Книга: О русском акционизме - Петр Павленский

Разговоры об искусстве.

В книге, естественно, много разговоров об искусстве, некоторые серьёзные, другие саркастичные, третьи – шокирующие. Я представлю вам пару фрагментов, оцените их, быть может они вас заинтересуют. Серьёзное:

Левый или правый. Это не имеет значения. На деле значение имеет лишь то, что, какую бы партию, субкультуру или движение не оформляло искусство – оно ни на шаг, не приблизится к тому, чтобы стать политическим. Оно всегда будет выдавать свою трусливую оформительскую сущность, выползающее отовсюду своими корпоративными метками. Более нелепого парадокса, чем искусство, оформляющее анархистскую субкультуру, найти невозможно. Потому что искусство в принципе своём анархично. Его исторический и политический процесс – это и есть борьба за воплощение форм свободной мысли. Однако в тот момент, когда оно начинает что-либо оформлять – оно превращается в свою принципиальную противоположность.

Саркастичное:

Следователь: Вы, кстати, покажите какие-нибудь картины? Павленский: Подождите. Я, как художник, работаю в достаточно узкой специализации. Следователь: Какой? Павленский: Акционизм. Следователь: Тогда я тоже художник! Павленский: Только вам надо осуществить акцию. Следователь: Я уже сегодня парк акций осуществил. Павленский: Тогда вам нужно это ещё отрефлексировать. Следователь: Отрефлексировал. Павленский: Тогда вы можете себя заявить как художник. И.... Следователь: Я художник! Павленский: Отлично! Следователь: Художник-следователь (....). Художник юстиции. ....... Вон ещё один художник сидит. (Показывает на другого следователя в помещении.)

Шокирующее:

Следователь: Например, я пью очень много воды, иду в Третьяковку, достаю прибор, и как из брандспойта. Это акция? Павленский: Тот же Бренер, он обосрался перед картиной Ван Гога, это реально было. Это акция. Он выразил уважение, он буквализировал понятие обосраться. Но это уже история. Всегда стоит вопрос намерения. Он зачем это сделал? Следователь: Я говорю, что я в восхищении от «Троицы» Рублева, и я хочу, чтобы на этой картине часть меня осталась, я достаю и на картину ссу. Павленский: Тут нужно понимать контекст происходящего. Потому что, если это был бы акт политического искусства, тогда он должен исходить из политического контекста.

Стоящий на позициях кинизма.

Читал я Павленского и крепко задумался. Вот кого он мне напоминает? Акции, отказ от материальных благ, анархизм, борьба с институтом семьи. Вы ещё не сообразили? Тогда давайте обратимся к идеям киников. Это такая философская школа в Древней Греции, если вы не знали, конечно. – Отказ от материальных благ; – Не должно быть правительства, рабства, частной собственности, брака, установленной религии. Вроде все сходится. Наш Петя – киник. Но подождите! А как же акции? Давайте вспоминать великих киников....Антисфен? Нет, он не подходит.....Диоген! Вот! Проживание античного философа в пифосе (бочке, если вам удобнее) – полноценная акция! Это был протест против системы. Получается что Павленский – современный Диоген! А теперь представьте как бы выглядел диалог Диогена с Александром Македонским, замени мы их на Павленского и Путина: – Я — великий царь Владимир. – А я, — художник Павленский. – Проси у меня чего хочешь. – Отойди, ты наступил мне на яйца. P.S. И опять ужасная верстка, да и судя по названию, вызвавшего недовольство у Пётра, с ним тоже промахнулись. Эх, издатели.