Текст книги "Страшная граница 2000. Часть 3"

глава 21

Офицер спецназа -«Рус партизан»?

(статья в газете

«Старгопольский меридиан»)

В Дом правосудия Старгополя я пришёл в поисках защиты нарушенных прав моего ребёнка.

И никак не ожидал я, что именно здесь, в этом «Храме Фемиды», мои права будут грубо нарушены.

На выходе из зала заседаний нас с адвокатом встретил судебный пристав (не сообщивший свою фамилию), и обвинил меня в каком-то абсурде, навеявшем мысли о фашистской оккупации.

Меня, офицера с погонами подполковника, пристав обвинил… в распространении неких листовок!

Как не вспомнить о русских партизанах, в условиях оккупации расклеивающих листовки с призывом очистить Родину от фашистов?!

– В каком именно преступлении или правонарушении меня обвиняют? – спросил я, попросив назвать конкретные статьи Уголовного Кодекса РФ (либо КоАП РФ).

Пристав молчал, как рыба об лёд.

Почесав брюхо, он выдал полную бредятину:

– Видеосъемка показала, что вы подходили к человеку, сидевшему в коридоре. Поговорили, передали листовку.

– Листовку? Как Вы определил, что это – не туалетная бумага? – спросил я совершенно логично. – Ну и второе. Даже если это была листовка, то каким законом карается это самое «распространение листовки»? Какой статьей УК РФ или КоАП РФ? И, самое главное, причём здесь судебные приставы?

Видимо, приставу крайне не понравились мои вопросы.

Почесав брюхо, он грубо потребовал следовать в некий кабинет: – Для дачи показаний!

– Но это незаконно! Я ничего не нарушил!

– Отказываетесь? Щас вызовем наряд РОВД!

«Странное, неадекватное поведение! И грубо нарушает закон» – подумал я, проходя в их каморку.

Там-то, в зловонной каморке, худосочные угрюмые приставы пояснили свою злобу:

– А зачем Вы написали статью о нарушении нами закона?

– Где написал? О каком нарушении?

– В интернете! Что мы грубо нарушаем закон, когда досматриваем вещи любого человека. Вы написали, что суд – это общественное здание, поэтому действия наши незаконны.

– А что, Дом правосудия – не общественное здание? – спросил я удивлённо. – Тогда докажите обратное! Только непонятно, что такого я написал обидного?

Самый худосочный пристав, злой и бледнолицый, аж взвился:

– А Вы ещё опорочили судью! Написали, что она судит мёртвых!

Очень странная претензия!

Мировая судья Жанна Романова действительно судила мертвую женщину. Сдуру или не сдуру, но судила! Это – медицинский факт!

Но причём здесь приставы? В статье о них – ни слова.

«Ага! Понятно!» – догадался я. – «Приставы решили отомстить за любимую ими Жанночку. Для чего и принесли статью о ней и подбросили на стол. Лихо!»

– Так что, листовкой вы посчитали газетную статью? – удивлённо спросил я. – Но кто принёс эту статью? На видео есть факты?

Конечно, никаких фактов и доказательств вины мне не предоставили. Но опять пригрозили ментовским беспределом.

Мой адвокат, с которым мы находились в суде, Ирина Скорикова, безуспешно пыталась разъяснить товарищам, что действия их абсолютно незаконны. Что любого военнослужащего, которого они заподозрят в чем-то, должны направить в военную комендатуру, а не насылать на него полицаев.

И что приставы?

Разглядывая моё удостоверение личности офицера, эти морды безапелляционно заявляли, что оно недействительное, а я вообще никакой не офицер…

Это что, клевета в отношении русского офицера?!

Что, приставы желают возбуждения в отношении них уголовного дела по ст. 129 УК РФ? Или по ст. 301 УК РФ (незаконное задержание)?!

За эти незаконные деяния приставы, грубо нарушившие закон, должны быть уволены.

Иначе придётся ставить вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении приставов, а также резком сокращении всей этой раздувшейся структуры. Хотя…

Может, приставы намекают на то, что назрела необходимость партизанских действий в условиях вражеской фашистской оккупации?!

глава 22

Прости меня, дуру!

Зелёный душистый гёк-чай манил мою туркестанскую пустынную свободолюбивую душу прозрачной янтарностью.

Однако испить чайку мне, как всегда, помешал зловредный телефон, установленный на столе корпункта.

– Петро! «Жареная» новость для тебя! Сенсация! Тыловика взяли с поличным! – радостно-возбуждённо кричал майор Пилиджанян, следователь военной прокуратуры. – Взятку брал за подписание контракта на тендер. Пять миллионов хапнул!

– Какой тыловик? – вздохнул я, отхлёбывая из цветастой пиалушки любимый свой гёк-чай.

Вздыхал я, потому как знал, что давний мой туркменский друг Армен Пилиджанян отстоит своё мнение. И не отстанет со своим мерзким взяточником.

Допивая чай, я слушал, как бушевала телефонная трубка:

– Зампотыла «Базы хищения» капитан Курочкин попался! Наши пограничные чекисты «пасли» его и схватили прямо за руку! С поличным! Расследование мне поручено. Давай быстрее!

Когда я примчался в прокуратуру, мой друг возбуждённо бегал по кабинету и, поглядывая в зеркало, повторял свою «коронную» фразу:

– Пилиджанян умничка? Умничка? Ты давно охотишься за тыловиками этой воинской части. И ничего не нашёл. А умничка Пилиджанян нашёл! В газету дай моё фото! Как я буду выглядеть? Сфотографируй, пока взяточника не привели.

– Красавец-мужчина! Умничка! – начал я восторгаться талантам моего сыщика.

Но завершить тираду не успел, потому как привели того самого неудачливого взяточника. И вид его был жалок.

Маленький жирненький капитан напоминал сдобную булочку. Только прокисшую. На розовых пухлых щёчках застыла скорбь всего мира, а уголки красных жирных губ трагически смотрели в пол.

«Хм! На Пьеро из „Буратино“ похож! Только не худого, а разжиревшего на тыловых харчах!» – мелькнула в моей голове шальная резвая мысль.

Пилиджанян потянул своим чутким длинным носом и удивлённо воззрился на капитана:

– Французские?

– Да-да, французские! – скромно кивнул капитан.

– Женские?

– Да-да, женские! – вытер набежавшую слезу Курочкин.

Пилижданян довольно, как мартовский кот, улыбнулся, и начал строгий допрос:

– Фамилия, имя, отчество!

Капитан назвался. И тут же поднял жирную руку, подперев её, как прилежный ученик в школе, другой:

– Разрешите! Разрешите позвонить командиру части!

Пилиджанян с подозрением глянул на телефон и ошарашенно спросил:

– А зачем? Вы сами говорили при обыске, что командир части и сообщил прокурору о готовящейся взятке!

Курочкин сморщил милый носик и потупил взор:

– Всё равно разрешите позвонить?

Армен, заподозрив подвох, решил не испытывать судьбу и самолично набрал номер. Услышав грозный бас начальника Центра материального снабжения округа полковника Ефремова, сказал:

– Капитан Курочкин у нас в прокуратуре.

– Знаю! – громыхнул бас.

– Он с Вами хочет поговорить.

– На хер его пошли! – рявкнула телефонная трубка.

Взвизгнув, как молоденькая нервная собачка, капитан выхватил телефонную трубку и зачастил, умываясь слезами:

– Любимый мой, прости! Я тебя люблю! Только тебя люблю!

Трубка грозно рыкнула. Мол, предателей не прощают. И сауна с генералом выйдет капитану боком.

– Пусть твой генерал передачки тебе в тюрьму носит! – поставила точку немилосердная трубка.

– Дорогой! Прости-прости меня, дуру! – опять залился горючими слезами Курочкин. – Ты мой тигр! Твой меч любви самый сладкий! Прости меня, глупую дуру!

В ответ труба пророкотала что-то миролюбивое.

Капитан, вытирая слёзы радости, протянул трубку Пилиджаняну:

– Вас просят!

По мере того как друг мой вслушивался в начальственный бас, лицо его всё больше вытягивалось.

– Так с поличным взят! По Вашей же наводке! – воскликнул следователь. – И дело заведено! Как это закрыть?

В трубке послышалось недовольное урчание:

– Как? Каком сверху! Щас тебе прокурор скажет как!

Пока Пилиджанян удивлённо хлопал ресницами, переводя взгляд с Курочкина на меня, зазвонил телефон.

– Так точно! Есть! – ответил мой друг. И, злобно бросив трубку, грязно выматерился.

Тяжко вздохнув, он посмотрел на Курочкина:

– Полковник юстиции Матузик Вас ждёт! Это военный прокурор. Идите!

Когда за пухленьким взяточником захлопнулась дверь, Пилиджанян ещё раз матюкнулся и ударил по столу кулаком. Затем, сотрясая отбитой дланью, визгнул дверцей сейфа:

– Петро! Ты помнишь солдата Костоглодова?

Очень странный вопрос! Как не помнить садиста с «Базы хищения», который изуверски сжёг сослуживца! Только при чём тут взяточник Курочкин?

Пилиджанян вытянул из сейфа прозрачный пакет с какими-то блестящими ремнями, похожими на лошадиную сбрую:

– Во! Вещдок! Придётся Матузику сдать. Знаешь, что это?

– Ай, билямок (не знаю)! Ниреден мен бильярын (откуда я знаю)! – по-туркменски ответил я, потому как вспомнилось мне, как в лейтенантские годы мы с Арменом разговаривали в ашхабадской прокуратуре.

– Это ж прибамбасы садомазохистов! Из кабинета Курочкина изъяли! – воскликнул Пилиджанян, брезгливо потрясая сбруей.

Бросив её на стол, он добыл из тёмных недр сейфа пачку фотоснимков:

– Во! Смотри, что снимал Костоглодов! Все думали, что он тупой. Охраняет командирское бунгало на пруду, кости грызёт да кошек вешает. Хитрым оказался Костоглодов! Фотографировал все пьяные оргии на пруду. Эти фото я изъял из бунгало, когда расследовал ЧеПэ на базе Ефремова. Когда солдата там сожгли на пруду.

Пилиджанян пододвинул фото поближе:

– Узнаешь на фото, кто кого трахает на берегу?

С большим удивлением разглядывал я двух голых мужиков, слившихся в порыве животной секс-страсти.

– Так это ж Курочкин! – воскликнул я.

– Так точно! А второй – командир части! – хмыкнул Армен.

Не может быть! Как в такое поверить?

Как говорится, не верь глазам своим!

И тут я вспомнил, что вход в штаб воинской части Ефремова украшают голубые ели, редкостные для Старгополя.

Повернувшись к Армену, я спросил, помнит ли он анекдот про Штирлица.

Друг мой, конечно, удивился:

– При чём тут Штирлиц?

Пришлось ему напомнить:

– Шёл Штирлиц по лесу и увидел голубые ели. Когда подошёл ближе, понял, что голубые не только ели, но и пили.

Пилиджанян хохотнул и сразу предложил свой анекдот:

– Мужик заходит к доктору. Жалуется. Мол, женат уже пять лет, а детей почему-то нет.

Доктор говорит: «Почему Вы виновны? Пусть зайдёт Ваша жена.

Пациент открывает дверь:

– Вася, заходи!

Рассказав анекдот, мой друг неожиданно осёкся:

– А наш Курочкин ведь тоже Василий!

– Эт точно! – вздохнул я. – А назвал себя дурой!

Задумчиво подкручивая свой казачий ус, я посмотрел на Армена:

– А помнишь, в Ашхабаде рядом с прокуратурой вашей был военный трибунал?

– Как не помнить! А что такое?

– Там обретался солдат моей роты, толстенький и пухленький. Любовник нашего комбата полковника Чазова. Но там был обычный солдат. А здесь – целый капитан! Не понимаю!

Пилиджанян ухмыльнулся:

– Чего понимать? Любовь зла, полюбишь и козла. Видел, как он плакал? Настоящая любовь!

глава 23

Страшная пещера

Страшная пещера Старгополя, смертоносно-мрачная и таинственно-ужасная, давно будоражила моё воображение. Там, в этой огромной извилистой жуткой пещере на окраине посёлка Московского, вытворялись всякие ужасофокусы.

И начались те ужасы в двадцатые годы прошлого века, когда большевики осмелились разрушить православный храм. Тогда-то и услышали местные жители со стороны пещер ужасные стоны да скрежет зубовный. А любопытные парни, заглянувшие внутрь в поисках источника звука, бесследно исчезали.

– Там – ад! – зареклись крестьяне подходить к гиблому месту.

И как мне, любопытному военному журналисту, не посетить сие магическое гиблое место?

Но! Всякие разные дела мешали и мешали осуществить задуманное неразумное.

И вот – звонок моего друга Володи Шаркова, редактора газеты:

– В страшной пещере исчезла экспедиция! Поедем искать?

Когда я приехал в редакцию, Шарков, сверкая глазами и размахивая руками, рассказал жутко интересное.

Оказывается, из Москвы прибыли дерзкие молодые спелеологи, решившие посмеяться над бабушкиными сказками о страшной пещере.

И посмеялись!

Бесовщина встретила их прямо около пещерного лаза.

И часы, и компасы, и другое оборудование враз отключилось.

Но это не смутило москвичей.

Сначала в бой пошёл разведчик Миша.

Полазив по лабиринтам с полчаса, он выполз на свет божий с очумелыми глазами. И рассказал, что видел прекрасный пещерный дворец, сияющий голубым небесным огнём. Сияли то ли кварцевые огромные кристаллы, то ли зубы страшного подземного дракона. Невнятный грозный шум, похожий на грохот, источали таинственные стены.

Но больше всего Михаила удивили и напугали пристальные взгляды, изучавшие его.

– Наверное, это был ад! – заключил бесстрашный спелеолог.

И опять, обвязавшись веревкой, нырнул в таинственно-жуткую мрачную пещеру. С ним пошла смелая девчонка.

Шарков, рассказывая эту историю, тяжко вздохнул:

– Через полчаса парень перестал реагировать на сигналы товарищей. Подёргали-подёргали верёвку, и вытащили назад мёртвое тело. Гримаса ужаса обезобразила молодое лицо смельчака! Наверное, ад видел. Товарищи полезли спасать девушку. И не вернулись!

Из десяти москвичей остался только один. Тот, кто остался на подстраховке. Он-то и вызвал милицию.

А что милиция? Сказала, что Михаил погиб в результате несчастного случая. И чтоб обращались в органы власти за помощью в поиске пропавшей экспедиции.

– Ну что, поедем искать? – завершил рассказ Владимир.

– По коням! – согласилась моя непутёвая голова.

Конь, то бишь старый жигулёнок Шаркова, помчал нас сначала в мой корпункт, за походно-пещерными причандалами, а затем – к посёлку Московский.

Пока наш жестяной игогоша скрипел древними суставами и жалобно мычал на подъёмах, я начал сомневаться в его сохранности:

– Володя! Помнишь, я рассказывал, как ездил в Московский расследовать махинации пограничных тыловиков?

– Какие махинации?

– Строили они там коттеджи для генералов. И себя, любимых, не забывали. И что мой выезд? Расстреляли нашу машину на подходе к стройке. Так что попрощайся со своим драндулетом. Расстреляют!

– Тьфу-тьфу! – нервно затьфукал мой друг, начав отстукивать кулаком по обшивке салона. – Сгинь нечистая! Зачем нас расстреливать? Мы мирные люди!

И вот мирные люди свернули с автотрассы и приблизились к невысокому холму невдалеке от Московского.

– Видишь на вершине камень? – спросил Шарков. – На что похож?

– Гурбага! То есть лягушка по-туркменски. – присмотревшись, заключил я.

– Точно! Камень так и назвали. Лягушкой!

Жестяной игогоша вознёс наши бренные тела прямо к подножию каменного истукана. И тут же благополучно заглох.

– Нехорошая примета! – мрачно пошутил мой друг. – Эта лошадь всегда так неприятно предупреждает о неприятностях!

И неприятности вскоре начались.

Сделав круг почёта вокруг Гурбаги-жабы, мы, однако, не нашли обещанного моим другом входа в страшную пещеру.

Растерянно-диковато похлопав глазами, Шарков начал вглядываться в окрестные холмы. И радостно воскликнул:

– Смотри! Вниз смотри, левее! Похоже, поисковая группа работает! Вход в пещеру – там!

Нацелив бинокль на место, указанное другом, я хмыкнул:

– А бэтэр им зачем? От шайтана отбиваться?

В полукилометре от нас, скрываемые зарослями кустарника, копошились вооруженные камуфлированные люди.

Ядовито-зелёный бронетранспортёр хищно-ядовито поводил дулом крупнокалиберного пулемёта.

Присмотревшись внимательнее, я воскликнул:

– Ба! Знакомые всё лица! Это ж бэтэр с базы снабжения!

– Базы хищения! – уточнил редактор, знавший подробности хищений с этой самой пограничной тыловой базы. – А как ты понял?

– Так буква зет на борту!

– Они что, немцы? – хмыкнул Шарков.

– Нет, русские зайцы!

Друг ответил наивно-детским взглядом голубых глаз:

– Яки таки зайцы?

Пришлось пояснять, что латинской буквой обозначил подведомственную технику офицер этой базы майор Заяц.

А предшествовала этому романтическая, так сказать, история:

– Есть у них волк. Нет, не зверь. Контрактник по фамилии Волк, механик-водитель бэтэра. И пометил этот волк свою железяку латинской буквой вэ (V). И увидел это безобразие майор Заяц. И приказал закрасить неуставную нелепицу. Однако Волк пропустил замечание мимо своих волчьих ушей. Заяц поначалу возмутился и хотел наказать волчару. Но когда остыл, то нашёл в деяниях контрактника разумное зерно. И намалевал на все три бэтэра базы свою букву зет.

Рассказав эту романтическую историю, я ткнул лазурь небес стволом пистолета-ракетницы:

– Сейчас зетовский бэтэр подойдёт да починит твою старую коняку-доходяку.

Зелёная ракета взмыла в небеса.

И тут же ожил зелёный бэтэр.

Ожил он, надо признать, несколько странно.

Развернув ствол пулемёта в нашу сторону, ядовито-поганец громыхнул длинной очередью. Затем – ещё раз!

– Твою дивизию мать! – матюкнулся я, толкая Шаркова. – Ложись!

И тут же стекла редакторской машины брызнули яркими солнечными осколками.

– Охренели твои зайцы! – удивлённо поглядывая на прошитую очередями машину, констатировал друг.

– Уходим! – не слушая его, бросил я. – Заяц сюда прёт!

Прячась за камни, мы обогнули гурбагу-жабу и ринулись вниз, в спасительные густые заросли кустарника.

«Пристрелят! Точно пристрелят!» – билось в моей непутёвой голове, когда я продирался сквозь заросли, лихорадочно высматривая пути отхода.

И неожиданно остановился как вкопанный:

– Стой! Видел дыру в скале?

Запыхавшийся Шарков споткнулся на полшаге и, пытаясь восстановить дыхание, начал отфыркиваться.

Подхватив его под руку, я подскочил к зияющему боковому провалу:

– Вперёд!

Когда мы запрыгнули внутрь, я матюкнулся, вспомнив анекдот:

– Темно как в жопе у кого?

Матюкнулся, потому что свет фонаря высветил сразу три мрачных подземных коридоров-штолен.

– Налево пойдёшь, коня потеряешь! – усмехнулся Шарков. – Уже потеряли. Может, прямо рвануть?

– Не! Погоня именно прямо и попрёт! Психология такая, идти только прямо.

– И куда бежать? – встревоженно буркнул друг, прислушиваясь к топоту копыт и лязгу оружия, несущемуся снаружи.

– Здесь останемся! – решил я, толкнув друга в неприметную щель в стене лабиринта. – Они побегут прямо, а мы выскочим назад.

Завершить инструктаж мне помешали злобные голоса снаружи:

– Здесь они, суки! Бросай эфку!

«Раз-два, три!» – отсчитывал я секунды, пока в подземелье не рвануло.

– Давай! – рявкнуло снаружи. И сразу же покойную тишину пещеры раскромсала злая автоматная очередь.

– Теперь пошли! – рыкнуло снаружи.

И они пошли. Точнее, побежали.

«Раз, два, три! Ага пятеро!» – подсчитывал я мелькнувшие тени.

Отсчитывая следующие секунды, моя голова вычисляла момент для броска на волю. Но!

Там, куда умчались солдаты, раздался жуткий, смертельно жуткий утробный звериный вой.

– Убили! Убили! – выскочил из темноты тоннеля боец. Выскочил как ошпаренный.

– Кого убили? – рявкнули снаружи. – Кочин, это ты?

– А-а-а! Дракон! – взвизгнул солдат. И, вскинув автомат, полоснул очередью по входу в пещеру. Затем – ещё раз!

С размаха бросив оружие, солдат полез, натыкаясь на торчащие камни, наружу. Полез в такой страшной панике, как будто увидел жуткое кровожадное чудовище.

Там, снаружи, его встретил трёхэтажный грубый извращенный мат. И, судя по звукам, тщательное злобное избиение:

– Где, сука, остальные?

– Дракон всех убил! – благим матом вопил беглец, перемежая сплошной мат отдельными словами.

Однако подробностей убийства раскрывать не желал. Видимо, разум неразумного солдата помутился от чего-то мистически-ужасного.

Володя толкнул меня в бок:

– Там что, дракон? Так и нас сожрёт!

– Да брешет он, как сивый мерин! – шикнул я придушенно. – Какие здесь на хрен драконы?

– А чё тогда? Солдаты, похоже, реально погибли!

Мне сразу вспомнилась военная служба в Туркменистане и жуткие пещеры высокогорного Кугитанга:

– Есть там страшные Карлюкские пещеры, в которых люди исчезали. Тоже думали, дракон всех пожирает. Но потом решили, что неосторожный народ сам падает в подземные пропасти.

– Как это? – не понял Шарков.

– Идёт человек по тоннелю, и думает, что впереди – твёрдый пол. А там, впереди – гигантский провал, замаскированный паутиной и пылью веков. Ну и грохается вниз, на стометровую глубину!

Завершить ностальгический экскурс мне помешало злобно-матершинное, раздавшееся снаружи:

– Ну его на хрен! Тащи тротил! Вход завалим к… матери!

Пока я размышлял, как бы сподручнее выскочить да нахлобучить сапёров, снаружи опять раздались автоматные очереди.

Цветные нити трассеров понеслись вглубь пещеры, выбивая о камни снопы ярких жгучих искр.

– Щас как долбанёт! Надо уходить! – толкнул я Шаркова. – Как начнут минировать, сразу бежим!

Через минуту, дождавшись перерыва между взрывами гранат и автоматными очередями, мы покинули спасительное укрытие и рванули в правый узкий тоннель.

Яркий свет фонаря помогал нам держать приличествующую смелым паникёрам крейсерскую скорость.

Но света в конце тоннеля видно не было!

Хотя нет! Свет этот спасительный наконец-то появился!

Разгоряченные стремительным паническим галопом, мы влетели в мрачно-чёрный сверкающий алмазами дворец.

Огромное чудовище, раскрыв страшную саблезубую пасть, молча ожидало наши бренные телеса. Для пожирания ожидало!

Шарков, наткнувшись на острые безжалостные сабли челюстей, всхлипнул и брякнулся оземь.

Похлопав друга по бледным щекам, я привёл его в чувство.

– Дракон? – прошептал он, обводя подземный дворец мутным невидящим взором. – Мы ещё живы?

– Какой дракон? Это ж сталактиты-сталагмиты! – порадовался я жизнелюбию друга. И направил луч фонаря вглубь сверкающей разноцветными огнями залы:

– Видишь деда мороза? И снегурочка рядом!

– Вижу! – удивился Шарков. И даже чуть привстал. – Эт чё?

Я ничуть не удивился удивлению друга, никогда не посещавшего пещер Али-бабы. Мне же подобные чудеса были известны по службе в Туркменистане.

Там мы, разыскивая полудрагоценные каменья, излазили вдоль и поперёк знаменитые Карлюкские пещеры.

Какая там невероятная красота! Ощущение, что попал в тронный зал самого богатого в мире царя.

Здесь и сверкающие колонны, и стены, расписанные удивительными райскими цветами, и великолепные каменные искрящиеся занавеси, и каскады застывших во времени водопадов, и прекрасные бассейны с золотыми рыбками.

– Карлюкские пещеры славятся на весь мир! – завершил я свою восторженную речь. – Там бывал и московский геолог-спелеолог Мальцев. Он пишет, что в пещерах останавливается время. А границы этого времени исчезают. И появляется ощущение, что ты – в космосе. Ну и много других чудес аз есм!

Когда Шарков пришёл в себя, я посветил фонарём вглубь каменного сказочного дворца:

– Володя! Ты спаситель! Видишь, впереди блестит вода? Щас бы влетели в подземное озеро!

Подойдя поближе, мы начали вглядываться в хрусталь прозрачной как слеза ледяной воды.

– Рыбы! – воскликнул друг, рассматривая белесых существ, высветившихся в свете фонаря. – Видишь? Но почему они не боятся нас, не убегают?

И опять мне вспомнился далёкий огнедышащий Туркестан и Карлюкские пещеры:

– Там эту рыбку зовут кугитангским слепым гольцом. Слепым, потому что зрение напрочь отсутствует. Незачем ей глаза в подземелье. Но рыба эта – хозяйка подземных озёр.

– Ага! Медной горы хозяйка! – усмехнулся, потирая ушибленный лоб, Шарков. – Может, хозяйка эта объявится да сожрёт нас?

Глядя на друга, я тоже начал тереть неушибленный лоб.

Понимал, что блуждать по чёрным мрачным тоннелям можно до второго пришествия. И помереть с голода, холода. И пойти на корм жутким слепым саблезубым рыбам-динозаврам.

– Куда пойти, куда податься, кому бы на ночь мне отдаться? – притворно-горестно воскликнул я, вспомнив детдомовскую шутку. – Надо возвращаться назад!

С трудом отыскав нужную развилку, мы повернули в другой тоннель, более узкий. Который, к нашему удивлению, закончился тупым тупиком.

Но каменный этот сверкающий тупик украшался маленькой деревянной дверцей.

– Во! Мы с тобой – буратины! – разглядывая дверь, пошутил я. – Откроем её и увидим карабаса-барабаса.

– Какого карабаса? – не оценил моей шутки Шарков.

– Здорово тебя шибанула хозяйка медной горы! – улыбнулся я, доставая связку отмычек. – А вот и наш золотой ключик!

Редактор с подозрением уставился на воровской инструмент.

Пришлось рассказать, что отмычки мне подарил журналист Серёга Скрипаль. Для праведных, так сказать, дел и делишек.

Замок, на удивление совсем не ржавый, тихо щёлкнул.

Ещё раз щёлкнул. И мы оказались в тихом мрачном зале.

– Какие-то ящики! – свистящим шепотом заорал редактор.

– Не ори! Тихо! – шикнул я, толкнув радостно возбужденного друга. – Слышишь голоса?

Выключив фонарь, я прислушался.

– Сто пятнадцать, сто шышнадцать! – бубнили где-то невдалеке.

Осторожно скользя меж высоких чёрных стеллажей, мы приблизились к таинственному звездочёту.

Лампа под потолком высветила худосочную камуфлированную фигуру с погонами прапорщика на плечах.

Всматриваясь в тетрадь, он выбубнивал магические цифири.

«Ба! Знакомые всё лица!» – обрадовался я звездочёту. И, наклонившись к самому уху Шаркова, шепнул:

– Прапорщик Остолопов! База снабжения!

– База хищения! – в который раз поправил меня редактор. Знал ведь, отлично знал, сколько добра было расхищено с этой пограничной базы. Знал, что солдаты этой базы возводили дачи для генералов и тыловиков в посёлке Московском. Не просто знал, а публиковал мою статью.

Глядя на задумчиво-занятого Остолопова, я решился на манёвр.

Подкравшись сзади, я тихонько ударил звездочёта по основанию толстомордого тугоплавкого черепа. И когда он рухнул, как подкошенный, я подхватил под руку Шаркова:

– Видишь свет? Там – выход! Вперёд!

Ворота, выкрашенные под цвет камня, были чуть приоткрыты.

Почти впритык стоял зелёный тентованный «Камаз». С непременной буквой зэт, означающей хозяйство майора Зайцева.

– Володя, это наше спасение! – шепнул я. – Заходи справа и садись в кабину! Я выброшу водилу. Вперёд!

Взревев мотором, камаз помчал нас к спасительной трассе. Но!

Попетляв по узкой извилистой каменистой дороге, проложенной в жидком лесочке, мы почти столкнулись с встречным зелёным «Уазиком».

«Таранить?» – мелькнула злая мысль. – «Так засудят потом!»

Посигналив, я нажал на газ.

Тяжёлый наш грузовик угрожающе надвинулся на маленький «Уаз». Из него тут же, матюкаясь на ходу, выскочили трое военных.

– Володя, за мной! – крикнул я, выпрыгивая из кабины.

И, добежав до «Уазика», запрыгнул внутрь.

Шарков, не мешкая, влетел с другой стороны.

Задним ходом, цепляя за ветки деревьев, мы проскочили стометровку. И, конечно, долбанулись о неведомо откуда выскочивший замшелый осклизлый здоровущий валун.

– Первая скорость! – скомандовал я себе. И, подстёгиваемый автоматной очередью, долбанулся о ствол дерева.

Пришлось нам покинуть уазовский гостеприимный борт.

Спасительный лес укрыл нас от автоматных трассёров, а близкая автотрасса – от преследователей.

– Страшная пещера! – догадался, глядя на наши взъерошенные лица, остановившийся дальнобойщик.

В Старгополе я первым делом ринулся в штаб округа, на чекистский девятый этаж.

Выслушав мой сбивчивый рассказ, подполковник Шилов достал топокарту:

– Знаешь, что ты нашёл? Тайные склады тыловиков! Именно там они прячут всё, наворованное в округе. Показывай координаты!

Когда Шилов умчался докладывать о сенсационной находке, я вздохнул и вопросительно посмотрел на сидящего за соседним столом офицера. Его, подполковника Пастухова, знал я давно, со времён службы в Туркменистане.

– Дохлый номер! Зарежут нам эту тему! – прокомментировал тот немой мой вопрос. – Это тебе не Туркестан!

– Эт точно! – задумчиво покрутил я свой казачий ус. – Вот генерал Аманов мгновенно разгромил бы подпольную базу. Помнишь наши героиновые поиски?