Текст книги "Парни в гетрах"

Пелам Гренвилл Вудхаус
Парни в гетрах
Рассказы

Игрушки рока

Пришла пора покурить, и несколько Трутней собрались на этот предмет в курилке клуба. Накануне они развлекались, и сейчас их манило мирное, даже отупелое молчание. Однако в конце концов его нарушил Трутень, сообщивший:

– Фредди[1]1
  Имена собственные и географические названия в этом сборнике даны в редакции переводчиков. – Примеч. ред.


[Закрыть] вернулся.

Собравшиеся откликнулись не сразу. Другой Трутень спросил:

– Какой Фредди?

– Виджен.

– Куда ж он вернулся?

– Сюда.

– То есть откуда?

– Из Нью-Йорка.

– Чего его туда понесло?

– Это я могу рассказать, – отвечал первый Трутень, – а также почему он там не остался.

Второй Трутень подумал.

– Что-то в этом есть, – признал он. – А как он вообще?

– Неважно. Утратил любимую девушку.

– Хотел бы я получать по фунту за каждую девушку, которую он утратил, – вдумчиво сказал еще один Трутень. – Тогда бы мне не пришлось занимать у тебя пятерку.

– А ты и не занимаешь, – ответил Трутень-1.

Трутень-2 нахмурился. Голова у него болела, разговор ей мешал.

– Как же он, это, утратил?

– Из-за чемодана.

– Какого?

– Того, который он поднес другой девушке.

– Какой еще девушке?

– Той, которой он поднес чемодан.

Трутень-2 совсем приуныл.

– Сложновато, а? – заметил он. – Стоит ли рассказывать это другу, который немного перепил?

– Стоит, – заверил первый Трутень. – Все очень просто. Я, например, сразу понял. Фредди считает, равно как и я, что мы – игрушки рока, если ты меня понимаешь. Ты тут планируешь, прикидываешь, предполагаешь – а зачем? Судьба свое возьмет. Думал – то-то и то-то ведет к тому-то, а оно ведет совсем к другому.

Тут бледный Трутень с кругами, вроде панды, только темными, встал и попросил прощения, сообщив, что идет за угол, в аптеку, за соответствующим средством.

– Если бы Фредди, – продолжал рассказчик, – не понес этот чемодан, сейчас он шел бы к алтарю с Мэвис Пизмарч и гарденией в петлице.

Другой Трутень с этим не согласился:

– Старый Боддерс, то есть пятый граф Бодшемский, в жизни бы такого не допустил. Фредди для него – легкомысленный попрыгунчик. Не знаю, встречались ли вы с графом, а я у него как-то гостил, и за одно воскресенье нас дважды возили в церковь, не щадя ни женщин, ни стариков. Мало того, в понедельник, ровно в восемь – в восемь, вы подумайте! – все семья читала молитвы в столовой. Вот вам Боддерс как вылитый. Фредди всем хорош, но он бы выбыл на старте.

– Напротив, – мягко возразил рассказчик, – проверку он прошел на все сто.

– А что, Боддерс и Мэвис плыли на том же пароходе?

– Конечно. С начала до конца.

– И Боддерс одобрил Фредди?

– Мягко сказано! Он бы не мог его больше одобрить, будь Фредди англиканским конгрессом. Вы не учитываете, что старик круглый год живет в деревне и знает о Фредди одно: один его дядя, лорд Блистер, учился с ним в школе, а другой давно стал епископом. Проведя между дядями линию, он был вполне доволен.

Трутень дрогнул, но все же спросил для порядка:

– А что же Мэвис?

– В каком смысле?

– Я ее видел в поместье и, поверьте, не заметил особой удали. Между нами говоря, она играет на органе и оделяет супом достойных бедняков.

У Трутня был ответ и на это.

– Она тоже ничего не знала о Фредди. Ей понравилась мягкость его манер, и она решила, что у него есть духовное начало. Словом, все шло как нельзя лучше. При помощи штиля и луны Фредди объяснился на четвертый день, в 10.45 по вечернему времени. Наутро он сказал Бодшему, что теперь, на склоне лет, тот обзавелся сыном. Старикан, в полном восторге, назвал Фредди почтенным, добродетельным юношей, и в Нью-Йорк они прибыли счастливой, дружной семьей.

В Нью-Йорке обнаружился один недостаток – видимо, далеко не всем так везло в любви. Фредди хотелось, чтобы там и сям цвели улыбки, но впечатление было такое, что буквально каждый с минуты на минуту зарежет жену и, зашив в мешок, бросит в болото. Правда, некоторые скорее собирались нанять сыщиков, чтобы не прогадать с уликами.

К примеру, он опечалился, когда открыл журнал, чтобы полюбоваться за яичницей с беконом фотографией Мэй Эллы Макгиннис, но любоваться не смог, поскольку мистер Макгиннис закончил домашний спор при помощи топора.

Однако если вы – гость великой нации, приходится принимать и хорошее, и плохое. При всех супружеских неурядицах жизнь была прекрасна. Лично я обручен не был, ничего о семьях не знаю, но, по словам Фредди, чувство такое, словно ты сидишь на пухлом облаке, касаясь земли разве что случайно.

Почти все время он летал, словно птичка, но все же покидал иногда эфир, и в один их этих редких случаев прогуливался по 72-й улице.

Прямо перед ним шла девушка с огромным чемоданом.

Теперь слушайте внимательно. Рассказывая эту часть, Фредди очень волновался, и я, по совести, не нахожу ничего дурного в его поступках. Чист как слеза.

Припомним, что блаженство, предшествующее браку, наделяет нас особым, безупречным рыцарством. Во всяком случае, так говорит Фредди. Ходишь, совершенно как бойскаут, ищешь добрых дел. В тот день Фредди всучил деньги трем подозрительным субъектам, погладил по головке четырех мальчиков и спросил каждого, не хочет ли он стать президентом. Улыбался он до боли в щеках. Словом, млеко милости распирало его, когда он увидел девушку, шатающуюся под тяжестью чемодана.

Если бы она была хороша, он бы как-то удержался. Верность невесте велела исключить красавиц из числа несчастных. На них он смотрел сухо, да и вообще не смотрел. Что-то подсказывало ему, что Мэвис это больше понравится.

Однако чемоданная девица красоткой не была. Мало того, она была уродкой. Судя по виду, мозговитый магнат выбрал секретаршей именно ее, чтобы угодить супруге. Тем самым, Фредди не колебался. У девушки должна была вот-вот сломаться спина, а голос невесты шептал: «Ну что же ты!»

Он ринулся вперед, словно воспитанный мустанг.

– Простите, – сказал он. – Не мог бы я помочь вам с этой штукой?

Девушка взглянула на него сквозь очки и, возможно, подумала, что он достоин доверия. Во всяком случае, чемодан она дала.

– Куда несем? – осведомился Фредди.

Девица сообщила, что живет она на 69-й улице, Фредди одобрительно крякнул, и они пошли, а там пришли к дому, в котором на 4-м этаже, в кв. 4В, обитала страдалица.

Вы скажете, что, доставив девушке чемодан, надо бы промолвить «пип-пип!» и убраться восвояси. По-видимому, вы правы, но приглядимся к фактам. Этаж, как мы знаем, четвертый. Лифта нет. Жара. А в чемодане, судя по весу, стальные болванки.

Словом, к концу пути Фредди устал, а потому не попрощался, но рухнул в кресло.

Девица тем временем благодушно болтала. Если Фредди не спутал, звали ее Майра Дженнингс, служила она в конторе, занимавшейся импортом натурального шелка, а сейчас вернулась из отпуска. Фотография на стене являла ее мать, обитавшую в штате Коннектикут. Подруга, с которой она (девица, а не мать) снимала вместе квартиру, еще отдыхала. Ну, и прочее, в таком роде. Милая домашняя болтовня.

Только девица перешла к тому, что совершенно обожает Рональда Кольмана, но все же Уильям Пауэлл совсем неплох, в квартиру ворвались, что характерно для Нью-Йорка. Если вы там живете, вы и не заметите. Взглянете через плечо, бросите: «Ну, что это?» – и будете дальше ловить Лос-Анджелес.

Однако Фредди с непривычки немного заволновался. Судите сами: сидишь, слушаешь, а тут выламывают дверь, и появляется солидный субъект, с усами и в котелке, а за ним маячат еще два субъекта, тоже не маленьких.

– Тэ-эк! – говорит субъект с большим чувством.

Фредди испугался. Он решил, что перед ним – бандиты.

– Сдается мне, – продолжил субъект, – дело ясно.

Двое-на-площадке кивнули.

– Ну! – сказал один.

– Яснее некуда, – поддержал другой.

– М-дэ, – резюмировал первый субъект. – Именно. Яснее некуда.

Мисс Дженнингс, сметавшая пыль с материнской фотографии, наконец их заметила и сказала:

– Что вы имеете в виду?

Субъект закурил сигару, его сподвижники – тоже.

– Ну-ну, миссис Сильвер! – промолвил он. – Все в порядке.

– А то! – подхватили сподвижники.

– Ребята, – обратился к ним субъект, – вы свидетели.

– А то! – подтвердили они.

– Так, значит, и скажете, что застали миссис Сильвер наедине с этим рылом.

– А то!

– Порядок, – подытожил субъект. – Чего ему еще, супругу?

Тут Фредди с болезненным чувством понял, что это не бандиты, а сыщики. Мог бы, в конце концов, опознать по котелкам! С толку его сбило то, что они не курили. Как только закурили, все стало ясно.

Он охнул. Нет, он даже вскрикнул, понимая, куда завело его неуместное рыцарство. Прямо скажем, попал в переплет. С самыми лучшими намерениями оказался одним из этих самых развратников!

Девушка, однако, не робела. Вскинув голову, расправив плечи, твердо стоя на полу, она смотрела сквозь очки на сыщиков.

– А не скажете ли, шутки ради, – спросила она, – где мы сейчас находимся?

– То есть как это – где? – взревел субъект. – В квартире 4А. У миссис Сильвер. Я – из агентства NN. Нанят вашим супругом. Ну как, сойдет за шутку?

– Еще бы, – отвечала девушка. – Я не миссис Сильвер. Я вообще не замужем. А это – квартира 4В.

Субъект дернулся, напомнив Фредди лорда Блистера, когда тот съел тухлую устрицу.

– Не может быть! – выговорил он.

– Вот именно, – согласилась девица.

– Не туда попали?

– То-то и оно.

Воцарилось недолгое молчание.

– Ясно, – сказал вспомогательный субъект, отличавшийся сметливостью. – Мы попали в другую квартиру.

Третий с ним согласился.

Вели они себя неплохо. Котелков они не сняли, сигар не бросили, но заплатили за дверь. И ушли, причитая, что это их первая ошибка за два десятка лет.

Сердечно посмеявшись с девицей над этим эпизодом, Фредди схватил такси и поехал на 46-ю улицу, поскольку сговорился с графом и Мэвис встретиться в Ритц-Карлтон, и немного запаздывал. По пути он хихикал, предвкушая, как повеселит их своей историей. Да уж, на сей раз они засмеются.

Дело в том, что Мэвис и ее папаша не слишком баловали вниманием его рассказы. Как вам известно, при нужных условиях, он – душа общества. Сбейте два-три добрых коктейля, наведите на занятную тему, и ему цены не будет. А вот если этого нет, он скован, особенно – с Бодшемом.

Никто не любит, чтобы будущий тесть считал тебя слабоумным и глухонемым, а потому Фредди радовался предстоящей возможности.

И впрямь, старый граф будет икать и плакать от смеха, равно как и его дочь.

– Великолепно! Великолепно! А, Ван Спрунт! Прошу, мой будущий зять, Фредерик Виджен. Весьма занятный юноша. Вот послушайте, как сыщики вломились не в ту квартиру. Лопнете, честное слово! Замечательный юноша.

Ну, и прочее, в таком духе. Что? Это я говорю, что думал Фредди.

Рассказать свою историю за дыней он не смог, поскольку Бодшем безостановочно бранил социалистов, нападающих на Палату лордов. Когда подали котлеты с пюре, Мэвис поделилась мыслями о Душе Америки. Словом, до самого кофе случая не представилось.

– Э-э… – начал Фредди, уловив секунду молчания, – сегодня со мной случилась очень смешная штука. Я бы сказал, бесподобная. Рекомендую распустить пояса.

Беспечно закурив сигарету, он приступил к рассказу. Говорил он хорошо. Поверяя прошлое, сказал он мне, он не вспомнил лучшего повествования. Суровые лица слушателей только раззадоривали его. Ему нравилась сдержанность. Действительно, такую историю нельзя портить хихиканьем. Надо терпеливо ждать, пока грохнет смех.

И вдруг, непонятно когда, он заметил какие-то неполадки, что-то такое в атмосфере. Сами знаете, что бывает, если шутка не дошла. Бодшем смахивал на треску, затаившую дурные мысли, Мэвис смотрела как-то странно.

Он кончил. Все молчали. Мэвис посмотрела на Бодшема, Бодшем – на Мэвис.

– Я не совсем поняла, – сказала дочь графа. – Ты не был знаком с этой особой?

– Конечно, не был, – ответил Фредди.

– Вот как?

– Я ее пожалел.

– Во-от как?

– Просто сердце кровью обливалось.

– Во-от ка-ак?

Старый Бодшем с присвистом вздохнул.

– Разрешите спросить, – осведомился он, – часто ли вы – э – пристаете на улице к особам противоположного пола?

– Подумай о том, отец, – сказала Мэвис голосом, который одним своим звуком погнал бы эскимоса к печке, – что эта особа, вероятно, очень красива. Здесь много смазливых лиц. Тогда тебе будет легче понять Фредерика.

– Она уродка! – взвыл Фредди. – Чучело!

– Во-о-от как?

– В очках, колченогая…

– Во-от?

– А я думал, – обиделся Фредди, – что вы оцените мою галантность.

– М-да?

Все помолчали.

– Мне пора, отец, – сказала Мэвис. – Надо кое-что купить.

– Пойти с тобой? – спросил Фредди.

– Я бы хотела побыть одна.

– Пора и мне, – сказал Бодшем. – Надо подумать.

– Подумать? – повторил Фредди.

– Именно. И очень серьезно. Да. Серьезно.

– А Фредерик докурит сигарету, – сказала Мэвис.

– Да, – согласился ее отец. – Докурит.

– Минутку! – заблеял Фредди. – Честное слово, она похожа на пугало с миннесотских полей.

– Вот как? – спросила Мэвис.

– Да ну? – спросил граф.

– Пошли, отец, – подвела итог бывшая невеста.

А Фредди остался один, достаточно печальный.

Стояло солнечное утро, когда Фредди сел в такси у отеля и поехал от центра к дальним улицам. На 69-й он взял себя в руки и начал нелегкое восхождение. Довольно скоро он позвонил в квартиру 4В.

Ответа не было. Он позвонил снова, потом постучался. Мало того, он ударил в дверь ногой. Никто не откликался, и, рано или поздно, он решил, что Майры нету.

Этого он не предвидел и прислонился к стене, обдумывая, что делать, но тут открылась другая дверь, и показалась женщина.

– Здрасте, – сказала она.

– Здрасте, – сказал Фредди.

Судя по его словам, говорил он неуверенно, определив сразу, что Мэвис эту женщину бы не одобрила. Другая порода. Глаза голубые, без очков. Зубы белые, ровные. Волосы – золотые.

Видимо, вставала она поздно – к половине четвертого успела надеть только халатик и домашние туфельки. Халатик, заметим, светло-розовый, был всплошную покрыт какими-то птицами. Фредди решил, что это попугаи-неразлучники. Согласитесь, что жениху, повздорившему с невестой, не стоит общаться с золотоволосыми особами в розовых халатиках, усеянными ярко-голубыми птицами.

Однако вежливость есть вежливость. Поэтому, сказав «Здрасте», Фредди улыбнулся сдержанной джентльменской улыбкой.

Он уверяет, что именно так улыбался преподаватель библейской истории престарелой тетушке лучшего ученика; но даму в халатике это подвигло к беседе.

– Нужен кто? – спросила она.

– Вообще-то да, – признался Фредди. – Вы мне не скажете, где мисс Дженнингс?

– Кто-кто?

– Джен-нингс.

– Как это?

– Джен-нин-гс.

– А по буквам?

– Да точно так же. Сперва «д», потом много «н» и «г».

– То есть мисс Дженнингс?

– Точно.

– Вот что, – честно сказала дама. – Я ее в жизни не видела. И не слышала. Знать ее не знаю. Она для меня – тьфу! И вот еще что. Я полчаса ломаю спину, пытаюсь открыть окно. Ничего не выходит. Так-то, мой милый! Что посоветуете?

– Не открывать.

– Да ведь жарко!

– Это верно.

– Я просто задыхаюсь. Да. Задыхаюсь. Уф-фуф.

Раньше Фредди ответил бы: «Вот как?» или «Желаю удачи», – но если уж человек вступил на стезю рыцарства, обратного хода нет. Как говорится, вторая натура.

Поэтому он снова улыбнулся и спросил, чем может помочь.

– Ах, мне стыдно вас затруднять!

– Что вы, что вы!

– Это так неделикатно!

– Ни в малой мере, – заверил Фредди, преображаясь на глазах. – Рад служить.

И он пошел за ней в квартиру.

– Вот, – сказала особа. – Окно.

Фредди его осмотрел. Потом подергал. Оно стояло насмерть.

– Ну что теперь за работа? – сурово заметила хозяйка. – Как завинтят, не отвинтить. А то распахнется, еще вывалишься.

– Такова жизнь, – сказал Фредди.

Несколько минут было слышно только его пыхтение.

– Ну как? – спросила особа.

– Голова кружится, – сказал Фредди. – Наверное, давление повысилось.

– Я бы на вашем месте отдохнула. Какой-то вы красный.

– Мне жарко.

– Снимите пиджак.

– Спасибо.

– И воротничок.

– Мерси.

Ему стало получше. Стиснув зубы, он кинулся на окно.

– Выпейте, – предложила хозяйка.

Это ему понравилось. Он рухнул в кресло и вывалил язык. Вскоре в его руке засверкал пенящийся кубок.

– Это я из дому привезла, – сообщила хозяйка.

– Откуда?

– Из до-му.

– А разве тут не ваш дом?

– Сейчас – мой, но раньше я жила в Утике. Эту штуку сделал мистер Сильвер. Хоть раз в жизни сделал что-то путное!

Фредди задумался:

– Мистер Сильвер? Откуда я знаю это имя?

– Лучше бы я его не знала, – заметила хозяйка. – Ну, гад!

– Кто?

– Гад. Мистер Сильвер. Нет, дальше некуда!

Жидкость, которую потреблял Фредди, затуманила его разум.

– Я не совсем понимаю, – сказал он. – Кто это, мистер Сильвер?

– Да Эд, мой муж. Ревни-ивый – у-ух!

– Что?

– У-ух.

– В каком смысле?

– Я ж вам говорю. Ну, я ему показала. Вы подумайте, циник! Идеалов нет.

– У кого?

– У Сильвера.

– То есть у вашего мужа.

– Ну!

– А… – понял Фредди. – Ясно, ясно.

По-видимому, мистер Сильвер изготовил чистый купорос, но как только ты попривыкнешь к тому, что макушка у тебя скачет, словно крышка кастрюли, он даже приятен. Быть может, у мистера С. нет идеалов, но он знал, что делать с перегонным кубом и картошкой.

– Он разбил мне сердце, – сказала хозяйка.

– Что?

– Сердце.

– Кто?

– Сильвер.

– Мистер Сильвер разбил вам сердце?

– Ну! Своими низкими подозрениями.

Фредди был шокирован:

– Он вас подозревал?

– А то!

– Мистер Эд Сильвер?

– Он самый.

– Тут не обрадуешься.

– Золотые слова.

– Бедная вы, бедная, – сокрушился Фредди и прибавил, – миссис Сильвер.

– Может, руку мне погладите?

– Поглажу, – согласился он и погладил.

Мало того, он сжал эту руку. Судя по его словам, он относился к ней, как брат – к несчастной сестре.

Тут дверь распахнулась, и ввалились тяжелые тела, все как одно – в котелках.

Фредди испытал странное чувство, словно все это уже видел. Врачи полагают, что дело – в полушариях мозга, которые не очень хорошо стыкуются. Словом, он испытал такое чувство. Быть может, он видел котелки в предыдущей инкарнации.

– А? – спросил он. – Что надо?

И туг мозги его прояснились, полушария встали на место, и он узнал субъекта, прервавшего его беседу с Майрой Дженнингс.

Правда, в тот раз главный субъект смутился. Он растерялся. Но сейчас глядел веселее, словно достиг цели.

– Порядок, ребята, – сказал он.

Остальные субъекты кивнули. Один из них заметил: «То-то и оно!», другой – «Чтоб мне лопнуть!»

Главный субъект пристально вглядывался в Фредди.

– А черт! – вскричал он. – Опять этот тип! Ребята, – почтительно сказал он, – взгляните на него. Глядите, глядите. Чемпион! Какой прыткий, а? Куда ни придешь, он тут. Даже без велика.

Фредди ощутил, что самая пора поставить субъектов на место.

– Разрешите объяснить… – начал он.

Субъект нагло хмыкнул:

– Что, опять мы не в той квартире?

– И да, и нет, – ответил Фредди.

– То есть как? Это – 4А.

– Верно, – согласился Фредди. – Не спорю. Это – 4А. Но, слово джентльмена, с этой леди мы не… знакомы.

– Не знакомы?

– Ни в малейшей степени.

– Вот как? – сказал субъект. – Тогда что она делает у вас на коленях?

С немалым удивлением Фредди понял, что он прав. Когда она туда села, он сказать не мог, но догадался, что именно поэтому не мог величественно встать.

– Ах ты Господи! – воскликнул он. – Вы правы.

– А то!

– Ай-я-яй! – заметил Фредди. – А-я-я-яй!

Он был очень удивлен, в чем и признался.

Тут в беседу вступила хозяйка.

– Слушайте, – сказала она, – как Бог свят, я его в жизни не видела.

– Что же он у вас делал?

– Открывал окно.

– Оно закрыто.

– Знаю.

– Странно… – сказал субъект. – А, ребята?

– Ну! – сказал второй субъект.

– Ха! – сказал третий.

Первый сурово смотрел на миссис Сильвер.

– Стыдитесь! – сказал он. – Я потрясен. Да. По-тря-сен. И они тоже.

Теперь Фредди мог бы встать, и встал, и кинулся бы на субъекта, но тот по случайности был корпулентен.

– Вы оскорбляете даму! – сказал он.

– Э?

– Не кричите, – продолжил Фредди, высокомерно глядя на субъекта, – не финтите. Вы оскорбляете даму и, что хуже, в шляпе. Снимите ее!

Субъект смотрел на него. Видимо, он хотел сообщить, что сыщики шляп не снимают, но Фредди, на мой взгляд – зря, ловко дал ему в правый глаз.

После этого, по его словам, все пошло кувырком. Вроде бы поступил правильно, а глядь – ты в камере, и одно твое ухо обрело размеры некрупной цветной капусты. Прибавьте синяки под глазами и шум в голове.

Когда он вручил наутро клерку 50 долларов, вышел на улицу и купил газету, он увидел, что вчерашние события занимают полстраницы в том самом органе, который читает лорд Бодшем за кофе и яичницей.

Как видите, он до того растерялся, что забыл выдумать псевдоним. Мало того, он назвал свое второе имя, «Фотерингей»; но мы его не осудим.

Тем все и кончилось. Резонно или нет, Фредди решил не ждать реакции. Он отплыл вечером, не потрудившись узнать, что думают о происшествии Бодшем и Мэвис. Чуткий человек, этот Фредди. С него хватало догадок.

Теперь он здесь, в Англии, достаточно скорбный и суровый. Сегодня утром он говорил не очень приятные вещи о женщинах.

Мне известно, что уже в Саутхемтоне необычайно хорошенькая девушка уронила сумочку в воду. А Фредди сложил руки и мрачно уставился вдаль. По его словам, девы в беде должны искать других рыцарей, ибо с него хватит.

© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.