Текст книги "Перекресток"

Стол, только что пустой, прямо на глазах Егора скрылся под холщовой скатертью. Тут же на нем появилась миска с солеными грибами, заправленными сметаной и крупно порубленным репчатым луком, затем еще одна с сушеной клюквой, политой душистым медом. Затем, в самом центре, прямо из ниоткуда, возник небольшой чугунок с горячими щами, испускавшими ароматный дух.

Сенька, как ни в чем не бывало, уселся на один из стульев, закинув ногу на ногу. Затем, крепко ухватив лапой двузубую вилку, он ловко насадил на неё гриб и, откусив кусок, начал неторопливо его пережевывать.

– Чего стоишь? – спросил Сенька Егора и, махнув свободной лапой в сторону пустующего стула, продолжил понемногу откусывать гриб.

Егор, который только сейчас почувствовал, насколько он голоден, не дожидаясь повторного приглашения, уселся на стул. Он только и успел подумать – как бы отведать щей, так заманчиво испускавших пар над чугунком, как тут же перед ним возникла миска, в которой эти щи уже были налиты по самые края. Ложка и кусок ржаного хлеба лежали рядом.

Как только Егор, досыта наевшись, отложил ложку – прямо перед ним появилась кружка с квасом. Егор одним духом опустошил кружку, выдохнул и поставил её на стол.

– Сыт? – спросил Сенька, умываясь лапкой точно так же, как это делают кошки.

– Спасибо, хозяин! – ответил Егор. – Сыт.

Глаза его начали непроизвольно закрываться. Тяжелая дрема накатила на него и он уже валился с ног от усталости. Стол тут же растаял, оставив после себя лишь легкую, тут же рассеявшуюся дымку.

– Приляг, отдохни, – продолжая умываться, промурлыкал Сенька и кончиком своего длинного хвоста указал Егору в угол, где так же ниоткуда появилась охапка сена.

Едва Егор коснулся щекой своей душистой постели, как тут же провалился в глубокий сон.

Глава 9. Мост

Чуть только первые лучи солнца прорезали туман, висевший над болотом, Сенька растормошил Егора. Сделал он это, так же как и раньше – своим хвостом. Сначала он пощекотал им под носом Егора, а затем, не добившись желаемого результата, просто несколько раз не больно, но ощутимо хлестнул хвостом по лицу Егора.

– Пора, – попросту сообщил Сенька.

Хвостом же Сенька протянул Егору котомку, в которой, как оказалось, уже лежали неизвестно откуда взявшиеся краюха хлеба и небольшая фляжка.

Точно так же, как и вчера, спрыгнув с порога в чуть хлюпнувшую под ногами зелень, Егор зашагал за Сенькой, который, обмотав вокруг себя словно пояс свой хвост, вышагивал на задних лапах. Миновав неширокую полосу зелени между домом и болотом, путники вступили на едва видимую в тумане зыбкую гать и словно окунулись в густое молоко тумана.

– Не отставай и помалкивай, – промурлыкал Сенька и уверенно зашагал по гати, словно это была твердая дорога.

Егор старался не отставать, но, в отличие от Сеньки, который словно плыл над гатью, незаметно переступая своими мягкими лапами, он то и дело попадал в какое-то липкое месиво из корней и тины, поминутно поскальзываясь и пытаясь сохранить равновесие.

Солнце шло к зениту, слегка разгоняя густой туман своими жаркими лучами. Путники уже начали заметно уставать, когда туман начал становиться все прозрачнее и, наконец, совсем рассеялся. Дорога под ногами стала заметно суше и вот уже Сенька с Егором ступили на сочную зелень луга, который, будучи согрет солнцем, обдал их душистым ароматом разнотравья. Тут товарищи решили устроить привал и, усевшись в тени небольшого попавшегося по дороге куста, приступили к нехитрой трапезе.

Сначала Егор достал из котомки небольшую фляжку и, протянув её Сеньке, стал с грустью смотреть, как тот, не отрываясь, выливает её содержимое себе в рот. Закончив пить и утерев рот и усы лапой, Сенька протянул фляжку Егору и тот, полагая, что ему достанутся только оставшиеся капли, приложил её к своим губам.

К его удивлению воды во фляжке было предостаточно, и он легко утолил свою жажду. Напившись вдоволь, Егор закрыл фляжку пробкой и, встряхнув её, удостоверился, что она все так же полна, как будто из неё и не пили. Посмотрев на фляжку еще раз, Егор убрал её в котомку и с удивлением взглянул на Сеньку, который преспокойно жевал какую-то травинку, зажмурившись и развалившись в тени куста.

– Бездонная она, – словно отвечая на немой вопрос Егора, произнес Сенька, все так же не открывая глаз.

– Чудеса, – подумал Егор.

В слух он ничего не сказал, но тут же услышал:

– Ничего чудесного. Подарочный вариант фляжки походной бездонной обыкновенной.

Егор несколько опешил от такого ответа Сеньки, но промолчал.

– Однако, заболтался я что-то. Идти нам пора, – произнес Сенька, поднимаясь с травы. – Еще через дурной мост идти. Хотелось бы засветло его проскочить.

В голосе веселого до этого момента Сеньки послышалась озабоченность и крайняя серьезность. Было и без вопросов ясно, что «дурной мост», как назвал его Сенька, штука явно неприятная даже для нечистой силы. А то, что Сенька и есть нечистая сила – в этом Егор не сомневался. Егор только на миг поймал себя на мысли, что невзначай причислил Сеньку к нечистой силе и, слегка смутившись, решил, что сейчас не время и не место для таких размышлений.

Действительно, было не время и не место для излишних размышлений, так как путники, довольно быстро пройдя луг, подошли к пологому берегу неширокой речки, через которую был перекинут шаткий деревянный мостик. Собственно речкой назвать это можно было с большим натягом, так как была она, как уже было сказано выше, неширока, да и не глубока. Сквозь прозрачную воду были видны камни, многие из которых возвышались над водой на столько, что по ним можно было перебежать эту речку быстрее, чем по мосту. Мост или, что точнее, мостик представлял из себя не внушающее доверия сооружение из жердей и досок на столько, на первый взгляд, сгнивших, что вряд ли кто и решился бы по ним пройти, не опасаясь провалиться в воду. Не могли от этого спасти и перила, связанные из таких тонких жердочек, что их скорее можно было назвать прутками, чем жердями.

Сенька остановился перед мостом, не дойдя до него пару аршин, и начал внимательно осматривать это ветхое сооружение, явно намереваясь пройти именно по нему, а не по камням, что представлялось Егору гораздо более безопасным.

– Да не уж-то мы по этому мосту пойдем? – спросил Егор Сеньку, который не отрываясь осматривал мост, словно надеялся рассмотреть что-то, недоступное взгляду Егора.

– Пойдешь за мной следом, – не отвечая на вопрос Егора, проговорил Сенька. – Да смотри мне – чтоб след в след и ни влево, ни вправо. Смотри мне в спину, а не себе под ноги. А если увидишь чего, то не останавливайся, а продолжай шагать. Ноги не понесут, а ты все одно иди. Силы покинут, а ты иди. Нельзя останавливаться. Самое главное – не слушай никого и не верь никому.

Все это Сенька проговорил с такой серьезностью, как будто нужно было перейти не мостик над мелкой неширокой речушкой, а через широченную пропасть перебраться. Егор, не смотря на внутреннее сопротивление, с Сенькой решил не спорить и, оправив рубаху и поудобнее перекинув котомку на плече, шагнул вслед за Сенькой, который сделал решительный шаг в сторону мостка.

Тут произошло то, чего Егор явно не ожидал – солнце словно померкло на небе и все вокруг покрылось серой пеленой, подернутой удушливым туманом. Мосток, до того не широкий и шаткий, раздвинулся до невероятных пределов в ширину так, что через него могли разъехаться даже не две, а три или четыре телеги, а его дальний край, ранее упиравшийся в другой берег реки, исчез вдали настолько, что и не видно было края. Сам мост стал каменным, с невысокими, но крепкими, каменными же, перилами. Речка, до того так приветливо журчавшая между камней, потемнела и исчезла в тумане под мостом, словно провалившись в глубокое ущелье, внезапно разверзнувшееся и пугающее своей глубиной. Из глубины под мостом раздавался гул, подобный гулу бушующего потока.

Сенька, не оборачиваясь, махнул лапой, призывая Егора следовать за собой, и, не дожидаясь и не оборачиваясь, решительно зашагал по мосту у самых перил. Его фигура начала таять среди зыбкого тумана, скрадывающего очертания моста. Сенька уже почти исчез в тумане, когда Егор очнулся от накрывшего его забытья и поспешил следом. Помня наставления Сеньки, Егор старался не отставать от него не на шаг. Это было довольно трудно, так как Егор изрядно отстал и фигура Сеньки только чуть виднелась среди тумана. Егор успел сделать всего несколько шагов, как вдруг явно услышал голос, который узнал бы и среди тысячи других. Это был голос Маринки!

– Егорушка!!!

Голос раздался где-то рядом. Егор услышал этот до боли знакомый голос так явно и так отчетливо, что не было ни каких сомнений, что это голос именно Маринки. И она его звала!

– Егорушка, – повторилось во мраке сгущавшегося тумана уже гораздо ближе, – куда же ты уходишь? Я тут, рядом. Спаси меня скорее!

В голосе послышалась такая глубокая тоска, что сердце Егора сжалось от боли. Он уже хотел повернуться и бежать на голос, но четко помня наставления Сеньки, переборол себя и продолжал шагать, глядя в маячившую впереди спину своего спутника.

– Бросаешь меня? – раздалось совсем рядом. – В пещере бросил и сейчас бросаешь?

Укоризна, горечь, боль – все было в этом голосе, но Егор, по лицу которого уже побежала слеза, все же продолжал идти, не останавливаясь не на миг. Сенька шел впереди, не останавливаясь и не замедляя шаг и Егор, не смотря на дрожь в коленях, спешил за Сенькой.

Вдруг впереди, между ним и мелькающей в тумане спиной Сеньки прямо из мглы тумана возникла знакомая фигура. Не было ни каких сомнений, что это была Маринка. Её бледное лицо, перекошенное от невообразимого ужаса, было обращено прямо на Егора, а широко открытые глаза, не отрываясь, смотрели прямо на него. Этот прямой пронизывающий взгляд так глубоко проник в самое сердце, что Егор не удержался и на миг закрыл глаза. В этот самый миг ноги его подкосились и Егор словно провалился в тягучую удушливую муть тумана, сразу же окутавшего его со всех сторон. Он попытался опереться на перила, но они, словно пепел, рассыпались под его рукой. Егор покачнулся, сделал еще одно неловкое движение и, уже совершенно беспомощный, полетел в пропасть…

Он упал не на камни, как ему думалось, а в воду, сразу уйдя в неё с головой. Холодная вода со всех сторон охватила его так, словно десятки рук схватили его и потянули вниз, в темную глубину руки. Егор несколько раз попытался выплыть из затягивающей его тяжелой водной мути реки, но, сделав несколько бесполезных попыток, начал захлебываться и, наконец, потерял сознание. Последнее, что он запомнил – как темная вода реки окутала его со всех сторон, стягивая руки и ноги и не давая вырваться из своих тяжелых объятий.

Глава 10. Мельница

Очнулся Егор от непонятного шума и неприятного ощущения покалывания на лице. Он лежал на животе и лицом упирался во что-то жесткое, колющее и, на первый взгляд, неприятное. С трудом приподняв голову и открыв глаза, Егор увидел перед своими глазами солому, в которую он, оказывается, зарылся всем своим лицом. Не понятно было, как же он не задохнулся в этой массе сухих жестких, да еще и пыльных стеблей. Егор снова закрыл глаза и, повернув голову на бок, снова опустил её на свою жесткую «подушку».

Он мысленно обследовал свое тело. Если верить ощущениям – всё было цело. Егор пошевелил руками. Они затекли от долгого лежания, но, хотя и с трудом, отозвались. Далее он чуть двинул ногами и, наконец, двинувшись всем телом, перевернулся н спину. С трудом подняв словно одеревеневшую затекшую руку Егор отер лицо и вновь открыл глаза. Перед его взором предстали крупные грубо обработанные деревянные балки какого-то строения.

Сперва Егор предположил, что он снова оказался в доме на болоте. Не поворачивая головы, он окинул взглядом потолок, на который, если говорить прямо, он не обращал внимания оказавшись в доме на болоте. Затем Егор чуть повернул голову и практически сразу понял свою ошибку – это не был дом на болоте. Строение, хотя и сделанное из крупных бревен, было гораздо просторнее и, что самое главное, было заполнено какими-то механизмами, непрерывно двигающимися, назначение которых Егор не сразу понял. И еще его внимание привлек непонятный шум, явно не соответствующий тишине болота.

Снова закрыв глаза, Егор собираясь с мыслями. Затем открыв их, он еще раз внимательно все осмотрел. Окружающая его обстановка, чего и следовало ожидать, не изменилась ни на одну соломинку. Егор с трудом сел и, уже совершенно придя в себя, пристально осмотрел каждую деталь окружавшей его обстановки. Обстановка эта, довольно странная на первый взгляд, после внимательного изучения явственно показывала, что Егор находился не где-нибудь, а на мельнице. Судя по звуку падающей невдалеке воды – эта мельница была не иначе, как водяной.

Встав на ноги и подойдя к небольшому окну, сквозь которое в помещение проникал свет заходящего солнца, Егор выглянул в него. Тут он так же получил подтверждение своего предположения – строение, в котором он оказался, было действительно водяной мельницей. То, что увидел Егор, не оставляло сомнений в данном выводе.

А увиденное Егором действительно впечатляло. Неширокая, но явно полноводная река, протекающая под окном, через которое осматривался Егор, крутила большое деревянное колесо, вращающее жернова мельницы. Неширокий мосток, перекинувшийся с одного берега реки, крутившей своими водами колесо мельницы, на другой берег, был собран с такой тщательностью и добросовестностью, что, не смотря на свой невзрачный вид, был явно крепок. Он смог бы легко выдержать телегу, доверху груженную зерном или мукой, в зависимости от того, в какую сторону эта телега должна была бы направляться – к мельнице или от неё.

Судя по увиденному Егором, мельница была значительным строением – он явно находился на втором или, что всего вероятнее – на третьем этаже. Солнце, которое еще не совсем скрылось за горизонтом, закатными лучами осветило увиденную Егором картину, красноватым своим светом освещая все, до чего могло еще дотянуться. Егор продолжил бы осматривать уже скрадываемые надвигающейся темнотой, но еще различимые окружающие мельницу окрестности, но тут его внимание привлек звук, мгновенно заставивший насторожиться. Этот звук раздался откуда-то снизу. Вероятнее всего, звук шел с первого этажа здания мельницы. Это был скрип, явно говоривший о том, что кто-то торопливо бежит по высохшим половицам и так же торопливо открывает дверь на плохо смазанных петлях, тоскливо засвистевших под весом открываемой двери.

Словно в дополнение к первому услышанному Егором звуку, раздался еще один, который раздался с уже скрывающегося в закатной темноте моста. И этот звук заставил Егора вздрогнуть сильнее, чем первый. Это был звук голоса. Голос, услышанный Егором, не был бы так страшен, если бы не был созвучен с рыком дикого зверя. И не просто зверя, а зверя, который виделся Егору в самых глубинах его сознания – это был рык медведя. Егор лишь на мгновение забылся в охватившем его оцепенении, вызванном неподотчетным ему страхом, но, практически тут же, он взял себя в руки и, к своему удивлению, услышал уже не рык зверя, а глухой, словно рычащий звук грубого голоса, который шел оттуда же – со стороны моста. Егор непроизвольно встряхнул головой, словно отгоняя какое-то наваждение. Рык зверя явно причудился слуху Егора, утомленного всем пережитым.

Голос, услышанный Егором, как уже было сказано, был довольно груб и шел с дальней стороны моста. Егор скорее услышал, чем увидел как кто-то или что-то быстро пронеслось от мельницы в сторону голоса и, практически в ту же секунду, раздался еще один голос – тонкий скрипучий голосок, вызывающий отвращение уже самыми первыми своими нотками. То, что обсуждали между собой эти «собеседники» (люди это или нет – Егор, учитывая все произошедшее с ним, не мог точно сказать) скрывалось за шумом вращающегося мельничного колеса и падающей с него воды. Но, по мере приближения голосов, Егор все же начал различать отдельные слова и фразы.

– Он здесь? – спрашивал обладатель грубого рычащего голоса.

– Да, здесь! – пискляво отвечал ему второй. – Недавно прибыл. Буквально пред Вами.

Голосок еще что-то пропищал, но так тихо, что Егор не сумел разобрать.

– Как он? – снова по-хозяйски спрашивал первый.

– Спит, – учтиво пищал в ответ второй.

Егор пытался разглядеть в окно беседующих, но мрак уже опустившейся ночи почти скрыл их из виду, позволив разглядеть лишь силуэты говоривших, двигающиеся в сторону мельницы.

Первый, грубый и неприятный голос, как показалось Егору, мог принадлежать коренастому субъекту, по-хозяйски шагавшему через мост твердой уверенной походкой.

Второй, писклявый голос, как следовало догадаться, принадлежал семенящему следом существу, которое всеми своими повадками напоминало скорее собаку, бегущую вслед за хозяином и в порыве обожания усердно размахивающую своим хвостом. Вот только бежала эта «собака» на двух ногах и хвоста у неё не было. Или был? Егор внимательно вгляделся, пытаясь с сумерках подробнее разглядеть собеседников. Действительно, за спиной «собаки» болталось что-то, подобное хвосту, но это, вероятно, был не хвост, а фалды сюртука, в который, судя по всему, был одет этот писклявый субъект.

Между тем собеседники подошли к мельнице и отворив дверь, еще раз жалобно скрипнувшую, вошли в помещения нижнего этажа. Егор замер, боясь быть обнаруженным. Ему по какому-то безотчетному чувству совсем не хотелось знакомиться ни с коренастым субъектом, ни с его писклявым подручным.

– Хозяин, – уже довольно отчетливо произнес «Хвостатый», как прозвал его про себя Егор, – а что делать-то с ним?

– Не твое собачье дело! – грубо ответил тот, кого назвали Хозяином, и, чуть помедлив с ответом, добавил: – Пусть пока отдыхает. Намаялся он крепко!

В голосе послышались нотки смеха. Словно в ответ на это Хвостатый пискляво и противно хихикнул, но тут же угодливо произнес:

– Как Вам будет угодно.

– Остальные где? – грубо прервал его Хозяин и в голосе его послышались металлические нотки неудовольствия. – Опять спят?

– Что Вы, что Вы, Хозяин, – испуганно зашептал Хвостатый и, явно не желая быть наказанным за нерадение, скороговоркой добавил: – На посту. Все на посту. Не спят, не едят – во все глаза глядят.

– «На посту»! – передразнил Хвостатого Хозяин и тут же приказал: – Свистни всех. Да чтоб мухой ко мне!

Вновь раздался скрип открываемой двери и Егор услышал тихий свист, которым, судя по всему, Хвостатый созывал всех тех, кто «не спал, не ел – во все глаза глядел». На свист Хвостатого сбежались какие-то согнувшиеся в три погибели тени, разглядеть которые Егор во все сгущавшейся темноте уже не смог.

Сквозь выпущенную в темноту ночи через открытую дверь узкую полосу света быстро проскользнули какие-то серые существа, действительно мало отличающиеся от теней. Закрываемая дверь тоскливо скрипнула и неширокая полоса неяркого света сперва сузилась до тонкой полоски, а затем совсем пропала, оставив только непроглядную темень.

– Ну и что с вами делать, работнички? – голос Хозяина был груб.

Злые нотки, казалось, отдавали тяжелым металлом. Тишина, служившая ответом, явно говорила о том, что говорящего не просто уважали – боялись. И боялись на столько, что ни слова не могли произнести.

– Молчите? А ну я вас всех повыгоню, да хвосты повыдерну?

Хозяин был явно настроен на серьезный разговор и, если бы не звук падающей воды и не постоянный скрип мельничного колеса, то можно было бы сказать, что повисла зловещая тишина, которая служила подтверждением царящего внизу неподдельного страха.

– Я стараюсь! Ищу его! Прямо в лапы вам его загнал! А вы даже схватить его не удостоились? – рычал на своих подопечных Хозяин.

Он, судя по скрипу половиц, ходил взад и вперед.

– Да я вас всех на одну ладонь положу, а другой прихлопну!

Выругавшись на своих нерадивых слуг еще несколько раз, Хозяин добавил более спокойным голосом:

– Кто проверял, что он спит?

– Я, – пискляво протянул в ответ Хвостатый.

Егор был уверен, что писклявый голос отвечавшего принадлежал именно Хвостатому.

– Ну, смотри у меня! – пригрозил Хозяин и грозно прибавил: – На этот раз не уследишь – шкуру спущу.

Послышались грузные шаги и дверь вновь распахнулась. Хозяин, широко и властно вышагивая, вышел на улицу и прямой походкой зашагал по мосту в направлении другого берега. Его коренастая фигура быстро исчезла в темноте ночи. За ним одна за другой выскользнуло насколько теней. Егору на миг показалось, что внизу ни кого не осталось. Он некоторое время прислушивался. Затем, не слыша ни голосов, ни шагов, уже было решил спуститься, что бы попытаться выбраться наружу, как вдруг раздался писклявый голос Хвостатого, который, судя по всему, жаловался сам себе:

– Хвост выдерну! Шкуру спущу! Прихлопну! – передразнивая ушедшего хозяина скулил он. – И это вместо благодарности. Из кожи вон лезешь, а тебе «хвост выдерну».

Проскулив еще что-то, Хвостатый затих и только его вкрадчивые шаги выдавали его присутствие. Возмущенный неблагодарностью своего господина он, видимо, вышагивал взад и вперед, все ни как не успокаиваясь.

Не было ни каких сомнений, что пройти через нижний этаж нет никакой возможности. Если попытаться прорваться мимо Хвостатого, то он, несомненно, поднимет шум, на который сбегутся его подручные. Подручные эти, как предполагал Егор, после хозяйского разноса явно были начеку. Окно, через которое Егор выглядывал на улицу, так же нельзя было использовать для побега, так как решетка, закрывающая его с уличной стороны, была крепко вделана в стену и убрать её быстро и без лишнего шума не стоило и пытаться. Да и убирать её было бессмысленно, так как помещение, в котором находился Егор, было, вероятно, самым верхним в строении. В выпрыгнув из него, не долго было и переломать себе кости.

Положение, как показалось Егору, было безвыходное. Понимая, что он фактически в руках этих непонятных людей (или, чего Егор также не исключал, не людей), Егор все же взял себя в руки. Подумав про себя, что утро вечера мудренее, Егор улегся обратно на солому. Он некоторое время размышлял о том, в чьих же руках он оказался и как ему выпутаться пока, наконец, не забылся в тяжелом сне.

Глава 11. Утро

– Мил человек, просыпайся давай!

Мягкий голос раздался над Егором так неожиданно, что он чуть не подскочил. Открыв глаза, Егор увидел сидящего перед ним на корточках худощавого человека в залатанном и выпачканном мукой кафтане.

– Ты кто таков будешь-то? – спросил человек, прищуривая глаза и пытливо осматривая Егора. – Чего на мельнице делаешь?

– Я? Я тут..! Я … – Егор запнулся, не зная, что ответить на этот простой, казалось вопрос

– «Я, я, я», – передразнил его мужичок и чуть грубее спросил: – Как сюда забрался? Украсть чего хотел?

– Нет! Ничего мне тут не надо! – поспешно ответил Егор, – Я и сам не знаю, как я здесь оказался.

Мужичок выглядел как обычный мельник и разговаривал так мягко и естественно, что Егору подумалось, что все, что он увидел и услышал ночью – это лишь плод его больного воображения.

– А ночью тут… – начал было Егор, но тут же осекся, не решаясь задать вопрос мужичку относительно увиденного и услышанного ночью.

– Чего тут? – испуганно переспросил мужичок, пристально глядя в глаза Егору, и тут же отрывисто продолжил допрос: – Чего тут ночью? Ты видел чего? Воры? Рассказывай давай!

– Нет. Не видел я ничего, – Егор отвел глаза и соврал. – Холодно тут ночью.

Мужичок, вероятно, удовлетворился таким ответом.

– Звать-то тебя как? – спросил он Егора после короткой паузы.

Не дожидаясь ответа, мужичок повернул голову в сторону лестницы и громко крикнул:

– Ванька, Санька! Кто ночью мельницу сторожил?

– Ну я! – раздался чуть басовитый голос.

– Что ж ты, стервец, опять спал?

– Да ладно Вам, – пробасил голос. – Ну вздремнул чуток. Да не пропало же ничего!

– Не пропало да нашлось! Вон погляди, кого нечистая к нам занесла.

– И вправду – нечистая, – чуть слышно прошептал Егор.

– А ты, все же, видел чего, что ли? – сразу повернувшись к Егору, быстро спросил его мужичок.

Спрашивая, он вновь пристально взглянул в глаза Егора.

Егор отрицательно мотнул головой, но мужичок смотрел на него, не отрываясь.

– Ты, паря, говори, не бойся, – снова обратился он к Егору. – У нас тут шалит нечистая, так что и увидеть чего можно ненароком. Так ты видел чего или нет?

– Нет, не видел, – Егор твердо решил не рассказывать о ночном происшествии, пока сам не разберется в происходящем.

– Не велика находка! – раздался голос и Егор, повернувшись, увидел крепкого детину, так же испачканного в муке с ног до головы.

Детина широко и беззлобно улыбался, без стеснения разглядывая Егора. Стоя в дверном проеме, он вытирал руки подолом и без того перепачканной в муке рубахи.

– Поскалься мне тут! – прикрикнул на него мужичок и, с явным раздражением спросил: – Ты внимательно все смотрел? Пропало что или нет? И Ванька где?

Санька ничуть не смутился и, закончив вытирать руки, развел их в стороны и пожал плечами.

– Пропасть ничего не пропало, а Ванька где-то шляется. Я ему не сторож, – последние слова Санька произнес с некоторой обидой в голосе.

– Ну ладно, пошли вниз, – вставая на ноги и обращаясь к Егору, проговорил мужичок.

– Федот пришел? – обратился мужичок к Саньке.

– Еще не приходили, – ответил, не поворачиваясь, Санька и неспешно начал спускаться по довольно крутой лестнице.

Мужичок зашагал за Санькой, а Егор, встав и слегка встряхнувшись, начал спускаться вслед за этими, пока непонятными ему людьми.

Помещение, в котором Егор провел ночь, действительно оказалось третьим этажом мельницы. Санька, не останавливаясь, прошел второй этаж и, спустившись на первый, вышел в распахнутые настеж ворота. За ним, приглашающе махнув Егору рукой, вышел мужичок.

Выйдя на улицу, Егор зажмурился от яркого солнечного света и полной грудью вдохнул свежий воздух. Как бы то ни было – он был рад солнцу, щедро разливавшему свой яркий свет по совершенно прозрачному бирюзовому небу.

– Чего встал? Пошли! – мужичок нетерпеливо одернул Егора и еще раз махнул ему рукой, вновь приглашая следовать за ним.

Санька, тем временем, уже входил в двери невысокой избы, стоявшей поодаль от мельницы. Туда же настоятельно звал Егора мужик. Входя за мужиком, Егор чуть было не ударился головой о притолоку низеньких дверей.

Изба была небольшой, с очень низким потолком. Большую её часть занимала печь, которая, судя по всему, была недавно истоплена. Егора, еще не успевшего как следует надышаться свежим воздухом, слегка замутило от спертой духоты, наполнявшей всю избу. Санька же, словно ничего не замечая, уже уселся на скамью у неширокого крепко сколоченного из толстых грубых досок стола. Взяв в широкую ладонь лежавшую тут же ложку, он зачерпнул ей из стоявшего на столе чугунка свежую кашу. Поднося ложку с кашей ко рту, вторую ладошку Санька старательно держал под ложкой, что бы ни одна крупинка каши не упала на стол.

Егора еще больше замутило, но уже не от духоты избы, а от запаха каши, который начал разноситься по избе. Он отчетливо ощутил голод. За то время, когда он ушел из дома на болоте, Егор практически ничего не ел, если не считать ломтя хлеба, съеденного у реки. Он был уже готов свалиться с ног, когда мужичок, пихнув его на скамью, почти силой всунул ему в руку деревянную ложку и, усевшись напротив, по-хозяйски сказал:

– Поешь с нами. Не побрезгуй.

Егора не нужно было упрашивать. Он с радостью последовал примеру сидевших за столом и, набрав полную ложку каши, тут же отправил кашу в рот. Каша была хороша! Истомленная в печи, рассыпчатая, душистая! Егор нагребал ложку за ложкой, не отставая от поступавших точно так же гостеприимных хозяев.

– Слышь, Санька! А парень явно давно каши не едал, – прожевав очередную порцию и улыбаясь, добродушно проговорил мужичок.

Егор смутился от произнесенных слов и рука его, державшая ложку с кашей, застыла, не донеся ложку до рта.

– Да ты не смущайся! – мужичок засмеялся. – Ешь на здоровье.

Егор, тем не менее, умерил скорость, с которой нагребал кашу и уже несколько медленнее продолжил трапезу.

В это самое время в избу вошел еще один парень, ростом и комплекцией схожий с Санькой и настолько на него похожий лицом, что явно было видно – это братья.

– Ты, Ванька, где был? – строго спросил его мужичок, прекратив на время трапезничать.

Не обращая внимания на Егора, Ванька сел за стол рядом с мужичком и, нагребая полную ложку каши, не торопясь ответил:

– На реке был. Рыбу удил.

– Спал, небось, в кустах? – проворчал мужичок и продолжил есть.

Ванька вопрос проигнорировал и принялся неторопливо жевать.

Егор, наевшись, отложил свою ложку. От вкусного и сытного завтрака он осоловел. Ему захотелось выйти на улицу и отдышаться.

– Благодарствуйте, хозяева, – проговорил он, поднимаясь со скамьи.

– Ты куда? – быстро спросил его мужик.

– Выйду я. Воздухом подышу. Жарко тут очень.

– Санька, проводи гостя. Пусть отдохнет в тенечке, – распорядился мужик и, обращаясь к Егору, добавил: – Ты, Егор, отдохни немного. Сейчас перекушу, с делами разберусь и выйду.

Санька тут же прекратил есть. Он облизнул ложку, положил её на стол и степенно встал со скамьи. Так же неспешно Санька обошел Егора и вышел из избы. Егор вышел за Санькой и следом за ним направился к небольшому навесу на берегу реки. Под навесом стоял топчан, на который был насыпан ворох свежего душистого сена.

Санька молча показал Егору на топчан, а сам уселся прямо на землю рядом с топчаном, прислонившись спиной к столбу навеса.

Егор улегся на топчан, положив под голову котомку. Под головой в котомке оказалась фляжка. Поправляя фляжку в котомке так, что бы она не мешала, Егор вспомнил про подарившего её Сеньку.

«Странно, – подумал Егор. – И люди, кажется, приветливые, и слова плохого не сказали, а что-то здесь все-таки не то».

Егора мучали сомнения относительно всего происходящего. Ему действительно казалось, что происходящее с ним здесь гораздо непонятнее, чем то, что происходило на болоте. Там, среди тумана болота все было яснее, чем здесь – на освещенном солнцем просторе. Сенька, хоть и неведомое существо, а ему, Егору, с Сенькой было намного легче и проще. Здесь же и люди вокруг, а все как-то не по-людски. Да и ночное происшествие не выходило у него из головы. Не верилось ему в то, что все произошедшее ночью было лишь сном.

Егор повернулся на бок. Санька все так же сидел у столба, пожевывал травинку и смотрел на реку сквозь неплотно прикрытые веки.

«Вот ведь, – продолжал размышлять Егор, – и кашей накормили и спать уложили, а все не то. Допустим, что ночное происшествие – просто сон. Но уж очень этот сон был как наяву. Голоса, нечисть, гость с грубым, как у зверя голосом. А утром этого всего нет, как будто и не бывало. Никакой нечисти. Обращаются ласково, по имени…Стоп!!!»