Текст книги "На самом краю леса"

У Офы родился еще один мальчик. Нос и уши его были, как у Амла. Амл любил этого ребенка больше первого. Первого ребенка звали Одр, а второго Бадр. Густые брови и серые глаза были у них, как у Офы. Одр и Бадр не любили друг друга, но Офа не разрешала им часто драться. Одр и Бадр помогали отцу в поле, но Одр все время отлынивал от работы.

В лес стремился Одр, хоть и не было у него там дела. Одр не боялся. Запах зверей хорошо чувствовал Одр. Амл очень сердился. Однажды Одр должен был пасти куропаток неподалеку от дома, но не уследил, и они, никогда не жившие на воле, наелись ядовитой травы на опушке. С желтыми цветами была та трава, едким густым соком исходила. Две куропатки умерли. Амл побил Одра – он знал, что их мясо теперь нельзя есть. Одр захотел убить Амла, но ничего не сделал.

Как-то раз в дни убывающего солнца братья под надзором Амла работали в поле и вдруг услышали яростный крик. Человечий – нет, звериный – похоже. Из леса был этот крик. Повторился он в последний раз, а потом перешел в затихающее урчание. Амл недовольно обернулся, но Одр стоял рядом. Тогда Амл подождал еще немного, а затем послал его посмотреть, в чем дело. Тот, кто кричит, не прячется. Амл не знал, что из леса могут прийти Чужие. Не боялся Амл, но не ходил в лес без дела и всегда держался светлых мест. Одр прибежал обратно, скоро прибежал он, махая руками. За собой звал их Одр. Они пошли втроем и на опушке увидели козлиную семью – немного осталось от этой семьи, не было ее больше. Сильный хищник задрал круторогого самца, смертельно ранил козу, но сам тоже не уберегся. Молод, наверно, был он, потерял осторожность в победном бою, получил страшный удар в бок и утратил добычу. Липким светом блестели рога мертвого козла. Обильно теряя кровь, ушел на лежбище хищный зверь, без мяса остался он. Быть может, Одр вспугнул его. Не захотел зверь еще одной схватки, опасался он людского пота. Рядом с холодевшей козой стоял уже крепкий, но еще маленький детеныш и лизал ее раны.

Амл показал козленку траву. Козленок подошел и ел из рук Амла. Амл надел на него веревку, и козий детеныш пошел за ним в дом. Амл привязал его у столба и стал кормить травой. Утром козленок блеял, громкий был у него голос.

Мертвую мать звал он. Амл дал ему травы, и козленок замолчал. Амл наказал Бадру кормить его дважды в день – утром и вечером. Бадр слушался. Козленок ел из рук Бадра, а из рук Одра не ел. Помнил козленок звериную кровь, с запахом Одра путал ее. Одр не любил Бадра.

Детеныш вырос и стал новой козой. У Офы родился еще один сын. Его звали Ирл. Ирл был добрый. Он любил играть с прутиками и камешками. Его любили все, даже Одр.

Коза паслась на лужайке неподалеку от дома. Амл хорошо привязал козу, и она ела вкусную траву. Не было там вредных цветов, источающих едкий сок. Из леса вышел бородатый козел. Он упал в яму, которую сделал Амл. Амл вытащил козла из ямы, вылечил и привязал во дворе рядом с козой. Он радовался. Теперь у него будет много маленьких козлят. Козел никого не любил. Увлу приказали давать козлу траву. Увл делал, но неохотно. Козел все время хотел ударить Увла. Увл не мог быстро ходить.

Скоро у Офы родилась дочь. Ее звали Уна. У козы тоже родился детеныш. У нее тоже было молоко, как у Офы. Офа увидела, что у козы большое вымя и что с него иногда течет молоко, даже когда детеныш не пьет. Коза ходила по двору и ела траву, которую ей давал Бадр. У Офы теперь не было столько молока, как после рождения Одра. Уна часто плакала. Офа приказала Бадру кормить козу, а сама начала давить козий живот руками и лить козлиное молоко в глиняную плошку – в плошку из мокрой земли. Офа пила это молоко и не болела. Амл пил и тоже не болел. Так Амл узнал, что люди могут пить звериное молоко. Без питья не может никто – ни звери, ни травы. Уну поили козлиным молоком, и она была розовая. Офа научилась брать молоко у козы, и козел не мог ей помешать.

Амл сделал в заборе ворота вместо низкой калитки, потому что много было ноши с поля, на котором работали его дети, – надо было часто пасти коз, которыми владел Амл, и кормить на лугу куропаток, которых разводил Амл. Там, где когда-то прошел наружу Увл, теперь были ворота. Из двух плоских крышек складывались они, твердыми сучьями переплетались. В обе стороны открывались ворота в стене, за которой жил Амл. Куропатки не любили выходить со двора – они любили зерно больше травы. Амл сначала ел сам, потом разрешал есть Офе, потом детям, потом Увлу и только потом своим зверям. Куропаткам не всегда хватало зерна, и их надо было тоже пасти, как коз. Крепкие ворота сделал Амл.

Амл и Офа хорошо жили. Увл много работал, мало ел и ничего не просил. Он хромал и никуда не хотел убегать. У него был низкий круглый живот. Ничего не хотел он и не умел говорить. Он забыл, как кричать «И-я-я-а-ху!». Одр и Бадр работали хуже Увла, особенно Одр. Амл иногда бил их тонкой гладкой палкой, больше доставалось Одру. Все равно они работали не так хорошо, как ему хотелось – играли, бегали по полю друг за другом. Бесполезными были такие дни. Амл злился. Иногда Офа просила детей слушаться Амла, и они работали лучше. Амл снова злился, но не так сильно.

Ирл был еще маленький, и его не заставляли работать. Ирла все любили. Ирл играл с прутиками и смотрел, как Офа мнёт козий живот. Дети ели больше, чем сам Амл, больше, чем Офа, больше, чем Увл, но у Амла были куропатки и была коза. Еды хватало. Все равно Амл решил, что перед тем как искать женщин Одру, Бадру и Ирлу, нужно сбыть Уну. Тогда женщины Одра и Бадра будут помогать Офе делать еду и носить ее в поле, плести веревки и корзины – лучше, чем маленькая Уна. Уна много ела, но не могла хорошо работать. Амл помнил, что на дальнем конце поля, у спокойной реки живут люди. Их было больше, чем в его доме, только они строили шалаши на мягком песке. Женщины с зыбкого берега не умели заклинать воду, но тверды были их шеи и плечи – как у Офы. Людям у реки могли быть нужны другие женщины, знавшие о мокрой земле. Так думал Амл. Длинными были дни и теплыми ночи. Амл нагрузился провизией, приготовил в подарок людям на другом конце поля веревки, мешки и корзины и пошел искать Уне мужчину.

В это время из леса пришли Чужие. Некому было увидеть их, некому встретить. Снова они появились, Чужие, и вышли из леса. Быстро пробежали через опушку и оказались у самой стены. Много их было – почти как пальцев на руке. Один, один, один и еще один – четверо. Над травою стелились они узкими стремительными тенями. Все дети играли в стороне от дома, далеко от стены, за канавой, и Чужие их не заметили. Ворота были открыты. Офа бегала по двору, но Чужие ее поймали. Она ранила одного из них, сильно ранила, острым ножом, которым резала плоды из сада и корни с огорода. Чужие ее долго били тяжелыми палками. Один из них оказался неподалеку от сидевшего на привязи Увла, неживого Увла с круглым животом. Увл вскочил и прокусил Чужому шею. Большой кусок мяса вырвал Увл у Чужого, прыгнула кровь Чужого на пыльный двор. Лег он на землю и быстрыми пятками трогал песок. Белые пятна скользили по небу, не торопясь заползали на распаренный огненный круг. Твердой была земля и мокрой она становилась. Чужие убили Увла, взяли еду, подожгли пристройку и ушли в лес.

Дым от пристройки увидел Амл. Он хорошо сходил на другой конец поля, на реку с сыпучим песком. Выгодную сделку совершил Амл, удался ему хороший обмен. О мужчине для Уны, о женщинах для Бадра и Одра сговорился он. Амл успел потушить дом. Он нашел детей в стороне под стогом старой травы – это были Бадр, Ирл и Уна. Трое, не четверо. Ничего не знали они. Одр наказал им спрятаться, а сам затянул повязку на широком лбу и ушел неизвестно куда. Амл пошел в дом и увидел Офу. В грязной воде лежала Офа и молчала. Она не могла ходить. И Увла увидел Амл и закопал его за сгоревшей пристройкой. Обломки старого ножа и веревку-ошейник бросил Амл в яму вместе с Увлом. Амл не знал, почему он это сделал. Бадр помогал Амлу. Медленно двигались они, быстро исчезала в кадке вода. Не стоял никто у колодца, не копошился у деревьев в саду. Не играли дети. Сразу многих помощников лишился Амл.

Думал Амл, не уйти ли ему подальше от леса, не оставить ли дом и поле. Жалко было Амлу бросать то, что он сделал своими руками, но смотрела на него тяжелым взором густая чаща и душным страхом веяло из нее. На самый край леса отволок труп Чужого Амл, и прыгали вокруг разорванной шеи остроносые птицы. Думал Амл, что теперь делать, и не мог решить.

Через три дня Амл, Бадр, Ирл и Уна работали в поле – тогда из леса вышел Одр. Он был черен, и в руке его изгибался лук. Крепкой хваткой держали пальцы грозно изогнутый полумесяц. Одр давно сделал лук и хранил его в ближней роще. Молчал он о своей тайне. Хорошая тетива была в том луке – Офа научила Одра плести веревки и отдала ему самую лучшую, самую тугую и тонкую.

…Еще одну новость принесла Офа из леса давным-давно, и уже показала ее маленькой Уне. В день, когда Амл изловил Увла, волосами зацепилась Офа за колючую ветвь рядом с опушкой и долго не могла освободиться, упрямо держали волосы и не хотели рваться. С той поры волосы себе и детям резала Офа острым ножом и не бросала их в огонь. Длинными и упругими были волосы, прочнее от них становились веревки. Так многие дни проводила Офа, часто-часто двигались ее пальцы. Уна сидела рядом и плакала – не слушался ее крепкий волос, ускользала из рук гибкая трава. Знала она все тайны, только вырасти оставалось ей. И от Одра ничего не скрыла Офа – хоть и женским было это ремесло, но не запретным для мужчины. Не любил работать в поле Одр, даже готов был с Офой плести веревки, только не ворошить землю, не просить ее, не пререкаться с ней.

Офа нашла для Одра старый лук Увла. Когда-то Амл вынул этот лук из колодца, куда упал Увл. Долго смотрел Одр на лук и ничего не понимал. Увлу в руки дал он его и опять смотрел. Не пробудилось ничего в голове Увла, не услышал он запахов и шелеста листьев, только подобрал со двора короткую ветку и показал Одру, что далеко может лететь она. Короткой, ненужной веткой попал Увл в козу, что стояла у стены, совсем рядом с ними объедала траву, пробивавшуюся сквозь колья, и не обращала внимания на людей. Недовольна была коза, что к ней прилетела ветка и ткнула ее в бок. Подальше от Увла отошла она. Не любила Увла коза, только Бадра любила она, потому что он давал ей траву. Другую ветку, побольше, взял Одр, согнул лук – и порвалась на нем дряхлая струна, только все уже понял Одр и не подходил больше к Увлу он никогда.

Крепкую и гибкую ветвь нашел в лесу Одр и надел на нее тетиву. Ростом с Одра была она. Не сразу отыскал ее Одр – много ветвей и сучьев испробовал он. Только одно дерево в глубине чащи несло упругие и твердые ветки – не ломались они, когда самой тугой веревкой обматывал их концы Одр. Самую лучшую выбрал Одр и долго ее резал и гнул. Много тонких палок разной длины сделал Одр – только те, что были прямее всего, летели туда, куда он хотел, только те, что несли на конце маленький кусочек носатого камня, в землю могли воткнуться. У реки, почти в самой чаще, нашел Одр нужные камни. Не боялся он леса, и теперь были у него там дела.

Далеко летели стрелы, которые смастерил Одр. Радостно резали воздух они своими острыми носами и смотрели только вперед. Одр уходил в лес, Одр учился, Одр мог попасть в дерево с многих шагов. Сколько пальцев на руках – на столько шагов уходил Одр, и еще на столько, и тогда попадал в дерево. Отравленные стрелы сделал он, вымазав их в густом соке коварных цветов, убивших куропаток. Хорошо спрятал свою работу Одр: завернул в мешок и опустил в глубокое дерево, в самую сердцевину ствола. Одр не знал, для чего ему эти стрелы…

Горела пристройка, жидким дымом в ярком солнце расходилась она. Над мягкой травой звериными прыжками мерил Одр лесные тропы – бесшумно летел он. Отыскал Одр упругий лук и вынул из дупла свистящие стрелы. Оставшихся Чужих близко видел он – только двое их было, много меньше, чем пальцев на одной руке, не то что раньше. Одного убил Увл, из самого его горла красный кусок вырвал Увл. Второго сильно ранила Офа – не смог далеко идти он, грузным комом полз к деревьям, держась за левый бок, и остался на самом краю леса. Сначала сидел он и гулко дышал, а потом улегся на палую листву, на сучья и иголки и дрожал ногами. Обоих последних Чужих ранил Одр стрелами, выпущенными из засады: в щеку одному и плечо другому попал Одр.

Долго бежал от них Одр – слабее двух взрослых мужчин с толстыми палками был он. Целый день бежал Одр сквозь кусты, по оврагам леса, который он плохо знал. Дважды побывал он в одной и той же лощине, но приметил там едва видимую тропинку, и не поймали его Чужие, хотя близко были они. Громко ступал Одр, и не мог спрятаться от Чужих. Через реку плыл он и взбирался на обрывистые камни. Мешали плыть Чужим толстые палки, медленно шли они по воде. На второй день отстали Чужие от Одра, но он еще долго бежал, прежде чем заметил, что больше нет за ним шума жестокой погони. На третий день Одр вернулся и нашел Чужих на самом берегу реки. Пить хотели они, но не могли. Не живет без воды ни трава, ни человек, ни зверь. Недалеко друг от друга лежали Чужие и хрипели густой пеной. Осторожно, чтобы не запачкаться отравленной кровью, Одр надрезал им шею коротким волнистым ножом, который дала ему Офа. Мокрыми стали камни.

Он не будет больше жить в доме, Одр. В лес уходит он, Одр. С луком в руках, темный, как ночь, Одр, со стрелами за спиной. Жаль, подумал Амл, я сговорился о женщине для него. Люди на другом краю поля решат, что я их обманул. Придется им сделать подарки. Больше мешков и больше веревок. Нехорошо, подумал Амл, плохой обмен удался мне. Офу хотел увидеть Одр. Нет, сказал Амл. Одр хотел убить Амла, но потом понял, повернулся и пропал в лесу. Амл решил никуда не уходить. Долго восстанавливал Амл забор и укреплял ворота.

Офа болела две луны, не вставая, болела она, а потом умерла. За сгоревшей пристройкой, рядом с Увлом зарыл ее Амл. Долго копал Амл. Он это делал один, старым скребком, тем, которым рыл колодец у самой стены, той же корзиной выгребал землю, с которой Офа помогала ему. Не хотел Амл, чтобы Бадр видел его. Крепкую веревку, большую плошку, старую корзину и самый лучший мешок вместе с Офой зарыл Амл. Жалко было Амлу, но все равно зарыл он этот мешок. Не осталось у него другого. Уна еще не умела делать такие хорошие мешки – она была маленькая. Все тайны Офы знала она, но не могли ее пальцы бежать так легко и так долго по стеблям сухих трав. Станут они ловчей и быстрей, но не сразу, не сейчас, пусть только пройдет одна зима и еще одна. Знал об этом Амл, но не хотел долго ждать. Думал он, как поступить.

Амл снова работал в поле – теперь ему помогали Бадр и Ирл. Ирл вырос, Ирл ходил на реку за острыми камнями. Ирл прыгал по высокому берегу Одр видел Ирла, но ничего не говорил и ничего не делал. Ирла все любили. Ирл смастерил себе новые ножи, разные для поля и для дома, для травы и для птицы. Козе и козлу было тяжело летом – на них висело много грязной шерсти. Громко дышали они. Ирл срезал эту шерсть, но не выбросил, а положил в мешок. Ирл научился работать, в поле ходил он. Хорошо с плодоносной травой обращался Ирл: подсекал острым ножом, вязал ее, носил в дом. Амл был доволен.

Во время урожая с другого конца поля пришли люди. Издалека, от покойной реки, из шалашей на нестойком песке. Они вели женщин для детей Амла. На голове поклажу несли они, далеко виднелись они на широкой равнине. Одна из них была совсем не та, о которой сговаривался Амл. Много моложе, почти девочка была она, словно Уна. Амл обрадовался – значит, можно будет взять эту женщину для Ирла. И не дарить подарки. Хороший обмен удался Амлу. Очень доволен был Амл, и отдал людям с другого конца поля свою дочь Уну. Уна не хотела уходить на другой край поля, громко плакала она и кричала. В мешок посадили Уну, и унесли далеко, на зыбкий песок.

Дом Амла увидели люди, забравшие Уну, мокрую землю увидели они, длинную канаву увидели они и деревья с кислыми плодами. Амл показал им, как умеют копать Ирл и Бадр, как чистят они канаву от песка, как поднимают воду из колодца. Довольными ушли люди и Уну с собой забрали. Ирлу было жалко Уну, в лес убежал он и блестел глазами. Долго тянулся опустевший день – до самой темноты. Потом обратно вернулся Ирл – знал он, что так должно быть. Так было всегда, так должно было быть всегда. Ничего не менялось, ничего не могло измениться. Не может женщина жить там, где она родилась. Понимал это Ирл, но жалел очень маленькую Уну. Уна была – розовая.

Две новые женщины, Илта и Энна, стали жить в доме Амла, плести мешки и веревки. Тесно стало в доме. Тогда Амл и его дети Бадр и Ирл сделали много кирпичей из липкой глины, из мокрой земли, обожгли их на огне и построили еще один дом, больше прежнего. Бадр с Илтой стали в нем жить. Старше Ирла был Бадр. И пристройку заново сделали они – лучше и выше прежней.

Однажды из леса вышел Одр. Он убил могучего лося. Знал Одр, что не сможет один съесть все мясо широкорогого зверя. В человеческий рост был этот лось. Освежеванную тушу принес из леса Одр и положил ее у ворот. Не хотел видеть Одра Амл, и Бадр не хотел говорить с ним. Но вышел из-за стены Ирл и положил перед Одром два круга хлеба и большую чашку молока. И лосиную тушу забрал Ирл. С трудом поднял ее Ирл и унес во двор. Ирла все любили.

Женщины приготовили лосиное мясо на большом костре. Амл и Бадр ели досыта, до отвала ели они. Одр выпил молоко и забрал хлеб. Видел Одр, что это Ирл вынес ему еду. Не голоден был Одр, но выпил молоко. И хлеб забрал Одр. Ирл срезал лосиную шкуру острым ножом и стал спать под ней вместе с Энной. Заползала к нему под самый край, под густой звериный волос, Энна, на старой траве лежали они, под лосиной шкурой. Им было тепло и удобно.

Зима наступила рано. Холодная была зима. Ледяным дождем стучала она, колючим ветром свистела она. Женщины часто ходили в пристройку за едой, за мешками ходили они туда. Не было у Бадра и Илты жаркой лосиной шкуры, и они часто мерзли. Среди мешков в пристройке был один совсем старый, с козьей шерстью, которую срезал Ирл. Бадр и Илта укрыли этим мешком свои ноги, и им стало тепло. Бадр удивился, но ему было приятно. Коза Амла уже давно постарела, у нее народилось много детей. Бадр подумал, что у козы такая же теплая шкура, как у лося, только меньше. Бадр видел, что у козы теперь новая шерсть. Коза любила Бадра – он всегда давал ей вкусную траву.

Весной в лес пришли Чужие. На этот раз много было их – как пальцев на руке, как целая горсть: один, один, один, один и еще один. Пятеро было их, но не заметил их Одр. Не услышал он ничего: ни крика, ни треска, ни шевеления. На другом конце леса был Одр и не сразу заметил Чужих, а они совсем не почуяли Одра, не увидели следов его. К дому Амла, к дому Бадра шли Чужие. Одр ничего им не сделал. Он не любил Амла, и Бадра не любил он. Только потом вспомнил он о маленьком Ирле. Ирла все любили. Уже не маленьким был Ирл, с Энной спал он под лосиной шкурой, но маленьким Ирл оставался для Одра. Одр передумал и пошел за Чужими. Одр опоздал.

Твердо топтали Чужие мягкую землю. Вышли из леса они на равнину, высоко смотрели они, и Одр не мог подобраться к ним совсем близко. Яростно вился Одр в невысокой траве, по самому ее краю. Хорошо видел он Чужих. Их было пятеро – как целая горсть – и сильными мужчинами были они, коренастые и с широкими плечами, и в руках держали они толстые палки с зазубренными камнями на концах. Глубокие выемки оставляли их уверенно ступавшие ноги, видел Одр приплюснутые пальцы и скошенные пятки горячих следов. Одр был очень не рад, что поздно заметил Чужих и что не сразу пошел за ними. Одр любил Ирла. В землю он вжался и крался по ней, подобно змее.

Чужие не могли пробраться через забор. Острыми кольями отгоняли их Амл и его дети. И ворота не смогли разбить Чужие. Крепкими были ворота, которые построил Амл, без его разрешения в стороны не уходили они. Тогда Чужие развели у ворот костер, траву и сучья притащили они с опушки и стали их жечь. А еще – окунали в костер свои стрелы и кидали их во двор Амла. Камни летели из-за забора, но не отступали Чужие. Сильнее разгорелся огонь, захватывала небо алчная чернота, водой дрожал воздух над домом. Тогда распахнулись ворота, в их проеме появился Амл. Дети его были рядом, справа и слева стояли они. Отодвинулись створки ворот, открыла стена выщербленный пламенем рот. Колья и острые камни держали в руках Амл и его дети, и шли они через дым. Бросились на них чужие с поднятыми палками, но уже на спине одного из них сидел Одр. Горло резал ему Одр, как пойманному оленю. Мокрой становилась трава.

Трое Чужих напали на Амла и его детей, а четвертый, самый сильный, повернулся к Одру и хотел его ударить. Бедра и скулы, как у Увла, были у Одра. Чужой целил в Одра. Свистнуло небо, когда опускались его плечи. Быстр был Одр, как Офа, и увернулся от руки Чужого. Поскользнулся Чужой, но крепко стоял Одр. Темно было его лицо. Бросил Одр копье и ранил Чужого в глаз. Одр был могучий охотник. «И-я-я-а-ху!» – закричал Одр и еще одним ударом сломал дубину Чужого и голову его проломил Одр. Словно яйцо куропатки, раскрылась голова. Так сражался Одр. Он был великий воин.

С тремя Чужими дрались Амл и его сыновья. Они не умели сражаться так хорошо, как Одр. Мотыги и сверла умели держать они, но не палки с раздвоенными концами и острыми камнями, прикрученными звериными жилами и вязкой травой. Рядом стояли они, во все стороны отбивались они. Ранили Чужих Амл и его сыновья, но не очень сильно. Хуже пришлось им самим, много хуже. Чужие били их острыми палками по рукам и ногам. Чужие побеждали. В Ирла целили Чужие, прямо в живот ему целили они, сразу двое, но закрыл его своим телом Амл. Ирла все любили.

Сзади на Чужих прыгнул Одр. Он был великий воин. Три удара нанес он и только один раз промахнулся. Все Чужие умерли, мокрой траву сделали они. Только один лежал рядом, гулко дышал и ждал, когда его убьют. Амл тоже умер, когда заслонил Ирла. Одр и Бадр хотели надрезать шею последнему Чужому, до конца оросить траву хотели они, но Ирл не разрешил им порвать колотившуюся жилу. Это был не тот Чужой, который убил Амла. Ирл связал Чужого веревками, надел ему на голову мешок, и бросил в пристройку. Одр и Бадр были недовольны, но ничего не сделали. Ирла все любили.

Амла закопали за пристройкой, рядом с Увлом и Офой. Лучшую мотыгу положили Одр, Бадр и Ирл вместе с Амлом, много мешков и плошек. Так много добра положили они, что на том месте, где остался Амл, появился небольшой холм. Его было хорошо видно изо всех домов, от пристройки и от ворот. Костер разожгли Одр, Бадр и Ирл, ели большую куропатку, пили желтую воду, молчали. Так прошла ночь. Женщины в доме сидели и отдыхали – все палки Чужих подобрали они и в дом унесли. Все копья их и ожерелья их. Ближе к лесу оттащили женщины тела – пусть удобно будет птицам, пусть вкусно будет зверям. Не пугал женщин лес: знали они, что Чужие все умерли. Все, все Чужие умерли.

Из последнего Чужого сделали раба, братья вместе разложили его во дворе и нанесли ему рану, чтобы он был полезен не себе, а другим. Бадр отдал раба Ирлу. Новый раб жил в пристройке и хорошо работал. На шее у него была веревка, и ему давали много костей. Раб был рад, что его не убили. Ирл теперь жил один в доме Амла. У его женщины, Энны, был большой живот. И у женщины Бадра, Илты, был большой живот. Лето стояло липкое и жаркое, и пели в траве невидимые голоса. Обе женщины радовались: у каждой был свой дом, и у каждой будут дети. Они не могли работать.

Новый раб помогал Бадру и Ирлу в поле, но дома помогал только Энне, а не Илте. Ведь Бадр отдал раба Ирлу. У Илты был большой живот, и она не всегда могла готовить пищу. Бадр думал: мне нужен еще один раб, для моей женщины. Чужой, ненужный себе, полезный другим. Бадр не знал, как попросить Одра, чтобы тот раздобыл ему раба. Бадр придумал, что на людей можно поставить ловушки, совсем как на зверей. Вдоль высокой травы, на самом краю леса. И в самом лесу, по дороге на водопой. Легко это. Без воды не может никто – ни дерево, ни птица, ни человек. Ирл бы мог попросить Одра, думал Бадр. Ирла все любили.

Ирл научил женщин стричь коз, они набивали мешки шерстью, и никому из них не было холодно в домах из мокрой земли, даже зимой. Бадр и Ирл были довольны. Они не боялись, что из леса к ним придут Чужие. В лесу жил Одр. Он был великий воин и могучий охотник. Иногда Одр приносил на край поля туши убитых животных. Старое дерево в саду умерло, и Бадр с Ирлом сделали из него стойку, на которую Одр мог класть туши. В землю вколотили они деревянные ноги и поставили на них твердый щит. Чтобы маленькие полевые зверьки не испортили за ночь тела животного, которое убил Одр. Бадр и Ирл оставляли Одру хлеб, молоко и куропачьи яйца, даже веревки и плошки. На опушке, на самом краю леса. Они совсем не боялись. Они починили забор. Он был очень крепкий. Раб помогал им чинить забор.

Так было всегда, так должно было быть всегда. Ничего не менялось, ничего не могло измениться. Никто не помнил, как это началось, никто не задумывался, кем так было заведено. В поле и в лесу, и далеко, у покойной реки, на зыбучем песке жили люди. Камни держали они в руках и твердые палки. Шуршал ветками лес, пела в поле трава.

Не хватало воды на два поля, на огород, на деревья с кислыми плодами. Новая канава была нужна, в разные стороны поворачивала она. Тяжело жить без питья – и траве, и человеку. Дерево стойче других, но не может и оно без воды. К самой стене, все ближе к деревьям тянулась канава. Над воротами с кольев смотрели на лес человеческие черепа – головы Чужих висели там, охраняли они лесной путь. И никому больше не было страшно.

2008–2011