Текст книги "Слезы фруктового сада. Рассказ первый"

Слезы фруктового сада
Рассказ первый
Павел Сальков

© Павел Сальков, 2024

ISBN 978-5-0062-4412-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассказ первый: Дрожь фруктового сада.

(из цикла рассказов «Гниющий Бульвар»)

Едва различимый человеческим ухом шепот, перебивал всю гармонию и сдержанный тон ночного дежурства в укрытии, терялось самое важное, а именно сама суть незаметного пребывания в зарослях дикого клена. Электронный бинокль Виктора Хайдриха имел погрешность из-за сломанного дальномера и старых линз, но небольшой группе из пяти человек, одетых в основном в лохмотья, хватало и этого. Все пятеро были «Гниющими». Они расположились на возвышенности, чтобы не выдать себя посторонним запахом, на расстоянии примерно в один километр от группы давно брошенных и полуразрушенных домов. И несмотря на то, что стемнело уже несколько часов назад, команда все еще держалась на расстоянии.

– Ну, чего мы ждем? – нетерпеливо произнес Халил, искренне надеясь услышать одобрение. – Стемнело уже. Пошли уже!

– Рано! – ответил «Носатый», произнося свои слова в нос, даже шёпотом. – Еще пару часов надо выждать. Пусть заснет.

– Ты прикалываешься? – возмущенно возразил Роланд.

В ответ на это «Носатый» повернулся, и обменявшись с ним косыми пренебрежительными взглядами, добавил не только тона в голосе, но и грубости, обернув свою претензию в едкий сарказм.

– Ты чё шипишь там? А, «Свинопас»? – ответил он громче и от того еще более гундосо. – Обычно ты не разговорчивее рыбы, а сегодня болтаешь как попугай. Напился что ли?

– Еще пару часов, говоришь? – озлобленно произнёс «Свинопас». – Я уж зад себе отморозил, пальцев ног не чувствую, а ты предлагаешь ждать «еще пару часов»?

– Молчать! – сурово обрубил их спор Виктор Хайдрих. – Будите так орать, обоим зубы выбью!

– Тебе легко говорить, – продолжил возмущаться «Свинопас», но уже значительно тише. – Ты только час на морозе. А меня заставил пол дня в этих кустах просидеть. И ради чего? Ради бабы?

– Эх ты! «Ради бабы?» – небрежно передразнил его «Носатый» – Зато какой! Вон, ради неё даже трусливый Войцех с нами пошел. Эй, Виктор! Дай-ка мне бинокль, взглянуть еще раз на эту «мадмуазель».

Он протянул руку. Виктор нехотя, передал ему электронный бинокль, а сам погрузился в раздумья, почесывая покрывшуюся грязью и запекшейся кровью бороду. Его глаза щурились от назойливых мыслей и сомнительных идей, а на лбу временами проступали морщины. Одет он был в кожаную куртку, украшенную большим количеством застежек и ремней, в два теплых свитера, в старые, но теплые штаны и ботинки коричневого цвета.

Заполучив бинокль, «Носатый» принялся жадно перебирать кнопки, пытаясь отыскать в памяти устройства отснятый видеоматериал. Он облизывался и слегка прикусывал верхнюю губу. Его улыбка была однобокой, поскольку левая щека была крепко зафиксирована коркой из запекшейся крови и загрубевшей кожи, способной двигаться лишь минимально, изрядно потрескавшейся с гнойными подтеками по краям. На носу висела многократно перегнившая кожа, вросшая в хрящевые ткани таким образом, что образовывался нелепый кривой горб, который начинался на центре лба и обрывался на кончике носа. Одежда «Носатого» была старой, камуфляжной расцветки, военного образца, что выдавало в нем бывшего солдата.

Найдя нужную запись, он повеселел. Халил, «Свинопас» и Войцех подползли ближе, и заняв места за спиной «Носатого», начали вглядываться в маленький экран устройства. Халил потирал замерзающие на морозе руки, согревал их своим дыханием. Он был одет легче всех, но жар его тела позволял ему комфортно себя чувствовать на легком морозе. Тонкий шерстяной свитер под самодельным утепленным жилетом не сковывал движения и приятно обволакивал тело, прижимал бинты к изуродованной гниющими язвами коже. Войцех в это время осторожничал, нервничал, из-за чего не произвольно расчесывал волдыри на шее. Он был самым молодым в группе. Его зимняя синтетическая куртка была собрана из кусков других одежд, давно пришедших в негодность, была испещрена грубыми самодельными швами и заплатками. Занявший самое отдаленное место «Свинопас», сунул руку во внутренний карман старого заштопанного бушлата и достал из него фляжку со спиртным. Он не стесняясь отвинтил крышку, сделал глоток прямо из горла, поморщился и вернул металлическую фляжку на свое место, в карман, поближе к сердцу. И ни смотря на это, «Свинопас» замерзал сильнее остальных, поскольку на его ногах красовались обычные летние джинсы, нещадно продуваемые апрельским ветром и намокаемые от талого снега.

– Вот она, красотка. – вальяжно произнёс «Носатый».

На экране, на фоне полуразрушенного дома, двигался силуэт молодой девушки. Фигура выходила из дома, заходила в сад, на задний двор, подходила к дороге. Одета она была по-весеннему: голубоватая куртка на распашку, темные штаны, едва заметный пестрый свитер и разноцветная шапка. Все то время пока девушка находилась на улице, рядом с ней бродила собака не известной породы, спокойная, но неприлично огромная для ручного питомца. Иногда девушка гладила пса, но тот почти не реагировал в ответ.

– Ни шиша не видно, – осторожно буркнул Войцех, опасаясь вызвать гнев других членов группы.

– Видно – прищуриваясь ответил «Носатый», не отрывая глаз от маленького мерцающего экрана. – Хотя, конечно, раньше на такой технике лучше были линзы, качественнее. Уж я в этом разбираюсь. Жаль мой бинокль сдох. Хороший был, морской, с электронным стабилизатором, мощный, хоть кратеры на луне разглядывай. Сейчас такой не купишь.

– Ну, опять! Вот что это? – вновь произнес Войцех, не обратив внимания на причитания «Носатого». – Кто снимал? Изображение трясется, резкости нет, кусты мешают. В итоге серое месиво рассматриваем. С чего ты вообще считаешь, что это девка? А если это, ну, пацан?

«Носатый» оглянулся назад и в недоумении поглядел на Войцеха. Тот почувствовав себя неловко, съежился и отвел взгляд в сторону. От легкой насмешки «Носатый» дернул бровями, но не засмеялся.

– Какой пацан? В штанах у тебя, пацан… – ответил он, а затем вновь вгляделся в изображение на мониторе электронного бинокля. – Девка это! Понятно же! До этого момента, можно было волосы до плеч разглядеть. И посмотри, как она двигается, как наклоняется, вот сейчас, видишь? Она ветки собирает, ну, наверное. Пацан по-другому бы двигался, не так плавно. Точно тебе говорю, это девка! Молоденькая, стройная, волосы длинные, кожа светлая, ух, так бы и разорвал на ней этот свитер.

– Томас, Томас… – с улыбкой произнес Халил, хлопнув «Носатого» по плечу. – Ай да старый ты, извращенец! Уж четвертый десяток разменял, жизнь прожил, а все равно размножаться хочешь. Знаешь, что…?

С трудом сдерживая смех, Халил сунул руку во внутренний карман жилета, а спустя мгновение достал самодельный собачий ошейник. Он был сделан из грубой синтетической ткани, которой обычно закрепляют бревна или другие тяжелые грузы при транспортировке на грузовиках. Потрескавшийся, потертый, с волосками старой шерсти, местами изжёванный и растянутый, он все еще выглядел крепким и надежным, способным удержать большого пса на привязи.

– В этом ходил мой Ровер, пока его другие собаки не загрызли. – сказал Халил, протягивая ошейник. – Держи! Пользуйся… Я взял его с собой, думал, может руки этой девке связать или ноги, но ты по ходу, сможешь применить ошейник по прямому его назначению, на этой сучке.

– Да пошёл ты… – шепотом выругался «Носатый», под всеобщее хихиканье других членов группы – Сам ты извращенец бородатый.

– Так может это, ну, псину привяжем этим ошейником? – не унимался никак Войцех.

В разгаре хохота казалось, будто его слова остались незамеченными, но стоило ему повторить свой вопрос как радостное хихиканье тут же прекратилось, лица его товарищей наполнились суровостью, в воздухе повисла тревожная тишина. В глазах каждого считывалось недовольство и порицание неуместного вопроса. Войцеху стало неловко настолько сильно, что он, предугадывая реакцию Халила, заранее начал оправдываться перед ним.

– А что? Я просто спросил. Псина большая с ней надо что-то делать и…

– Завали хлебало, Войцех! – озлобленно проговорил Халил, сверля молодого парня металлическим взглядом. – Ты меня бесишь. Это всего лишь собака. Знаешь сколько я таких перебил? Ради твоего и нашего спокойствия, я лично его зарежу на твоих глазах, чтобы ты не волновался. Ну, или тебя зарежу, если будешь тупить.

Халил спрятал ошейник во внутренний карман жилета и повернулся в сторону полуразрушенных домов. Из-за того, что озвученная им удачная шутка была бесцеремонно испорчена, все его бодрое приподнятое настроение пошло на спад.

– Зачем ты вообще с нами увязался? – язвительно спросил Халил. – Мы то с девкой развлекаться будем, а ты что в это время делать будешь?

– То же что и все вы, – ответил Войцех, но его ответ перебил более громкий ответ «Носатого».

– Он с собакой развлекаться будет!! – ответил он и принялся хихикать. – Войцех, тот еще «друг животных»!! Слышь, Халил, ты не убивай собаку, Войцех «не любит» мертвых собак!

– Сам ты собак «любишь». – тут же ответил Войцех, но совершенно не был услышан другими членами группы.

– Ну, если так? – подыграл повеселевший на мгновение Халил. – Ладно, договорились, мы будем «любить» девушку, а ты будешь «любить» собаку.

Эта шутка разбавила мрачное настроение Халила, но не затянулась на долго. Сказанные слова заставили Халила погрузиться в омут фантазий, где он касался нежной кожи молодой незнакомки, крепко сжимая её бедра, ощущая всем телом её бессмысленное сопротивление. От одной только мысли сердце начинало биться чаще, а дыхание становилось горячее.

– Да, будем «любить» девушку… – произнес он тихо.

В его словах была не только страсть, но и обида, злость, упрямство. Для него это было чем то личным, не для обсуждения, то, чем он не желал делиться с окружающими, но то, ради чего готов был рисковать.

– Пусть мучается… – добавил он в конце.

– Девка или собака? – спросил «Носатый».

– Все. – уверенно ответил Халил. – Если у нее гладкая кожа, она наверняка ненавидит гниющих. Все они такие. Знаем. Не заслуживают люди с гладкой кожей, никаких поблажек. Буду «любить» эту девку пока сознание не потеряет, так чтоб ноги тряслись. Чтоб уважала гниющих…

«Носатый» вздохнул. По выражению его лица было заметно его искреннее желание пошутить, но он сдержался. Он сжал кулак и костяшки пальцев, покрывшиеся язвами и гнойными ранами, разнеслись смачным хрустом по округе.

– Это точно. – согласился «Носатый», перематывая в очередной раз на начало отснятый биноклем материал. – Свяжем и по очереди… А псина пусть смотрит, как мы «любим» её хозяйку.

– Нет, нафиг. – возразил Халил. – Я псине голову отрежу, и положу рядом с хозяйкой, чтоб она нас боялась, чтоб не сопротивлялась. Вот увидишь, после этого она даже плакать перестанет. Примет свою судьбу как должное. Будет облизывать нас с ног до головы и не пикнет, выполнит все что мы ей скажем, еще и останется благодарной за то, что мы ей жизнь оставили.

– Точно, – радостно оживился «Носатый». – Мы сможем эту девку с собой в лагерь забрать. Пусть и другие мужики порадуются. Думаю, старый Стефан заплатит за нее хорошие деньги.

– Хватит болтать, – неожиданно вмешался Виктор Хайдрих. – Сейчас пойдем. Погнали, только тихо.

– Подожди, – прервал его Халил. – А по какому плану на этот раз захватываем дом? По «третьему» или по «четвертому»?

– Пока не знаю, – ответил Виктор, вылезая из укрытия. – Давай ближе подойдем, надо вспомнить, что там и где стоит. Пошли. Подойдем с запада, с подветренной стороны.

Они вышли из зарослей клена и направились вниз по склону, обходя разрушенные дома на расстоянии, чтобы запах их старого поношенного тряпья и гниющих тел не выдал их приближение. Через двадцать минут, прикрываясь нежилыми домами и сосновой рощей вблизи оврага, они приблизились к заднему двору интересующего их дома. Он был старым, обветшалым, двухэтажным. На кирпичных стенах виднелись трещины и деформация кладки, некоторые стекла первого этажа были выбиты или заколочены досками, половины кровли отсутствовало. Вплотную к дому был пристроен гараж для автомобиля, обшарпанные ворота которого открывались в сторону дороги. Его состояние было не менее удручающим чем состояние дома, даже в ночное время было заметно, что его заселяли и взламывали многократно. Задний двор и прилегающий к дому участок, засаженный фруктовыми деревьями, так же прибывали в запустении. На открытых участках снег растаял, обнажив опавшие листья и прошлогодние сорняки, превратив землю в вязкую грязь, жадно поглощавшую весенние дожди и талую воду. А в тени фруктового сада, все еще лежал снег.

Полумесяц слабо освещал пространство заднего двора, но достаточно, чтобы разглядеть очертания входа, потрёпанный временем гараж, заросшую сорняком лужайку и сад с деревьями. Остановившись у покосившегося на бок деревянного садового домика, группа остановилась и замерла в ожидании новых команд.

– Вроде, все тихо – шёпотом произнес «Носатый», – Ну, что? Заходим?

– Не спеши, – осадил его Хайдрих. – В доме три входа, главный вход, со стороны улицы, вот этот выход, со стороны двора, и ворота гаража, так что, придется нам разделиться.

– Верно, – радостно оживился Халил. – Чтобы сучка не сбежала!

– Ну, значит по «четвертому сценарию»? – уточнил «Носатый».

В ответ на это Виктор покачал головой. «Четвертый сценарий» захвата объекта был основан на эффекте неожиданности, но не предусматривал участие собаки. И как бы решительность Виктора не навязывала ему быстрый и эффективный «Четвертый сценарий», его тактический гений не хотел игнорировать большую собаку, которая не только может покусать во время штурма, но и заранее обнаружить их группу тем самым лишив её эффекта неожиданности.

– Ну почти, – ответил Виктор. – Я вот что предлагаю: я, «Свинопас» и Халил обойдем дом со стороны фруктового сада, а ты «Носатый» вместе с Войцехом здесь затаитесь. Мы, значит, как на той стороне окажемся, сперва проверим закрыт ли гараж и возможно ли через него вбежать в дом, а после этого начнем шуметь и ломиться в дом. Из-за этого собака на нас кинется, а как мы пса подстрелим, уж тогда по «четвертому сценарию». Поэтому, раз нам с собакой разбираться, твое ружье я забираю.

– Э! Мой обрез, – возразил «Носатый». – Не отдам!

Повисла минутная пауза, в тишине которой неразговорчивый «Свинопас» в очередной раз скрипнул крышкой своей фляжки с алкоголем. На этот раз все заметили его беззастенчивый жест и обернулись посмотреть на него, но тот в ответ лишь поморщился, смачно шмыгнул посиневшим от мороза носом, и уставился на полуразрушенный дом. Виктор возмущенно вздохнул, а затем вернулся в омут стратегического планирования.

– Я отдам тебе свой револьвер. – сказал Виктор Хайдрих, вытащив оружие из портупеи, закрепленной под курткой.

– Плевать я хотел на твою «пуколку», – уверенно отказал «Носатый». – Сам из него стреляй.

– Жадный ты? – сказал Халил, толкнув «Носатого» локтем. – Жалко тебе что ли? У – у-у-у! Жалко да?

– А вы купите себе обрез, и ходите сколько влезет. – буркнул в ответ «Носатый». – Знаешь сколько я денег отдал за него?

– Тогда со мной пойдешь, вместо Халила, – все так же шёпотом продолжил Виктор. – Устроит?

Халил и «Носатый» переглянулись и оба пожали плечами в знак безразличия. Все остальные промолчали, что означало полное согласие с поставленным вопросом.

– Потом, как услышите выстрелы, – продолжил Виктор, обращаясь к Халилу и Войцеху. – Вы вдвоем, смело вваливайтесь в дом с этой стороны и хватайте девчонку. Если она раньше выбежит, тоже самое.

– А если девчонка с собакой выйдет, через эту дверь – боязливо спросил Войцех.

– Ну, и что? – ответил Виктор Хайдрих, теряя самоконтроль. – Псина же без поводка и про вас не знает. Если выйдут здесь, все равно собака побежит на нас нападать, а вы хватаете девку, пока она одна. Ясно?

– Ну, ясно. Но, все же, а вдруг на нас кинется? Что тогда делать?

– Черт, Войцех! – нетерпеливо вздохнул Виктор. Вместе с ним вздохнули и остальные члены группы. – Держи мой револьвер.

Он протянул ему своё оружие и даже снял с правой руки самодельную перчатку, на которой аккуратными стежками были пришиты кармашки для патронов, их помещалось там около десяти штук. Войцех сперва даже не поверил в такую щедрость, но увидев серьезность в глазах Виктора, подскочил и забрал револьвер.

– Не поранься только. – язвительно пошутил Халил, демонстративно вытащив из самодельных ножен длинный массивный тесак. – И не застрелись по ошибке.

– И все-таки, ты усложняешь, – высказался «Носатый». – Там девчонка и собака. Мы могли бы просто зайти и на месте сориентироваться, а ты и план придумал, и засаду, и пол дня наблюдал за домом. Зачем так сложно?

В его тоне чувствовалась усталость от постоянных споров из-за требований Виктора придерживаться плана. В том числе, в его вопросе можно было услышать и недовольство относительно лидерских качеств Виктора в целом.

– Вот на кой черт, нам гараж проверять?

– Если бы я не планировал, мы бы не забрали тот груз с химией. – уверенно ответил Виктор. – Тебе напомнить, как у тебя ружье заклинило? А как мы отбивались от банды «Красной плесени»? Твой пост был у восточных ворот, а ты куда полез? Сымпровизировать решил? Заруби себе на носу, я планирую не для удовольствия, не ради забавы. И если я говорю, что надо проверить гараж, значит надо его проверить! Ясно?

В его суровом взгляде блеснула ярость, но в остальном, Виктор вел себя сдержанно и уверенно. Ни от «Носатого», ни от других членов группы возражений больше не последовало. Войцех молча проверял патроны в полученном оружии, крутил его и завороженно разглядывал. Взяв револьвер в правую руку, он выглядел довольным словно ребенок, заполучивший редкую игрушку. Халил по привычке не выпускал из рук длинный тесак, кивал головой настраивая себя морально, демонстрируя всем своим видом, что готов к штурму. «Свинопас» молчал, с наигранным интересом разглядывая острый нож. «Носатый» разминал пальцы, смачно хрустя костяшками.

– Окна выходят на сторону сада, так что тихо. – сказал Виктор и пригрозил кулаком. – Погнали…

Осторожной поступью, полуприсядем, они перелезли через покосившуюся от времени ограду и направились в сторону фруктовых деревьев. Халил и Войцех остались в засаде. Едва различимых контуров было вполне достаточно, чтобы ориентироваться в пространстве серебристой ночи. Подтаявший снег хрустел под тяжестью сапог, создавал больше шума, потому Виктор жестами показал «Носатому» и «Свинопасу», чтобы те обходили его стороной. Дойдя до первых яблонь с оголенными ветвями, поравнявшись с домом, «Носатый» случайно задел натянутую между деревьями леску. В ту же секунду послышалось, где-то над головой, едва заметное предательское шипение, затем оглушительный свист и хлопок петарды. Все спрятались как по команде, Виктор и «Носатый» за ближайшими деревьями, а «Свинопас» отпрыгнул к углу здания и прижался к стене, чтобы его силуэт невозможно было разглядеть из окон. После такого и речи не могло идти о эффекте неожиданности, как о главном козыре. Все напряженное планирование Виктора Хайдриха за одно мгновение полетело к чертям.

Все трое выглядывали из укрытий пытаясь осознать последствия своих не осторожных действий. «Носатый» встал на одно колено и вскинув обрез в сторону окон вслушивался в тишину, однако, никаких признаков движения не было. В окнах не зажегся свет, дополнительные скрипы деревянного пола отсутствовали, никаких блуждающих теней, ничего. Даже собака не отреагировала, что настораживало еще сильнее.

– А девка не глупая, – пробормотал себе под нос Виктор Хайдрих. – Шумовые ловушки… М-м-м, плохая девочка.

Выждав еще примерно минуту, они начали нервничать, от части из-за сорвавшихся планов, от части от неопределенности в своих действиях. «Носатый» нетерпеливо целился в пустоту окон, Виктор вглядывался в пустоту сада, а «Свинопас» размахивал ножом, настраивая себя перед решающим борском.

– Чего мы ждем? – первым прервал тишину «Носатый». – Заходить в дом нужно.

– Мы гараж не проверили. – ответил Виктор.

– Ну так сейчас и проверим, десять секунд ничего не решат. Только быстро, бегом. Чем дольше ждем, тем хуже.

– Ладно давай, пусть «Свинопас» гараж проверит, а мы с тобой тогда…

Виктор не успел закончить фразу, как его прервал громкий протяжный вой, настолько леденящий и низкий, что по его шее и спине пробежали мурашки. Он доносился не из дома, но звук ощущался очень чисто и близко, настолько близко, что все обернулись в сторону леса.

– Что за чертовщина? – прошептал Виктор.

– Волки? – настороженно произнес «Носатый» – Здесь? Какого…? Не нравится мне эта, срань.

– Мне тоже, – согласился Виктор.

– Это еще одна причина, чтобы быстрее зайти в дом. – сказал «Носатый» и прижался к дереву. – Эй, «Свинопас»! Слышишь меня? «Свинопас»!

«Свинопас» все еще терся возле стены дома и ни коем образом не реагировал на адресованные ему слова. Лицо его выражало закрепленную алкоголем решимость, а взгляд переполнялся издевательской уверенностью в собственном успехе. Он размахивал ножом, когда в пылу своих мыслей и фантазий, резанул штаны на ноге. Нож был острым, и лезвие скользнуло так быстро и ловко, что боковой карман повис на лоскуте распоротой ткани. Почувствовав порез и холод, неожиданно подступивший к ноге, «Свинопас» наклонился и принялся осматривать рану. Оттянув болтающийся карман, он заметил кровь, смешавшуюся с выделениями гниющей кожи и плоти, медленно стекающую по его волосатой ноге. Его лицо при этом не поменялось. Он потыкал ножом в рану, затем под светом нарастающей луны и всполохов северного сияния начал рассматривать лезвие.

Виктор Хайдрих и «Носатый» заметили его неуклюжую выходку, и оба поморщились от глупости их партнёра. Покачав головой, они цыкнули, и переглянувшись продолжили попытки докричаться до него. Повышать голос они не стали, но начали активнее жестикулировать.

– Эй, «Свинопас»! – едва различимо позвал «Носатый». – Эй, «Свинопас»! Слышишь, эй! Чертов алкаш. Эй!?

– Роланд! – присоединился к нему Виктор. – Эй! Эй! Роланд!

Но «Свинопас» не реагировал и не отзывался, продолжая изумленно рассматривать лезвие ножа. Молчаливо и внимательно он проводил пальцем по лезвию не боясь порезаться, не робея от вида собственной крови. Он настолько увлекся, что не слышал ни Хйдриха, ни «Носатого». Капли крови, размазанные по лезвию, смешанные с гноем и частичками кожи, забавно перетекали от рукояти до кончика ножа. Так, собрав очередную каплю, «Свинопас» поднял нож над собой и открыл рот. Капля крови сперва повисла на кончике ножа, а после непродолжительной паузы сорвалась, упав прямиком на язык. «Свинопас» закрыл рот, а затем, словно не распробовав вкуса собственной крови, сперва обнюхал весь нож, а после этого принялся облизывать острое лезвие.

Заметив это «Носатый» и Виктор сморщились еще раз, настолько это выглядело для них омерзительно. Пытаясь вновь привлечь к себе внимание, «Носатый» подобрал горсть снега, слепил снежок и швырнул его в «Свинопаса», но это не возымело эффекта. «Свинопас» не отвлекся от своего увлеченного занятия, несмотря даже на то, что в момент облизывания снежок угодил ему в руку, сжимающую нож. Более того, слизав всю кровь, словно этого было мало, он резанул ножом по ладони, все так же увлеченно рассматривая как с покрывшихся язвами пальцев стекала свежая кровь. Капли падали на землю, на штаны, стекали вниз под рукав. Затем, он поднял руку над головой и капли крови устремились к его лицу, а спустя мгновение, «Свинопас» принялся размазывать капли по лицу превращая его в кровавое месиво. Рана сочилась интенсивно и вскоре, крови было столько, что и лицо, и волосы, и шея, приняло сочный багровый оттенок.

Виктор и «Носатый» замерли от увиденного. На их лицах застыло изумление. Увиденные ими выходки требовали объяснений, но ни одной адекватной причины, оправдывавшей такое поведение, не было.

– Что он делает? – шёпотом произнес Виктор. – Идиот!

– Эй, «Свинопас»! – тихо подзывал его «Носатый». – Ты что творишь? «Свинопас»! Эй, слышишь меня?

«Свинопас» игнорировал слова, продолжая усердно размазывать густую кровь по лицу. При этом временами, он слизывал кровь с руки и облизывал губы. Его взгляд стал более отрешенным, более пугающим своим безразличием. Спустя еще мгновение, он схватил зубами указательный палец, и прищурившись, отгрыз половину фаланги вместе с ногтем, при этом продолжая как ни в чем ни бывало облизываться и разглядывать кровоточащую руку. Хруст костяшек было слышно на расстоянии в несколько метров от него.

Неожиданно, тишину нарушили громкие крики Халила и свирепое рычание. Его крик был пропитан болью и ужасом. Виктор Хайдрих вздрогнул и обернулся в их сторону. В сумраке ночного пространства не было видно ни забора, ни силуэтов людей, лишь крик Халила и пугающее рычание. Спустя мгновение, заорал Войцех, после чего послышались три выстрела, но рычание и глухая возня не прекратились. Затем, Войцех с визгов выбежал из укрытия и побежал в сторону сада, в то время как Халил продолжал надрывно орать.

– Стреляй! А-А-А-А! Стреляй!! – визжал Халил, превозмогая боль, но Войцех его уже не слушал. За то короткое мгновение он успел добежать до Виктора и поравняться с ним.

– Отдай ствол – крикнул Виктор, выскочив из укрытия, но Войцех стремглав промчался мимо него и скрылся в тени фруктового сада, попутно задев еще одну сигнальную ловушку.

– Четр, Войцех! – разозлился Виктор. – Где мой ствол?!?!

– Да оставь его, – произнес «Носатый», выскочив из-за дерева. – Халилу помочь надо!

Они оба, без колебаний и лишних раздумий ринулись в сторону забора. У Виктора был всего лишь нож, но ему придавало уверенности то, что «Носатый» сжимал в руках обрез, а против такой огневой мощи ни одна собака не устоит. Однако, по мере их приближения к Халилу, его крики и злобное рычание стихли, словно по команде. Это настораживало. «Только бы успеть» – повторял про себя Виктор, опасаясь того, что помогать уже не кому.

Перескочив хлипкий забор Виктор и «Носатый» замерли на мгновение. На снегу виднелись следы борьбы и кровавый след, уходивший в сторона сосновой рощи, а примерно в десяти метрах от забора лежал сам Халил. Подбежав к нему, Виктор достал зажигалку из кармана, выкрутил мощность пламени на максимум и зажег, чтобы осмотреть раны. Выглядело это ужасно. От одного только вида рваной такни и болтающейся плоти, его желудок содрогались рвотными позывами. Правая рука оканчивалась чуть ниже локтевого сустава, кости предплечья торчали из окровавленного мяса, кровь пульсирующей струйкой вырывалась на холодный снег. Кусочки ткани и лоскуты его куртки жадно впитывали выделяющиеся гной и кровь, окрашиваясь в багровый оттенок. Другой рукой Халил придерживал поджатую под живот ногу. Ниже колена она была изогнута неестественным образом, а на штанах проступали следы крови и отметины оставшиеся от крепких челюстей собаки. Сам Халил зажмурился из-за сильной боли и стиснув зубы мычал, изредка говоря что-то на своем родном языке.

– Вот черт, плохи твои дела. – подытожил «Носатый», разглядывая кровоточащие раны. – Надо кровь остановить, ну, жгут наложить или ремнем перетянуть. А то не дотянет до дома.

– А это, чем тебе не дом? – заявил Виктор, решительно бросив нож в снег, поднимая при этом раненого Халила. – Он ошейник показывал, вот им руку и перетяни. Сейчас! А ногу потом залечим. Занесем внутрь дома, там и перевяжем.

– Так ведь, это, – растерянно замешкался «Носатый». – Там же девчонка. А вдруг у нее пушка? Да и волк где-то рядом…

– Какой к черту волк? – рассержено воскликнул Виктор, оборвав «Носатого» на середине фразы. – По-твоему, любая соплячка способна волка приручить? Включи моги, это была псина. Да большая, но не волк.

– Нет, Виктор… Это не собака… Не собака! – болезненно проговорил Халил, стиснув зубы от боли.

Виктор поморщился. Как бы ему не нравилась мысль о присутствии волка, он не мог игнорировать возникшую угрозу. Зверь явно был не на их стороне.

– Успокойся, Халил, – ответил он после короткой паузы. – Темно было, вот тебе и причудилось. Если бы мне пол руки отгрызли и ногу перекусили, я бы тоже запаниковал, тоже увидел бы волка. Да что уж там, я бы и в медведя поверил и даже в крокодила. А в доме безопасно, на пятерых он не нападёт. Эй, «Носатый» ты идешь?

Вид истекающего кровью Халила, произвел на «Носатого» не бывалый эффект, подействовав отрезвляюще. Он стоял на месте недвижимо, тревожно озираясь по сторонам, не решаясь сделать лишних движений и звуков. Когда Виктор окликнул его, он дернулся от неожиданности, после чего стремительными шагами догнал его, и подхватив Халила под плечо пошел вместе с ними. На ходу он достал старый ошейник из жилета и принялся примерять его выше локтя, на поврежденной зверем руке Халила. В его глазах явно читался тревога, граничащая со страхом.

– А про девку не волнуйся, – продолжил Виктор, вспомнив заданный ему ранее вопрос. – У неё нет пушки. Будь у неё ствол под рукой, какой бы трусихой она не была, начал бы шмалять по нам из окна. Предупредительный, как минимум. А раз не стреляет, значит не из чего…

Медленно продвигаясь через сумрак фруктового сада, они метр за метром приближались к заветной входной двери заброшенного дома. Деревья, погруженные в сумрак, создавали тревожные образы, временами настолько реалистичные, что пугали даже невозмутимого Виктора Хайдриха. Однако, его железная решимость и хладнокровие, как и прежде, не поддавались провокациям собственного воображения.

Доковыляв до старой яблони, за которой он вынужден был притаиться ранее, все трое увидели испуганного и плачущего Войцеха. Он лежал на сырой земле у соседнего дерева, в нескольких метрах от них, поджав колени, словно испуганный щенок и плакал. Его хныканья были полны отчаяния, растерянности, раскаяний из-за угрызения совести. Войцех дрожал, заикался, пытаясь что-то произнести неразборчивым лепетом, который прерывался всхлипываниями и протяжными завываниями.

– Войцех! – окликнул его Виктор. – Хватит реветь как баба! Подъём! Вставай мямля, мы в дом идем!

Ловким движением, Виктор Хайдрих сдернул со своего плеча Халила и аккуратно прислонил его к стволу старой яблони. Приказав «Носатому» присмотреть за раненым, чтобы тот не упал, Виктор подошел к Войцеху и резким рывком потянул его за руку. Тот, перевернувшись на другой бок завопил от боли.

– Я сказал, встать! – заорал Виктор. – Меня надо бояться, а не пса! Подъём, кусок дерьма! Мы в дом идем, и ты пойдешь с нами! Живее!