Текст книги "Слабое место жесткого диска (сборник)"

– Откуда я знаю, чего вы хотите? – по привычке отшутился я. Шутка имела определенный успех.

– А ты, дядя, не промах, – заметила Катя. – Тащи сюда лампу… хотя, стой, я с тобой.

Мысль залезть в конуру к Приятелю, предоставив им считать, что я сбежал, тут же испарилась.

– Пойдемте, – вздохнул я.

По дороге стукнулся головой о косяк, взвыл, жалуясь на старость и плохое зрение, нацепил очки, лежащие перед телевизором в темном зале, и с чувством внутреннего удовлетворения обмотал «раненую» голову полотенцем, испытывая твердую уверенность, что теперь-то уж Марина меня точно не узнает.

Как только тусклая шестидесятисвечевка зарделась от смущения при виде четверых красивых девиц, Марина взглянула на меня и глаза ее округлились.

Она уставилась на меня, и я понял, что сейчас будет скандал.

– Сережа? – недоуменно спросила она.

И тогда я ответил:

– Сережа.

И вздохнул, изображая изумление, попутно снимая дурацкое полотенце с головы.

Объяснения потребовались тут же: Катя стремительно обрела былой напряг. Приподняв дуло и уставив мертвый черный глаз мне прямо в лоб, она шипела то на Марину, то на меня.

Рассказ о бедственной жизни, остатках былого богатства, с основной массой которого сбежала неверная жена, о сомнениях в обеспеченной старости и решении застраховаться от всяческих неприятностей в «Тарасов-Айнэ», о том, как после знакомства с Мариной побыл в гостях и отправился за своей машиной, уже третий день стоящей в ремонте неподалеку, – отправился, кажется, специально для того, чтобы встретить вновь такую симпатичную девушку (это шутка, юмор, немного солнца в холодном поту, который катился по моей спине во время насквозь лживого рассказа).

Катя недовольно и выразительно покачала головой, сплюнула прямо под стол и заметила:

– Уж очень подозрительное совпадение получается.

Однако ничего особенно невозможного или даже редкого в подтасованной моим рассказом действительности не было – подобные совпадения встречаются в жизни довольно часто. Особенно в совершенно небольшом поселке Юбилейном, где водителей машин, скорее всего, насчитывалось не более полутысячи. А тех, кому могло приспичить в ночь отправляться в центр, – и того меньше. Раз эдак в пятьсот!

Так что придраться оказалось не к чему, и чайная церемония пошла своим неторопливым ходом.

Прикидываясь верящим в человечность преступниц, я делал вид, что совершенно спокойно рассчитываю на двадцатку и на последующее расставание обоюдодовольных сторон, лез с ненавязчивыми расспросами – мол, как таких красивых девушек угораздило встать на такой опасный путь; как же это они умудряются соперничать с мужчинами? При этом вопросе девушки встрепенулись, на лицах появились гримасы. Катечка немедленно кинула в пространство острый взгляд, и пересуды тут же улеглись. Да, дисциплина у них была поставлена как надо.

Разговоры текли живо, хотя и негромко, как-то спокойно и расслабленно, а также совершенно безрезультатно для обеих сторон, если исключить тот факт, что девушки убивали время, чтобы потом убить меня; в ответ на мое актерство они добросовестно делали вид, что принимают меня за «нормального парня», «за «своего» заложника, с которым классно иметь дело и которого непременно отпустят после этого самого «дела…», а потом будут открыточки на Восьмое марта присылать.

Надо всей этой развеселой беседой царила атмосфера страха.

Боялся я – боялся неожиданного выстрела, незнания планов этой преступной шайки, собственного бессилия. Боялась Катечка, нервно сжимавшая свой черный пистолетик, все время поглядывающая на часы. Боялась Марина, изредка бросая на меня едва заметные взгляды, полные скрытого сомнения, горечи, выдержанной, как старое вино, боялись все пятеро, каждый своего. Хрупкая Машенька, кажется, боялась крови, моей крови – когда меня будут убивать…

Я, кажется, догадывался, чего в это самое время боится Приятель, мерно гудящий вентилятором за скромную сумму долларов. Он боялся не получить новый процессор с кэшом невменяемых размеров.

А еще, наверное, боялся, подлец, что его расчеты, как всегда, верны и выхода у меня нет. Никакого.

Я, разумеется, успел убедиться, что ни пистолетов, ни другого оружия у девок не было – лишь начальница Катя была вооружена.

Но Катечка, кажется, была готова к любым неожиданностям, всегда настороже.

Блядь!!!..

Извините…

– Все, – сказала наконец Ира, черноволосая красавица, которая, судя по внешнему виду, опасалась чего бы то ни было менее всего – наверное, в силу природного легкомыслия. – Хватит набиваться, подруги. Ты, Маря, и так уже переела. У тебя перебор калорий в четыреста.

Ирочка, судя по всему, была у этой четверки чем-то типа инструктора по красоте, фигуре, спорту и питанию, потому что все, даже Катя, тотчас перестали жевать.

Не обращая на меня особенного внимания, а потому не особенно стесняясь, поразминались, повыгибались, сначала едва шевеля стройными телами, а затем, когда негромкое ритмичное похлопывание Ирины резко участилось, просто начали показывать класс гимнастики, – крутили животами, изгибались, легко подпрыгивали.

Я смотрел очумело и небезразлично – дружок по кличке Тузик, который лучший друг человека, который мужчина, привычно дал о себе знать.

Весьма приятным образом.

Мне, правда, удалось тут же успокоить всякое волнение, снова посмотрев на ситуацию снаружи. Внезапно показалось, что все происходящее – дурной сон, чужой и непонятный.

– Голова кружится, – правдиво объяснил заинтересовавшейся моей бледностью и нелепым морганием Мариной, совершенно справедливо подумав: «Дурдом!»

– Выпей анальгину, – приказала Катя. – Тебе еще машину вести. Тут, правда, не очень далеко. Но все равно.

– Нам еще сколько ждать?

– Пока не позвонят, – ответила она.

Именно в этот момент зазвучал сотовый Катечки, до того скрытый чревом ее дамской сумочки, которая, в свою очередь, покоилась в утробе хозяйской авоськи, с помощью которой я был заторможен два часа назад.

Говорить стала Маша, и я вспомнил, кстати, что именно она ходила за серую цирковую дверь говорить с каким-то мужиком.

– Да? – спросила она в наступившей тишине.

– …голубки? – послышалось оттуда.

– Да. Это Маша.

– …готов… два!

– Значит, через час сорок восемь! – подытожила Маша, с некоторым возбуждением сверив часы. Остальные (а времяизмерителем вооружена была каждая) так же сверились с текущим моментом во имя согласованности действий в будущем.

– Да, будем около фонтана все пятеро. С водителем.

– …как?

– Да ничего, – ответила Маша, взглянув на меня и даже немного улыбнувшись. – Тихий такой… нет, ничего он не сделает. Мы ему деньги пообещали. Он мужик нормальный… Да… Хорошо. Пока. – И отключилась.

Нормальный мужик понял, что где-то в два часа по полуночи планируется что-то нехорошее, связанное с участием пятерых здесь присутствующих, а также того или тех, с кем они должны были встретиться в условленном месте.

Но что?

Ограбление банка? Дома? Заказное убийство? Передача денег? Наркотиков?.. Данных явно не хватало.

– Ну что, – подвела итог Катечка, пряча телефон в чехольчик, подвешивая его на пояс и обводя нас строгим взглядом. – Готовьтесь, сукины дочки. И ты, Сережа, готовься… надо бы остограммиться перед делом. Марин, сбегай за «Эвридикой».

Марина послушно принесла водку, которую мы молча распили.

– Выезжать будем без десяти два, – пояснила Катя. – Как выедешь на Советскую, вези нас к горпарку, но не к центральному входу, а по дороге, которая спускается с севера, с холмов. На нее можно выкатить с Октябрьского. Понял, как?

Я кивнул, лихорадочно размышляя, что предпринять. Мысленно представил, как «ломается двигатель» или «барахлит мотор», и понял, что нет… Я ведь не супергерой, а всего лишь серьезный и аккуратный сыщик. Который, кстати, тоже хочет жить. И не любит рисковать.

А делать-то что?

Когда прикончили водку, до выезда оставалось чуть больше часа.

– Водитель, – вдруг спросила Ира. – А есть ли у тебя карты? – А когда я кивнул, повернулась к подругам: – Сыграем?

– А почему не сыграть? – пожала плечами Катерина, после рокового звонка сразу же смягчившаяся до неузнаваемости.

– «Дурак»? – спросила по каким-то личным соображениям именно у меня Ирина, тасуя принесенную колоду.

– «Переводной», – с откровенной улыбкой оглядывая ее тонкие умелые руки и почти совершенное лицо, ответил я.

– Сдавай, – распорядилась Катечка, и карусель взглядов, насмешек и ухмылок, сопровождаемая метанием карт на стол, чертыханием или выдержанным кривлянием, которое умело практиковали эти женщины, понеслась прямо вперед полным ходом.

Поминутно я ловил на себе заинтересованные женские взгляды и думал о том, что ни я, ни, скорее всего, они не имели секса уже достаточное время… так что непонятно, чего в данной ситуации хотелось больше – убежать или подрочить.

Но подростковый оптимизм, который пробуждало во мне это многоглазое женское внимание, гасился, причем весьма жестко, постоянным самонапоминанием о тяжести и безысходности ситуации, в которой я оказался.

К моменту, когда до двух осталось пятнадцать минут, я успел продуться в пух и прах четыре раза. И меня не оставляло неприятное чувство, что надо мной издеваются, маскируя доброжелательностью, панибратством и юмором грядущее убийство.

– Не везет в картах, – спокойно заметила Маша, – повезет в любви.

Черт, если бы я мог тогда знать, как именно мне повезет!..

– Хватит, подруги, – прервала Катечка, поминутно смотревшая на часы, – собирайтесь. Надо еще прогреть машину.

Осень на дворе стояла холодная и дождливая.

А потому колымага моя действительно нуждалась в некотором прогревании.

Двор был пуст. Девочки набились в машину; как и раньше, Катя сидела впереди.

– Я пистолет убираю, – вопросительно изогнув бровь, сообщила она. – Мы ведь договорились?

Это было или отличным знаком, или отвлекающим маневром. Приняв к действию второе предположение (логика учила исходить из самого худшего варианта), я все же с осторожной улыбкой кивнул:

– Договорились, конечно!

– Дуй к Октябрьскому ущелью.

Я дунул.

Город спал: не было практически никого. Дороги серыми лентами текли впереди, так и норовя забраться под колеса моего авто… а у меня по-прежнему не было никакого плана.

– Да, сворачивай туда, – указала Маша, предлагая ответвление, которое затем должно было привести нас к «черному входу» в горпарк.

Я свернул.

И именно посредине этой дороги, в удаленности от поселений Октябрьского ущелья, и вблизи от жилых кварталов у городского парка, моя глюкавая машина встала.

Приятель, скорее всего, проклял бы технику и потребовал немедленного апгрэйда, а вот я мгновенно покрылся потом, соображая, что сейчас будет.

– Что там? – холодно спросила Катя, остальные настороженно молчали.

– Двигатель, – бессильно ответил я. – Она старая… надо посмотреть.

– Смотри, – кивнув взгляд на часы, кивнула Катя; в руках ее появился пистолет, она полезла за мной, приказав девкам следить за дорогой во всех направлениях.

– Что с ним?

– Хрен знает, что с ним. Может, пальцы. – сострил я.

– Ты давай поправляй, – ледяным тоном приказала Катечка, не спуская с меня глаз, в том числе и круглого, пистолетного. – А если мы опоздаем!..

Я мысленно пожал плечами, ощущая приобретенный иммунитет к угрозам и многочисленным опасностям, и занялся колымагой.

Результат оказался неутешительным: старый драндулет совсем развалился.

Катечка разве что не зарычала, когда я сообщил ей об этом.

– Твою мать! – заорала она, заражая энтузиазмом девчонок в машине, которые также начали тихонько переругиваться, окидывая меня разнообразными взглядами.

Да, жизнь не сулила ничего хорошего.

Я лихорадочно соображал, в который раз за эту ночь ежесекундно оказываясь в новом тупике, и вывод из всего этого рождался лишь один, причем напрашивался сам собой: хреновы мои дела, ой, как хреновы!..

– Значит, так, – словно о чем-то крепко задумавшись, Катечка окинула взглядом пустую автостраду и спящий город далеко отсюда…

– Значит, та-а-ак… – повторила она, отворачиваясь и внимательно глядя куда-то в сторону, словно найдя некий выход из сложившейся ситуации. Затем кивнула решительно и показала куда-то за моей спиной: – Вон, смотри…

Мгновенно сообразив, что происходит, я сделал вид, что поворачиваюсь, и, шагнув вбок, схватил руку с пистолетом, выворачивая ее назад, вырывая пистолет, всем немалым весом и силой своей швыряя Катечку на асфальт. Краем глаза я заметил, как судорожно задвигались девки, выбираясь из моей машины. Катечка как-то хитро повернулась и врезала коленом мне в пах; но мне так хотелось жить, что я успел со всего размаху ударить ее лбом в переносицу.

Из глаз Кати брызнули слезы, смешиваясь с кровью, обильно текущей из носа, побелевшие пальцы разжались, и я все-таки отшвырнул орущую и шипящую Катечку на землю. Ира и Марина еще только выскакивали из машины, пистолетов у них не было, равно как и другого оружия, – или слишком дорого стоили для начинающей банды, или они не успели их еще приобрести, или просто Катя не доверила столь опасной вещи в руки своих девчонок – в любом случае, мне это было только на руку.

– Стоять! – заорал я, уставив пистолет в грудь вылезшей уже, самой ближайшей ко мне девушки – Ирины. – Руки за голову! Не двигаться!

Они замерли.

Катя на земле замерла, шмыгая разбитым носом.

Я замер, решая, как именно с ними поступить. Н-да, удача второй раз предоставляла мне великолепный шанс – я мог прямо сейчас отправиться к ближайшему телефонному автомату, чтобы вызвонить Наташу и сдать наконец это опасное дело!

– Сейчас вы залезете обратно в машину. Ее – указал на Катю свободной рукой, – тащите с собой. Одно неверное движение – и я стреляю. Учтите, на учениях я выбивал не ниже восьмерки на всех мишенях.

Они учли, бессмысленно и бессильно переглянувшись.

– Все понятно?

– Не-а, – сказал наглый мужской голос где-то за спиной. – Ниче не понятно!

Все дернулись синхронно – и я, и девки, и лежащая Катя. Сзади стояли двое мужиков и злорадно ухмылялись. Оба держали в руках пистолеты, направленные на меня. Подошли они, очевидно, на шум, так как никакой машины в пределах досягаемости видно не было.

– Непонятно, как вы, голубки наши, такого урода до пушки допустили, – ласково продолжал один из них, ростом пониже. – А еще непонятно, какого хрена опоздали на уговоренное место.

– Это понятно, – мрачно заметил второй мужик, настоящий громила, кивая на открытый капот моей машины.

– А-а, вот оно как, – задумчиво протянул первый и тут же обратился ко мне: – Ты пистолетик-то брось, родимый. А не то убьешься невзначай. Им надо уметь пользоваться.

– С-сейча-ас! – заикаясь в крайнем испуге, ответил я, начиная медленно опускать пистолет дулом вниз, вытягивая руки, будто сейчас уроню на землю.

– Только вы не стреляйте! – взмолился я, не прекращая невыносимо медленного процесса.

– Да мы и не будем стрелять, – примирительно заметил низенький. – На кой нам стрелять-то?

Именно в этот момент я и прыгнул – не на преступников, чтобы их незамедлительно покарать, не на одну из девушек, решившись взять ее в заложницы, а просто пролетел, ведомый вдохновенной жажды жизни, над обочиной и Катькой, проломил придорожные кусты и, слегка петляя, помчался вперед, углубляясь в лесные овраги.

Вслед мне прожужжало несколько неточных выстрелов, но все они ушли куда-то мимо. Лес чистосердечно и добросовестно защитил бегущего частного детектива.

Но бежал я недолго, а по мере бега стремительно соображал, что делать дальше, поглубже загоняя клокочущее во мне торжество.

Наконец остановился, укрывшись непроницаемой стеной деревьев, и стал решать.

Итак, я убежал от преступников, освободился – с неожиданной для самого себя решимостью. Верно говорят: к стенке припрет, так наверх полезешь. Отбежал я, кажется, всего метров на двести, что в лесу составляло порядочное расстояние. Видеть меня они не могли, слышать – тоже, потому что я стоял тихо и смирно.

А вот если бы злонамеренные жлобы и сопровождающие их девицы решились преследовать отважного беглеца Мареева, добрые осенние листики и веточки, трещащие под ногами при каждом шаге, предупредили бы меня о таком преследовании издалека.

Поэтому свобода моя теперь была гарантирована. Ну как они могут найти и уж тем более догнать меня?

Кроме того, если на шестерых у них всего два мужицких пистолета, победа по очкам может и вовсе оказаться у меня – стреляю я действительно неплохо, и если драка все же завяжется, шансы всецело на моей стороне, если только я сумею напасть первым, неожиданно, и уложить одного из мужиков.

Это, конечно, кровожадные мысли, но для того, чтобы лишить частного детектива его свободы на расследование, необходимо изрядно постараться.

«Короче, Мареев! – приструнил себя. – Думай о будущем! Не забывай о деле!»

Дела были весьма и весьма запущены.

Несмотря на очевидные успехи и продвижения в заказанном мне деле, а гонорар мой, включающий доплату за непредвиденные опасности и трудности, рос как на дрожжах, несмотря на то, что я ознакомился с каждой девушкой поименно и в лицо, несмотря даже на то, что я знал ближайшие планы банды, хотя и весьма смутно, я снова упускал девиц из виду.

Судьба дважды предоставила мне потрясающую возможность – вести расследование из уникального положения человека, которого в этом ведении следствия никто заподозрить не мог… И если в первый раз я все проделал отлично, узнав, где базируются проклятые девки, то второй раз я их явно упускал.

За двести метров, в центре скрежещущего по ветру, шепчущего, шелестящего со всех сторон леса никаких человеческих голосов, равно как и автомобильных фырканий и гудений, слышно не было: быть может, мои девки вместе с двумя особо опасными вооруженными преступниками в данный момент пробирались в моем направлении, уловив внезапный обрыв панического шелестения и треска, издаваемых удирающим шофером, и поняли, что я засел где-то неподалеку.

Но, скорее всего, девочки уже объяснили мужчинам, как добраться до моей квартиры, и сразу же после срочного дела, за которым они вообще собрались встретиться этой промозглой сырой ночью, они собрались нагрянуть ко мне домой. Потому что свидетель я получился первоклассный. Таких убивают без раздумий и промедлений.

Итак, передо мной, исходя из положения, в которое я попал, появилась развилка из трех возможных дорог. И, честно говоря, ни один выбор меня не устраивал полностью.

Можно было, конечно, помчаться домой, вызвать милицию, дать показания, или хотя бы переговорить с Наташей. А главное, навестить своего ненаглядного – без Приятеля и его железной машинной логики я чувствовал постоянную опасность за спиной, а это, поверьте, еще более неприятно, чем находиться на улице голышом.

Да, атлон сейчас так и ждет моего доклада, чтобы, пощелкав немного, выдать серию умопомрачительных советов типа «окна сквозят»…

Но отправляться домой, оставляя на обочине свою машину, где в бардачке лежат «макаров», лицензия, кинжал, диктофон… Мне не светит сесть за деяния какого-либо преступника только потому, что орудием какого-нибудь убийства станет мой «потерянный» пистолет.

Да и лицензия частного детектива, поверьте мне, не такая уж безделушка.

Однако вторая дорога, связанная с риском возвращения на место преступления, была еще менее привлекательна.

И уж совсем не нравился мне третий вариант, черт его побери: проследить преступников и преступниц, раз уж я знаю, где должна состояться их встреча…

Нет, как хотите, а пойду-ка я к машине и постараюсь побыстрее двинуть домой – не хватало еще ввязаться в перестрелку!..

Мареев, откровенно говоря, далеко не Черный Плащ. И не Рейнджер Великих Лесов. Поэтому ходить бесшумно у него даже по асфальту не получается.

Однако тихие голоса людей, спрятавшихся за моей машиной, стали слышны еще до выхода на шоссе.

Меня, конечно, ждали – то ли отложив все дела, то ли уже успев договориться на основные темы. Вернее, проводя дипломатические беседы прямо здесь.

Если я правильно понимал ситуацию, в беседе, вялотекущей метрах в двадцати от меня, речь могла идти только о двух вещах: судьбе пропавших ста пятидесяти тысяч долларов, если девицы все же принимали участие в их похищении, или о «крыше над головой», то есть о конкретной принадлежности новой женской банды под кодовым названием «Голубки», члены которой собирались заниматься преступным бизнесом всерьез и надолго.

Катечка наверняка понимала, что новички в таком бизнесе – прямая мишень для разгневанных профессионалов, коими Тарасовская область, откровенно говоря, кишела. А потому умная девочка поспешила заполучить себе хозяев… Но правильно ли я все это понимал?

Вопрос невыясненный, и на выяснение его мне отводится весьма нестандартная ситуация, требующая нестандартных подходов.

Вот и расследуй, Мареев…

Голоса между тем стихли: или чертовы девки договорились с мужиками, или просто замолчали, чтобы прислушаться.

Н-да, они все-таки ждали меня. Не могли поверить, что я способен бросить даже такую колымагу, как моя.

Правда, у меня был пистолет.

Но убивать никого не хотелось. Это ведь не слишком похоже на самооборону: что потом скажу в суде? А собственной совести?

Тьфу, черт! Ну, гуманист проклятый, это полный даун! Завис! Трехпальцевый салют? Reset?! Или просто вилку из розетки? Хватит думать, действуй! Думать за тебя будет Приятель, а тебе до него необходимо добраться! И побыстрее!

На прорыв?

Я прикинул, оценивая собственные шансы: вся компания сосредоточилась в кустах рядом с дорогой. Ни одной машины по этой захолустной дороге так до сих пор и не проехало; если я прямо сейчас рванусь к двери с другой стороны, залезу в нее и успею включить зажигание, прежде чем…

Тут я мысленно выругался матом: машина-то сломалась, причем сама, а не по моей изощренной хитрости!

Страдать так, не появляясь из лесного укрытия, я мог бы довольно долго.

Однако мои подследственные, очевидно, этим временем не располагали, потому что внезапно, посчитав, наверное, что чертов шофер и вправду умотал отсюда со всех ног и что жизнь ему дороже собственной старой машины, стали вылезать из кустов, не таясь.

– Хрен с ним, – огласил вердикт низенький. – Нам бы с вами успеть разобраться, девочки!

– Без пятнадцати, – прокомментировала Катечка, наверное, имея в виду без пятнадцати три. Надо же, а времени прошло совсем немного!

– Пошли, – скомандовал второй мужик, настоящий верзила.

Пнув ногой мою несчастную колымагу, видимо, страдая от избытка чувств, он возглавил колонну демонстрантов, устремившихся вперед по шоссе к какому-то, мне неизвестному объекту или цели.

Я выждал минут пять, убедившись, что все действительно стихло, пригнувшись, сиганул к машине. Открыл дверь, не разгибаясь, залез, всякую секунду ожидая выстрела из засады.

Но никаких попыток нападения не последовало. Выпрямившись, я открыл бардачок и, удостоверившись, что ничто там не тронуто, извлек свой «макаров», заменив его на дамский пистолетик, ненаглядный сотовый телефон, а также купленный накануне диктофон.

Вставил кассету и пристроил аппарат на поясе брюк так, чтобы поудобнее было нажать на кнопку «запись», когда понадобится. Во мне все еще боролись различные мнения, но чувство долга подавило все. Пригнувшись, я вылез из машины, закрыл дверцу и, не мешкая, направился по следам марширующей колонны преступников.

Прошло ведь минут шесть-семь, а за это время можно уйти куда угодно.

Логика, а также чутье на опасность, которое развито у всякого человека, часто имеющего с нею дело, подсказало мне, что приключений на свою голову нужно искать в темной громаде городского парка, охраняемого только в светлую часть суток, да и то не милицией, а скорее уж доблестными ветеринарами, следящими за драгоценным здоровьем отпущенных на выгул лебедей.

До входной арки, черного входа, ведущего в парк, и сейчас, разумеется, закрытого, я добрался благополучно и беззвучно, никем, кажется, не замеченный.

Если они вошли сюда, то как же они это сделали?

Поискав возможный вход, я практически сразу же обнаружил, что два железных прута в ограде в десяти метрах слева от входа широко раздвинуты чьей-то богатырской рукой; между ними не составляло труда протиснуться и более дородному человеку, чем я. Очевидно, этим ходом пользовались часто – судя по протоптанной тропинке.

Я внимательно огляделся, прислушался и, не заметив ничего подозрительного, пролез за ограду.

Это была самая дальняя часть парка, что находилась вдали от прогулочных сквериков, она скорее напоминала дремучий темный лес, куда нежданно-негаданно затесались несколько скособоченных, покрашенных в серый цвет одноэтажных строений, – склад, домик лесника, еще что-то…

Колонны беглых проституток нигде не было видно и даже слышно.

На всякий случай я пробежался по когда-то аккуратной асфальтированной дорожке, выискивая незаметные с первого взгляда тропинки. Не найдя ничего похожего, я вздохнул и направился вперед по дорожке.

От этого прямого пути, как оказалось, через некоторое время отступала тропинка.

Что-то подсказало мне, что идти нужно именно по ней. В этот момент раздалось придушенное мужское: «Держите, суку!» и вслед за тем сухой хлопок пистолетного выстрела через глушитель.

Рванувшись в сторону, я пропустил появившийся из-за поворота вихрь, бывший, кажется, проституткой Ирой, на всех парах мчащейся вперед, не разбирая дороги, схватил свой «макаров» на изготовку, шагнул навстречу выворачивающему из-за угла верзиле из тех, пришедших к моей машине, и выстрелил в упор, не успев как следует подумать.

Грудь его расцвела чернеющим в ночи цветком, грохот моего необремененного глушителем выстрела прокатился по всему парку, я снова отступил в колючие высокие кусты осенней смородины, скрывавшие меня с головой, услышал женский крик, звук удара, и, понимая, что сейчас все кончится, и мне некого, кроме сбежавшей Ирины, будет искать для очаровательной Мадам Наташи, бросился вперед, заслоняясь левой рукой от бьющих по лицу ветвей. Выскочив на истоптанную небольшую поляну с покосившейся деревянной беседкой, я инстинктивно прыгнул влево, обернулся, не опуская пистолета, и увидел стремительно разворачивающегося низенького, в руках которого блеснул черный пистолет, а в глазах – недоумение и страх; он вскинул оружие, а я выстрелил, как на стрельбище.

Он начал валиться с жутким перекошенным лицом, прямо на сгрудившихся девиц – Катечку, Марину и Машу, на которых брызнули кровь и мозги из простреленной головы мужика.

Тот наконец-то упал и замер в нелепой позе убитого, окончательно и бесповоротно мертвого человека.

Воцарилась немая сцена.

– Е… твою ма-ать… – минуты три спустя протянула потрясенная Катечка, сообразившая, что в них стрелять я не намерен, а потому пока что они живут. И тут же, как по команде, девочки стали вытирать со своих лиц все это месиво.

– Где же ваша благодарность? – спросил я, опуская, кстати, пистолет и, так же устало, как они, вытирая рукой пот. Колени, между прочим, были словно ватные.

– Э-э-э… – содержательно ответила Катя, лихорадочно раздумывая, чего бы такого сказать или сделать. Мне захотелось открыто ядовито усмехнуться. Судя по всему, мы просто поменялись ролями.

– Спасибо, – ответила Марина, и в голосе ее я разобрал огромное облегчение.

– Спасибо, – подтвердила Маша, изо всех девиц единственная, сохранившая видимое спокойствие.

Но и к сученьке Катечке возвращались ее привычные решительность и наглость.

– Ты чего тут делаешь? – спросила она.

– Вас спасаю, – нервно хмыкнул я, все еще не в силах прийти в себя после убийства двух человек.

– Что будешь с нами делать-то? – спросила Маша, обращаясь ко мне, как к хозяину положения.

– Надо Ирку искать! – взволнованно вставила Марина.

– Ну вот что, – решился я, понимая, что на мои два выстрела весь парк в ближайшие минут двадцать наводнится милицией, которая довольно скоро обнаружит тела.

– Что? – невежливо спросила нервная Катечка, дергая плечом в волнении.

– Займемся вашим спасением, – решился наконец я.

– Нашим спасением? – удивились все трое.

– Это как? – уточнила Катя.

– Вы в моей машине отпечатков не оставляли? – осведомился я, отвечая вопросом на вопрос.

– Я проинструктировала, – утвердительно кивнула заинтересованная поворотом быстротекущих событий Катечка.

– Тогда марш искать Ирину, а с ней срочно ко мне домой. Я дам вам ключи, мой адрес, надеюсь, помните. К утру пешком дойдете.

Она с изумлением уставилась на меня и, сузив глаза до состояния щелок, с холодной подозрительностью осведомилась:

– С чего ты взял, что мы станем тебя слушать?

Я издевательски улыбнулся в ответ.

– Да мы по дороге убежим! – хмыкнула Катя, явно вызывая меня на ответную реакцию.

Я улыбнулся еще более издевательски, выразительно посмотрев на часы.

– Да кто ты вообще такой? – взорвалась предводительница отряда шлюх, сжимая в ярости кулаки и подаваясь вперед.

Тут-то и наступил мой звездный час.

– Вы причастны к убийству Павла Петровича Огородникова, клиента публичного дома Мадам Наташи, а также к похищению ста пятидесяти тысяч долларов («Сколько??!!» – прошипела совершенно белая Катя, вбирая мои слова, словно иссушенная долгим одиночеством губка) и пропаже двух машин с товаром, за которые и должны были заплатить этими деньгами. На вас охотятся ФСБ, мафия, прокуратура, милиция, несколько частных детективов и телохранители самого Огородникова-старшего. В большинстве случаев те, кто первый найдет вас, решат вашу участь еще проще и эффективней, чем эти покойные непрофессионалы. Бежать вам некуда. У вас даже оружия нет – ни одного пистолета! Я гарантирую вашу смерть в течение недели… Но…

– Ну?!! – взвились они.

– Я предлагаю вам помощь и защиту, – ответил я, – в обмен на правдивую информацию. Я не работник органов, поэтому не собираюсь упекать вас в тюрягу. Всего лишь поговорить.

И замолчал.

Они также молчали, и мне пришлось снова выразительно взглянуть на часы, чтобы вывести их из транса.

– Ты кто такой? – тихонько и испуганно спросила присмиревшая беленькая овечка Катя.

– К вашим услугам, частный детектив Валерий Борисович Мареев!

– Че?!.. – по-прежнему содержательно вопросила недоверчивая сучка Катька.

– Милиция сейчас сюда приедет, вот че! – не выдержав, воскликнул я. – Лови ключи! – Бегом ко мне домой и сидите там, как мышки! Я отчитаюсь перед ментами и к утру приеду! Тогда и поговорим! Времени нет!

Катечка поймала ключ на лету точным и кратким движением руки. Мгновение мы глядели друг другу в глаза: она – испытующе, я – негодующе.

Наконец она решила, что действия, предлагаемые мной, по крайней мере, не ведут к мгновенной смерти или увечью никого из членов ее банды и перед уходом только вопросительно бросила: – Заложишь?

– Вы мне еще нужны, – правдиво ответил я, мысленно подсчитывая непременные наградные за проявленный героизм и удержанное достоинство. – А ну, бегом!