Текст книги "Путешествие втроем"

2

– Энн Салливан!

Энн вздрогнула от неожиданности и вскинула голову. Перед скамейкой стояла высокая молодая женщина с хозяйственной сумкой, в потертом твидовом пальто. У нее были волнистые волосы оттенка старой бронзы, небрежно завитые и растрепавшиеся, черные глаза, ярко накрашенные губы.

– Нэнси! – Энн порывисто встала.

– Давно тебя не видела. Что здесь делаешь?

– Ах, Нэнси…

Нэнси Смит была школьной подругой Энн. Последние годы они виделись редко. Зимы Энн с отцом проводили на раскопках, в Лондон возвращались летом. Последний раз Энн созванивалась с Нэнси полгода назад. Подруга показалась ей погруженной в свои домашние заботы. Их связывали только воспоминания о детской дружбе… Тогда особого желания встретиться не возникло ни у одной.

Муж Нэнси собирался открыть свое дело, после того как ему пришлось уйти из фирмы, где он работал. Какие-то там у него случились неприятности, Нэнси не стала особенно об этом распространяться. У них был маленький сын и престарелая бабушка, которая жила отдельно и упрямо не хотела переезжать в пансион, куда пыталась ее определить Нэнси. Энн было несколько неловко перед старой подругой – она чувствовала себя слишком благополучной по сравнению с ней.

– Рада тебя видеть, Энни. Я все жалела, что тогда мы так и не встретились. Я думала, ты уехала с отцом в Египет…

– Я не уехала и не уеду, – проговорила Энн. Нэнси вгляделась в ее лицо и подхватила под руку.

– Что-то случилось?

– Случилось, – пробормотала Энн. – Умер папа… в прошлое воскресенье.

У Нэнси округлились глаза.

– Прости. Это произошло внезапно? Ты, кажется, не упоминала, что он болел…

На Энн надвинулась свинцовое облако, жесткая холодная рука потянула вниз сердце. Опять придется все объяснять. Она рассказывала о смерти отца знакомым, пришедшим на похороны, тете Мириам. Впрочем, Нэнси не виновата, это вполне естественно – спросить, почему человек умер.

– Давай присядем где-нибудь, – предложила она устало.

– Идем вот сюда, в кафе.

Они прошли вниз по улице, зашли в первое попавшееся кафе и заказали по чашке чая. Энн обхватила ледяными ладонями горячую чашку и уставилась на золотисто-коричневую жидкость.

– Папа почувствовал себя плохо внезапно. Сердечный приступ… Его отвезли в больницу прямо из музея. В сознание он так и не пришел… Через две недели мы должны были ехать на раскопки в Иерусалим.

Она произнесла это скороговоркой, потом подняла глаза. Нэнси смотрела на нее с сочувствием, Энн даже показалось, что в глазах у нее блеснули слезы.

– Дорогая моя… – Нэнси сжала ей руку. – Я понимаю, какое это для тебя горе. Я же знаю, кем был для тебя отец.

Горло Энн сжал спазм, она потупилась, глотая слезы. Нэнси явно не знала, что еще сказать. Еще со школьных лет энергичная, крепкая, беззаботная, она привыкла относиться к хрупкой, серьезной, болезненной Энн покровительственно. Ей было искренне жаль подругу. Не будь они в людном месте, она обняла бы Энн и погладила ее по голове, такой та казалось сейчас жалкой и поникшей, маленькой, как девочка. Энн самой хотелось, чтобы Нэнси это сделала, хотелось уткнуться головой ей в плечо и дать волю слезам. Может быть, Нэнси пригласит ее зайти к ней домой? Энн хорошо помнила ее небольшую, уютную, хотя и не блиставшую хирургической чистотой квартирку в Найтсбридже. Но приглашения не последовало.

– Что же ты сейчас намерена делать? – поинтересовалась Нэнси после тягостной паузы.

– Прежде всего, искать работу.

– Ты права, сидеть дома одной нелегко, даже если нет необходимости зарабатывать на хлеб. Найди себе какое-нибудь занятие по душе. Кажется, ты когда-то увлекалась фотографией?

Нэнси привыкла считать ее обеспеченной. Она не знала, что Энн придется именно зарабатывать себе на хлеб, речь идет не просто о хобби для времяпрепровождения. Только тут Энн обратила внимание, что подруга, никогда не отличавшаяся аккуратностью, накрашена более небрежно, чем всегда, и между ее бровями залегла не просто морщинка, а глубокая складка. Нэнси явно что-то угнетало.

– А как ты поживаешь?

Нэнси прерывисто вздохнула.

– У нас сейчас трудный период, Энн. Лео не повезло с партнером, и он потерял почти все деньги. Но главное – Генри предстоит операция.

Генри, шестилетний сын Нэнси, родился с пороком сердца. Некоторые люди с подобным заболеванием вполне благополучно доживают до глубокой старости, но мальчику несколько месяцев назад стало хуже. На очередном обследовании, которое должно состояться через неделю, должен был окончательно решиться вопрос об операции. Операция дорогостоящая, а с деньгами в семье как никогда туго. К тому же у бабушки прогрессирует склероз. Нэнси рассказала это в скупых словах, без излишнего драматизма. Некоторую сумму обещали дать родители мужа из Шотландии, но они – простые фермеры, много им не выкроить.

Слушая о горестях подруги, Энн на какое-то время не то что забыла о своей беде, она просто перестала ей казаться центром вселенной. У каждого человека свой набор бед, и даже если ты сейчас относительно благополучен, неразумно рассчитывать, что это благополучие продлится вечно. Нэнси одних с ней лет, а уже тащит на своих плечах семейные проблемы практически одна, ее муж явно не способен быть опорой семьи. Энн заметила, как Нэнси несколько раз как-то испытующе взглянула на нее. Она думает, что после папиной смерти я унаследовала круглый счет в банке, подумала Энн. Возможно, она попросила бы у меня денег в долг, но не решается сделать это из деликатности. Решение пришло импульсивно.

– Хорошо, что мы встретились! – воскликнула Энн. – У меня сейчас есть свободная сумма (она назвала цифру на чеке, который выписал Джон). Может быть, она окажется тебе не лишней. Пожалуйста, возьми эти деньги, а отдашь, когда будет возможность. Разреши помочь тебе хотя бы этим.

– Ты серьезно, Энн? – проговорила Нэнси с плохо скрытой радостью. – Глупо, конечно же ты не шутишь. – Она снова крепко сжала ей руку. – Спасибо тебе, дорогая, ты не знаешь, какое это для меня облегчение.

Нэнси окинула подругу пристальным взглядом и заговорила с несколько искусственным оживлением.

– Не сочти за бестактность, дорогая, но… ты по-прежнему одна? Я хочу сказать, на твоем горизонте никто не появился?

Энн помотала головой, и Нэнси продолжила развивать свою мысль.

– Напрасно. Я на твоем месте подыскала бы себе приятеля. Мужчины, знаешь ли, помогают держать себя в тонусе. Мне всегда казалось, что ты недооцениваешь собственную внешность. Только тебе необходимо краситься, а то ты похожа на бледный цветочек. Твоя красота не бросается в глаза, не обижайся, дорогая, мужчинам надо помочь заметить ее…

Энн промолчала. Ей уже хотелось вернуться домой.

Они договорились, что Энн передаст деньги завтра на Пикадилли, и расстались – Нэнси побежала на автобус, чтобы ехать в больницу. Оказавшись на улице, Энн увидела, что дождь перестал, и решила немного пройтись. Ей необходимо было поразмыслить. Она вспоминала просиявшее лицо подруги и испытывала удовольствие оттого, что смогла помочь Нэнси, и в то же время ее кольнуло завистливое чувство. Все проблемы Нэнси, в конце концов, могут разрешить деньги, тогда как у нее… Конечно, на деньги Джона можно было жить несколько месяцев, но после того, как ее брат выбрал роль не друга, а благодетеля, ей не хотелось пользоваться его деньгами. Он словно откупился от нее. Она ждала от него не денег, а чуточку душевного тепла…

Энн свернула на свою улицу и подумала о том, что сейчас ее встретит Глостер. Он как всегда кинется ей под ноги, она подхватит его на руки, и он выразит любовь к хозяйке, энергично вылизав ее лицо. Утром он все порывался выскочить за дверь вместе с ней. Боится, что и она исчезнет неизвестно куда, как исчез хозяин. Что может быть страшнее для собаки, чем остаться одной? Сейчас она пойдет с ним гулять и не будет спешить, пусть он нагуляется вволю.

– И вот она увидела наше фамильное кольцо на руке той девицы! – гневно воскликнула дама. Ее глаза пылали негодованием и, казалось, способны были воспламенить все вокруг.

Ричард негромко вздохнул.

– Отсюда, видимо, вытекает, что кольцо действительно взял ваш племянник.

– Если бы я заподозрила это сразу! Но я была уверена, что в дом залезли воры. Полицейские сказали, что следов взлома нет, и посоветовали поискать кольцо дома. Виновата во всем эта дрянь! Это она заставила его, – кипела миссис Брукнелл. На ней было светло-коричневое пальто, такого же оттенка шляпа, сумочка и туфли, а волосы ее были причесаны, как у королевы Елизаветы. – Никогда Чарли не совершил бы такого поступка, если бы его не надоумили. Вы не представляете, до чего он всегда был милым, правдивым мальчиком.

– Любовь нередко заставляет терять голову самых благоразумных из нас, – сказал Ричард и поморщился, фраза прозвучала на редкость банально. – Я понимаю вас, вы не решаетесь открыто обвинить его в краже. Но почему вы обратились в детективное агентство? Не лучше ли было попросить какого-нибудь старшего родственника, мужчину, поговорить с ним деликатно и откровенно?

– Увы! Чарли в нашей семье – единственный мужчина. Родители его умерли. Из близких родственников у него нет никого, кроме его сестры Люси, которая учится в Швейцарии, и меня. Мы с Люси привыкли считать главой семьи Чарли, и он всегда вел себя очень ответственно. Уже год, как Чарли работает в крупной фирме и очень доволен своим местом. И вдруг – такое! В его жизни появилась эта… – Миссис Брукнелл запнулась, подыскивая новый уничтожающий эпитет, но не нашла. – Она может толкнуть его Бог знает на какое преступление! – закончила дама, переводя дыхание. – Теперь, когда Чарли начал запираться, он ни за что не сознается. Возможно, эта… чертовка шантажирует его. – В очередной раз пожилая леди отвела душу, употребив явно не свойственное ей слово. – Кольцо мог взять только Чарли.

– Итак, вы хотите, чтобы я…

– Поговорите с ним! Кольцо не должно уходить из семьи. Этим кольцом обручился еще прадедушка Чарли с его прабабушкой. Потом его отец подарил его матери Чарли. Теперь оно принадлежит его будущей законной жене. Надо открыть ему глаза на его подружку, которая сделала из него вора. Он должен порвать с ней решительно и бесповоротно, а я готова никогда впредь не возвращаться к этому инциденту. Чек я перешлю на ваш адрес, когда будет достигнут положительный результат.

– Ваша знакомая, эта мисс Линн, которая встретила Чарли и его подругу в кафе, уверена, что кольцо было именно то самое?

– На все сто. Мы с Джейн Линн подруги с детства и часто вместе им любовались. Это изумительный овальный рубин в оправе из мелких алмазов и розовых жемчужин.

Ричард придвинул к себе блокнот.

– Вы знаете, где работает девушка и как ее зовут?

– Зовут ее Дорис Оутс, она стрижет собак где-то в салоне на Пирсон-стрит. До невозможности вульгарная девица, волосы выкрашены – можете себе представить – в малиновый цвет!

Когда клиентка ушла, Ричард спрятал записки в стол, оделся и решил, что начать стоит с Чарли, который работал недалеко от Уиллоу Лейн, где находилось детективное агентство, в котором Ричард исполнял обязанности и сотрудника, и секретаря. Глава агентства, восьмидесятилетний Кевин Кэрри, занимался исключительно написанием мемуаров.

Примерно с месяц у них проработала секретарем тридцатилетняя домохозяйка, любительница детективной литературы, привлеченная романтикой раскрытия мрачных запутанных тайн. Но за этот срок в агентство обратились всего три клиента: две дамы, с просьбой проследить за мужьями, и старушка, которая заявила, что этажом выше нее живут террористы, собирающиеся взорвать Виндзорский дворец. Бабушке обратиться в частное агентство посоветовали в полиции, где она основательно примелькалась.

Ричард тогда отправился по указанному адресу и обнаружил мирное семейство, замученное визитами полицейских, после чего навел справки и узнал, что бабуля страдает некоторыми отклонениями, свойственными преклонному возрасту.

После этого их секретарша совсем заскучала и покинула агентство.

Но вот перед ним новое дело, которое, по сравнению с предыдущими, выглядело настоящим приключением. Ричард усмехнулся, вышел из крошечного кабинета в такую же крошечную приемную и, надевая пальто, взглянул в зеркало. На него смотрел стройный молодой человек с приятным лицом и безупречно правильными чертами. Ричарду было двадцать шесть лет, но выглядел он моложе, что его всегда удручало. Его часто принимали за популярного актера.

Может быть, стоит отпустить бороду, подумал он в очередной раз. Но для того, чтобы борода обрела форму, необходимо время, а сначала она будет смахивать на неопрятную швабру. Отпустить бороду, курить трубку и принимать клиентов, положив ноги на журнальный столик… Ричард усмехнулся этим мыслям. Так выглядела когда-то его детская мечта. Но с того момента, как он начал работать в агентстве мистера Кэрри, его не покидало ощущение, что он и впрямь играет в игру, как мальчик, который не наигрался в детстве.

Вот теперь ему предстояло принять важное решение и на какое-то время резко изменить свою жизнь. Но что же дальше? Он снова поиграет и вернется в прежнюю колею, и окажутся правы его мать и Абигайль, которые не сомневаются, что он в конце концов пойдет по безопасному, проторенному отцом пути, на котором не подстерегают никакие неожиданности и неприятности. Беда в том, что с детства его желания были никому не интересны и не принимались всерьез, и он, кажется, разучился относиться серьезно к самому себе.

Ричард спустился по лестнице, вышел на улицу и побежал под дождем к синему «форду», стоявшему на стоянке. В машине он сверился с картой и, энергично вырулив на улицу, уверенно вписался в поток машин. Еще несколько дней назад он сосредоточился бы целиком на встрече со слабаком Чарли, которого сбила с пути ужасная Дорис, подыскивал бы аргументы, достаточно веские, чтобы пробудить в юноше совесть. Какой тон предпочесть – отечески снисходительный или дружески понимающий?

Но перед ним снова возник образ девушки, преследовавший его уже два дня…

Вечером он возвращался от приятеля по университету, теперь банковского служащего, к которому зашел обсудить одно финансовое дело. На улице было ненастно и холодно. Девушка появилась из тумана, словно сказочное видение… На ней была вишневая куртка, в свете фонарей ее голову с темными блестящими волосами окружал светящийся ореол. Девушка вела на поводке маленькую черную собачку.

Ее темные изящные брови были сдвинуты, мягкие детские губы горестно сжаты, глаза глядели прямо и, кажется, ничего не видели. Она шла торопливой нервной походкой, хотя, казалось, ей больше свойственна плавная поступь. Он увидел, что она совсем невысокого роста – ненамного выше его плеча. Девушка исчезла в тумане за воротами Кенсингтонского парка.

Что-то толкнуло Ричарда последовать за ней. Куда она так спешит, с какой-то отчаянной решимостью? В парке темно, безлюдно. Ричард вступил на аллею и прислушался. Незнакомку с собачкой поглотил туман. Шаги слышались как будто слева.

Он быстро двинулся вперед и разглядел тонкий силуэт. Девушка шла так быстро, что исчезла из виду прежде, чем он успел приблизиться к ней. Ричард вдруг понял, что ему необходимо знать, куда она идет. Ему показалось жизненно важным не потерять ее из виду, во что бы то ни стало еще раз увидеть это бледное личико, трагические глаза…

Ричард двинулся за ней. Девушка вдруг замедлила шаги, и он испугался, что сейчас она оглянется и, обдав его презрительным взглядом, поинтересуется, какого черта ему надо.

Но она не остановилась, не оглянулась. Ее спутник, манчестерский терьер, черный как уголек, тянул поводок вперед. Возможно, она просто прогуливает свою собаку, осенило его. Какая нелепость – увидеть в выводящей на прогулку своего пса женщине что-то необычное, романтическое, щемящее душу!

Ричард вздохнул, остановился и дал незнакомке уйти вперед. Он постоял немного, но что-то мешало ему повернуть назад. Почему-то эта девушка пробудила в нем желание позаботиться о ней. Нет, у нее что-то случилось, какое-то несчастье. Догнать ее, предложить помощь? Останавливала боязнь показаться смешным и навязчивым.

Хорошо, он просто удостоверится, что с ней не случится ничего плохого здесь, в парке. Держась на почтительном расстоянии, он проводит ее и убедится, что она благополучно завершила прогулку, решил Ричард.

Девушка дошла до памятника Питеру Пэну и свернула налево. Ричард поднял воротник пальто, потому что дождь усилился и холодные капли потекли ему за воротник.

Но вот незнакомка остановилась, оглянулась. Должно быть, услышала его шаги. Он испугал ее? Ричард едва различил в тумане бледное пятно ее лица. Пес залаял и рванулся в его сторону, натянув поводок, но хозяйка решительно увлекла его вперед. Она почти бегом свернула на боковую аллею, выводившую к южным воротам парка.

Ричарда охватили смущение и досада. Обычно он не испытывал робости, знакомясь с девушками. Но сейчас подойти, заговорить казалось абсолютно невозможным. Пора заканчивать эту пробежку. Он замерз, промок. Захотелось поскорее оказаться дома перед телевизором со стаканом виски.

Он повернулся и направился назад самым коротким путем. У ворот было светло, фонари разрывали здесь пелену тумана. Правильно он сделал, что не пошел дальше. Ричарду был не чужд известный фатализм – если суждено познакомиться, знакомство произойдет так или иначе. Но потом подумалось – не оправдывает ли он собственную лень? Он позволил девушке, тронувшей его душу, пройти мимо и исчезнуть. И вот уже несколько дней как ее лицо упорно преследует его.

Вот и сейчас оно возникло перед его мысленным взором – белая кожа, переполненные печалью темные глаза. Кто она, что с ней случилось? Нет смысла ломать голову, все, скорее всего, обстоит вполне банально.

Он стряхнул наваждение и сосредоточился на предстоящем разговоре об украденном фамильном кольце, которое незадачливый Чарли подарил своей девушке Дорис.

Энн проснулась, и ощущение одиночества и пустоты охватило ее прежде, чем она открыла глаза и успела собрать свои душевные силы. Глостер почувствовал, что хозяйка не спит, и прыгнул к ней на кровать с коврика, куда перебирался под утро. С коврика через полуоткрытую дверь просматривались коридор и прихожая и было удобнее охранять Энн. Дверь комнаты Энн никогда не закрывала, пес этого не выносил.

Сейчас он коснулся холодным носом ее щеки и лизнул в лицо. Энн улыбнулась. Глостер любит ее, а сейчас она как никогда нуждалась в любви. Папа купил ей Глостера на шестнадцатилетие. Перед этим Энн долго лежала в больнице с воспалением легких и вышла слабой, бледной до прозрачности. В детстве она болела постоянно, но за последние годы, проведя насколько сезонов на раскопках под горячим солнцем, избавилась от постоянных ангин и простуд.

– Доброе утро, дорогой, сейчас мы пойдем с тобой гулять. Сегодня воскресенье, мы будем гулять долго-долго и купим чего-нибудь вкусного, а то холодильник уже пустой. И вообще займемся домом, а то я все безобразно запустила.

Она прошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Да, она в самом деле распустилась. А ведь в детстве всегда восхищалась героинями книг, проявлявшими мужество в любой ситуации. Однажды она оторвалась от любимой книжки. Кажется, это был «Узник замка Зенда». И воскликнула с сожалением:

– Как жалко, что мы живем не в прошлые времена! Тогда для женщин самым главным было всегда вести себя как леди, а сейчас это неважно.

– Леди можно быть в любые времена, – утешил ее папа. – Но иногда это трудно.

– Знаю, леди не едят столько конфет, – вздохнула Энн, которая ни дня не могла прожить без сладкого.

– Это не самое главное, – сказал папа.

– А что главное?

– Я думаю – способность с достоинством принимать удары судьбы и держаться стойко, даже если никто не видит, как ты стараешься, – медленно ответил папа, думая о чем-то своем.

Энн не совсем поняла его и не вполне согласилось с его мнением. Все-таки главное для леди – красота и изящество.

Сейчас самым легким было бы уступить горю, погрузиться в него, не замечая ничего вокруг. Она поняла, что так и случилось бы, если бы не Глостер. Присутствие рядом существа, нуждавшегося в постоянной заботе, отвлекало ее от жалости к себе. Энн снова подумала о том, что ей необходимо в корне изменить весь свой жизненный уклад, иначе тоска ее проглотит.

Выйдя на улицу с Глостером, Энн обнаружила, что небо прояснилось, но зато похолодало, и пожалела, что не надела вязаную шапочку. Дойдя до универсама, она прикрутила поводок Глостера к столбику на тротуаре и погладила собаку по голове.

– Подожди меня, Глосси, я скоро вернусь.

Ей всегда было не по себе, когда приходилось оставлять песика около магазина. Конечно, Глостер будет терпеливо ждать ее возвращения, но он такой маленький и беззащитный.

В магазине Энн даже пожалела, что не прошла дальше по улице до бакалеи, куда пускали с собаками, но ей хотелось купить сразу все необходимое. Последние дни она питалась кое-как, и сейчас вдруг почувствовала, что хочет порадовать себя чем-то вкусным.

Прежде всего, она купила пакет собачьего корма и галеты, которые Глостер очень любил. Потом положила в корзинку финики, которые полюбила в Египте, сельдерей, куриную тушку. Она приготовит ее в белом соусе.

Продуктов набралась полная корзинка. Она занесет ее домой, оденется потеплее и отправится с Глостером гулять по улицам, а то в последнее время их прогулки были совсем короткие.

С пакетами в руках Энн вышла из магазина, и первое, что ей бросилось в глаза, – рядом со столбиком, к которому она привязывала Глостера, собаки не было! Энн быстро осмотрелась кругом. Поводок отвязался и собачка отбежала в сторону? Глостер ни за что не убежит далеко, он где-то здесь, сейчас она его увидит. Но нигде на улице не было видно черной собаки в красном ошейнике.

Отказываясь верить в случившееся, Энн с пакетами побежала по направлению к дому. Конечно же, поводок отвязался, Глостер побежал домой и ждет ее у подъезда. Сердце ее часто билось, скорее от быстрой ходьбы, чем от волнения. Нет, ничего плохого случиться с Глостером просто не может!

Но и около подъезда дома Энн не увидела Глостера. Она открыла дверь и вошла в фойе. Миссис Хьюстон полировала дверную ручку. Увидев Энн, она выпрямилась, мгновенно догадавшись по ее виду, что произошло что-то плохое.

– Миссис Хьюстон, пропал Глостер, я оставила его у магазина, а когда вышла, его не было, – проговорила скороговоркой Энн, и внутри нее все похолодело. – Я оставлю здесь пакеты и пойду его искать. Если он прибежит, не выпускайте его никуда.

– Конечно, мисс Салливан! Не волнуйтесь так, он умный песик и прибежит домой. Здесь совсем близко, он знает дорогу.

Энн выбежала из подъезда и бросилась обратно к магазину. Людей в воскресное утро на улице было не так много, все кругом хорошо просматривалось. Вот мелькнул впереди собачий силуэт! Но нет, это какой-то мужчина вел на поводке карликового пуделя…

– Глостер! – громко позвала она, не обращая внимания на прохожих.

Может быть, пес увидел кошку и погнался за ней, повинуясь инстинкту? Энн торопливо шла по Уорвик-роуд. Впереди улицу пересекала более людная Астелл-стрит. Через дорогу Глостер ни за что не побежит, он боится машин после того, как пять лет назад угодил под автомобиль. Энн свернула налево, заглянула в переулок. Глостера не было нигде!

Несмотря на холод, ее руки и лоб покрылись испариной. Его украли! Боже, это ужасно, несправедливо! Отнять все, так сразу. О Боже, верни мне мою собаку, пожалуйста!

Она остановилась, прижала руки к щекам. Какой-то прохожий тоже остановился и странно взглянул на нее. Какое ей до него дело? Глостера украли. Ее сердце заколотилось в груди так сильно, что она почувствовала, что не может ни шагу ступить дальше.

Мимо шли какие-то люди, она бросилась к ним.

– Вы не видели маленькую черную собачку?

– К сожалению, нет, – сочувственно ответили ей.

Энн повернулась и пошла назад мимо магазина теперь вверх по улице, спрашивая по пути всех встречных. Потом подумала, что Глостер за это время мог вернуться домой, и побежала.

Но в фойе было пусто, и миссис Хьюстон встретила ее вопрошающим взглядом.

– Да на вас лица нет! Не стоит отчаиваться. Дадим объявления. Передохните, выпейте у меня чайку…

Энн покачала головой и вышла на улицу. Ноги стали свинцовыми. Она сделала несколько шагов, и в глазах вдруг потемнело, она вынуждена была опереться рукой о чугунную ограду. Кто-то остановился рядом.

– Вам нехорошо? – спросил участливый мужской голос.

– Ничего страшного… Сейчас станет лучше.

Она подняла глаза и увидела лицо молодого мужчины, обеспокоенно глядевшего на нее.

– Могу я чем-то помочь?

– Потерялась моя собака, я никак не могу ее найти. Манчестерский терьер. Она пропала около магазина, – с трудом выговорила Энн. Что толку объяснять? Наверное, она совершила какой-то ужасный грех и заслуживает, чтобы у нее отняли все, что было самого дорогого.

– Простите, я лучше вернусь домой. Наверное, следует дать объявления. Я уже искала его повсюду.

– Разрешите мне тоже попробовать поискать. Я живу здесь неподалеку. Вот мой телефон. – Он протянул карточку. – Может быть, вы скажете мне свой. Вдруг мне посчастливится?

Энн машинально назвала свой номер.

– Меня зовут Энн Салливан. Спасибо. Я хочу сейчас же позвонить в отдел объявлений.

– Да, будьте дома, я немедленно вам позвоню.

Энн вернулась домой, думая только о том, что она даст объявления во все вечерние газеты, даже если потребуется потратить на это последние деньги. Миссис Хьюстон по-прежнему стояла в холле.

– Я иду звонить по поводу объявлений. Если прибежит Глостер, немедленно сообщите мне.

– Разумеется, моя милая!

Следующие полчаса Энн лихорадочно обзванивала газеты, давала описание Глостера. Положив трубку, она испытала новый всплеск отчаяния и несколько минут сидела в оцепенении, затем прошла в гостиную, налила себе рюмку бренди, но так и не стала пить.

Спокойно, спокойно, твердила она себе. Просто ты не сталкивалась с испытаниями, которые другим знакомы с детских лет. Твоя жизнь протекала слишком благополучно. Мама умерла рано, Энн плохо ее помнила, но никогда не чувствовала себя обделенной любовью и лаской, ее с детства окружала забота любящего отца и доброй миссис Босуорт, которая приходила к ним по утрам, водила Энн гулять и занималась хозяйством. Когда Энн исполнилось пятнадцать, миссис Босуорт уехала в Инвернесс, ухаживать за заболевшей сестрой, и Энн с тех пор не расставалась с отцом.

Но вот, похоже, жизнь всерьез принялась за куколку из атласной коробки. Почему ей так врезалась в память эта кукла, с которой сравнил ее Джон? Неужели ей следует готовиться к тому, что она больше не увидит Глостера?

Слезы хлынули из глаз, она зарыдала, но тут же с огромным усилием взяла себя в руки, пошла в ванную и умылась ледяной водой. Невозможно оставаться дома, она снова пойдет бродить по улицам и будет спрашивать всех подряд. Напрасно она не повесила на ошейник Глостера капсулу с номером своего телефона! Ей всегда казалось это ненужным, ведь Глостер никогда не отходил от нее ни на шаг.

Да, какой-то мужчина предложил ей на улице свою помощь. Добрый человек. Но кто способен долго заниматься чужими проблемами? Она не будет сидеть на месте, не то сойдет с ума!

Энн схватила куртку, снова выбежала из дома и пошла по улице. Только не думать о плохом! Она представила, как Глостер бежит ей навстречу и она подхватывает его на руки. Именно так все и произойдет, она будет внушать себе это всеми силами. Ведь говорят, что мысль материальна, вот и материализуйся, только быстрее, быстрее!

Леди не теряют присутствия духа, леди принимают удары судьбы стойко. Но откуда леди черпают силы?

Энн потеряла счет времени и жутко замерзла. В конце концов ноги сами привели ее домой. Миссис Хьюстон с тем же беспомощным выражением встретила ее в фойе. Какая она добрая, она так близко к сердцу принимает ее беды. А ведь у нее самой достаточно проблем в жизни. Дети ее живут в Америке и никогда не навещают родителей, супруг склонен к выпивке…

Энн поднялась к себе и уже из коридора услышала, как звонит телефон. Она схватила трубку так поспешно, что опрокинула высокий трехногий круглый столик с египетской вазой черного стекла, которая разлетелась вдребезги.

– Это говорит Ричард Хоуп. Я звоню вам уже полчаса.

Какой еще Ричард Хоуп?

– Мы говорили с вами на улице. Это по поводу вашей собаки. Здесь неподалеку одна старая дама привела домой собаку, по описанию похожую на вашу. Я внизу у вашего подъезда. Вам стоит прямо сейчас поехать со мной и проверить.

– Я бегу сию минуту!

Энн бросила трубку, кажется мимо аппарата, и прижала на секунду ладони к щекам. Какая-то старушка увела Глостера? Глостер не дал бы покорно увести себя, он непременно лаял бы и упирался. Но она в любом случае поедет с этим человеком куда угодно, будь он даже маньяк, если есть шанс найти Глосси.

Энн сбежала уже в который раз за этот день вниз по ступеням. У подъезда стоял молодой человек – тот самый. Одет в дорогое теплое пальто, на руке часы «Бреге». Она заметила их, когда он распахнул перед ней дверцу машины.

– Едем!