Текст книги "Дом на вершине. Рассказы"

Сегмент памяти

– Закройте свои учебники и тетради, достаньте листки бумаги и ручки. Лавриков, я непонятно сказала?

По классу прокатился дружный вздох. Книжки и изрядно потрепанные за учебный год тетради отправились в школьные сумки и портфели. На столах расположились извлеченные из тетрадей и блокнотов листки. Вырвать лист – это целая наука. Кто-то рвет не глядя, оставляя на скрепках бумажные лохмотья, а кто-то аккуратно, сначала отрывая верхнюю часть, а потом нижнюю. Есть и такие, кто разгибает краешком циркуля или линейки острую скрепку, а потом загибает снова. Проще тем, у кого тетрадь на пружине, а вот с клееными вообще беда – линия отрыва неровная. К таким листкам, по мнению многих в классе, Лариса Сергеевна придиралась и занижала оценки, видя рваный край. Впрочем, говорили это не самые способные ученики.

Лавриков помялся над раскрытой тетрадью. Она была исписана больше чем на половину, и вырвать лист из середины вообще не представлялась возможным. Придется клянчить у соседки Иры. Та уже подозревала грядущее унижение Жени и едва заметно улыбалась. У нее двойные листки были заготовлены на целую четверть.

– На случай, если мы не успеем записать домашнее задание, предлагаю сделать это прямо сейчас. Активируйте карты памяти и вставьте в порты.

Женя нащупал в кармане тяжелый тонкий прямоугольник и извлек его на стол. Ничего особенного, как коробок спичек, только вдвое тоньше и весит грамм сто. Сверху прочный металлический корпус с выбитыми буквами и номером – «Лавриков Е. М. 66/3321/6». Женя точно знал, что первая цифра означает год его рождения, а больше ничего не знал. Вставлялась карта памяти в специальный порт прямо на парте.

– Я передаю вам два документа: задание на следующий урок и отрывок из произведения Льва Толстого «Декабрь». Настоятельно рекомендую прочитать и…, – Лариса Сергеевна вдруг замерла, нагнулась над монохромным монитором и поправила очки. Ее лицо необратимо менялось, принимая то самое выражение, которое хорошо знакомо каждому опаздывающему на ее уроки по литературе.

– Лавриков!

Класс почуял неладное. Лариса Сергеевна обычно злобно брюзжала или сверлила взглядом, когда была не в духе, но привычки кричать за ней не водилось.

Женя встал, сутуля плечи. От этого казалось, что его костюм висел на нем как на вешалке.

– К директору, быстро! – прошипела учитель.

Женя побрел через класс под молчание ребят и под гневным взглядом учителя.

– Карту возьми!

Коридоры пустые и белые. На стенах фотографии спортсменов, которые покорят сердца болельщиков на олимпиаде в Москве в следующем году. Стенгазета, сделанная девочками из старшего класса. На ней станция «Мир», уже второй месяц делающая виток за витком на орбите Венеры. Когда-нибудь он отправится туда, решил про себя Женя, а может не он, а Егор Антонов, а он, Женя, станет олимпийским чемпионом.

Но реальность уткнулась ему в нос белой крашеной дверью директора. Табличка гласила, что там находится «Сергей Григорьевич», но закрытый замок намекал, что внутри его нет. Позабывшая про контрольную Лариса Сергеевна указала ему на стул в углу, а сама отправилась в класс наводить порядок и усложнять тему сочинения.

Егор прибежал через десять минут.

– Ты чего тут? – тихо спросил Женя.

– В туалет на минуту отпросился. Еле отпустила. Ты что, совсем с головой не дружишь?

Женя повертел в руках карту памяти. Она казалась тяжелее обычного.

– Ты бы еще карикатуры на училок туда сохранял. Скрытый раздел тебе на что, балда?

Женя махнул рукой.

– Ладно, расскажешь потом.

Эпизодом короткого, шумного, но не интересного кино прошла перемена. Никто его не трогал, не пытался заговорить, только сочувственно поглядывали издалека. А затем пришел Сергей Григорьевич. Он посмотрел на Женю поверх очков и вошел в кабинет, за ним в приоткрытую дверь юркнула Лариса Сергеевна. За дверью громко говорили, но разобрать, что именно было нельзя. Женя подбрасывал на руке ненавистную карту памяти. Он скрыл пальцами первые и последние буквы фамилии на ней, между пальцев проглядывало слово «ври».

– Зайди, – велела Лариса Сергеевна, приоткрыв дверь. Ее лицо было красным.

В кабинете директора было светло и прохладно. На окне пылился кактус, а за окном блестело зимнее солнце, отправляясь к краю неба. Над далекими пятиэтажками замерли белые облака, а крыши искрились от хрустящего снега.

– Вот, полюбуйтесь на него!

Женя стоял у края стола, а за другим его концом возвышался в своем кресле Сергей Григорьевич.

Лариса Сергеевна выхватила карту памяти из пальцев Жени и громко положила перед директором. Стук метала о полированный стол отозвался в его ушах глухим эхом.

– Вот это она и есть? – тихо спросил директор.

Лариса Сергеевна кивнула. Она не любила директора, считала его мягким к ученикам и несправедливым к учителям, а, точнее, к ней, но вынужденно уважала.

– И что же там? Ответишь мне, Женя?

– Певичка. Иностранная певичка! – выпалила учительница, не дожидаясь ответа.

Женя переступил с ноги на ногу.

– Вообще-то она актриса, – тихо сказал он, почти бесшумно.

– А вы спросите, где он взял эту фотографию. Не иначе как сохранил с закрытого канала. Не удивлюсь, если в их семье смотрят закрытые каналы, учитывая, что его отец работает в консульстве, – последнее она сказала, будто плюнула. – Допустим. Но хранить это на личной карте, это уж слишком. И я вам больше скажу – необходимо проверить личные карты памяти всего класса, а может быть и всей школы.

Сергей Григорьевич снял очки и потер пальцами глаза.

– Ну, это вы уже перегибаете, Лариса Сергеевна.

– Неужели? А вот этому парнишке через пять лет будет восемнадцать и карту он получит пообъемнее с закрытым разделом покрупнее. Что у него там окажется на ней, вы представляете. А если это будут гол…, – она запнулась и мельком глянула на Женю. Тот молча стоял и перебирал пальцами.

– Нет, определенно нужно взглянуть на его скрытый раздел.

– Ну, вы же знаете без меня, что это возможно лишь с санкции народного суда.

Лариса Сергеевна открывала и закрывала рот, готовясь сказать что-то еще.

– Вот что, оставьте нас ненадолго. Я должен поговорить с учеником.

– А вы уж поговорите! Поговорите!

Когда закрылась дверь, стало тише. Сергей Григорьевич снова надел очки и принялся разглядывать карту памяти.

– Пять мегабайт. Ого! Заграничная?

– Папа привез.

– Понятно. А стандартная где?

– Отказались. Папа заявление писал.

Директор понимающе кивнул и вернулся к карте.

– Лучшее детям, значит.

Женя пожал плечами. За окном стремительно темнело.

– Ты хоть знаешь, как зовут эту актрису?

– Одри вроде. Сергей Григорьевич, я не специально! – начал было Женя, но директор остановил его жестом.

– Одри. Мне нравились фильмы с ней. Она хорошая актриса и фильмы хорошие. И многие девочки, думаю, хотели бы подражать ей, но закрытые каналы смотрят не во всех семьях, Женя. Скажи, тебя кто-то попросил достать снимок? Кто-то из девочек?

Женя промолчал.

– Ладно. Может, ты просто хотел похвастать, что на вашем телевизоре есть доступ к зарубежным фильмам. Я это осуждаю, но это не преступление. Просто мальчишество.

Женя кивнул.

– Хранение информации – большая ответственность, Женя. И к этому нужно подходить серьезно и со всей ответственностью. Одри чудесная актриса и, возможно, прекрасный человек, но фотографиям с ней не место на личной карте памяти, понимаешь? Даже в секретном отделе. Эта карта, – он поднял блестящий прямоугольник перед собой, – твой багаж знаний. Книги, личные данные, заметки. В перспективе – конспекты лекций, диплом и диссертация, научные труды. Это вещь, которая должна помочь тебе стать лучше, чем может быть человек.

Сергей Григорьевич запнулся и отвернулся к окну. Он выглядел старым.

– Что я несу? Ты же мальчишка.

Темнело. В кабинете автоматически зажегся свет, но черное окно и корешки пыльных книг в широких шкафах поглощали, казалось, добрую его половину.

– Это сотри и отдай отцу, – он пододвинул карту к ученику. – Скажешь всем, что потерял. Завтра отец твой напишет заявление, и получишь новую, стандартную. На этом все, иди.

– Сергей Григорьевич…

– Знаю. Пожалуйста.

Женя вышел в коридор. Двери в пустые классы были раскрыты, обнажая ряды обезлюдевших парт. Из кабинета химии пахло ацетоном, а в кабинете математики горел свет. Уборщица возилась там со шваброй, периодически звякая железным ведром.

Из дверей в его класс вышла Ира, как ни в чем не бывало, хотя уроки уже давно закончились. В темноте ее форма казалась черным платьем, а прическа… В самом деле, неужели никто не видит этого сходства, просто поразительного?

Она прошла мимо и протянула ему на ходу свой портфель.

Они шли, тихо цокая по кафелю коридора. Их шаги отзывались от стен пустой школы. А коридор такой длинный и темный впереди, только их тени протянулись на полу, отброшенные светом из кабинета математики.

– Ира…

Нам нужно жениться!

– Марк, нам нужно поговорить.

Марк понял, что притворяться спящим уже не получится, даже отвернувшись к стенке и размеренно дыша, и, вздохнув, повернулся. Тусклые часы на столике показывали без четверти два.

– Почему не спишь?

Лицо Лизы не выглядело ни раздражённым, ни обиженным, скорее слегка озадаченным.

– Марк, нам нужно жениться.

– Здрасьте, – Марк рывком сёл в кровати и нащупав на прикроватный столике очки, нацепил их на нос. Действительно без четверти два. Все бы ничего, если бы завтра не понедельник, который по определению легким не бывает. – А ничего, что до конца года баланса ещё три месяца?

– А что это решит, Марк? Кварталом раньше или позже, мы выберем спутника. Ты не видишь, что необходимость уже есть?

Марк пожал плечами. Вздохнул снова. Разговор явно не на пять минут.

– Хорошо, если ты так решила, со следующего месяца начнём искать спутника. Точнее, спутницу. Ты же сказала, что мы должны жениться, а не выйти замуж.

Он притворно зевнул и потянулся к будильнику. Лишних десять минут с утра не повредят. Можно пожертвовать зарядкой.

– Ну вообще то…

Марк устало потёр глаза.

– Ты назначила свидание?

– Два свидания, Марк.

Он выжал из себя улыбку.

– Нет проблем. Только не в четверг – у нас собрание.

Марк поднялся и пошарил ногой под кроватью в поисках второго тапка.

– Ты куда, Марк?

– Попью воды.

Он прошел на кухню не включая свет, налил полстакана воды из прозрачного графина, побродил глазами по содержимому холодильника, а потом аккуратно выглянул в спальню. Лиза уже спала. Он прикрыл дверь, прихватил стакан и недопитую бутылку вермута из шкафа и тихо прошуршал потертыми тапками к лестнице в подвал.

У прежних хозяев тут был гараж, но Марк машину не водил и использовал просторное помещение под кабинет и мастерскую. Случайного посетителя тут встречали два стеллажа с книгами по квантовой физике, стол с чертежами, удобное кресло и второй маленький стол с закрепленной над ним большой линзой. На столе пылился забытый паяльник.

Марк сел в кресло, залпом выпил воду и наполнил стакан вермутом.

– Свидание она назначила…

В тишине гаража его голос прозвучал хрипло и зловеще.

Заканчивался год баланса. Тот самый, после которого супружеская пара наконец определялась с выбором третьего спутника. Марк наивно надеялся, что Лиза забудет про приближающуюся дату, но произошло всё с точностью до наоборот.

Марк отпил большой глоток вермута, поставил стакан на стол и нацепил на голову усеянный тонкими усиками антенн шлем, на глаза наползли привычные темные очки без стекол. Марк улыбнулся. Кустарно собранное и наполовину упакованное в корпус устройство на столе тихо зажужжало, красный индикатор сменился на оранжевый, затем на синий. Глубоко вздохнув, Марк откинулся в кресле и закрыл глаза.

Числа плясали перед глазами и никак не хотели складываться в стройную красивую формулу. Что-то явно было не так. Семь пустых стаканов из-под кофе на столе тоже не давали ответа. Марк потер виски, аккуратно выглянул за дверь и бесшумно запер ее на один оборот, затем раскрыл окно. Пачка сигарет и зажигалка давно напоминали о себе во внутреннем кармане пиджака, а позади осуждающе мерцал глазок сигнализации.

– Не смотри, – пригрозил ему Марк и залез на подоконник подальше.

Над Старой Рязанью рваными клочьями летел туман. Его приносило с Оки утренним ветром, а потом он влажной ватой заполнял все пространство между городскими кварталами.

В дверь постучали, и Марк от неожиданности выронил сигарету, она тусклым огоньком скрылась в тумане.

– Иду.

Вошла Лиза, осмотрелась по сторонам.

– Ты чего закрылся?

– А ты зачем здесь?

– Забыл? У нас же свидание.

Марк опустился в кресло и сложил руки перед собой. Точно, как на совещании.

– Лиза, еще три месяца!

Она села напротив.

– Марк, послушай. Это ненормально. Я бы не стала тебя торопить, но ты ведешь себя в высшей степени странно.

– Поясни.

– Ты же всегда где-то, только не со мной. Ты даже спать ложишься раньше, чтобы проскользнуть к себе в подвал, когда я делаю вид, что сплю. Не зная тебя, Марк, я бы решила, что ты держишь там любовницу.

– Я работаю.

– Каждую ночь? А эти твои слова о моногамных браках на дне рождения брата? Мне было стыдно Марк. К счастью, мои родные адекватные люди и решили, что ты просто пошутил. Но это ненормально.

Марк потер руками лицо. Некоторое время они молчали.

– Ну, послушай. Извини меня за резкость, видимо не выспалась. Но это же просто свидание. Оно же ни к чему не обязывает. Просто сходим, а?

Она улыбнулась и умоляюще сложила перед собой руки.

Марк не выдержал и рассмеялся.

– А пойдем! Может ты и права.

В кафе было людно, но их столик находился за колонной, украшенной искусственным вьюном, недалеко от окна. Тут музыка была тише, а зеваки-посетители заходили сюда редко, впрочем, как и официанты.

– Волнуешься? – спросила Лиза.

– С какой бы стати?

– Обещай не болтать глупостей.

Марк улыбнулся. Отчасти Лизе, отчасти своим мыслям. Нестерпимо хотелось вернуться в тишину мастерской и раствориться в иной реальности под колпаком самодельного шлема.

Девушка опоздала на десять минут. Она была симпатичной, чуть ниже Лизы ростом и с чуть более светлыми волосами. Ее улыбка была очаровательна. Лиза смотрела на нее, а Марк на Лизу.

– Оля, – представилась девушка.

«Красивая она», – Марк все еще смотрел на Лизу.

Они сидели в кафе уже минут двадцать, и обеденный перерыв подходил к концу, но никого это не беспокоило.

– Я считаю это старомодными предрассудками, что спутник ниже по статусу чем супруг. В браке равны все одинаково, разве не так? Более странно – спутника не иметь, чем быть им, – Оля засмеялась.

– А чем вы занимаетесь? – поинтересовалась Лиза.

– Работаю, как и все. Финансовый отдел администрации. Недавно вернулась из заграничной поездки. Масса впечатлений.

Марк оживился.

– И где были?

– Речь Посполитая, Франция, Бургундия, Кастилия. Хотела еще попасть в Арагон, но туда визу сейчас не получить. Да, еще в Валенсии была пару дней.

– Испания в общем, – тихо заключил Марк.

Оля непонимающе улыбнулась, а Лиза только махнула рукой.

– Шутник. Марк, нет такой страны – Испания. Не пугай девушку.

– Ну, почему, – вступилась Оля, – иногда так называют мавританскую Андалусию. А вы любите путешествовать?

– В Сибири был в командировке, – коротко ответил Марк.

– Ого. Говорят, холодная и суровая страна.

– Ну, это с чем сравнивать. Нам не пора?

Все посмотрели на часы.

– Пожалуй, – согласилась Оля. – Еще увидимся на этой неделе?

– Разумеется, – Лиза толкнула Марка в бок и тот растянулся в улыбке.

– Оля, а вы физикой не увлекаетесь? – вдруг спросил он.

Лиза выразительно посмотрела на мужа, но тот продолжил:

– Ну, а вдруг. Я просто спросил. Я сам физик-теоретик. Работаю над теорией квантового непостоянства.

– А что это означает? – заинтересовалась Оля.

– Ну, в общих чертах, представьте, Оля, что наш мир не единственный. Каждое мгновение их появляются миллиарды миллиардов и все они существуют параллельно с нашим. Между какими-то из них различия в один атом, а где-то есть Испания. Все, конечно, намного сложнее…

– Это интересно, – сказала Оля. – Я бы послушала.

– Отлично! – подытожила Лиза. – Значит на выходных.

Они возвращались вдвоем.

– Вот что ты за человек, – сказала Лиза у самых дверей института.

На кухне гремела посуда. Лиза готовила свой лучший пирог в своем лучшем платье. Марк некоторое время любовался ей. Красивая. Самая красивая из всех девушек, что он знал. Но не она. Стащив из шкафа бутылку мартини, он спустился в гараж.

– Марк, ты там? – послышалось из кухни.

– Да, я немного поработаю.

– Не засиживайся. Гости в шесть. И, кстати, ты не забыл, что завтра второе свидание?

Марк пожевал губу, затем крикнул как можно более спокойным тоном:

– Я его отменил. Оля – хорошая девушка, зачем нам другие варианты.

Лиза согласно хмыкнула.

– А я рассказывала тебе, что в восемнадцать чуть сама не стала спутницей.

– Вот за столом и расскажешь.

Марк поморщился.

– Лиза! А второе свидание… Я набрал номер, а там был парень. Когда ты собиралась мне сказать?

Но никто не ответил. Видимо, опять надела наушники.

Марк глотнул прямо из бутылки и надел на голову шлем.

Картинка всегда сначала слегка размытая. Потом глаза и мозг привыкают. Вот он идет по коридору от спальни к кухне, но это не он, и дом не его. Почти такая же мебель и предметы на тех же местах с небольшими вариациями. В первый раз это пугало, а сейчас привык.

Видимо тоже суббота, и тоже будут гости, но, известное дело, что не Оля. Тут Лиза принадлежит только ему, если не считать того, в чью голову он забирается и чьими глазами на нее смотрит. И чьими руками прикасается к ней.

Вот и сейчас он касается ее щеки.

– Да что с тобой такое?

– Ничего, просто соскучился, – отвечает Марк. Тут он тоже Марк, но его голос немного грубее.

– Мы не виделись пару минут.

Он аккуратно целует ее в шею под самым ухом и улыбается. Угрызения совести, как и неловкость, пропали уже давно. Почти год. По кухне разливается головокружительный запах пирога и духов Лизы. Вот вечер, за который можно отдать все!

Звонит телефон. У них с Лизой одинаковые телефонные трубки, а звонки разные.

– Лиза! Телефон.

Но она уже накрывает в зале на стол и уже надела наушники.

– Ладно, я отвечу.

Он берет в руки ее телефон, но не успевает ничего сказать.

– Алло. Лиза…

Голос. Марк смотрит на экран телефона. И номер – он знает его! Совсем недавно он набирал его, отменяя свидание, но не здесь.

– Алло!

Он отменяет вызов и оборачивается. В проходе стоит Лиза с полотенцем в руках. Ее Лицо серьезнее, чем обычно, и это пугает.

– Марк, нам нужно поговорить.

Вода

Утром поднялся ветер и погнал волны по холодному морю. Катер зашатался на воде, медленно заворочался, повернулся носом в сторону близкой земли. Над полоской поднимающегося тумана виделись низкие крыши домов, радиовышка, новый наспех сколоченный пирс.

Егор разглядывал в бинокль неприветливый берег, ежился от промозглого ветра на носу катера, подняв воротник, и пытался раскурить давно промокшую и потухшую сигарету.

– Если нас и ждут, Ильдар, то не с пирогами и пряниками. Может, останешься на катере?

Смуглый парень в свитере замер с ножом для чистки рыбы, вытер нос рукавом и отрицательно кивнул. Очередная свежая сайка полетела в ведро.

– Ну, как знаешь. Захвати канистру, и ножик далеко не прячь.

На малом ходу катер подкрадывался к берегу. У пирса, который выделялся яркостью свежего дерева на фоне потемневших от времени и сырости построек, качался на волнах баркас. Неподалеку торчал из воды желтый купол с покосившимся крестом. Второй крест поблескивал в глубине, отражая солнце сквозь толщу воды.

– Откуда? – крикнули с пирса. Двое в рыбацких плащах скинули трос.

– Не бойтесь, не хлеба занимать, – отозвался Егор.

– Свои что ли?

Егор выбрался на пирс и пожал руки.

– С Норильска.

Мужики присвистнули.

– На этой байдарке? Тут же по пути до Ачинска ни одного порта, что ли веслами гребли.

– Из портков парус сделал, – отшутился Егор – Нам бы заправиться и воды набрать. Возможно?

Рыбак потер рукой бороду.

– Господин Ван гостей не жалует. Но сейчас он вроде бы в отъезде. Вы бы к мэру для начала зашли.

– Это запросто. А где?

Резиденция мэра торчала на холме под всеми ветрами Сибирского моря, прямо под мачтой радиовышки. С холма были видны величественные фьорды, теряющиеся в северных туманах. Егор велел Ильдару оставаться снаружи и вежливо постучал.

– Есть кто?

Ветер летел с севера, стучал слуховым окном на чердаке, завывал в коридоре. Катер и старый баркас на пристани раскачивались. Пена волн лизала илистый берег.

– Ты хоть понимаешь, что тебя тут совсем не ждут? И уж тем более у меня.

Мэр тер платком короткую красную шею, взмокший лоб.

– А хорошо ты обосновался, – заметил Егор. Он провел рукой по дубовому столу, уронил флажок на подставке, повертел в руках большую хрустальную пепельницу. Со стены укоризненно смотрел портрет президента. – С обратной стороны, видимо, лицо господина Вана?

Мэр засопел носом, на короткой шее вздулись вены.

– Ты думаешь, это смешно, Егор? Ты пожил бы тут с мое, поплясал бы под китайские дудочки. Сам вон по волнам катаешься на своем корыте, а мы тут, в навозной куче, – он яростно постучал по дощатому полу пяткой. – Господин Ван может и не бог весть какой благодетель, но мы бы без него подыхали тут все, включая тебя, между прочим, умник.

– Самому не противно?

Мэр сверкнул глазами, вздохнул и полез к шкафчику. На стол между нефритовым воином и пресс-папье со сгинувшей златоглавой опустилась слегка початая бутылка коньяка. Он налил две рюмки, тут же опрокинул свою и налил снова.

– За Останки, Егор.

Они чокнулись грязными стаканами.

– За Останки.

Останками в шутку или с горечью называли то, что осталось от России, когда, вопреки торжественным заявлениям ученых мужей, вода мирового океана поднялась на свои законные сто метров вверх. Огромный пустынный полуостров на месте бывшей Якутии, полоска вдоль Монголии, которую с большим трудом можно было назвать суверенной, остров Урал, да архипелаг мелких островков от него до самого Балтийского моря – вот, пожалуй, и все. Тысяча лет истории, сто миллионов человек и еще что-то там про особую роль в мировой культуре – под толщей соленого ледяного океана.

– Тебе Ван не простит, что ты на его землю вернулся, – предупредил мэр, – что картины у него из-под носа увел. Он их три года по «утопленникам» за хлеб и рис собирал, к отправке в Пекин готовил, а ты целый ящик умыкнул. Хорошо продал хоть?

– Потонуло все. Шторм, – соврал Егор.

– Ага. Ну, верю. И Ван поверит, – мэр плеснул на дно стакана еще, – надеюсь. Давай, бери, покойничек. Пей и чеши отсюда, пока жив. Кстати, кто с тобой?

– Ильдар. Подобрал на островах. Молчаливый, но надежный.

Мэр усмехнулся.

– От прошлого дырка в ребрах не болит?

Егор почесал заживший шрам под грудиной.

– В общем, ухожу я с дальнего, работу надо.

Мэр кивнул.

– За новичка поручишься?

– А есть что?

Поставив стакан, мэр повернул ключ в замке. Одну за другой он начал снимать с полок пыльные папки с квартальными отчетами за тот год, когда море еще спокойно гладило берега Таймыра. За папками неожиданно оказалась ниша в стене, прикрытая листом оргалита. Мер извлек оттуда увесистый сверток. То ли в занавеску, то ли в знамя было завернуто не меньше десятка довольно старых икон и пара книг, еле живых от старости, но от того не менее дорогих.

– У «утопленников» на литр водки выменял? – поинтересовался Егор.

Мэр скрипнул зубами.

– Дурак! Я что, совсем скотина, по-твоему. Кому дом, кому землю дал, кому талонов на полгода. На кой им теперь все эти ценности, спаслись от воды, барахла прихватили и то хорошо.

– А ты значит поперек господина Вана себе куш урвал? – Егор хлопнул мэра по плечу. – Уважаю. Куда везти?

Мэр аккуратно упаковал сверток и вручил Егору.

– На Орловский остров или на Брянский – куда ближе. Положи в ячейку любой сберкассы на мое имя, я найду. Мне, Егор, осточертела вся эта глушь и поднебесная братия, я пожить хочу подальше от всего этого, понимаешь? – он сунул Егору за пазуху сверток поменьше, глаза блестели от нахлынувших чувств. – Хороший ты человек, Егор, только скотина редкая. Беги отсюда и не оглядывайся.

Ильдар ждал снаружи, сунув руки в карманы потрепанной кожанки. Егор вышел из мэрии, резко захлопнув дверь. Покосился на низкое строение справа. Под китайской вывеской, означающей пивную, стояли трое и смотрели на них в упор. Он хлопнул Ильдара по плечу, велев следовать за ним быстро и не ввязываться в беседы. Но любители бесед заметным хвостом потянулись за ними. Видимо, сверток под одеждой неместного сильно выпирал и вызывал нездоровое любопытство. Егор резко сменил направление, нырнул между гаражом и закрытой автомастерской. Ловким движением прихватил с земли пустую канистру.

– Ильдар, налево!

Они обогнули гараж и выскочили к морю. Илистый берег неспешно размывала соленая вода. В пене плескались пустые бутылки, пакет и дохлая чайка. До пирса метров тридцать. Голоса местных еще за гаражами, но на деревянном помосте трое. Один китаец или бурят. Ильдар перехватил канистру и метнулся под пирс к близкому катеру, Егор запрыгнул на настил.

– Мужики, мэр топлива не дал. Поищу южнее. Сигаретами не богаты?

Двое переглянулись.

– Обожди. С господином Ваном поговорить нужно, – азиат выставил вперед руку. – Он уже спешит, очень хочет повидать гостей.

– Да я же не против, – улыбнулся Егор и нагнулся вниз к катеру. – Ильдар, слышал, нас в гости зовут. Пойдем?

– А то!

Ильдар швырнул вверх канистру, Егор перехватил ее и точным ударом приложился к скуле бурята. тот пошатнулся и полетел с помоста вниз, едва успев взвизгнуть от боли. Не дожидаясь атаки, Егор подлетел под руку правого к нему верзилы и ударом локтя заехал ему по шее. Достаточно для хорошего толчка. Мгновением позже Егор уже летел вниз на палубу. Мотор яростно заурчал и катер дернулся на воде. Отвязать трос Ильдар каким-то чудом успел.

– Гони!

Катер рванулся вперед, оставляя за собой тучи соленых брызг, крики с пристани. Догонять катер на баркасе было не лучшей идеей, поэтому Егор надеялся оторваться от возможного преследования и безнаказанно выйти в открытое море. Конечно, оставался риск, что с соседних портов навстречу выйдут катера с людьми господина Вана. Вероятнее всего, так и будет, если не проложить совершенно безумный курс.

По берегу летел мотоцикл, поднимая пыль. Раздались несколько выстрелов, но на таком расстоянии опасности они не представляли.

– Они ожидают, что мы повернем в Барнаульский залив, хотят убедиться, – крикнул Егор. – Не будем разубеждать, рули на юг. Я тебе, Ильдар, гарантию даю, что Ван уже велел своим людям в Алейске выходить на поиски. А мы пойдем в открытое море.

Ильдар покачал головой.

– Топливо.

– Рано беспокоишься. Будем волноваться посреди океана, – усмехнулся Ильдар.

В Сибирском море редко бывали шторма. Обычно спокойное и холодное оно плескалось от Урала до Алтая. Над поверхностью клубились туманы, а под толщей воды застыли огромные города, медленно разрушаемые северными течениями. Катер летел над волнами, поднимая облако брызг, удаляясь все дальше от подмываемых морем илистых берегов. Ильдар дважды менял направление, пока они не оказались в открытом море.

– Откуда? – Ильдар кивнул на сверток в руках Егора.

– Не наше с тобой дело. Может «утопленники», может черные нырятели. Наше дело доставить и получить свое.

Егор перегнулся через борт, плюнул в стремительно проносящуюся под ними воду.

– Там внизу добра – нам на три жизни. Когда вода пришла, спаслись не все и спасли не всё, сам знаешь? Ты, кстати, откуда?

Ильдар промолчал.

– Вот и я оттуда же.

К вечеру топлива осталось меньше половины канистры. Катер на тихом ходу разрезал волны. Над западным краем Сибирского моря полыхало красное солнце. Три точки на горизонте нарушали идеальный пейзаж.

– Ну-ка, дай сюда! – Егор выхватил бинокль и оглядел горизонт. – Держи южнее, сделаем крюк.

Ильдар вопросительно кивнул.

– Нырятели. Только вспомнили их. Эти ребята чужого не берут, грабежом не промышляют, но и своего не отдадут. Это их акватория, – Егор закурил и выпустил сизую струю в темнеющее небо. – Под нами Томск.

В бинокль было видно, что люди в черных аквалангах внимательно наблюдают за ними с трех катеров. Ильдар держал судно на почтительном расстоянии, чуть дальше расстояния выстрела.

– У них топлива не взять, – заметил он.

– А нам и не они нужны. Мы ищем кое-что другое.

Они нашли ее к утру. Из тумана, стелящегося над водой, вырастала металлическая конструкция. Ее шпиль торчал над водой и над туманом, в ржавых антеннах посвистывал ветер. Егор аккуратно вел катер прямо к ней, затем забросил трос на перекладину, подтянул катер, упершись ногами в борт. Затем он ловко соскочил на изъеденную ржавчиной платформу и полез наверх. Ступени угрожающе скрипели под сапогами. Не спеша, одну за другой он начал спускать на борт пластиковые канистры.

– Многие думают, что взять тут нечего, кроме ржавого железа. Лучшее место для беличьего тайника, – Егор усмехнулся. – Кидай все в трюм, забираем последнее. Во владениях господина Ванна нам делать больше нечего.

– Что это? – спросил Ильдар.

– Томская телебашня. Точнее, то, что от нее осталось. Остальное под водой, – Егор взглянул в бинокль. – Вот знал, что эти ребята любопытные. Уже приближаются. Ильдар, заводи!

Десяток пластиковых канистр заполнил часть трюма. Они плыли долго почти на полном ходу, пока окончательно не убедились, что за ними нет преследования и те воды, где хозяйничают люди Вана, остались далеко позади. Впереди было пустое море, без островов и верхушек высоких зданий.

День сменял день. Туманы уходили и приходили вновь, за ветром следовал штиль. Вблизи крупных затопленных городов они просто дрейфовали, не привлекая внимания шумом мотора. Егор смотрел на звезды, которые будут все такими же, когда оставшиеся льды поднимут океан еще на десяток метров. Ильдар что-то насвистывал и солил рыбу, которую ближайшие несколько дней пробовать не следовало – пресной воды оставалось все меньше.

К концу четвертого дня они встретили призрак. Корабли-призраки – совсем не редкость в Сибирском море. В основном это баркасы и баржи с исчезнувших Оби и Енисея, но этот корабль был огромен – бывший круизный лайнер, неизвестно как занесенный в эти воды. Вероятнее всего, через Тургайский пролив из Каспия или бывшей Волги. Громада корабля появилась из тумана и теперь медленно дрейфовала на север.

– Подарок небес, Ильдар!

Такие находки могли спасти в море жизнь, если ты пересекаешь его на катере, для дальних расстояний не предназначенном. Или озолотить на весь остаток жизни. Увы, свисающие с бортов обрывки лестниц не оставляли надежды на последнее. Если на корабль поднимались, его выпотрошили до самого трюма.