Текст книги "Братья (продолжение Кристины)"

Глава – 1 Демоны

Я просыпаюсь уже раз, наверное, пятый и единственное, что я вижу, это побитый временем пожелтевший от никотина потолок. Дыхание то и дело сбивается, словно я только что пробежал многокилометровый кросс, а сердце настойчиво пытается выпрыгнуть из груди.

Мне хочется встать и бежать, словно я куда-то очень сильно опаздываю, времени остаётся чуть-чуть, таймер вот-вот должен зазвенеть.

Электронные настольные часы на столе ярко зелёными цифрами показывают: 3:27. Нет, я не могу сейчас никуда опаздывать. В глазах мутнеет, и я судорожно пытаюсь достать пачку сигарет из кармана джинсов, которые валяются рядом на полу.

Достав пачку, обнаруживаю, что сигареты осталось только три, а с вечера мне не хватило сообразительности купить про запас. Придурок.

Закуриваю – горький дым обжигает горло, лёгкая эйфория и головокружение обволакивают меня волокнами расслабления, а выдыхаемый мной дым вытягивается в приоткрытое пластиковое окно. Осматриваюсь: небольшая комната с бюджетной дверью, пластиковые окна, стол с закрытым ноутбуком, электронными часами и портретом, омрачённым чёрной лентой в углу.

Медленно встаю и закрываю форточку. Отдалённый лай собак стихает и квартира погружается в тишину. Вдыхаю сигаретный дым – до меня доносится только потрескивание уголька, в ушах появляется гул бьющегося сердца. Оно ускоряется, хочет сбежать из этого места как можно дальше, ему страшно, монстры по тёмным углам спугивают ровное дыхание. Они скалятся из под кровати и из клочков темноты. Все они из прошлого, из 2014-го года, который решил всю мою судьбу. И судьбу Кристины тоже, которая сейчас сопит через стенку, совершенно не подозревая, что демоны вернулись и уже стоят на пороге. Один из них был на похоронах матери, а где один – там и целая свита.

Закрываю глаза стоя у окна. Сам себе говорю, чувствуя, что сон потихоньку забирает меня в свои объятия – не засыпай слишком крепко, – твержу я сам себе шёпотом… не засыпай, чтобы демоны под кроватью не застали тебя врасплох. Они существуют и прячутся в самых тёмных местах твоей комнаты, ожидая когда ты закроешь глаза, чтобы прийти к тебе во сне… Не засыпай сейчас, – повторяю я сам себе. Эти демоны были когда-то ангелами, они освещали тёмные углы прогоняя давно забытых призраков, но однажды пути расходятся… Крылья ангелов нашими или чьими-то ещё стараньями сгорают. После чего они становятся тем, от чего были призваны нас охранять. Всё то прекрасное и хрупкое, что было в наших жизнях, в моей жизни, может рухнуть, если это не беречь… А потом затаиться в тёмном углу, чтобы напасть во мщении, когда твои веки сомкнуться. Не засыпай слишком крепко, – снова повторяю и оборачиваюсь:

– Артём! – Голос матери доносится до меня, словно из другого мира. Я знаю, она больше никогда меня не окликнет и не пригласит утром пить чай. Четыре дня назад она скончалась от рака, а вчера были её похороны. Мать… Она стоит призраком в окне смотрящим сквозь меня.

Закрываю глаза…

Запах жжённого сена врезается в ноздри, из далека гулким эхом доносится собачий лай, вокруг десятки голосов, говорящий каждый о своём. Пасмурное небо, нависшее над головой, наблюдающее за каждым моим шагом. Вороны, прыгающие с ветки на ветку, их карканье словно ликование моему горю гуляет среди толпы. Мне кажется, что даже некоторые пришедшие на похороны каркают подобно этим чёрным птицам.

Прохладный ветер обдувает лицо, гуляет в ушах, заглушая голоса присутствующих. Жаль, что он не может их выгнать с этого пира. Они, эти люди, дальние родственники и так называемые друзья семьи, слетелись словно стервятники, чтобы бесплатно выпить и поесть в ресторане, сказать скорбные речи и насладиться халявой. Пир на боли, настоящее веселье для шакалов. Они должны лежать в красном гробу, который вот-вот опустят в землю, а не моя мать.

Среди толпы появляется силуэт, он отличается, он другой, что-то в нём есть такое, что сильно отделяет его от всех остальных. Он совсем не «все остальные», он это «тень в толпе», которую никто не видит, пока она сама не посмотрит тебе в глаза. Серый туман скрывает его, но я чувствую давящий взгляд, словно этим самым взглядом он пытается припечатать меня к невидимой стене, уничтожить, стереть из летописи моей жизни. Поставить точку в моей истории.

Закуриваю сигарету и, не дожидаясь, пока силуэт сольётся с присутствующими – иду ему навстречу. Расталкивая людей, ждущих возможности бросить немного земли в могилу моей матери, тем самым подтвердив ,что она действительно мертва – я подхожу к силуэту. Знакомые глаза, я не вижу их цвета, но понимаю, что они мне знакомы. Они – родные.

Человек в пальто даже не пытается скрывать шрама на шее. Ожог от сигареты. Авария. Огромный грузовик мчащийся на нас с большой скоростью… Нет, никто не мог выжить! Но я ведь выжил. Человек смотрит прямо мне в глаза, совершенно не скрывая своего уродливого лица. Огромный шрам от правого края губы до уха разрезает его лицо, но я узнаю его – это мой брат, который должен был погибнуть в той аварии, которую спровоцировал я. Нет, он не улыбается, как в момент нашей последней встречи, когда он наслаждался своей победой надо мной. Над Кристиной. Моя мать – его мать, и теперь она мертва, как и наш общий отец. Теперь из нашей семьи только мы, братья, которые готовы друг другу глотки перегрызть и напиться тёплой артериальной кровью, наслаждаясь мнимой победой…

Он выдерживает несколько секунд взгляда глаза в глаза, потом уходит, растворившись в тумане. Это был его призрак? Нет. Это был он, я точно уверен.

Открываю глаза и понимаю, что их щиплет и они мокрые, а сам я в позе эмбриона валяюсь на полу в то время, пока не затушенный окурок прожигает старый линолеум. Душевная боль страшнее физической. Когда тебе отрезают сосок раскалённым до бела ножом, то ты можешь стиснуть зубы или просто потерять сознание, а проснуться уже тогда, когда рана перестанет так вопить и кровоточить. Когда боль разрывает душу на части, ты не сможешь отделаться так просто. Нет, ты не потеряешь сознание, ты будешь должен дотерпеть всё до конца, прочувствовать каждую нотку вкуса и оценить послевкусие. Тебе придётся погрузиться в неё и понять, что она тебе хочет сказать.

Боль… Пока ты её чувствуешь, в состоянии плакать или кричать до тех пор, пока не разорвутся голосовые связки – ты жив. Жив до тех пор, пока мечтаешь о смерти как о побеге, лёгком выходе из замкнутого круга кошмаров, которые настигают тебя не только ночью, но и днём. Пока ты колотишься головой о стену и сбиваешь об неё кулаки, вскрываешь свою тёплую плоть ледяной сталью – ты жив. Пока чувствуешь боль, пугаешься стука собственного сердца и судорожно ищешь сигарету – ты всё ещё жив.

Закуриваю, в пачке остаётся одна сигарета. На утро. Глотаю таблетку транквилизатора и жду, когда она начнёт меня выключать. На меня эти колёса действуют довольно быстро. Я попал на учёт в психбольницу после событий 2014-го года, у меня обнаружили целый список приобретённых психических расстройств. Я стал одним из тех, кто просиживает часы в очереди к психиатру, чтобы получить рецепт на таблетки, страхующие тебя от самоубийства или других, как выразился мой лечащий врач – спонтанных глупостей.

На горизонте показываются первые признаки солнца. Рассвет. Египтяне верили, что когда солнце заходит за горизонт, бог Амон Ра сражается со своим заклятый врагом – Апопом, богом тьмы. Согласно их вере, если Амон Ра проиграет битву, то рассвет никогда не настанет и мир погрузится во тьму. Ра победил, край солнечного диска вот-вот покажется и-за горизонта. Апоп повержен, а я отправляюсь спать под пристальные взгляды демонов моего прошлого, которые вернулись и не уйдут, пока не получат того, чего они хотят.

Глава – 2 Реинкарнация

– На обратном пути купишь хлеба? – Говорит Кристина, пока я обуваюсь.

Она стоит в дверном проёме, сонная в розовом махровом халате. Волосы растрёпаны, а голос только-только пытается звучать во всю силу. Именно такой я её люблю – настоящей, сонной, естественной. Когда человек только просыпается – он ещё не успевает поправить причёску, накраситься или надеть правильную одежду подобрав обувь под рубашку.

– Ладно, но это будет поздно, тебе не проще самой днём сбегать?

– Ты что, забыл? Я иду к подруге на день рождения, сначала нужно в душ, потом накраситься, подобрать одежду… – Она зевает, вроде собирается сказать что-то ещё, но едва разжав губы тут же замолкает.

– Звучит просто…

До работы мне идти порядка двух километров, три остановки. Я могу пойти на остановку и втиснуться в маршрутку, забитую до отвала, но гораздо удобнее пройтись. Больше двадцати минут это никогда не занимает, а если я и опаздываю немного, как правило за это мне не бывает совершенно ничего. Я всё-ещё прокручиваю в голове похороны матери, а точнее появление на них брата. Я своими глазами видел, как у него из носа и ушей текла кровь, его с такой силой ударило головой об руль, что если бы он и выжил, то остался бы дурачком на всю свою жизнь. Его возвращение не может означать совершенно ничего хорошего и дело даже не в том, что он пришёл на похороны своей матери, а в том, что несколько лет он скрывался. Все были уверены, что он мёртв, а тело потерялось в морге. Я тогда думал, что Элена забрала его тело и похоронила, либо ещё что-то, чтобы оставить его документально живым и что-нибудь через него прогонять. Трупу ведь нет дела до кредитов, которые на него оформлены например.

Поднимаю голову: тучи сгущаются, нависают над городом готовые вот-вот обрушится дождём. Кажется, что крыши домов сейчас начнут задевать эти облака, так, часовня на набережной своим куполом заденет тучу, проколит её и та разразится дождём.

Первые капли уже покрывают асфальт тёмно-синей крапинкой, падают на моё лицо, а холодный ветер мгновенно их сдувает. До работы остаётся порядка двадцати шагов и я закуриваю. Это уже старая сложившаяся традиция – покурить перед тем, как зайти на работу. Это полиграфия, которая позиционирует себя как рекламное агентство «Копи-Принт». На самом деле рекламой здесь никто не занимается, её печатают, то есть баннеры, визитки, листовки и всю эту муть. Мы тут редко самостоятельно делаем дизайн-макеты своей продукции, как правило заказчик приносит уже готовые, либо образцы, а чаще всего – требования в голове, которые нужно услышать, понять и сделать так, как говорит клиент. Но это не самая отвратительная часть моей работы, самая отвратительная это мелкая печать: ксерокс, распечатка документов, чертежей – вот это как раз и отнимает достаточно много времени и отображается на зарплате кое-как.

Я пришёл сюда работать через пару месяцев, как выписался из больницы после автокатастрофы спровоцированной мной же. Правая голень была раздроблена, хотя боль я тогда не сильно ощущал. Врач объяснил это выбросом адреналина, призванным дать мне силы выбраться из опасной для жизни ситуации, а не проникнуться своими болевыми ощущениями.

По началу мне показалось, что это крайней неблагодарная работа, но я ошибался – она оказалась ещё более неблагодарной, чем выглядела на первый взгляд. По крайней мере здесь не оформляют официально и неплохо платят. Мне нельзя регистрироваться там, где я живу и работать там, где меня провели по всем документам, как и Кристине. Несколько лет нас не трогает реабилитационный центр из которого меня выкинули битой по голове и из которого я вытаскивал Кристину, но как выяснилось, вытащил я её из крепкой хватки Дениса, а не самой организации. Ей как раз было плевать на меня и Кристину, но есть вероятность, что нас начнут искать, а значит, мы должны быть готовы к этому.

– Возьмёшь заказ на дизайн баннеров? – Спрашивает меня из-за стойки рыжеволосый парень. Андрей, он тут главный менеджер.

– Цена вопроса?

– Около пятнашки, но это чисто за печать без макета, ну так что? Мне просто некогда этим заниматься.

– Давай.

Сажусь за свой рабочий компьютер, а рядом ставлю кружку с кофе. Так нельзя делать согласно инструкции – тут всюду принтеры и если мой напиток прольётся, то что-то обязательно накроется. Правила созданы для того, чтобы их нарушать, поэтому я пью кофе на рабочем месте вместо того, чтобы пойти на кухню.

– Я скинул в папку заказы за сегодняшнее чисто файлы с образцами баннеров, глянешь. Папка называется для Артёма.

– Окей, насколько сильно горит заказ?

– До пятницы.

Миновав папку, которую Андрей создал специально для меня – открываю файл в CorelDraw, который я назвал «мой коллаж». Здесь на фоне жёлтой газетной страницы исписанной английскими заголовками и статьями к ним – мои фотографии и Кристины, где мы вместе, где всё хорошо и не существует того кошмара, который мы пережили, но по отдельности.

Я удаляю несколько фотографий, чтобы поставить вместо них побольше фото матери. Без чёрной ленточки, а те снимки, где она улыбается.

– Чертёж на А1 – парень протягивает мне красную флэшку.

Молча вставляю её в комп и жду, пока он её прогрузит. Спустя несколько секунд на экране появляется: устройство готово к использованию.

– Как файл называется? В какой он папке?

– Фундамент в папке курсовая.

– Окей.

Отправив на печать на принтер, проверяю только что пришедшее смс: купи ещё кофе и порционные сливки. Кристина не всё утром вспомнила… Всегда удивлялся тому, как женщины, а конкретно Кристина умудряются следить за тем, что дома заканчивается и вовремя делать покупки, чтобы всегда было всё. Моя мать тоже обладала этим талантом. Я же вижу что что-то нужно приобрести только тогда, когда я вижу, что то, что мне нужно уже не лежит там, откуда я это привык брать.

Из принтера вылезает чертёж, большой и чёрно-белый. Чёрные линии и непонятные мне условные знаки на бумаге говорят, что для меня это не более чем клочок бумаги, за который в чёрно-белом виде я должен брать шестьдесят рублей. В цветом – 180.

Клиент уходит, а я снова открываю коллаж и открываю папку, в которую сохранил кучу семейных фотографий. Вот, на одной из них мать стоит со мной на руках. Очень старая фотография, я её сканировал со старой фотокарточки. Её делал мой отец на мыльницу фирмы Kodak, которая до сих пор памятным сувениром лежит где-то в шкафу со всеми остальными вещами, которые не нужны, но выбросить жалко. У каждого дома есть такая пыльная полка с ценным хламом.

На следующей фотографии она стоит рядом со мной, а я притворно улыбаюсь в объектив держа букет, чтобы вручить его своему первому учителю. Первое сентября. Я пока не знаю своих одноклассников и мне ещё не понятно, каким образом один из них станет моим хорошим знакомым и талантливым программистом сделавшим карьеру в службе программной безопасности Сбербанка. Мне в тот день казалось, что школа это легко, что все эти одиннадцать лет быстро пролетят и я буду всё это время хорошо учиться. Моя голова была наполнена иллюзиями и предвкушениям приключения именуемого «школа». Я тогда не знал, что она мне наскучит уже через ко второму классу.

Захожу в папку «12.07.2018», дальше папка «Для Артёма». Фотографии старых баннеров маленькими миниатюрками отображаются на экране. Я не спешу их открывать – дедлайн в пятницу, я сегодня пока понедельник. Времени достаточно, чтобы спокойно выполнить свою работу.

– Пойдёшь курить? – Спрашивает Лёша.

– Давай, – соглашаюсь я.

Лёша – наш печатник. У него самая лёгкая на мой взгляд часть работы. Ему не нужно общаться с клиентами и выявлять их потребности, улыбаться и разбираться в прайс-листе. Он просто делает кружки, флаги, блокноты, режет визитки. Он работает руками, а не языком, как бы это двусмысленно не звучало.

Дождь разошёлся и мы быстрым шагом добегаем до арки, в которой обычно курим и в ясную погоду. Просто так положено, там отвели место для курения, а если директор увидит нас с сигаретами возле входа в «Копи-Принт», то мы оба получим по тысяче рублей штрафа.

– Вот думаю поставить ксеноны на машину… – Говорит он выдыхая дым.

– Насколько мне не изменяет память, а она шлюха, они запрещены.

– Ну да, но всем пофиг.

– И депосам?

– И им тоже.

Открываю фотографии баннеров, по подобию которых нужно подготовить макеты. На первом написано: Реабелитация наркозависимых и алкозависимых. Бесплатно, анонимно. Центр «Реинкарнация»… Присматриваюсь к фотографии ещё внимательнее, что-то здесь не так. Название центра мне не говорит ни о чём, здесь что-то другое и знакомое…

На голубом кружке, символизирующем планету земля стоят три человечка, тоже синего цвета. Который в центре – он самый высокий, руки выставлены вверх и ими он держит солнце, по сторонам от него стоят ещё по человечку в той же позе. Тот, что слева держит красный крест, а тот, что справа – сердце. В центре голубого шарика белым цветом христианский крест. Я помню этот знак… Это был символ веры, который использовали в реабилитационном центре, в котором когда-то был я, Денис, Джони и Кристина… А ведь они должны были закрыться и исчезнуть.

– Андрей, я не смогу сделать этот заказ, я чего-то свои сделать не успеваю… – Стою я в дверном проёме офиса на втором этаже.

– Слушай, ну ты же его взял вроде, может всё-таки сделаешь?

– Нет, – говорю я и вставив сигарету в зубы иду на улицу.

Глава – 3 День рождения

Замок щёлкает и передо мной открывается дверь, впуская меня домой. Это, конечно, не мой дом – квартиру я снимаю за восемь тысяч рублей в месяц. Там, где я прописан жить опасно, по крайней мере, так говорит мой внутренний параноик. На моей совести несколько жизней тех, кто стоит у главы реабелитационного центра, который я обманул на три миллиона. Как ни странно, об этих деньгах они не знают, но прекрасно знает Денис. За то та женщина, которая там у руля – определённо не рада тому факту, что благодаря мне она потеряла из своих рядов Рашида и Альберта. Денис же жив, хотя несколько лет я был уверен в обратном.

Меня вместе с Джони усадили в машину, точнее, Джони сел сам, усаживали меня, а потом Денис оповестил нас о цели поездки – мы едем копать могилы. Себе. Не знаю на счёт Джони, но мне было плевать до определённого момента, который спровоцировал Денис, мой родной брат. Он сказал, что Кристина отлично сосёт и он проверил это на личном опыте. В тот момент в моей голове что-то переключилось, я словно проснулся и осознал, что судьба Кристины в моих руках. Мы мчались по солотчинскому шоссе, недавно выехали из Рязани. Во рту у меня была недокуренная сигарета. На самом деле её хватило бы ещё на несколько затяжек, но я их не скурил, а после этой реплики Дениса – просто затушил ему об шею. За рулём был он и, конечно, такая резкая боль, тем более горящая сигарета на тонкой и чувствительной коже просто не могла не отразиться на его вождении. Тогда я был готов умереть, я нал за что, точнее, за кого. За Кристину. Судьба распорядилась иначе. Мы выехали на встречную полосу и в нас на полной скорости влетел грузовик. Все погибли. Кроме меня и Дениса. Злая шутка судьбы. Братья, ненавидящие друг друга выжили в аварии, в которой все должны были попасть в список погибших.

Ставлю чайник. Кристины ещё нет, да и я ей не звоню. Она на дне рождения подруги и, по идее, ушла недавно. В лучшем случае, она вернётся часам к двум ночи, по крайней мере, я на это надеюсь. Завтра у меня выходной, спасибо плавающему графику и я звоню Кемалю:

– Здорово, пойдём выпьем? – Говорю я.

– Давай, а с чего такое предложение?

– Моё настроение наложилось на факт того, что завтра у меня выходной. Сам как думаешь?

– А чего с твоим настроением? – Спрашивает он не без иронии.

– Либо его нет, либо оно спряталось. Ну так что?

Спустя час я уже стою у входа в бар «Червячок». На самом деле это дешёвая забегаловка и совсем не из числа тех, где можно встретить алкоголиков с многолетнем стажем или буйных. Как правило тут мирно. Нет, драки безусловно случаются, но весьма редко. Вероятно, это из-за того, что тусовка тут вполне себе локальная, а именно, редко приходит кто-то, кто уже не является здесь постояльцем. Я не являюсь, но уже не первый год выпить прихожу исключительно сюда, просто делаю это не так часто, что смело назвать себя завсегдатаем.

Этот бар для меня год назад открыл школьный товарищ – Володя. Мы как-то случайно встретились на улице. Я тогда целенаправленно шёл прогуляться в парк ЦПКиО, и от моего дома туда есть прямой путь, сначала через улицу Вознесенкую, а потом начинается Введенская, и всё это дорога напрямик. Пройдя Введенскую упираешься в железнодорожный переход – соль в том, что почти никто там не дожидается зелёного сигнала светофора, если вдруг горит красный, а просто смотрят, далеко ли поезд, успеют ли перебежать? Я всегда поступал также. Просто оценивал свои шансы проскочить перед многотонновой металлической машиной, которая везёт за собой вагоны с пассажирами, а ещё чаще – уголь и топливо.

Я как раз прошёл площадь Мичурина и тут увидел знакомое лицо. Это лицо тоже на меня странно посмотрело. На нём были очки-хамелеоны, те самые, для слабовидящих. При ярком освещении они становятся темнее, а в темноте и вообще теряют какую-либо тонировку.

Это был Володя. Я не помню, что он мне сказал в знак приветствия и того, что узнал бывшего одноклассника, но мы пошли в бар. В «Червячок», как раз туда, куда путь держал он. Это странно, но я был искренне рад этой встрече, хотя лишний раз я лучше прогуляюсь в одиночестве, чем в кругу старых знакомых.

– Недавно с такой девочкой познакомился! Прикинь, я её напоил, купил в дорогу вискарь, а она знаешь что? Она такая говорит, типа понимаешь, я то думала мы выпить и поболтать едем, а не трахаться… – Говорит Кемаль из-за противоположенной части столика. Сзади за барной стойкой парень кому-то наливает пиво и поглядывает в нашу сторону. Конечно, Кемаль чёрный, от него могут быть проблемы.

– Ты пытался её развести в то время, когда развела тебя она.

– Ну разве так делается?

– Ну, ты ей говорил, что вы трахаться едите? – Отвечаю я и делаю несколько глотков Чехова.

– Нет, но ты сам подумай! Это ж понятно! Зачем ещё мужчина после клуба может пригласить женщину домой?

– Чтобы она ему борщ сварила?

Кемаль что-то отвечает, я даже слышу его слова, но они проскакивают мимо меня. Сердце обеспокоенно вздрагивает и кажется, что не просто должно случится что-то плохое, а оно уже произошло. Такая тревога нападает на меня довольно часто, но сейчас тот случай, когда вроде как и повод для неё подходящий. Оборвав длинную не услышанную мной реплику Кемаля я говорю ему, что мне нужно покурить и позвонить.

– Сейчас вернусь, – подытоживаю я.

В трубке раздаётся мелодия, какая-то известная, наверняка я слышал её уже не раз в каком-нибудь торговом центре. Меньше, чем через минуту, на телефон отвечают:

– Да?

– Наташа, привет, Кристина всё ещё у тебя?

– В смысле?

– В прямом. Она к тебе сегодня на день рождения собиралась.

– Я в этом году не отмечаю…

Глава 4 Полицейский

Кристина возвращается домой и молчит, вот уже час, как она не обронила ни слова, а я не пытался и о чём ей спрашивать. Она гипнотизирует чашку кофе вот уже двадцать минут, а с чёрной поверхности напитка давным-давно перестал идти пар. Она словно зависла, анализируя какую-то мысль, которая вот-вот должна прийти к своему логическому завершению, но что-то ей мешает это сделать.

Её спина вот уже десять минут является объектом моего наблюдения. Розовая майка без рукавов пола складками в том месте, где у Кристины талия. Я не спрашиваю себя – почему она молчит? Наоборот, я думаю о том, чего она не говорит мне сейчас. Когда человек молчит, то он думает о по-настоящему важных вещах.

– Кристина… – начинаю я, но она никак не реагирует.

Подхожу ближе к ней и кладу руку ей на плечо – она не замечает. Либо вполне осознанно меня игнорирует. Я смотрю на волосы, спадающие с её плеч и думаю – а ведь всё должно было кончится полгода назад, но оно продолжилось.

Пока я лежал в больнице с переломом ноги и нескольких рёбер, как выяснилось на рентгене – Кристина вела себя так, как хотелось бы мне, но потом что-то пошло не так и я не могу понять, что именно. Уколы на её руках исчезли, о которых мне рассказывал Джони – канули в лету, но временами она по-настоящему странно себя вела. В такие моменты мне всегда сильно не хватало Джони. Я доставал его зажигалку, которую он мне подарил перед тем, как я пошёл в коттедж той ночью и смотрел на неё. Очень внимательно. Царапин на золотистом корпусе заметно прибавилось, надпись «PlayBoy» превратилась в «PlayBo…». Я сменил в ней недавно второй фитиль и не могу сказать, какой кремень. Интересно, Джони знал, что скорее всего умрёт, когда делал мне такой подарок? Зажигалки фирмы Zippo стоят достаточно дорого – такой подарок не сделаешь просто знакомому. Увы, эту тайну Джони навсегда унёс с собой, он навсегда замолчал о ней в той аварии.

Раз в несколько недель куда-то пропадала, не сказав ничего мне, иногда это было собрание с подругами, а порой и ещё что-то, но понять, что именно – я не мог. Откуда? Я бы и мог как-то за ней проследить или проконтролировать, но зачем обрезать крылья человеку, которого любишь? Это всё равно, что посадить экзотическую птицу в клетку, а потом с удивлением искать её грацию и… не находить её.

– Кристина! – Я одёрнул её за плечо и только после этого она уставилась на меня испуганными глазами. Зрачки почти полностью заполнили радужку.

– Пожалуйста, дай мне побыть одной, хорошо?

Я ничего не ответил. Ушёл на балкон и закурил с мыслью, что когда-нибудь она расскажет, кошмар кончился совсем недавно и его послевкусие до сих ощущаю не только я.

– Вставай, пьянь! – Открываю глаза, на фоне чёрного неба чьё-то лицо. Я ничего не отвечаю, но голос снова звенит в моих ушах:

– Встать, я сказал! Меня слушаться надо!

– Или слать на хер… – бормочу я, толком не открыв глаза. Земля подо мной начинает кружится, я словно на аттракционе «хип-хоп».

– Что ты сказал, животное? – Голос задрожал от ярости.

– Тебя надо слушаться…

– Так то лучше, вставай!

– Или слать на хер, это мне больше по душе.

Чья-то рука хватает меня за одежду и скидывает наземь. Только сейчас я понимаю, что спал на трубах, а надо мной нависла фигура полицейского:

– Встать!

Глава 5 Свёрток

–Начальник! Можно я закурю? – Прогнусавил какой-то бомж, сидящий буквально в метре от меня.

Я не знаю, как это место правильно называется, но оно огорожено решёткой, тут есть небольшая лавочка рассчитанная на троих, максимум четверых. Но шесть-семь человек здесь смогли уместиться. Один спит под лавочкой. Сначала полицейский его пытался разбудить, но видимо он понял, что смысла это не имеет.

– Вот выйдешь и закуришь, – спокойным тоном отвечает парень в форме и резиновой дубинкой на поясе.

Я плохо помню как я попал сюда, а ещё хуже припоминаю как оказался спящим на трубе, откуда меня и забрала полиция. Я вышел покурить из бара, оставив Кемаля меня ждать у барной стойки, позвонил Наташе и она меня не обрадовала, сказав, что день рождения в этом году не отмечает. Значит, Кристина шла не к ней, но тогда куда?

Я пытаюсь думать, всё взвесить и вспомнить все события, вдруг в них кроется что-то важное? Мне, конечно, уже не впервой пытаться вспомнить забытое, амнезия у меня была, но опыт не из приятных. Голова отказывается работать, почти как компьютер, у которого непонятно чем забита оперативная память и он не в состоянии выполнять элементарные функции, вроде как открыть проводник и найти нужный файлик… Так и в моей голове, я пытаюсь добраться до нужного воспоминания в этот вечер, но открытое окно на экране пишет: не отвечает.

– Принимайте новенького, пацаны! – Говорит всё тот-же молодой полицейский и заводит к нам лысого мужика в спортивном костюме. Первое, что мне бросилось в глаза – исколотые татуировками руки.

– О! Пидор! А чего не у параши? – Спрашивает меня лысый.

– Своих ищешь? Извини, любители долбиться в очко в другом клубе этой ночью, – отвечаю я даже не подняв на него глаз.

– Слышь? Ты чо, берега попутал, петушок? – Он хватает меня за грудки и прижимает спиной к решётке, – я тебя сейчас прям тут опущу, если ты ещё не опущенный!

Лысый выдыхает на меня облако перегара, в котором отчётливо ощущается запах гнилых зубов и к горлу подкатывает ком. Вместо того, чтобы ответить, я пытаюсь сдержать свой порыв проблеваться прямо на этого мужика, но он дёргает меня на себя, а потом препечатывает к решётке с новой силой так, что боль разлетается искрами по всей спине. Дыхание перехватывает, кажется, даже сердце во время удара остановилось.

– Сейчас ты будешь целовать мои ноги, понял? – Продолжает он с гнилостным запахом изо рта.

Снова молчу, вместо ответа – засовываю ему указательный палец в правый глаз по вторую фалангу. Помещение наполняется рёвом, лысый хватается за мою руку и пытается её вынуть. Но уже поздно. Он стоит на коленях и орёт, пока я пытаюсь пропихнуть палец ещё глубже. Сокамерники молчат, ждут исхода, бомж, который недавно просил разрешения закурить никак не реагирует. Он призрак улиц – видел и не такое.

Дверь резко открывается и я получаю резиновой дубинкой по спине, после чего падаю на колени и меня уводят.

Передо мной за столом сидит полицейский средних лет, не знаю, кто он, участковый или следователь, но судя по погонам – офицер. Он не похож ни на хорошего, не на плохого полицейского. Абсолютно холодные глаза, словно только что отлитые из стекла внимательно смотрят на меня из густых чёрных бровей. На его столе кружка кофе, которую он, судя по всему, пить не намерен. Она как реквизит.

– Зачем же вы, Зотов Артём Валерьевич засунули палец в глаз гражданину? – На лице двигаются только губы, остальные же мышцы словно атрофированы.

– Он заслужил, – отвечаю я, – можно я закурю? Я смотрю у вас тут пепельница.

– Кури. На самом деле он заслужил, согласен, и сегодняшнее задержание и вообще. – Всё также продолжает он, не выдавая эмоций.

– Странно, что вы не осуждаете… А чем заслужил? – Подкуриваю и выдыхаю дым в сторону от полицейского.

– Почему же не осуждаю? Осуждаю, засовывать палец в глаз человеку противоречит уголовному кодексу российской федерации. А заслужил чем… Жену постоянно избивает, вымогает деньги и всё пропивает, как думаете, чего он заслуживает?

– Пальца в глаз?

– Нет, хорошего такого срока. Пожизненного.

– Кажется пожизненный у нас на такое не…

– …Предусмотрен? – продолжает он за меня. Уголки глаз приподнялись, лицо еле-еле изменилось, – Он никогда не исправиться, обычный мусор, который портит жизнь нормальным людям. Так к чему я это, Артём? Как думаешь, ты не мусор?

– А должен?

– Лицо у тебя знакомое, – офицер посмотрел мне прямо в глаза. Ясные голубые радужки глаз и белоснежные белки. Только сейчас я эти начинают казаться мне знакомыми.