Текст книги "Я был в расстрельном списке"

На вершину власти обычно попадают не самые умные и добрые, а самые настырные, агрессивные. Таковы, к сожалению, врожденные инстинкты и обычаи, по которым строится властная вертикаль. Впрочем, власть портит и порядочных людей. Они, если не изменить порядки, тоже начинают упиваться властью, превращаются в тиранов. История полна такими примерами. Поэтому если политик не предлагает изменений в общественных институтах, не требует реального контроля за высшими лицами в государстве, не добивается системы сдержек и противовесов, то он – «шут гороховый» с корыстными интересами.

Я отстаивал этот тезис. Может быть, поэтому на второй день этой странной встречи зал предложил мне стать председателем собрания и вести дискуссию. Я пытался повернуть ее в конструктивное русло, кое-что мне удалось. И не было страшно, что наши речи записывали люди в погонах. Мы не скрывали своих убеждений.

Ленинградский народный фронт

Демократия – это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством.

Василий Розанов

В Прибалтике набирали мощь антикоммунистические движения – народные фронты. Нам страстно хотелось того же. В ленинградском клубе «Перестройка» оформилась фракция «За Ленинградский народный фронт». Ее сопредседателями были избраны Анатолий Голов, Юрий Нестеров и я. Это и был оргкомитет Ленинградского народного фронта (ЛНФ). По городу развесили листовки с лозунгами создаваемого движения. По утрам их срывали инструкторы райкомов партии, для которых это было партийное задание. Но идея создания фронта быстро распространялась по городу. В районах, на предприятиях, по месту жительства стали создаваться ячейки ЛНФ.

Люди примыкали к движению не из осознанных идейных соображений, а потому что не могли больше мириться с нищетой и всеобщим дефицитом, хотели жить, как в Европе и США. Это уже потом стало понятно, что жить, как при капитализме, а работать, как при социализме, не получится. Надо вкалывать и проявлять инициативу, предприимчивость, добиваться, чтобы российские предприятия конкурировали на равных на мировом рынке. Для того чтобы к этому прийти, надо вырастить класс предпринимателей, пройти через тяготы структурных реформ и экономического спада, создать надежные гарантии прав собственности, иметь такие невиданные в нашем обществе институты, как независимый суд и реальный контроль общества за работой органов исполнительной власти. Но кто тогда об этом думал?

Провели учредительный съезд ЛНФ, но решили не регистрировать организацию, остались неформалами. Впрочем, вряд ли в тот год можно было зарегистрировать оппозиционную политическую организацию. Сформировали районные отделения, наладили выпуск газеты – «Невский курьер», организовали ее распространение по предприятиям. Издавался и информационный бюллетень «Северо-запад» главным редактором которого был Анатолий Голов. Митинги, проводимые ЛНФ в 1990–1991 годах, собирали до полумиллиона ленинградцев. Но начинался ЛНФ именно с клуба «Перестройка».

Впрочем, в лидерах ЛНФ были и люди, не имевшие отношения к клубу, – Марина Салье и Александр Беляев. У них и не было той программы реформ, которую активно обсуждал наш клуб, но они умели обращаться к людям так, чтобы им внимали. Марина Салье стала одним из самых популярных лидеров Ленинградского народного фронта. Александр Беляев впоследствии стал председателем Ленсовета.

Газета «Невский курьер» была, наверное, первой частной газетой в СССР. Это был рупор ЛНФ, хотя формально он не был ее учредителем. Меня избрали главным редактором. Зарплату не платили. Мы все работали в газете за идею, деньги тратили только на бумагу и типографию. Редактировали на отечественных персональных компьютерах, других не было. Они часто выходили из строя, готовых компьютерных программ верстки тоже не было. Для газеты такую программу написал математик Георгий Матвеев.

Первые номера «Невского курьера» удалось напечатать в Тарту с помощью эстонских друзей. В Ленинграде это сделать мы не могли, потому что типографии по-прежнему требовали предоставить разрешение обкома партии. А в Тарту уже издавался оппозиционный «Тартуский курьер». Его издатель Рейн Кильк – сегодня депутат эстонского парламента. А тогда это был молодой человек, который зарабатывал деньги на издание своей оппозиционной газеты, выращивая зимой в теплицах розы, так же как мы – тюльпаны.

Приехали мы к нему в Тарту и предложили оплатить печать вкладыша в их газету объемом 4 полосы. Это и был первый номер «Невского курьера». С третьего номера наша газета стала издаваться отдельно, тиражом 30 тыс. экземпляров. Она расходилась лучше других газет, ведь на ее страницах обсуждались острые вопросы нашей жизни, предлагалось то, что потом стало реальностью новой России. «Невский курьер» честно выполнил свою роль коллективного организатора. Газета издавалась 3 года, вышло 40 номеров.

Вот некоторые темы первого номера «Невского курьера» в революционном 1991 году: частная собственность на землю, агония КПСС, организация органов местного самоуправления во Франции. В третьем номере – хроника коммунистического путча в Вильнюсе и Риге, размах номенклатурной приватизации, судебная практика по политическим делам 1980-х годов, разбор причин тотального дефицита товаров. В четвертом номере – талантливая юмореска о неудавшейся попытке военного переворота в США. Автор объясняет: он невозможен, мешает разделение властей.

На страницах «Невского курьера» был напечатан цикл статей с критикой предложений мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака создать в городе свободную экономическую зону. Мы доказывали, что она невозможна в условиях тотального дефицита конца 1991 года, «деревянного» рубля и антирыночных законов. Для реализации этой авантюрной идеи пришлось бы огородить город колючей проволокой и ввести законодательство соседней Финляндии. По этому поводу мы даже поссорились с Анатолием Чубайсом, который был советником Собчака и вынужден был поддерживать его утопию.

Ленинградский народный фронт участвовал в выборах народных депутатов СССР в 1989 году и выборах депутатов Верховного Совета РСФСР и Ленсовета в 1990 году. Пожилые люди помнят трансляции по телевидению съездов народных депутатов СССР. Для многих это был шок, люди впервые слышали с экранов правду. Мятежный ректор Высшей партийной школы Юрий Афанасьев клеймил «агрессивное послушное большинство» съезда, Юрий Болдырев аргументировал свою антиноменклатурную позицию, Анатолий Собчак докладывал об использовании военными саперных лопаток при разгоне демонстрации в Тбилиси. Первые съезды народных депутатов СССР были для советских людей настоящей школой гражданственности. Жаль, что многие из них так и не сумели эту школу окончить.

Юрий Болдырев работал инженером в одном из НИИ Ленинграда. Он участвовал в дискуссиях клуба «Перестройка», но не вступал в него, он просто не был либералом. Началась избирательная кампания 1989 года. В то время кандидата мог выдвинуть любой трудовой коллектив – даже отдела или цеха. Но нежелательных политических активистов пропускали через фильтр (типа нынешнего муниципального). Кандидата должно было утвердить «собрание общественности». В него по разнарядке райкома собирали учителей, врачей и прочих бюджетников, зависящих от начальства, голосовавших, как им велено. Иных на собрание не допускали.

В Московском районе Ленинграда обком КПСС наметил в депутаты СССР второго секретаря обкома. Мешал Юрий Болдырев, выдвинутый коллегами по его лаборатории. Когда на «собрании общественности» он воодушевленно и доходчиво стал излагать свое видение назревших реформ в стране, председательствующий грубо его оборвал. Зал зашумел, требуя не ограничивать время оратора. Он выступал около 30 минут. Собрание завершилось с сенсационным, скандальным для того времени результатом – одобрило обе кандидатуры. Казалось бы, что тут особенного? На выборах и должно быть несколько кандидатов, иначе это не выборы. В СССР тоже выдвигали несколько кандидатов по каждому избирательному округу. Но за неделю до выборов все, кроме райкомовского назначенца, снимали свои кандидатуры. Такая бутафория делалась на экспорт, для зарубежного обывателя. Мол, у нас настоящая демократия, кандидатов несколько, а то, что они снимают свои кандидатуры, – так это их право. В данном же случае было ясно, что Болдырев не снимет.

Члены клуба «Перестройка» воспользовались уникальной возможностью предоставить реальный выбор избирателям. Расклеивали листовки в поддержку кандидата Болдырева, выступали у станций метро, ходили по квартирам. Опасаясь фальсификации результатов, попросили социологов провести опрос жителей района – предвосхитили экзит-полы (англ. exit pool), которых тогда еще не было. Опрос показал, что за Болдырева проголосуют 8 из 10 человек. Эту информацию сообщили в листовках, предупредили избирателей: «Если будут объявлены иные цифры, не верьте – значит, избирательная комиссия сфальсифицировала результаты». Листовки развесили в подъездах. Соответствующие письма разослали членам избирательной комиссии. На фальсификацию она не решилась. Болдырев стал народным депутатом, а позже – членом Верховного Совета СССР, одним из учредителей партии «Яблоко» (Явлинский, Болдырев, Лукин). Сегодня он – доверенное лицо лидера КПРФ Геннадия Зюганова.

Первомайская демонстрация

Кто не идет вперед, тот идет назад, стоячего положения нет.

Виссарион Белинский

Весной 1988 года ленинградские партийные власти, скрепя сердцем, разрешили демократам выйти на первомайскую демонстрацию отдельной колонной. Нам предстояло решать, как ее оформить. В СССР за участие в демонстрациях, как сегодня за участие в пропутинских митингах, предоставляли бонусы. Сейчас платят деньгами, тогда просто давали отгул. Транспарантами и флагами снабжали централизованно. Лозунги утверждал обком, а на ткани их наносили художники в мастерской местного отделения Художественного фонда. Поэтому у участников прокоммунистических демонстраций ни о чем душа не болела. Пришел, отметился в списке у парторга и топай в толпе.

А нам самим надо было все организовать. С какими лозунгами идти? Кто напишет транспаранты? На чем и какими красками рисовать? Где взять древки, материю и деньги на все на это? Люди жили бедно, олигархов еще не было, а кооператоры проявляли несознательность. Сняв со сберкнижки необходимую сумму тюльпанных денег, мы с женой купили в «Гостином Дворе» рулоны дешевой ткани разных цветов, кроме красного. Загрузили их в «Жигули» и привезли в подвал, который нам устроили по знакомству. Там уже стояли столы, собрался народ. Стали весело рисовать кистями лозунги. Ошибка, клякса – берут ножницы, отрезают испорченный кусок, бросают в угол, отматывают от рулона новый.

Я не выдержал: «Ребята, аккуратнее, деньги же немалые плачены». «Пошел бы ты подальше, буржуй недоделанный!». Хлопнул дверью, сел в машину и поехал домой. Рынок, частная собственность еще впереди, а неприязнь к предприимчивым людям уже налицо. Верх берет первобытный инстинкт: «Пусть в нищете, но в равенстве». Справедливость, как в первобытном племени. И еще привычка к социалистической халяве. «Не мое – не жалко!».

Надо было что-то придумать, чтобы уменьшить брак. Купили с Ритой школьные тетради, на каждой нарисовали букву во весь лист. Вырезали буквы сразу по 12 штук, складывали в стопки. К трем часам ночи алфавит был готов. Утром привезли буквы в подвал, поставили банки с клеем. Краску убрали. Если допустил ошибку, сдирай букву и клей новую.

Важны были тексты лозунгов. Устроили «мозговой штурм», провели рейтинговое голосование, отобрали лучшие: «Партия, дай порулить!», «Раба в себе дави!», «Без оппозиции нет позиции», «Конкуренция – двигатель прогресса!», «Рынок цену знает» и др.

Примкнуть к первомайской колонне неформалов в тот раз выразили желание многие, в том числе сторонники Тельмана Гдляна и Николая Иванова. Эти следователи стали популярными, раскрутив знаменитое хлопковое дело о приписках и взятках в республиках Средней Азии. Встреча с их поклонниками потрясла меня. Набережная Мойки была заполнена людской массой, все в темных одеждах и какие-то пришибленные, с лицами обиженных жизнью людей. Вдруг толпа встрепенулась – из машины вышел следователь Иванов. Его буквально вдавили в ограду набережной. Поклонники тянулись дотронуться до кумира, до своего «божества». Я впервые видел такое животное проявления веры в вождя-благодетеля. Естественно, никаких лозунгов у этой толпы не было. Они встали со следователем в хвост нашей колонны демократов и постепенно рассосались.

Когда колонна демократов шла по Невскому проспекту, ее лозунги изумляли не привыкших к такому ленинградцев. Мы несли не призывы к «победе коммунистического труда», а транспаранты с разумной политической повесткой, дававшей надежду на достойную жизнь. И впрямь оппозиция, как «за бугром». Мы сообразили, что наши транспаранты надо повернуть лицом назад, чтобы их видели те, кого мы обгоняем, кто шел мобилизованный парткомом в скучных районных колоннах. Сработало. Пока дошли до Дворцовой площади, большая часть людей из чужих колонн перешла к нам, под наши лозунги. Остановить перебежчиков парторги предприятий оказались бессильны.

Когда вышли на Дворцовую площадь, наша колонна встала. На трибуне стоят члены горкома и обкома КПСС, а перед ними 100 тыс. «неформалов» и примкнувших к ним ленинградцев с антипартийными и антисоциалистическими лозунгами! Дежурный партийный оратор на трибуне поперхнулся и замолчал. Молчание длилось долго. Так и стояли, пока демократы не удовлетворилась произведенным эффектом и не двинулись в сторону Фонтанки. Это был праздник души, расходиться нам не хотелось. На площади у Литейного провели несанкционированный митинг. В 1988 году, в отличие от нынешних времен, подобные митинги ОМОН разгонять не имел права.

Уникальный Ленсовет

В государстве следует четко различать арифметическое большинство и большинство политическое.

Антуан де Ривароль

Когда в 1990 году были объявлены выборы народных депутатов РСФСР и Ленсовета, Ленинградский народный фронт стал подбирать в кандидаты людей, способных последовательно отстаивать стратегию демократических реформ. В Доме писателей состоялось собрание демократической общественности, был создан оргкомитет «Выборы-90». Мне поручили «развести» наших кандидатов по разным округам, так чтобы они не конкурировали между собой.

Далеко не все наши сторонники соглашались ради общего блага и светлого будущего бросать свою работу и становиться профессиональными политиками. Выручало то, что в те времена можно было выполнять обязанности депутата без отрыва от производства – как общественную нагрузку. Это было необременительно. Так, Верховный Совет РСФСР собирался на сессии пару раз в год, сессия длилась несколько дней. Депутатам зачитывали названия законов, которые от их имени уже утвердил Президиум Верховного Совета. Оставалось утвердить утвержденное, причем делалось это обычно единогласно. Такая пародия на парламент, на представительную демократию воспринималась советскими людьми как норма. Аналогично работал и Ленсовет. То, что может быть по-другому, люди не ведали. Страна входила в Перестройку со старыми процедурами.

В Ленинградском порту с помощью инженера Владимира Макарова удалось организовать диспетчерскую комитета «Выборы-90». Люди звонили и спрашивали: «Мы хотели бы выдвинуть кандидата от ЛНФ. Кого вы нам посоветуете?». Активисту от ЛНФ давали адрес этого предприятия. Если его выступление и программа людям нравились, он выдвигался кандидатом в депутаты. Снять кандидата под надуманным предлогом, как это делается сейчас, избирательная комиссия не могла. На выборах же все зависело от самих кандидатов, их друзей и соратников. Ходили по квартирам, выступали у станций метро, отвечали на вопросы и спорили на встречах с избирателями с политическими противниками – коммунистами и националистами.

Тюльпанные накопления пошли на поддержку кандидатов ЛНФ, на печать, на приобретение мегафонов. Предвыборная кампания Юрия Болдырева показала, насколько важно их иметь кандидатам, выступавшим у станций метро и в других общественных местах. Но мы никогда не устраивали заказных митингов. Да и наши съезды и конференции проводились только на энтузиазме.

Я шел на выборы кандидатом в Ленсовет и в народные депутаты РСФСР по 116-му Московскому округу Ленинграда. Как строилась моя предвыборная агитация? Напротив выхода из метро ставился ящик, стоя на котором, кто-нибудь из наших через мегафон призывал прохожих остановиться и пообщаться лично с кандидатом в депутаты. Я взбирался на ящик и рассказывал людям о своем видении ситуации в стране, о возможных решениях злободневных проблем. Постепенно собирался импровизированный митинг – человек 150. Задавали острые, с подковыркой вопросы. Как вы преодолеете дефицит? Как вы собираетесь заставить наших неумех повысить качество товаров? Если конкуренцией, то неизбежны свободные мощности. Зачем станкам простаивать? Частная собственность – значит, эксплуатация. Вы этого хотите? Если свобода слова – значит, каждый дурак сможет печатать свою ахинею? Я отвечал, спорил. Люди интересовались и тем, где я работаю, сколько получаю, есть ли у меня жена и дети.

В 100 метрах от нас из спецавтобуса через громкоговоритель агитировали коммунисты. Их кандидата живьем увидеть не удавалось, он сидел в Смольном. Партийные клерки вещали за него строго по часам и очень неубедительно. В 18.00 их рабочий день заканчивался, и они уезжали. А у меня начинался «час пик», ведь люди в это время шли с работы и останавливались, привлеченные невиданной ранее публичной дискуссией.

Незадолго до выборов мы напечатали и расклеили по городу списки кандидатов ЛНФ. Люди шли на выборы, уже зная кандидата ЛНФ по их округу. Даже если они не видели, не слышали этого человека, они верили ЛНФ. Фронт выполнил функцию, которую должны выполнять политические партии, провел селекцию и придал ускорение своим кандидатам. Из 42 народных депутатов РСФСР от Ленинграда 40 было выбрано из числа демократов. В Ленсовет по спискам ЛНФ прошли три четверти депутатов. Мы победили! Вряд ли мы добились бы таких результатов, если бы не было тюльпанных денег на нашу газету, листовки и мегафоны.

Первые заседания нового состава Ленсовета пришлось вести мне. Я поставил вопрос об ускоренном повышении квалификации депутатов по экономике и политологии. Всем нам не хватало знаний, ведь мы жили за «железным занавесом», мало что знали о зарубежном опыте. Добился, чтобы в заседаниях Ленсовета объявили трехдневный перерыв для проведения «ликбеза». Лекции читали Оксана Дмитриева, Анатолий Чубайс, Сергей Васильев и другие молодые ученые – члены клуба «Перестройка».

Ленсовет долго оставался без председателя. Демократы были не в состоянии договориться между собой. На втором туре голосования два претендента – Марина Салье и я – получили равное число голосов. Не прошел никто. Стали искать достойную замену, остановили выбор на популярном депутате СССР Анатолии Собчаке. Но для начала он должен был стать депутатом Ленсовета. Мы уговорили Собчака участвовать в повторных выборах в Ленсовет по свободному округу, где выборы сорвались из-за пассивности избирателей. В этом округе были сплошь студенческие общежития. Приложили немало сил, чтобы избиратели на этот раз пришли. Сначала убеждали студентов в том, как много зависит от их гражданской активности. А в день выборов вечером с членами избирательной комиссии приехали прямо на танцы в общежитие с переносной урной для голосования. Я выступил с речью, юноши и девушки принесли паспорта и под контролем комиссии все-таки проголосовали.

Когда мы с урной спускались вниз, кто-то из националистов – сторонников общества «Память» – вырубил свет. До окончания голосования оставалось полчаса. Хорошо, что нашелся электрик, который переключил автомат, и мы успели. Не знаю, сыграли ли именно эти голоса решающую роль, но в итоге Анатолий Собчак стал депутатом Ленсовета и был избран его председателем. Избран благодаря своему телевизионному имиджу: ведь он блестяще выступал на съездах депутатов СССР, возглавлял комиссию по расследованию трагических событий в Тбилиси и снискал славу противника КПСС.

Если бы мы заранее посоветовались с депутатами СССР, знавшими Собчака не по телепередачам, а по реальной работе, то стало бы понятно, что он – малообразованный популист и никакой юрист. Это выяснилось потом, когда председатель Ленсовета обрушился на Совет с бездоказательной критикой. Он стремился к единоличной власти в городе, а активный представительный орган ему мешал.

В унисон с его выступлениями тележурналист Александр Невзоров сделал пасквильный ролик для популярной телепрограммы «600 секунд». В нем крысы грызут и сбрасывают с постамента пластмассовую игрушку – памятник Петру I. Ролик сопровождался текстом, в котором депутаты Ленсовета выставлялись врагами своего города. И у питерцев возникло недоумение: с одной стороны, Собчак – «признанный демократ», с другой – он против демократического Ленсовета. Кто прав? Большинство жителей так в этом и не разобрались.

Сыграла свою роль наша традиционная культура. Власть для большинства предстает в образе чиновника, то есть представителя исполнительной власти. Собчак как председатель Ленсовета стремился, прежде всего, сделать невозможной работу председателя исполкома Ленсовета Александра Щелканова, тоже известного союзного депутата. И добился своего. Власть в городе вскоре обрела черты авторитарного режима. Но Собчак пользовался такой популярностью, что последующее избрание его мэром было предрешено. Ленсовет вел оборонительные бои, но изменить ситуацию уже не мог.

Здесь уместно сравнить наш опыт с практикой развитых стран. Там избиратели высказывают свои предпочтения на выборах, избирая депутатов – своих полномочных представителей. Им доверяется сформировать правительство и контролировать правительственных чиновников. Бюрократия знает, что ей придется работать под жестким парламентским надзором. В России все наоборот. Мы избираем президента, который формирует вертикаль чиновной власти. И его назначенцы, используя административный ресурс, определяют, кому дозволено стать депутатом. Чиновники и заказывают, и исполняют какофонию бутафорского народовластия.

Тот, демократически избранный Ленсовет XXI созыва успел сделать многое. Его комиссии вникали во все детали и тонкости работы исполкома. Мне довелось быть председателем комиссии по промышленности, я знаю тяготы этой работы по своему опыту. Мы ездили по предприятиям, пытаясь помочь стагнировавшей в условиях дефицита экономике. Но «красные директора» относились к депутатам Ленсовета настороженно: «Бригадный подряд пережили и вас с вашими реформами переживем». Не пережили. Рынок состоялся, хотя и не тот, о котором мы мечтали, к которому стремились. Неконкурентный, олигархический, иными словами – «капитализм для своих». Почему? Об этом разговор чуть позже.