Текст книги "Мертвая вода"

Кирилл стал отступать, ожидая, пока драчуну надоест махать руками. Он по-прежнему не хотел бить Феликса. Но тот не унимался. Тогда Кирилл, дождавшись очередной серии нескоординированных махов руками, отступил в сторону, дал Феликсу пролететь мимо и, зацепив пальцами за подбородок, рванул вверх и на себя. Феликс рухнул на спину. Кирилл сел сверху, отработанным движением заломал руку.

– Сатрап! Душитель свободы! – хрипел Феликс, пытаясь вывернуться из захвата.

Хелен смотрела на них, брезгливо поджав губы.

– Что он принимает? – спросил Кирилл.

– Крэк. Сделай с ним что-нибудь, пока он сам себя не изувечил!

Кирилл кивнул, чуть сместился в сторону и провел удушающий прием. Феликс потрепыхался и затих. Кирилл проверил пульс, дыхание – все было в порядке.

– Он будет жить, – сказал он и поискал, чем бы вытереть руки.

Хелен протянула ему бумажную салфетку. Кирилл вытер руки и перенес бесчувственное тело в угол, на диван.

– Поехали? – предложила Хелен.

– А как же он?

– Сам разберется, большой уже мальчик, – махнула рукой Хелен, и они поехали домой.

Вызов Грубера застал Кирилла уже у дверей. Пришлось Кириллу извиниться перед Хелен и ехать в отдел.

– Фон Медем, прекрасная работа! – Грубер довольно потирал руки. – Ну, что вы стоите, давайте сюда салфетку! Я сам прослежу, чтобы анализ ДНК провели как можно скорее. Если Матецкий не тот, за кого себя выдает, мы это скоро узнаем! Объявляю вам благодарность!

Кирилл полез в карман и достал салфетку. Вытерев руки от крови, он не нашел поблизости урны и машинально положил салфетку в карман. О работе он тогда не думал.

– Служу Федерации! – Кирилл щелкнул каблуками.

Больше ничего его в отделе не держало. Результаты анализа Кирилла не беспокоили. Выходка Феликса убедила его, что Клуб никакой опасности не представляет. Революционеры так себя не ведут. Об этом он и собирался доложить Груберу.

Придя на следующий день на работу, Кирилл первым делом справился насчет анализа. Результатов не было, обещали после обеда.

– Кир! – Пробегавший по коридору Ройтман остановился у дверей кабинета. – Поздравляю! Отличная работа!

Кирилл удивленно уставился на него.

– Я про нелегалку! И как ты сообразил соседей проверить, ума не приложу, – затараторил Ройтман. – Я с тобой точно карьеру сделаю, ведь результат-то на меня записали! Если мой план сработает, я и подземных наловлю. Я уже к Бисмарку ходил насчет премии. Точно дадут, как считаешь?

Ройтман уже искренне считал своим предложенный Кириллом план. Кирилл поморщился, на душе было гадко. Он вышел из кабинета и столкнулся с Жилем. Хоть одно нормальное лицо в этом террариуме, подумал Кирилл. Жиль не ответил на приветствие, кресло вильнуло, объезжая Кирилла. Жиль скрылся в кабинете.

– Жиль, что случилось? – Кирилл остолбенел.

– Отличная работа, фон Медем, поздравляю, – не поворачивая головы, сказал Жиль.

Дверь закрылась прямо у Кирилла перед носом, как затвор, щелкнул замок.

– Жиль?! Да что с вами всеми такое, а? – Кирилл сжал кулаки.

Он прошелся по отделу. Ему вдруг захотелось с кем-то поговорить, но все с головой ушли в работу. Кирилл вернулся к себе и тоже вошел в винет: работы у него за эти дни накопилось немало.

До конца рабочего дня оставалось совсем немного, когда с Кириллом связался Грубер.

– Вы оказались правы, фон Медем! Судя по анализу ДНК, Матецкий – не тот, за кого себя выдает. На самом деле это Феликс Борисов, террорист и убийца. У него на счету двое наших товарищей из Метрополиса. Четыре года назад его приговорили к пожизненному заключению, но он сумел сбежать!

У Грубера сверкали глаза: наконец-то сдвиг в казавшемся мертвым деле.

– И что теперь? – спросил Кирилл.

– «Физики» уже в пути, берем всех! От нас он не уйдет! Готовьтесь к повышению, фон Медем! – Грубер отключился.

Кирилл сорвал с головы обруч интерфейса. В ушах у него стучало: «берем всех… берем всех». Всех – и Хелен в том числе. Кирилл сел и обхватил голову руками, вскочил, снова сел. Они возьмут Хелен, его Хелен… Он и сам не заметил, когда стал считать ее своей.

Кирилл обвел взглядом кабинет. На стенах висели памятные знаки, грамоты за отличную службу, перечеркнутые фотографии – пойманные наркоторговцы, убийцы, педофилы.

– К чертям все! В унитаз! В дерьмо!

Кирилл сорвал со стены грамоту в рамке и с размаху швырнул об пол. За ней последовали другие. Вскоре кабинет выглядел так, будто в нем разорвалась бомба. Кирилл в бешенстве топтал прошлую жизнь и выл, как волк в полнолуние.

– К черту все… Пусть идет, как идет…

Задыхающийся Кирилл без сил опустился на кушетку. Но сидеть и ждать, пока за его женщиной едут «физики», было выше его сил. «Человек неизбежно оказывается пленником чужой реальности, чужой картины мира», – вспомнил он один из текстов Клуба. «Все, что вокруг нас, – ложь», – сказал Жиль. Неужели он прав? Жиль! Вот у кого можно спросить совета.

Кабинет Жиля был дальше по коридору. Кирилл забарабанил в закрытую дверь.

– Жиль, открой!

Внутри было тихо. Кирилл, уже не сдерживая себя, стал бить в дверь ногами. Бесполезно. Жиль, если и слышал его, открывать не собирался. Кирилл, уже не думая о себе, кинулся назад в кабинет, трясущимися руками надел интерфейс и зашел в «луковую сеть».

Хелен уже собиралась уйти с работы домой, но сменщица запаздывала. Хелен дорабатывала последние дни перед увольнением и могла уйти и так. Да и должность начальника смены, по сути, синекура. Рабочие прекрасно знали, что надо делать, а тем, кто забывал, – напоминал неотступно следящий за каждым искусственный интеллект.

Прождав четверть часа, она еще раз проверила, все ли на месте, и уже собиралась встать, как вдруг древний рабочий терминал, стоящий в офисе, тренькнул: пришло сообщение. Хелен заколебалась. Можно было оставить его сменщице, пусть разбирается. Хелен вздохнула и притронулась к сенсорной панели. Экран засветился, выпрыгнуло сообщение в красной рамке: «За тобой едут из Санитарной Службы. Они все знают. Беги».

Хелен шумно выдохнула. На мгновение у нее закружилась голова, но она быстро пришла в себя.

Феликс шел по университетскому кампусу и беседовал с профессором Кларком. Хелен вышла на связь и срывающимся голосом закричала, что группа раскрыта. Феликс не растерялся. Он развернулся и быстро пошел к выходу в парк. Наблюдавший за этим сотрудник наружки удовлетворенно кивнул: начальство приказало брать подозреваемых без лишнего шума, чтобы информация не просочилась в социальные сети. Группа захвата, уже подъехавшая к кампусу, получила новый приказ.

Феликс трусцой побежал между деревьями, удаляясь от людных аллей. В этом месте парк больше напоминал лес. Вскоре он услышал стрекот винтов и на бегу улыбнулся: все шло по плану. Выбежав на поляну, Феликс остановился. Он достал из кармана трубочку с кокаином, высыпал немного на руку между большим и указательным пальцем, втянул ноздрями. Жизнь сразу заиграла новыми красками. Стрекот приближался, нарастая с каждой секундой.

Над поляной, приминая воздушным потоком траву, завис квадрикоптер с символикой Санитарной Службы.

– Борисов, вы окружены, сопротивление бесполезно! – прогремел голос из динамиков.

Феликс ухмыльнулся и показал квадрикоптеру средний палец. В квадрикоптере жест оценили. Оставляя в воздухе дымный след, под ноги Феликсу упал серебристый цилиндр. Клубами повалил газ, революционер скорчился и упал на колени, прижимая к груди сумку. Квадрикоптер приземлился, разгоняя лопастями облако газа. Открылись двери, и на траву одновременно выпрыгнули три человека, с головы до ног затянутые в черное. Безликие, ощерившиеся харями противогазов, похожие на роботов «физики» пошли к скорчившемуся на траве Феликсу.

Наблюдавший за арестом из отдела Грубер облегченно вздохнул: главного подозреваемого взяли. Остальное – дело техники. Но в следующее мгновение случилось то, чего никто не ожидал: Феликс встал с колен. «Физики» остановились, удивленные переменой, произошедшей с жертвой.

Феликс сунул руку в сумку и достал продолговатую серебристую коробку. Профессиональным взглядом Грубер опознал защищающий от сканирования контейнер.

– Уходите, у него бомба!

Революционер открыл коробку. Следящие системы предупреждающе взвыли, но поздно, слишком поздно для вооруженных лишь тазерами «физиков» – огнестрельное оружие в полисе было под запретом. Феликс достал из коробки большой многозарядный автоматический пистолет. Баланс сил оказался не в пользу закона.

Феликс улыбнулся, не разжимая губ, направил пистолет на квадрикоптер и нажал на спуск.

До квадрикоптера было около тридцати метров. Для хорошего стрелка – не расстояние, тем более если пистолет с целеуказателем. Стекло квадрикоптера украсилось паутиной трещин вокруг оставленных пулями дыр. Обе пули попали в пилота: одна в грудь, вторая в голову, чуть ниже правого глаза. «Физики» бросились бежать, но тщетно: пулю не обгонишь. Несколькими выстрелами Матецкий уложил двоих. Третий замер у самого квадрикоптера.

– Стой, если хочешь жить. Руки держи высоко, чтобы я их видел!

«Физик» послушно поднял руки. Феликс подошел, держа того на прицеле, зашел со спины и ударил рукояткой пистолета по затылку. «Физик» упал. Феликс завел ему руки за спину и защелкнул наручники. Оставив поверженного защитника правопорядка валяться в траве, революционер подошел к квадрикоптеру, выбросил мертвого пилота и сел в кресло. На кровь он не обратил ни малейшего внимания. Его интересовала приборная панель.

– Заблокировать управление, живо, – приказал Грубер, сообразивший, что ищет Феликс.

Пока операторы наружки искали способ перехватить управление, Феликс нашел то, что искал. Поддев кончиком ножа неприметную заглушку, он сдвинул влево переключатель. Квадрикоптер перешел в автономный режим. Феликс вылез из машины, быстро избавил лежащего без сознания «физика» от противогаза, пояса с оружием и разгрузочного жилета. Рывком поднял пленника на ноги. «Физик» уже очнулся, но все еще не мог прийти в себя и шатался, тараща бессмысленные глаза. Феликс с трудом удержался от того, чтобы не вмазать по сытой щекастой морде.

– Пошли, любезный друг. Ты умеешь водить квадрикоптер? – Феликс поволок пленника к квадрикоптеру, за шиворот втащил в десантный отсек. – Неважно, я зато умею. Ты не против со мной прокатиться?

Он выковырял из носа фильтры-противогазы, выбросил на траву и захлопнул дверь.

Квадрикоптер взмыл в воздух. В западной части купола в этот день для проветривания открыли часть сегментов. Феликс направил машину туда, а сотрудники СС только зубами скрипели, провожая удаляющийся аппарат. Пока в квадрикоптере был их коллега, стрелять они не могли.

Учебный лагерь «Фенрир», окрестности технополиса Тронхейм, июнь – сентябрь, 2083

Железную дорогу федерального значения можно было бы смело заносить в список чудес света. Ни в одной стране ничего подобного не было. Строительство началось сразу после образования Федерации и длилось до сих пор. Железная дорога протянулась от Тронхейма до границы с Поднебесной и соединяла все шестнадцать крупных полисов. Расстояние между рельсами было четыре метра, ширина вагона – шесть. В купе первого класса, многокомнатных, с ванной и туалетом, пассажиры чувствовали себя лучше, чем дома. Два десятка огромных двухэтажных вагонов, настоящий город на колесах, тянул сверхмощный локомотив. Двигался поезд со скоростью триста километров в час. Это делало его одним из самых быстрых средств передвижения в мире. Состав мог взять столько груза, сколько средней величины корабль. Автомобильные перевозки отошли на второй план. Основной грузопоток шел по железной дороге.

Вагону, в котором ехали новобранцы, до первого класса было далеко: минимум удобств, отсеки с многоэтажными нарами, решетки, неоткрывающиеся окна из бронестекла. Уголовники сразу заняли лучшие места и засели играть в карты. Кирилл залез на верхние нары, где пролежал почти всю дорогу.

Путь до Тронхейма занял всего шесть часов. Молодые солдаты, ничего кроме своих форштадтов не видевшие, прилипли к окнам.

– Вот это да! Это что, море?

– Фиорд, деревня! Какое ж это море, если напротив берег вон видно, – снисходительно пояснил кто-то из старших.

Поезд замедлил ход, сбоку поползли портовые постройки. Часть зданий еще строилась, всюду торчали краны, сверкали огни сварки.

Тронхейм, главные морские ворота Федерации. Именно отсюда, из Тронхейма, наперехват крейсирующим в Атлантике кораблям Халифата выходили на охоту «волчьи стаи» субмарин. Отсюда под охраной гордых линкоров и авиаматок выходили конвои. Через этот порт шла вся заморская торговля – с оставшейся христианской Южной Америкой, с лоскутными государствами Америки Северной. За портом возвышался купол полиса. Поезд проследовал мимо без остановок; Тронхейм остался позади.

Поезд остановился. В вагон с дубинками наперевес ворвались ефрейторы, матом и зуботычинами стали выгонять новобранцев наружу. Кое-как загрузили в грузовики, повезли в учебный лагерь.

Лагерь, как положено военному, по периметру был обнесен забором с идущей поверх спиралью Бруно, а вход защищал ощетинившийся пулеметами КПП, обложенный мешками с песком. По прибытии всех построили на плацу перед казармами. Кирилл обрадовался: казармы выглядели вполне прилично. Но радость оказалась преждевременной: его и всех не прошедших курса пехотной подготовки отвели в палаточный лагерь, где единственным каменным строением оказались туалеты и душевые.

Распоряжались всем молодые, подтянутые инструкторы в званиях от обер– до гаупт-ефрейтора с бамбуковыми палками в руках: для облегчения понимания и придания ускорения.

Новобранцев с грехом пополам построили. Приехал командир учебного батальона, обер-лейтенант, и пошел вдоль строя. Кричать ему не требовалось – всем выдали тактические компьютеры с наушником.

Кирилл поморщился: от офицера несло перегаром.

– Ублюдки! Мясо! Вырожденцы, на! Вы – отбросы общества, которые, вместо того чтобы сгнить за решеткой или еще где, завербовались в армию, на. Вы думали, тут вам будет лучше, чем в той вонючей дыре, откуда вы родом? Облом! Здесь вам быстро выпишут билет на тот свет! Вот эти клоуны, которые мнят себя инструкторами, будут учить вас тому, что знают, а знают они меньше, чем болт у комара. Но все это потерянное время, потому что вы ни хрена ничему не научитесь! Даже если вы ни одного экзамена не сдадите, вас все равно туда отправят. Но мне на это, честно говоря, покласть. Вас убьют, а мне новых пришлют, на! И я им скажу то же самое, что сейчас сказал вам, но они, опять же, ни хрена не поймут. Поэтому я вам говорю – делайте что хотите, не слушайте инструкторов. Вас все равно отправят туда, где большинство из вас сдохнет! Но если кто-то хочет сдохнуть раньше – добро пожаловать. Три нарушения дисциплины, три замечания – и здравствуй, стенка! Тут вам не гражданка и прав у вас никаких нет. Тут у вас есть право сдохнуть, когда я разрешу, на! Понятно? Можете не отвечать, недоделки!

Стоящих в строю за солдат не принял бы даже слепой. Офицер презрительно кривил губы, раздавал затрещины, бил в выпяченные животы.

– Ты кто? – Взгляд командира зацепился за обтянутые галуном погоны Кирилла и ленточку медали.

Офицер покачнулся. Кирилл вытянулся в струнку. Поедая начальство глазами, объяснил, что срочную он служил «фантазером», а пехотного курса обучения не прошел, поэтому его и отправили в учебку.

– Ефрейтор! – Обер-лейтенант подозвал инструктора. – Как закончите, этого ко мне.

Ефрейтор щелкнул каблуками. Офицер, потеряв к новобранцам всякий интерес, зашагал прочь.

– Значит так, новобранцы, слушай сюда! – в наушниках послышался другой голос. – Я унтер-офицер Вейкс, командир учебной роты. И вы, недоноски, будете меня слушаться…

Унтер понес такую ахинею, что Кирилл почти уснул. Из дремоты его вывел толчок соседа: новобранцев разбивали на взводы и отделения. Кирилл устроился на нижнем этаже двухъярусной койки в огромной, человек на восемьдесят, палатке. Пришел инструктор и повел его к командиру.

Офицеру на вид было уже под сорок, для офицера возраст солидный. Вечный обер-лейтенант, «меньше взвода не дадут, дальше фронта не пошлют, а до пенсии рукой подать», и по этому поводу имеющий всех в виду.

– Что, красная сволочь, агитировать приперся? – вместо приветствия вкрадчиво сказал обер-лейтенант.

Кирилл собрал волю в кулак, чтобы ни словом, ни жестом не выдать своих чувств. Отвел взгляд, увидел в углу стул, на спинке – парадный китель с боевыми наградами. Кирилл привык уважать боевых офицеров, его так воспитали. Он вытянулся в струнку и пролаял, выкатив глаза:

– Господин обер-лейтенант, я агитировать не собираюсь! Я здесь, чтобы служить!

Давящий взгляд обер-лейтенанта точно рентгеном просветил Кирилла.

– Значит, ты псих! Ты кем служил? «Фантазером», на? Так какого хрена ты в пехоте забыл?! – заорал обер-лейтенант. – Приключений захотелось, фекальная плесень? Ты что, не слышал, что здесь убивают? Ты же не солдат, «бородатого» в глаза не видел!

– Господин обер-лейтенант, я видел!

– Где? – скептически посмотрел на него офицер.

– В Польше, – ответил Кирилл.

– В Польше, значит… – Обер-лейтенант глянул на ленточку медали, провел по лицу рукой. – Польша, это серьезно. Вот как сейчас помню, в Вармии…

Офицер отвернулся, долго смотрел в окно и уже спокойнее сказал:

– Ладно, хрен с тобой. Служи, хоть ты и псих. Может, хоть ты чему-то научишься и не сдохнешь в первом же бою, как весь этот сброд. Но смотри мне – чтобы никакой пропаганды! Если узнаю… тут бывают несчастные случаи. Ты понял?

– Я даю слово, – твердо сказал Кирилл.

– Свободен, – махнул рукой обер-лейтенант.

Кирилл отдал честь, повернулся через левое плечо и вышел, печатая шаг.

Несмотря на то, что обер-лейтенант призвал новобранцев ничему не учиться, инструкторы были настроены серьезно. Муштра началась ночью: всех подняли до рассвета и до завтрака заставляли бегать, отжиматься и строиться. После завтрака все продолжилось. Что-то подобное Кирилл уже проходил на своем первом курсе молодого бойца, поэтому не удивился и не испугался. Его, как старшего по званию, не трогали. Кирилл не спорил, не «качал права» – бегал и отжимался наравне со всеми. Но инструкторы его будто не замечали. Армия Федерации, прямая наследница прусской, строилась на чинопочитании. Ефрейтор не может гонять унтера, это противоестественно. Молодые – те хлебнули по полной, вот уж кого не жалели. То и дело бамбуковая палка со свистом поднимала замешкавшимся салагам настроение.

В первый же день один уголовник решил попробовать инструкторов на прочность. Развязной походкой он вышел из строя и подошел к обер-ефрейтору Данилову, командиру учебного звена.

– Слышь, мальчик, ты чё тут базлаешь? Кто тебе право дал так с людьми разговаривать? Люди недовольны, слышь, ты? – Уголовник растопырил пальцы.

– Встать в строй, – глядя поверх головы уголовника, приказал инструктор по-немецки.

– Да ты чё, воще? – заблажил уголовник.

– Встать в строй!

– Не, ты, в натуре, припух. – Уголовник схватил инструктора за грудки.

Когда пальцы уголовника коснулись рубашки, инструктор точно проснулся. Только благодаря многолетнему опыту рукопашного боя, Кирилл увидел, как, перехватив кисть руки, инструктор одновременно с этим ударил уголовника носком ботинка по голени. Ладонь, накрывшая кисть сверху, повернулась, выкручивая уголовнику руку, а инструктор отшагнул назад и вбок, увлекая противника за собой. Для видевших это новобранцев все слилось в одно короткое размазанное движение: вот уголовник протягивает руку, а вот он уже лежит на боку с вытянутой и вывернутой рукой, а колено инструктора давит ему на ребра.

– Приказы без пререканий исполнять, – безжизненным голосом сказал ничуть не запыхавшийся инструктор. – Ясно?

И вот тут уголовник совершил ошибку. Стоило ему сказать «так точно», инструктор бы его отпустил. Но «реальный пацан» не мог позволить себе «потерять лицо» перед братвой. Поэтому, вместо того чтобы сдаться, он произнес несколько нехороших слов в адрес инструктора и его ближайших родственников. Это стоило ему жизни. Не меняясь в лице, инструктор встал и коротким ударом ноги в затылок убил уголовника на месте. Когда новобранцы услышали треск, сопроводивший соприкосновение тяжелого ботинка с черепом уголовника, строй попятился.

– Смирно, – глядя в сторону, лениво бросил Данилов.

Повторять не потребовалось: шеренга выровнялась. Все усвоили предметный урок. Подошли еще инструкторы. Один по рации вызвал медиков, а другой принял у Данилова командование. Солдат повели в столовую.

Уголовник остался лежать. Некоторые из молодых оглядывались, вытягивая шеи. Инструктор не запрещал: урок должен быть наглядным.

Дисциплина в роте резко улучшилась.

Осмотревшись, уголовники стали покусывать тех, кто ближе: сослуживцев. Все чаще «молодые» вместо кого-то из старших драили сортиры или заступали в наряд по кухне. Поначалу Кирилла это не трогало, но осмелевшие уголовники стали откровенно издеваться над «молодыми».

– Значит так, чтоб завтра постирано все было! Смотри мне, салага! – С этими словами уголовник по кличке Перо вручил молодому кипу грязной одежды. Изгаляясь, он заставил «молодого» поднять одежду над головой. С размаху впечатал кулак в узкую грудь:

– Руки над головой! Понял? Не слышу!

– Да, понял…

– Не «да», а так точно. Тебя что, не учили, как старшим отвечать? – гаркнул Перо, сопровождая слова новым ударом.

– Так точно, – чуть не плача, просипел молодой.

– Вот то-то же, – осклабился Перо.

Но веселое выражение на его лице сменилось удивлением: откуда-то сбоку протянулась рука и выбила из рук молодого тюк.

– Чё за нах… – завопил Перо.

Кирилл – это он выбил вещи, вышел в проход.

– Сам свои шмотки стирай.

– Слышь ты, унтер фон-барон, ты чё, в натуре, за косяки лепишь? – взвизгнул Перо.

– В натуре член на арматуре, – бросил в ответ Кирилл. – Я не барон, я граф!

Подтянулась группа поддержки в лице еще одной уголовной морды.

– Не, я не понял, чё за кипиш? Чё за косяки?

Палатка замерла, ожидая, чем все кончится. Молодой от греха подальше отступил в тень.

– Молодой, мля, должен старших слушаться, иначе какой же это молодой? Пусть шуршит, а ты, унтер, не лезь!

Второй уголовник махнул рукой. Кирилл отреагировал ударом кулака в горло. Уголовник захрипел и скорчился. Сбоку мелькнула тень, Кирилл едва успел прогнуться, уходя от удара ножом в живот. Перо, хищно оскалившись, размахивал ножом. Кирилл отшатнулся, Перо обрадованно рванулся вперед, но тут же рухнул без сознания, получив удар по голове. Кирилл и сам не понял, как успел подхватить тяжелую табуретку и опустить на темечко уголовника. Из глубины палатки рванулся третий участник схватки, Шорох, бывший у уголовников за «пахана». До Кирилла он не добежал. Чья-то рука поймала его за воротник и дернула, совмещая траекторию движения головы со стойкой нар. «Пахан» опрокинулся на спину и затих.

– Старший здесь я! – гаркнул Кирилл так, что услышала вся палатка. – Молодых не трогать! Узнаю, что кто-то их не по делу припахивает, я того самого в стиральную машинку превращу!

– А я помогу, – раздался уверенный голос.

В проход вылез удачно направивший Шороха мужик. Когда он стал рядом с Кириллом, оказалось, что мужик выше его на голову и шире в плечах. Кирилл обратил на него внимание еще на пересыльном пункте: тот был его ровесником, но с уголовниками не водился, держался сам по себе. Повисла напряженная тишина, а потом, будто выключатель повернули, зашуршали разговоры. Взвод признал авторитет силы.

Кирилл негромко сказал:

– Спасибо. Твоя фамилия Седых, я знаю. А как зовут? – Он протянул руку.

– Алексей. – Мужик пожал протянутую руку. – Можно просто Старый.

Инструкторы взялись за новобранцев всерьез. Армия Федерации переняла у бундесвера не только звания. Офицеры, преимущественно немцы, сохранили и приумножили традиционный для немецкой армии порядок и системный подход к тренировке солдат, а также прусскую муштру. Новобранцев гоняли с утра до позднего вечера. Кросс, полоса препятствий, строевая. Все так уставали, что отрубались, как только голова касалась подушки. Кормили хорошо, в столовой можно было есть сколько влезет. Как оказалось, многие из молодых впервые в жизни попробовали мясо именно здесь, в армии.

В конце дня солдатам давали час на то, чтобы привести себя в порядок. Кирилл стирал в умывальнике трусы. Этому его еще отец научил: всегда иметь чистое белье.

– Вот что, мужики, надо нам учиться как следует, – сказал Кирилл. – Не на «отъе…ь», а как следует.

– Это еще зачем? «Шакалам» на радость? Да пошли они! – прокомментировал кто-то.

«Шакалами» в пехоте называли офицеров и вообще начальство.

– Плевать на «шакалов». – Кирилл пустил воду, чтобы прополоскать трусы. – Четыре месяца, и на фронт! А я жить хочу! Значит, надо научиться выживать. Кроме инструкторов нас никто не научит!

– Сдернем, да и все!

Говорившего поддержали: да, мол, дождемся удобного случая и рванем, только нас и видели.

– Куда ты сдернешь из прифронтовой зоны? – пожал плечами Кирилл. – До первого патруля? И куда пойдешь без документов? Домой-то все равно не вернешься.

– Да и хрен с ним, – не унимался скептик.

– Я собираюсь еще пожить. – Кирилл выжал трусы и пошел к выходу из домика, в котором располагались душевые.

– Короче, что нам делать? – Лёша-Старый догнал Кирилла и развернул к себе. – Скажи, раз такой умный!

Ответа ждал не только Старый. Солдаты бросили свои дела и смотрели на Кирилла.

– Первое – не злить «шакалов». Если порядка не будет, они не станут нас учить, а будут строить. Второе – помогать друг другу. Вытягивать на марш-бросках, не бросать на полосе препятствий. Скоро начнутся тактические учения, нам оружие выдадут. Если будем как бараны, ничему не научимся и на фронте подохнем.

Кирилл и сам не знал, как обстоят дела на фронте, но слушатели об этом не догадывались.

Те, кто понял, что путь домой лежит через армию, стали тренироваться на совесть. Из стада взвод мало-помалу превратился в подразделение. Все чаще во взглядах инструкторов мелькало удовлетворение.

Спустя месяц усиленной физподготовки новобранцы преобразились. Молодые отъелись, поправились и обрастали мускулами, а у «стариков» втянулись животы. На пути к физическому совершенству во взводе недосчитались еще троих: не выдержало сердце на марш-бросках. Инструкторам было наплевать, они, как роботы, без эмоций делали свое дело.

Усиленную физподготовку сменили занятия с оружием и тактические учения. Перед этим новобранцы приняли присягу. Кирилла это не касалось, он-то свою присягу давно принял. Клясться на Библии в верности Федерации и целовать знамя ему не пришлось. Он этому только обрадовался: обошлось без притворного патриотизма. Он не слушал, что рассказывают на воскресных беседах. Садился в уголке и дрых, пока капеллан распинался о Долге Перед Родиной, Высоких Христианских Идеалах, Нуждающихся в Защите и Тому Подобных Вещах…

Занятия с оружием были поставлены по-немецки методично. Всем выдали тяжелые армейские карабины, с которыми запретили расставаться. Солдаты брали карабины с собой даже в душ.

– Ваше оружие – это ваша жизнь, – втолковывали непонятливым инструкторы. – Оно всегда должно быть под рукой!

Инструкторы охотились за бесхозными карабинами: за каждый «уведенный» ствол им платили премию. Потерявших оружие солдат нещадно пороли. После нескольких показательных порок некоторые солдаты стали спать с карабинами в обнимку.

Досконально изучив карабин, перешли к оружию потяжелее – гранатометам, пулеметам, безоткатным орудиям. Обучение проходило в поле, параллельно с тактическими учениями, с упором на практику. Теории чуть-чуть, если кому интересно – в роте полный комплект учебников; читай после отбоя, если сна не жаль.

Солдат учили десантироваться с брони, наступать и обороняться. Учили взаимодействовать с панцергренадерами и танками.

– В бою у командира нет времени на то, чтобы указывать, кому куда смотреть и куда стрелять. Поэтому каждый из вас должен знать свой маневр, – объясняли инструкторы, приведя взвод в тренировочный городок.

Инструктор ткнул пальцем в одного из солдат.

– Ты! Объясни, как происходит перебежка по двое?

– Ну, это… Мы с напарником перебегаем. Он, типа, меня прикрывает, когда я бегу, а потом я его, – запинаясь и потея, ответил солдат.

– А как твой напарник узнает, что ты уже побежал?

– Я, типа, крикну «первый пошел». А он – «второй пошел».

– Правильно, – коротким кивком инструктор отпустил солдата и поймал следующего.

– Когда я делаю вот так, что это означает? – Инструктор сжатым кулаком два раза стукнул себя по каске.

– Это означает «командирам отделений подойти к командиру взвода», – бодро ответил солдат.

– Правильно. Дальше…

Марш-броски стали с полной выкладкой, в бронежилетах и касках. На двадцать-тридцать-сорок километров. Если кто-то сдыхал и не мог бежать, раскладывали носилки. Товарищи, высунув языки, несли «раненого» до финиша. Понятно, что притворяться никто и не думал – за такое могли морду набить.

Каждое действие отрабатывалось до автоматизма многочисленными тренировками. Тактика малых групп. Как подойти к занятому противником зданию. Как не дать противнику подойти к занятому зданию. Противодействие гранатометчикам и снайперам. В любую погоду, на любой территории. И стрельба, стрельба до одурения, до звона в ушах и головокружения. На ствол клали монетку, при стрельбе она должна остаться на месте. Не удержал, дернул спусковой крючок вместо того, чтобы нажать, – повторяй, пока не сможешь.

После принятия присяги солдат стали выпускать за пределы палаточного лагеря. Те, у кого были деньги, тут же рванули в магазин: надеялись разжиться спиртным. Кирилл в магазин не пошел. В воскресенье, воспользовавшись выходным, он отправился на прогулку по базе: хотел кое-что проверить.

– Ну что, нашел? – спросил Старый, с любопытством наблюдавший, как Кирилл бродит по базе, ковыряя носком сапога землю, колупает ногтем доску объявлений у штаба.

– Ничего хорошего, – сплюнул Кирилл.

С первого взгляда ему стало ясно, что их палаточный лагерь новый; еще в прошлом году все жили в казармах. И доска объявлений была одна, а не три, как сейчас. Их ротой командует унтер, хотя должен командовать лейтенант. И у соседей то же самое – офицеры куда-то делись. Куда? В другие учебки на усиление. Это значит, что такое творится во всех учебных лагерях. Во взводе семьдесят человек, в роте около двухсот, в батальоне все шестьсот. Два «лишних» учебных батальона, это тысяча двести солдат. Только северные учебки давали умопомрачительную цифру «лишних» новобранцев. Куда их столько?

Старый внимательно выслушал и скривился:

– Твою мать! Они собрались наступать!