Текст книги "Народная любовь, или Страсть по… Комедийная фантазия"

Иксуша же – это уменьшительно-ласкательное обращение к нему матери. Вот он вырос и стал прикрываться этим именем, как думалось мечтателю… Но не стоит отвлекаться. Пора продолжить рассказывать о шоу.

В частности, Иксуша обозначил злорадным хихиканьем три фамилии: Глотка, Соловей и Нила Междуречная. Все трое – звёзды и профи жанра мюзикл и тесно связанные между собой личности. Алекс Глотка и Паша Соловей – враги с недавних времён, а Нила Междуречная – писанная красавица и талантливая певица, по совместительству – причина раздора Глотки и Соловья. Талант талантом, но девица вздорная и себе на уме, судя по историям из её жизни, напечатанным во многих журналах. Этими историями она с удовольствием и в подробностях делилась с разными изданиями. Впрочем, как её поочерёдные возлюбленные Соловей и Глотка, тоже с удовольствием делившиеся историями своих жизней с теми же журналами. Некоторое время назад они были приятелями, пока между ними не встала женщина – Нила.

Газеты смаковали разрыв Нилы и Соловья, а герои разрыва с удовольствием перемывали друг другу косточки. Досталось от Соловья и Глотке, ведь Нила ушла к нему. После этого приятельские отношения приобрели враждебный характер.

Но спустя некоторое время Нила заявляет о желании вернуться к Соловью, – в прежнее гнёздышко, так сказать. В общем, страницы журналов и газет не пустуют и выходят в печать регулярно, новости подаются «горяченькими пирожками» с пикантною начинкой.

А, впрочем, достаточно о слухах и новостях. Творческие люди влюбчивы, душа требует вдохновения… Вернёмся к мюзиклу.

– Учитывая события, произошедшие с артистами мюзикла в последнее время, шоу должно получиться «жарким», – сказал Иксуша, снова ехидно посмеиваясь. – Тем более, что посвящён мюзикл глобальному потеплению, вернее борьбе с ним. Чую, наши артисты и артистки устроят музыкальные баталии на сцене, хе-хе!

Иксуша ехидно прищурился и потёр друг об друга ладонями, провалившись в бездну молчания и мысли.

Участники массовки переглянулись друг с другом, а мечтатель решился деликатно прервать размышления ехидного интригана Иксуши:

– Кхе, кхе! Извините, а что ещё будет в шоу? – спросил он.

Иксуша встрепенулся, недоумевая посмотрел на мечтателя и остальных и сказал второпях:

– Что? А? А-а-а… Мюзикл будет основан на песнях советских и российских исполнителей, артистов, ансамблей. Песни их будут использоваться, музыка там, слова… Между прочим, если случиться телевизионный успех, может быть и туром по стране поедут, на площадках концертных выступать, – и добавил, размышляя, – интересно, с кем Нила поедет?..

– А что-нибудь про сюжет известно? Подробности? – опять спросил мечтатель.

– А? Что? Нет, нет. Только то что про глобальное потепление. Так сидите тут и не разбредайтесь, телефоны держать включёнными. Я за вашими текстами схожу и вернусь. А то я что-то заболтался с вами, – наказал Иксуша и поплёлся куда-то, оставив массовку на стульях чуть поодаль режиссёрских кресел.

Спустя полминуты приехал ещё один участник массовки и все кроме мечтателя стали болтать и перешёптываться, будто они старые приятели.

Мечтатель задумался о теме мюзикла – глобальном потеплении: забавно, но не так давно я исчеркал с десятки листов, записывая свои буйные фантазии по этой теме. В действительности темы похожи…

Один из участников массовки, предварительно созвонившись с Иксушей, предложил всем выйти покурить. Мечтатель вежливо отказался, сказав, что бросает и остался наблюдать за происходящим вокруг.

Рабочие и монтажники расставляли и поправляли декорации перед шоу. Мечтатель увидел некоторые предметы, заставившие его вновь задуматься о прежних фантазиях. Бутафорию в виде кучи мусора провезли и оставили за расставленными камерами. Причем она была с выемками формы посадочных мест, высотой около 2-х метров и длиной примерно 3 метра. Провезли на 2-х тележках дихлофос и ящики с водкой, поставив с кучей мусора. Затем в обратную сторону от кучи мусора прокатили вешалку на колёсах, увешенную костюмами зелёно-сероватого цвета какого-то, как показалось мечтателю, летающего насекомого. Помимо этого, располагалось некоторое количество декораций на соседствующих небольших площадках с разными фонами для разных же эпизодов. Но именно куча мусора и костюмы насекомых снова вернули мечтателя к своим недавним фантазиям.

До боли знакомые образы… – пронеслось в голове нашего героя…

И вот, средь всей суеты появился он – главный режиссер Яков Строгач. Забыты фантазии, предположения, внимание сфокусировано на режиссёра. Конечно мечтатель знал его и хотел быть на него похожим.

Строгач Яков – известнейший постановщик телешоу и мюзиклов. Талант! Вот настоящая знаменитость, вот на кого надо равняться.

Мечтатель пристально смотрел на режиссёра. Тот разговаривал по телефону и одновременно с остальными сотрудниками. Как уверенно звучал его голос, чувствовался профессионализм в каждом его жесте. Магически завораживал он своим образом мечтателя. Словно под гипнозом пребывал наш герой, пока не:

– Идиоты!!! – взорвалось в воздухе. – Я же сказал, из летающей тарелки пар не выпускать раньше времени! Дым от неё плохо рассеивается! Кроме тумана на камерах ничего не увидишь! Идиоты!

– Извините, мы его сейчас разгоним. Пушкой! – поступил незамедлительный ответ.

– Себя лучше пушкой разгоните с площадки! – прикрикнул Строгач на рабочих.

Мечтатель очнулся от гипноза, дёрнувшись от словесной перепалки, и увидел поднимающуюся к потолку летающую тарелку в миниатюре, ближе к заднему фону.

Любопытно, но и про космические корабли у меня тоже написано… – снова озадачился мечтатель, сопоставив тему и декорации мюзикла в очередной раз со своими буйными фантазиями.

– А где остальные? – спросил неожиданно возникший Иксуша.

– Аа-а… они курят вроде, – замешкался мечтатель.

– Да, да, точно. Они ж мне отзвонились, – вспомнил Иксуша. – Ладно, вот текст, заучи и другим отдай. А ещё лучше покомандуй и пусть учат под твоим руководством, – наказал Иксуша.

– Чем я лучше? – спросил мечтатель.

– Способный потому что. А остальные просто массовка. Ладно, давай учи, – ответил Иксуша и скрылся в неизвестном направлении.

Мечтатель проводил его взглядом и посмотрел на полученный лист. Напечатанный на нём текст гласил:

После выступления саранчи с песней такой-то (первые строки песни) и наступления её в сторону массовки будет подан сигнал красным цветом, после чего массовка хором произносит:

Прочь, усатая! Ненасытная прочь!

Сами не знаем, чем поживиться,

Каждую ночь мясо нам сниться!

«Что это – совпадение или судьба? – всерьёз задался вопросом мечтатель. – Саранча, есть людям нечего, они её гонят, плюс глобальное потепление… Всё это было описано у меня. Кругом совпадения, слишком подозрительно…»

Интрига захватила его и нарастала с каждой секундой. Сгорая от нетерпения, он ждал начала шоу. Тогда-то всё и выяснится…

Вернулись коллеги по массовке. Мечтатель показал им текст, и все принялись за его изучение и повторение. Вернулся и Иксуша. Послушал, как выучили текст, похвалил всех, ещё раз спросил, всем ли понятно когда настанет очередь произносить слова, услышал коллективное да! в ответ и стал созваниваться с кем-то по телефону, после чего так и пошёл куда-то, не прекращая говорить по трубке. А массовка продолжила болтать и шептаться, одновременно лазая в своих телефонах. Мечтатель же продолжал сгорать от нетерпения, ожидая начала мюзикла. Лицо его стало напряжённым. От волнения он стал покусывать нижнюю губу. Нервозность стала явной для остальных, им даже пришлось полюбопытствовать о его состоянии. Сославшись на переживание о предстоящем эпизоде, – насколько всё хорошо пройдёт, ведь первый раз всё-таки с текстом, до этого же просто безмолвно участвовал в массовке, – он услышал от своих коллег по цеху о ненадобности такого переживания. Как-нибудь, да прокатит. Мечтатель понял, что он не один такой – с принципом «как-нибудь» и немного успокоился. Снова завязалась болтовня и наш герой даже стал соучаствовать. Ну так, слегка; иногда с улыбкой, иногда произнося что-либо.

Слово за словом, минута к минуте, так время и прошло. Наконец-то раздался громкий вопрос:

– Все готовы?!! – громогласил помощник режиссера.

С разных концов донеслось – Да! Да!.. Ой, нога застряла!

– Может отрубить её и начнём?! – разошёлся в гневе Строгач.

– Не надо! Вытащил!

– Тогда всем общая готовность! Три минуты и начинаем! – предупредил режиссёр.

Неожиданно выскочил откуда-то Иксуша и спешно сообщил, что массовка будет участвовать во второй части, поэтому сидеть тихо или если выходить куда-то, то ещё тише, чем сидеть и вдалеке от камер. Ясно?

Все кивнули головой как роботы, после чего неугомонный Иксуша куда-то опять сбёг.

Итак, камеры были расставлены, операторы за них поставлены, режиссер с помощником и частью работников съемочной группы сели за мониторы перед съемочной площадкой. Ещё раз спросили в рупор:

– Ну что начнём?

Слышат в ответ – Да!

– Тогда поехали! Мотор!

Свет исчез. Секундная темень. Глухая тишина. Ещё секунда и стук барабанов взорвал тишину. Та-дам, та-дам, та-дам! И пошла музыка, классика – Вивальди «Времена года»…

…Заранее стоит оговориться, что технические подробности съемок не будут указаны в рассказе, – будучи описанными вкратце, дабы не отвлекать читателей от более важных моментов. Да и честно говоря, уж совсем честно, – автор в технических деталях не силен…

Включается проектор, проецирует на большое белое полотно, как экран в кинотеатре только меньшего размера. На полотне отображаются сменяющиеся картинки. Сезоны года меняют друг друга, чередуются с картинкой дымящихся труб, туман от выхлопов автомобилей и пробок автомобильных, заводы, нефтяные пятна, озоновый слой, палящее солнце, температура критичная и надпись:

«Глобальное потепление»

Музыка обрывается. Приглушается свет. Начинается музыкальное сопровождение – монотонное, немного грузное. Перед камерами предстаёт ведущий, он же чтец текста. Он стоит на фоне полотна с картинками, изображение проецируется сквозь него. Ведущий в одежде прорицателя средних веков, начинает произносить текст:

 
На Земле 21-й век.
От невзгод устал человек.
На планете сейчас потепление,
Проблем и невзгод порождение.
 
 
Забиты машинами улицы.
Народ от выхлопов жмурится, —
Кашляет и чихает,
Но ездить в авто продолжает.
 
 
Заводами сами же землю забили.
Отходами с труб засорили
Воду и почву земную,
Мать их, – природу родную!
 

Позади ведущего, – на полотне проектора, – появилась картинка с белым медведем, а в руке его надпись на картонке «Жарко. Ушёл стричься наголо». Ведущий продолжает:

 
Но больше всего виноваты
Толстосумы – жадные гады!
Океаны нефтью залили,
Живность морскую убили.
 
 
Заводы везде понаставлены,
Воздуха нет – отравленный.
GREENPEACE с богачами борется,
А тем нигде и не колется!
 
 
Плевали они на угрозы,
Потепления метаморфозы.
«Капусту» стригут реальную,
Только капуста отравлена!
 
 
Толстосумов это не трогает,
Им бы бабки капали вовремя.
GREENPEACE они ненавидят,
В тюрьму хотят его, и обидеть.
 
 
Сволочи алчные, мерзкие,
Богатые, подлые, дерзкие!
Грязные, жадные гомо-
Сапиенсы планетного дома!
 

Ведущий жестом левой руки на камеру указывает на последующее действо. Камеры поворачиваются, следуя жесту ведущего. Теперь они направлены на сооружение вроде загородного богатого особняка, вернее его части – внутреннего двора. Расставлены шезлонги, столик с коктейлями, рядом бассейн. Толстосумы сидят и попивают коктейли. На заднем фоне будто море, птички летают, солнце светит.

Один из толстосумов в исполнении самого Соловья, держит сигару и запевает песню:

 
Клево, живу я клево.
Спроси любого – живу я клево.
А что такого, живу я клево,
Такого клево я не встречал никогда
 

Толстосумы чокаются бокалами и запевают хором:

 
Клево, живу я клево.
Спроси любого – живу я клево.
А что такого, живу я клево,
Такого клево я не встречал никогда.
 

Камеры охватывают всю съёмочную площадку и сразу за шезлонгами проходит невысокий забор, отделяющий особняк от потрескавшейся земли. Ещё дальше море с нефтью и трубы. Вдруг на заднем фоне птица камнем падает вниз в нефтяное пятно моря, солнце облачается в противогаз и слышна нарастающая песня:

 
Автомобили, автомобили
буквально все заполонили.
Там где вековая лежала пыль,
Свой след оставил автомобиль.
 
 
Автомобили, автомобили
буквально все заполонили,
Там где вековая лежала пыль,
Свой след оставил автомобиль.
 

Толстосумы в ответ:

 
Клево, живу я клево
Спроси любого – живу я клево.
А что такого, живу я клево,
Такого клево я не встречал никогда.
 

Богачи пируют дальше, а камеры снимают появляющуюся надпись «GREENPEACE» написанную на длинном плакате. Плакат в руках молодых людей, облачённых в зелёное. Впереди всех Нила Междуречная, за ней Глотка и остальные артисты. Они встают перед забором виллы и поют:

 
Мотора рев для нас звучит как музыка,
Как аромат вдыхаем мы бензин.
Автомобили, автомобили буквально все заполонили,
Там где вековая лежала пыль,
Свой след оставил автомобиль.
 

Богачи в ответ:

 
Клево, живу я клево
Спроси любого – живу я клево.
А что такого, живу я клево,
Такого клево я не встречал никогда.
 

Камера акцентируются на заводах и свалках позади виллы. GREENPEACE поют:

 
Мусорный ветер, дым из трубы,
Плач природы, смех сатаны,
А все оттого, что вы
Любили ловить ветра и разбрасывать камни.
 

Богачи, поставив бокалы, поднимаются с шезлонгов и подходят к забору виллы. Отвечая зелёным, поют:

 
Не сыпь мне соль на рану,
не говори навзрыд.
Не сыпь мне соль на рану —
она еще болит.
 

GREENPEACE:

 
Дым на небе, дым на земле,
Вместо людей машины,
Мертвые рыбы в иссохшей реке,
Зловонный зной пустыни.
 

Богачи:

 
Не сыпь мне соль на рану,
не говори навзрыд,
Не сыпь мне соль на рану —
она еще болит.
 

GREENPEACE вплотную у забора, Нила впереди:

 
Автомобили, автомобили
буквально всё заполонили…
 

Богачи с грозными взглядами:

 
Надо сидеть, слышите вы,
Тише воды, ниже травы.
Надо сидеть, слышите вы,
Тише воды, ниже травы.
 

Потихоньку GREENPEACE окружают полицейские, постукивая дубинками по своим ладоням. Лица у копов устрашающе-предупреждающие.

Богачи поют:

 
Надо сидеть, слышите вы,
Тише воды, ниже травы.
 

GREENPEACE (зелёные):

 
Мусорный ветер, дым из трубы…
 

Богачи, ещё суровей:

Не перебивай меня, не перебивай!

Я сегодня как железо!

Зелёные:

 
Дым на небе, дым на Земле,
Вместо людей машины…
 

Богачи:

 
Не перебивай меня, не перебивай!
Это просто бесполезно!..
 

Отвлечёмся на минуту от шоу и взглянем на нашего мечтателя, а то ещё подумает, что про него забыли; того гляди обидится. Всё-таки история о нём.

Итак, наш мечтатель внимательно слушал и глядел на происходящее в мюзикле. Он озадачился не на шутку: сюжетная линия телешоу и его прежних фантазий явно были схожими и очень схожими – и Greenpeace и проблемы с экологией, и полиция, и богачи, – в общем содержание почти то же, только вот форма изложения разная. И персонажи почти те же, только с другими именами. Но всё же утверждать, что сюжет один в один повторял его воображаемые истории о славе – пока было рано. Кстати, стоит напомнить, что рукописи с его фантазиями у него с собой, и хоть сейчас иди к режиссёру и показывай. И то что придумано тобой какое-то время назад перекликается с нынешним шоу и хочется спросить, как так могло получиться? Кто автор снимаемого шоу? И вообще, как так может быть?.. Но кто же этим будет заниматься во время съёмки? Пришлось мечтателю пока лишь наблюдать за снимаемым шоу, оставаясь временно незамеченным. А тем временем на площадке…

Происходит арест GREENPEACEовцев, всех кроме Нилы. По сюжету Нила остаётся у забора особняка, – без плаката, – а остальные зелёные грузятся по машинам полиции, закованные в наручники, но Глотка должен садиться последним и стоит возле Нилы, на лице его изображено отчаяние, поёт:

 
Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда…
 

Поворачивается к полиции, его держащего, и поёт дальше:

 
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
 

Нила изображает плач, а Глотка садиться в машину к остальным арестованным. Казалось бы, – по сюжету Нила должна тянуть руки к любимому гринписовцу и петь ему драматическую песню, оплакивая расставание, ан-нет!

Она резко поворачивается к богачу – врагу своему по сюжету, а именно Соловью, обхватывает его шею руками и поёт, глядя в глаза:

 
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
 

И вдруг:

 
Я беременна, я беременна,
я беременна на-на-на-на.
Но это временно, это временно,
это временно на-на-на-на-на-на-на.
 

Глотка ошарашен, а у режиссёра вообще челюсть отпала: откуда в сценарии этот текст?

Соловей неожиданно разражается в злорадном смехе и, вырвавшись из объятий Нилы, поёт:

 
Гоп-стоп,
Ты подошла из-за угла.
Гоп-стоп,
Ты много на себя взяла…
 

Трясясь от злости, режиссёр схватился за сценарий и стал искать там слова, пропетые только что Соловьём, но тщетно! А Соловей продолжил:

 
Теперь оправдываться поздно,
Посмотри на звёзды,
Посмотри на это небо…
 

Нила резко закрывает рот Соловью ладонью, шепчет ему что-то на ухо и поёт в ответ:

 
Ты погоди, не спеши
Ты погоди, не спеши
Ты погоди, не спеши дать ответ
Ответить да или нет…
 

– Сто-ооо-оп!!! —взорвался режиссёр. – Это что за самодеятельность?! Устроили тут ромашку: любит не любит!.. Роддом по блату! Этих слов нет в тексте! Отставить отсебятину! Мы снимаем модный креативный мюзикл, а вы шансон-блатняк устраиваете!

Все участники шоу застыли, как вкопанные.

– У нас здесь не любовные приключения, а глобальное потепление! – продолжил режиссёр. – Хотя ваши отношения подходят под этот статус!

Нила посмотрела на режиссёра округлёнными глазами.

– Простите, а меня эти отношения уже не касаются?! – возмущённо спросил Глотка, глядя на Нилу.

– Свободен! – дерзко ответил Соловей. – Вернее: арестован! Так что помалкивай! У нас глобальное потепление, а у тебя критическое похолодание!

Нила расплылась в улыбке, поцеловала Соловья и кинула брезгливый взгляд на Глотку.

– А ну тихо!!! – пригрозил режиссер. – Потом выясните, а сейчас мюзикл! Исходя из услышанного, вы Нила, на время нас покинете? Правильно я понял? Позже, конечно.

– Да! – радостно ответила Нила, обнимаемая за талию Соловьем.

– Так, ладно. Я к чему вообще веду: впредь личное выяснять за съемочной площадкой. У на по тексту нет песни, как её… что-то там склонно к измене…

 
Сердце красавицы склонно к измене
и к перемене, как ветер в мае!
– осмелился пропеть мечтатель.
 

– Точно! – воскликнул режиссер. – Отлично!

Мечтатель растянулся в улыбке, словно его пометило божество и тут же сжался в шее после укора Строгача:

– А кто вам разрешил петь? Вы вообще кто?

– Я из массовки, – виновато ответил мечтатель.

– Вот и ждите своего часа! – наказал режиссер и тут же добавил: – Но спето отлично. Хвалю. Однозначно, есть способность к пению. А теперь с вами, – обратился он к артистам, – Никаких публичных выступлений на личную тему! Это вообще меня не касается. Я осведомляться о чужих делах не хо-чу! Хотя вы, Соловей, молодец. Некоторые прыгают от птички к птичке, а как червячка птенцам принести, начинается: это не мой цыпленок, это кукушка принесла… Глотка, ты живой? Или Глотка уже и не Глотка, а так – горло воспалённое.

– Живой, пока что… – с отчаянием в голосе и с отрешённым взглядом ответил Глотка.

– Снимаем дальше! – объявил режиссёр. – У нас ещё саранча голодная. Забыли?

– Снимаем! Снимаем! – послышалось с разных сторон.

– Повторяю: всё строго по сценарию! – повторил Строгач и добавил вопросом, – Готовы? Тогда поехали. Мотор!

Снова включились камеры на запись.

Нила стоит у забора особняка, Соловей с коктейлем в руке ехидно смотрит, как полицейская машина увозит арестованного Глотку.

..Грубо она его отшила, – подумал мечтатель о Ниле, – но как это ни грустно для Глотки, а при этом как-то вовремя для рабочего процесса. Даже играть им теперь не надо. А чего: Глотка убит горем, Соловей злорадствует, а Нила прощается с любимым. Всё под стать эпизоду, осталось включить камеру и снимать..

Эти же мысли посетили и режиссёра.

Но что действительно озадачило мечтателя, так это слова о саранче. Саранча ведь летающее насекомое, ведь так? выходит и вправду костюмы саранчи были те, что провозили мимо… хмм…

Свет на площадке погас, затем включились тусклые лампы, снимается тюремная камера с решёткой на окне. На нарах сидит Глотка, товарищи по Гринпису сидят рядом. Глотка поёт:

 
Я хочу быть с тобой,
Я так хочу быть с тобой,
Я хочу быть с тобой
И я буду с тобой.
 

 
В комнате с белым потолком,
С правом на надежду.
В комнате с видом на огни,
С верою в любовь.
 

Опускает голову в отчаянии. Товарищи по гринпису, хлопают его по плечу и поют:

 
Что мне снег, что мне зной,
Что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
 

Глотка с печалью в глазах:

 
В комнате с белым потолком,
с правом на надежду…
 

Доносятся голоса богачей. Те злорадствуют:

 
Клево, живу я клево
Спроси любого – живу я клево,
А что такого, живу я клево
Такого клево я не встречал никогда…
 

Свет на съёмочной площадке гаснет…

– Так, объявляю перерыв! – заявил режиссер. – У вас есть полчаса, чтобы разрешить все спорные вопросы. А у нас есть время, чтоб попить кофе и просмотреть отснятое, – обратился он к помощнику. – И вправду глобальное потепление у нас на площадке, накал страстей прям! – добавил он, садясь в кресло.

Артисты стали разбредаться кто-куда. Был отличный повод размять языки на перекуре о тех кто направился выяснять что делать дальше с их взаимотношениями, а кто-то в одиночестве поспешил к себе в гримёрную, жутко чувствуя себя от ощущения предательства. Речь конечно же о Глотке. Строгач, прекрасно понимая, что он не сможет играть после таких ошеломляющих новостей от своей уже бывшей пассии, посчитал нужным дать некоторое время, в частности Глотке, чтоб собраться и понять, что жизнь на этом не заканчивается. Но только вот Глотка с его характером вряд ли так быстро сможет прийти в себя. Обидчивый, мягкотелый, порой импульсивный, но при этом самолюбивый, он был скорее «дитём» в отношениях, в отличии от своего соперника Соловья. Тот был потвёрже орешек и именно в эти же самые минуты у него был разговор со своей бывшей настоящей девушкой, которая доказывала с чистым сердцем, что это именно он является отцом будущего ребенка, да и не могло быть никак иначе по некоторым причинам, о которых история умалчивает, тем более за всего-то две недели встреч с Глоткой. Да что там умалчивать, не было просто у неё чересчур близких отношений с Глоткой. Да, это правда – заявила Нила.

И действительно, пора уже выйти из их гримёрки и заглянуть к Глотке, а то так и до теста по ДНК дойдём, – кому отцовство принадлежит; не об этом весь рассказ.

А Глотка переживал разрыв сильно. Он успел влюбиться в Нилу, всегда интересующуюся его делами, состоянием и многим остальным, чего ему было как раз по душе, учитывая его характер. Просто Ниле этого оказалось ненадобным. Сравнив Глотку с Соловьём, она осознала свою ошибку и поспешила её исправить.

Переполненый эмоциями Глотка хотел рвать и метать по своей гримёрной. Ненависть переполняла его. Он возненавидел Соловья и весь птичий род на Земле. Всех охотников на отстрел пернатых! Чтоб ни в одной чаще не было слышно заливных трелей. Это не животные, не фауна, а подлецы! Напоют птичкам и к себе в гнездо. Долой с лица Земли!

А Нила… Эх, Нила… Променять, и на кого? Такой талант оставить… С этого момента только ненависть и презрение…

После таких мыслей Глотка вскочил со стула, схватил его и хотел было размозжить зеркало, перед которым гриммируется, но остановился. Нельзя, а то семь лет на одних соловьёв только и буду натыкаться.

Он отбросил стул на диванчик и стал кидать все предметы и вещи. Скинув всё с дивана, перевернул кресло, распахнул дверцы шкафа, выбросил всё на пол, раздёрнул комод и опа! наткнулся на бутылку водки, оставшуюся с какого-то фуршета…

Режиссер пил кофе из чашки, просматривая отснятое на мониторах, установленных непосредственно рядом со съемочной площадкой. Так было проще и лучше, сняли и сразу подметили огрехи. Под диктовку Строгача, помощник отмечал у себя в блокноте то, что надо пустить в монтаж из отснятого, тоже попивая кофе. Главный оператор тоже вносил свои коррективы. Погрешностей оказалось мало. Надежды режиссера на быструю съёмку, почти с одного дубля, пока оправдывались. Так, может кое-где поправить общую картинку, не более. Он немножко расслабился и спросил помощника о ком-то из режиссёров. Как там съёмки, ведь какая-то загвоздка с бюджетом возникла. Помощник что-то ответил, но мечтатель не расслышал. Он пристально наблюдал за Строгачом, как только начался перерыв. Ему захотелось стать таким же профессионалом – именитым режиссёром. Руководить процессом съёмок, чётко представлять себе что и как снимать. Что может быть интересней? Творчество! Лишь только творчество! Всё суетливое, бытовое не существует в эти минуты…

Идиллию прервал один из работников, неожиданно появившийся со стороны коридора, тянущегося от гримёрных. Он появился не один, – напряжённое лицо он принёс с собой.

– Что случилось? – встревожился Строгач.

– Там Глотка всё разносит, – оглядываясь по сторонам, ответил сотрудник сквозь не совсем сомкнутые губы, пытаясь донести это только до режиссёра.

– Что вы там бормочите? – рассердился Строгач, будто шпион какой-то. Говорите нормально!

– Глотка, говорю, в ярости, – повторился сотрудник.

– Понятное дело, в ярости. Его только что прелюдно послали. Я б вообще крушил бы всё, – проговорил Строгач.

– Вот он и крушит у себя в гримёрной и посылает всё это куда подальше. Я подумал, может ему валерьяночки накапать?

– А вот это правильно. Накапайте и побыстрее, а то у нас скоро перерыв закончится. Только не перекапайте! – добавил вдогонку Строгач убегающему сотруднику в направлении противоположном тому, откуда пришёл.

Яков Борисыч проводил его взглядом, хлебнул кофе и почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит.

– Молодой человек, подойдите ка сюда! – произнёс он распорядительным тоном мечтателю, оказавшимся пристальным наблюдателем.

Наш герой последовал указанию режиссёра, встав напротив в напряжённом ожидании ещё одного напутствия, поэтому сходу стал оправдываться:

– Извините, я невольно услышал про Глотку, просто…

– Молодой человек! – перебил его режиссёр. – Если я произношу какую-либо фразу, то это не означает её продолжения от кого-либо другого! – надежды не обманули мечтателя. – Впредь чтоб этого не происходило! – добавил Строгач.

– Понял. Извините, – виновато ответил мечтатель.

– Моя фамилия Строгач, если вы не знаете. И она соответствует характеру.

– Да. Ясно.

– Кстати, вы где учитесь?

– Нигде.

– А судя по отрывку о красавице, этого не скажешь. С пением у вас всё отлично. Вы кем у нас участвуете?

– Я в массовке.

– Да вам петь надо. С такими то данными. А вы в массовке. По такому маленькому отрывку сразу понятно, какие у вас способности. Уверен, что и с актерскими данными у вас всё в порядке. Фактура у вас хорошая. Вам надо идти учиться и срочно. Оттачивать свой талант. Причём профессионально, а именно – заниматься творческой профессией. Я вас, например, взял бы в мюзикл, имея вы профобразование.

– Спасибо большое, – изумился мечтатель, услышав такое от самого Строгача.

– Не благодарить надо, а действовать! – изрёк режиссёр и видно было, как хочет чего-то добавить, но тут полетела на пол часть декорации и разнёсся выкрик по площадке:

– Действовать! Щас же! Дайте мне ружо! Я пристрелю этого пернатого! Только перья полетят! – выкрикивал Глотка, выскочивший неожиданно для всех. Разнёсся и запах водки. Глотка был пьян. – Я уни-иг-чтожу вас всех. А тебя, Нила! – крикнул он, увидев появившихся Соловья и Нилу, – а тебя, я люблю тебя. Как ты могла?!

– Ты пьян! – разгневался Строгач. – Вон, свинья!

– Меня тошнит от вас! – не унимался Глотка. – Нет, меня просто тошнит! Меня стошнит сейчас! Ведро, дайте ведро!

– Начал ружьём, а закончил ведром? Подлец! – крикнул режиссёр.

– Ах так? Ща на технику стошню! – пригрозил Глотка.

– Охрана! Вывести его! – приказал Строгач.

– И вам достанется! – выкрикнул Глотка подскочившей охране. Глотка попытался вырваться, но охранники в спешке потащили его в туалет.

– Кто споил этого подлеца?! – Строгач окинул грозным взглядом артистов и работников, вернувшихся на площадку.

– Никто его не спаивал! – ответили почти в голос присутствующие.

– Я валерьянку раздобыл, – появился на площадке сотрудник, ушедший за успокоительным.

– Вовремя. Давай её сюда, – распорядился Строгач.

– Вы сами будете его успо..? – хотел было спросить сотрудник про Глотку.

– Я сам буду его пить, – перебил его Строгач.

– Бить? – не расслышал сотрудник.

– Если не успокоит валерьянка, то побью, – ответил Строгач.

– Ой, может не надо, – насторожился сотрудник.

– Как не надо? Вы бы видели, что он вытворил! – занервничал Строгач. – Говорю вам, давайте его сюда!

– Глотку?

– Успокоительное, говорю!

– Так это вам?

– А кому ещё?

– Глотке же!

– Глотка уже успокоился, и без вас!

– А вам тогда зачем?

– А я занервничал! И если не отдадите, то побью я вас!

– А меня за что?

– За успокоительное, будь оно неладно!

Помощник подскочил к сотруднику и буквально вырвал у него валерьянку, спешно отдав её Строгачу.

– А Глотке то хватит? Там же немного! – не унимался сотрудник.

– Ему хватит! – оспорил помощник режиссёра. – Столько успокоительного выпил, аж до тошноты!

– А чего ж вы меня гоняете, раз у него есть? – не успокаивается сотрудник.

– Костюмы! – истошным криком разнеслось в воздухе от выскочившего художника по костюмом.

– Ну нет! Вам я за валерьянкой не пойду! – крикнул ему в ответ сотрудник.

– Забудьте вы про это валерьянку! – выругался на него режиссер и обратился к художнику: – Что с костюмами?

– Саранча уничтожена… – с горечью сообщил художник.

– Что-о-о?! – опешил Строгач. – А инопланетянин?

– Попал в чёрную дыру, – прозвучал печальный ответ.

– Департировали гастарбайтера, – сострил кто-то из толпы.

– Может вам депорт устроить?!! – разъярился режиссер. – Всем!

Наступила секунда молчаливой вины: народ опустил головы, кто-то отвёл глаза, чтобы больше не разгневать Строгача.

– Надеюсь, всем ясно, кто это сделал? – задал он риторический вопрос и добавил, обратившись к художнику, – А восстановить что-нибудь можно?

– Я попытаюсь, но не уверен, – безрадостно ответил художник.

Режиссер присел и глубоко задумался. Спустя полминуты он наконец объявил:

– Вы попытайтесь восстановить костюмы, а остальным – перерыв. Не знаю насколько. Быть в доступности, помощник вас найдёт если-что…

Строгач присел на кресло. Лицо его поникло, уныние проявилось морщинами на лбу. Он посмотрел растерянными глазами на расходящихся артистов. Но на этом проблемы не закончились, – подскочил один из звукорежиссёров, сидевший поодаль площадки в отдельном месте, и сказал, что дорожка с музыкальными треками стерта! А на вопрос как, сказал, что уходил на перекур со всеми, вернулся, а тут на тебе – песен нет!