Текст книги "От души! Записки военного пенсионера"

Пост

Спокойная, тихая, летняя ночь. Дежурный по части, задолбанный какими-то, одному ему ведомыми проблемами, тихо и мирно клюёт носом, периодически встряхивая головой, отгоняя дремоту. Но глаза, предательски слипаются, голова самопроизвольно склоняется, удобно устраиваясь на открытой папке с инструкциями суточному наряду.

Помощник дежурного, ушёл проверять несение службы в подразделениях.

Напротив дежурного, стоит часовой, на самом главном посту, по охране Боевого Знамени бригады, с интересом наблюдая за борьбой дежурного со сном. Мысленно болея за сон. Дежурный ещё пару раз, потряс головой, посмотрев мутным взглядом на часового, потом в окно, и окончательно ушёл в царствие Морфея.

Часовой, по армейским понятиям, был старослужащим, дембель. Служить ему осталось два месяца.

До смены осталось сорок пять минут, но тут у него в животе стало так крутить, что вот – вот случится неприятная история. Так просто с поста в туалет не убежишь, сойдёшь с тревожной кнопки, из караула прибежит резервная группа. Но так как, воин у нас опытный, он вместо себя поставил тумбу, стоявшую рядом, не сходя с места. Взял Знамя и плотно сжимая булки, быстро посеменил в туалет. И пока он делал там своё дело, здесь на мгновение очнулся дежурный и замер в шоке. Ни часового, ни знамени нет…

Судорожно позвонил командиру бригады, и сбиваясь с пятого на десятое, пытался ему объяснить, что пропало знамя, вместе с часовым.

– Встречай.

Сказал командир, мысленно четвертую и колесуя дежурного.

Пока дежурный встречал командира, который по дороге прихватил с собой начальника штаба, часовой довольный, что не обгадился, поставил знамя на место, тумбу туда, где была и замер, как положено часовому… Он и думать не думал, что дежурного нет на месте.

В это время вернулся помощник дежурного, отдав честь знамени, прошёл в дежурку. «В туалет, что ли ушёл?» – подумал про дежурного, помощник. Достал журнал контроля, и сделал запись о проверке суточного наряда. И тут началось…

В штаб первым влетел дежурный по части и…

И потерял дар речи, увидев знамя и часового на месте. Стал озираться по сторонам, мычать что-то и разводить руками из стороны в сторону. У помощника, отвисла челюсть, от увиденного.

– Так, тащи этого несуразно немого ко мне в кабинет, а то он тут вприсядку ещё припустит. Я сейчас подойду.

Сказал командир начальнику штаба. Который предварительно забрал у дежурного пистолет ещё на КПП.

Ошарашенного дежурного, начальник штаба и помощник, отвели к командиру.

– Сынок, что здесь было?

Спросил, тоже опешившего часового, командир.

И тот понял. Дежурный проснулся, когда он был в туалете, надо выкручиваться! Дембель не за горами, но он может и продлиться.

Вернулся помощник дежурного и прибыл начкар, для смены часового. Время.

– Не знаю, ни чего не было. Когда помощник дежурного ушёл…

– А ты куда уходил, сучок отпиленного дуба?

Спросил командир, повернувшись к помощнику.

– А чё я то, товарищ полковник, я наряд ходил проверять, график такой.

Обеспокоено и всё ещё ничего не понимая, ответил помощник дежурного по части.

– Вернулся, а здесь Вы. А я всё согласно инструкции…

Продолжал защищаться помощник.

– Ну-ка вызови сюда начмеда, и пусть галопом скачет.

Приказал командир.

– Да трезвый я! Зачем начмеда то? Это позавчерашний выхлоп, он у меня всегда долго держится, день рождения был.

Принимая начмеда на свой счёт, продолжал оправдываться помощник.

– Пошёл ты на хрен, со своим выхлопом, всеми своими днями рождения и подарками вместе взятыми. Вызывай начмеда.

Проорал командир.

– Продолжай сынок, не отвлекайся.

Повернувшись к бойцу, уже спокойно, протирая свои очки, сказал командир.

– Товарищ дежурный по части, видать заснул, потом как выскочит, подбежал ко мне, ни чего не говорит, рот только открывает, руками машет, потом выбежал на улицу. И всё, товарищ полковник.

Стал играть на только что увиденном состоянии дежурного, часовой.

– Точно?

– Так точно!

Командир, начальнику караула.

– Меняй. Смену произведёшь, этого в казарму, заменить. Понял?

– Так точно.

Невозмутимо ответил начальник караула.

Командир, помощнику.

– Прибудет шприц, ко мне его.

Ушёл.

Помощник облегчённо опустился на стул. Пронесло. Не по его душу.

А чё случилось то?

Дежурный с ума, что ли сошёл?

Да и странный он какой-то был сейчас. Он вообще странный, а тут…

Ну да ладно. Да где там эта медицина?

Задавал сам себе вопросы помощник.

Появился медик, с вечно своей битком набитой, красно крестной, сумкой. Помощник отправил его к командиру.

– Да не было его там, не было.

Рыдая, повторял одно и то же в сотый раз, дежурный.

Командир смотрел на доктора, Доктор, на дежурного уже минут сорок. А скоро подъём, надо этого «умалишённого» убирать отсюда, пока ни кто не видел.

– Выводы доктор?

Спросил командир медика.

– А я то, откуда знаю, что с ним. Стресс какой-то на нервной почве. Надо делать посмотреть.

Сказал начмед.

– Я убеждаюсь всё больше и больше доктор, что ты из тех, кого Моисей сорок лет, за собой водил. Посмотреть ему надо. Не насмотрелся? А я уже насмотрелся. Давай, выгоняй таблетку и вези его к…

Короче сам знаешь, куда, ты у нас светило медицины. Всё давай.

Сказал командир.

Двадцать один день успокаивал свои нервы в психушке, глядя на рыбок в аквариуме, горе дежурный. Чему и был очень рад. Он так и сказал: – Я отдохнул, спокоен и очень рад.

А боец только сев в вагон, увозящий его в родные края, признался, что уходил с поста.

– Товарищ старший прапорщик, я ушёл тогда с поста в туалет, и знамя с собой взял. Скажите товарищу майору, что я прошу прощения. Просто испугался.

Кричал он, сопровождающему до вокзала дембелей, старшине.

– Сууууукааааа а а а а!

Услышал он, удаляющийся в ответ крик старшины, пролетевший по всему перрону.

Командир, выслушал старшего прапорщика, молча.

Да, от такого точно с катушек можно спрыгнуть. Сам чуть не трёкнул. Весь запас генеральского коньяка, тогда выкушали’с, с начальником штаба. Благо на выходные вся эта канитель была. Подумал он.

После этого, знамя стали ставить в закрывающийся ящик из оргстекла.

Неожиданный гость

Посыльный по штабу, шёл с чайником в руке и алюминиевым разносом из столовой, на который повариха разместила ужин, для ответственного по части, заместителя командира части по тылу. И только наш солдат, может все это нести, ни чего не уронив и ни грамма не пролив. Причём эта способность проявляется у солдат, с самого первого посещения солдатской столовой, а значит с самого первого дня службы.

Шёл он весь в своих мечтах, сдобренных запахами зампотыловского ужина, ведь осталась всего неделя до гражданской жизни. Проходя мимо не жилой казармы, услышал какие-то урчащие звуки, со стороны этой казармы.

Любопытство у нашего солдата, на очень много сильнее, чем у его гражданского сверстника. Он всегда сунет свой нос, во всё неизвестное, которое гражданский будет обходить стороной. Всё логично, вдруг враги, а он защитник. Вот и здесь, любопытство перебороло поставленную перед ним задачу.

Вроде как разговаривает кто-то, вслушивался боец. Тихо подходя к окну казармы, из которого, как ему казалось, исходят звуки. То затихнут, то басят, то двигают что-то, вот доски вроде затрещали, отдирают. Ну, точно, местные забрались и отдирают доски, были случаи. Пугану ка их. Заглянул тихонько в окно, набрав воздух в легкие, чтобы гаркнуть во всю дурь и застыл.

Медведь. Натуральный большой, живой медведь, ворочал половицы. Воздух в бойце нашёл другой, альтернативный выход, причём так громко, что испугался сам медведь и дернулся в противоположенную сторону от бойца. Какой-то промежуточный ветерок, сволочь, мимолётом дунул внутрь казармы и аромат мяса, масла, медка в розеточке, блинчиков, яишенки зампотыловского ужина, пробежался по морде таёжного гостя. И он метнулся к окну, но оно высоко, а боец не дурак. Вот так с разносом и чайником, побежал, как никогда не бегал, даже без всего, в сторону КПП.

Оно ближе всего и закрывается, и на окнах сетка и решётки.

Он был уже на ступеньках КПП, когда из казармы выбрался медведь и иноходью покосолапил по запаху в сторону КПП.

– Открывай запор.

Заорал появившемся голосом боец. В секунду поставил разнос на перила, и метнул чайник в сторону медведя. Схватил разнос и в это время, открылась дверь КПП.

– Закрывай запор. Медведь там.

Все также громко орал он.

– Ты чё несёшь, оковалок? Какой медведь?

Осадил его прапорщик, дежурный по КПП.

– Воооот такой!

Вытянув руку и подпрыгнув, показал боец.

– Если это прикол боец, то готовься, ты впух.

Но еще раз, посмотрев на солдата, прапорщик засомневался, что это прикол.

Открыл дверь и сразу захлопнул, даже тугой засов, влетел в запорную скобу в долю секунды. Точно косолапый. Надо звонить ответственному, но сколько не пытался, у того телефон, всё время был занят. Видать знает уже и принимает меры. Но он крупно ошибался. Ответственный сам уже обрывал телефоны, выясняя, где его ужин, и пугая всех, что сейчас придёт лично.

– У тебя же штык – нож есть, боец. Чего бояться, заколол бы его и всего делов то.

Решил пошутить прапорщик.

– Нате идите, колите…

Парировал он и вытащил штык – нож, протягивая прапорщику.

– Мне через неделю домой. А Вы, может медаль получите, посмертно или пенсию по инвалидности.

Дневальные по КПП, фыркнули от смеха.

– Отставить.

В дверь постучали, все напряглись.

– Нет, медведь то стучать не может.

Сказал прапорщик.

– Может. Я слышал.

Сказал боец.

– Это с улицы.

Подал голос дневальный по КПП.

– Он чё на улицу перелез?

Спросил прапорщик, посмотрев в глазок в сторону части.

– Здесь его не видно значит, точно перелез.

Утвердительно сказал прапорщик. Посмотрел в окно. Нет не видно медведя.

– Эй, военные! Открывайте!

Раздался голос за дверью.

– Это зам. по воспитательной. Он сегодня дембелей собирает, что ночью уезжают, на инструктаж. Открывайте товарищ прапорщик, тянуть не стоит, а то будет хуже, чем с медведем.

Открыли.

– Как у вас тут обстановка? Зам. по тылу у себя? Чего молчите, убогие?

Спросил зам. по воспитательной работе.

– Медведь.

Произнёс прапорщик, проигнорировав вопросы

– Чееего? Ты пьяный что ли?

Подступил тот к прапорщику.

– Медведь там.

Мотнул головой в сторону части, прапорщик.

Зам опять подозрительно посмотрел на прапорщика.

– Открывай.

Открыли. Зам шагнул в часть. И тут за его спиной захлопнулась дверь со звуком закрывающегося запора.

Идиоты. Подумал зам. Но тут краем глаза увидел махину, поднявшуюся у казармы на звук. Не идиоты. Поменял он мнение. Прикинул, метров шестьдесят. Всё это он оценил в долю секунды. И побежал. Не оглядываясь. Двести пятьдесят метров с препятствиями, через насаженные деревца, высокие уже зараза, сам выбирал, постриженный и как оказалось, очень густой кустарник, курилку у медпункта и лавочку со спинкой, он пробежал как стометровку, улучшив мировой рекорд, секунд на пять.

Забежал в штаб и закрыл дверь. Он перекрестился, Слава Богу, что открыто было. И понял. Посыльный по штабу на КПП, поэтому и открыто. Спасибо ему, человеческое. Посмотрел в окно. Мишка ворочал бордюры.

Поднялся к нач. оперу. У них всегда работа.

– Медведь по бригаде гуляет, как бы чего не того.

– Я знаю, караул уже на подходе.

Ответил нач. опер.

– А ты чего пришёл? Мокрый какой – то.

– Так я с мишкой в догонялки играл. Я выиграл. Не догнал он. Вот дембелей и сопровождающего инструктировать собрался.

– Ясно.

Раздались выстрелы вверх, погнали медведя. Ушёл косолапый, через забор махнул как кошка. Бойцы улюлюкали, свистели. Потом уже рассказали, что ушёл он из города, целый и невредимый. По счастью ни кого, не зацепив. Только уже на окраине, задрал какую-то назойливую собачонку.

Бешеный Гонсалес

Маленький, тихий, старинный городок в центральной полосе нашей необъятной Родины. Лето. Тишина. Ночь…

По улице, уставший от каких-то своих мыслей и винного возлияния, в честь чего-то (повод всегда важен), одиноко брёл военный в чине капитана. И набрёл на что-то не понятное.

«Не понял! Чё за куча?» Вонзилась в мозг армейская мысль о порядке.

«Граждапёры, вообще оборзели, навалили тут бардака.»

И это, теребило всю его армейскую сущность.

Заложив руки за спину, стал раскачиваться с пятки на носок, всматриваясь в темноте, метров с двадцати в эту кучу.

– Не понял!?

– Так это ж верблюд! Дорогой ты мой, кораблик пустыни! Конёк – горбунок!

Уже в слух произнёс капитан, и сразу все мысли о бардаке улетучились, а появилась новая, шальная, усиленная алкоголем мысль – «Проскакать по городу на верблюде и с шиком подлететь к КПП бригады».

Подойдя к лежащему животному, потрогал его ногой.

Проверил на состояние жизнедеятельности.

Верблюд поднял голову.

– Жив, Сивка – бурка!

Азартно усмехнулся капитан и сел на верблюда.

Тот моментально вскочил, а капитан по-разбойничьи свистнув, схватив верблюда за уши, гаркнул:

– Лети залетная!

Ударив пятками в бока животного. Верблюд от неожиданности и испуга сразу пошёл своим верблюжьим галопом, но почему-то по кругу. Не заметил капитан, что верблюд был привязан верёвкой метров тридцати.

После третьего круга, появился наряд милиции и какая-то женщина с хлыстом, от которого капитан на последующих кругах не всегда удачно уворачивался.

– Стой зараза, загонишь верблюда, старый он.

Кричала женщина.

А капитан и был бы рад, да не знал как, в руках уши, а не поводья.

– Отпусти его уши и не бей ногами, он остановится.

Кричала женщина, как потом выяснилось дрессировщица, приехавшего на радость местным детишкам, цирка.

Военный так и сделал. Шагов через десять, верблюд остановился.

– Давай слазь.

Сказал возникший тут же милиционер.

Капитан посмотрел на него, милиционер икнул и отступил.

– Ну его на хрен. Это Бешеный Гонсалес. Давай комендатуру вызывать, пусть они его снимают.

Объяснил он своему напарнику и женщине.

– Сам вижу.

Ответил напарник.

Дрессировщица в полном недоумении смотрела то на военного, сидящего на верблюде, то на милиционеров.

– Парни, комендатуру вызвали?

Спросил капитан.

– Вызвали.

Ответили милиционеры.

– Хорошо, а то не дойду, межножье придавил с натиранием.

Сказал капитан и кое – как спустился с верблюда.

В это время подъехала машина с комендатуры, благо всё рядом.

– Забирайте своего верблюда, линяет он у вас весь.

Сказал он дрессировщице, которая до сих пор находилась в непонятном состоянии. И подойдя к ней, капитан галантно поцеловал ей ручку, щёлкнул каблуками и кивнув головой, сказал:

– Мадам! Безумно рад нашей встрече, но увы, мне пора! Служба-с!

И чётко, согласно Строевому Уставу, повернувшись, пошёл в сторону комендантской машины, у которой его, молча, ждал прапорщик.

– О, Дунайчик! Привет! Поехали!

Женщина, так и не поняла, что это было. Из ступора её вывел голос милиционера.

– Заявление писать будете?

– Нет.

Ответила она, прижимая к груди поцелованную руку.

– А почему Гонсалес, да ещё и бешеный? И кто это вообще?

Спросила она в пустоту, милиционеров уже и след простыл.

Впечатление

Первое впечатление, по прибытию в эту горную часть республики, было неоднозначным. Такое ощущение, как будто мы прибыли на машине времени.

Человек, приехавший сюда, из какой-нибудь цивилизованной Европы, «благочестивой» Англии или сумасшедшей, от своего величественного гонора, Америки будет недоумевать от вопроса: – Как живут здесь аборигены? И впадут в полный транс от ответа: – Хорошо.

И тому есть подтверждения, в виде пленных европейцев и пиндосов, которые побывали в этом высокогорном крае.

Со времени, наверное, Ермолова, здесь ничего не изменилось.

Горы круче, дорога уже, ущелья глубже, перевалы выше.

Старинные крепости, башни – сигналки. Выглядит всё величаво – сурово.

Молодёжи в сёлах, практически нет. Ушли или от войны, или на войну. Время такое.

Та же борьба с камнем за клочок земли, за воду. Смотришь на стариков, такое ощущение как будто у них руки, вытянуты до колен от работы. И практически все, носят боевые награды с Великой Отечественной войны.

Чтобы не привлекать к себе внимание, нас везли с интервалом в два часа, на трех машинах советского производства, в простонародье называемые «копейка и пятёрка».

Переезд был относительно спокойным, только в одном месте, откуда-то из далека, пытались нас обстрелять, да на одном из блокпостов, хотели проверить у нас документы. Но увидев условный знак, пропустили без досмотра.

В каждом селе, босоногая ребятня, и что сразу бросается в глаза то, что их много, и носится за машинами как угорелые. На них оружие, не так производит впечатление как машина. И среди них есть обязательно кто-то постарше, который очень внимательно всё рассматривает.

Подъехали к каким-то древним развалинам. Осмотрелись по кругу, в радиусе трех километров. Все спокойно. Машины спрятали на всякий случай. Через 2 часа встреча с нашим человеком. Он нам подсветил схрон одного из полевых командиров. Будем его делать.

Надеемся на положительный исход…

Блокпост

На пропускном пункте шум и гам. Крутится детвора, визгливо кричат женщины. Всё наигранно, как по сценарию. Значит, отчего-то или от кого-то отвлекают внимание.

Группа, уже неделю исполняет роль личного состава, этого блок поста. Смена личного состава, проведена согласно плану и не должна была вызвать подозрение, со стороны духовских наблюдателей. Всё как обычно…

По агентурным данным, на этом участке, должны осуществить переход эмиссара заграничных кукловодов, под прикрытием чего-то там по правам человека.

У шлагбаума скопилось машин восемь. Потихоньку пропускаем машины. С виду, всё спокойно, но нервы…

Нашего объекта пока нет.

Худая, долговязая тётка, отошла в сторону от кричащей толпы. Что-то слушает в телефон. Мы её сразу выделили, как руководителя этого концерта.

Всё, видно получила указания, подошла к толпе женщин. Толпа успокоилась, стала потихоньку рассасываться. Скоро комендантский час, инициаторы, скорей всего решили не рисковать.

А эмиссар здесь так и не появился, при переходе в другом месте, подорвался на мине. А глядишь, если бы решил идти через этот пост, может и пожил бы ещё.

В командировку

Командировка на шесть месяцев. Много это или мало? Это наверное, для того, кто не в сути дела, мало. А для армейских и ментов, шесть месяцев войны, этого более чем достаточно. И одного то дня, бывает выше крыши. В мирной жизни они пролетают не очень заметно. А там действительно, как день за три. Думал подполковник, командир дивизиона, получая командировочное удостоверение у НОКСа. Тот ему:

– Ты Олег, главное не волнуйся, сменим тебя вовремя, без задержки. И вот ещё, распишись вот здесь за инструктаж.

– Мне – то чего волноваться, это ты, за себя волнуйся, если там затянется…

Зашёл к начальнику штаба, потом к языковеду (заму по воспитательной), потом к комбригу. И кто только не проинструктировал его с росписью в журнале инструктажа, тем самым обезопасив себя, от – «а вдруг чего не то».

Москва. Штаб сухопутки и своё управление. Везде инструктаж с короткими пожеланиями…

Чкаловский. Военный борт. Военные разных родов войск и званий. Есть и гражданские, кто журналист, а кто и просто кто-то. Взлёт. Решил вздремнуть. Вышел лётчик и предупредил, спиртное и курить нельзя и ушёл к себе. Тут же, как по команде, зашуршали пластиковые стаканчики…

Пошли разговоры за жизнь. Рыбалка, охота, семья, дети, поиски общих знакомых. Шуршание стаканчиков участилось, и с каждым разом гул голосов усиливался все больше и больше. Начались анекдоты, над некоторыми ржал весь самолёт. И что характерно, ни слова о предстоящем.

Потянуло сигаретным дымком…

Рядом сидел старлей, танкист, какой-то очумело – радостный.

– Жена сегодня родить должна, по всем показателям – сына. Ну и дочери буду рад.

Улыбается старлей.

– Так на хрена ты сюда поехал?

Спросил подполковник.

– Так ведь я сам рапорта писал.

– Понятно. А на счёт дочки, это правильно. У меня у самого две лапушки и я счастлив!

Сказал подполковник. Старлей закивал головой, только не понятно чему. Толи тому, что подполковник счастлив, Толи тому, что дочки это хорошо.

В самолёте уже песни…

Задремал. Даже не задремал, заснул.

Проснулся от толчка, при посадке. Моздок. Техника. Люди. Люди. Техника. Муравейник с центральным управлением, хотя все выглядит как закон Бойля Мариотта. Теперь к месту назначения. Сказали, туда вертушками. Сразу появилось чувство какой-то неуверенности, не уютности, эдакий непосебейчик. Где? Указали. Показали. Отправили. Взлетели. С каждым маневром вертушки, кажется все, твои внутренности меняются местами, уходят то в низ, и на оборот.

Осмотрелся. Чувствуется, что у большинства те же ощущения.

Постоянный отстрел тепловых ловушек.

– Всё парни, мы дома.

Крикнул лётчик.

Дома…

Ну можно теперь и так сказать…

Наверное.

Посадка понравилась, мягкая.

Где-то вдалеке, работает ДШК. Грозная штука.

Вот и всё. Начинается другое мироощущение…