Текст книги "Карантин по-питерски"

Тут только понял, что такое родина. Мать сыра земля. Грязь тяжёлая, в которую вмесят твой прах. К праху щуров и пращуров. Стало тоскливо, захотелось вылететь в трубу и стать пеплом над синей водой.

Но сторож утешил. Говорит: учёные открыли, что под всякой землёй есть подземное море. Вот ты говоришь, двести лет. Двести не знаю, но, может, триста или четыреста лет от нашего ильинского кладбища кости падают с подземного потолка в подземный мировой океан. А там, говорят, течение, уносит кости подземной рекой прямо в Святую землю. Под холм Голгофы, который с крестом. Видел икону? Там под холмом череп и кости. Вот это они и есть, наши кости, с древней России, с Новгородской земли. Там все вместе и упокоимся. Пока трубы не протрубят. Но не те трубы, по которым нефть или газ. А те, которые как пионерские горны. Только громче. Сильно громче.

30.03.2020

Павел Крусанов:

Жизнь – такая бестия, её хлебом не корми, дай только посрамить наши планы. Вчера мой план с отъездом в псковские леса был жизнью посрамлён: позвонил Сергей Коровин[3]3
  Петербургский писатель, видный участник ленинградского литературного андеграунда, автор романа «Прощание с телом».


[Закрыть] и попросил помочь ему перевезти на съёмную дачу складной теннисный стол – госпожа хозяйка велела исполнить, а в его машину стол не влезает. Не то чтобы меня часто используют в качестве ездового животного, но бывает. Именно тот случай. Долетели по Скандинавии до Кирпичного и даже дальше, потом вернулись. А день в самом разгаре – не расставаться же. Иначе с какой стати нам называться друзьями. Поставил машину и пошёл к Коровину в гости – мы живём неподалёку, в соседстве. Тем более, что госпожа хозяйка после нашего возвращения оставила вахту и сама усвистала на дачу. А вахта – потому что чёрная, как смерть Вселенной, скотчиха Ром-ми, чемпион породы, у Коровина недавно родила, и в квартире – детский сад. Три щеночка: два вороных парня и рыжая деваха – так чудит природа, нам это Мендель на горохе объяснил. Смешные – уже прозрели, но ещё ползают, задницу от пола не оторвать. Поумилялись, потом пошли за стол – Коровин сварил постные щи, а я принёс виноград и кумкват в надежде на фруктовую пестринку. У Коровина всегда наготове стоит в углу пятилитровая канистра водки – какого-то сказочного свойства, поскольку никогда не заканчивается. Словом, погневили Бога. Хозяин – прекрасный собеседник, рыбак по призванию, филолог по судьбе. И чувство юмора у него своеобразное: уверял, что в армии (он служил в десантной бригаде на самоходке) с двухсот метров мог сбить снарядом спичечный коробок, поставленный на плечо солдата. Вечер был хорош, расходиться не хотелось, но всё же разошлись после того, как я припомнил назидательную историю о вреде пьянства. Однажды в начале нулевых иркутского писателя, публиковавшегося под псевдонимом Шаманов, в числе других отечественных авторов пригласили в Париж на гоголевскую литературную тусню. Из самолёта в аэропорту его буквально вынесли – то ли он запил накануне, то ли в самолёте – мы летели разными рейсами: Шаманов – из Иркутска через Москву. На паспортном контроле он начал задирать негра, а когда подоспели жандармы, затеял с ними драку. Его приняли за террориста, скрутили и пристегнули наручниками в жандармском отделе. А дорожную сумку Шаманова, брошенную на контроле, на всякий случай расстрелял робот. На гоголевской тусне он так и не появился, говорят, так и просидел пристёгнутым три дня, пока не подали самолёт, на который у него был обратный билет.

Сегодня отдыхаю. Завтра – вторая попытка добраться до леса.

30.03.2020

Александр Пелевин:

Вспомнил, как жизнь однажды очень мощно посрамила мои планы. Долгое время я занимался военно-исторической реконструкцией: это когда взрослые мужики наряжаются в форму – в данном случае Второй мировой, – бегают по лесам и стреляют из охолощенных винтовок. Давно уже, к сожалению, не выхожу на мероприятия, а недавно примерил свои красноармейские штаны и с ужасом заметил, что не влезаю в них. Надо худеть. Хотя бы ради возвращения в реконструкцию.

В 2012 году мы поехали в Брест на реконструкцию битвы 22 июня. Это было долгое трехдневное мероприятие. Мы встали двумя лагерями возле крепости – РККА и немцы. Все было как надо: шлагбаум, грузовики, построения, выдача винтовок (через границу провозить нельзя, и нам выдали свежие охолощенные мосинки от Минобороны Белоруссии).

Вечером 21 июня гуляли в форме по Бресту. По РККА, разумеется. Немцам в форме по Бресту гулять не очень.

На этой прогулке был еще смешной случай. Возле крепости мне приспичило посетить сортир. Забежал в общественный туалет недалеко от крепости и с ужасом заметил, что ни в одной из кабинок нет туалетной бумаги. Вот это беда. Что делать? Вышел из кабинки, оправил ремень, поправил нквдешную фуражку, прямо во всем этом подошел к такому типичному белорусу – будто из группы «Песняры», с седыми усами.

– Извините, – говорю. – Но у меня к вам очень глупый вопрос. У вас совершенно случайно нет туалетной бумаги? Или, может, рядом есть магазин?

Напоминаю: я в форме внутренних войск НКВД.

Белорус улыбается и отвечает совершенно спокойно:

– Да, конечно, есть!

Подводит меня к багажнику своей машины и дарит два рулона.

А потом была страшная история.

Сам бой был назначен, кажется, на 5 часов утра. Ночью перед мероприятием не спалось – при том, что я даже и не пил. Долго пытался уснуть на неудобном вещмешке, в конце концов вроде бы смог. Сквозь сон услышал голос: «Застава, в ружье!»

Значит, началось мероприятие. Я встал, надел фуражку, взвалил на плечо винтовку, сделал шаг из палатки и…

И ничего не помню. Чернота.

Я пришел в себя, сидя на пеньке посреди леса. Вокруг стояли солдаты, а прямо передо мной – человек в форме СС. Он светил мне фонариком в лицо и спрашивал, кто я.

А я не помнил, кто я. Вообще не понимал, что произошло.

– Я из Бреста, – говорю первое, что пришло в голову.

Приходит врач, вкалывает в жопку аминазин. Меня увозят. В машине рассказывают, что я вышел из палатки, потерял сознание, упал и забился в судорогах.

После МРТ в больнице врач пришел к выводу, что эпилепсии у меня, скорее всего, нет, просто я пережал синокаридный нервный узел, пока лежал на вещмешке.

Мероприятие, в которое было вложено столько сил, денег и времени, я, разумеется, пропустил, пока сидел в больнице.

Берегите здоровье!

30.03.2020

Павел Крусанов:

Что меня всегда удивляло в отношении человеческих привязанностей и пристрастий, так это внутренняя невозможность выстроить свои собственные по ранжиру (охота, литература, жуковедение, дружеская пирушка и т. д., включая даже и влюблённости). В постороннем человеке всё вроде бы просто разложить по полочкам – сила побудительных мотивов поддаётся измерению. Так, во всяком случае, мнится. Да и у себя можно разумом постичь: это – столбовой хайвэй, а это – тропинка для одиноких мечтаний. Однако градус эмоциональной значимости изнутри принципиально неизмеряем – всё дорого, всё важно. Долго полагал, что причина в малодушии, моём собственном малодушии, но потом в голову пришло такое соображение: вот у меня две руки… Нет, лучше не так. Вот у меня на руке пять пальцев (не только у меня) – какие-то из них более значимы для повседневности, какие-то менее. Большой, указательный и средний, определённо, более важны для любого рукоделия, нежели безымянный и мизинец. Но вот дошло дело до членовредительства – если попробовать оттяпать себе любой из них, то боль будет неотличима. Боли всё равно, могу я в обыденности легко обойтись без того или иного пальца или это будет затруднительно – телу, защищающему их обещанием равного страдания, они милы одинаково. Я очень живо себе это представил, и с тех пор пристрастия уживаются внутри относительно мирно.

31.03.2020

Валерий Айрапетян:

А мне ночью приснился кошмар: в чужом старом доме смотрюсь в большое зеркало, а позади меня тоже зеркало, в котором отражается мой затылок. И вдруг в зеркале, что позади, голова начинает медленно поворачиваться, совершенно игнорируя тот факт, что сам я стою недвижно перед зеркалом, уставившись на своё отражение. Когда явь и так множит кошмары, а вирус подбирается к тебе со скоростью снаряда, пущенного «саушкой» Сергея Ивановича по спичечному коробку, страшиться во сне собственных, пусть и живущих каждое своей жизнью, отражений – непозволительная роскошь. Вот я и проснулся. Но осадок остался. Написал «осадок» и вспомнил вот что: как-то пациент угостил морсом из красники – сахалинского эндемика. Морс тот имел богатый и сложный вкус, оставлявший после глотка, на выдохе, какую-то до боли знакомую нотку, немного приторную, но не противную. И вот я пил его всякий раз, когда приезжал на адрес, и дивился его вкусу и ещё тому, что это кладезь витаминов и почти что эликсир бессмертия (со слов пациента). Но разгадать финальную ноту всё же не удавалось. До тех, правда, пор, пока угощавший вскользь не обронил, что в народе краснику называют ещё «клоповкой». Тут всё сразу и прояснилось и остаточный привкус из приторно-приемлемого мгновенно обратился в тошнотворный, потому как отдавал раздавленными клопами. Угощаться им на некоторое время я перестал. Спустя пару месяцев решили с пациентом после процедуры распить ноль семь вискаря, и за неимением обильной закуски развели водой краснику под запивон. И будто заново её распробовал! Даже имея в мыслях клопов, уже не так противился послевкусию, а в следующие разы уже и не замечал его.

Каждое утро, после умывания, имею привычку растирать всё тело по методу Бадюка; растёршись, надавливанием запускаю активные точки. Называю это «вторым пробуждением», потому как остатки сна разлетаются быстрее, чем от трёх, выпитых одна за другой, чашек ристретто.

Жена сраженного инфарктом Серёги прислала смс, что тому провели операцию стентирования и состояние соседа теперь стабильное. Слава богу! Операция эта, помимо высокой эффективности, удивительна ещё тем, что стент продвигают катетером к сердцу через бедренную артерию.

Прочитал на «Фонтанке» поразившее меня большое интервью со священником-протоиереем по фамилии Анцибор. Священник этот, настоятель храма, спустя четверть века служения Господу заявил, что больше в Бога не верит, уходит из Церкви и подал в епархию заявление о самоличном сложении с себя сана священника в связи с изменением мировоззрения. Мол, вы там без меня рассудите по вашим понятиям, главное, человека пришлите, ключи от храма передать некому. Анцибор рассказывает, что после того, как ознакомился с трудами учёных-материалистов (в основном – психологов), в числе которых Доккинз, Фрейд, Кандел, Эриксон и др., а также пообщался с представителями других сект (и православие, и иные религии он именует в интервью сектами), туман в его голове рассеялся, пелена спала с очей и он сделался убеждённым материалистом и, наконец, счастливым человеком: «В церкви все грустные, все одинаковые», – жалуется он журналистке. На сопровождающих интервью фотографиях – упитанный человек средних лет. Он взирает уверенно и как бы радостно, но нечто бессмысленное в этом взгляде побеждает эту уверенность и эту радость. Как улыбка умирающего от онкологии старика, впервые посетившего Диснейленд. Чем-то нехорошим повеяло от этого интервью, обдало гадким каким-то ветром. Чем он будет теперь заниматься? Неужели, думалось мне, отслужив четверть века жрецом, призывая на литургиях Святый Дух сойти на Святые Дары, дабы свершилось преложение, молясь о спасении живых и упокоении мёртвых, венчая и крестя, исповедуя и отпевая, он, осознав себя атеистом, пойдёт работать в компанию по продаже соков, картона, гвоздей, сотовых телефонов? Помнится, год назад некий московский психолог либерального исповедания написал в фейсбуке пост о том, что в моменты объятий со своей пятилетней дочкой испытывает сексуальное возбуждение и эрекцию и не считает это отклонением, а вполне себе естественной реакцией. А тем, кто за это его осудит – стыд и срам, ибо лицемеры, ватники, мракобесы и путинисты. И под постом много одобрительных, сродни похлопыванию по плечу, отзывов, типа: «Странно, что в 21 веке живут ещё люди, которые не понимают таких очевидных вещей. Спасибо Вам за Вашу свободу и искренность!» Испытал тогда нечто схожее с тем, когда двенадцатилетним юнцом, в Армении, раздавил забежавшего в помещение большого тарантула и тот звучно хрустнул под тонкой подошвой кед всеми своими мохнатыми конечностями: побежали вдоль позвоночника мурашки, и нестерпимо захотелось под горячий душ. После интервью священника ощутил – нет, не оттенок отвращения, – а именно что холодок, как от встречи с отделившимся от меня отражением в том кошмарном сне. Ещё один тайный (а тайный ли?) знак, свидетельствующий о быстром и необратимом изменении (исчезновении) мира.

Днём жена созвонилась по делу со знакомой заведующей хирургическим отделением в крупной городской больнице. Та, не скрывая растерянности, поведала, что врачи отказываются выходить на дежурства из-за страха перед заражением. Говорит, что ничего уже не понимает, прежде представить такое было невозможно.

Приготовил на обед тушёные овощи с соевым мясом. Мясо сие чистой воды симулякр, не такой, конечно, как безалкогольное пиво, хотя и недалеко от него ушло. Получилось, тем не менее, вкусно. Долго тушил лук, морковь, сладкий перец, томаты, чеснок. Параллельно варил, а после поджаривал шницели из лжемяса. Сделал соус из томатной пасты, соевого соуса, сахарного песка, сванской соли и чёрного молотого перца. Всё перемешал, потушил минут пятнадцать, столько же дал настояться. Женя Алехин[4]4
  Евгений Алехин – создатель реп-групп «макулатура» и «ночные грузчики», глава издательства «ИЛ-мьюзик», автор книг «Рутина», «Ядерная весна» и др.


[Закрыть], веган всея Руси, заценил бы.

01.04.2020

Герман Садулаев:

Соевое мясо да, именно так и надо готовить. Другого мяса я не ем, потому соевое помогает, когда хочется чего-то животного, зверского. Вот, например, всему миру давно и сильно хотелось третьей мировой войны. Но подошла и пандемия летучемышачьего гриппа, как заменитель, или, говоря по-научному, субститут. Теперь по поводу субститута. Раньше человеки делали человеческие жертвоприношения, что логично. Потом человека в качестве жертвы стали заменять животным, как правило козлом. Поэтому женщины, когда хотят обидно назвать своего мужчину, называют того «козёл». Хотя сам по себе козёл, в общем-то, вполне безобидное животное. Потом субститутом животного в жертвоприношении стал хлеб. Иисус преломил хлеб и сказал: вот вам моя плоть, жрите, это на всех. Чего вам ещё надо? Однако Иисуса всё же распяли.

Мой друг написал мне сегодня в вотсапе. Говорит, все десятые годы Россия была беременна революцией. Ходила с большим животом. Но роды не состоялись. Оказалось, это было просто вздутие. Закончилось всё пердежом и поносом.

Мы хотели штурмовать Зимний. А там музей.

Посмотрел два фильма про вампиров. «Гордость и предубеждение и зомби»: мелодрама по классическому роману с сохранением мелодраматической линии и диалогов из книги, просто добавлены зомби. Очень смешно. И «Натуральные упыри», в оригинале «Eat local» – «Ешь местное» (проводилась такая кампания в Америке-Европе, чтобы супермаркеты закупали, а люди потребляли продукцию местных фермеров). Тоже очень смешно.

А утром под окнами у нас громкоговорители орут: граждане, сохраняйте спокойствие, не выходите из дома, каждый вышедший из дома приравнивается к вурдалаку и согласно новому закону будет убит казачьими патрулями осиновым колом в сердце или серебряными пулями Росгвардии. Вот не думал я, что доживу до массового безумия и воплощения в жизнь сценариев зомби-апокалипсиса. Дожил, слава богам. Теперь другая задача: пережить.

01.04.2020

Валерий Айрапетян:

Странно, но замечательное «кладбищенское» письмо Германа каким-то образом ушло в папку «спам» – в своего рода чистилище Почтового ящика. В этой аналогии папку «корзина» можно рассматривать как могилу, куда закапывают мёртвые письма, но с функцией возможного воскрешения к жизни (в зависимости от ценности содержания – «души» письма): быть перемещённым в папку «входящие» и даже помеченным флажком избранности. Есть у «корзины» и функция повторной (или как говорит Писание – «второй») смерти, когда удаление (из числа уже удалённых) является актом окончательного и необратимого выдворения за пределы самой возможности быть помилованным и возвращённым в жизнь.

01.04.2020

Герман Садулаев:

Несколько различных групп аборигенов от Африки до Полинезии считают, что умершие бывают в двух или более статусах. Первые умершие – это «живые мёртвые» – те, кто умерли недавно или даже давно, но которых помнят, регулярно поминают, чьи черепа держат у себя дома и так далее. Они рядом и участвуют в жизни живых. К ним можно обращаться за помощью и советами, как к соплеменникам. Но рано или поздно каждый «живой мёртвый» переходит порог в смертную смерть и становится по-настоящему мёртвым. Это не значит, что покойный исчезает из жизни племени. К нему по-прежнему можно обращаться. И обращаются, если он был великим. Только теперь к нему уже не придёшь как к соплеменнику, ныне он с предками и богами и ему следует поклоняться как богу.

Некоторые наши соплеменники очень хотят Ленина похоронить, закопать его череп в землю. Сталина они уже похоронили. В результате Сталин стал предком и богом. Давайте Ленина тоже закопаем. Они там встретятся. Будет сразу два мёртвых бога у нашего племени – Ленин и Сталин. Один череп хорошо, а два лучше. Давайте, рискните. Посмотрим, что получится.

03.04.2020

Ричард Семашков:

Поставил турку на огонь. Уже второй раз за день.

За последние пять часов послушал песни следующих музыкантов: Benjamin Clementine, Rabbit Rabbit, Lykke Li, Charles Wright, Franz Ferdinand, King Pima Wolf & Big Medicine, Blonde Redhead, Michelle Gurevich, Tom Waits, King Crimson, Anna Calvi, The Raconteurs, Carla Bruni, Joy Division, Yukno, Hot Shooters, Childish Gambino, Fun Lovin’ Criminals, Skip Marley, Bob Marley, Daya, Tyga, Graham Coxon, Anderson.Paak, AWOLNATION, Die Antwoord, Iggy Pop и даже Земфиру (она выпустила новую песню «Крым»).

Пока перечислял, чуть не сбежал кофе. Я его поймал. И кинул в него дольку лимона. Сахар, конечно же, в него не добавил – никогда не добавляю. Как и соль. Люди говорят, что мёд в кипятке теряет свои полезные свойства, поэтому его я ем вприкуску. Мёд гречишный.

Поскольку у меня нет своего жилья и перевозить вещи в каждую новую арендованную квартиру напряжно, я давно продал свой ламповый усилитель с двумя большими колонками и теперь слушаю музыку из небольшой беспроводной колонки Marshall, которая стоит на широком кухонном подоконнике. Она лучшая в мире беспроводных колонок.

Не подумайте, что я сидел пять часов на диване и, закрыв глаза, слушал музыку. Музыка почти всегда играет в доме, чем бы я ни занимался. Каждое утро я шарюсь по разнообразным пабликам и смотрю, какие новые альбомы вышли. Если ничего интересного не попадается, то я возвращаюсь к своим плейлистам и любимым исполнителям или включаю радио («Серебряный дождь», «Джаз» или «Рокфм»). Писать и читать я тоже люблю под музыку (бывает по-разному, но если звучит иностранная музыка, то она не мешает сконцентрироваться на тексте).

Моему сыну два с половиной года, и за свою короткую жизнь он успел выработать отличное чувство ритма, и, если он украл со стола ложку и долбит ей по полу, то, как правило, это не сильно отвлекает от самой песни, скорее дополняет её.

Если жена начинает напоминать о своём существовании, прося тишины, я ловко переключаюсь на что-то спокойное и уступаю ей пару децибелов. Она однолюб и если по собственной инициативе слушает музыку, то, скорее всего, будет звучать голос Леонида Фёдорова.

Сейчас она сидит рядом и читает вторую подряд книгу Саши Пелевина. Когда я выходил покурить в парадную, она сразу же выключила звук, но вот я вернулся и прибавил его обратно – она хмыкнула, зато теперь на кухне звучит мой любимый King Krule.

Что касается сегодняшнего чтения, то я прочитал эссе Павла Крусанова и Германа Садулаева из книги «Как мы пишем».

Получается, что в мыслях моей маленькой семьи так или иначе присутствуют все обитатели этого чата (Валера никем сегодня прочитан не был, но я всегда держу его в уме).

Час назад было чистейшее голубое небо, а сейчас хлопьями валит снег.

07.04.2020

Валерий Айрапетян:

Музыку слушаю всё реже. Ещё несколько лет назад слушал каждый день и помногу, запросто читал и писал под музыку, искал новых исполнителей. Большинство не впечатляли, кто-то нравился, в кого-то влюблялся, и если такое случалось, то любовь эта тянулась на годы: я из тех, кто больше любит перечитывать, переслушивать, пересматривать. К тому же, то внутреннее существо, чувственное и нежное, злое и решительное, пробуждаемое к жизни посредством музыки и проносящимися образами – памяти ли, мечтаний ли, – стало всё реже пробуждаться музыкой и всё чаще чтением и иной работой ума. Много прослушиваю лекций по медицине, астрономии и астрофизике (любовь детства: вместо сказок отец рассказывал на ночь истории (на самом деле настоящие лекции), посвящённые рождению звёзд и планет, чёрным дырам, квазарам, скорости света и законам гравитации). Но и музло, конечно, слушаю. Последнее открытие – Бенджамин Клементин. Легко перехожу с моцартовского «Реквиема» (фон-караяновский вариант) на Билли Айлиш, с неё на Анну Герман, с Герман на Летова, с Летова на армянские народные. Люблю хор братии Валаамского монастыря, псалмы Давида, исполненные на арамейском схиархимандритом Серафимом Бит-Хариби. Люблю барабанные соло – будь то соло на установке или на армянском дооле. Радуюсь новым открытиям и не печалюсь, если что-то не дослушал, не прослушал и не посмотрел (сериалы почти не смотрю, но те, что смотрел, нравились все). Ещё вот о музыке. Недавно битый день искал наушники, не нашёл и уже смирился с потерей. Основные версии: либо потерял, либо сынок припрятал в один из своих тайников. Поставил стирку – быструю, сорок градусов, плюс полоскание и отжим. Когда принялся развешивать, вытянул из постиранного вороха белую раздваивающуюся нить, утяжелённую на концах пластиковыми каплями. Подключил к телефону. Вдел капли в уши. Включил первый попавшийся трек (Дэвид Грей, «Кэтрин»). Наушники, вопреки всяким ожиданиям, выдали отличный звук. Хотел подколоть жену, предупреждавшую меня на днях, что умываться в наушниках не стоит, ибо одна капля воды убивает пятьсот наушников. С таким ещё видом сказала, мол, странно, что ты, о мой муж, не в курсе. Жена у меня актриса, в интонациях разбирается. Заготовил ответ и вошёл с постиранными наушниками в комнату, чтобы торжественно разоблачить её заблуждение, но ничего не сказал и не разоблачил: укладывая сына, жена уснула тоже.

В соцсети наткнулся на пост знакомой. Мать двоих детей. Пропагандирует самоизоляцию. Мол, люди – милые, дорогие, родимые, – не выходите, умоляю вас, из комнаты! Ведь месяц просидеть дома, когда можно заказать еду из любого ресторана и продукты из любого магазина – это так просто и радостно! Разве не этого мы всегда хотели, не к этому ли стремились?! Знакомая не понимает, как можно выходить из дому – на работу ли, в магазин ли, – когда все блага цивилизации предоставлены на радость потребителю, да ещё с доставкой на дом. Идеальный вариант: изолируйся и лишь потребляй, и этим ты спасёшься и спасёшь остальных. Спасение – в потреблении на дому.

Вроде бы верно пишет, чем меньше контактов, тем лучше, но есть, как в том анекдоте, нюансы. Знакомая эта забыла упомянуть о своём свёкре, купившем их молодому семейству не то третью, не то четвёртую квартиру. Оплатил он, конечно же, и ремонт, и покупку мебели и техники, застраховал всю семью на год, приобрёл под Барселоной особняк и взял своего сына себе же в заместители с начальным окладом в 850 тысяч рублей. Видимо, чтоб не зазнавался парень и вообще – знал цену деньгам. Знакомая же эта прибыла в Петербург из Ижевска лет десять назад, замужем – три года. Сама – из простой рабочей семьи. Как быстро, однако, переформатируется (а иногда и переписывается) в человечьей голове архив прожитого. И укладывается новыми рядками новый порядок, целый мир, в котором всякий, не выходя из комнаты, может месяц заказывать устриц, гребешков, мраморную говядину и бургундское с доставкой. И в новой этой голове папа, едва вернувшись с какого-нибудь Ижмаша, ест уже не сосиски с макаронами под майонезом, а заказанный через приложение шашлык из осетра под Бароло. Это ведь доступно всем, разве не? Только захоти! Здорово же.

Соседа Серёгу выписывают послезавтра. Стоял днём у окна, глядел во двор. Подозвал жену. Смотри, говорю, на машины. Оля смотрит и понимает, о чём я (молчит и кивает). Машины стоят мокрые и словно приболевшие. Фары, будто заплаканные, покрылись испариной. «Нам так плохо без тебя, хозяин!» – вопят они немо. Избаловал их Серёжа.

Давным-давно жил я с девушкой, которая не сомневалась, что всё неодушевлённое – одушевлённо, живо. Если я швырял тапок в угол, она тут же вскрикивала: «Зачем ты так! Ему же больно!» Я смеялся и предлагал найти ей хорошего психиатра. А теперь вот: стою с женой у окна, гляжу на приунывшие, покинутые машины соседа и едва сдерживаю слезу. Видимо, так приходит старость.

07.04.2020

Павел Крусанов:

Всем привет. Вчера вернулся в СПб. Когда выезжал в леса, опасался – доберусь ли. Но чёрт в лице мобильных полицейских групп, организовавших посты на трассе, оказался не так страшен и суров, как невольно представляет нам наше коллективное бессознательное. У меня с собой был документ, подтверждающий наличие собственности в Псковской области, и паспорт, подтверждающий, что я – это я. Никаких справок о служебной необходимости поездки я не заготовил, но и того, что было, оказалось достаточно. Остановили в трёх местах офицеры в медицинских масках (не по форме), отдали честь и пожелали счастливого пути. Причём все посты – уже в Псковской области, в Ленинградской не было ни одного. Впрочем, выехал я рано, перед рассветом, и к Луге подъезжал уже в восемь часов утра – возможно, график дежурства у них только об эту пору и начинается.

Народ русский оказался на удивление законопослушным – такой пустой трассы я не видел никогда. До Луги ещё было что-то похожее на движение транспорта, но после в моей полосе ни одной машины до горизонта, лишь редкие встречные фуры из Белоруссии и Литвы. В Феофиловой пустыни стоит патрульная машина у поворота на Шимск, однако меня не остановили, должно быть, прикрывают дорогу на Новгород. В Лудонях повернул на Порхов (Порхов, как и Струги Красные, называвшиеся до революции Белыми, – это бывшая новгородская Шелонская пятина, теперь – Псковская область), и вот тут, когда съехал с федеральной трассы, собственно говоря, и начались строгости. На перекрёстках ключевых дорог, соединяющих районы области (Порховский и Дедовичский, Дедовичский и Бежаницкий, Бежаницкий и Новоржевский), патрули останавливают всех подряд и выясняют обстоятельства. Меня, как уже говорил, пропустили спокойно (мне как раз в Новоржевский), а с местными у них строгости – районы, как и сам Псков, закрыты, и без каких-то специальных справок местным жителям из района в район проехать нельзя.

Словом, добрался до места (в деревне из десяти изб зимой обитаемы только две), протопил стылый дом и поехал в Новоржев, заклеймённый Пушкиным как самый никудышный городишко (что на сегодняшний день неправда – видывали и похуже), на разведку и за продуктами. Пушкин в Новоржеве бывал не раз – отсюда до Святогорского монастыря, а следовательно, и до Михайловского – 27 километров, а до Алтуна, усадьбы князей Львовых, и вовсе 15. Открыты только продуктовые магазины, жизнь замерла, народа мало. На дверях магазинов объявление – просят по возможности приходить в масках, и, действительно, на улицах и в магазинах многие местные – в масках. Тут ни одного заражения и даже подозрения на заражение, но напуганы люди, кажется, больше, чем в СПб.

Заехал в Новоржеве к Сан Санычу, с которым вместе ходим на охоту – забавный мужичок, он у меня в нескольких рассказах выведен героем (если Господь попустит, сборник этих и других рассказов выйдет в «Городце»). Сан Саныч сразу взял меня в оборот, и мы, не теряя времени, поехали смотреть новые угодья в Ашевское охотхозяйство. То есть угодья старые – просто мы там ещё не охотились. Сан Саныч охотник универсальный, а я – только по перу, поэтому и поехали на поля, где садится гусь, чтобы на месте присмотреться и понять обстановку…

Мои извинения – жена сварила кофе и зовёт к столу. Продолжение следует.

07.04.2020

Валерий Айрапетян:

Индонезийский народ тораджи не ведает секретов бальзамирования тела, чтит предков, не смотрит на смерть как на смерть и поэтому раз в несколько лет устраивает обряд «Манене»: живые выкапывают из могил умерших родственников – детей, родителей, сестёр и братьев, чтобы очистить их, переодеть, заменить гробы, придать максимально живой облик. Тем, кто при жизни курил, дают покурить: пристраивают меж челюстей зажжённую цыгарку. Та дымит себе – на радость покойнику и живым. Наряженные полуистлевшие трупы выносятся ликующими родственниками на всеобщее обозрение, молодёжь делает с ними селфи. В воздухе царит атмосфера праздника и аммонификации. И чем ухоженней почивший, тем больше уважения семье. Наш Ильич уделал бы любого покойника-тораджийца на раз-два. А нам – родившимся в большой советской семье – респект и уважуха.

07.04.2020

Александр Пелевин:

Любопытно, что как раз прямо сегодня читал о культуре Чинчорро. Это такие очень древние южноамериканские чуваки, которые придумали мумифицировать тела за две тысячи лет до египтян. Правда, делали они это весьма примитивно. Есть теория, что это пошло от самого примитивного понимания смерти как таковой. Увидев, что человек уснул и не проснулся, они приходили к выводу, что он не обидится, если употребить его тело в пищу. Время было суровое, условия жизни тоже такие себе. Но вот беда: а если человек проснется и сильно разозлится из-за того, что соплеменники съели его мясо? Надо компенсировать. Поэтому они залепляли отсутствующее мясо глиной, набивали череп всякими травами и золой, делали глиняное лицо. На это глиняное тельце они натягивали кожу покойного, а где не хватало человеческой – использовали кожу животных. На лицо они накладывали деревянную маску. Затем они поклонялись этим мумиям, устраивали вокруг них танцы, усаживали их вместе с живыми на посиделках у костра, просили совета.

У моей любимой группы «Красные звезды» есть песня «Смерть на моей стороне». Очень люблю эту фразу. В ней бездна смыслов на любое настроение и состояние.

07.04.2020

Валерий Айрапетян:

Павел Васильевич, с возвращением!

Как прошла охота? Полон ли ваш ягдташ? Что там вальдшнеп? Кого добыли? Была ли тяга? Как готовите дичь? Очень всё интересно.