Текст книги "Дело серых зомби"

Павел Марушкин
Дело серых зомби

Что-то сломалось в их дурацких мозгах, и в конце концов всех четверых пришлось застрелить для их же собственной пользы.

Говард Филлипс Лавкрафт. Сияние извне

Глава 1
Скользкие итальяшки

– Миста! Хэй, миста! – кто-то осторожно тормошил меня за плечо. – Плоха-плоха, миста?

Я со стоном оторвал лицо от дощатой мостовой. Плохо-плохо, это точно. Голова гудела, словно большой храмовый барабан. Нечего сказать – удар был смачный.

– Миста, хэй…

Наконец мне удалось сфокусировать взгляд. Вокруг собралась небольшая толпа: дети, подростки и уличные бездельники из тех, что день-деньской подпирают стены где-нибудь в теньке… Дюжина пар глаз всех оттенков янтаря с интересом таращилась на неудачника. Обычное дело: фроги – известные любители поглазеть, главное, чтобы зрелище было хоть мало-мальски интересным.

– Миста… – малютка-фрогги, лет четырех, абсолютно голый, если не считать поясной сумки-кошеля, снова дотронулся до меня.

– Все в порядке, парень. И не коверкай метрополь; как ты слышишь, я говорю на амфибо.

– Твоя шляпа, – малыш застенчиво моргнул и протянул мне означенный предмет.

Я сел, нащупал в кармане медную монетку и отблагодарил кроху: правила хорошего тона – прежде всего. То, что никто из мелкоты не обчистил мои карманы, покуда я валялся без сознания, уже говорит об этом квартале. Спокойное местечко, можно даже сказать – респектабельное, по здешним меркам, разумеется. Всего парой улиц дальше я очнулся бы без гроша в кармане, а случись такое где-нибудь в Веселых Топях – домой и вовсе пришлось бы добираться нагишом, а такие штуки весьма скверно сказываются на репутации. Ах да, моя репутация…

Итак, позвольте представиться: Эдуар Монтескрипт. Я частный детектив, практикующий в Амфитрите – столице весьма обширного болотного королевства Пацифида. Полагаю, вы слышали о крупнейшей державе мира, населенной расой амфибий. Фроги. Именно так называют местных на метрополе; вряд ли вам захочется каждый раз выговаривать самоназвание этой расы – здешний язык достаточно сложная штука. Фроги – удивительные создания. Не слушайте обделенных воображением олухов, пытающихся описать их, как нечто среднее между человеком и древесной лягушкой: это полная ерунда. У фрогов удивительная пластика, а естественной пигментации их кожи позавидовал бы японский мастер-каллиграф – причем узоры и расцветка каждого из них уникальны. Помнится, в детстве я здорово стеснялся своего бледного и невыразительного, без единого пятнышка, эпителия…

Костюм светло-серого гидрофобного шелка был изрядно перепачкан в пыли, но это меня не слишком тревожило. Замечательная местная ткань не мялась и не намокала, так что стоит окунуться в канал – и она будет как новенькая. А вот с наливающейся гематомой определенно следовало что-то делать… Я осторожно погладил затылок. Болит. Готов поклясться, от мерзкой парочки меня отделял по меньшей мере десяток метров, и ни один из них не сумел бы подобраться незаметно… Но факты – штука упрямая: кто-то же звезданул меня по голове со всей дури…

Что я пытаюсь вам объяснить: с человеком, который считает главным своим оружием интеллект, отдавая ему предпочтение перед грубой физической силой, такие вещи случаются не каждый день. Больше всего на свете я люблю задачи, которые можно решить, по возможности не покидая собственной квартиры – ну, или сидя в маленьком кафе, фактически заменившем мне офис. Работа ума, понимаете? Плюс глубокое знание местных реалий. По крайней мере так должны были обстоять дела в идеале. Драки, погони, перестрелки и прочее в этом роде меня совершенно не прельщает – но… Частный сыск во все времена был довольно рисковым занятием. Что поделать, мир несовершенен. Вот и сейчас…

Немного придя в себя, я поднялся на ноги. Толпа бездельников уже рассосалась: ребята отправились искать себе новое развлечение. Похоже, самолюбие мое пострадало в большей степени, чем тело… Впрочем, возможность отыграться еще представится. Как было уже сказано, махать кулаками я не большой охотник, но вполне способен и на такое – если обстоятельства требуют. Надо бы навестить учителя Тыгуа. Я и так слишком долго откладывал этот визит… Впрочем, давайте обо всем по порядку.

Утром я проснулся в чудесном настроении. По комнате лениво ползали изумрудные блики – жгучие лучи солнца, отфильтрованные густой листвой вьющихся растений. Здесь, в Амфитрите, это обычное дело: редкий дом обходится без живого убранства, делающего ненужными шторы и занавески. Наскоро ополоснувшись в бассейне, я оделся и шагнул за дверь в предвкушении чашки утреннего кофе и первой, самой вкусной и ароматной сигареты. Много ли нужно для счастья – уютный кафетерий, где я столовался и принимал клиентов, находился буквально в нескольких шагах, чуть наискосок через дорогу…

Двое негодяев лениво отлепились от стены. Один был мне незнаком – здоровенный мускулистый фрог с безобразным шрамом поперек физиономии, а вот второго я знал. Сержио Канальо, племянник и правая рука дона Маскарпоне, одарил меня белоснежной улыбкой.

– Босс хочет перекинуться с тобой парой слов, Эд.

Я отнюдь не горел желанием беседовать с крестным отцом местной организованной преступности; помимо прочего, такие встречи чертовски плохо сказываются на бизнесе – но, говоря по совести, был ли выбор?

– Как это мило с его стороны. Надеюсь, у вас есть транспорт? – Солнце уже начало припекать, и перспектива тащиться невесть сколько пешком не внушала оптимизма… Не говоря уже обо всем прочем.

– Даже вспотеть не успеешь, – прохрипел фрог. Похоже, кто-то когда-то от души приложился к его горлу, повредив голосовые связки. Я мысленно пожалел, что неведомый благодетель не довел дело до конца: было в этом типе что-то на редкость неприятное. – Босс лично приехал поговорить с тобой.

А вот это действительно странно. Откровенно говоря, не такая уж я важная птица.

– Знак уважения, Эд, – Сержио вновь продемонстрировал безукоризненные зубы.

Черта с два, так я и поверил! Хотя… Вынужден признать – клан Маскарпоне обделывает свои грязные делишки с определенным шиком. Они мерзавцы и негодяи, но стиль у них есть. Длиннопалые ладони фрога меж тем с профессиональной быстротой скользнули по моему костюму.

– Он чист, Сержио.

Ну естественно, чист. Я не имею привычки вооружаться до зубов, отправляясь выпить чашечку кофе… Хотя, может, стоит об этом подумать. Теперь.

Паланкин поджидал меня в тени. Такие штуки, как ни странно, – довольно удобное средство передвижения. В старых районах многие предпочитают пользоваться услугами носильщиков, а не брать рикшу: улочки здесь узкие и извилистые, вдобавок все изрезано каналами, большими и малыми, – не стоит забывать, что Амфитрита строилась земноводными для земноводных. Стоило мне подойти, как занавеска шевельнулась.

– Синьор Маскарпоне… – называть его «доном» я не стал: маленькая демонстрация независимости.

– Подойди поближе, giovanotto[1]1
  Парень, юноша, малый (итал.).


[Закрыть]. Я не кусаюсь.

Может, и нет – в буквальном смысле, но я-то знал, что передо мной отнюдь не самый мелкий из городских хищников. Впервые увидев дона, вы вряд ли поймете, что за акула перед вами. Плечистую, но уже начавшую заплывать жирком фигуру облегал безукоризненный, цвета сливочного пломбира, костюм (носить здесь летом что-либо темное – безумие). Смуглое лицо с влажными глазами-маслинами заставляло вспомнить о сицилийских предках. Он напоминал преуспевающего коммерсанта, владельца крупного бизнеса – да, собственно, и являлся таковым; вот только предлагаемые его парнями услуги были весьма специфического свойства. Мимо нас прошлепали два голенастых фрога-подростка, оживленно беседуя о чем-то. Не сбавляя шага, они ступили на берег канала – и почти без всплеска погрузились в воду.

– Знаешь, иногда я завидую местным, – вздохнул Маскарпоне. – Амфибиям доступны сразу две стихии, мы же вынуждены довольствоваться одной.

– Ну, некоторые из них работают на вас, верно? – естественно; если бы дела обстояли иначе, он вряд ли достиг бы того положения, что занимает сейчас.

– Да, giovanotto, и тем не менее – для нас, иммигрантов, многое в их жизни остается тайной за семью печатями. Некоторые вещи я просто не в силах понять… Эти ожившие мертвецы, например.

Понять он, возможно, и не в силах, но не упустит случая воспользоваться ситуацией. Предыдущий дон сложил голову на плахе, будучи обвиненным зомби. Так уж получилось – в Амфитрите мертвые обладают некоторыми гражданскими правами. Например, правом выступать в суде… Ходили слухи, что зомбификацию покойного фрога заказал не кто иной, как мой собеседник. К слову, жертвы мафии с тех пор, все без исключения, имели дыру в затылке: оживить мертвеца с разрушенным мозжечком не под силу даже местным колдунам. Луиджи Маскарпоне не желал повторить судьбу своего предшественника.

– Говорят, среди людей ты – один из лучших знатоков здешней жизни.

Я слегка пожал плечами.

– Такова моя работа…

– Ты ведь местный уроженец, верно? – небрежно спросил мафиозо. – Уезжал ненадолго, вернулся сразу после Трехдневного восстания – в то время как прочие бежали отсюда, словно ratto[2]2
  Крысы (итал.).


[Закрыть] с тонущего корабля…

Ага, маленький намек… Нет, никакого секрета тут не имелось – но знать, что некоторые факты твоей биографии интересуют преступного босса, было не слишком приятно.

– …И несмотря на молодость, уже создал себе определенную репутацию, giovanotto. Весьма неплохую, могу заверить…

– Синьор Маскарпоне… Почему бы вам просто не сказать, чего вы от меня хотите? – этот философствующий гангстер начинал действовать мне на нервы.

Он рассмеялся.

– Ах, какие мы нетерпеливые! Ты ведь и впрямь стал лучшим, Эд. Если кому-нибудь из иммигрантов требуются услуги частного детектива, он первым делом подумает о тебе, верно? Да и фроги не чураются твоей помощи… Ты стал кем-то вроде посредника между двумя расами. Положение уникальное, э?

Положим, так и есть, но какую выгоду он надеется извлечь из этого?

– Тебе скоро предложат одно дельце, – взгляд Маскарпоне сделался жестким. – Думаю… прямо сегодня, giovanotto. Я хотел бы знать о ходе твоих изысканий.

Я рассмеялся. Возможно, этого и не стоило делать: дон Маскарпоне не из тех, с кем можно позволить себе подобные выходки. Но такая неприкрытая наглость все же нуждалась в достойном ответе.

– Забавно. Я вроде бы ничего вам не должен, а? Или вы считаете своим все, до чего сумеете дотянуться?

– Ах, giovanotto, к чему так грубо? Я прошу тебя о совсем небольшом одолжении… – мы оба прекрасно знали, что это не так. Неприятное заключалась в том, что до меня-то он вполне мог дотянуться.

– Считай, что оказываешь мне любезность.

О, у меня было время подумать. Пара секунд. Всего-то и требовалось – ответить согласием. Возможно даже, все осталось бы в тайне – теперь, хотя подобные вещи имеют свойство всплывать, рано или поздно… Но за первым разом неизбежно последует еще один, потом еще… Такова уж цена подобной «любезности».

– Черта с два! – надеюсь, мой голос прозвучал достаточно твердо. – Я…

Синьор Маскарпоне сокрушенно поцокал языком; взгляд его переместился на что-то, находящееся за моей спиной… Остальное вы уже знаете.

…Наскоро приведя одежду в более-менее приличный вид, я направился туда, куда собирался первоначально. Мне позарез требовался крепкий кофе и сигарета; но сперва я намеревался попросить влажное полотенце – приложить к затылку. Однако с этим пришлось повременить: стоило мне войти, как Лакси, хозяин заведения, выразительно шевельнул глазами по направлению к дальнему столику. Лакси вообще столь же смышлен, сколь и молчалив, так что я давно научился понимать его без слов. Посетитель, конечно же. Ко мне. И готов спорить – тот самый, о котором говорил мафиозо.

Амальгамные зеркала у нас – штука редкая и дорогая, доступная лишь богачам; а вот металлическая посуда, напротив, распространена весьма широко. Над стойкой Лакси висел латунный тазик, начищенный и отполированный до такой степени, что прекрасно отражал весь интерьер. Наличие данного предмета было частью взаимовыгодного соглашения, заключенного между нами; к слову сказать, полировку приходилось периодически обновлять, и услуги медника оплачивал я, из собственного кармана. В ожидании кофе я принялся рассматривать своего возможного нанимателя en reflechissement[3]3
  В отражении (франц.).


[Закрыть]. Был он высок и нескладен; дорогой костюм сидел на нем как на вешалке, вдобавок, несмотря на худобу, под мышками темнели пятна пота – а ведь настоящая жара еще не наступила. Либо парень чертовски спешил всю дорогу, либо это нервное; в обоих случаях я ему нужен больше, чем он мне. Так и оказалось: не прошло и пары минут, как гость беспокойно заерзал, поднялся со своего места и направился к моему столику.

– Господин Монтескрипт? – голос у незнакомца оказался под стать внешности, высокий и скрипучий.

– К вашим услугам, – я отвесил легкий поклон, и шишка на затылке тут же пренеприятным образом напомнила о себе. – С кем имею честь?

– Уго Титтибонд.

Вот уж имечко… Впрочем, оно ему шло: если только «Уго Титтибонд» – не выдумка, то выглядеть он должен именно так. Казалось, он собран из частей, принадлежащих двум разным людям: костлявое туловище венчала круглая, с пухлыми щечками голова, более подходящая какому-нибудь толстяку-коротышке. Шляпу он держал в руке, время от времени обмахивая ею пятнистую, усеянную мелкими бисеринками пота лысину.

– Я секретарь посольства! – заявил Титтибонд. – И у нас есть для вас работа. Будет лучше, если мы подъедем прямо сейчас, поэтому…

– Будет еще лучше, если вы вкратце изложите мне суть, – вежливо, но твердо остановил я его. – Тогда уж я решу, браться за эту работу или нет.

– Господин Монтескрипт! – Уго Титтибонд оскорблено воззрился на меня. – Вы не понимаете! Дело не терпит отлагательств; а вы, как гражданин Метрополии, просто обязаны содействовать…

– Гражданин Метрополии? – сладко улыбнулся я. – Вы неверно проинформированы, Уго. Я местный уроженец, и стало быть – верноподданный его величества Джаги I, да продлятся его дни как можно дольше… И никакого двойного гражданства. Мне ничего не нужно от посольства, и я никогда не обращаюсь туда.

Уго Титтибонд на несколько мгновений потерял дар речи. Он не мог надавить на меня, как, должно быть, рассчитывал с самого начала.

– Считайте, что имеете дело с фрогом, – помог я ему выбрать линию поведения.

– Э-э… Посольство хорошо заплатит…

– Естественно. Мои услуги обходятся недешево; кроме того, я весьма разборчив в выборе дел… И клиентов.

Снова пауза. Подоспел мой кофе. Я благодарно кивнул хозяину и сделал маленький глоток. Восхитительно. Гул в голове постепенно стал утихать.

– Ну хорошо! – сдался Уго. – Только… – Он покосился на Лакси. – Мы можем поговорить где-нибудь еще? Дело не просто конфиденциальное, – он понизил голос. – Тут замешана большая политика…

– В таком случае давайте займем дальний столик. Не бойтесь, здесь нас никто не подслушает.

Глава 2
Серый танцор

За стеклом иллюминатора сгущались сумерки. Внизу, под днищем «Эксцельсиора», проплывали облака – пухлые хлопковые горы, каракулевые степи, каньоны, заполненные курящейся сизой мглой… Ровный гул винтов навевал дремоту. Алиса Грей деликатно зевнула, прикрывая рот ладошкой, с кошачьей грацией потянулась и рассеянно оглядела салон. Ее начинала одолевать скука. Ни Интернета, ни даже завалящего плеера, лэптоп – и тот пришлось оставить дома: закон о научно-техническом эмбарго, ничего сложнее лампового радиоприемника, видите ли… Путешествие, поначалу казавшееся волшебным, потихоньку начинало действовать на нервы. А ведь еще вчера, придя в себя после переноса и поднявшись по скрипучим сходням на борт местного летучего корабля, она по праву могла считать себя счастливейшей из смертных – по крайней мере, из смертных женского пола, четырнадцати лет от роду… Да и может ли быть иначе, если твой отец – посол Метрополии, летние каникулы только начались, и тебе предстоит путешествие по экзотическому миру, полному очарования и древних тайн? Это куда веселее, чем колледж! Вдобавок оказалось, что спутником их будет не кто-нибудь, а сам кронпринц… Ну да, кронпринц, разумеется, кронпринц, кто же еще! Ах, это так романтично! Одно только слово «принц» навевало мысли о ком-то невообразимо прекрасном, в голубом мундире с красной атласной лентой через плечо, витыми эполетами и белокурыми волосами; а приставочка «крон» – это, конечно же, маленькая золотая, с острыми зубчиками корона в пышных, словно морская пена, волосах… По крайней мере так представляла себе кронпринца ее подруга Бетти. Она даже набросала портрет воображаемой персоны в альбоме… Впрочем, мундир удался юной художнице куда лучше, чем лицо.

– Сделай так, чтобы он пригласил тебя на танец! Потом будешь хвастаться, что танцевала с принцем! Тебе все станут завидовать!

– Они же амфибии, Бет! – прыснула Алиса. – Глаза как плошки, пятнистая кожа и все такое!

– Так что же, он…

– Ну да… Он просто большущая жаба!

Мундир кронпринц и впрямь носил, правда, не голубой с красной лентой, а белый – но зато, действительно, с витыми эполетами. Что же касается танцев – их, судя по всему, на борту не предвиделось. Фортепиано мирно пылилось в углу. С него даже не удосужились снять чехол, а кронпринц явно предпочитал игорный стол всем прочим видам времяпрепровождения. Похоже, он вовсе не вылезал оттуда – по крайней мере, спускаясь в салон, Алиса всякий раз заставала его на том же самом месте, за игорной доской, чем-то похожей на маджонг. Мерзкий старикан, и эта вечная ниточка слюны, стекающая с уголка губ…

Внезапно наверху послышался шум, изумленный возглас, резкие окрики – а в следующую секунду ведущая в салон дверь распахнулась, и по ступеням кубарем скатилась чья-то фигура. Алиса узнала в нем одного из спутников кронпринца, неприметного широкоплечего фрога в темном костюме. Двое таких постоянно дежурили у дверей его каюты, еще несколько находились рядом с Его Высочеством – похожие, словно братья, по крайней мере усеянные пятнышками физиономии у них были, на взгляд Алисы, совершенно одинаковые… Упавший неловко заворочался, пытаясь подняться на ноги, – и в этот момент нечто серое, крутящееся, косматое влетело в дверь и, едва не задев потолок, приземлилось в нескольких шагах от Алисы! Она изумленно распахнула глаза. Посреди салона в странной позе замерла фигура, облаченная в некое подобие плаща – если только бывают плащи, сшитые из множества длинных матерчатых лент шириной в ладонь. Голову этого фрога венчала шляпа; с ее полей также свешивались ленты, полностью скрывая лицо. Больше Алиса не успела ничего рассмотреть: серая фигура вновь пришла в движение. Ленты с шуршанием взмыли в воздух: казалось, посреди салона распустился огромный экзотический цветок – из тех, что растут в диких джунглях. Незнакомец словно бы исполнял некий стремительно-гармоничный танец внутри этих развевающихся одеяний. Пластика его движений была сродни безошибочной изящности хищника. Спутники кронпринца, повскакивавшие со своих мест, казались рядом с ним неуклюжими увальнями. В руке одного из них блеснул пистолет, но серая лента неожиданно обвилась вокруг ствола, и оружие отлетело в сторону. Никто не сумел ни ударить, ни схватить незнакомца: он вроде бы лишь слегка касался нападавших – но те валились на пол, словно тряпичные куклы, разом утратив способность двигаться. Вот он очутился прямо перед кронпринцем: неуловимое, словно бросок змеи, движение – и тот медленно, как во сне, опрокидывается назад, игральные фишки дождем сыплются на пол, а серый фрог устремляется к лестнице. В этот миг Алиса успела разглядеть среди развевающихся лент лицо: плоское, бледное, с расплывшейся пигментацией и подернутыми мутной белесой пленкой глазами…

Хлопнул выстрел. Пуля, громко цвиркнув, срикошетировала от стены, и тут же пронзительно завизжали дамы. Стрелял один из охранников кронпринца, сбитый с ног – из положения лежа, опираясь на локти. К ногам Алисы спланировал обрывок ленты – но, похоже, это был единственный урон, нанесенный незнакомцу. Очутившись на нижних ступенях, он вдруг совершил невозможный, невероятный кульбит, одним махом преодолев всю лестницу, и выскользнул за дверь. Алиса нагнулась и подобрала упавший клочок ткани. Плотная холщовая материя была подогнута с конца, образуя нечто вроде зашитого кармашка; внутри имелось нечто сыпучее – должно быть, специально для утяжеления… Она быстро затолкала странную вещицу в карман. По салону вдруг пронесся порыв свирепого ледяного ветра. Панические вопли зазвучали с новой силой: кто-то открыл люк, ведущий на верхнюю палубу, и плотный воздух теперь рвался из корабля наружу, в разреженную забортную атмосферу. Большую часть масляных ламп тут же задуло. Пассажиры в панике метались по салону, охранники кронпринца стонали и вяло шевелились, понемногу приходя в себя, пытаясь подняться на ноги, – а сам он, мелко подергиваясь, лежал на ковре. В горле Его Высочества клокотало и хрипело, по бокам шеи надувались и опадали пузыри, из приоткрытого рта вывалился длинный язык… И только тут Алиса наконец-то испугалась по-настоящему.

* * *

– Позор! Просто позор! Один-единственный негодяй шутя прорывается сквозь вооруженную охрану – это восемь, черт побери, прекрасно обученных специалистов! А потом кончает жизнь самоубийством, бросившись за борт с двухмильной высоты! Что это, я вас спрашиваю?! Откуда здесь взялся этот… Фанатик?!

– Но, сэр! При чем же здесь я?! – капитан «Эксцельсиора» готов был провалиться сквозь пол.

– Потому что именно вы отвечаете за безопасность на борту! Я уже не говорю, что могла пострадать моя дочь!

– Но, господин посол… В списках пассажиров его не было, это совершенно точно! Должно быть, он загодя проник на корабль и где-то прятался все время… – в голосе капитана послышались нотки неуверенности.

– Я не оставлю этого так, имейте в виду! По прибытии в столицу должно быть проведено самое тщательное расследование… – посол Грей возмущенно тряхнул гривой серебристых волос. – А теперь мне нужен доступ к радиопередатчику, и немедленно!

– Он полностью в вашем распоряжении… – капитан кивнул на отделанный красным деревом футляр радиостанции. – Вы можете просто продиктовать текст или записать…

Посол не обратил на эти слова никакого внимания. Он извлек из-за пазухи кожаный футляр, размером с большой портсигар, и открыл его. Внутри поблескивали ряды круглых латунных клавиш с выгравированными на них буквами. Размотав тонкие провода с крохотными зажимами, Грей ловко закрепил их на контактах ключа и вставил в щель на боку устройства карту из плотного картона – размером с визитку, но усеянную десятками маленьких дырочек. Со знанием дела подведя верньер настройки рации, он принялся набирать текст. Устройство чуть слышно пощелкивало. Спустя мгновение прерывисто зажужжало реле: сигналы пошли в эфир. Отбив короткое сообщение, посол спрятал необычную машинку в карман и молча покинул рубку.

– Что это было, капитан?! – удивленно спросил фрог-телеграфист. – Я думал, закон о научно-техническом эмбарго распространяется на всех без исключения…

– Шифраторы – наше изобретение. В военном флоте такими штуками пользуются по меньшей мере пару лет… – Капитан нервно сглотнул. Ну и рейс, подумать только! Мало ему покушения на убийство, мало того, что корабельный лазарет забит полупарализованными охранниками кронпринца… Так теперь посол Метрополии едва ли не обвиняет его во всей этой донельзя странной и скверной истории! Капитан склонился к раструбу переговорной трубы.

– Доктор Хва, вы слышите? Как там Его Высочество?

– Без изменений… Состояние по-прежнему тяжелое.

– Вы можете сказать, что с ним такое?

– Похоже на апоплексический удар, но…

– Значит, никаких ранений? – на всякий случай переспросил капитан.

– Вообще никаких видимых повреждений, если не считать нескольких странных синяков…

– Синяки?

– Они совсем маленькие, будто вмятины от карандаша – к слову, у остальных пострадавших такие же…

– Возможно, яд?

– Не представляю, что бы это могло быть… Да и кожные покровы не нарушены… Надеюсь, врачи в Амфитрите окажутся более компетентными…

Сотня с лишним винтов, установленных на решетчатых мачтах и реях, рубили холодный воздух высот; яркими искрами пронзали ночь карбункулы габаритных огней. «Эксцельсиор» шел навстречу восходу. По прошествии полутора суток летающий корабль достиг места назначения.

Амфитрита была великолепна. Идущий на посадку воздушный корабль разорвал облака, и взгляду пассажиров предстала панорама столицы. Бесчисленные каналы серебристой паутиной поблескивали среди буйной зелени; по краям взлетного поля трепетали красно-белые государственные флаги. За ограждением теснились повозки рикш и паланкины; возницы и носильщики переминались с ноги на ногу в ожидании клиентов. Чуть поодаль негромко жужжали моторы диномобилей – длинных, приземистых, напоминавших одновременно старинные авто и огромных жужелиц. Над капотами покачивались длинные усы антенн-энергоприемников, украшенные разноцветными вымпелами.

Откинувшись на упругие кожаные подушки, Алиса с любопытством поглядывала в окно. Город утопал в цветах. Они были везде: распускались на деревьях, покачивались в ящиках, подвешенных на перилах мостов и балконах, пышным ковром цвели на бесчисленных, обрамляющих обочины дорог и берега каналов клумбах – пурпурные, лимонно-желтые, фиолетовые, источающие головокружительные ароматы. Местная архитектура, казалось, подстрекает к нескончаемой сиесте: дома-шатры, дома-веранды, дома-беседки с затянутыми вьющимися растениями стенами, дома-оранжереи со стеклянными крышами… Уличных скамеек не было вовсе, их заменяли гамаки, развешанные где только возможно. Двери частенько открывались прямо в канал – либо в воду спускались изящные, закрученные прихотливой спиралью лесенки. Строили фроги в основном из дерева и темного, красно-бурого, обожженного до звона кирпича.

Потрясающее местечко эта Амфитрита, решила девочка и, едва приехав в посольство, шагнула из диномобиля с твердым намерением возместить себе отсутствие благ технологической цивилизации полным набором потрясающих впечатлений.

* * *

– Подведем некий итог, – остановил я словоизлияния посла. – Она ушла около трех часов назад и до сих пор не вернулась, так? В полицию вы пока не обращались… Кстати, почему? Конечно, здешним мастерам сыска далеко до копов Метрополии, но дело свое они знают…

– Я не хочу скандала, поймите! – Грей перестал мерить шагами кабинет и рухнул в кресло. – Возможно, она просто отправилась, э-э, развеяться… Ожидание, прививки, да и само перемещение… Генераторы ван Верде – то еще удовольствие, вы понимаете… Она же подросток, непоседливая и…

– Своенравная, да? – из разговора с послом у меня сложилось именно такое впечатление.

– Возможно, я позволял ей слишком многое, – нехотя признал Грей. – Но у меня и в мыслях не было, что она способна на столь легкомысленный поступок! Особенно после всего случившегося… Господин Монтескрипт, я не желаю, чтобы полиция допрашивала мою дочь в связи с этим делом! По крайней мере я должен присутствовать при таком разговоре…

– Значит, покушение на кронпринца…

– Это пока подождет! – решительно заявил Грей. – Первым делом – найдите Алису и обеспечьте ей безопасность; все остальное потом… Но, разумеется, если она вернется сама, тогда, конечно, сразу же приступайте к расследованию…

– Договорились, – я встал. – Для начала мне потребуются две вещи: фото вашей дочери и аванс.

Получив требуемое, я вышел за ворота посольства и в раздумье замедлил шаг. Мне не нравилась вся эта история: слишком уж серьезные персоны оказались в ней задействованы с самого начала. Стоит ненароком перебежать кому-нибудь дорогу… На другой чаше весов, правда, был весьма солидный гонорар – и профессиональная гордость. Проклятый Маскарпоне, по сути, лишил меня возможности отказаться: такой шаг выглядел бы капитуляцией, жалкой попыткой увильнуть. Кое-кто считает удар по голове мягким предупреждением, да? Придется ему доказать, что в случае с Эдуаром Монтескриптом это равнозначно объявлению войны!

Раз уж я всерьез решил бодаться с парнями дона, следовало позаботиться о тылах. Учитель Тыгуа – вот кто мне нужен, и чем скорее, тем лучше. В конце концов, девчонка Грей никуда не денется: я был уверен, что найду ее еще до захода солнца – если только она сама не вернется к тому времени в посольство.

Амфитрита окружена болотами. Это неудивительно: столица амфибийного королевства изначально была свайным городом посреди озера, точнее – системы мелких озер, согреваемых кое-где геотермальными источниками и связанных бесчисленными протоками. Со временем воду загнали в каналы, сушу нарастили, а заболоченные берега, раскинувшиеся на многие километры, сделались чем-то вроде пригородов – будь то разбойные Веселые Топи, куда не следовало соваться без крайней нужды, или благопристойный и респектабельный Орхидейник. Попасть туда можно было лишь на лодке – или же вплавь, если такое позволял ваш статус, темперамент и физические возможности. Я выбрал первый способ – и спустя час шагнул на заболоченный берег.

Город, казалось, остался позади: растительность вокруг была столь буйной, что это место мало чем отличалось от девственных лесов. Лишь разбегающиеся во всех направлениях дощатые настилы свидетельствовали о неком присутствии цивилизации. Углубившись в зеленый лабиринт, я шаг за шагом вспоминал дорогу. Тротуар скоро превратился в узкую тропинку среди стен здешнего исполинского камыша – его стебли вчетверо превышали человеческий рост. Под ногами хлюпало. За очередным поворотом тропинка вовсе прекратила существование – впереди расстилалась огромная лужа, целый пруд, дальний конец которого прятался под нависшими ветвями низкорослых деревьев. Я продолжал идти. Вода сперва доставала до колен, потом сделалась по пояс. В дождливые дни бывало и выше – учитель Тыгуа иногда заставлял нас спарринговать, стоя по горло в пруду, а то и вовсе удерживаясь на плаву. Конечно, ученикам-фрогам все это давалось легче, чем мне, но возражения не принимались. «Если ты умеешь драться – ты умеешь это везде! – ревел Тыгуа. – Под водой, на крыше, в снегу, в кромешной темноте – везде, понял! Вперед, парень! Разбей ему физиономию вдрызг! Где кровь?! Почему я не вижу крови?! – и добавлял, отдуваясь: – Я вас, засранцев, либо выучу, либо прикончу».

Сочные шлепки ударов я услыхал раньше, чем увидел хижину учителя – по обычаю, она пряталась в густой листве вьющихся растений. У входа была сделана деревянная площадка; по ней азартно скакал подросток-фрогги, нанося в прыжке удары по массивному кожаному мешку, подвешенному к стропилам веранды. Учитель Тыгуа сидел под навесом, обихаживая армейское мачете – с литой резиновой рукоятью и прямым, расширяющимся к острию клинком. Возле ног его, на крохотной жаровне, грелся небольшой котелок с расплавленным лаком. Время от времени Тыгуа окунал туда кисть-флейцовку и проводил ею по лезвию. В здешнем климате любое железо ржавеет моментально, и владельцу оружия не обойтись без тщательного ухода за ним; клинки коррозионно-стойкой стали имелись, насколько я знал, лишь у королевских гвардейцев.