Текст книги "Геновева"

Петер Хакс
Геновева
Пьеса в пяти действиях

Действующие лица

Пфальцграфиня Геновева

Пфальцграф Зигфрид

Голо – камергер,

Драго – стольник,

Ханс – комендант крепости, командующий императорским гарнизоном,

Маркус, Грегор – императорские инвалиды,

Пфальцграфиня Бригитта, вторая супруга Зигфрида,

Горемир – дитя,

Горемир – отрок (роль исполняет актриса, играющая Геновеву).

Действие происходит в горах Хунсрюк во времена Карла Лысого и Карла Толстого.

Действие первое

Замок Зиммерн. Геновева, Голо.

Геновева. Для чего мы собрались, господин Голо?

Голо. Комендант крепости получил депешу из канцелярии императора.

Геновева. О чем депеша?

Голо. О том, что вы скоро овдовеете, очаровательная графиня, а в ближайшее время станете соломенной вдовой. Но, пользуясь случаем, спешу заметить, что я всегда готов утешить вас в вашем неудовлетворенном положении.

Геновева. Пфальцграф отправится на войну с сарацинами?

Голо. Непременно отправится.

Геновева. Ничего не поделаешь.

Голо. Отчего же? Я красивее, моложе и интереснее, чем он.

Геновева. Вы дерзаете сравнивать себя с моим супругом?

Голо. Я не говорю, что он смешнее, чем любой другой. Каждый супруг по-своему забавен, а уж отсутствующий – тем более. Примите также во внимание время года. Зима на носу, снегу навалило по самые окна, ни одному гостю не добраться сюда через лес. Наша крепость Зиммерн почти неприступна, но верно и то, что она плохо отапливается. Буду рад усладить ваши ночи.

Геновева. И тем самым отравить мои дни.

Голо. Нет, днем мы будем спать.

Геновева. Поразительно. Наш господин еще не выехал за ворота, а вы уже предлагаете мне бесчестную сделку.

Голо. В нашем деле важно не упустить момент. Занимай позицию, пока место свободно.

Геновева. Берегитесь, камергер. Подлость еще может сойти вам с рук. Но в определенных обстоятельствах она оказывается государственной изменой.

Голо. Да. Тем больше соблазн.

Геновева. Будьте паинькой, мой мальчик.

Голо. Вы мне отказываете?

Геновева. Раз и навсегда.

Голо. Ну и пусть, мне это не мешает, мне нравится скандальная любовь. Сюда идут, помолчим пока. У нас еще будет время поболтать об этом деле.

Входят Зигфрид в доспехах, Ханс, Драго.

Ханс. Канцелярия его величества, нашего помазанного и священного императора Карла, коему я имею честь верноподданно служить в его императорском родовом замке Зиммерн…

Голо. Короче. Что пишет Лысина?

Драго. Вы называете его величество императора Лысиной?

Голо. Умолите Господа вырастить у него на черепе хоть бы три волоска, и я назову его Кудрявым.

Зигфрид. Голо, мальчик мой, знай меру.

Ханс. Нам было известно, что, проиграв сражение, наше франкское войско отступило в город Агион, где было окружено сарацинами. Ныне же мы узнаем, что и там дела обстоят не лучшим образом, что многие знатные рыцари перешли на сторону врага и что имели место разного рода чрезмерные бесчинства, каковые вызывают сугубую озабоченность. Канцелярия призывает нашего господина пфальцграфа без промедления поспешить в Агион на помощь вышеназванному городу и взять на себя командование его обороной; вот и все, во имя предписанной краткости изложения.

Голо. Мы взвесим просьбу императора и соберем еще один совет.

Драго. Что тут взвешивать? Приглашают всех рыцарей и, наверное, вассалов. Пфальцграф получил приказ. Нечего взвешивать.

Голо. Дорогой стольник, нужно обсудить положение.

Драго. Положение, камергер, все хуже и хуже, империя вот-вот развалится. Императору не до мавров, он занят норманнами. Если сарацины захватят Агион, до чего мы дойдем? Набожные крестьяне на одном берегу Сены будут молиться Аллаху, а на другом – Вотану. Вроде бы далекий город, этот Агион. Но на нем стоит и с ним падет все христианство. Я не преувеличиваю.

Голо. У христианства много врагов, не только иноверцы.

Зигфрид. Странно, вроде бы разговор оживленный, но хотелось бы и мне вставить слово.

Ханс. Слово предоставляется его милости господину пфальцграфу.

Зигфрид. Император зовет нас на помощь, а мы, забросив ногу в стремя, устроили совещание. Извольте говорить по существу и не растекаться мыслью. Если никто из вас не хочет ничего добавить…

Геновева. Мне нужны доходы с трех городов.

Зигфрид. Зачем, скажи на милость?

Геновева. Это для калек, которые будут понемногу возвращаться из похода.

Зигфрид. Какие города?

Геновева. Я имела в виду Кобленц, Вельденц и Оггерсгейм.

Драго. Оггерсгейм не пойдет. Слишком большой.

Зигфрид. Стольник говорит, Оггерсгейм слишком большой.

Голо. Как деловой человек, я должен согласиться со стольником. Оггерсхейм слишком большой.

Геновева. Эти калеки, если мы обречем их на нищенство, будут показывать свои зловонные раны, растащат заразу по всей стране, отвлекут народ от работы и в своем неразумии обвинят во всех бедах не мавров, а войну и пфальцграфа. Не следует экономить на милосердии, нет ничего лучше и дешевле милосердия.

Зигфрид. Мысль необычная, но не глупая. Может, перейдем к делу?

Геновева. С удовольствием.

Зигфрид. Распределим обязанности в нашей крепости Зиммерн. Защиту стен обеспечит комендант, господин Ханс, со своими ветеранами и инвалидами. Все они хотели бы вернуть молодость и отправиться со мной в поход, но и здесь, в тылу, они не хуже послужат своему императору. Теперь о порядке. Все должно идти так, как если бы я оставался дома. Кто будет представлять здесь мою особу? Либо мой стольник Драго, либо мой камергер Голо. Я задам им обоим один вопрос, а их ответ облегчит мне выбор. Какой вес имеет пфальцграф? Весит он больше или меньше, чем обычный граф?

Голо. Это просто. Пфальцграф представляет императора, к его графской власти прибавляется императорская власть, значит, он самый большой граф, сам почти император.

Драго. Нет, власть пфальцграфа умаляется на императорскую власть, из коей она выводится. И если вычесть власть императора, от власти пфальцграфа остается меньше, чем ничего.

Зигфрид. Один ответ гордый, другой смиренный. Голо ставит пфальцграфа выше герцога, а Драго ставит его ниже рыцаря. И кого же мне назначить?

Геновева. Меня.

Зигфрид. Вас?

Геновева. Я здесь хозяйка, вы не забыли? Пока я здесь, вы будете с нами.

Зигфрид. Так вы, дорогая моя, дерзаете сами занять мое место?

Геновева. Да.

Зигфрид. Я готов исполнить любое твое желание.

Геновева. Правда?

Зигфрид. Но, чтобы недруги не упрекнули меня в политическом пристрастии, я одно твое желание исполню, а в другом откажу. Можешь получить свои три города, включая большой Оггерсгейм. Или высшее рыцарское полномочие. Деньги или власть, одно или другое.

Геновева. Тогда я выбираю деньги. Это дело надежное. А на Драго можно положиться.

Зигфрид. Именно так. На Драго можно положиться, и ответ его был правильным, так что я передаю свою судейскую должность Голо. Он молод и горяч, молодая кровь играет, вот и пусть ответственность немного охладит его, а судейские обязанности научат уму-разуму.

Геновева. Голо, не Драго?

Зигфрид. Что-нибудь еще?

Геновева. Ничего. Не думала я, что именно сейчас вы примете столь остроумное решение.

Зигфрид. Значит, у тебя нет возражений?

Геновева. Разве я смею возражать?

Зигфрид. Кто-нибудь еще просит слова? Хорошо. Язычники, как уже неоднократно говорилось, гнездятся не только на Южном море и на Северном море, язычники гнездятся в Хунсрюке. Голо – местный, из Пфальца. Он пользуется доверием в замках на вершинах гор и в деревнях на равнинах. Я вручаю земляку власть над земляками, человеку из народа – власть над народом. Ты, Геновева, остаешься тем, что ты есть, пфальцграфиней. Голо – мой представитель только в делах всеобщего высшего значения. Слово моей супруги – мое слово, кроме как в вопросах, которые не касаются женщин. Я полагаю, лошади уже оседланы.

Геновева. Я желаю остаться наедине с моим дорогим господином Зигфридом.

Зигфрид. Ступайте, благородные господа. Я предоставил ей право на подобные просьбы.

Драго. Как только поднимут мост, мы дадим вам знать.

Уходит вместе с Голо.

Ханс. А я пока что составлю донесение.

Зигфрид. Напишите императору, что сарацину несдобровать. Немец ему спуску не даст.

Ханс. Напишу. Уходит.

Геновева (садится на колени к Зигфриду, прячет голову в его доспехах). Бедный мой господин.

Зигфрид. Не расстраивайся, девочка. Я же еще не погиб в бою.

Геновева. Погибнуть в бою – дело чести для рыцаря. Но я боюсь, что вы собьетесь с пути и попадете в засаду.

Зигфрид. Почему ты говоришь о засаде?

Геновева. Потому что это весьма вероятно. Я прошу вас, что бы ни случилось, сохраняйте верность императору.

Зигфрид. Кому же еще?

Геновева. Вы воюете с язычниками.

Зигфрид. С кем же еще?

Геновева. Они верны лишь самим себе; не верьте ничему, что говорится повсюду.

Зигфрид. Может, хватит назиданий?

Геновева. Поверьте мне: лучше сражаться на стороне императора против целого света язычников, чем в союзе с целым светом язычников против императора.

Зигфрид. Прошу тебя, Геновева, перестань меня воспитывать.

Геновева. Опять я вам не угодила?

Зигфрид. Умей ты уступать, хоть самую малость, была бы ты самой любезной женщиной в империи франков.

Геновева. Раз уж вы решили считать меня нелюбезной, я не буду с вами церемониться.

Зигфрид. Что-то я не улавливаю смысла. Мы же вот-вот расстанемся.

Геновева (задирает выше колен свою длинную юбку). Минутку.

Зигфрид. Ну, что еще?

Геновева. Осталось одно дельце.

Зигфрид. Еще одно?

Геновева. Последнее.

Зигфрид. Если в моей власти его исполнить…

Геновева. Не в вашей власти его не исполнить.

Зигфрид. Говори, но прикрой ноги.

Геновева. У вас есть работа в Агионе, а я хочу иметь работу дома.

Зигфрид. Что ты делаешь?

Геновева. Не обращайте внимания. Вы вообще не должны ни о чем думать, только не кричите. О да, благодарю за соизволение.

Зигфрид. Я потерял слишком много времени. Господа возвращаются.

Геновева. Позвольте, супруг мой, я завяжу вам панталоны.

Голо, Драго.

Драго. Начальник гарнизона ожидает у ворот.

Зигфрид. Иду. Не провожайте меня. Не люблю прощаний.

Геновева. Я провожу вас, я обожаю прощания.

Зигфрид. С этой женщиной не так легко расстаться.

Геновева. Оставайтесь здесь, господа. Вы находитесь в моем распоряжении. Наш господин, пфальцграф Зигфрид, поручил нам блюсти порядок в его доме.

Уходит с Зигфридом.

Драго (у окна). Сейчас они входят во двор. Она прямо вешается ему на шею, он с трудом вырывается из ее объятий. Вот он садится на коня. Вот он пожимает руку господину Хансу, и все выезжают на подъемный мост. А она все машет ему вслед.

Голо. Вы еще видите пфальцграфа?

Драго. Теперь он уже скрылся из вида. Благослови, Господи, его отъезд, он отправляется в ад ради нашего спасения.

Голо. Стольник, вы мне омерзительны.

Драго. Не знаю, чем я вам не угодил.

Голо. Мне омерзительна ваша глупость.

Драго. Вот видите, вашу неприязнь вызывает не поступок, а некая черта моего характера. Если я и оскорбляю вас, то ненамеренно, я не могу это изменить.

Голо. Я могу.

Драго. Я был бы за это весьма вам обязан.

Голо (пронзает его мечом). В таком измененном виде ты мне нравишься намного больше.

Драго. Вы, кажется, ищете ссоры. (Теряет сознание, на мгновение приходит в себя). Берегитесь, камергер. Вы оборвали нить моей жизни, но погубили свою честь. Ее милость не простит вам этого злодеяния.

Голо (набрасывает на труп ковер). Мне самому интересно, что она мне простит и чего не простит.

Геновева.

Геновева. Где господин Драго?

Голо. Он покинул нас.

Геновева. Покинул? Невозможно.

Голо. Честное слово. Не хотел нам мешать.

Геновева. Господин Драго – человек порядочный и болтун. Он остался бы там, где есть возможность кому-то помешать. Кому, по-вашему, он не хотел мешать?

Голо. Нам.

Геновева. В чем, позвольте спросить?

Голо. Вспомните наш недавний разговор.

Геновева. Я не обещала его продолжить.

Голо. Ваша милость, во мне бушует страсть, и она с каждым днем становится сильнее.

Геновева. Я внушила вам страсть?

Голо. Воистину, ваша прелесть.

Геновева. Румянец моих щек, белизна моей кожи?

Голо. Влажность ваших очей, упругость вашей груди.

Геновева. А моя походка? Не забывайте о моей походке.

Голо. О да, у вас такая гордая поступь, прямая спина, пышные ягодицы, высокая шея. Устоять невозможно.

Геновева. Что за глупости у вас на уме.

Голо. Нет, не глупости. Теперь я предлагаю вам выйти за меня замуж.

Геновева. Замуж? Да вы совсем потеряли стыд, рыцарь.

Голо. Вполне возможно. И не говорите, что мое предложение вам не по душе.

Геновева. Вы дерзаете судить о желаниях моей души?

Голо. Я замещаю пфальцграфа. Вы могли бы предотвратить это, но не предотвратили. Вот я и хочу занять его место.

Геновева. Не ожидала, что вы используете свое положение столь отвратительным образом.

Голо. Если вам так отвратительны мои притязания, почему же вы ни слова не сказали своему супругу?

Геновева. Я его пощадила.

Голо. Пощадила? Какое высокомерие.

Геновева. У него были другие заботы.

Голо. Велика важность – работать головой. А как насчет других орудий?

Геновева. Бойтесь его гнева. Он поставит вас на место.

Голо. Меня? Мужчина, которого щадит собственная жена?

Геновева. Я не хотела огорчать его мелочами. Героя не стоит огорчать мелочами.

Голо. Это не мелочь.

Геновева. Видно, я не все предусмотрела. Но ошибку можно исправить. Можно написать.

Хочет удалиться.

Голо. Нельзя. Я арестую вас, графиня, а из башни письма не доходят.

Геновева. На каком основании?

Голо. Вас обвиняют в супружеской измене.

Геновева. Я изменила мужу?

Голо. Да.

Геновева. С вами?

Голо. Напротив, с вашего позволения. (Откидывает ковер, показывает Драго). С ним.

Геновева. Я не предполагала, что вы настроены так серьезно.

Голо. Его застали обнаженным в вашей постели.

Геновева. Драго в постели со мной?

Голо. Обнаженным.

Драго (еле слышно). Графиня…

Голо. Что там бормочет этот старикан?

Геновева. Я слышу вас, мой верный Драго.

Драго. Он лжет. Никогда я не был в вашей постели. Уверяю вас, это обвинение безосновательно.

Геновева. Не говорите чепухи, стольник, да еще перед смертью. Вы плаваете в крови, но все же. Возьмите себя в руки.

Драго. Клянусь вам, это ложь.

Умирает.

Голо. Вам пора в башню.

Геновева. Ваш навет не сойдет вам с рук, рыцарь Голо. Клевета – сильное оружие бесчестных негодяев, но к человеку безупречному она не пристанет.

Голо. После вас, графиня.

Геновева. Как прикажете. Идем. Хочет подняться наверх.

Голо. Куда?

Геновева. Я только хотела зайти в свою горницу.

Голо. Это не обязательно. Сюда, пожалуйста.

Оба спускаются вниз по лестнице.

Действие второе

Замок Зиммерн, десять месяцев спустя. На троне Голо.

Голо (тоном приказа). Вызовите коменданта, и мы начнем рассмотрение дела.

Ханс.

Ханс. Я уже здесь, господин камергер.

Голо. Очень хорошо. (Тоном приказа.) Приведите в суд обвиняемую. (Хансу.) Весьма обязан. (Тоном приказа.) Пусть принесет с собой улику. Младенца, что же еще? (Хансу.) Вы последовали моему приглашению, комендант, я это ценю.

Ханс. Мое дело подчиняться, рыцарь Голо. Вы представляете пфальцграфа.

Голо. А вы представляете нашего общего повелителя, императора, так что не будем считаться должностями. Хотел бы довести до вашего сведения, господин Ханс, что я назначил на сегодня суд над пфальцграфиней Геновевой.

Ханс. Разумеется, мне это известно, я понимаю важность события, о коем вы сообщили.

Голо. Да, вот еще что. Я сойду с графского трона, и мы с вами сядем рядом на скамью, сюда, будьте любезны. Мы все здесь считали нашего господина Зигфрида мертвым. Нам больше ничего не оставалось, хотя мысль эта ужасала нас. С того дня, как он нас покинул, он ни разу не дал о себе знать. Из Агиона поступали самые нелепые вести: о превосходящих силах противника, о болезнях и голоде в нашем войске, об императоре, впавшем в безумие и блуждающем по стране. В самом деле, невозможно было предположить, что граф мог остаться в живых.

Ханс. Никак невозможно. И вдруг такой неслыханный поворот. Господин Зигфрид командует всемирно известной вылазкой, убивает тысячи врагов, измотанный халиф Абоферам прерывает свои завоевания, удовлетворяясь несколькими провинциями на юге Франции и предгорьями Пиренеев.

Голо. Ваш господин император добился всеобщего умиротворения.

Ханс. Его добился ваш господин Зигфрид.

Голо. Но где же он обретается?

Ханс. Быть может, вам это известно?

Голо. Недавно, к нашей неописуемой радости, мы узнали, что он возвращается домой и уже прибыл в город Страсбург.

Ханс. Значит, вы объявите мне день его прибытия, мы ведь об этом говорим?

Голо. Увы, нет. Я немедленно послал нарочных в Страсбург. Они нашли господина Зигфрида раненым. Он лежал на животе, а в спине у него торчала отравленная сарацинская стрела.

Ханс. Тем не менее, он сделает все возможное, дабы ускорить свое возвращение.

Голо. Он не в состоянии сесть на коня.

Ханс. Но все же это радостная весть.

Голо. Да, но не для пфальцграфини, которую я вот уже год охраняю в башне. В народе царило столь великое возмущение против грешницы, что я с трудом его сдерживал. Голоса недовольства звучали все громче и громче. Опасаюсь, что отсрочка разбирательства на неопределенный срок – до возвращения графа – вызовет бунт. Господин Ханс, суд должен состояться. Я не мог этому помешать.

Ханс. Он состоится за этой дверью?

Голо. Да, в часовне замка.

Ханс. Значит, с Божьей помощью.

Голо. Воистину так, и под моим председательством. Двенадцать присяжных – отцы семейств. Можно сказать, что они представляют все светское и духовное рыцарство Пфальца. Хочу подчеркнуть, что этот земельный суд отнюдь не следует понимать как отрицание верховенства императора.

Ханс. Или как самосуд?

Голо. Это выражение местных обычаев.

Ханс. Император уважает все обычаи.

Голо. В общем-то я держу все в руках, но и у меня нет такой власти, чтобы пренебречь волей народа.

Ханс. Разумеется, вы делаете все возможное. Благодарю вас за ценные сведения.

Голо. Это я благодарю вас, комендант.

Ханс. За что?

Голо. Все эти события: наказание стольника и заточение его соучастницы… Вы наблюдали за ними, не вмешиваясь. Терпение и молчание в определенных случаях – самая большая помощь.

Ханс. Меня это не касалось. Я действую только в интересах империи.

Голо. Конечно, мои люди достоверно и подробно сообщили пфальцграфу печальное известие. Желаете услышать содержание беседы?

Ханс. Если вам угодно доверить его мне.

Голо. Во-первых, нарочные открывают пфальцграфу, что Геновеву застали с Драго в момент нарушения супружеской верности.

Ханс. Что говорит пфальцграф?

Голо. Он бледнеет.

Ханс. Понимаю.

Голо. Затем ему открывают, что Геновева брошена в башню.

Ханс. Что говорит пфальцграф?

Голо. Он говорит: «А как же мой бедный Голо?» Ему отвечают: «Сердце Голо, когда он выполнял свой долг, обливалось кровью. И в этом много правды, господин комендант».

Ханс. Охотно верю.

Голо. И, наконец, нарочные отрывают ему самое скверное: что его неверная супруга на этой неделе родила в карцере ребенка.

Ханс. Кажется, это произошло в начале прошлого месяца?

Голо. Нет, только что.

Ханс. Значит, это произошло спустя десять месяцев после отъезда ее супруга?

Голо. Десять, даже больше.

Ханс. Десять или больше, это не затрагивает интересов империи.

Голо. Граф также узнает, что, согласно показаниям прачки, через несколько дней после его отъезда в постели графини была найдена ее месячная кровь.

Ханс. Ее месячная кровь? Это доказано?

Голо. А какая же еще?

Ханс. Какая бы ни была, это не затрагивает интересов империи.

Голо. Мои люди сообщают графу, что улики неопровержимы и что суд, убежденный в том, что Геновева блудила с Драго, вынесет им обоим – прелюбодейке и ублюдку – смертный приговор.

Ханс. Улики и мне кажутся более чем достаточными.

Голо. Я стремился устранить любую неоднозначность. Простите, если я злоупотребил вашим вниманием.

Ханс. Не за что. Кстати, а что сказал пфальцграф?

Голо. Простите?

Ханс. Ваши люди получили согласие пфальцграфа?

Голо. На что?

Ханс. На смертный приговор?

Голо. У них создалось такое впечатление.

Ханс. Но что он сказал?

Голо. Дословно?

Ханс. Да, дословно.

Голо. Пфальцграф сказал, что с приговором можно обождать. Дескать, он сам будет судить, как только заживет его рана.

Ханс. Он оставляет приговор за собой?

Голо. Эта отсрочка – последняя непроизвольная судорога его неуправляемого чувства. Он будет благодарен нам за верность, если мы избавим его от этой муки.

Ханс. Я того же мнения.

Голо. Значит, судебное заседание начнется немедленно.

Ханс. Я возражаю. Сословный суд не вправе выносить приговор особе, подлежащей имперской юрисдикции, и вероятному наследнику, подлежащему имперской юрисдикции. Это дело императора.

Голо. Пфальцграф выносит приговор именем императора.

Ханс. Точно так.

Голо. Я выношу приговор именем пфальцграфа.

Ханс. Но не жене и ребенку пфальцграфа.

Голо. Это весьма формальный подход.

Ханс. Именно в наши дни, господин камергер, когда жизнь чревата нарушением порядка, формальности часто являются последней остановкой перед безудержным хаосом. Надежная охрана, строгая охрана, на это нечего возразить. Но не смертный приговор. Надеюсь, вы меня поняли. Впрочем, я, кажется, должен был упомянуть, что в канцелярии императора принято решение, согласно которому жизнь пфальцграфини неприкосновенна для всякого, кроме самого графа. А вот и пфальцграфиня.

Геновева с младенцем Горемиром. Ее костюм из первого акта за десять месяцев превратился в отрепья.

Ханс. Ведите свой процесс по старому обычаю, камергер. Но приговор вынесет только пфальцграф. (Геновеве.) Госпожа пфальцграфиня, надеюсь, вы и молодой господин в добром здравии?

Геновева. Благодарю вас за участие, комендант. Желаю и вам не хворать. Передайте поклон моему господину императору.

Ханс. Исполню незамедлительно. Уходит.

Голо. Ну?

Геновева. Ну?

Голо. Как вам понравилось ваше размещение? Есть жалобы?

Геновева. Да, на прежних жильцов.

Голо. В чем они провинились?

Геновева. Некоторые из них, уходя, забыли убрать свои кости.

Голо. Охотно предоставил бы вам жилье получше. Но у нас в Пфальце очень строгие предписания, никаких поблажек при отбытии наказания. Так вы говорите, там внизу еще остались скелеты?

Геновева. Правда, до сих пор среди них нет грудных младенцев.

Голо. А как насчет ежедневных облегчений?

Геновева. Плохо. Мне приходилось шлифовать ногти, пользуясь гранитом подземелья.

Голо. Такой гранитный напильник – острый инструмент, простите мне это упущение.

Геновева. Я уже научилась. Когда есть время, можно многому научиться.

Голо. Да, но это сравнительно приятное время истекло. В часовне ждет суд, перед которым вам предстоит держать ответ.

Геновева. За что?

Голо. Вас обвинят в прелюбодеянии с покойным господином стольником.

Геновева (непроизвольно смеется). Признайтесь, по крайней мере, что это обвинение ложно. Ведь мы здесь одни.

Голо. Я бы не признался в этом перед Богом.

Геновева. Боитесь отвечать?

Голо. Однажды у вас был выбор между милосердием и властью, припоминаете? Вы избрали милосердие.

Геновева. И за это меня судят, таков ваш ответ?

Голо. За это.

Геновева. А мой господин Зигфрид, он еще жив?

Голо. Оставьте надежду.

Геновева. Как можно? Ведь это моя единственная надежда.

Голо. Она обманула вас, как я и предсказывал. Теперь я могу предложить вам только смерть, вам и ребенку.

Геновева. Ребенку?

Голо. Конечно.

Геновева. Но чем виноват ребенок?

Голо. Он не виноват. Это вы виноваты перед ним.

Геновева. Но вы же не дерзнете посягать на род Зигфрида?

Голо. Совершенно верно. Посягая на ребенка, я тем самым доказываю, что он не потомок Зигфрида.

Геновева. И нет никакого выхода?

Голо. Есть один выход, потому я и веду с вами этот неофициальный разговор.

Геновева. Так что мне делать? Я слушаю.

Голо. Собраться с духом, встать на это окно и броситься вниз на глазах у всего народа. Решайтесь. У вас нет времени на раздумье.

Геновева. Без суда и следствия? Вам только того и надо.

Голо. Совершенно верно. Все процессы приносят больше раздражения, чем пользы. И тому, кто их выигрывает, и тому, кто их проигрывает.

Геновева. А чего ради я должна оказывать вам эту любезность?

Голо. Не мне. Младенцу. Вы могли бы спасти его.

Геновева. Спасти?

Голо. Ваше самоубийство лишит процесс всякого смысла, ведь от новорожденного трудно добиться признательных показаний. Младенец – внук герцога, вашего отца. Внук нежеланный, как я подозреваю, но худо-бедно герцог его воспитает.

Геновева. Что за жизнь будет у него без матери?

Голо. Самая скверная жизнь – лучше, чем никакая.

Геновева. Кто знает?

Голо. Никто. Но можно попробовать.

Геновева. Берегите его хорошенько. Вы умеете с ним обращаться?

Голо. Положите его вон туда, на сундук. Я потом сразу позову служанку.

Геновева (встает на окно). Поклянитесь мне, юнкер Голо, поклянитесь милосердием Божьим, на которое вы уповаете, что доставите моего сына в Брабант невредимым.

Голо. Да что я, Ирод? Какая мне выгода от смерти ублюдка? Вы никогда не понимали меня, графиня. Хоть я и поддаюсь подчас страстям, но всегда прежде взвешиваю за и против. На какое имя он отзывается?

Геновева. Ни на какое, он еще слишком мал. Его зовут Горемир. Прощай, мой мальчик, и прости свою мать. Твоя мать вконец загубила это дело.

Со двора доносится звук фанфар, скрип подъемного моста, ржанье лошадей. Геновева спрыгивает с окна, хватает с сундука ребенка.

Впрочем, я забираю принца. Я не согласна на ваши условия.

Голо. Что на вас нашло?

Ханс.

Ханс. Пфальцграф.

Голо. Не может быть.

Геновева. Граф, господин местоблюститель. Тот самый, чье место вы блюли.

Ханс. Это в самом деле он. Его перенесли на носилках через крепостной ров.

Геновева. Я хочу к своему господину и супругу.

Раненый Зигфрид.

Ханс. Добро пожаловать домой, ваша милость господин пфальцграф. Хотя кое-что здесь обстоит не так, как хотелось бы нам, жителям Пфальца.

Зигфрид. Где я?

Ханс. У себя дома.

Зигфрид. Я ничего не узнаю.

Ханс. Это ваш добрый старый замок Зиммерн, он приветствует героя Агиона.

Зигфрид. Подвиг под Агионом, вы слыхали о нем?

Ханс. Кто же о нем не слыхал?

Зигфрид. Славный был день. Мы бросились в бой за Геновеву, образец всех добродетелей! За Геновеву – первую даму Запада! И с этим кличем мы обрушили мечи на целое полчище мавров. Как же я верил в нее, и вот от этой веры ничего не осталось. Я герой Агиона, но не герой Зиммерна.

Ханс. Мы не надеялись на ваше скорое возвращение, ведь вы так тяжело ранены.

Зигфрид. Господин Ханс, я приехал вершить суд. Я лежал в Страсбурге, зная, что мне, мужу, придется судить собственную жену. Я верил в ее добродетель, но подозревал, что она порочна. Этот разлад в душе лишил меня сна и покоя. Я не вынес бездействия и поспешил вернуться. И вот я не в силах что-либо предпринять.

Ханс. Поберегите себя.

Зигфрид. Князь обязан действовать в самом безвыходном положении. Это тяжкая обязанность. У князя нет права избегать неосуществимого.

Из часовни появляется Геновева. Она протягивает пфальцграфу младенца, Голо оттаскивает ее назад, в часовню.

Ханс. Хотя бы присядьте на этот стул.

Зигфрид. Дорогой мой комендант, я не могу сидеть.

Ханс. Вы совсем обессилены.

Зигфрид. Я предпочитаю стоять, опираясь на спинку стула. Это была она?

Ханс. Да, там заседает суд.

Зигфрид. Ее лицо не так очаровательно, как прежде.

Ханс. Вероятно, преступление накладывает свой отпечаток.

Зигфрид. Обычно она производила лучшее впечатление. Что она держала в руках?

Ханс. Сына стольника.

Зигфрид. Она никогда не отличалась особой стыдливостью. Я спрашиваю себя, почему я отложил казнь.

Голо.

Голо (падает на колени). Смилуйтесь, господин пфальцграф.

Зигфрид. Встаньте, мой верный Голо.

Голо. Не прежде, чем вы взвесите мою вину.

Зигфрид. Вы виноваты? В чем?

Голо. В том, что поспешил.

Зигфрид. Но Голо, всем известна ваша осторожность.

Голо. Вы должны исследовать все.

Зигфрид. Да поднимитесь же, наконец, господин Голо, в самом деле. Это преступление установлено, и улик вполне достаточно.

Голо. А если потом все оказалось бы по-другому?

Зигфрид. Как же еще его можно объяснить?

Голо. А если вас ввели в заблуждение?

Зигфрид. Кто?

Голо. Мало ли. Люди или ложное впечатление. Самая сильная улика против нее – это ребенок. Ведь вы же не могли сделать ей ребенка?

Зигфрид. Нет, это она сделала мне ребенка, перед самым отъездом.

Голо. В самом деле? В день отъезда?

Зигфрид. За минуту до отъезда, это было неуместно и довольно противно.

Голо. И значит, тогда она сделала вас отцом.

Зигфрид. Да, и притом без спросу. Разве вы не понимаете, что она отодвинула супружеское зачатие на самый поздний срок? Но шесть лишних недель остаются.

Голо. Говорят, беременность длится иногда десять месяцев.

Зигфрид. Предрассудок, Голо. И вспомните о месячной крови, обнаруженной через несколько дней после моего отбытия.

Голо. Может быть, месячные приходят и после зачатия? Следует вопросить науку, исключает ли она полностью такого рода отклонения? Для меня, ваша милость, этих признаков вполне достаточно, но достаточно ли их для вашей жены?

Зигфрид. Неужели, Голо, вы считаете ее невиновной?

Голо. Нет. Но, видите ли, мне тяжело считать ее виновной.

Зигфрид. Почему?

Голо. Сердце говорит мне, что она чиста и благородна.

Зигфрид. Это убедительное свидетельство. В пользу вашего сердца. (Хансу.) Узнаю моего Голо, зло недоступно его пониманию. (Голо.) Ее застали в постели с Драго.

Голо. Даже это еще не значит, что он был ее любовником. То есть не обязательно значит. Подумайте сами, Драго!

Зигфрид. Эта мысль приводит меня в бешенство.

Голо. Он был наказан за свою наглость. Но как вспомню, что ее милость предпочла его вам…

Зигфрид. Сущий ад. Скучный старикан, тройные мешки под глазами и никакого благородства. Так вы полагаете, что здесь вкралось ложное истолкование?

Голо. Я почти уверен. Если бы не отягчающее обстоятельство с этой перевязью.

Зигфрид. Какое еще обстоятельство?

Голо. Пфальцграфиня заложила подати с трех городов и подарила господину стольнику перевязь, усыпанную драгоценными камнями.

Зигфрид. С трех городов?

Голо. Да.

Зигфрид. Включая Оггерсгейм?

Голо. Да, подати за сто лет.

Зигфрид. Невероятно, доходы с Оггерсгейма истратить на какую-то перевязь. Вот вам и улика для суда, во всем похотливом блеске ее драгоценностей.

Голо. Перевязь не представлена суду.

Зигфрид. Не представлена?

Голо. Она припрятана. Исчезла. Однако суд располагает подписанным свидетельством пятнадцати рыцарей, которые видели ее собственными глазами.

Зигфрид. Да, если так, то положение пфальграфини безнадежно. Я никогда не понимал, зачем ей нужны деньги. О Геновева, Господь дал тебе красоту, богатство, знатность и положение моей супруги. И как же ты злоупотребила этими дарами. Какая испорченность. Вы помните, как она всегда мелочилась, когда дело касалось общественных денег? А ее любовник хвастает перевязью, купленной на гроши, украденные у бедных. Старикан, тройные мешки под глазами…