественных дикарей – но у «зеленых» их нет точно. Как, впрочем, и Великих грезящих и даже Великих спящих.

Забавные стеклянные зверюшки так и мелькают в пальцах Уэфа.

– А вообще-то, согласно современным представлениям нашей науки, Всевидящие просто не могут существовать, Рома. Как работает голова у Великих спящих, в общих чертах понятно – явление это сродни телепатии, только шире. И уже недалек день, когда явление станет доступным многим, как до этого стала телепатия. И Великие грезящие тоже в принципе понятны, они отличаются от Спящих лишь тем, что бодрствуют во время сеанса. И те и другие способны видеть в пределах своей планеты, максимум ее ближайших окрестностей. А Всевидящие способны видеть именно все. Все, что угодно, Рома, даже за сотни и тысячи световых лет. Даже за миллионы и миллиарды, если на то пошло. Как это происходит… Никакие носители информации не способны сами по себе преодолеть световой барьер – ни свет, ни гравитационные волны, ни всепроникающие нейтрино. Есть, правда, обходной путь. У нас есть установки внепространственной связи, именно благодаря им мы с тобой сейчас разговариваем. Но представить, что живой мозг способен организовывать управляемый микроколлапс пространства и формировать гиперструну… немыслимо! Нет, тут действует какой-то другой механизм. Ты спроси у Фью, в его институте есть группа ребят, безусловно гениальных, хотя на мой взгляд и не совсем здоровых психически. Эти ребята занимаются как раз вот этой проблемой, но пока безуспешно.

Уэф внезапно настораживается.

– Однако мы отвлеклись, наши женщины уже обсудили свои проблемы, и пора заканчивать сеанс связи. Дорого, блин! – уже совершенно неожиданно голосом Коли-Хруста говорит Уэф, смеется. – Ты не стесняйся там задавать вопросы, только не дурацкие. От тебя и ждут сейчас именно умных вопросов, Рома. На умный вопрос – умный ответ, на умный ответ – новый умный вопрос, и так далее… И начинай спать! Ну, поговорили? – это уже не мне.

В комнату разом входят обе – Ирочка через дверной проем, мама Маша возникает сбоку в круге изображения.

– Ну, вроде все у меня. А у вас, дети? Тогда до свидания!

Глава 4
Когда спящий проснется

– … Нет, ты как хочешь, а в выходной надо отдыхать. Ты против?

Да, такое случается не каждые сутки – чтобы и я, и Ирочка были свободны целых три дня. Правда, здешних три дня, а по земному счету всего одни сутки. Но я уже начал привыкать к здешнему стремительному бегу времени.

– У тебя есть предложения, моя родная?

Ирочка смотрит искоса.

– И опять ты сваливаешь принятие решения на хрупкую женщину. Я жду твоих предложений. Ну?

Мой взгляд автоматически обращается к дивану. Ирочка фыркает.

– Нет, это немыслимо – трое суток… Хотелось бы чего-то более масштабного, Рома. Диван от нас не уйдет.

Масштабнее? Пожалуйста. Большое космическое путешествие, или хотя бы морской круиз…

– Ты умница! – Ирочка чмокает меня – Ведь можешь, когда захочешь. Но в космос попасть без предварительной заявки… А вот морской круиз – вполне… Нет, я придумала – давай не морской, а речной. В море что? Вода от горизонта до горизонта, ну острова там, высадки на побережье… И потом, трое суток для морского путешествия мало, ничего не успеешь увидеть. А по реке – это в самый раз. Все, я заказываю места!

* * *

Бледно-голубые полотнища тумана стремительно розовеют, и колдовской свет Великой звезды меркнет под натиском дневного светила. Разом вспыхивают верхушки тридцатиметровых деревьев, густо нависающих над водой по обоим берегам реки, широкой и сонной, небо из бледно-зеленоватого почти мгновенно становится ярко-голубым. Здорово!

Наш пароход неторопливо рассекает снулую гладь реки, от него в обе стороны расходятся пологие волны. Приветствуя рассвет, над судном с пронзительными криками носятся какие-то летающие зверюшки, они же птицы… Нет, это все летающие макаки – а как еще назвать летучих тварей, имеющих руки-ноги, чье туловище покрыто шерстью, а крылья – перьями?

Нет, все-таки Ирочка молодец. Наш пароход настоящий, в отличие от расплодившихся имитаций, приводимых в движение электромоторами, где дым из трубы достигается парой смолистых поленьев, заброшенных в жерло печки-буржуйки с ограниченным доступом воздуха. Этот же построен по древним чертежам один к одному. Правда, на мой взгляд, он здорово напоминает дворец какого-то Гаруна ибн Рашидовича, водруженный на баржу – слишком много резных завитушек, сплошное барокко. Ну да о вкусах не спорят, к тому же оно и понятно, кстати: ведь в древние времена на пароходах путешествовали почти исключительно купцы, сопровождавшие свои ценные грузы. Народ попроще странствовал своим ходом – бесплатно, и много быстрее получается.

На этом судне все всерьез, и каждый пассажир во время рейса обязан отстоять одну вахту у котельной топки. Топок в котле было две, и кочегарили тоже по двое. Всего одну двухчасовую вахту побыть в шкуре древнего кочегара – чтобы лучше прочувствовать, понять. А в машинном отделении ходуном ходят шатуны паровых машин, извиваются масляно блестящие коленвалы – все без дураков. Тут работают роботы. Так что весь ангельский экипаж судна – капитан, он же экскурсовод, да пара девушек-коков, студенток чего-то кулинарно-пищевого, подрабатывающих на практике и заодно совмещающих полезное с приятным. Даже рулевого нет, судно ведет автопилот. Хотя с разрешения капитана пассажиры могут порулить сами, и обычно от желающих поуправлять настоящим пароходом нет отбоя.

Я уже отстоял свою кочегарскую вахту – по земному опыту я хорошо знал, что все неприятные вещи не следует откладывать на потом, ибо ожидание неприятности обычно хуже самой неприятности. И Ирочка отстояла вместе со мной: я уже понял, что тут женщинам исстари редко делали поблажки, разве только беременным и кормящим. У кого есть все права, должны быть и все обязанности. Я по своему прирожденному рыцарству попытался работать за двоих, но тут же убедился, что это физически невозможно – пароход жрал массу дров, и должность кочегара отнюдь не была синекурой. Зато через два часа, распаренные, пропахшие дымом, мы уже с наслаждением бултыхались на отмели реки, наблюдая, как наш пароход удаляется, оставляя за собой шлейф дыма… А потом мы догоняли судно, резвясь и играя в восходящих над джунглями потоках влажного горячего воздуха. Сердце мое пело. Еще, еще!

А потом мы ужинали при свете Великой звезды, и призрачные полотнища тумана слоились над сонной гладью реки, и крупные насекомые, похожие на наших земных стрекоз, роились над палубой. Какие-то темные твари, весьма похожие на тех самых грифонов из древности, только сильно урезанные в размерах, внезапно возникали из тумана, как овеществленный ужас, хватали «стрекоз» своими маленькими когтистыми лапками и вновь исчезали в призрачно фосфоресцирующей мгле.

И вот сейчас мы встречали с ней рассвет, обнявшись, и ее крыло лежало поверх моего. Счастье. Какое счастье!

– … Можно вас отвлечь?

Группа подростков вместе с учительницей стоят позади нас, и глаза у всех блестят от любопытства.

Увидев, что мы обернулись, они разом встают на одно колено.

– Мы рады приветствовать вас, живые легенды будущего.

«Честное слово, я уже ощущаю себя памятником» – это я Ирочке. Жена фыркает, блестя глазами.

– Простите за беспокойство, но мои ребята не могли пройти мимо таких выдающихся личностей. Не каждый день встретишь живого биоморфа! – учительница смеется, весело и открыто. – Вы можете звать меня Кеа.

«Ну что же, Рома. Бремя славы тоже должен кто-то носить. Если не мы, то кто же?»

Смеются все, и тоже весело и открыто. Ни тени смущения.

* * *

– … А руками мяч брать нельзя, по нему можно бить только ногами, головой или другими частями тела. Брать мяч руками может только вратарь, защищающий ворота. Если мяч влетит в ворота, получается гол. Выигрывает та команда, которая забьет больше голов в ворота соперника.

Глаза подростков блестят – никто из них никогда не слышал о футболе. И вообще о жизни людей им известно до обидного мало – примерно столько средние земные горожане понимают в жизни китов. Нет, все-таки телепатия – великая вешь. Как бы я на словах объяснил про футбол? Нудно и неинтересно, как любая теория. А вот трансляция футбольного матча прямо из головы…

Довольно скоро я понял, что мои рассказы о земной науке и технике им малоинтересны. Некоторое оживление вызвал лишь рассказ о железной дороге – связка громыхающих корыт не вызвала у них того ужаса, что у Лоа, и некоторые даже выразили желание устроить такой аттракцион здесь, в Раю.

Гораздо больше их заинтересовали мои детские впечатления о летнем отдыхе в пионерлагере. Сценки рыбной ловли вызвали довольно умеренный интерес, а вот образ коровы и особенно всадника на лошади вызвали бурю восторга. А уж футбол… Распалясь, я посылал мыслеобразы не хуже Останкинской телебашни. Они выходили из меня уже почти помимо моей воли. И вдруг…

…Тесная квартирка заполнена людьми в черном. Два гроба поставлены на табуретки. Сразу два. Отец и мама. Сирота… Какое страшное слово…

… На какой-то белой тряпке, небрежно расстеленной на земле, лежит девочка, и ее глаза затуманены болью. Моя Ирочка. Только никто еще не знает об этом – ни я, ни она, ни даже мудрый папа Уэф…

… Те же глаза, только спокойные и ясные. Сияющая, затягивающая бездна. Как забудешь?

«А зачем забывать?»

И первый настоящий поцелуй – почти до крови…

…Ирочка сидит, подтянув к подбородку свои длинные ноги, закрывшись от меня веером развернутых крыльев, как плащом. И мы с ней все еще не знаем, что мы – одно существо, временно разорванное надвое. Мы узнаем об этом сейчас…

… Солнечный свет проникает прямо в голову, собираясь в мозгу в упругий, теплый, пушистый шар. Под веками плавают размытые цветные пятна – красные, зеленые, желтые, они сходились и переплетались. И наплывет со всех сторон мягкий, настойчивый шепот.

«Откройся…»

Кто это? Почему?

«Откройся… ты можешь…»

Теплый шар медленно, осторожно перекатывался в голове.

«Откройся… пора…»

И взрыв в голове…

…«Ты в последний раз видишь меня такой, Рома. Завтра вечером мы расстанемся, а послезавтра я ложусь в витализатор…»

Мое сердце ухнуло в яму. Все. Больше никогда она не накроет меня своими крыльями…

Она заплакала в голос, и я судорожно стал ее ласкать.

«Подожди…дай…мне…поплакать…»

…Шаги. Легкие, летящие шаги. Она останавливается перед моей дверью. Я, как паралитик, пытаюсь поднять руку. Рука дрожит.

«Я пришла»

«Я знаю»

Я уже нашарил защелку замка.

«Нет, нет» – вспыхивает испуг – «секунду, не открывай»

Я чувствую ее волнение, и вдруг отчетливо понимаю – она смотрится в зеркальце. Я смеюсь.

«Не смейся, пожалуйста. Погоди… Ага, вот»

В квартире мелодично звякает звонок, но я подпрыгиваю, как от удара колокола над ухом.

«Вот теперь открывай»

Я рывком распахиваю дверь. На площадке стоит невысокая, легкая, очень стройная, золотоволосая девушка в светлом осеннем пальто и черных полусапожках. Я впиваюсь взглядом в ее лицо. Милое, нежно-румяное, с острым подбородком и маленькими розовыми губками. И огромные, искристые глаза, с длиннющими пушистыми ресницами. Только серые…

«Извини, не вышло» – она улыбается чуть виновато – «Не нравятся?..»

…«Простите, Иван, но ваше дальнейшее существование абсолютно недопустимо»

Фраза еще звучала, а острые шпаги – обломки Ирочкиных протезов-крыльев – уже свистели, распарывая воздух… Шея Ивана вдруг выдвигается из тела, как у черепахи из панциря. Широко разевается пасть с острыми стальными иглами вместо клыков. И рука, вцепившаяся в ногу Ирочки, как бультерьер, неуловимо-быстро перебирая пальцами, поднимаясь выше и выше…

… Ирочка ловко прыгает по начерченным мелом классам. На полукруглом конечном пункте коряво написано – «рай».

«Вот ты и в раю. Как тебе там?»

«Отлично. Если бы и в жизни было так просто – раз-раз, и припрыгал»

«Теперь припрыгаем. Кто нам теперь помешает?»

Она еще смеется, но что-то уже стремительно меняется в мире. Что? Что?! Да что?!!

И серые глаза, еще секунду назад такие живые, становятся стеклянно-бессмысленными.

«Не умирай!!!»

Кто стрелял?

Уэф смотрит прямо мне в глаза.

«Вот это я должен спросить у тебя. Ты же Великий Спящий! Так что я жду ответа»…

…Разноцветные пятна под закрытыми веками переплетаются, танцуют свой танец, исполненный тайного смысла. Я сплю на упругом полу прямо в зале витализаторов, накрывшись простыней. Уэф только посмотрел на меня, и не стал спорить. Спасибо, папа Уэф. Я все равно не ушел бы отсюда. Я должен быть рядом, понимаешь?

Я будто расширяюсь, подобно ударной волне от взрыва, стремительно и неостановимо. Я поднимаюсь над землей. Я поднимаюсь над Землей. Меня вздымает ввысь гнев, холодный и беспощадный. Гнев, который ни один ангельский прибор не сможет посчитать слепым, животным чувством. Это праведный гнев разумного существа, у которого хотели отнять любовь.

Сегодня День гнева.

* * *

Взрыв в голове! Я с трудом возвращаюсь в реальность, в глазах плавают цветные пятна. Меня поддерживают с двух сторон, моя Ирочка и эта учительница… да, Кеа.

Они стоят полукругом, не шевелясь. Точеные, почти прозрачные лица. И огромные глаза – синие, зеленые, фиолетовые…

– Вы что-нибудь поняли, ребята? – я встаю ровно, стараясь не держаться за поручень фальшборта.

– Мы поняли все, – говорит один из подростков. – Простите нас.

Они разом становятся на одно колено.

– Не надо, ребята. Даже у нас на Земле падать на колени считается пережитком. Главное, что вы поняли, и я рад этому. Правда, рад.

Они уходят, непривычно тихие и молчаливые. Последней уходит учительница Кеа, напоследок украдкой бросив на нас с Ирочкой еще один взгляд.

«Я слишком много болтаю, да?» – спрашиваю я взглядом мою жену.

Ее глаза близко-близко.

«Ты молодец. Я горжусь тобой. Нет, больше, гораздо больше – я люблю тебя»

Глаза занимают все мое поле зрения, и я ощущаю на своих губах легкий, щекочущий поцелуй – будто перышком.

* * *

– … Ну вот и ты начал зарабатывать, мой милый, – Ирочка разглядывает виртуальный дисплей. – Добытчик мой – она смеется.

– Нет, у вас тут здорово. Кино показывают и мне же еще и платят.

Ирочка звонко хохочет.

– Ой, не могу… Ладно, скоро кино закончится, и я полагаю, тебя нагрузят покруче, чем того древнего купца.

Я тоже рассматриваю надпись на экране. Четыре тысячи восемьсот… Много или мало?

– На одну трехдневную прогулку вдвоем на том пароходе хватит. А вообще-то… К примеру, я такую сумму зарабатываю за два дня – я же в Обществе ксенопсихологии состою совсем недавно. А мама за пару часов. А папа… страшно даже подумать, сколько он зарабатывает! – Ирочка опять смеется.

«Слушай, я же совсем не в курсе здешнего масштаба цен. Чего и сколько стоит»

«Что именно?»

«Ну вот, хотя бы такая ячейка в башне»

Ирочка вздыхает.

«Эта не очень дорого. Три миллиона, если новая. Но можно взять подержанную, тогда будет чуть меньше. А в висячих садах, как у Фью, не меньше шести миллионов, это если тут, в низких широтах. А в полярной курортной зоне от тридцати миллионов»

«Понятно. Это мне пахать…»

«До скончания века, как говорит дед Иваныч. Но нас двое, и я надеюсь, скоро ты станешь специалистом, тогда и платить тебе будут соответственно. И мне тоже»

«А вот такой разговор с Землей, к примеру?»

«Шесть тысяч за контакт плюс столько же за час разговора»

«Стало быть, твой папа опять потратился…»

«На этот раз нет. Видишь ли, на каждую миссию выделяют определенный лимит связи, для служебных нужд. Если удается сэкономить, можно использовать экономию на личные нужды, на связь с родней»

Я молчу. Соображаю.

«А сколько стоит переход на Землю?»

Ирочка смотрит мне в глаза.

«Ты очень хочешь домой?»

«Пока нет. Но в конце концов это наступит»

Ирочка гладит меня по лицу.

«Переход стоит дорого. Но мы туда вернемся, родной мой. Правда, правда»

* * *

– … Хочешь орешков?

Я полулежу на диване, опираясь на крылья (это очень удобно, кстати) и наслаждаюсь великолепным видом – Ирочка сидит у меня в ногах по-турецки, слегка помахивая полураспущенными крыльями (сегодня что-то особенно жарко) и одновременно ловко вылущивает из соплодия, похожего на огромный колос, небольшие четырехгранные орешки.

– Хочу!

Она бросает мне «колос», и я от неожиданности едва успеваю поймать. Ее глаза смеются.

«Ну… Так я и сам могу. А почистить слабо?»

«Напомни мне, когда рухнула последняя Проклятая башня? Тут у нас со слугами туго»

«При чем тут слуги. А как же любовь к ближнему?»

Она смеется в голос.

– Ну ты и лодырь. На, держи очищенные. Домашнее задание сделал?

Я посылаю ей мыслеобраз – строгая учительница в очках стучит указкой по голове ученика. Ирочка фыркает, и я получаю ответ – толстый кот сыто жмурится, развалясь на диване возле блюдца со сметаной, икает. Смешно.

– Между прочим, ты как бывший педагог…

– Бывший?!

– Да ладно, ладно… Ну тем более – ты вполне могла бы потренироваться на мне. Ты ведь ко всему еще и историк?

Ирочка задумывается.

– А что, это мысль. Время у меня есть…

– Ну вот видишь. Между прочим, как только я поумнею, мне должны прибавить зарплату. Так что ты заинтересованное лицо.

Она звонко хохочет.

– Да, мой милый, я в тебе очень заинтересованное лицо. Ладно, заканчиваем трапезу…

* * *

Светится виртуальный экран, и наши лица в мягком полусумраке комнаты озаряют отблески пожара.

Горит Рим.

Пылая, рушатся балки перекрытий. Изящный портик валится прямо на булыжную мостовую, рассыпая искры. А вот многоэтажное жилое здание оседает, проваливается в себя. А вот это монументальное здание само никак не упадет – толстенные мраморные колонны, и даже перекрытия каменные. Ему помогают упасть люди. Тяжелое бревно подвесного тарана мерно бьет в полированный мрамор, летят осколки. Еще, еще!

И не так уж много среди разрушителей самих вандалов. Большинство – бывшие рабы и колоны. Причем рабы стараются изо всех сил, так они не трудились ни на одного господина. Еще, еще! Эй, ухнем! Сама пойдет!

«У тебя не возникает вопроса, почему они так стараются, бессмысленно разрушают прекрасные здания?»

Я смотрю в Ирочкины глаза. Ни намека на смех.

«Почему так стараются? Просто у них нет плутония»

«Твой шеф попросит тебя дать развернутый ответ»

«Хорошо. Этот адский город насквозь пропитан злобой и ненавистью, здесь каждый камень омыт кровью. Кому нужны эти прекрасные статуи и колонны, вся эта роскошь? Вот эти люди хорошо знают им цену – цену миллионов загубленных жизней. Великий Рим должен быть разрушен дотла. Его дальнейшее существование абсолютно недопустимо»

Крепкий поцелуй прерывает ход моих мыслей.

«Пятерка. Ты и в самом деле здорово продвигаешься, мой ангел»

А на экране уже следующий сюжет.

* * *

Император Юстиниан прислушивался к нестройным выкрикам, доносящимся с улицы во дворец. Неужели это конец?

Нет, не может быть. Не может такого быть, чтобы все. Всего пять лет он правит великой Византией, и сколько уже сделано! Но сделать предстоит еще больше… Проклятые мятежники ударили в спину в самый неподходящий момент. Впрочем, когда это мятежи случались кстати?

Как надеялся на него дядя Юстин! Он обещал дяде восстановить великую империю в полном блеске и величии, сполна отплатив немытым варварам за гибель великого Рима.

Словно захлопала крыльями большая птица, ветер взметнул пыль и какой-то мусор с пола. Надо будет велеть высечь поломоек, распустились… Мало ли что дворец в осаде – об этом должна болеть голова у него, императора. Дело рабов – работать.

Воздух словно вскипел, запузырился, и будто из этого кипения вдруг возникла фигурка мальчика лет десяти. Совершенно голого, кстати, только на плечи едва наброшена какая-то белая тряпка. Странно, он никого не заказывал… Нет, и старшего евнуха надо будет велеть высечь. Потом, когда будет подавлен мятеж.

– Кто такой? Имя!

– Меня зовут Резвящийся в восходящих потоках, Юстиниан.

И только тут императора пробрала дрожь. Дошло… Где стража? Как он вошел сюда?

– Вся стража спит. Я усыпил ее, нам никто не помешает. Я послан тебе небом, император.

Огромные крылья распахиваются, сверкая радужно-белым оперением, уничтожая последние сомнения Юстиниана. Ангел… Ангел господень… А он-то считал эти россказни глупыми байками – будто ангелы небесные летают меж людей…

– Ты послан Господом забрать меня в рай?

Ангел чуть улыбается.

– Вот так сразу и в Рай? Тебе хватает дел на земле, Юстиниан. Что ты намерен делать дальше?

Хороший вопрос. Вообще-то все уже готово – лодка в потайном месте, невидимая со стороны города, золото, резвые кони… Он крепко держится в седле в свои пятьдесят лет, и за ночь можно оторваться от любой погони.

– Как раз это нетрудно – бежать, все бросив. А что потом?

Да. Да, это правда. Ему уже пятьдесят лет, и скорее всего никакого «потом» просто не будет. Ему подчиняются, перед ним преклоняются потому, что чувствуют силу. Как только он даст слабину, эти твари разом забудут про него и полезут на трон, давя друг друга. Нет, не забудут – убьют, отравят скорее всего, чтобы не путался бывший император под ногами.

– Я должен подавить бунт, – хрипло произнес Юстиниан.

Ангел долго молчал, внимательно глядя на императора своими огромными пронзительными глазами.

– Ты подавишь его. Ни у венетов, ни у прасинов нет никаких конструктивных идей, если не считать идеи прорваться во власть и нажраться всласть. Главари бунтарей давно готовы к предательству, дело лишь в сумме.

Юстиниан выпрямился. Само небо за него…

– Ты не ответил мне, Юстиниан. Ты подавишь бунт. Что дальше?

Император встал во весь рост.

– Я подавлю все бунты. Я восстановлю великую империю, я загоню всех варваров обратно в их дикие степи и темные леса. Я освобожу великий Рим!

– Развалины великого Рима.

– Они заплатят за это, грязные варвары. Верь мне, посланец божий! – император порывисто шагнул к ангелу, но на полдороге остановился, одумался – можно ли?.. – Я смогу сделать это. У Велизария наготове семьдесят пять тысяч воинов, и есть еще немалые резервы…

– Прошлое не возвращается, Юстиниан. Тот ли путь ты выбрал?

Император погрустнел. Не верит… Не верит ему божий посланник. А может, не божий? По спине пополз холодок.

– Это мечта всей моей жизни, восстановить былую мощь и славу великой империи. Что может быть благороднее этого?

– Тебе не удастся. Прошлое не возвращается никогда. Все, что ты сможешь – разрушить оставшееся.

– Чего ты хочешь?

– Не пытайся цепляться за прошлое. Надо смотреть вперед, император. И прежде всего остановить развал. Отмени рабство.

– То есть? – Юстиниан опешил.

– В прямом. Издай указ об освобождении всех рабов, причем сразу и без всякого выкупа.

Император снова почувствовал, как по спине пробежал холодок. И это велит ему посланец божий?

– Не велю. Советую. И не бойся, что все рухнет. Да, многое рухнет, но оно и так уже рушится. И не бойся тотального бунта. Вслушайся в те выкрики, за стенами твоего дворца – кто там? Городская беднота, которую науськивают на тебя политические разбойники, главари венетов и прасинов, выбивая из тебя уступки. Дай людям свободу, и эта толпа, что сейчас клянет тебя, будет тебя прославлять. А главарей… Что ж, они не нужны никому, кроме себя самих. Можешь их уничтожить, чтобы не путались под ногами.

Император задумался. Стоящая идея… Насчет венетов и прасинов… Нет!

Он уже понял. Никакой это не божий посланник. Это посланец сатаны, рядящийся в белое. Если не сам сатана, искуситель рода человеческого. Надо же выдумать такое – освободить рабов, причем разом! «Да, многое рухнет…» Рухнет все. Кто будет ломать камень, строить дороги, гнуть спину на плантациях и рудниках, выполнять массу других работ, на которые свободных людей не заманишь и медом, но делать которые надо?