Текст книги "Бессердечный"

– Можно подумать, ты в этом разбираешься.

– Я – разбираюсь, – подтвердил я.

– Что с ним будет? Что будет с этим мастером?

– Ты меня спрашиваешь об этом? Возможно, он доживет до глубокой старости и умрет в окружении родных и близких, а может, упьется до смерти или свернет шею, когда полезет прочищать дымоход. Откуда мне знать?

– Хочешь сказать, не арестуешь его?

– Если он ответит на мои вопросы – нет.

Не знаю, поверил старый башмачник или нет, но дальше упорствовать не стал и сообщил:

– Томаш Горски по прозвищу Игла. У него частная практика на Нобель-роад.

– Врач?

– Ветеринар.

Я выспросил у татуировщика, как отыскать его коллегу, забрал сверток и, выйдя на улицу, махнул рукой Рамону:

– Поехали!

7

Нобель-роад находилась в пяти минутах езды, но еще столько же нам пришлось петлять по застроенному частными домами району, высматривая укромное местечко для броневика. В итоге загнали самоходную коляску в узенький переулок и бросили там, полностью перегородив проход. Сами отправились к ветеринару пешком.

Рамон на этот раз вооружился винчестером, я прихватил самозарядный карабин и пару ручных гранат. Вовсе не лишняя предосторожность, если принять во внимание возможную встречу с одним из душителей или даже их хозяином.

Зашли с заднего двора, попросту перемахнув через забор, благо сторожевой пес бесновался на прочной цепи. Едва успели повязать на лица шейные платки, как на шум выглянул какой-то паренек; Рамон попросту ткнул его прикладом под дых и затолкнул обратно в дом. Я ворвался следом, и мы пробежались по комнатам, сгоняя всех домочадцев ветеринара – излишне бдительного паренька, дебелую девицу, толстую тетку и заику-помощника – в каморку без окон и дверей. Не обращая внимания на причитания и плач женщин, заперли их там и взяли в оборот Томаша Горски, который оказался крепким дедом, морщинистым и совершенно лысым.

– Берите кассу и уходите, – предложил он, приняв нас за грабителей.

– Милейший, – улыбнулся я, поправляя темные очки, – так легко вы от нас не отделаетесь.

Ветеринар побледнел, но присутствия духа не потерял и выдвинул новое предложение:

– Если отпустите младшего, он снимет депозит. Не берите грех на душу, деньги того не стоят.

– Господин Горски, – нахмурился тогда Рамон, который стоял у окна и контролировал ворота, – ваши слова могут быть расценены как попытка подкупа должностных лиц при исполнении служебных обязанностей.

Сказанная сухим канцелярским языком фраза произвела на хозяина смешанное впечатление: перестав беспокоиться по поводу наличности, он принялся озадаченно вертеть головой, разглядывая то меня, то Рамона.

– Но вы не в форме, господа… – пролепетал Томаш.

– Работа наша не терпит огласки, – многозначительно хмыкнул крепыш.

А я улыбнулся:

– Вы так горите желанием отправиться в Ньютон-Маркт, господин Горски?

– Нет! – встрепенулся ветеринар, затем немного успокоился и заявил: – Зачем вы здесь? Я не совершал ничего предосудительного!

Я просто развернул сверток и бросил ему на колени. Дедка при виде черной кожи словно паралич разбил. Он открыл рот, но не смог вымолвить ни звука, попытался встать, покачнулся, и пришлось усадить его обратно.

– Понимаете, чем вам это грозит? – участливо поинтересовался я после воистину театральной паузы.

– Я не знаю, что это! – завопил ветеринар, голос его дрожал столь сильно, что любой состав присяжных признал бы его виновным, не совещаясь и пяти минут. – Уберите эту гадость! – попытался он сбросить сверток на пол. – Я не знаю, я ничего не знаю!

Я взял стул, уселся напротив и попросил:

– Господин Горски, просто расскажите нам обо всем.

– Но я ничего не знаю! – воскликнул дедок и сбросил с колен сверток с кожей мавра, на этот раз удачно.

Я вздохнул и предупредил:

– Вы так хотите угодить за решетку, господин Горски? Знаете, какой срок обычно назначают за антинаучную деятельность? Вы умрете в тюрьме и никогда больше не увидите близких.

Ветеринар сцепил руки и отрезал:

– Я ничего не знаю!

– Кого вы защищаете, родных? – уточнил я. – Думаете, если пойдете в тюрьму, им ничего не будет грозить? Полноте, любезный! Антинаучная деятельность! Шпионаж! Измена родине! Думаете, их это не затронет? Ошибаетесь!

– Шпион-н-наж? – заикаясь, проблеял ветеринар, и показалось, будто его вот-вот хватит удар. – Измена родине? Я ничего не знаю об этом! Я никого не предавал!

– Все так говорят, – уверил я собеседника, поднялся на ноги, навис над стариком и мрачно уставился на него с высоты своего роста. – Связь с египетской разведкой, по нынешним временам, грозит виселицей, никак не меньше. Если повезет, домочадцев сошлют на поселение, но повезет или нет – зависит только от вас.

– Я ничего не знаю! – вновь заладил дед как заведенный.

Я охлопал его карманы, вытащил связку ключей и отошел к железному ящику кассы.

– Что вы делаете? – охнул ветеринар. – Вы не имеете права!

Не обратив на этот жалкий лепет никакого внимания, я отпер замок, порылся в кассе и без особого удивления выудил из-под гроссбуха стопку египетских гиней. Пересчитал новенькие банкноты и объявил:

– Сто гиней. Сто! – потом устало поморщился и покачал головой. – Факт вашего сотрудничества с иностранной разведкой подтвержден документально, теперь только чистосердечное признание способно смягчить вашу участь.

– Будете сотрудничать, – произнес от окна Рамон, – или сгниете на каторге. Решать вам.

Ветеринар поник и глухо произнес:

– Я вряд ли смогу быть вам полезен. Мне просто заплатили за молчание.

– Рассказывайте!

– Ночью, это было позавчера, разволновались лошади. Я вышел их проверить и потерял сознание, – поведал Томаш Горски. – Очнулся в каком-то подземелье, подвале. Меня поставили перед выбором: работать на них или умереть.

– Кто?

– Мавры. Лиц я не видел.

– Сколько их было?

– Четверо. Я видел четверых.

– Делали им татуировки?

– Да.

– Всем?

– Да.

– Инструмент?

– Иглы и краски у них были свои.

После этого я попросил описать помещение, в котором пришлось работать, но ветеринар лишь твердил, что был в некоем подвале, пыльном и грязном, с подпиравшими потолок каменными колоннами и голыми стенами. Электрической проводки там не было, горели только свечи.

– На обратной дороге мне завязали глаза. Кажется, это были какие-то катакомбы. Три лестницы, помню точно.

– Отлично! – подбодрил я ветеринара. – Как долго вы возвращались в город?

– Час или два, – предположил Томаш. – Сначала нас сильно трясло, потом дорога стала лучше. Возможно, меня просто возили по кругу, но что вывозили за город – никаких сомнений в этом быть не может.

– Что потом?

– Высадили перед домом. Когда я снял с глаз повязку, рядом уже никого не было.

– Досадно.

Я подошел и сорвал с шеи ветеринара нарядный платок, который никак не сочетался с его строгих оттенков одеянием. На дряблой коже четко выделялись бледные отпечатки ладоней.

– Ведите себя как обычно, – предупредил тогда татуировщика. – Домочадцам скажите, что грабителей вспугнул случайный прохожий. Если вас снова пригласят делать татуировки эти господа, потрудитесь запомнить каждое слово, каждый звук. Вы должны выяснить, куда вас отвозят. Это ясно?

– Да.

– Мы сами свяжемся с вами, – включился в разговор Рамон. – А если сболтнете лишнее, от вас просто избавятся.

Ветеринар глянул на нас исподлобья и ничего не сказал.

Я взял со стола вчерашний номер «Столичных известий», мимоходом стряхнув на пол пачку папирос и коробок спичек, подошел к камину и кинул газету на угли. Когда бумага закурилась дымом и вспыхнула, скомандовал хозяину дома:

– Кожу!

Томаш Горски выполнил распоряжение и даже пошуровал в камине кочергой, закапывая поглубже в угли тряпичный сверток. Огонь немедленно сделался грязно-бурым, по комнате разошелся неприятный запах паленой плоти.

– Своих отопрешь через пять минут, а пока сиди спокойно, – предупредил я и сунул стопку гиней в нагрудный карман пиджака ветеринара. – Считай это платой за благоразумие.

Потом я указал Рамону на заднюю дверь, сам выскочил следом и рванул через задний двор. На этот раз перелезать через ограду мы не стали, вместо этого отперли калитку, спокойно вышли на улицу и поспешили к броневику.

Вдогонку еще долго доносился надсадный лай цепного пса.

– Так, говоришь, тротил засыпал? – спросил я напарника, забираясь за руль самоходной коляски.

– Засыпал, – подтвердил тот и в свою очередь поинтересовался: – Ты ему веришь?

– Томашу? Да, верю. Не думаю, что он работает на египтян. Просто так сложились обстоятельства.

– И он был полностью откровенен?

– Более-менее.

Лично меня убедили даже не слова ветеринара, а отпечатки ладоней мавра у него на шее. Никто не стал бы так откровенно клеймить своего сообщника, а вот как напоминание случайному человеку о необходимости держать язык за зубами подобная метка годилась как нельзя лучше. Деньги и угроза, кнут и пряник. Ничего нового.

– Сто гиней – это сколько? – спросил вдруг Рамон. – Тысяча франков? Больше?

– Тысяча двести, – подсчитал я в уме, направил броневик на выезд из проулка и пошутил: – Даже жаль, что мы не грабители.

Рамон нервно рассмеялся; думаю, эта мысль успела посетить и его.

– Раз они не избавились от татуировщика, – задумчиво произнес он, – значит, собираются пользоваться его услугами и впредь.

– Думаю, так и есть, – кивнул я и прибавил газу, обгоняя тихоходную телегу.

– Устроим засаду? – предложил Рамон.

Я искоса глянул на приятеля и хмыкнул:

– Ты действительно готов караулить их ночью?

Крепыш поежился.

– А есть другие варианты?

– Рамон, – вздохнул я, – наш единственный шанс – это выжечь гнездо вампира днем, когда он и его слуги не смогут оказать достойного сопротивления. Иначе не поможет и огнемет, даже не сомневайся.

При напоминании о вампире напарник окончательно поскучнел и отвернулся к боковому окошку.

– Где логово, мы не знаем, – произнес он некоторое время спустя.

– Есть у меня кое-какие предположения, – уверил я приятеля, загоняя броневик в глухой дворик неподалеку от оружейного магазина «Золотая пуля». – Подожди здесь, – попросил, выбираясь из-за руля. – Вернусь минут через двадцать. Если задержусь, не беспокойся.

– Ты платишь, – беспечно отозвался Рамон, который готов был сидеть в кабине за пять сотен в день хоть до вечера.

Оружейный магазин с претенциозным названием «Золотая пуля» работал с самого утра; там я приобрел десяток пулевых патронов десятого калибра и столько же с картечью, потом направился в лавку «Механизмы и раритеты». Пусть особой нужды в самодельном огнемете при загородной вылазке и не было, но мне не хотелось складывать все яйца в одну корзину, полагаясь исключительно на трофейный аппарат, который я даже не успел еще проверить в действии.

Александр Дьяк к этому времени уже открыл свое заведение, более того – в лавке толпились ранние покупатели: трое студентов и седобородый преподаватель, словно сошедший с карикатуры о рассеянном профессоре. Я даже внутрь заходить не стал, только глянул через витрину и сразу направился в кофейню по соседству, из которой доносился упоительный аромат свежей выпечки и молотого кофе.

Кофе выпил у стойки, слойки и маковые булочки попросил убрать в бумажный пакет и вернулся к «Механизмам и раритетам», когда хозяин лавки уже обслуживал последнего покупателя – того самого «профессора».

– Доброе утро, Александр! – поздоровался я, проходя внутрь.

– Утро доброе, Леопольд Борисович! – отозвался изобретатель, отсчитывая сдачу. Он распрощался с седобородым дядечкой, потом выложил на прилавок вырванный из тетради листок и передвинул мне. – Ваш счет.

– Угощайтесь! – предложил я, протягивая одуряюще пахший свежей выпечкой пакет с булками.

– Белый хлеб вреден в моем возрасте, – отказался хозяин.

Я отложил пакет на прилавок и взял исписанный неразборчивым почерком листок.

– Часть компонентов пришлось купить, – пояснил Александр Дьяк.

Я изучил перечень и озадаченно почесал затылок. Список включал в себя резиновую шайбу, оцинкованную трубку, муфты, пятилитровую канистру керосина, осветительную шутиху, форсунку от садового опрыскивателя, ранец и баллон сжатого воздуха.

Итого: тридцать франков и сорок пять сантимов.

– Не хватает графы «работа», – улыбнулся, доставая портмоне.

– Бросьте, Леопольд Борисович, – отмахнулся изобретатель. – Для меня это была, если угодно, небольшая головоломка. Средство от скуки.

– И как успехи?

Александр Дьяк горестно вздохнул:

– Сказать по правде, я надеялся на более сложную задачу, но все оказалось элементарно.

– Чем проще, тем надежней, верно? – пошутил я, выложил на прилавок три десятки и припечатал их сверху монетой в один франк.

– Не совсем так, – поправил меня хозяин лавки. – Впрочем, пока собирал ваш агрегат, у меня появилась еще одна задумка, и она может оказаться в плане реализации гораздо более интересной.

Я попросил ввести меня в курс дела, но изобретатель лишь махнул рукой.

– Принимайте лучше ваше чудо-оружие, – предложил он.

Мы заперли входную дверь и прошли в заднюю комнату.

Изобретатель подошел к верстаку и сдернул тряпку с соединенных воедино баллона сжатого воздуха, газовой горелки и ракетницы. Верхушку баллона окольцевал неровный сварной шов, словно его вскрывали, вместо вентиля торчало сопло, чуть ниже и под углом к нему на стянутую болтами муфту закрепили трубку с зажигательным снарядом, так же крепилась рукоять со спусковым крючком.

– Все элементарно! – объявил Александр Дьяк и, сунув баллон под мышку, стиснул рукоять правой ладонью. – Направляете на цель, выжимаете спуск. Расчетная дальность струи – до пятнадцати метров, продолжительность – порядка двадцати секунд.

– Расчетная? – уточнил я.

– Сами понимаете, Леопольд Борисович, проверить образец в полевых условиях у меня возможности не было.

– Но он сработает?

– Гарантирую! Конструкция элементарная! При воспламенении зажигательного заряда газы по внутренней трубке пойдут внутрь баллона и начнут выталкивать резиновую шайбу, что создаст избыток давления и приведет к выбросу загущенного керосина.

Незнакомое слово резануло слух, и я заинтересовался:

– Загущенного?

– Давайте упустим технические подробности, – отказался делиться деталями изобретатель. – Далее пламя зажигательного заряда воспламенит струю керосина, и хоть произойдет это на расстоянии примерно сорока сантиметров от форсунки, при использовании советую держать агрегат на вытянутых руках.

Хозяин лавки передал мне одноразовый огнемет, я взвесил его, оценил габариты и решил, что включенный в смету ранец лишним точно не будет. Иначе сложностей с переноской не избежать.

Александр Дьяк достал из-под верстака тот самый ранец, и мы без особых проблем уместили огнемет внутри.

– Благодарю! – пожал я изобретателю руку. – Обязуюсь представить отчет об использовании опытного образца!

– Полно вам, Леопольд Борисович! – скептически поморщился хозяин лавки. – Эта конструкция – вчерашний век. Мне, право, совестно предлагать столь несовершенное решение. Если начистоту, просто не было времени довести до ума более перспективную идею.

– Что за идея? – поинтересовался я.

– Компактные зажигательные снаряды с одним очень интересным составом.

– Интересным, говорите? И во сколько мне это обойдется?

– Сто франков аванса, остальное будет зависеть от итогового объема заказа, – ответил Александр Дьяк, не став утомлять меня деталями.

Я передал ему две банкноты по пятьдесят франков каждая и спросил:

– Когда можно ожидать результат?

– Заходите завтра, – предложил изобретатель, оглаживая седую бородку. – Я вечером обдумаю концепцию, с утра попробую изготовить опытный образец. Но все будет зависеть от конкретных потребностей. Возможно, вас это вообще не заинтересует.

– Ни в коем случае, – уверил я собеседника. – Я заинтригован сверх всякой меры!

– Эх, молодость, молодость, – покачал головой Дьяк, выпуская меня в торговый зал. – Жду вас завтра, Леопольд Борисович.

– Александр, вы случайно не знаете никого с исторического факультета? – спросил я напоследок.

– Вторая часть названия моей лавки дает однозначный ответ на этот вопрос, – улыбнулся изобретатель. – А почему вы спрашиваете?

– Возник вопрос по истории Нового Вавилона, и в моем образовании обнаружились досадные прорехи.

– Интересует что-то конкретное?

– Да, падший, известный как Рафаил.

Александр Дьяк ненадолго задумался, затем посмотрел на часы и оторвал клочок от газетного листа.

– Выйдите на площадь, поверните налево и сразу увидите кофейню «Елена Прекрасная», – сообщил он, записывая что-то на бумажке. – Если поторопитесь, то застанете там Хуана Доминика Рамильо, ассистента кафедры археологии. – Изобретатель свернул записку пополам и протянул мне. – Думаю, он не откажется просветить вас в этом вопросе, Леопольд Борисович.

– Благодарю, – кивнул я и отправился в «Елену Прекрасную».

На веранде кофейни, к моему несказанному разочарованию, шелестели страницами конспектов и пожелтевшими листами библиотечных томов одни только студенты. Тогда я прошел внутрь и сразу обратил внимание на черноволосого господина немногим старше меня, который что-то увлеченно записывал в толстую рабочую тетрадь.

– Сеньор Рамильо? – уточнил у него.

Ассистент кафедры археологии с нескрываемым сомнением оглядел мой не слишком презентабельный наряд и холодно поинтересовался:

– С кем имею честь?

Я просто протянул полученную от Дьяка записку.

Историк ознакомился с посланием и немедленно расплылся в улыбке:

– Присаживайтесь, прошу вас! Друг Александра – мой друг.

Я осторожно положил ранец на пол, сам опустился на стул и сразу предупредил:

– Думаю, мой вопрос не отнимет у вас много времени…

– Спрашивайте! – разрешил сеньор Рамильо.

– Был некий падший, известный как Рафаил. Вы что-нибудь знаете о его загородном имении?

– Доводилось бывать, – сообщил историк. – С точки зрения науки – ничего интересного.

– Кому оно сейчас принадлежит?

– Казне, полагаю. В здравом уме никто не взвалит на себя подобную обузу.

– Даже так?

– Скажу одно, – улыбнулся археолог, – там даже трава не растет, – и веско добавил: – До сих пор.

Я кивнул, принимая услышанное к сведению.

– Последний момент, сеньор Рамильо. Как туда добраться?

Ассистент археологической кафедры оказался столь любезен, что начертил план.

Сердечно его поблагодарив, я отправился к броневику и окликнул стоявшего в подворотне с карабином наперевес Рамона:

– Поехали!

– Теперь куда? – спросил он, забираясь на пассажирское сиденье.

– За огнеметом.

– Появились зацепки?

– Проверим одну идею, – подтвердил я, заводя движок.

Как ни удивительно, управление броневиком пришлось мне по душе. Нравилась скорость, нравилась скрытая в двигателе мощь. Не портила впечатление даже некоторая неповоротливость бронированного экипажа, наоборот, из-за этого он казался конструкцией еще даже более надежной, и мысли о случайной детонации тротила давно уже не заставляли вздрагивать при каждом излишне громком хлопке.

Вот только некоторая неповоротливость на ровной дороге оборачивалась сущим мучением при подъеме на Кальварию. Надсадно ревел двигатель, буксовали в грязи колеса, неровные рывки сменялись скольжением под уклон; вверх мы забирались поистине черепашьими темпами.

– Пешком вышло бы быстрее! – не сдержался в конце концов Рамон.

– Предлагаешь тащить оружие на собственном горбу? – огрызнулся я, направляя самоходный экипаж на мост через ручей. – Все уже, приехали.

Сразу за поворотом я остановил броневик, сам выбрался из кабины, отпер калитку и поспешил через черный сад, мертвый и мокрый, прямиком к каретному сараю. Первым делом притащил оттуда огнемет, затем сходил за боеприпасами к ручной мортире, а под конец приволок и ее саму.

– Это еще зачем? – опешил Рамон. – Ты с кем воевать собрался, Лео?

– Хочу в действии проверить, – пояснил я, поднимая задний борт. – Лишним не будет.

– Вот уж не надо такого счастья, – хмыкнул крепыш, распахнул дверцу со стороны пассажирского места и вздрогнул от неожиданности, когда на вершине холма сверкнула ослепительная вспышка молнии. – Что за черт? – удивился он.

– Обычное дело, – махнул я рукой.

Башня на вершине Кальварии служила гигантским громоотводом, и молнии в нее били с ясного неба с завидной регулярностью. Что уж говорить о преддверии шторма?

– Ладно, поехали, – заторопился Рамон.

Я уселся за баранку, развернул самоходную коляску на площадке перед воротами и покатил с холма. С каждым разом управлять неповоротливым экипажем выходило у меня все легче и уверенней, поэтому на оживленную улицу я выехал без особой опаски кого-нибудь протаранить.

– Лео, – вздохнул Рамон, когда мы развернулись на Дюрер-плац и покатили к ближайшему выходу из города, – я тебя безмерно уважаю, к тому же ты платишь мне деньги, но будь любезен объяснить, что ты задумал! Или остановись и я выйду!

– Остынь, – попросил я приятеля. – Один мой знакомый упомянул, что в прежние времена существ, подобных душителю, видели в свите Рафаила, падшего. Проверим его имение, это недалеко от города, обернемся засветло.

– Думаешь, там их гнездо?

– Думаю, стоит там осмотреться.

Выезд на мост оказался полностью запружен телегами и экипажами, навстречу шел не менее плотный поток, да еще протяжно гудел требовавший уступить дорогу паровик. Я не стал терять здесь впустую время и вывернул на соседнюю улицу. Объехал переулками затор и покатил дальше, одну за другой обгоняя медлительные телеги.

– Почему именно там? – уточнил Рамон, обдумав мои слова.

– Подобные существа давно уже не жалуют Новый Вавилон, – пояснил я напарнику. – Вернуться в город их заставило нечто экстраординарное, у них не было времени на подготовку. Логично предположить, что они не станут рисковать и остановятся в знакомом месте.

– С чего ты это взял?

– Незаконченные татуировки, – напомнил я. – Татуировки оказались столь важны для них, что даже пришлось привлекать местного мастера. Но заметь – инструмент и краски они привезли с собой. Нет, это не спланированное возвращение, это экспромт.

– Но почему именно за городом? – продолжил упорствовать на своем мой упрямый товарищ. – Почему в имении падшего?

– Знающий человек подсказал, что вампиры предпочитают подземелья, и чем глубже, тем лучше. А разве найдешь укромное местечко в городских катакомбах? Там не протолкнуться от бездомных и жуликов.

– Что мешает им снять дом?

– Хозяин, который не выходит днем, и слуги-мавры? Думаешь, Третий департамент такое пропустит? Сыщики в поисках египетской агентуры разве что землю носом не роют. К тому же ветеринара вывозили за город.

– Это он так сказал.

– Вот и проверим.

– Что проверим? Имение падшего? Да новый владелец нас и близко туда не подпустит!

– Нет никакого нового хозяина. Говорят, там до сих пор не растет трава.

Крепыш кивнул и отвернулся к окну.

Какое-то время спустя плотная городская застройка осталась позади, и броневик покатил по широкой дороге, вдоль обочин которой тянулись высокие заборы складов и небольших мануфактур. Постепенно нагруженные товаром телеги стали встречаться все реже и реже, начали попадаться сады и частные дома.

Десять минут – и мы вырвались на простор пригорода, а потом и он остался позади, кругом раскинулись поля и рощи фруктовых деревьев, апельсиновых, лимонных, оливковых.

Когда за стеной высоких тополей мелькнул пруд, я съехал с дороги и прямо через луг подкатил к берегу заросшего камышом водоема. От дороги нас прикрыла лесополоса, а с другой стороны, насколько хватало взгляда, тянулось бескрайнее поле, и можно было не опасаться любопытных глаз.

– Ты чего? – выбрался вслед за мной из кабины удивленный Рамон.

– Проверим оружие, – ответил я, откидывая задний борт броневика. – С огнеметом уже имел дело?

– Дурное дело нехитрое, – пробурчал крепыш и принялся разбираться с амуницией.

Я помог ему закрепить баллоны трофейного огнемета на спине, подтянул ремни, открутил вентили и указал на пруд:

– Пробуй.

Рамон запалил горелку, затем натянул на лицо маску с круглыми стеклянными окулярами и прошелся вдоль берега в поисках пологого спуска к воде. Встал у самой кромки воды, и тотчас в сторону камышей устремилась полоса чадящего пламени. От неожиданности крепыш поспешил и слишком рано отпустил спуск, поэтому огонь погас, не причинив зарослям никакого вреда.

– Раззява! – беззлобно рассмеялся я.

Рамон ругнулся и, учтя неудачный опыт, обдал камыш длинной струей горящего керосина, а потом поводил брандспойтом из стороны в сторону, расширяя зону поражения. Высокие стебли вспыхнули и моментально прогорели в прах, вверх потянулся столб густого дыма, вода пруда стала мутной от пепла.

Крепыш погасил горелку, стянул маску и направился к броневику.

– Идем! Надо уходить отсюда! – поторопил он меня.

– Сейчас, – отозвался я и вытащил из деревянного ящика ручную мортиру. Полностью заряжать барабан не стал и вставил вытянутые заряды лишь в три каморы. – Отойди! – попросил напарника и прицелился в небольшой дубок, что рос на другом берегу пруда метрах в пятидесяти от нас.

Рамон выругался и начал избавляться от баллонов; я выжал спуск, негромко хлопнуло, и над прудом потянулась дымная полоса, а миг спустя вверх взметнулись брызги воды вперемешку с илом и водорослями. Недолет.

Я потянул рычаг, проворачивая барабан, сделал поправку на расстояние и повторил попытку, но на этот раз взрыв разметал траву много дальше и заметно левее дерева.

– Лео, поехали! – крикнул Рамон.

– Иду! – отозвался я, плотнее упер в плечо деревянный приклад и вновь утопил спуск. Дымная полоса прошла немногим выше, заряд угодил в густую крону и вдруг взорвался; листву посекли разлетевшиеся во все стороны осколки.

Я убрал мортиру в кузов и поднял задний борт.

– В целом принцип понятен, – сообщил напарнику, вслед за ним забираясь в кабину.

– Поехали! – потребовал Рамон. – Мы не так далеко от города! Можем нарваться!

Медлить я в любом случае не собирался. Путь предстоял неблизкий, а времени до заката оставалось не так уж и много.

Броневик, порыкивая мощным движком, выбрался на дорогу и покатил, понемногу увеличивая скорость. Изредка попадались выбоины, и нас ощутимо потряхивало, но это нисколько не помешало Рамону задремать. Не укачало, просто сказалась бессонная ночь. Да у меня и самого, честно говоря, глаза так и слипались.

Проснулся Рамон минут через сорок, когда я проехал пару деревень и, оставив в стороне небольшой городок, уже свернул на проселочную дорогу и высматривал удобный съезд в поле. Один из отмеченных археологом на плане ориентиров – памятная стела на обочине трассы – остался позади, впереди понемногу вырастал из серой мглы мороси высокий холм, который следовало обогнуть справа.

– Долго еще? – спросил крепыш и зевнул так, что лишь чудом не вывихнул челюсть.

Немедленно захотелось зевнуть и мне.

Не без труда поборов этот позыв, я направил броневик на обочину и сообщил:

– Мы где-то рядом.

– Уверен?

– Да.

Нас тряхнуло, самоходный экипаж скатился по крутому откосу и запрыгал на заросшей травой грунтовке. Местами из земли проглядывали каменные блоки, которыми полвека назад был вымощен этот путь, где-то успели вырасти высоченные деревья, мне то и дело приходилось съезжать в поле или направлять броневик напрямик через кусты.

Рамон вцепился в ручку над головой и при каждом рывке сыпал ругательствами почище хмельного докера, но мне было не до его стенаний: все внимание уходило на управление броневиком.

Росшие некогда лишь на склонах холма деревья понемногу захватывали новые территории, и теперь мы катили по опушке молодой рощицы, маневрируя среди подлеска. Сделать крюк через раскисшее после дождя поле не представлялось возможным, поскольку там тяжелый броневик неминуемо бы забуксовал и уселся на днище.

Понемногу начало накатывать странное чувство узнавания. Нет, я никогда здесь не бывал раньше, просто некое разлитое в воздухе напряжение вызывало ассоциации с атмосферой родового особняка.

Проклятие? Нет, не проклятие. Лишь слабый отголосок старой битвы.

Самоходный экипаж наконец обогнул рощу, и Рамон не удержался от удивленного свиста. И было от чего – впереди, метрах в ста начиналась черная плешь мертвой земли, словно некая злая магия выжгла там всю жизнь.

Просто черная грязь, смешанная со стародавним пеплом.

Остановив броневик на самой границе бывших владений блистательного Рафаила, я выбрался из кабины и без особого удивления обнаружил в траве пустые бутылки, размокшие пачки сигарет, проплешины давних костров и прочие следы многочисленных пикников. Но, судя по отсутствию следов в грязи, заходить дальше любители пощекотать себе нервы не решались.

Я поделился этим соображением с Рамоном, тот лишь пожал плечами и спокойно ступил на выгоревшую землю. Без спешки вернулся обратно и указал на отсутствие всяких отметин.

– Не все так просто, – хмыкнул он, – да?

Я ничего не ответил, внимательно оглядываясь по сторонам. Сзади нависал крутым склоном холм, впереди простиралась выжженная земля и маячили развалины хозяйственных построек. Из-за них выглядывал силуэт полуразрушенного замка.

– Ну что? – вернулся я к броневику. – Рамон, ты готов?

Крепыш забрался в кабину, и я направил самоходную коляску к разрушенной ограде имения. Раньше здесь была проложена дорога, и катил броневик на удивление ровно, нисколько не подпрыгивая на неровностях и колдобинах.

По мере продвижения вглубь выжженной территории отголоски старой магии не становились сильнее, как и прежде, они едва угадывались и совершенно точно не могли причинить никакого вреда. Проклятие, наложенное на мой особняк, жгло несравненно сильнее.

Когда броневик миновал ворота и покатил дальше, Рамон достал убранный за сиденья винчестер, проверил его и пристроил между коленей, уперев прикладом в пол.

– Что мы ищем? – спросил он, выглядывая в боковое окошко.

– Любые следы, – ответил я, поворачивая к развалинам, встречавшим грудой битого и закопченного кирпича. – В первую очередь проверяем подвалы.

– Их еще найти надо, – пробурчал крепыш и предупредил: – Близко не подъезжай, сначала надо огнемет достать.

Сочтя предупреждение приятеля вполне обоснованным, я остановил броневик и забрал винчестер.

– Иди, я покараулю.

Пока Рамон возился с баллонами и ремнями, я прохаживался неподалеку и внимательно посматривал по сторонам. Потом позвал его к ближайшим развалинам:

– Прикрывай!

Крепыш поспешил следом, но я уже заглянул в провал пустого дверного проема, выпрямился и махнул рукой:

– Отбой!

Внутри все оказалось завалено обвалившимися перекрытиями; если там кто-то и мог обустроить убежище, то исключительно бестелесные духи.

Мы вернулись к броневику; Рамон встал на подножку и ухватился за открытую дверцу, а я направил самоходный экипаж к соседнему строению, пострадавшему при штурме еще сильнее первого.

Его попросту расстреляли прямой наводкой. Толстенные каменные стены выстояли, но в них хватало прорех, всюду валялись обломки песчаника и черепичное крошево. Внутри ничего интересного мы не обнаружили.