Текст книги "В поисках нормы. Размышления психиатра"

И все же, зная свои особенности, склонности к колебаниям настроения, не стоит лишний раз раскачивать свою лодку. Где-то можно и поберечься, где-то и ход сбавить, и пороги обойти… А без волн, в абсолютном штиле лодка жизни вообще не поплывет.

Вот такая штука! Не бывает в природе ничего просто так. Нужны переходы настроения для жизнедеятельности. При подъеме – что-то сделать, продвинуться вперед, при спаде – остановиться, перевести дух, задуматься о проделанной работе, проанализировать достигнутое.

Если с высотой аффективных колебаний и зачем они нужны – кое-как разобрались, то в поисках нормы слегка заблудились.

И это может быть нормой, и то! Нельзя ли поконкретнее?

Вернемся вновь на нашу ось «Цикло». Разделим ее на четыре части.

На первом отрезке разместим людей, у которых наблюдаются лишь легкие колебания настроения. На втором – средние. На третьем – выраженные. А на четвертом – глубокие. К сожалению, в психиатрии используется множество терминов.

Когда я начинал заниматься психиатрией, у меня было чувство, что окружающие врачи-психиатры говорят на каком-то особом, цеховом языке. Потом я выучил этот язык, стал все понимать. Даже щеголял терминами к месту и не к месту. Затем появилось желание «перевести», раздражала излишняя терминология. Зачем, например, суточные колебания настроения называть «циркадностью» или известную всем реакцию организма на перемену погоды «синдромом Пирогова», словно до Пирогова об этом не знали и не догадывались! Потом, как бывает, все в голове уложилось.

Излишняя терминология в моем лексиконе не прижилась, нужная, без которой не обойтись, – осталась.

И все же без четкого названия отрезков на нашей оси мы не обойдемся. Легкая, средняя, выраженная, глубокая – по сути верны, но не совсем нам подходят. Придется прибегнуть к терминам.

На сей раз пойдем классическим путем: от нормы. Ведь мы уже знаем, что находится на другом конце «оси», что представляют собой глубокие колебания настроения, крайняя патология, болезнь.

Итак, начинаем движение. В начале на оси расположена норма. Состояние полного покоя, никаких колебаний. Такого в жизни не бывает. А что же идет вслед за нормой? Склонность человека к тем или иным изменениям настроения. Можно назвать их стигмами или радикалами – это следы, знаки, отметины, оставленные нам природой (генами) при рождении. Они обусловливают склонность организма к чему-либо. Есть физические и психические стигмы.

Например, в терапии – кто-то склонен к язвенной болезни, кто-то к сахарному диабету, кто-то к гипертонии, а кто-то к гипотонии. Причем люди издавна заметили, что такие склонности сидят-сидят до поры до времени, а потом вдруг проявляются. Банальный пример: у бабушки была гипертония в старости, у матери тоже. Риск, что гипертония возникнет у дочери, крайне высок. Значит, нужно заниматься профилактикой.

Как врачи выявляют такую предрасположенность к болезни? Изучают наследственность, проводят специальные тесты. Подъем давления при физической нагрузке, конечно, не гипертония, однако настораживает. «Плоская» сахарная кривая – это не диабет, но…

Точно так же в психиатрии. Имеются стигмы, знаки, определяющие склонность человека к данному виду психических расстройств.

Например, в случае с аффективными расстройствами депрессивный радикал может проявляться в виде суточных колебаний настроения или в утреннем плохом самочувствии или склонностью к затяжному депрессивному реагированию на неприятности. У кого-то настроение довольно быстро приходит к норме, а кому-то для этого требуется больше времени. Это и есть стигма, данная при рождении. Постороннему взгляду такие аффективные проявления практически незаметны. О них могут знать лишь близкие родственники, а лучше всего сам человек, если он склонен к самоанализу.

Сделаем шажок и перейдем на другой отрезок нашей оси – акцентуации.

Человеку свойственны колебания настроения, но они незначительные, амплитуда их невелика, да и проявляются они лишь в определенных моментах, затем быстро уменьшаются, затухают. Словно акцент у иностранца, который заметен и усиливается лишь при волнении.

Еще шажок – и попадаем на отрезок выраженных расстройств личности. Чаще такие расстройства называют пограничными состояниями, по своему содержанию они ближе к психопатиям. Болезнь и не болезнь одновременно. Однако эти пограничные расстройства видны на расстоянии. Всегда и везде. Жизненные трудности их только утяжеляют или, как говорят, декомпенсируют.

При аффективной патологии пограничный регистр – это циклотимия, заметные колебания настроения. Мы никогда не видим такого человека в нормальном настроении. В лучшем случае он находится или в легкой мании, или в неглубокой депрессии.

Ну а при следующем регистре – при болезни – речь уже идет о психических проявлениях – выраженной мании, глубокой депрессии.

Объясню еще раз.

Сидит собака в нормальной конуре, тишина и покой, вроде и жизни там нет. Но вот послышалось рычание, собака обозначила себя: «Я тут живу!», тембр рыка не писклявый, а солидный. Нам сразу представляется пес.

Собака может выйти из конуры, прогуляться, показать себя во всей красе. Вот, мол, я! Это стигмы.

Вы подошли ближе, собака залаяла, обнажила клыки. При провокации, оказывается, не такой уж безобидный песик. Вы отошли, собака миролюбиво помахала хвостом и вновь забралась в свою нормальную конуру. Это акцентуации.

Собака постоянно лает, бросается кусаться, лишь цепь удерживает ее. Это пограничные состояния или психопатический регистр.

Собака сорвалась с цепи. Последствия непредсказуемы! Это болезнь.

Хорошо бы вы запомнили этот рисунок с собакой. Метод перехода от нормы через стигмы, акцентуации, пограничные состояния к болезни будет использоваться в книге и в дальнейшем при описании уже других отклонений психики. В психиатрии есть правило: все, что не болезнь, – условно можно отнести к норме. Только норма-то получается у всех разная. У кого-то она находится в начале «оси» в виде незаметных признаков, у кого-то посередине – изредка проявляющимися акцентами, у кого-то совсем на грани срыва.

И все это будет нормально. Просто кто-то по своему состоянию расположен ближе к норме, кто-то чуть дальше, а кто-то достаточно далеко. Таков парадокс. И ничего страшного в этом нет. Ну не можем мы с нашими колебаниями настроения все находиться на оси «цикло» в одной «нормальной» точке. Мы же разные, и настроение у нас может быть всякое!

Давайте попробуем разобраться: а где мы? Чтобы лишний раз не обижать известных писателей, политиков, лучше я проанализирую «себя любимого».

Мне присущи перепады настроения, порой даже выраженные. Близкие мои замечают, что на меня иногда накатывает волна меланхолии. Бывают и противоположные состояния, когда я становлюсь бодрым, энергичным, успеваю столько дел переделать, что окружающие диву даются. А потом вновь накатывает лень, происходит спад… Так что я циклотимик. Мне присущи колебания настроения и с плюсом, и с минусом. Но колебания настроения у меня не столь выраженные, чаще проявляются при каких-то жизненных неурядицах. Так что, пожалуй, себя бы я отнес к акцентуантам.

Теперь пробуйте, анализируйте себя или своих знакомых. Циклотимик вы? Гипотимик? Какая у вас амплитуда колебаний настроения? Без вашего активного участия в поисках нормы, боюсь, вам будет неинтересно читать эту книгу.

Вперед! Смелее! Где вы на оси «цикло»?

Помните поговорку: кто знает, тот вооружен. Зная особенности психики, можно корректировать свое состояние. Не дать расцвести стигмам и позволить им превратиться в акценты. Не дать акцентам перерасти в пограничный регистр. А уж если заболел и «сорвался с цепи», позволить поймать себя и привязать (разумеется, образно, а не буквально!).

Кстати, аффективная патология любого уровня хорошо лечится. Пожалуй, это самые курабельные состояния в психиатрии.

Лечат депрессии прежде всего антидепрессантами. Самый «старый» из них – амитриптилин. Наиболее распространенными сейчас являются селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС): прозак, эсциталопрам. Рынок современных антидепрессантов постоянно меняется, ученые придумывают все новые и новые препараты. Бьются над одной очень важной проблемой: ни один антидепрессант не начинает свое действие сразу. Для того чтобы антидепрессант стал «работать» в организме, необходимо время. Минимально 5 дней, чаще 1 – 2 недели уходит на то, чтобы рецепторы нейронов перестроились и стали восприимчивыми к лекарству. А депрессия-то идет сейчас, плохо-то сейчас! Вот ученые и стараются этот срок уменьшить. Пока не получается. Поэтому наряду с антидепрессантами требуется прием успокаивающих препаратов или транквилизаторов, а сами депрессии лучше лечить в стационаре.

Для исключения суицида.

Помню, консультировал депрессивного больного по просьбе врачей городской больницы. Коллеги все сделали правильно: установили диагноз депрессии, назначили антидепрессанты, а больной все равно оставался тревожным, угрожал выброситься из окна, так как разочаровался в жизни.

Врачи опасались, и правильно, что он осуществит свое намерение. Пациент был высокопоставленным работником, о переводе в психиатрический стационар и речи не было. Порекомендовал добавить в схему лечения препараты общего седативного (успокаивающего) действия, в частности обычный аминазин. Через некоторое время доктора звонят:

– Больной по-прежнему высказывает суицидальные мысли.

– Но ведь попыток не делает? – спрашиваю я.

– Нет, ему даже до туалета лень вставать, судно подаем. Седативный препарат подавляет волю к осуществлению намерений.

Потом, через несколько дней, уже «заработал» антидепрессант, седатики можно было отменять. Пациент пошел на поправку.

Однако такая тактика действует лишь при тревожных депрессиях. При вялых, заторможенных депрессиях возникает другой «подводный камень» в лечении. Как раз через 2 недели тот же прозак вызывает легкий подъем настроения, а депрессия с ее тяжелыми мыслями никуда еще не делась, гложет душу о собственной несостоятельности. Опасность суицида возрастает. Опытные врачи знают об этом и не торопятся выписывать больного из стационара. И вновь «для прикрытия» назначают на короткий срок седатики.

Помимо лекарственных, есть и природные методы лечения депрессий. Один из них – терапия светом. Пасмурная погода навевает депрессию, а солнечная улучшает настроение. Элементарное улучшение освещения в собственной квартире снимает депрессивное настроение. Не говоря уже о светлых обоях, чистых окнах и т. п. Известно, что некоторые продукты обладают антидепрессивными свойствами, например, шоколад.

Помните метафору раскачивающейся «лодки» нашего настроения? Можно попробовать как-то подтолкнуть ее из нижней точки волны наверх.

Способы разные. Заметили, что после бессонной ночи человек становится взбудораженным, у него повышается настроение. На этом феномене основан метод депривации сна. Пациента искусственно лишают сна несколько ночей. Происходит мобилизация внутренних сил организма, и «лодка» поднимается на гребень волны. Так что не каждая бессонница вредна!

В некоторых случаях очень тяжелых и стойких депрессий таким «толчком» может быть сеанс ЭСТ (электросудорожной терапии). Повторюсь, в крайнем случае. Процедура не безобидная.

Да и сами волны (колебания настроения), по которым плывет наша «лодка», также можно пригладить.

Делается это с помощью спокойной окружающей обстановки, семейной атмосферы, налаживания взаимоотношений с важными для человека людьми, работы над собой. Это при невыраженных случаях. Если все-таки колебания происходят с выраженной амплитудой, то здесь лучше пользоваться нормотимиками – препаратами, способствующими выравниванию волн. Таких препаратов пока немного: соли лития, вальпроаты (депакин и др.).

Кстати, оказалось, что некоторые минеральные воды («Ессентуки» № 17) содержат соли лития в своем составе. Наверное, еще и поэтому они помогают при желудочно-кишечных заболеваниях, в патогенезе которых «нервный фактор» занимает не последнее место.

Депрессии имеют свойство повторяться, обладают цикличностью. Бояться этого и делать «страшные выводы», типа «жизнь не удалась», не стоит. Надо знать одно железное правило: любая депрессия, словно дождь, все равно когда-то закончится и пройдет. Нужно время и терпение: как врача, так и больного. И тогда выглянет солнце!

Для наглядного изображения типов личности используются различные геометрические фигуры. Мне встречались ромбы, квадраты, пирамиды, звезды, многоугольники.

Наиболее удачным, на мой взгляд, является круг. Его можно разбить на секторы, а с помощью векторов, идущих из центра, легче показать динамику развития и всевозможные переходы одного состояния в другое. Да и сам круг – производит впечатление завершенности, единого целого. «Солнечный круг, небо вокруг…»

Пока же расположим ось «цикло» на таком условном «солнечном круге» и отправимся дальше в поисках нормы.

Эта страшная шизофрения

«Schizо» (схизо) – расщепление, «phren» – вместилище ума, то есть голова.11
  Отсюда: френология – распознавание характера и психики по строению черепа.


[Закрыть] Правильнее было бы говорить – схизофрения. А схизофреник – буквально «человек с расщепленной головой». Страшная картина!

Хорошо, что в немецкой транскрипции SCH произносится как «Ш». Шизофрения – звучит более благородно. Слава немецким психиатрам, которые ее, великую психическую болезнь, открыли и назвали!

В конце XIX века Эмиль Крепелин описал dementia praecox (раннее слабоумие) у юношей: молодые люди, как правило, хорошо воспитанные и образованные, вдруг за какие-то месяцы становились чуть ли не идиотами. И приводил их к деменции какой-то необъяснимый и необратимый процесс.

Другой немецкий психиатр Э. Блейлер заметил, что это раннее юношеское слабоумие имеет свои, только ему присущие, особенности. Больные становятся аутичными – замкнутыми, нелюдимыми, отрешенными от внешнего мира. У них развивается расстройство мышления – мысли соскальзывают, обрываются (разорванность мышления), они используют множество несуществующих слов (неологизмов), делают непонятные выводы (паралогичность), в конце болезни их мышление вообще утрачивает какой-то смысл, а речь превращается в бессвязный набор слов – «словесную окрошку».

Кроме того, больные не способны чувствовать, их мало что трогает, они становятся эмоционально холодными, вплоть до эмоциональной тупости. Их не волнует даже смерть близких, зато какое-то другое незначительное событие может вызвать у них бурную неадекватную эмоциональную реакцию (синдром «дерева и стекла» – то тупые, как дерево, то вдруг хрупкие, как стекло).

Энергетический потенциал у таких больных также падает, они не могут что-то целенаправленно сделать, резко снижены все волевые процессы.

Называется такое состояние – своеобразным изменением личности, проще – шизофреническим дефектом.

Дефект – это:

1. Аутизм

2. Расстройство мышления

3. Снижение воли

4. Эмоциональная тупость

Шизофренический дефект и есть главная суть шизофрении! Не психозы, не галлюцинации, не депрессии, а дефект личности! Есть дефект – есть шизофрения. Нет дефекта – это какое-то другое заболевание. Таким образом, шизофрения – это процесс, ведущий к образованию дефекта личности. Попробуем нарисовать.

Еще можно нарисовать дефект в виде ямы, куда сваливается несчастный больной человек.

Как-то обреченно и несправедливо в отношении великой болезни! А ведь шизофрения действительно великая болезнь, которая дала миру великих гениев и великие открытия.

Злокачественная (юношеская) шизофрения

Крепелин описал достаточно быстрый приход больного в конечное состояние, к финишу-дефекту. Так бывает при злокачественном течении шизофрении. Практически мгновенно.

Такое быстрое течение болезни чаще встречается у молодых людей, поэтому ее еще называют юношеской шизофренией.

Девушка из провинциального городка. Вундеркинд. Гордость школы. Предмет восхищения родителей. Росла правильной и послушной девочкой. По Крепелину – образцовый ребенок. Всегда все делала так, как положено делать. Положено спать в десять, значит, всегда в десять. Положено руки мыть перед едой, всегда мыла руки перед едой. С учителями – вежливая, с родителями – послушная. Золотая медаль. Поехала и поступила не куда-нибудь, а на мехмат МГУ! Тогда еще не было ЕГЭ.

Представьте себе: глубокая провинция, девочка без всяких репетиторов, без блата, на сложнейший факультет! Первый курс отучилась влет. Одни пятерки. В группе большинство – мальчики. Все в нее влюблены, она – ни в кого. Учеба! Учеба! И еще раз учеба! И вдруг…

– Доктор, зачем она в него влюбилась, ведь не было бы ничего! – сокрушаются родители.

За год болезни образцового ребенка не узнать. Бессмысленная стереотипная улыбка. Речь разорванная, по сути – набор слов. Выражение лица тупое, взгляд пустой. Отрешена от мира. Ничего ее не интересует. Если удается достучаться, привлечь внимание – оказывается, помнит высшую математику, даже задачки может решать. Но не хочет. Зачем? В одежде и прежде вкусом не отличалась, но сейчас неряшлива, все сикось-накось надето. Не причесывается. Ногти не стрижет. Карманы наполнены грязными бумажками и прочим мусором. А вот руки перед едой как мыла, так и моет. За стол без этого не сядет. Зато чистыми руками может съесть кусок грязного, с полу поднятого хлеба. Спать также ложится ровно в десять часов. На матрас без простыни. Не всегда санитарочка успевает постелить.

Печальная картина. На свидании плачущая мать обнимает ее, а она недоуменно смотрит по сторонам. Вдруг внимание привлекает бумажка на полу, рассматривает, начинает рыдать.

– Что случилось?

Оказывается, у любимого певца на картинке оторвана рука. Вот горе!

А мать что? Покушать принесла. Это хорошо. Слезы вытерла и жадно запихивает в рот все подряд. Не разбирая. Зачем обниматься на прощание? Ну да ладно, позволю, если ей так хочется. А то не принесет больше журналы с картинками…

Бойтесь образцовых детей. Ребенок должен шалить, не слушаться, капризничать – это нормально. Обычные дети не заболевают юношеской шизофренией. Зато вундеркинды… Сплошь и рядом. Редко кому удается проскочить пубертатный возраст. Гениальность и болезнь – они так близко, так легко могут перейти одна в другую.

Почему природа требует за гениальность такую высокую плату? Десятки, сотни покалеченных жизней. Представьте, с помощью нанотехнологий удастся исправить ген злокачественной шизофрении. Однако не выплеснут ли тогда вместе с водой и ребенка?

Не будет злокачественной шизофрении, не станет новых Моцартов, Эйнштейнов, Лермонтовых, Ландау и многих других вундеркиндов, которым удалось проскочить через риск болезни и стать гениями. Не будет гениев, может остановиться прогресс. Однако много гениев природе не надо, прогресс должен идти постепенно. Возможно, отсюда и «поломки» в виде злокачественной шизофрении? Кто знает!

О заболевших вундеркиндах часто говорят: «Переучился!» Хорошо, давайте заберем детей из музыкальных и художественных школ, давайте будем ругать их не только за «двойки», но и за «пятерки». Запретим, в конце концов, читать книги, сидеть за компьютером. Ничего не получится. Как говорится, против природы не попрешь!

Не переучились они! Просто мозг у них такой: настроен на поиск знаний, информации. Мышление у них особое, мир они воспринимают иначе, такими родились. Что бы мы ни делали, какие запреты ни ставили, гении идут напролом, сметая все на своем пути. Талантливые люди в отличие от гениев не могут все сметать. Они свои таланты раскрывают только при определенных условиях… Если не будет условий, талант может себя и не проявить… Я бы поменял строчку у поэта:

 
«Талантам надо помогать…
А гении прорвутся сами…»
 

Правда, если благополучно минуют риск юношеской шизофрении.

Шизофренический процесс хоть слегка, хоть чуть-чуть, но задевает своим крылом гениев. Оставляет след на всей личности в виде микродефекта (дефицитарности). Словно небольшая царапина на лице: заметна, но не болит и не беспокоит.

О людях, задетых процессом, можно сказать: загружены своими идеями и ничего вокруг не видят, замкнутые и нелюдимые, а можно назвать их особенности – аутистическими чертами личности.

Фейерверк идей, парадоксальное мышление и одновременно какая-то чудаковатость, беспомощность, неприспособленность, неспособность решить простые бытовые вопросы. Одержимы в продвижении своей идеи, зато вся их воля куда-то пропадает, чтобы добиться чего-то для себя (остаются без квартиры, без денег). Все крутятся вокруг них, а они даже не ценят, как должное воспринимают. Кто-то назовет это черствостью и эгоизмом, психиатры же – эмоциональной холодностью, одним из проявлений общей дефицитарности.

Но вернемся к шизофрении. Шизофренический процесс своим крылом может и более глубокий след оставить. Какую-то странность, пунктик, вычурность, манерность или… Да черт-те что может быть, любой выверт!

Один физик, лауреат всевозможных премий, собирал… крокодилов. И живых, и чучела. Его забавляло, когда гости их путали. Смешной такой прикол: думаешь, чучело стоит, а это тварь живая замерла, тяпнуть хочет… Гости к нему не ходили, точнее, перестали ходить. Надо сказать, он этого и не заметил. Ему все равно. Но ведь премии зазря не дают. Говорят, он такое придумал, такое открыл в своей любимой физике! Потому что у него особое мышление, особое видение. И тоже никакой шизофрении!

Просто все так близко, все так пересекается. С одной стороны, необычайная одаренность (Бог поцеловал!), с другой – черты легкого дефекта личности. Не более того. А главное, не нам судить гениев, не нам выставлять им патографические (патография – биография с позиций психиатрии) оценки и навешивать ярлыки.

Итак, шизофрения – это болезнь, ведущая к специфическому дефекту. При злокачественной шизофрении этот самый дефект развивается очень быстро. Не успел стартовать, как уже финиш.

К счастью, не все так быстро приходят к дефекту. Чаще процесс идет по этапам, постепенно, переходя из одного состояния в другое.

Параноидная (непрерывная) шизофрения

Классическая форма – параноидная шизофрения. Ее еще называют непрерывной, потому что болезнь течет неуклонно, прогредиентно, словно паровозик или трамвай катит по рельсам – и никаких отклонений и остановок. Из пункта А (начало) в пункт В (дефект).

Разместим в координатах.

Как видно, времени на пути к дефекту потратится больше, чем при злокачественной шизофрении. Скорость у паровозика или трамвая тоже разная. Тут уж как повезет! Немаловажный фактор – лечение. Оно тоже может притормозить и снизить скорость, а иногда и вовсе остановить. Попробуем разобраться в самой болезни.

Так устроен человек, что он воспринимает мир чувствами и перерабатывает воспринятое с помощью мышления. Непрерывная шизофрения в первую очередь поражает мышление. Мыслительный процесс начинает превалировать, преобладать над чувствами.

Выражается это в образовании сверхценных идей, то есть мыслей, которые занимают в голове все больше и больше места. Их не зря называют сверхценными, как бы подчеркивая, что они имеют повышенную цену для человека. Сверхценных идей может быть множество.

Для ипохондрика сверхценной идеей может стать повышенная озабоченность собственным здоровьем. Для изобретателя, реформатора – повышенная значимость совершенного им открытия, реформы. Для ревнивца – повышенные права на объект любви. Для сутяги – отстаивание малейших нарушений своих прав.

Все эти сверхценные идеи до поры до времени могут соответствовать норме, все это может тлеть годами. Никогда бы мы, психиатры, об этом и не узнали (узнаем чаще всего об особенностях предболезни ретроспективно, когда анализируем уже саму болезнь), если бы… не появился бред.

Не путать! В русском языке есть еще выражение «бредит». Так говорят, когда человек видит галлюцинации при тяжелых заболеваниях, высокой температуре.

Бред – это ложное умозаключение. При непрерывной шизофрении бред как бы вытекает из предшествующих сверхценных образований.

Одна женщина много лет была убеждена, что центральное телевидение использует ее творческие способности. Что именно она придумала передачи «Поле чудес», «Что? Где? Когда?» «Кто хочет стать миллионером» и даже «Спокойной ночи, малыши»!

Женщина она была добрая, имела семью, воспитывала детей. То, что телевидение использует ее идеи, особо ее не волновало. Приятно было знать и смотреть эти передачи. Она искренне радовалась за их популярность у народа. Гордилась собой и телевидением!

И никогда бы мы об этой ее маленькой тайне не узнали, если бы в судьбе женщины не произошли перемены. К сожалению, умер муж. Жить стало не на что, а надо было кормить детей, содержать квартиру. А тут это телевидение вовсю эксплуатирует ее идеи и ни гроша ей не платит! Ну не обидно ли! Где справедливость?

Она выставила счет на несколько миллионов и отправила куда следует. Ни ответа, ни привета. Тогда обратилась в суд. Там ее тоже не поняли. И пошло-поехало. Кругом мафия, коррупция, все друг друга покрывают. Ее разоблачений испугались, установили за ней слежку, преследуют…

Из сверхценной ложной идеи выстраивается логическая бредовая цепочка. Такой бред называется бредом толкования или интерпретативным бредом, когда неправильно истолковываются с виду вроде бы правильные мысли. Однако сами мысли тоже быстро становятся неправильными, нелепыми. Мысль (ложная!) впереди всего! Мысль, а не чувства! Это важно! О чувствах чуть позднее.

Ложная идея охватывает всю жизнь человека и подчиняет все его поведение. Все, что бы ни совершилось вокруг, истолковывается и укладывается в эту самую идею. Образуется целая система доказательств своей правоты. Поэтому такой бред называют еще систематизированным. Выстроенная система «железно» все объясняет, и с ее помощью можно разложить все по полочкам.

Весь этот период непрерывной шизофрении – перехода от сверхценных идей до бреда – называют паранойяльным этапом.

Паранойя – очень сложное состояние в психиатрии. Одно время ее вообще выделяли в четвертую психическую болезнь. Диагноз ставили направо-налево, чуть ли не всем подряд: изобретатель – да он параноик, ничего, кроме своего изобретения, знать не хочет. Политик – ну, тут уж точно параноик, одержим жаждой власти, своей доктриной. Жалобщик – параноик-кверулянт, только мешает нормальным людям работать. Писатель – параноик-графоман, таскает свои романы по редакциям.

Потом выяснялось, что изобретение не «ложная» идея, а важное научное открытие. Политик (хотя здесь не всегда однозначно) приходил к власти, и его идеи охватывали массы. Жалобщик – смелый человек, который боролся за правду. Писателя награждали Нобелевской премией. А психиатры сами оказывались в дураках со своей паранойей!

Тогда психиатры впали в другую крайность, совсем вычеркнули паранойю из списка диагнозов. Но паранойяльная-то шизофрения, как этап непрерывной, никуда не делась. И дефект при паранойяльной шизофрении развивается. А раз есть дефект, значит… болезнь.

Впрочем, говорю-говорю о дефекте, а все равно ведь смутное имеете представление о нем. Как и о паранойе. Дело ясное, что дело темное.

Пока можно остановиться на таком постулате: паранойя – одержимость одной идеей, которая полностью захватывает всю жизнь человека.

И все-таки болезнь это или не болезнь? Приведу шутливое высказывание нашего профессора-консультанта, московского интеллигента, интеллектуала:

– Различия между болезнью и нормой при паранойяльной охваченности просты. Если идея правильная, то это не болезнь, а сверхценность. Если идея неправильная, то это бред.

– А кто решает, правильная это идея или бред? – спрашивали удивленные врачи.

– Как кто?! Дальнейшая жизнь!

И в этой афористической шутке много истины. Действительно, трудно разделить здесь норму и бред.

Если я вам скажу, что каждый из нас хотя бы раз в жизни страдал паранойей, вы не поверите. Напрасно. Вспомните влюбленность. Полная одержимость. Вся жизнь подчинена любви, все мысли, все чувства. Просыпаюсь с ее (его) именем на устах, засыпаю тоже в думах о ней (о нем). Если влюбленные в конце концов образуют семью, все заканчивается хорошо, то это был не бред, а сверхценная идея. А случается так, что все вокруг, кроме самого влюбленного, видят, что ничем хорошим такая влюбленность не закончится, что не тот человек. Когда такая влюбленность проходит, говорят: «Очнулся, словно в бреду был». Это действительно бред, а не сверхценная идея.

Паранойя так и осталась не совсем изученной и понятной. Поле деятельности для судебной психиатрии, для ученых, социологов, психологов.

То ли дело следующий этап непрерывной шизофрении – параноидный.

Тут уж никаких экивоков! Параноид – это психоз! Бред – так уж бред! Галлюцинации – так уж галлюцинации! Все по полной программе!

Переход от паранойяльного этапа к параноидному начинается с расширения бреда. Если был ипохондрик, болезней становится больше. Все высказывания крайне нелепые. Болезни – одна, исключающая другую: и СПИД, и рак, и язва, и вообще полный медицинский справочник.

Если ревнивец – то любовников у жены становится больше. Кстати, существует обывательское убеждение: если не изменяла, то это болезнь, бред, а если изменяла, то это, извините… Совершенно неверное представление. Дело не в измене, а в сверхзначимости, в охваченности этой мыслью. Доходит до нелепости. Ревнивец – ревнует к каждому столбу, вплоть до близких родственников.

Если при паранойяльном бреде имеется логика, какое-то объяснение, то при параноиде никакой логики, даже «кривой», уже нет. Зато убежденность в своей правоте высочайшая. Никаких сомнений.

И все же главное: при параноиде всегда появляется бред преследования. Тут уже не сомнения, что к нему плохо относятся, а убежденность, что не только плохо относятся, но и преследуют, хотят убить, отравить, сжить со света.

Например, жил-был ипохондрик, и вдруг у него появляется мысль, что болен-то он неспроста, оказывается, его отравили и продолжают отравлять (соседи, враги, недоброжелатели, завистники). Поэтому у него плохое здоровье. Наконец-то его осенило! Он понял, что с ним происходит! Дальше – больше!

Возникают бредовые идеи воздействия. Преследуют аппаратами, жгут лучами. Идеи воздействия переходят в психические автоматизмы: уже не только жгут, но и управляют мыслями, движениями, даже чувствами. Могут сделать все, что угодно.

Чем дольше идет болезнь, тем больше появляется различных симптомов. Больной сам может стать преследователем своих преследователей. Это очень опасное явление. Часто приводит к агрессии, преступлениям. Соседи могут и не догадываться, что они… травят, воздействуют. И вдруг к ним заявляется… Не дай Бог! Таких больных необходимо изолировать от общества.