Текст книги "Годы и люди. рассказы"

Раздался звонок. Эля приложила трубку к уху и сморщилась.

– Не ори так. Сейчас будем. Есть предложение лететь на вертолёте. Как ты?

– Я-то не против. Только нас здесь трое. Маша и Пётр тоже едут.

Эля посмотрела на Альберта:

– Там ещё трое.

– Тогда так, – решил Альберт, – Вовик за рулем одной машины. Виктор – другой. Оба полетите пилотами в Псков. Антон и я после вылета доставим машины в гараж. Остальные по домам на метро.

Когда подъезжали к театру, Эля заметила, как нервно топчется Василий. Он раскрыл было рот, чтобы извергнуть то, что накипело у него в предчувствии срыва запланированного концерта. Но, увидев рядом с Элей солидного майора, успел только лязгнуть челюстями и хмуро спросил:

– Какой-такой вертолет?

– Летающий, – ответил за всех Вовик, – садитесь в машину и вперёд.

Аэродром представлял собой небольшую площадку в лесу для посадки вертолётов. Четыре пассажира и два пилота взобрались в небольшое помещение вертолёта. Альберт махнул рукой, Маша внутри вертолёта взвизгнула на высокой ноте, которую она никогда не брала на концертах, и вертолёт устремился на запад.

– Через полтора часа в полном порядке будут на месте, – сказал Альберт.

Василий договорился о встрече с ветеранами медицинской службы, и Эля вынуждена была ещё на два дня задержаться в Пскове. Она очень волновалась, что по приезде домой не застанет там Альберта. И её предчувствия оправдались. Когда был уже взят билет на поезд и близился момент встречи, Альберт вдруг позвонил и сообщил ей, что уезжает на неопределённое время по очень важным делам. Через три дня ожидания она не выдержала и позвонила Вовику.

– Вовик, я очень волнуюсь. Куда Альберт уехал и зачем?

– Во-первых, не волнуйся. Альберт неуязвим. Во-вторых, куда и зачем, знает только начальство. Но не скажет. Жди спокойно. Как только что-нибудь прояснится, я позвоню.

Ещё через три дня Альберт позвонил и весело доложил:

– Всё в порядке, Эля. Скоро встретимся.

– Где ты?

– Эля, не волнуйся. Скоро буду.

И тут Эля услышала женский голос: «Руку, руку дайте, товарищ подполковник». И в телефоне раздались короткие гудки. Номер, с которого был звонок, оказался недоступен. Она срочно позвонила Вовику:

– Товарищ старший лейтенант, немедленно сообщите, в какой больнице находится Альберт.

– Хорошо, – ответил тот, – получу разрешение на посещение и Вас туда отвезу.

Время остановилось. Каждая минута превратилась в час. Эля ходила из угла в угол. В голову лезли всякие страхи: «Ишь как мы весело разговариваем, а рядом врач со шприцом скачет». Наконец Вовик позвонил.

– Ждите. Сейчас приеду.

«Опять ждать! Сколько ждать! Господи, только бы всё было в порядке».

В спецбольнице их встретил лечащий врач и повёл по длинному коридору. Остановившись у одной из дверей в палату, он взглянул на взволнованную Элю и предупредил:

– Здесь, девушка, больные. И мы их лечим. Очень прошу, возьмите себя в руки и не расстраивайте больного… Не ахайте и не ревите.

Эля кивнула головой, и врач пропустил её в палату.

На кровати лежал улыбающийся Альберт. Голова его была забинтована до уровня глаз, левая рука, плечо и грудь – в бинтах. Нога в области щиколотки забинтована. Лицо красное, на первой стадии загара. Эля стояла с раскрытыми глазами и не могла выговорить ни одного слова.

– В футбол играл с папуасами, по булыжнику вместо мяча попал, – сказал Альберт, показывая здоровой рукой на ногу.

– Господи, что с тобой случилось?

И она наклонилась к нему, чтобы обнять его и разреветься.

– Стоп! – поднял Альберт указательный палец правой руки – Эля, ты любишь меня?

– Да, да, да! – И слезинка показалась на глазах.

– И я тебя тоже люблю. Запомни, это моя работа, и ты должна всегда верить, что со мной никогда ничего не случится. Болячки будут… и только. Ты должна привыкнуть к моим болячкам.

Пауза. Эля кивнула головой.

– Вот и хорошо. Через пару недель мы поженимся. Ты хочешь быть моей женой?

– Да. Очень!

Альберт улыбнулся.

– Я счастлив, Эля. А две недели придётся подождать. Ну, а теперь поцелуй меня.

Эля осторожно, чтобы не задеть перевязанную грудь, поцеловала его в губы. Это был их первый поцелуй.

Эля приходила к Альберту каждый день. Она проводила у него всё свободное от выступлений время. Отказывалась от выездных концертов. Василий нервничал, но терпел, полагая, что этот бзик скоро пройдёт, и она снова включится в прежний ритм работы. Альберт действительно через две недели встал на ноги, но врач категорически не отпускал его даже на прогулки. Лёгкие ранения головы, руки и ноги затянулись, а вот пулевое сквозное отверстие в груди требовало продолжительного лечения.

Обсуждая своих пациентов, врачи говорили: «Повезло подполковнику. Сквозное отверстие, и ни один важный орган не задет. А вот его напарнику Завьялову не повезло – пулевое ранение в голову. Недолго после операции протянул».

Через два месяца Альберт наконец вышел из больницы, и они с Элей пошли подавать заявление в ЗАГС. Решили эту радость скрыть от друзей и пригласить их прямо на свадьбу. Пришли домой к Альберту. Альберт снял пиджак с себя и курточку с Эли. В счастливом предчувствии она бросилась к нему в объятья. По всему её телу прошла лёгкая дрожь. Затянувшийся поцелуй отправил их в головокружительное путешествие. Они перестали чувствовать время и пространство. Очнулись в постели. Альберт жарко целовал её в губы, шею, груди, живот. Эля вытянулась и застонала. И тогда их тела слились в одно – пульсирующее, насыщенное блаженством обладания друг другом. Слились сила и женственность. Страсть прикосновения и блаженство поглощения одной плоти другою, продиктованное природой для продолжения рода.

Альберт воспитывался в детском доме, а вот у Эли в Екатеринбурге были родители. Решено было слетать туда и получить добро родителей Эли на этот брак. Провожали молодых целой толпой сослуживцев и друзей.

Стюардесса по радио произнесла заученные слова о маршруте самолёта, попросила пристегнуть ремни, и оба почувствовали, как их по закону инерции прижало к креслам. Через некоторое время Альберт с Элей немного вздремнули. Когда проснулись, Эля задала Альберту вопрос:

– Почему, когда появились пароходы, тут же появились и спасательные круги, а потом – пояса, а самолёты летают уже сто лет безо всяких спасательных средств?

– Наверное, потому, что самолёты бьются в основном на взлёте и при посадке, когда среагировать на ситуацию уже некогда.

– Военные лётчики катапультируются, а гражданское население почему-то нет. Ты вот, например, на простых крыльях спустился.

– Видишь ли, для катапультирования и тем более повторения моего приземления требуется очень крепкий организм и тренированность, а у простых граждан, увы, этого нет. Но, если честно, я тоже удивляюсь, почему пассажиров не снабжают современными малогабаритными парашютами с автоматическим раскрытием.

Полёт подходил к концу, и они снова погрузились в сон.

Вдруг послышался глухой удар, и правый двигатель загорелся.

– Посиди немножко без меня, – сказал Альберт и подошёл к стюардессе.

Он что-то сказал ей, и она провела его в рубку пилотов. Альберт показал своё удостоверение и спросил:

– Что тут у вас?

– При снижении высоты в раструб что-то попало. Возможно, птица.

– До аэродрома дотянете?

– Если ничего больше не случится, может быть, и дотянем.

В это время загорелся второй двигатель правого крыла.

– Вот теперь не дотянем. Пора сливать горючку.

– Постарайтесь приводниться в озеро, чтобы по инерции вынесло на берег.

– Что вы конкретно предлагаете?

– Здесь скоро появятся большие озера, – сказал Альберт. – Я постараюсь найти здорового парня. При заходе самолёта на воду мы выпрыгнем из спасательного окна. Если столкновение будет серьёзным, мы успеем вытащить людей на сушу. Ваша задача: угадать момент приводнения, чтобы по инерции самолёт вынесло на берег.

– А ты что? Летать умеешь?

– Умею.

Альберт вернулся к перепуганной Эле.

– Эля, будешь делать, что я прикажу. Тогда останемся живы.

– А что я должна делать?

– Прыгать вместе со мной из самолёта.

Лайнер постепенно терял высоту. Альберт спросил, обращаясь к пассажирам:

– Молодые спортсмены есть?

– Есть, – отозвался один коренастый парень. Судя по всему, профессионал по одному из видов борьбы.

Альберт отвёл его в конец пассажирского салона и объяснил задачу: раздеться, крепко привязать чем-нибудь документы, например, к предплечью, выпрыгнуть в спасательное окно, выжить, добраться до лайнера, помочь потерявшим сознание пассажирам выбраться из самолёта.

Вдали показались большие, многокилометровые озёра. Альберт разделся, приказал Эле снять верхнюю одежду и платье, забрал у неё документы и привязал их вместе со своими к руке там, где подмышки. Когда самолёт опустился до критической высоты, Альберт рванул крепление спасательного окна, выбрался наружу сам, уцепился левой рукой за край обшивки самолёта и стал помогать Эле. В другом окне орудовал спортсмен. Сильный ветер сдувал Альберта и Элю. При отрыве можно было задеть хвостовую часть фюзеляжа. Это было смертельно опасно. Выбрав нужную траекторию полёта, Альберт, держа правой рукой Элю, оттолкнулся от корпуса лайнера.

Высота метров пятьдесят. Альберт понял, что если Эля согнёт в момент приводнения хотя бы ногу в колене, ударом о поверхность воды эту ногу вывернет. Поэтому он обхватил её ноги своими, прижал её правой рукой к себе, левой прижал её голову к своей груди. Удар о поверхность воды был оглушительным. Очнулся Альберт от толчка в дно озера. Быстро заработал ногами. Минута… две… три, челюсти начали дрожать от нехватки кислорода. Наконец вот он – воздух, дыши не хочу. Но Эля была без сознания. Начал прямо в воде делать ей искусственное дыхание рот в рот. Очнулась. «Её спасло то, что она потеряла сознание сразу при ударе о поверхность воды и перестала дышать, – подумал Альберт. – Иначе вода попала бы в лёгкие, и тогда ситуация была бы сложнее». Парня-спортсмена не было видно. Лайнер действительно вылетел на берег и прорубил своим корпусом большую просеку. Деревья вокруг начали разгораться. До берега далеко. Лёг на спину, одной рукой обхватил Элю, а другой стал усиленно грести к берегу.

«Черт! Не успею. А это кто?»

– Привет, парняга! Жив?!

– Жив, – ответил парень, выпрыгнувший из соседнего окна.

– Вот что. Эля, можешь с ним добраться до берега?

– М… могу.

– Парень, так мы оба опоздаем. Держи женщину, и плывите тихим ходом. А я туда, на помощь.

Альберт проверил сохранность документов и заработал руками и ногами, как машина. Выскочил на берег, когда лес вокруг лайнера горел. Вокруг бегали несколько человек: молодые парнишки, бабушки оттаскивали двух раненых мужчин. Входная дверь в лайнер была открыта. По-видимому, кто-то из обслуги открыл дверь и побежал за помощью. Альберт влетел в салон, отстегнул ремни безопасности двух пассажиров, схватил их и выбросил через дверь на траву.

– Принимайте, – крикнул пацанам, и снова – в салон.

Огонь уже заиграл по креслам. Альберт выбрасывал пассажиров одного за другим, как мешки с отрубями. Время решало всё. Перешёл в другой салон. Здесь людей было меньше, но салон был уже в огне. Некоторые пассажиры пришли в себя и выбирались самостоятельно. Сняв мокрую майку и надев её на голову, он продолжал работу.

«Все. Стоп! А пилоты?» Он бросился сквозь пламя в рубку пилотов. Там лежали два пилота и стюардесса. Назад возвращаться было поздно. Он растормошил стюардессу.

– Открывай давай!

– Что открывать?

– Боковое окно открывай!

Стюардесса сообразила, в чём дело, открыла окно, и вдвоём они выбросили на грунт раненых пилотов. Затем выпрыгнули сами.

Когда Альберт оказался среди спасённых пассажиров, половина людей уже пришла в себя и передвигалась. Остальные были тяжело ранены. Организованная группа относила их подальше от горящего лайнера. Среди спасателей были и Эля со спортсменом. Эля была одета в чужое платье значительно большего размера. Альберт обратился к группе пассажиров-спасателей:

– Ребята, дайте какие-нибудь штаны и рубашку. Очень неудобно в плавках бегать.

Пока Альберт одевался, очнулись пилоты. Один стонал, не имея возможности повернуться. По-видимому, повредил позвоночник. Старший пилот тряс головой. Альберт подошёл к ним.

– Ну что? Получилось?

– Получилось, – удовлетворённо ответил старший.

Когда Эля обсохла у костра, Альберт подал ей документы и сказал:

– Эля, проверь, всё ли в порядке.

– Да. Только намокли очень.

– Тогда так, пошли отсюда.

– Куда, Альберт?

– Элечка, лучше, если нас здесь не будет.

– А почему?

– Так надо, Элечка. Мне, по крайней мере, реклама не нужна. Пойдем. Здесь без нас разберутся.

– А как мы выберемся?

– Выберемся, выберемся. Начнутся поиски лайнера, наша служба знает, что я вылетел на нём. Дальше дело техники. У меня вживлён радиомаяк. Я его включу, и нас тут же найдут.

– А как включишь?

– Простым нажатием, Элечка, два раза.

Альберт и Эля двинулись вдоль берега озера. Часа через два послышался гул вертолётов, высланных из Екатеринбурга на поиски лайнера. Один из вертолётов оторвался от общей группы и приземлился там, где находились Альберт и Эля. Полетели. Специально высланная машина подъехала к вертолётной площадке в Екатеринбурге и доставила Альберта и Элю на одну из окраин города, где в деревянном коттедже проживали родители Эли.

Стук, стук.

– Хто там?

– Мама, это мы.

– Ой, сейчас. Входите. Ой! Элечка, ты такая помятая, будто по тебе телега проехала.

Появился папа. Перед ним стояла его растрёпанная дочь, одетая в какой-то мешок, а рядом с ней – молодой человек в шароварах, шлёпанцах и обгорелой рубашке. Руки молодого человека были в бинтах, брови обгорелые, на левой щеке ожоговый волдырь, а в руке – большой букет цветов.

– Мама, папа, вот это мой жених Альберт. А это, – показала она на родителей, – Маргарита Ивановна и Николай Петрович.

– Здравствуйте, – Альберт поцеловал ручку маме, вручил ей букет полевых цветов и поздоровался с папой.

– Я чего-то не понял, – удивился Николай Петрович, – вы что, через всю Сибирь продирались?

– Мы любим с Элей путешествовать, – ответил Альберт. – Автостопом.

– Не придирайся, папа, завтра приоденемся.

– Устали с дороги? – спросила Маргарита Ивановна.

– Очень! – ответила Эля.

– Тогда в душ, отмывать экспедиционную пыль, – приказал Николай Петрович. – И за стол.

За ужином папа, во-первых, сделал неожиданное открытие: оказывается, жених Эли не пьёт водку! Однако, выпив три стопки, забыл про эту особенность Альберта и увлёкся разговором о политике: как было раньше и что будет дальше. Мария Ивановна тоже сделала открытие, обнаружив глубокий шрам на левой руке Альберта, но увлеклась разговорами об успехах любимой дочки на сцене и тоже забыла про особенности внешнего вида Альберта. Вечер прошёл интересно, с самоваром, мёдом и клубникой с собственного огорода. Альберт в разговоре показал свою эрудицию, здравомыслие и остроумие. Папа с мамой остались довольны выбором своей дочки.

А утром после завтрака всё семейство собралось у телевизора. Последние известия потрясли родителей Эли. Оказывается, рядом с Екатеринбургом потерпел крушение лайнер, следовавший по маршруту Санкт-Петербург – Екатеринбург. Диктор подробно рассказывал о трагедии:

– Благодаря находчивости пилотов лайнер приводнился на крупное озеро и вылетел на погашенной водной стихией скорости в лесной массив. Послушаем, что об этом скажет наш журналист Виталий Серов.

На экране – вертолётная площадка, на которой собрались спасённые пассажиры. Среди них журналист Виталий Серов:

– В спасении раненых пассажиров приняли участие те, кто не был травмирован. В том числе трое, которые выпрыгнули из лайнера через окно в озеро, а потом включились в спасение раненых. Один из них проявил героизм, спасая пассажиров и пилотов лайнера из объятого пламенем самолёта. Давайте обратимся к непосредственным участникам этого события.

На экране появился парень-спортсмен:

– Я уж думал, хана нам, – говорил он, – а этот мужчина посоветовал мне выпрыгнуть в воду, чтобы потом спасти раненых в самолёте людей. Сам он выпрыгнул вместе с девушкой. По-моему, это была известная певица. А потом этот парень подавал мне из горящего самолёта раненных людей, а мы с этой девушкой приводили их в сознание и перевязывали. Только вот куда они потом девались, не знаю. Во всяком случае, в спасательных вертолётах их не было.

– Да, был такой парень, – подтвердил журналисту старший пилот, – он нам посоветовал приводниться недалеко от берега озера, чтобы нас вынесло в лес. Он же нас и из рубки вытащил. Больше я его не видел.

По телевизору продолжался репортаж, а папа с мамой подозрительно переглянулись, и папа, глядя на молодых, произнёс:

– Так, может быть, вы не по сибирским лесам-то скитались?

Его вопрос остался без ответа.

А ещё через месяц на пятом этаже многоэтажного дома звучала музыка, и тишину нарушала двадцатиголосая песня, исполняемая друзьями молодожёнов.

Ах, эта свадьба, свадьба пела и плясала,

И крылья эту свадьбу вдаль несли.

Широкой этой свадьбе было места мало,

И неба было мало и земли!

Случайная встреча

Однажды во время отпуска на побережье Чёрного моря он увидел ЕЁ и окаменел в шоке.

Встреча произошла случайно. Какая-то шустрая девчонка – ЕЁ подруга – толкнула его у входа в гостиницу.

– Чего стоишь как остолоп, помог бы!

Он повернулся и встретился с НЕЙ глазами. Секунду он стоял как заворожённый, затем в замешательстве произнёс:

– Коля, из тридцать восьмого номера, – и, стушевавшись, не дожидаясь ответа, взял чемодан и пошёл за шустрой девчонкой, попросившей помощи.

ОНА заметила его ошеломлённый взгляд, и это ей понравилось, как любой женщине нравится, когда она производит впечатление. Ей польстило, что такой красивый спортивного вида парень так непосредственно выразил своё восхищение ею.

Он был так поражен её красотой, что не решался подойти вторично, а она, чтобы привлечь его внимание, вдруг сама появилась в поле его зрения в компании с долговязым парнем, уделяя этому парню хорошо наигранное внимание.

Вечером он увидел, как её долговязый друг целует её, и понял, что его мечты

несбыточны, и он тут лишний. Но из головы никак не выходила эта поразившая его какой-то глубинной красотой девушка. Он ходил, словно тень, под окнами её номера и слушал её смех вперемежку с погогатыванием долговязого ухажёра.

Наконец он не выдержал. Увидев однажды её в компании с друзьями, он подошёл и сказал:

– Здравствуйте!

Все повернулись к нему и замолкли.

Глядя на девушку, он сказал:

– Я хочу сказать вам несколько слов. Я понимаю, что вы меня совсем не знаете, и поэтому слова мои будут несколько удивительными для вас, шокирующими. Но пройдут годы, и, когда вам будет достаточно лет, когда сегодняшние беззаботные дни превратятся в приятные воспоминания, вы всегда будете вспоминать мои слова с некоторой тоской в груди. Я хочу остаться у вас в памяти. Простите меня, можно я буду называть вас на ты?

Она машинально кивнула.

– Я люблю тебя. Может быть, я тебя не совсем хорошо знаю, но я люблю тебя ЛЮБУЮ. Я понимаю бессмысленность своего признания, но я не могу оставить это в себе. Ты обязательно должна знать, что я люблю тебя всей душой. Образ твой будет всегда и везде сопровождать меня. Я всю жизнь буду любоваться тобой. Прости меня, если я нарушил твоё спокойствие. Прощай. Вспомни меня, когда тебе будет плохо, и тебе станет легче, потому что на земле есть обожающий тебя, любящий тебя человек.

Затем, обратившись ко всем, он сказал, «извините», и ушёл.

В группе воцарилось молчание.

Потом кто-то хохотнул. Зашумели. Кто-то сказал: «Чокнутый, какой-то».

А перед её глазами снова и снова возникал этот парень, стоящий по вечерам под её окнами, парень, чьи глаза были такими бездонными и нежными. Взглядом этих глаз он как будто проникал вглубь её сознания. Он обволакивал сердце в груди какой-то ласковой добротой, когда говорил своё признание. Когда он говорил, она не могла отвести взгляд, как заколдованная, смотрела в его глаза и видела в них огромный мир доброты и ласки вперемежку с тоской.

Он говорил и говорил, а она всё хуже и хуже слышала его, читая его мысли и наполняясь его чувствами через слитые воедино взгляды. По всему телу её распространялась какая-то сладостная слабость. Они слились взглядами и на какое-то время стали единым существом. Она ощутила всю глубину чувств, рождающихся в недрах его души.

И когда он кончил говорить, повернулся и ушёл, когда группа друзей, уже забыв о происшествии, хохотала над чем-то, она всё ещё стояла как вкопанная, и тот океан любви, который она ощутила в его глазах, продолжал плескаться в её груди.

Она не спала всю ночь, а наутро, уточнив у шустрой подружки, где он остановился, пошла искать его. Администраторша, занятая неотложными делами, сухо буркнула, что этот гражданин сегодня утром прервал свой отдых и отбыл домой.

В дороге он немного отдохнул от навязчивой тоски по несбыточной мечте, попытался в группе весёлых попутчиков развеселиться, пить вино, играть в карты, слушать анекдоты, но всегда, оставаясь один на один с собой, в тысячный раз анализировал своё поведение там, в санатории:

«Может, надо было выйти из этой дурацкой заторможенности, активнее внедриться в группу её друзей, попытаться завоевать сердце девушки. Конечно, если бы не шок, он так бы и сделал – дело-то известное. Но вступать на путь «завоеваний», будучи раненым в сердце!.. Нет. Тут не аукцион, тут настоящее. Тем более что она, кажется, была счастлива с этим долговязым. Вряд ли хватило бы выдержки вытерпеть роль мелкого беса, мешающего влюблённым. Нет, то, что я сделал, – правильно. Теперь главная задача – успокоиться. А для этого нужна работа. Физическая нагрузка вытесняет лирику. Надо быстрее домой – и на тренировки. Бегать, бегать и бегать. Пить? Глупость. От этого только хуже развезёт. А там: «Старший лейтенант! Смирно!» Боевой камуфляж, Чечня – и из головы всё сдует.

Но глаза! Глаза! Нет, она не была наполнена счастьем. Долговязый – это не любовь. Это – форма без содержания. О муки ада!»

Чувство незаконченности, неудовлетворённости собой, скрытого ожидания мучило его.

Она, смирившись с потерей, попыталась забыть происшествие, предаваясь утехам санаторной жизни, но, оставшись наедине с собой, постоянно вспоминала этот поглотивший всю её взгляд совсем незнакомого и такого близкого ей человека. Это было какое-то наваждение, и, когда наступил последний день отдыха, она вдруг испугалась того, что никогда больше не увидит его, потеряет всякую возможность встретиться с ним.

Мысль найти его возникла как-то сама собой, и взволновала её. «Как быть?» Она побежала к администратору, придумала что-то про какие-то вещи, якобы оставленные им, умоляла дать ей адрес. Администратор понимала, что это – естественный финал очередного южного краткосрочного романа, и не была готова помочь ей, понимая, что так может навредить очередному донжуану. Но, увидев умоляющий взгляд девушки, дрогнула и выдала адрес.

Она успокоилась. «Теперь только не наделать ошибок. Да и что это я? С ума, что ли, сошла? Ведь совсем не знакомы. Он даже имени моего не знает. О чём писать-то? Ладно – приеду домой, подумаю и напишу».

Дома сомнения, неуверенность продолжались. Наконец что-то толкнуло её, что-то игривое заиграло в ней, и она вдруг решила: «А зачем писать? Я сама поеду. Встану рядом, скажу: „Привет!!“ – а там видно будет».

Решение, созрев, стало твёрдым, и вот она уже в поезде. Вот город, вот дом, вот квартира, вот кнопка звонка. Она с замиранием сердца нажимает кнопку. В дверях заплаканная мать.

– Здравствуйте. Где Коля?

– Уехал в Чечню. А вы – та незнакомка?

– Да. Он обо мне говорил?

– Нет. Вот – стихи писал. Смотрите. – И мать подала девушке тетрадку, исписанную мелким разборчивым почерком.

Прощай, незнакомка моя.

О! Как полюбил я тебя.

Но где ты? И как тебя звать?

Уже не дано мне узнать.

И снится мне лучик надежды

С туманности Андромеды.

Прощай, незнакомка моя.

Всем сердцем люблю я тебя.

Мне нечего больше терять,

Я еду в Чечню воевать.

– А где он? Письма есть?

– Вот, пришло одно.

– Спасибо. Я еду туда.

Теперь чувство неуверенности в себе пропало у неё, сомненья исчезли, но зато появилось лихорадочное волненье. Надо было торопиться. В её груди заработал мотор. Остановить его не могла уже никакая сила. «Туда, быстрее туда!»

– Дайте денег. Взаймы. Сколько есть. Я должна быть там. Я должна успокоить его. Никакие письма не годятся. Я сама должна быть там.

Сколько было труда, изворотливости, напряжённых поисков, испытаний, прежде чем она оказалась в зоне расположения нужной части. «С чего начать? Теперь, пожалуй, с конца». Какая-то неведомая сила понесла её в госпиталь. «Прежде всего убедиться, что его здесь нет».

И вот он! Тяжело раненный в первом же бою. Засада. «Господи! Жив!»

– Коля, это я. Милый мой!

Он открыл глаза. «Галлюцинация? Нет. Рядом врач – этот не приснится. Значит – она».

Они встретились взглядами. Её – с выражением бурной радости и сострадания и его – с выражением удивления и счастливой успокоенности. Наконец-то, тоска и мученья самобичевания закончены, от сердца отлегло, грудь наполняется жаждой жизни.

– Как тебя зовут?

– Валя.

– Спасибо тебе, Валя. А я – Коля. Теперь будем знакомы.

– Будем жить, Коля. Вместе. Я не успела тебе сказать – я тоже люблю тебя.

Они молча смотрели друг на друга и оба читали мысли друг друга. Они растворялись друг в друге. Вокруг что-то происходило: врач пытался вывести её из больничной палаты, кто-то прибежал с каким-то аппаратом, кто-то делал ему укол. А они смотрели друг на друга, и разделить их было уже невозможно.