Текст книги "Дыхание бабочки"

Из дневника Коры

Сны

– Не надо. Я прошу тебя.

– Почему?

– Кто-нибудь может войти.

– Ты только этого боишься?

– Нет.

– Чего еще?

– Не знаю

– У тебя чудесные волосы… Тебе кто-нибудь говорил об этом?

– Нет.

– Значит, я первая. Теперь я буду всегда тебе говорить.

– Кто-то идет.

– Показалось. Ты очень напряжена, расслабься, милая.

– Ужасно боюсь, что кто-нибудь нас увидит.

– Что увидит? Глупая, что можно увидеть? Ведь ничего не происходит. Страшного ничего нет.

– Мне как-то…

– Две женщины разговаривают друг с другом. Что здесь такого? Не надо бояться… У твоей кожи очень тонкий нежный запах.

– Это духи.

– Нет, милая, это твой запах. Я знаю все твои запахи и все твои духи.

– Правда?

– Я знаю о тебе все. Я знаю все твои улыбки и взгляды. Я изучила все твои настроения. Я знаю вкус твоих слез.

– Откуда?

– Ты не помнишь?

– Вспомнила… Я была тогда такая жалкая.

– Ты была трогательная. Я целовала твое лицо и от вкуса твоих слез сладко ныло сердце.

– Не надо.

– Почему?

– Я прошу тебя, не надо.

– Скажи почему?

– Я так не могу.

* * *

– Помнишь, мы говорили с тобой о счастье?

– Помню. Я тогда старалась говорить умно, цитировала. Ужасно боялась выглядеть глупой.

– Я сказала тогда, что счастье – это, чего мучительно ждешь, когда его нет, и не замечаешь, когда оно приходит. Так вот, это неправда. Я совсем не это хотела сказать. Счастье – это возможность лежать, уткнувшись головой в твое плечо и слушать твое дыхание. Счастье – целовать твои пальцы, касаться щекой твоего виска. Ты вся соткана из мгновений моего счастья.

– Кора, я…

– Поцелуй меня.

– Кора…

* * *

– Ты никогда не задавала себе вопрос: как я к тебе отношусь и почему я так к тебе отношусь?

– Я все время об этом думаю.

– И как ты это для себя назвала?

– А ты?

– У тебя дрожат пальцы.

– У тебя тоже.

– У нас обеих дрожат пальцы.

– Скажи сама.

– Хорошо… Я попробую… Я отношусь к тебе с громадной нежностью… За последнее время ты стала для меня самым дорогим человеком… Я очень трепетно отношусь ко всему, что есть в тебе – к твоим привычкам, твоим слабостям, твоему голосу, ко всему.

– Я это вижу.

– И как ты это назвала?

– Это обязательно нужно называть?

– Мне это необходимо.

– Я не хотела бы формулировать какие-то вещи до конца.

– Чего ты опасаешься?

– Не знаю. Дай мне сигарету.

– Ты стала много курить.

– Есть от чего. Дай.

Письма Коры. Стихи

…Сегодня я писала тебе письмо, но в коконе энергетического гула пришли стихи. Твои стихи, мое ощущение тебя, моя радость, моя боль, мое горькое счастье.

Я буду читать их в ночь, как молитву. Может быть когда-нибудь, стоя вот так же у окна, ты услышишь меня.

 
Вплывать дыханьем в плен твоих теней,
Под пламенеющее платье,
Где бьется сердце, как воздушный змей
В тугом бутоновом объятье.
И губы навсегда ослеплены
Твоею зыбкостью прелестной,
Но изнутри глаза мои влажны
Неспетой Песней Песней.
 

* * *

Дорогая моя, единственная моя. Я хочу, чтобы ты знала – ты можешь бесконечно на меня рассчитывать. Рассчитывать на мое время, на мои силы, на мое понимание, на мое сочувствие, на мою помощь, на мою жизнь. Да, именно на мою жизнь, ибо я не мыслю жизни без тебя, вне тебя. Возможно, ты никогда не воспользуешься моей готовностью раствориться в тебе, но я хочу, чтобы ты знала о моей абсолютной готовности.

 
Под огненным созвездием любви
Я поцелую волосы твои.
Как грустно пахнет кожа,
Как ты на грусть похожа,
На розы, что еще не расцвели.
 
 
Под огненным созвездием Стрельца
Коснусь тихо твоего лица.
Перстов бегущих танго,
Глаза опустит ангел,
Когда коснусь я твоего лица.
 
 
Под огненным созвездием причуд
Такой со мной побудь еще чуть-чуть…
Твой мир невероятный
Под синей птицей платья
Мои уста к божественным причтут.
 
 
* * *
 

…Благодаря тебе я знаю о любви и смерти столько, что кажется не хватит жизни, чтобы все объять. Но не смотря на все боли и темноты моей любви все связанное с тобой – это такая светлая и радостная нота, что я готова еще и еще раз быть процеженной через боль с ее режущими оттенками и многообразием пыток, только бы эта нота звучала вновь и вновь.

Любовь к тебе нахлынула на меня, как неумолимая волна нежности и безысходности, и я иногда с ужасом думаю, что однажды за очередным девятым валом наступит штиль. Мертвое бесчувствие.

 
О чаше любовной, о чаше моленья —
Беззвучный бездонный хорал —
Целуя ступни, и виски, и колени,
Как ангел бы их целовал.
Цветок за цветком в твои руки роняя
Всей жизнью без лезвий и жал,
И губы к твоим волосам наклоняя,
Как ангел бы их наклонял.
О чаше любовной, о призрачном устье,
Не веря в фатальный финал,
И в карих зрачках, замирая от грусти,
Как ангел бы в них замирал.
И нашему лучшему небу внимая,
Что больше не движется вспять, —
Печальное сердце своим обнимая,
Как ангел не смеет обнять.
 
 
Нас бог не уронит
Наперстком из рук,
Нас ядом не тронет Иуда Иуд.
Всей страстью молитвенной —
Дольше, чем жить, —
Я буду любить тебя,
Буду любить.
Звездою искриться
И плакать без слез
Над черной персидской
Сиренью волос,
Над черной сиренью.
Над теплой щекой,
Над белой вселенной,
Над дивной тоской.
 

Из дневника Александра

– Что тебе сегодня снилось?

– Тебя стали интересовать мои сны?

– Ты сама приучила меня. С чем она пожаловала на этот раз?

– Почему ты решил, что мне снилась именно она?

– Глаза. Они всегда выдают тебя.

– Значит, глаза… Ты знаешь, у нее очень необычные глаза. Я никогда в жизни не встречала таких, ни у одной женщины.

– Я думал, она у тебя первая.

– Это что-то вроде шутки?

– Извини.

– Ты видел фотографию, где я с ней после спектакля?

– Ты показывала.

– Ну и как?

– Никак.

– Совсем никак?

– Хочешь поиграть в женщину-стерву?

– Зачем так реагировать? Ведь на фотографии мы даже не в обнимку.

– Какая разница. Слово произнесено и это витает теперь надо всем, что с вами происходит.

– Ты прав, моя любовь витает надо всеми нами. Я создала страну любви.

– И много в ней народу?

– Не много, но ты входишь в это число.

– Под каким номером?

– Не грусти. Ты полноправный гражданин.

– Странно, а чувствую себя обманутым вкладчиком.

– Милый, я не из тех стран, которые не возвращают вклады. Я – Эмираты Любви.

– Эмираты-умираты.

– Ну, миленький, ну потерпи немного. Я снова буду тебя любить. Я буду тебя любить так, как ты этого хочешь. Меня на всех хватит… Ты мне не веришь? Совсем не веришь?

– Мы не спим с тобой целую вечность. Во мне уснули все рефлексы. В том числе рефлекс веры.

– Все изменится, вот увидишь.

– Я задыхаюсь без тебя.

– Я вернусь, все устроится.

– Когда?

– Не сразу, конечно. Нужно какое-то время.

– Время, опять время! У тебя у самой-то есть вера в то, что говоришь?

– У тебя больные глаза.

– Ты это только заметила?

– Иногда я с ужасом понимаю какой я страшный человек. Как ты все это выдерживаешь?

– Ты задаешь такие вопросы?

– Что тут странного?

– Я думал, ты окончательно утонула в снах о ней.

– Ты думаешь, я совсем не вижу, что с тобой происходит? Как тебе со мной трудно? Прости меня.

– Мне не за что тебя прощать. Как это не нелепо это выглядит, но я понимаю, что с тобой происходит. Это даже не любовь, это страсть, самая крайняя ее степень. Но поверь, ты любишь не ее. Ты любишь саму любовь – это бесконтрольное гигантское чувство. Ты боготворишь образ, к которому эта женщина не имеет никакого отношения. Ты любишь ее страстью художника. Но страсть конечна. Тебя влечет к ней, пока она недостижима. Ты наделяешь ее милыми достоинствами, оправдываешь ее недостатки, ты любуешься ею, предвосхищая в ней некую невероятную тайну, от которой захватывает дух за столетие до ее открытия. Но уверяю тебя, бедный Петрарка, что «может статься никогда от века загадки нет и не было у ней».

– Ты считаешь, я идеализирую ее?

– Она обычная женщина.

– Тогда почему я выбрала именно ее?

– Не знаю. Этого я не знаю. Может, это подножка дьявола, может, просто пришло время любить.

– Это порочное чувство?

– С точки зрения миллиардов людей далеко не нормальное.

– В чем здесь порок? В том, что мне бесконечно дорог человек?

– В том, что ты испытываешь безумное влечение к однополому существу.

– Ты преувеличиваешь, в этом нет никакой сексуальной подоплеки.

– Абсолютно?

– Нет, но…

– Не, но.

– Но я же не ставлю себе цель переспать с ней. Мне нужно совсем другое.

– Что?

– Мне нужна… Мне нужно…

– Тепло. Нежность. Отклик.

– Примерно, но не…

– Это примерно то, чего я жду от тебя. Хотя бы этого.

* * *

– Сегодня после спектакля она зашла ко мне гримерку.

– Знаю. Она опередила меня.

– Ты что, не стал нам мешать?

– Мне показалось, что ты оценишь это.

– Я оценила.

– Я жал тебя в машине девяносто минут.

– Так долго?

– «Счастливые часов не наблюдают!»

– Я на самом деле не заметила.

– Не мудрено.

– Она потрясена мною в «Федре».

– Много она в этом понимает.

– Ты, как всегда, несправедлив к ней. Она хочет делать фильм обо мне.

– Невероятно!

– Я знаю – ты не любишь ее, но она делает неплохие программы на телевидении.

– Неплохое не признак хорошего.

– Ты хочешь испортить мне вечер?

– Нет. Извини.

– Что тебя не устраивает сейчас?

– Оставь.

– Я могу узнать?

– Я не смогу объяснить.

– Попробуй хотя бы

– Ты, как всегда, сумеешь не понять.

– Я не настроена шутить.

– Это шутка висельника.

– Почему ты себя так ведешь?

– Тебе было хорошо с ней вдвоем?

– Да.

– А мне было плохо. Я умер внутри. И ты даже не почувствовала. На полтора часа ты вычеркнула меня из своей жизни. Ради нее.

– По-твоему я должна сдерживать удовольствие от общения с ней только из-за того, что у тебя скверное настроение?

– Я же сразу сказал, что ты не поймешь.

– Ну что, что не так?

– Все.

– Это не ответ.

– Ты смотришь на нее – и у меня обрывается сердце. Ты прикасаешься к ней – я получаю пощечину.

– Тысячи женщин прикасаются к своим подругам и никто не видит в этом ничего катастрофического.

– Она для тебя просто подруга?

– … Нет, но это ничего не меняет.

– Я не могу, я не могу привыкнуть к тому, что твое сердце стучит сильнее при виде другого человека. При мне твой пульс уже не меняется? Скажи, что я не прав?

– Как ты не понимаешь? У нас с тобой – годы жизни вдвоем, у нас с тобой все уже состоялось, а с ней у меня ничего. Ничего, кроме полу случайных встреч.

– По-твоему у нас все уже состоялось?

– Пойми, ты рядом, мы каждый день видимся.

– Ты не понимаешь?

– Я люблю тебя.

– Но пульс спокоен.

– Глупо ревновать к пульсу.

– Не глупее, чем выпрашивать у любимой женщины подачку нежности.

– Прошу тебя – не начинай.

– Все последние месяцы я задыхаюсь. Задыхаюсь без тебя и рядом с тобой. Воздух нашего дома отравлен.

– Это не так.

– Ты стала бесчувственным влюбленным монстром, пожирающим во мне все человеческое.

– Хорошо, я монстр.

– Ты уже не способна понять, что такое боль другого человека. Когда, когда болело по-настоящему?

– Сегодня.

– Я не спрашиваю, когда твое сердце обмирало от любви к ней. Когда тебе в последний раз плевали в душу?

– Не помню.

– Зато я помню. Когда тебя бросил твой любовник, от которого ты сходила с ума. Когда он изменил тебе с твоей лучшей подругой на квартире, которую ты сняла специально для встреч с ним.

– Не надо.

– Когда ты застала его с ней – тогда у тебя болело!

– Я прошу тебя, не надо!

– Вспомнила? Ты вспомнила свое состояние?!

– Прекрати!

– Ответь, ты вспомнила? Ты вспомнила, сколько это потом в тебе ныло?

– Я тебя умоляю…

– Когда мы с тобой познакомились, что ты сделала в первую очередь? Ты вывернула мне все свое истерзанное нутро! И что, что сделал я?

– Пожалел.

– Вот оно как? Оказывается, я ее пожалел! Так может и ты додумаешься меня пожалеть? Может, наконец, задашь себе вопрос – до каких пор я буду мучить своего в прошлом любимого мужа? До каких пор я буду изводить его гимнами «Прекрасной Даме»?!

– Мне тяжело.

– Я думаю.

– Мне очень тяжело оттого, что я ничего не могу изменить.

– Ты даже не пытаешься.

– Я хочу, я очень хочу тебе помочь, но это чувство, это… Я ничего не могу с собой сделать. Я не могу отказаться от любви к ней.

– Господи! Да кто требует от нее отказываться? Я хочу, чтобы ты обернулась ко мне. Чтобы ты видела меня, когда говоришь со мной. Я хочу знать, что ты говоришь со мной, обо мне, о нас. Это категорически невыполнимые вещи? Я всего лишь прошу услышать меня. Кора, пойми, мы теряем друг друга.

– Я не хочу тебя терять.

– Но делаешь обратное!

– Я хочу все изменить, но у меня не хватает сил.

– Ты хочешь, чтобы я сломался? Чтобы у меня появилась женщина?

– Нет.

– Я бы ежедневно тебе о ней рассказывал…

– Ты с ума сошел.

– Я бы говорил тебе о ее чудных волосах, о ее манкой нежной коже…

– Прекрати!

– Ночами, лаская твое тело, в порыве страсти я выкрикивал бы ее имя…

– Замолчи! Замолчи! Замолчи!.. Ты стал жестоким. Очень.

* * *

Голос: «… немотивированное парное самоубийство несовершеннолетних. По свидетельству очевидцев две тринадцатилетние одноклассницы среди бела дня, взявшись за руки, выпрыгнули из чердачного окна своей школы. Смерть наступила мгновенно…»

– Я выключу?

Голос. «По факту самоубийства ведется следствие…»

– Оставь, я слушаю.

Голос: «Криминальная пресса муссирует странную схожесть вчерашнего самоубийства с делом трехмесячной давности, когда две пятнадцатилетние подруги, после дня рождения одной из них, закрылись в брошенном гараже и выпили по две упаковки сильнодействующего снотворного. Через три дня их тела обнаружил нищий, иногда ночевавший в этом гараже…»

– Меня раздражает этот голос.

– У тебя есть свой кабинет.

Голос. «Фотографии юных самоубийц облетели весь континент. Перед смертью девушки крепко обнялись. На их лицах застыли безмятежные улыбки…»

– Черт знает что!

– Помолчи.

Голос. «Свидетели вчерашнего самоубийства отметили на лицах погибших такие же, почти счастливые, улыбки…»

– Ты и здесь видишь знак?

– Я теперь многое вижу.

Голос. «Эксперты склонны предполагать в обоих случаях наличие психических отклонений суицидального или садо-мазохистского характера…»

– Две малолетние идиотки сиганули с крыши – типичный знак свыше.

– «И надо обняться, чтоб вниз не сорваться…»

– Глупо, Кора!

– «А если сорваться – сорваться вдвоем.»

Голос. «Но эта версия рассыпается под давлением фактов, подтверждающих обратное…»

– В мире тысячи людей ежедневно расстаются с жизнью, но это не значит…

– Ты о чем?

– Извини.

Голос. «Все девушки были из нормальных семей с высоким „ай кью“ и многообразными интересами, подтверждающими устойчивое жизнелюбие…»

– «Не по воле дитя с ладьи…»

– Кора, сколько можно?!

Голос. «Никто в роду девушек психическими расстройствами не страдал. До сих пор не установлено ни одного факта, который хотя бы косвенно подверг сомнению их психическое здоровье.

– Ну почему? Почему обязательно болезнь?! Почему это не может быть любовью? Пойми, ведь если они полюбили друг друга, полюбили по-настоящему – остро, пронзительно, взахлеб, – что их могло ждать в жизни? Что?

– Остановись. Пожалуйста.

– Невозможность помноженная на невозможность. Девочки сделали единственно верный шаг.

– В окно.

– «Выйду я в окно молодым…» – кто это пел?

– Кора, я прошу…

– Ты просишь, я прошу. Все мы просим.

Анри Жербо. Пальмовый дворик