Текст книги "Перу. С Бобом и Джерри тропой инков"

42

Ни разу не подлетал к Арекипе на самолете, но знающие люди говорят, что город появляется абсолютно внезапно среди песчаных гор. Верю, но если ехать на автомобиле, то и тут, как на пути к Кахамарке, заметно, как песок постепенно уступает место предгорью – все-таки и Арекипа стоит не на равнине, а в распадке между горными вершинами на высоте 2335 км над уровнем моря. Так что и дышится здесь иначе, и зелени здесь гораздо больше, чем на перуанском побережье. Да и город по местным меркам большой – второй после Лимы. К тому же и со своим особым характером.

Так уж принято считать, что Арекипа – чуть ли не особая республика. Это, конечно, чистый миф, но самим арекипянам он очень нравится. Для приезжих они даже выпускают в качестве бесплатного сувенира свой собственный паспорт и свою монету, которая, разумеется, ничего не стоит. Где-то в архиве такой сувенир валяется и у меня. Сегодня об этой мифической «независимости» напоминает разве что тот факт, что на всех официальных зданиях города равноправно развеваются два флага – общенациональный перуанский и свой родной городской с изображением вулкана Мисти и двух львов, олицетворяющих силу и независимый характер Арекипы.

Славится Арекипа и тем, что ее постоянно трясет, поскольку расположился город на склоне вулкана Мисти – в хорошую погоду он украшает местный пейзаж. Бед, правда, от этой красоты немало. Более или менее ощутимые толчки происходят еженедельно, а те, что человек в суете просто не замечает, и по десятку в день. Помнит Арекипа и крупные землетрясения, после которых не раз приходилось восстанавливать многие действительно великолепные здания колониальной постройки.

Вообще это редкий город в Перу, к основанию которого индейцы причастны лишь как рабочая сила. Основал город у реки с запоминающимся названием Чили известный конкистадор Франсиско де Карвахал в 1540 году. Говорят, все началось с его собственного поместья, которое так и называлось – Прекрасная вилла Арекипа. Но вилла была расположена удачно, климат хороший, а потому это место довольно быстро стало богатеть, став перевалочным пунктом для караванов, которые везли серебро, добытое в Боливии.

Испанцы с самого начала полюбили Арекипу, так что селились здесь массово и с удовольствием украшали город своими дворцами-виллами, храмами и прочими нужными каждому крупному колониальному городу сооружениями, вкладывая в каждую постройку не только немалые деньги, но и душу. Это чувствуется.

На языке индейцев аймара, которые настороженно наблюдали, как стремительно у них на глазах вырастает город, Арекипа получил непритязательное название «место позади островерхой горы». Но испанцы называли его, конечно, иначе. Официально от испанской короны Арекипа получила титул «Благороднейший, преданнейший, верноподданный город Вознесения Богородицы в прекрасной долине Арекипа». Это было красиво, но длинно, поэтому за Арекипой довольно скоро закрепилось другое название – Белый город. Почему, сейчас, разумеется, никто уже не помнит, но версии есть. Во-первых, это был редкий город в Перу, где долго преобладало белое население. Во-вторых, очень многие здания в колониальную пору строились в Арекипе из местного белого вулканического камня. И эта версия вполне правдоподобна.

Остановив машину в самом центре, на традиционной площади Оружия, мы втроем – правда, из уважения к старине я взял Джерри на поводок, что вообще-то делаю лишь в исключительных случаях, – пошли прогуляться по самой площади и расположенным тут соборам. Вместе мы обошли всю площадь, полюбовались главным символом города – фигуркой трубача, окунули руки в неизменный фонтан, а Боб даже почистил свои полусапожки у местного чистильщика обуви. А вот в соборы нам с Бобом пришлось заходить по очереди – джентльмен британского интуриста напоминал разве что рыжими усами, так что ему путь к алтарю был закрыт.

В действительности все храмы, расположенные на площади Оружия, очень разного времени постройки – все зависело от того, насколько успешно они преодолевали испытание крупным землетрясением. Самой стойкой оказалась церковь Ла-Компанья: построенная еще в 1698 году, она выдержала множество толчков самой разной интенсивности. Главному же городскому собору в силу его размера приходилось во время землетрясений труднее всего, поэтому он перестраивался дважды, последний раз в XIX веке.

Кстати, именно из-за соседства с вулканом Мисти Арекипа – город в основном двухэтажный, что тем не менее ничуть не умаляет его красоты. Многие считают Арекипу одним из самых ярких примеров колониальной архитектуры в Латинской Америке. Впрочем, это лишь точка зрения. Путешествуя по Мексике, я и там встречал интереснейшие памятники колониального стиля.

43

От Арекипы прямая дорога, уже многократно опробованная туристами, ведет в знаменитый каньон Колка, который перуанцы считают самым глубоким в мире, поскольку он на 1000 метров глубже Большого каньона в США. Не знаю, не мерил. Но утверждают, что расстояние от поверхности реки Колка, протекающей по дну каньона, до окружающих реку горных вершин достигает 3400 метров.

Езды туда даже на автобусе часа два, так что мы с Бобом решили завершить наше первое прощальное путешествие по Перу там. Но не повезло.

Сначала прокололи шину, а двигаться по этой уже диковатой местности без запаски все же рискованно. Потом и вовсе вспомнили, что на машине можно только подъехать к каньону, а для того, чтобы увидеть все его красоты, предстоит пересадка с автобуса (для туристов) или с машины (для нас) на ослов.

А вот к этому мы с Джерри были совершенно не готовы. Путешествие на осле с терьером под мышкой при малейшем неверном движении пса могло закончиться как для него, так и для меня – если я инстинктивно брошусь ловить английского джентльмена на краю пропасти – плачевно.

Слегка огорченные, мы повернули назад и покатили домой в Лиму. Всю программу поездки по побережью мы выполнить не смогли, но поскольку в проигрыше остался в основном терьер, так и не повидавший свое потомство от голой перуанской кокетки, а я не увидел место, где мы раскопали Сипан, огорчений оказалось не так уж и много. Чтобы утешить меня, Боб заметил, что на месте сипанского захоронения уже давно находится лишь имитация для туристов, а зачем любоваться на имитацию, если ты видел оригинал. Мне это показалось убедительным.

Что до рыжего джентльмена, то ему обещали по приезде дать два дня отгула, в течение которых он наверняка найдет себе на улицах Лимы новую перуанскую красотку.

Не знаю, что подумал по этому поводу Джерри, но мы с Бобом сочли его молчание за согласие.

44

С этим все было ясно. А вот что делать со второй, горной частью намеченного плана, мы никак не могли определить. Вопросов после тех непреодолимых препятствий, с которыми мы столкнулись около каньона Колка, возникало много.

Например, где мы раздобудем альпинистское снаряжение для крысолова. Между тем это было обязательным условием, чтобы пройти Тропой инков, как мы намечали с Бобом. Оставить пса в Лиме не с кем. А если бы даже кто-то и нашелся, то ни один из возможных вариантов меня бы не устроил: все-таки я свою собаку очень люблю. Между тем ни в каньон, ни в пропасть на пути к Мачу-Пикчу падать тоже не хотелось.

Но недаром говорят, что неразрешимых задач нет. Как быть с альпинистским обмундированием для Джерри, мы с Бобом придумали еще на подъезде к Лиме. Правда, если уж честно сказать, то все предложения исходили исключительно от него, а я лишь с ними соглашался или изредка подправлял индейца. Так, я с ходу отверг еще раз высказанную Бобом идею оставить английского джентльмена где-нибудь в городе, например в собачьем приюте. Не вполне осознавая, что говорю, я тем не менее твердо ответил:

– Мы одна команда, поэтому пойдем в одной связке.

Наверное, со стороны это звучало довольно смешно. Во всяком случае, опытный альпинист Боб посмотрел на меня с нескрываемой иронией и ответил:

– Черт с тобой! Но в связке с крысоловом пойдешь ты, а не мы.

Я согласился и на такой экстремальный вариант, лишь бы не оставлять Джерри в каком-нибудь занюханном приюте.

– Как его утеплить, я знаю, – уже без иронии заметил Боб. – Ходить по дорогим собачьим магазинам не надо, все тамошние клоунские костюмчики не для серьезного похода. Прямо сейчас заедем к моему знакомому портному, он и сделает то, что надо. Он обшивает всех местных скалолазов. Эта одежка к концу пути превратится, конечно, в лохмотья, но выдержит все же дольше, чем то, что ты за большие деньги купишь для пса в зоомагазине. А «в связке» со своим рыжим пойдешь так: тот же портной сделает тебе за спину рюкзак, в котором ты и понесешь свое сокровище.

Увидев в моих глазах недоумение, Боб добавил:

– Отверстие для головы оставим, не волнуйся, не задохнется твой крысолов и даже насладится путешествием в полной мере. Но условие, – жестко добавил индеец, – достань этому прохвосту жесткий ошейник и надежный поводок. Потому что на стоянках он свободно гулять не сможет – опасно, а если свалится, то ты должен быть уверен, что ремень не оборвется. А то и тушку не найдем, чтобы предать земле, как положено. – Потом помолчал и, тяжело вздохнув, резюмировал: – Но вообще-то это верх идиотизма, тащить крысолова наверх к гнезду кондора.

«Гнездо кондора» в голове индейца возникло не случайно. Как-то Боб проговорился, что в одном месте недалеко от Тропы инков, метров пятьдесят вверх над ней, на краю скалы он видел гнездо кондора и что было бы неплохо до него добраться, чтобы сфотографировать. К натуралистам Боб ни малейшего отношения не имел, а вот как дорого он продаст этот уникальный кадр кому-нибудь из иностранных корреспондентов, уже просчитал.

Когда-то, не очень задумываясь о последствиях, я его идею с воодушевлением поддержал: это же надо, добраться до гнезда кондора! А теперь получалось, что почти по отвесной скале к чертову гнезду поползем мы втроем: Боб, я – еще тот, конечно, альпинист, – да к тому же английский джентльмен у меня за спиной в рюкзаке. Но отступать было уже поздно. Есть же и у меня мужская гордость.

К портному заехали, чтобы не терять времени, еще не добравшись до дома. Пожилой индеец, выслушав заказ, присвистнул от удивления, но за работу взялся, для чего долго и тщательно измерял терьера. Джентльмену эта затея, естественно, не понравилась, поскольку смокинга он раньше не носил, но в моих руках пес позволил портному все. Лишь когда руки старика приближались к самому дорогому для каждого мачо месту, Джерри предупреждающе скалил свои острые зубы.

Этого, к счастью, портной, увлеченно копаясь где-то внизу в районе собачьих гениталий, не видел, так что расстались мы мирно. Цвет собачьего обмундирования по настоянию Боба был выбран самый яркий – оранжевый. Как не очень оптимистично снова напомнил Роберто, чтобы в случае чего мы смогли найти хотя бы «тушку» героического терьера. Хорошо еще, подумал я, что Джерри понимает не все слова.

Заказ должен был быть готов дня через четыре. Нас это устраивало. Я хотел наконец с удобством отоспаться. Джерри мечтал об обещанном ему отгуле, а неутомимый Боб намеревался большую часть времени провести под «тойотой» – старушке предстоял действительно очень нелегкий путь через перевалы, и следовало к нему максимально подготовиться.

Разумеется, оставался еще традиционный поход на рынок, но Боб заранее предупредил, что в этот раз возьмем лишь абсолютный минимум. Значительную часть пути предстояло пройти пешком, а весь груз придется тащить одному Бобу. За моей спиной должен висеть рюкзак с Джерри. Ну а руки во время такого путешествия должны быть все время свободны.

Тем более что часть пути, как заранее предупредил наш шерпа, хочешь не хочешь, но придется преодолевать на четвереньках.

Часть вторая
Анды. Английский джентльмен против перуанского кондора

1

Утверждать, что меня сильно тянуло в горы, не буду, альпинизм не прельщал никогда. Я как раз не из любителей подъемов на запредельные высоты, где не хватает воздуха, а движения становятся затрудненными и замедленными. Наоборот, по природе я житель равнин. Сто – двести метров над уровнем моря мои легкие и сердце вполне устраивают.

Все подъемы на высоту в моей жизни, а их было несколько, происходили лишь от природного любопытства и инфантильного желания доказать самому себе, что и я могу преодолеть перегрузки не хуже других. Так что перед поездкой в Анды меня уже заранее мутило от предчувствия головной боли и нехватки кислорода. Все это сильно уменьшало в моих глазах бесспорную красоту горных видов, завораживающих водопадов и заснеженных пиков Кордильер.

И виноват в этом был в первую очередь Боб, соблазнивший меня однажды покататься на горных лыжах – кстати, до этого я на них ни разу не стоял – на Пасторури. Есть в Перу такой ледник на высоте 5200 метров в районе Уарас. Сейчас там сделали даже небольшую дорожку и построили некоторые удобства для туристов. Судя по фотографиям в Интернете, для тех, кто еще колеблется, на пути к леднику появилась даже ободряющая табличка: «Подъем трудный, но возможный».

Если бы я наткнулся на это предупреждение в те времена, когда мы там побывали с Роберто, то, несмотря на весь свой авантюризм, вполне возможно, там же и остановился бы. Подъем оказался не просто трудным, а дьявольски тяжким, а сама миссия – кататься на лыжах на высоте уже не 5200, а 5400 метров (до приличного снега надо было подняться еще выше) – из серии совершенно невыполнимых.

Подъемника на Пасторури, как понимаю, нет и сейчас, а уж десять лет назад… Просто машина остановилась там, где кончилось нечто называемое дорогой, и нас выкинули на глыбы и булыжники – напоминание о древней вулканической деятельности в этом районе. По этим черным булыжникам мы, задыхаясь от недостатка кислорода и еле-еле натянув горнолыжные ботинки, в которых ходить даже по ровному месту не сахар, карабкались по камням еще метров пятьсот, поднимаясь к снегу. Вес лыж, которые мы волокли на себе, постепенно становился невыносимым, ноги и руки не слушались, легкие и сердце буквально кричали о предательстве, но их уже никто не слышал – мозг, лишенный достаточного количества кислорода, работать отказывался. Я просто на автомате и силе воли как мог плелся вслед за Бобом.

Не буду преувеличивать и утверждать, что он легко перескакивал с камня на камень, но у него, в отличие от меня, все же работали и ноги, и легкие, и голова.

Самое обидное, что, добравшись до места «лыжных прогулок», мы даже не успели толком покататься: так, проехали метров сто. При этом меня – все-таки учтите, человек в первый раз встал на горные лыжи – понесло прямо к краю пропасти, а это было настолько опасно, что даже хладнокровный Боб отчаянно завопил, приказывая мне: «Падай!» Услышать-то я его услышал, но голова на такой высоте работала медленно, поэтому, пока она обрабатывала тревожную информацию, лыжи продолжали катиться, и я упал уже на самом краю снежного гребня, который нависал над пропастью. Хорошо еще, что гребень накануне подморозило и он меня выдержал. Выбирался я оттуда уже ползком. В одиночку, потому что Боб приблизиться ко мне, чтобы помочь, не решался. И правильно: наш совместный вес снежный нарост над скалой мог не выдержать.

Ну а когда я наконец оказался в безопасности, небо над ледником в одну минуту потемнело и вместо слепящего солнца на нас стремительно накатила черная туча. Оттуда тут же посыпался град и понеслись такие порывы ветра, что мы, уже не думая о достоинстве, как могли, большей частью на четвереньках, теряя лыжи и палки, стали улепетывать с Пасторури.

Впрочем, слово «улепетывать», разумеется, сильное преувеличение, которое скорее отражает наше жгучее желание бежать от всего этого ужаса, чем реальные возможности. На такой высоте быстрое перемещение невозможно в принципе. Сердце выскакивало из грудной клетки, а глаза, во всяком случае у меня, почти вылезали из орбит. Боб мне помогал и даже в конце концов взялся тащить на себе, но все равно этот день остался в памяти как одно из самых неприятных событий в жизни.

Не очень верится, но, как рассказал мне Боб, теперь в Пасторури регулярно проводят Недели андинизма и какие-то энтузиасты действительно катаются там на лыжах. Господи, спаси и сохрани этих душевнобольных людей.

Позже даже фотографии, которые я успел снять на Пасторури, мы с женой засунули в конец старого фотоальбома, а альбом забросили на самую дальнюю полку книжного шкафа. Даже годы не сделали это путешествие забавным воспоминанием. Снимки Пасторури и сегодня мне напоминают поговорку «Умный в горы не пойдет».

Так что к новым вершинам я не рвался, хотя, с другой стороны, понимал, что без прощания с Андами моя последняя, видимо, поездка в Перу, конечно же, будет неполноценной.

Да и Боб клятвенно заверял, что на такую высоту, как в Пасторури, он меня больше не потащит. Наконец, очень хотелось все-таки пройтись от Куско до Мачу-Пикчу Тропой инков, которую не так давно расчистили от зарослей. Теперь вы понимаете, почему я слушал рассуждения Боба о нашем будущем горном вояже, ничего не оспаривая, но настороженно, то есть внимательно сверяя каждое место, которое он называл, с той высотой, что обозначалась на картах. На четыре тысячи метров над уровнем моря я еще соглашался, но пять – никогда!

Когда мы обговорили весь маршрут, Боб еще раз поклялся, что никаких сверхъестественных подвигов на этот раз от меня не потребуется.

И я, чудак, поверил ему.

2

План предстоящего путешествия вырисовывался совсем не простым. Для начала надо было постараться, не угробив по дороге «тойоту», преодолеть несколько крутых и высотных перевалов Кордильер, где мотору не хватает кислорода, как и человеческому сердцу, так что двигатель испытывает серьезные перегрузки. Выдержит ли все это далеко не новая машина, уверенности не было. И что делать, если не выдержит? Где ее ремонтировать? Посреди Анд! О собственном самочувствии мы подумали, конечно, тоже, но тут по привычке полагались в первую очередь на мешочек с листьями коки.

Путешествовать на этот раз приходилось по очень плохой дороге, которая ничуть не напоминала накатанную Панамерикану. Путь в Сьерру, то есть в горы, – это беспрерывные камнепады, оползни и ямы, по которым на максимально возможной скорости, невзирая на бесконечный серпантин и фактически слепую из-за постоянных поворотов трассу, спускаются огромные, тяжелые самосвалы с горнорудных комбинатов. Вот и приходится редким здесь легковушкам шарахаться от этих лихачей то к отвесной скале, обдирая краску, то, наоборот, двигаться по самому краю пропасти. На сложности всей этой дорожной «мелкоты» водители самосвалов внимания не обращают даже на самых трудных горных поворотах – поджимает график. Не успеешь в срок – лишишься работы.

Нам предстояло подняться к наиболее обитаемой части Анд и добраться до древнего Куско, а там спешиться и, немного передохнув, начать свой путь, теперь уже пешком и на четвереньках, по Тропе инков к знаменитому Мачу-Пикчу. В Куско же к нашей компании должен был присоединиться старый знакомый Боба – местный шаман: он лучше знал дорогу, да и был, по уверениям индейца, в той местности, что нам предстояло пересечь, большим авторитетом. А это гарантировало безопасность хотя бы от людей.

Когда-то инки преодолевали свою «тропу», а на самом деле прекрасно выложенную тесаными камнями дорогу, бегом. В определенных местах, как считают историки, один бегун сменял другого, и уже тот мчался дальше с каким-либо поручением или посланием. Таких бегунов было множество, и они носились по этой тропе навстречу друг другу, помогая Великому инке управлять своей империей. И, разумеется, в те времена тропа поддерживалась в идеальном состоянии.

С годами, однако, дорога разрушилась, так же как и сама империя. Испанцам она как-то не приглянулась, а потому оказалась наедине с природой. А в тех местах это серьезный противник. Растительность здесь буйная, так что она быстро спрятала остатки тропы от постороннего глаза. Расчищать тропу всерьез стали лишь в конце 1990-х, да и то, из-за отсутствия средств и войны с терроризмом – поскольку туристов в ту пору фактически не было, – делали это нерегулярно и лишь на отдельных участках. На то, что время от времени придется двигаться вперед, переходя на четвереньки, мы настроились сразу, поскольку знали: в ряде мест, где дорога сохранилась почти в идеальном состоянии, она тем не менее настолько крута, что все равно на своих двоих не устоишь – легче подниматься по-обезьяньи.

Конечно, для любителей экстремального туризма Тропа инков – одно из самых лакомых блюд. И пейзаж в горах божественный, и вдоль тропы находятся остатки различных храмов, древних поселений и крепостей доколумбовой эпохи. Но и они видны лишь на тех участках, где подходы к этим строениям расчистили, да и то лишь на короткое время. Сегодня вы их увидите, а завтра там уже сплошные заросли. Шаман был нам нужен еще и по этой причине – он мог сквозь стену зелени найти лазейку к затерянному храму. Сегодняшний турист, путешествуя уже по почти целиком расчищенной тропе, часть храмов просто не замечает, даже гиды знают эти места лишь приблизительно. Есть сама тропа, за нее турфирмы в основном и держатся. А уж что там рядом с тропой, дело десятое.

Кончается Тропа инков в Мачу-Пикчу, и, хотя оба мы – и я, и Боб – бывали в знаменитом на весь мир месте неоднократно, желание бросить на это чудо еще один взгляд, да еще с другой стороны ущелья, с тропы, было непреодолимо.

Ну а дальше нас ждало возвращение по старой железной дороге в Куско через ущелье, где растет лучшая в мире кукуруза. Этот божественный дар природы – вареный початок плюс немного соли и масла – пища, достойная самого привередливого гурмана, местные крестьянки за гроши продают на каждой остановке.

И наконец, последний отрезок пути. Снова на «тойоте» (если она еще будет к тому времени жива) придется преодолеть очень непростой и опять высокогорный путь к озеру Титикака, к тому самому месту, откуда и начала разрастаться империя инков.

Таков был план, хотя мы с Бобом, конечно, прекрасно понимали, что жизнь может внести в него любые изменения.