Текст книги "Последний инженер"

– Хорошо, – произнес он, закончив работу, и не без радости рассмотрел свои обновки. Впервые за длительное время его улыбка была искренней.

– Хей, босс! – раздался голос Здоровяка Винни и отвлек от приятных мыслей.

– Что? – грубо отозвался Джек-Джек.

– Они ушли, – выпалил Здоровяк, ворвавшись в мастерскую и чуть было не снеся своей тушей один из верстаков.

– Кто ушел? – не понял Джек-Джек. – Что, кто-то свалил без нас?

– Да нет, босс. – Здоровяк чуть ли не смеялся. – Выродки ушли. Хоп, и нету!

Джек-Джек не поверил своим ушам. Он взял револьвер со стола и, оттолкнув Винни в сторону, вышел в главный зал. Быстрым шагом направился к входной двери, у которой уже толпились практически все его люди. Стоял шум, наемники громко переговаривались между собой.

– Так, – произнес Джек-Джек и открыл смотровое окошко, держа револьвер наготове.

Несмотря на поздний час, оказалось довольно светло, – ночь была звездной. Все, что смог разглядеть Джек-Джек, это кузовы своих машин.

– Фонарь, – просто скомандовал он, и через секунду в его руке оказалась добротная спиртовая лампа.

Джек-Джек медленно открыл дверь и выглянул наружу. Тишина. Он сделал шаг вперед, и в нос ему ударил резкий запах гниения, смешанный с вонью испражнений. Внимательно осмотревшись, он не обнаружил ничего, кроме останков подстреленных им, а затем сожранных сородичами выродков. Пусто. Они и правда ушли.

Джек-Джек выругался и вернулся в мастерскую.

– Ну что там, босс? – спросил Девять Пальцев.

– А ты сходи посмотри. – Джек-Джек холодно улыбнулся. – Так, джентльмены. Мы хорошенько отдохнули, пора поработать. Пакуем вещички и сваливаем.

Люди Джек-Джека помрачнели, и он это заметил. Нехорошо выглядеть в их глазах врагом. Джек-Джек подпустил дружелюбия в свою улыбку.

– Думаю, что парочка выродков могла остаться снаружи. Глупо идти на улицу ночью, да к тому же не подготовившись как следует, – произнес он и увидел, как приободрились его люди. – Хей, и потушите немедленно эту лампу! Я, пожалуй, пригублю того, чем ее заправили!

Наемники весело загоготали, а Джек-Джек мысленно проклял их всех, сделав вид, что действительно пьет технический спирт. Ночь предстояла долгая.

Стояла звездная ночь. Уже давно перевалило за полночь, и Артур, то и дело зевая, проклинал свое решение выбраться на эту «прогулку».

Следовать за Кузнечиком было крайне утомительно. Его длинные, мускулистые, изогнутые назад ноги были просто идеально приспособлены для бега по пересеченной местности. Казалось, они сами несли вперед, и Кузнечик забывал, что он идет не один. Поначалу Артур пытался держать темп своего новоявленного проводника, но эта задача оказалась непосильной. Кузнечик убегал вперед и скрывался где-то в скалах, чтобы через несколько минут появиться совершенно с другой стороны. Так повторялось раз от раза. При всем при этом наглый тип, вернувшись, начинал жестами и даже легкими толчками (не чета вчерашнему!) поправлять Артура, дескать, тот за время его отсутствия совсем сбился с пути. Все четче и четче в голове Артура вырисовывалось воспоминание о вчерашнем пинке, который он дал Кузнечику между ног, и мысль о том, что его стоило бы повторить.

Чудище это уже не казалось столь «страшным» и даже, что удивительно, отталкивающим. Дело состояло вовсе не в том, что… Питер… был, по сути вещей, безобидным дурачком, нет. Дело заключалось в его отце. Они с Артуром никогда не были настоящими друзьями, но знали друг друга хорошо. Проводили много времени в одной компании, посещали одни и те же занятия. Берг оказался последней ниточкой, связывающей Артура с прошлым, с теми счастливыми днями, когда он чувствовал себя в безопасности, когда ему не приходилось думать о том, как выжить, и Артур невольно переносил свою симпатию к коллеге-инженеру на его сына.

Когда же Артур узнал историю возникновения этой странной семьи, его отношение к Кузнечику окончательно определилось как хорошее. И этому не могли уже помешать ни странный вид, ни диковинные повадки, ни то, какое раздражение он вызывал у Артура своим поведением. Даже тот факт, что вчера вечером Кузнечик выбил из Артура всю душу, чуть было не переломал ему ребра, а затем хотел порезать острыми когтями на мелкие кусочки, не мог изменить хорошего отношения.

Историю эту Артур, к слову сказать, находил весьма интересной, и если бы он не знал Берга, еще и весьма неправдоподобной. Но повода не доверять старому знакомому он не имел.

Берг встретил свою будущую супругу двадцать лет назад в Осенней кварте, «на другой стороне света», как он выразился. Тогда молодой еще инженер странствовал по миру, помогая всем, кто встретится ему на пути. Будучи микробиологом и хорошим врачом, он заработал себе прекрасную репутацию во всех уголках света. Именно поэтому, когда в Сентябре началась эпидемия, каждый день уносившая жизни десятков людей, глава города – султан, как его назвал в своем рассказе Берг, послал своих людей за знаменитым «древним лекарем». Условия были простые: если Берг сумеет победить «черную болезнь», то ему будет выплачена солидная денежная сумма и в придачу отдана в жены дочка этого самого султана. Если же он не справится, ему гарантировали страшную и, по заверениям султана, крайне медленную смерть. Берг согласился с условиями. Через месяц с лишним упорного труда он наконец-то сумел найти лекарство и побороть эпидемию. Смеясь, он рассказывал, что в последний момент подумывал о том, чтобы выбросить лекарство, так как не знал, какая участь страшнее – медленная, полная мучений смерть или женитьба на султанской дочке. В результате он забрал деньги и сбежал с собственной свадьбы вместе с симпатичной дворцовой служанкой, которую первой вылечил от болезни.

Об их счастливой семейной жизни Берг особо не распространялся. Вместе уехали в другую кварту, построили дом и, когда все утряслось, решили обзавестись детьми. Вот только с этим у них все сложилось неважно. «Черная болезнь», пусть и была вылечена, успела повредить внутренние органы несчастной женщины. Деформация была незначительной, и без специального оборудования Берг не сумел ее вовремя заметить.

Мать не смогла пережить роды, а Питер родился с серьезными отклонениями. Будь его отец кем угодно, но не Фердинандом Бергом, погиб бы и ребенок. Инженер сумел поддерживать жизнь в новорожденном достаточно долго для того, чтобы найти способ спасти его от неминуемой смерти.

Подобно сделке с дьяволом, технологии первого эшелона предлагали чудесное спасение, но требовали за это чудовищную цену. Берг согласился с условиями.

Сначала он заразил Питера рукотворным вирусом-бактериофагом, который сожрал и полностью подменил его иммунитет, а также наделил своего носителя способностью регенерировать поврежденные ткани. Самым длительным процессом, по словам Берга, было купирование вируса – его создатели планировали буквально «заразить всех здоровьем». Выживаемость в случае такого заражения была чудовищно мала. Зато счастливчик, сумевший перенести заболевание и не умереть (с вероятностью один к семидесяти девяти), мог впоследствии никогда не беспокоиться о своем здоровье. Питер оказался этим самым счастливчиком. Нельзя сказать, что это была чистая удача – ключевую роль сыграл талант отца-микробиолога, подготовившего его организм к заражению.

Артур, конечно, поинтересовался, не заразен ли Кузнечик и не опасно ли находиться с ним рядом. На что Берг ответил, что для заражения придется выпить как минимум пол-литра крови Питера, и раз сам он до сих пор жив, проведя с сыном столько времени и покопавшись в пропитанных вирусом внутренностях, то вероятность заразиться крайне мала.

Когда благодаря вирусу отторжение тканей перестало быть проблемой, Берг заменил деформированные кости сына полимерными, а поврежденные органы искусственными имплантатами. Артур вздрогнул, когда осознал, что до возраста пяти лет Питер жил прикованным к операционному столу, а его жизнь была непрекращающимся хирургическим вмешательством.

Кое-какие функции организма удалось сохранить почти в первоначальном состоянии, например репродуктивную. Но кое-какие пришлось изменить специально, чтобы подстроиться под новую систему. А кое-что так и не удалось восстановить. Например, Бергу не удалось восстановить зрение, и он создал для сына альтернативную систему восприятия, использовав для этого сенсорный модуль своего ГОРАЦИО. «Видел» Кузнечик как раз своей металлической пластиной на лице. Артур почувствовал вину, когда понял, как, наверное, неприятно было Питеру от того выстрела.

Атрофированные за годы неподвижной агонии мышцы Берг восстановил, вживив в них волокна, добытые из экзоскелетной ткани своего скафандра. Это сказалось на строении всей мышечной системы и соответственно скелета. Ткани срастались очень быстро и порой совсем не так, как хотелось бы Бергу. В результате Кузнечик приобрел свою неповторимую фигуру.

В какой-то момент скрывать факт существования Питера от других жителей города стало невообразимо сложно, и Берг решил переехать в пустошь, подальше от ненужных глаз. Так и появился маленький домик в тени огромной скалы.

Когда Питер подрос и научился управлять своим телом, Берг столкнулся с новой проблемой. Питер не мог нормально пользоваться даже самым примитивным оружием, а суровые условия пустоши требовали от человека, чтобы он мог защищать себя. Так появились клыки, когти и броня Кузнечика.

Постепенно Берг понял, что ему больше не нужно заботиться о сыне, что тот может не только постоять за себя, но и, самое главное, выжить. Годы борьбы за жизнь ребенка превратили Берга из молодого талантливого ученого, желавшего спасти мир, в дряхлого старика. Но у него был сын, который любил его и оберегал.

Дорога до места заняла не больше часа. Кузнечик был источником раздражения, но вместе с тем и неплохим проводником. Забраться на нужную скалу Ястребиный Клюв оказалось довольно просто, и когда путники оказались наверху, перед ними открылся поистине потрясающий вид.

Скалистые поля, раскинувшиеся вокруг, – жилище для теней – были окутаны туманом. Вдали лежали бескрайние просторы пустоши, окрашенные в серо-голубой цвет ночи, а на горизонте виднелся отсвет огней города со странным для уха Артура именем «Февраль». На этой земле было на что посмотреть. Но истинная красота находилась не на земле, а в небе. Точнее сказать, само небо оказалось красотой, ее воплощением. Это было такое небо, что и не опишешь словами. Звезды дрожали, они были огромными, яркими, манящими. Казалось, что вот-вот, и они прольются на землю дождем серебряных слез. Подумав об этом, Артур вдруг понял, что сам плачет.

Его страх перед открытым пространством будто бы улетучился, подхваченный легким ветерком. Глубоко в душе он понимал, что страх этот был ненастоящим, фальшивым. Но понимал и то, что просто так от него не избавиться.

Многие годы Артур провел внутри инженерного скафандра. Не того огромного механизма, который был в распоряжении наемников Джек-Джека, совсем нет, в модели третьего поколения – легкой, тонкой, как ткань, при этом столь же сильной и крепкой, как обе предыдущие модели, вместе взятые. Эти костюмы разрабатывались, чтобы защищать инженеров от опасной среды, травм, увеличивать их физическую силу в десятки раз. В таком костюме можно было спокойно выходить на обшивку корабля, в открытый космос, переносить стальные балки весом в сотни килограмм и даже работать с реактором, не опасаясь ни радиации, ни зашкаливающих температур. Для многих инженеров скафандр стал второй кожей. Артур принадлежал к их числу.

Он старался не думать о том, как глупо с его стороны было отключить все системы скафандра для экономии запаса батарей, как глупо было довериться Блэку. Но откуда он мог знать? В том мире, где родился Артур, не было предательства и убийства… Он попросту не мог ожидать, что «проводник», который связался с ним по радио, в момент их встречи прострелит ему плечо, оберет его до нитки и продаст в рабство. В тот день вместе с кровью Артура капля за каплей покидало и нечто другое. Были то его идеализм или его вера в человечество – неважно, ведь эту пустоту в душе заняли боль и страх.

Без своей «второй кожи» мужчина испытывал постоянное беспокойство, которое вызывало в нем открытое пространство. Сейчас броня отделяла его от опасного внешнего мира. Это успокаивало.

Кузнечик опять куда-то пропал. Впрочем, неважно, главное, чтобы он оказался рядом, когда нужно будет идти назад.

Артур достал из кармана «световую табличку», которую ему одолжила Гайка. Нехитрое устройство собирали в кустарных условиях из разнообразных древних деталей. Это была обычная трубка из углеродного волокна, внутри которой находились батарея, компьютер от какого-то точного инструмента, карта памяти и голографический проектор. При включении из края трубы полосой света появлялся голографический сенсорный экран. Операционная система была крайне примитивной и позволяла разве что читать с устройства книги, которых, к слову сказать, на карте памяти было предостаточно – за всю жизнь не перечитать. Часть модулей памяти внутри оказалась отключена, по всей видимости, они были неисправны. Артур не стал возиться с железом, остановился на программной начинке. Потратив половину дня, сумел написать простенькую программу для создания на «световой табличке» карты звездного неба.

Такая карта была просто необходима для точной навигации, а значит, и для поиска станций, разбросанных по планете. Компасы тут не работали. Никто даже не знал такого слова, так как станции в своем нынешнем плачевном состоянии имели весьма мощное и нестабильное электромагнитное поле. Ориентироваться можно было лишь по солнцу и звездам, а Артур как инженер прекрасно умел это делать.

Берг не обманул. Место было самым подходящим для такой работы. Артур включил табличку и начал наносить первые созвездия на карту. Ночь предстояла долгая.

Обратно они шли куда медленней и куда спокойней. Питеру попросту надоело издеваться над Артуром. Отец всегда реагировал на его «шалости» бурно – иногда даже кричал. Это веселило Питера. Артур оказался совсем другим и реагировал иначе. Он был какой-то нервный, но совсем в ином ключе. Издевки и подколки Питера скорее отвлекали его от каких-то грустных мыслей и внутреннего беспокойства, нежели раздражали. Питер пока еще не сталкивался с такой реакцией. Собственно, издеваться так долго над кем-то, кроме отца, ему пока и не приходилось. Социальная жизнь Кузнечика оказалась более чем бедной. Даже это дурацкое прозвище – Кузнечик, которое ему дал Артур, радовало Питера. Хоть какое-то внимание.

Питер находил Артура довольно приятным человеком, даже несмотря на то, что тот пытался его убить. Такое обращение было ему привычно. Однако хоть Артур и был ему интересен, Питер счел коллегу своего отца занудой. Тот не говорил с ним и оставался совершенно безэмоциональным. Последний прикол Питера обернулся полнейшим фиаско. Он покинул Артура где-то на час, чтобы затем беззвучно подкрасться к нему. Оказавшись за правым плечом Артура, Питер постучал длинной лапой по левому плечу мужчины, а когда тот отвернулся, чтобы посмотреть налево, скорчил свою самую страшную зубастую гримасу и подался вперед. Жертва смотрит налево – там пусто, поворачивается обратно, а там ее уже ждут три дюжины острых как бритва клыков, обнажившихся в дьявольской ухмылке.

С полгода назад Питер проделал этот трюк с каким-то бродячим торговцем. Бедолага визжал, как раненый опоссум, пока не потерял сознание, наполнив штаны собственными испражнениями. Это было весело.

Артур лишь слегка вздрогнул и произнес что-то вроде: «О, вот ты где!»

– Ску-у-у-у-у-учно-о-о, – выдавил тогда из себя Питер и, не найдя никакого другого занятия, прилег поспать.

Сейчас они уже шли обратно. Артур бубнил себе что-то под нос, вероятно, продолжая эти свои непонятные расчеты, а Питер шел рядом, погруженный в свои мысли. А мысли его были заняты Гайкой.

Какой-то частью разума он понимал, что эти его мысли не совсем нормальны – он огромное чудовище, зараженное опасным вирусом, а она обычная смазливая девушка. С другой стороны, она была первой девушкой, с которой он мог просто поговорить, которая была банально добра к нему и не убегала прочь со всех ног. Если исходить из того, что ему рассказывал отец на уроках биологии, – не желать ее было бы ненормально.

Будь кому-то постороннему известны его мысли, их можно было бы счесть довольно милыми. Под прочной броней в теле жуткого чудища скрывался застенчивый и в силу возраста слегка озабоченный шестнадцатилетний парень. Сам же он находил свои мысли просто ужасными.

Всю обратную дорогу он провел в раздумьях, что будет лучше – нарвать для Анны степных цветов или вырезать ее портрет из кости, а может быть, камня. Или даже вырезать портрет и украсить его цветами?

Наверное, стоило обратиться за советом к Артуру, но с речевым аппаратом Питера время, нужное на то, чтобы сформулировать вопрос, заняло бы всю оставшуюся дорогу.

До дома оставалось не больше пяти минут пути, когда Питер заметил что-то неладное.

Следы. Артур не мог увидеть их своим обычным человеческим зрением, но для Кузнечика они были повсюду – остаточное тепло на камнях и песке, микроскопические частицы, витающие в воздухе, запах.

Питер взял Артура за плечо: «стой!» – сказал он этим жестом. Затем приложил длинный палец к клыкам – «тихо». Вслушавшись в ночь, Питер не услышал ничего необычного. Это и насторожило его больше всего.

Резким, бесшумным движением он ушел в сторону от Артура, чтобы взобраться на ближайшую скалу, а затем перескочить с нее на следующую. Вскоре он оказался прямо над своим домом.

Там было пусто. Следы были повсюду, и он уже хорошо знал, чьи это следы. Выродки. Судя по всему, их тут побывало с полсотни, но особых разрушений не было видно. Выстрелов Питер не слышал, а значит, отец успел укрыться в убежище и все в порядке. Подвал надежно закрывался изнутри. Там были их генератор, источник воды, склад продовольствия и оружия. При желании там можно было жить хоть целый год.

Выродки – шумные твари, пыхтят, постоянно жуют, рычат друг на друга. Сейчас было тихо, а значит, они все ушли. С легким сердцем Питер спрыгнул вниз.

Нет. Что-то не так.

Ему уже приходилось много раз сталкиваться с выродками, он легко читал каждый их шаг по следам. Но сейчас их движение было необычным, неестественным для диких зверей… организованным. Длинная, извилистая полоса холода пересекала все остальные следы. Такие полосы оставляют змеи. Но если так, то в этой змее было как минимум пять метров длины.

Поутихшее в Питере беспокойство стало еще сильнее. Он рванул к убежищу, сметая все на своем пути, повернул хитро спрятанную в стене ручку, дернул дверь на себя и вверх… она открылась.

Дверь должна была запираться изнутри. Ни отца, ни Гайки в убежище не было.

Сердце его заколотилось в груди с бешеной скоростью, из горла непроизвольно вырвался звериный рык, а все мускулы напряглись, будто перед прыжком. Это было последнее, что он запомнил.

Когда все закончилось, Питер обнаружил себя валяющимся посреди двора и беспомощно воющим. Вокруг царила настоящая разруха. Одна из стен дома оказалась проломлена, холодильник валялся на другой стороне двора, а от одного из сараев остались только доски. Все это сделал он сам в порыве ярости.

– Сейчас тебе стоит успокоиться, – услышал Кузнечик голос Артура. Тот сидел прямо над ним, похоже, нисколько не опасаясь. – Прибереги свою злость для выродков.

Артур заряжал помповое ружье Гайки.

– Тут нигде ни пятнышка крови. А это значит, твой папа и моя подруга, скорее всего, живы. Мы найдем их и спасем. – Он положил руку на «лицо» Питера, горячая пятерня отобразилась на сенсорах. – Если я не прав, то мы вместе освежуем всех этих ублюдков. Это я тебе обещаю.

С этими словами он встал на ноги и передернул затвор ружья, затем добавил:

– Пора идти.

Глава 4

Лошадей они встретили на рассвете. Точнее, это Бэтси и Роуз встретили их. Старушка Роуз следовала за куда более сильной и умной лошадью. Та, видимо, сначала увела ее в безопасное место, а затем, когда все кончилось, вернулась обратно. Артур мало знал о внутреннем устройстве этого кибернетического чуда, но каким-то образом машине удалось отследить их с Кузнечиком путь от самого дома. Решение догнать хозяина, видимо, основывалось на том, что машина понимала: Артур единственный, кто сможет ее починить в случае поломки.

Он не стал смотреть в зубы подарку судьбы и, оседлав Бэтси, нагрузил Роуз своим немногочисленным багажом.

Так он наконец-то сумел сравняться в скорости с Кузнечиком. Тот бежал впереди, читая следы выродков и выбирая маршрут. Когда взошло солнце и они покинули скалистые равнины, вырвавшись в степь, Артур наконец-то и сам смог различить следы на глинистой почве.

Он, правда, ни черта не понимал в этом деле. В его понимании, тут было просто натоптано. Кузнечику же следы, видимо, говорили о многом – о количестве тварей, о скорости их передвижения и даже о том, что они несут на себе какой-то груз, который уже раза три пытался от них сбежать. Артур пообещал себе, что, когда это все закончится, он найдет время на то, чтобы усвоить хотя бы пару навыков, необходимых для выживания в пустоши.

Артур не совсем понимал, что ему пытался объяснить Кузнечик на своем непонятном языке, состоящем из жестов и обрывков слов, но он догадывался, что, если они немного поднажмут, у них появится шанс догнать чертовых похитителей.

Не вышло.

Следы начали рассеиваться, и Артур с Кузнечиком увидели в отдалении черную полосу каньона, расчертившую степь второй линией горизонта.

Они остановились. Роуз заметно нервничала, перебирала копытами, разворачивалась на месте, дергала головой, но не покидала лидера своего микроскопического табуна. А Бэтси уже жевала что-то, что было похоже на сухой кустарник, сохраняя при этом полнейшее спокойствие.

Артур обратился к Кузнечику:

– Как думаешь, сколько их там?

Тот повел головой, и под пластиной открылись две уродливые ноздри.

– Мно-о-о-о-го-о-о, – произнес Кузнечик, выдыхая.

…Свет включился неожиданно и ослепил Гайку.

Когда ей наконец-то удалось проморгаться, она увидела Берга, за спиной которого захлопнулась дверь, на руках у него было чье-то тело, завернутое в ткань. Берг только кивнул ей, давая понять, что все в порядке, и сразу отнес тело на кровать.

Помещение, в котором они оказались заперты, выглядело как самая обычная комната. Тут, конечно, не имелось окон, а стены были сделаны из металла, но стояли кровать, шкаф и прочая мебель. Все выглядело… древним.

Берг снял с тела покрывало, и, присмотревшись, Гайка поняла, что оно принадлежит девушке-выродку. Именно так, девушке, не самке. В ней, на удивление, было очень много от человека, хотя немало и от животного. Своими круглыми ушами, черным носом-кнопочкой и хвостом она больше всего напоминала мышь. И мышь эта дышала. Шерсть покрывала ее тело лишь частично – она была на ногах, руках и спине, оставляла открытыми лишь маленькую, довольно аккуратную грудь и плоский животик. К своему удивлению, Гайка отметила про себя, что слегка завидует фигуре этого создания. Ее собственная грудь была куда больше и порой создавала ненужные неудобства, а плоский животик… эх…

– Вот и причина нашего похищения, – просто сказал Берг.

С час назад одна из тварей, похожая на змею, пришла, а точнее, приползла к ним в камеру. Тварь была разумна и умела говорить, что совсем не вязалось с ее внешним видом – человеческое туловище, покрытое золотистой чешуей вместо кожи, заканчивалось огромным змеиным хвостом. Такая же тварь (а возможно, и та же самая) возглавляла стаю выродков, похитивших их с доктором. Когда тварь говорила, она растягивала шипящие звуки и обнажала два пропитанных ядом клыка. Все, что Гайка поняла из ее речи, было для нее весьма неутешительным. Берг являлся для выродков очень ценным ресурсом, и причинять ему вред они не собирались, так что, если доктор ослушается или попытается сбежать, калечить и убивать будут Гайку. Немного поговорив, тварь увела Берга с собой, и его не было где-то с час или около того. Все это время Гайка провела в темноте.

– Чего они от нас хотят? – спросила она Берга.

– От меня, Аннушка, от меня… – вздохнул доктор, – у них тут вроде как кастовая система, понимаешь. Каждая каста – отдельный биологический вид. Обычные выродки, которых ты и я видели и раньше, – воины. Эти змеи – патриархи, они имеют власть над воинами. Еще есть рабочие, они сами по себе, обеспечивают работу комплекса и никому не подчиняются.

– Комплекса? – не поняла Гайка.

– Это станция, – Берг развел руками, – причем очень большая, целый модуль, наверное. Тут были и оборудование, и капсулы с людьми… ну, точнее, не совсем с людьми, – Берг тяжело вздохнул, – именно это и хотел уничтожить Гермгольц… вмешательство в геном человека. А наш дорогой Артур, чтоб его со всеми остальными, спас и этот цирк уродов.

– Он спасал всех. Откуда же ему было знать, кто тут выродок, а кто обычный человек? – возразила Гайка.

– Да уж, тогда было не разобрать, – пожал плечами Берг. – Ладно. Концов уже не найти, так что давай, как и раньше, обвинять во всех грехах первый эшелон. Это они начудили, не Артур.

– Я просто хочу знать, чего эти твари хотят, – повторила свой вопрос Гайка.

– Так я же начал объяснять, – забубнил Берг, – патриархи умеют управлять только воинами. У тех стадный инстинкт, вот они и идут за тем, кто сильнее. А вот с рабочими у патриархов не ладится. У тех… как бы это сказать… один ум на всех, единый разум. Управлять ими невозможно. Они производят пищу, энергию, делают все, чтобы выродки могли существовать в своем замкнутом мирке. Так было с самой высадки, но с годами воинов стало слишком много. Станция уже не может их прокормить, вот они и выбираются в «дальние земли», то есть в наши края, на охоту. Но это еще не все. Выродки-воины голодают и в качестве корма используют рабочих. Если так будет продолжаться и дальше, то выродки смогут прожить в изоляции не больше года, затем…

– Что затем?

– Затем им придется нападать на города, чтобы добывать пищу.

– Дерьмо, – просто констатировала Гайка.

– Еще какое, – согласился Берг, – но большее дерьмо случится, если мы поможем им сделать то, чего они хотят.

– А чего они хотят?

– Управлять рабочими. Патриархи сказали мне, что просто хотят вернуться к старому образу жизни, но это ложь. Ресурса их станции на это не хватит. Если они смогут управлять рабочими – смогут захватывать другие станции, превращать их в свои кормушки.

Гайка молчала. Перспектива была настолько ужасающей, что у нее просто не находилось слов.

– А она-то тут при чем? – наконец выдавила из себя девушка, указав на Мышку.

– Воины не только жрут рабочих, порой самцы-воины спариваются с самками рабочих.

– То есть… против их воли?

Берг кивнул.

Гайка почувствовала, как внутри у нее нарастает гнев. В мире не было ничего ужасней насилия над женщиной. Много лет назад Анне чуть не пришлось пережить это, но в тот раз все обошлось – за нее вовремя вступился отец. Но ужас, который она испытала в те минуты, навсегда остался с ней.

– За долгие годы этого… насилия… – продолжил Берг, – наша подопытная – единственное потомство от такого кровосмешения. По словам нашего похитителя, она обладает чертами всех трех каст – сильна, как воин, умна, как патриарх, и умеет подключаться к коллективному сознанию рабочих, при этом сохраняя свою индивидуальность.

– Подопытная? – переспросила Гайка.

– Именно так, – подтвердил Берг, – они… знают, кто я и что я умею. Неважно откуда. Патриархи думают, что я могу помочь им создать гибрид, выделить ее ДНК и… – Берг замолчал, задумавшись о чем-то.

– И… – Гайка не понимала, что Берг собирается делать.

– Думаю, все это подождет. Патриархи сами сказали мне, что она разумна, и они держат ее взаперти против воли. Если у нас тут есть хоть какой-то союзник, то только она. За дверью сейчас штук двадцать этих выродков, так что особого выбора нет… Давай разбудим ее и попытаемся выудить хоть какую-то информацию.

Артур держал руку на ноже, пробираясь по узким тропам вниз, в каньон. За спиной висел Гайкин помповик, на поясе – револьвер, а грудь была перетянута крест-накрест двумя ремнями с патронташами. Кузнечик покинул его в самом начале пути. Строение лап позволяло ему спокойно перемещаться по отвесному каменистому склону. Несколько раз Артуру казалось, что где-то на грани слышимости до него доносится приглушенный звериный рык выродка и тот непередаваемый звук, который раздается, когда острые когти раздирают горло, прерывая этот рык. В такие мгновения Артур смотрел вниз, чтобы в очередной раз столкнуться с бесконечной темнотой ущелья. В одно из таких мгновений он вдруг заметил что-то внизу. Какой-то смутный силуэт прорисовывался в кромешной тьме. Наверное, глаза уже привыкали к такому освещению, точнее, к его отсутствию. Артур не сразу понял, что же он видит, но когда это ему наконец-то удалось, по его коже пробежала мелкая дрожь.

Окутанный странным серо-голубым свечением, на дне каньона громоздился спусковой модуль. «Май-3», тот самый, который сходил с орбиты неразделившимся. Проклятье! Артур был уверен, что модуль погиб. Титан, мифическое чудовище, гидра с сотней огненных голов тормозных двигателей. Он помнил, как модуль сорвался с орбиты, чтобы затем закончить свое безумное падение, расколов твердь земли. Артур не знал, какая часть модуля пережила падение, а какая нет. Но даже если отмести сотни тысяч человеческих жизней, заключенных в криокамеры, модуль был бесценен. Биолаборатории, хранилища ДНК, инкубаторы – достаточно материала для того, чтобы воссоздать биосферу всей планеты.

Узкая тропа под ногами была крайне ненадежной. Нагружать ее лишним весом он не рискнул и оставил броню наверху. Какая-то часть его сознания сейчас вопила от ужаса и непонимания: «Зачем, зачем тебе туда соваться, что ты там забыл?» Другая, та, которая оказалась сильнее, твердо знала, что если он сейчас не рискнет, то у Гайки и Берга не будет шансов спастись.

Он продвигался вниз не спеша, выверяя каждый шаг. Спускаясь все ниже и ниже к логову выродков, за силуэтом модуля Артур постепенно начал различать еще что-то… огни, движение…

В очередной раз прикоснувшись к стене за своей спиной, Артур обнаружил, что та поросла какой-то растительностью, чем-то наподобие бледной травы. Воздух тут был сырой, прохладный. Его пропитывали запах плесени и неосязаемое звучание жизни, и с каждым шагом они становились все сильнее. Почву пробивали корни, покрытые наростами люминесцентных грибов. Их свет разряжал тьму, и в нем то и дело мелькали мелкие крылатые насекомые, издававшие звуки, которые поначалу невозможно было отличить от тишины.