Текст книги "Калевала. Наследие. Ч.1"

Калевала. Наследие
Ч.1
Петр Воронин

© Петр Воронин, 2020

ISBN 978-5-0051-3264-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВСТУПЛЕНИЕ

Культурное значение всемирно известного карело-финского эпоса «Калевала» трудно переоценить: сам знаменитый оксфордский филолог, профессор Джон Толкин, автор трилогии «Властелин колец» и родоначальник целого направления «ролевого движения», черпал идеи и некоторые сюжетные линии, работая с текстами народных сказаний. Образы некоторых персонажей его работы, например хитроумного мага Гэндальфа, напрямую перекочевали на страницы «Властелина»: за основу Толкин взял описание Вяйнямейнена. Просматриваются и другие параллели.

Созданная многолетними трудами работа Э. Ленротта, в литературном мире, прежде всего, ценится завораживающей атмосферой северного мира, и уникальным размером сложения песен.

Интерес к произведению по-прежнему велик: различные переиздания в лучших переводах, регулярно появляются на полках книжных магазинов. Ежегодно, в различных уголках севера, проводятся тематические празднества или театральные постановки по мотивам знакового наследия наших предков. Во многих школах, ученики в обязательном порядке знакомятся с историями про древних героев. Это говорит о поистине неисчерпаемом потенциале этого эпического, многослойного произведения!

В данном сборнике, автор попытался расширить вселенную «Калевалы», создав несколько новых песен и свежих историй, при этом бережно сохранив неповторимый, легкоузнаваемый стиль написания.

Итогом же и венцом всей работы, станет цикл песен об эпических войнах, раскрывающий читателю дальнейшие судьбы полюбившихся персонажей, уже после ухода Вянямейнена, с приходом новой эпохи короля.

ПЕРЕЧЕНЬ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ, МИФОЛОГИЧЕСКИХ ПЕРСОНАЖЕЙ, ЭПИЧЕСКИХ ГИДРОНИМОВ

Аку Каукониеми (финск. Аку – уважаемый) – почтенный старец из деревни Лемминкяйнена.

Ахти Лемминкяйнен – он же Кауко, Каукомойнен, Кавкомьели. Один из главных героев «Калевалы». В «эпоху богов», хитрый шаман, искусный охотник и соблазнитель женщин. После признания короля Карьялы и ухода Вянямейнена, теряет свои магические способности, и становиться обычным человеком.

Вяйнямейнен – Один из главных героев «Калевалы». Наиболее популярный персонаж карельских и финских эпических рун. Могучий демиург, воитель и рунопевец. После признания короля Карьялы, покидает калевальцев, оставив в наследие свои прекрасные песни.

Ерхо (финск. Храбрый) – слуга короля. Был отправлен с важным поручением в Похъялу, но бесследно исчез (предположительно был убит стрелами врага).

Ирджа (финск. Крестьянка) – младшая служанка в доме короля. Тайно влюблена в самого правителя.

Ильмаринен – Один из главных героев «Калевалы». В «эпоху богов», искуснейший кузнец, выковавший небосвод, чудесную мельницу «Сампо» и другие волшебные вещи. Как и другие старые герои, лишился магических способностей с приходом эпохи короля.

Король Карьялы – один из главных героев произведения. Будучи младенцем, стал причиной ухода самого Вяйнямейнена. Могучий старец хотел избавиться от мальчика, упрекнув того в том, что у ребенка нет отца. Однако произошло чудо: полумесячный младенец заговорил и сам упрекнул Вяйнямейнена, что тому прощались и большие проступки. Народ признает в младенце нового лидера, а некий старец и нарекает его «королем Карьялы». После этого, разгневанный Вяйнямейнен покидает Калевалу.

Лемпи – отец Лемминкяйнена.

Марьятта – мать короля. Будучи юной, непорочной девой, понесла сыном от съеденной в лесу ягоды брусники.

Похъяла – в период «эпохи богов», во многом враждебная калевальцам, северная страна.

Сохви (финск. Мудрая) – правительница северной страны. Внучка старухи Лоухи, прежней хозяйки Похъялы.

Сара – параллельное название Похъялы.

Тиара – старинный друг Лемминкяйнена, не раз помогавший ему в походах. Всегда и в любой ситуации готов выступить в качестве воина.

Прочее:

Лахна (саам.) — Лещ.

Корппи (саам.) – Ворон.

Талви (карел.) – Зима.

Ноарве (саам.) – Уступ.

Вуокса – гидроним. Озерно-речная система, охватывающая территории современной Финляндии и России.

Иматра – гидроним. Обозначает действующий водоскат на реке Вуокса, в нескольких милях от выхода ее из крупнейшего в Финляндии озера Сайма.

1. С уходом Вяйнямейнена, власть над землями Калевалы переходит к первому королю Карьялы, рожденному после непорочного зачатия девицы Марьятты.

2. Быстро возмужавший король правит мудро. Территории под его опекой процветают. Постепенно уходит эпоха верховных богов, чародейства и покровителей стихий.

3.Течение мирной, благополучной жизни, нарушают тревожные слухи: на отдаленные селения, на северо-западе, включая и похъяланские, совершает жестокие набеги, никому не известное племя отвратительных дикарей. Спасшиеся вынужденным бегством селяне, среди которых находятся настоящие следопыты, рассказывают королю, что напавший на них враг, состоял скорее из отрядов-разведчиков, а потому, скорее всего, дикари вернуться, но на этот раз большим воинством.

4. У калевальцев долгое время не было организованной дружины. Молодой правитель не имеет опыта ведения войн. Поэтому король решает, призвать на военный совет оставшихся героев Ильмаринена и Лемминкяйнена, которые после ухода богов утратили свои магические способности и стали простыми людьми. Постаревшие герои советуют королю позабыть былые раздоры и объединиться с Похъялой, для борьбы с общим врагом.

5. Зная ратные подвиги героев, и желая отдать им, дань уважения, король разрешает Лемминкяйнену и Ильмаринену, призывать воинов от своего имени, не упоминая короля.

РУНА 1

 
Вот теперь пора настала,
Подошел мой сказ к итогу,
Рассказать про ту эпоху,
Неспокойное то время,
Описать все те событья,
Пережили что калевальцы,
Вскоре, как ушел наш Вяйне.
После, как покинул земли,
Мудрый демиург могучий,
Славный племени наставник:
Старый, верный Вяйнямейнен.
Он ушел, пора настала
Молодого поколенья:
Карьялы король был признан,
Марьятты сын умудренный.
Быстро возмужал дитятя,
За шестнадцать зим подрос он,
Витязем стал доброхрабрым,
Юношей красивым, сильным;
Властвовать стал справедливо,
От старшин приняв правленье,
На земле родной зажег он,
Искру следующей эпохи.
Вскоре Калевы угодья,
Вплоть до северных уделов,
И до южных пашен тоже,
Также до границ с востока,
Небывалого расцвета,
За короткий срок достигли:
Было славным время жатвы,
Было море благосклонно,
Все брюхатились овины,
А в воде кишела рыба!
Все блага и урожаи,
Лишь людской заслугой были,
Добрый труд, усердья сила,
Стали всем основой жизни:
Ибо в никуда исчезли,
Божества – владыки мира,
Ход естественный оставив,
Людям для любой стихии.
Больше знахарки не звали,
Лиеккио – творца растений,
Чтобы в поле указал он,
На лечебные коренья.
Духов Тоннту позабыли,
Раньше старших молодые,
Лишь беззубые старухи,
Помнили хозяев дома.
Ронготеус – рожь дающий,
Упомянут был все реже,
Равно как и Поллон Пеко —
Дух ячменя золотого.
Укко – громотворец грозный,
Более не призывался,
Хийси злобные созданья,
Людям не вредили больше.
К Маннутар – земли хозяйке,
В заговорах не взывали,
А выслеживая зайцев,
Хатавайнена не звали.
Хиллерво и Тухеройнен,
Дочки Тапио седого,
Канули в небытие историй,
Были в памяти истерты.
****
Год за годом пролетали,
Благодатные денечки,
Калевальцам всем на радость,
И их королю на гордость.
До поры, пока не стали,
Доходить дурные вести,
Вести с дальних поселений,
С пограничных территорий.
Черные дела творились,
На полянах отдаленных,
Враг неведомый доселе,
Посетил с мечом угодья:
Жалом угощал железным,
Стал разить селян стрекалом,
Ядовитый дрот остренный,
Также людям нес погибель!
Те, кто от набегов спасся,
Кто успел в лесах укрыться,
Чащами пройдя глухими,
От преследования скрылись.
Женщин и детей несчастных,
Проводили следопыты,
Храбрые мужи лесные,
Дикарей со следа сбили.
Вскоре сам король карелов,
Мудрый, молодой правитель,
Выслушал рассказ мужей тех,
Их внимательно он слушал.
Следопыты рассказали,
Вовремя предупредили,
Об опасности великой,
Говоря слова такие:
«О, ты Карьялы владыка,
Сын земли высокородный,
Нас послушай избавитель,
Нам внимай наимудрейший!
Близиться большая сила,
Какой не было поныне:
Тысячи мужей могучих,
Сотни лютых людоедов,
Кочевых племен созданья,
Перешли северо-запад!
Плату страшную взимают:
Скот уводят из загонов,
Хаты и овины палят,
А с мужей сдирают кожу!
Уж заволокло там небо,
Дымом от костровых срубов,
Когда мы сжигали близких,
В спешке жгли родных останки!
Нас король еще послушай,
Выслушай со всем вниманьем,
Время есть еще покуда,
Дни, собраться воедино,
Ратников собрать кольчужных,
Подготовить щитоносцев,
И врагу воздать как должно!
Ибо те, кто жег овины,
Своры есть передовые,
Вынюхать и поразведать,
Хищное их предназначенье!
Как поймут, что нет отпора,
Что разобщены селенья,
Нападут числом несметным,
Села превратят в пожоги,
Наших женщин обесчестят,
Всех мужчин перекалечат!»
****
Помрачнел король достойный,
На лбу складки, брови хмурит,
Сам задумался, невесел,
Сильно вести удручили.
Ибо никогда доселе,
Не было такой угрозы,
Над цветущими полями,
Калевалы вересковой.
Быстро молодой решает,
И приходит к заключенью:
Посоветоваться хочет,
Испросить решил совета,
Двух героев той эпохи,
Времени меча, заклятий:
Ильмаринена седого,
И весельчака Ахти.
Посылает за мужами,
Просит прибыть побыстрее,
Ведь угроза быстро крепнет,
Нападенье неизбежно…
****
Днем поздней, к полудню ближе,
Ильмаринен, Лемминкяйнен,
Оба здравствующих героя,
Перед королем предстали,
И совет держали вместе,
Совещались оживленно,
Беды близость подгоняла,
Вскоре родилось решенье,
Мысль естественно простая:
Коли враг прошелся гребнем,
Посетил северо-запад,
Поселенья Калевалы,
И угодья похъяланцев,
Мудрым станет союз с Сарой,
Сариолой мрачноватой.
Нужно тотчас же, немедля,
В Похъялу гонца отправить,
Предложив объединиться,
Позабыв былые распри.
****
Мысль скоро утвердилась,
Не теряя ни минуты,
Всадника король готовит,
Нарекает послом в Сару.
Сам же двух героев просит,
Воинов призвать достойных,
Ратников с родных угодий,
Родовитых калевальцев.
 

1. Леминкяйнен возвращается домой, и обрадованный возможностью снова вступить в войну, напевает боевую песнь своего рода. Вместе с тем, понимая, что он уже не так молод, лишен шаманских приемов и былой ловкости, он предчувствует, что это противоборство станет для него последним.

2. Согласно уговору, Лемминкяйнен объезжает все соседние селения, созывая на войну годных для битвы мужчин. Однако к назначенному сроку являются только закоренелые мужи старой закалки, среди которых приходит Тиара – надежный, верный друг Лемминкяйнена. Молодые же охотники, не зная подвигов героя, смущены и в раздумьях. Авторитет былого гуляки подорван.

РУНА 2

 
Лемминкяйнен возвратившись,
С королевского совета,
Был возрадован, несдержан,
Духом был приподнят Кавко:
Жажда битвы распалила,
Сердце милого героя,
Перезвон мечей каленых,
Вновь услышать захотелось!
От достойных мыслей этих,
От желания мужчины,
Песню затянул Кауко,
Ясным голосом исполнил:
«На кольчужную рубаху,
Я накину волчью шкуру,
Подпоясавшись потуже,
Поясом что в самоцветах.
За спиной колчан и стрелы,
Чудный лук – сработан с клена,
Стрелы ветер обгоняют,
И зверья берут без счета,
Жилы лося – сына Хийси,
Служат луку тетивою!
Вдоль бедра, клинок отцовский,
В жаркой кузне закаленный;
Кровью падших обагренный,
Ждет для воина работы,
До нужды уснувши в ножнах.
Ножны от дедов остались,
В славных битвах заменяли,
Меч исступленный, иль может,
На куски переломленный,
Вражьей мощью, твердью темной,
Сильною врага рукою!
Пусть запястья и ладони,
Кожаные рукавицы,
Голицы для битв и сечи,
Оплетенные железом
И с узорчатым эскизом,
Бережно хранят от стали,
Топоров и копий черных.
На главе сияет старью,
Добрый шлем, в боях без счета,
Всякий раз спасал владыку.
Службу ратную не раз он,
Помогал нести герою,
Сберегая от разящих, рассекающих ударов;
Многим в зависть шлем добротный,
Рунами заговоренный:
Здесь на славу потрудился,
Ильмариненена предок;
Сотню раз поднялось солнце,
Над землею Калевалы,
Прежде с кузницы попал он,
В руки древнего героя,
Что был предком стародавним,
Лемминкяйненена рода!
Сапоги оленьей шкуры,
Подогнать велю задолго,
Обнести воловьей кожей,
Накрест, в палец толщиною,
Лучшим мастерам наказ мой:
Даже худший воин знает,
Даже меньший из героев,
Как в бою помогут ноги,
Защити ступни и икры!
Ратные одев доспехи,
Выйду я во двор к конюшням,
Выведу коня из лучших,
Скакуна под стать герою,
Что сечет копытом искры,
Гривой заслоняет солнце!
Я вскочу на спину зверю,
Окрест Вяйнелы повсюду,
Клич могучий разнесется,
Эхом, слово следопытов,
Окрик рода Сарелайнен!
Напоследок обниму я,
Тех, кто любит всех сильнее,
Милый род и первым делом,
Ту, что с юности цветущей,
Бабкины хранит секреты,
Сыновей и дочь взрастила,
Мудрой песне научила
И постигла тайны мира.
Ту, что знанья передала,
Ту, что песням научила:
Как не сгинуть на болотах;
Не пойти на хлябях камнем;
Отвести как злое слово;
Как не заплутать охотясь;
Как призвать лихие силы
В помощь мужу молодому;
Как в хмельном угаре душном,
Бражничая на застолье,
Или песнопевной свадьбе,
Упредить удар кинжальный,
Недругом иль тварью подлой,
Нанесенный очень скрытно!
Как с недугом побороться:
Настояв отвар морошки,
Иль еловый лапник с медом,
Что снимает боль в грудине.
Крепко-накрепко сожму я,
Мать – могучую ведунью,
Заклинаний мастерицу!
Ту, что с юности цветущей,
Бабкины хранит секреты,
Сыновей и дочь взрастила,
Мудрой песне научила
И постигла тайны мира!
Обниму того, кто юным,
Впитал знанья первопредков:
Выучил язык деревьев,
И четвероногих понял.
Так, что рода звероловов
Не возьмет медоволапый,
Одинокий волк не тронет,
Не накинется и стая.
Черный червь – змея гадюка,
Не отметит на болотах,
Рысь сестрица, краса леса,
С ветви на спину не прыгнет,
Крючковатым когтем длинным,
Жилы не рванет на шее.
Дикий зверь не тронет рода,
Разве что пчела-трудяга,
Язвит, защищая соты,
Разве кровь возьмет комарик,
Разве рак клешней зацепит.
Обниму того, кто знает,
Сотни мест, где лосось мечет:
Сотню заводей, порогов
Где на нерест краснобокий,
Поднимается в потоках.
Обниму я следопыта, дровосека, лодкоправа,
Старца мощного сожму я,
Мягко, но все же в пол силы:
Потому заведено так,
Издревле наш род был крепок,
До глубокой старины муж,
Телом оставался сильным.
Оттого, как обруч жесткий,
Что скрепляет бочек пузо,
Стисну батюшку родного
Лемпи старого за плечи!
Твой черед сестра-голубка,
Ахти на войну отправить:
Горько всхлипнет темноглазка,
Увлажнит цветной платочек.
Лязг мечей стальных чужд вовсе,
Дорогой моей сестрице,
Не годиться красе-деве,
Слышать скрежет обоюдных;
Наблюдать людскую ярость,
И разверстые раненья.
Видеть как снежок – дух неба,
Что упал на чисто поле,
Всегда белый от рожденья,
Обагриться, станет грязным,
Кровь мужей в себя впитает,
От руды вскипит горячей,
Сотен или тысяч павших,
Недругов или героев!
Ласково смахну слезинку
И за щечку ущипну я,
Ту, что в детстве мне вязала,
Колосистые веночки,
Ту, что с маленьким играла,
Средь стогов ища малютку,
Белокурую голубку,
Айникки, мою сестрицу.
Тряхнув бодро головою,
Скину горечь расставанья,
Брошу грустные я мысли,
Отъезжать пора от дома.
Солнышко блестит на шлеме,
Бурогрив зовет в дорогу!
Ожидает меня подвиг,
На земле суровых шведов,
Или мрачных похъяланцев;
Буду биться там, где жарко,
Там, где славу добывают,
Храбрецы со всех селений.
Если ж я паду от копий,
Иль о тучи стрел свистящих,
Или может в поединке
Муж под стать мне бросит вызов,
И сразит своей рукою:
Брызнет кровь с ольховой щетки
Той, что вырезал сам Ахти.
Знайте: нету больше сына,
Навсегда не слало брата!
Если памяти достоин,
Если был любим при жизни,
Не ищите тело сына,
Тело брата вы оставьте.
Пусть живет за меня слава,
Я безвестным не останусь,
В песнях и людских сказаньях
Не забудется охотник!
В юном возрасте мне Укко,
Вездесущий громотворец,
Даровал одно виденье:
Здесь на севере найдется,
Сын из поколенья юных,
Что решит собрать все руны,
Сохранить напевы древних.
Так, дела былых героев,
Не передадут забвенью,
Будут живы имена их
Вечно в памяти народов!»
****
Вот исполнил Ахти песню,
Рода своего напевы,
Взял лошадку и поехал,
Чтоб оповестить селенья,
Чтоб призвать мужей достойных,
С сердцем воина могучих,
Чтобы встали на защиту,
Чтоб стеной в бою стояли.
К вечеру объехал Ахти,
Все деревни на мысочке,
Даже дальние поселки,
И еще чуть-чуть на север.
Стал в своей деревне милой,
На поляне возле мыса,
Дожидаться тех, кто внемлет,
На призыв кто отзовется:
Лучников и копьеносцев,
Мужей в шлемах островерхих.
Едва сумерки сгустились,
Стало войско собираться:
Опытных мужей десятки,
Люди возрастом постарше,
Ратники былой эпохи,
Что не раз сшибались в сече.
Кто же первым появился,
Кто возрадовал героя?
Тиара первым появился,
Взор порадовал Кауко:
Давний друг, отменный воин,
В рубках муж незаменимый,
В час назначенный явился,
В облачении железном.
Сбросил шлем, дугу из липы,
Наземь кинул и секиру,
Чтоб обняться с другом давним,
Лемминкяйнена он обнял.
Улыбнулись, рассмеялись,
Накрепко пожали руки,
Так вот встретились герои,
Века прошлого задиры!
Лишь одно тревожит Кавко,
Черной тучкой мысли гложет:
Нет среди разящих юных,
Молодежь ему не внемлет,
Не услышали призыва,
И на сходню не явились,
Позабыли имя Ахти,
И в сомнении смутились.
 

1.Вечером, молодежь из деревни Лемминкяйнена собирается вокруг костра для обсуждения ситуации. Многие не понимают, за кого они должны умирать.

Тогда среди присутствующих находиться некий таинственный песнопевец, который начинает рассказывать разные истории, напоминая о заслугах прежних героев. Особое внимание, как достойному жителю деревни, уделяется Ахти Лемминкяйнену.

РУНА 3

Тем же вечером, у леса,

На опушке подле кромки,

Молодежь совет держала,

Встал вопрос на обсужденье:

«Чем известен Лемминкяйнен,

Биться за кого должны мы,

Шрамы получать кривые,

Молодые терять жизни?

Разве ж он достойный лидер,

Разве подвигом известен,

Кто поддержит сего мужа,

Кто поведает о старом?»

Тут неведомо откуда,

Из сгустившегося мрака,

Некто на костер выходит,

Прямо встал посередине:

Тело в рубище до пяток,

Лицо скрыто капюшоном,

Грубоватый подпоясок,

В руках кантеле чудное;

Бает голосом глубоким,

Молодежь затрепетала:

«Вам поведаю младые,

Подрастающий народец,

Имена героев древних,

Удальцов былой эпохи».

Вот присел певец на камень,

Кантеле поправил колки,

Струны пальцами потрогал,

Первую исполнил песню:

«Девять зим, еще с полгода,

На санях или ж на лодке,

Рыскал я, собирал песни,

Мудрость северных народов,

Знанья древних первопредков.

По лесам везде скитался,

По лугам и по болотам,

Также и по водной глади:

Так исследовал весь север,

Те мифические земли,

Уголки чудного мира

И забытые селенья,

Ветхие овины, риги

Где трудились раньше предки.

Корппи черный был подмогой:

Путь указывал дорогой.

Лахна плоский был мне другом:

Заплутать не дал на водах.

Много рун попало в суму,

Много красочных историй,

Позабытые обряды,

Также случаи попроще.

Многое открыли люди,

Живы в памяти сказанья,

Так узнал я все названья,

Хуторов и поселений,

Помнят где рассказы древних

И сложить их могут в песню

Так постиг я этот навык,

Складывать слова в напевы,

Так открылись имена мне

Знаменитых калевальцев!

Кто вершил дела большие?

Вяйне вспоминают сразу.

Речь заходит об искусстве?

Ильмаринен на устах уж.

Где творились козни злые?

В Похъяле, стране туманов.

Расскажите мне про чудо:

«Сампо!» – было мне ответом.

Кто же удалью известен?

Кого шрамы украшают?

Ярких жажду я историй,

О красивых поединках,

Жарких схватках рукопашных!

Отзывались без раздумий:

«Лемминкяйнен, Лемминкяйнен!

Ахти или ж Кавкомойнен», —

Молодец что девам снился,

Рыцарь древности глубокой,

Чародей и забияка!»

****

Молодые оживились,

Песней заинтересовались,

Просят мастера продолжить,

И хотят узнать побольше.

Глухо мастер отвечает,

Трепет пробирает юных:

«Истинный герой призвал вас,

Убедитесь, песнь услышьте,

Как веселый Лемминкяйнен,

Глуби Маналы измерил,

Был повержен, но вернулся,

Чтоб сегодня в год угрозы,

Призвать племя смены юных,

Чтоб сегодня видеть силу,

В подрастающем народе,

Чтоб возглавить войско сильных,

И отпор дать чужеродным!»

Приглушил ладонью струны,

Низкий звук извлек, тягучий,

Глубже капюшон накинул,

Исполняет песнь вторую:

«Мрачная открылась правда,

Мне, близ одного селенья,

Рядом с Похъялой угрюмой,

Там где сумрачно и стыло.

Живы там еще сказанья

И историй злых напевы,

Древних колдунов заклятья,

Еще могут вспомнить деды.

Здесь услышал толкованье,

Кем обучен был мальчишка,

Тот, что вырос, стал злодеем,

До костей прогнил душою,

Стал завистливым, свирепым

И в родной семье изгоем,

Тот, что Ахти упокоил —

Величайшего героя!

Говорят, что вырос мальчик,

В те года, когда весь север,

Пожинал лишь только крохи:

Годы шли без урожая,

Шли года и с недородом.

Сызмальства был парень скрытен,

И душою очерствлен был,

Обижал сестер и братьев,

Был задиристым с прохожим.

Даже мать, отца родного,

Обругать мог без причины.

Добро знал и пес дворовый,

Запах кожи сыромятной,

От сапог что оставался,

На боках или ж на морде,

От ударов негодяя!

Вырос и окреп дитятя,

Но душой остался черен,

Даже в Похъяле угрюмой,

Там где сумрачно и стыло,

Славен был юнец злословьем,

Слыл завистником мужчина!

Вот однажды он задумал,

Увести коров соседских:

Чтобы ни себе ни люду,

Животина не осталась,

Вздумал погубить скотину,

В топь загнать парнокопытных!

Что задумал то и сделал

Но и сам не уберегся:

Наступил в болотный омут,

Стал в трясину погружаться,

Криком огласил болота!

Услыхал те вопли Хийси —

Демон леса страхолюдный,

В образе дрянного старца,

Перед юношей возник он.

В парне он признал злословца,

Что молвой не обделен был,

Быстро выгоду узревши,

Охмурить решил безумца,

Чтоб ехидной его воле,

Мог служить неисправимый.

Говорит слова такие:

«Выручу тебя, быть может,

И спасу от смерти лютой,

Коли, словом присягнешь мне,

Коль служить пообещаешь.

О тебе я брат наслышан,

Слухи по лесам уж ходят,

О злодействах твоих скверных,

На беду людскому роду.

Я твой навык лиходейства,

Отточу до превосходства,

Обучу лихому слову,

Сотни передам заклятий:

Как скотину искалечить,

Чтоб пошла парша на коже,

Иль подкинуть яду в ясли,

Чтобы лошадь стала сапной;

Как заколдовать колодцы,

Чтоб размножились в них гады;

Загубить улов как в водах,

Или пашни изничтожить.

Стороне обратной слова,

Что несет беду и горе,

Северянам на погибель,

Посвящу тебя сполна я».

Парень отвечал немедля:

«Не бросай ты меня старче,

Хийси в образе привычном,

Упаси от смерти лютой.

Буду я служить исправно,

Мне по норову наука,

Сотню изучу заклятий,

Заговоров много больше».

Так слугою слал лапландец,

Хийси – чудища лесного,

Так юнец порабощен был,

Божеством из чащ дремучих.

Годы шли, дела лихие,

В поселениях случались,

А виной тому был парень,

Ставший колдуном зловредным.

Дела темные, плохие,

На родимой земле Сары,

Не стыдясь творил пособник,

Хийси – мерзкой образины:

Соберутся мужичонки,

Потягать сигов блестящих,

Или окуней шипастых,

Выйдут в челноках на воду,

Глядь: а рыба кверху пузом,

Весь дневной улов загублен!

Кони в стойлах, раз от разу,

Становились как больные,

И колодцы стали гадки,

Опаршивела скотина!

Годы шли и вот мужчина,

В старика уж превратился;

Сам коростою покрылся,

Стал горбатым и завшивел.

Бешено вращал глазами,

И от злобы всегда трясся,

Желчью исходил от злобы,

И слюною утирался,

Стал служит старухе Ловхи,

В доме Похъялы хозяйки.

И однажды так случилось.

Ахти – муж великолепный,

На мечах боец искусный,

Юных соблазнитель женщин,

И певец не из последних,

Навестил тот край далекий.

В сариольском доме знатном,

Где хозяйкой была Ловхи,

Показал свой нрав спесивый,

Похъяланцев на смех подняв!

Там в словесной перепалке,

Лаппалайнена обидел,

Что служил владыке Хийси;

Уязвил старика страшно,

Оскорбив нелесным словом!

Затаил колдун обиду,

Изнутри жгла жажда мести.

Стал вынашивать он козни,

Насмерть как свалить героя,

Как в Маналу упокоить:

Призывал существ различных,

Демонических созданий,

Повелителей природы,

Хийси злого ипостаси,

Ютасов головоногих.

И один из них поведал,

Научил колдуна слову,

Как свалить любого мужа,

Как героя упокоить:

Обратить в копье как змея,

Сотворить как стрелы Хийси,

Гада превратить в оружье,

Сотворив таран смертельный,

Что доспехи прошибает,

Добирается до сердца!

Живо в памяти преданье,

Помнят еще северяне,

Как закончилась вражда та;

Сказ тот сложен давно в песню

И конец ее невесел:

Выследил колдун героя

И врасплох застал он мужа,

Был сражен охотник Ахти,

Древности веселый воин.

Насквозь был пронзен змеею,

Сброшен в воды Туонелы!

В довершении злодейства,

Был добит, разрублен в клочья,

Туонелы злобным сыном,

Там лежал бы и поныне;

Если б матушка родная,

Не прибегла к воскрешенью:

Выловила тело сына,

Все куски соединила,

Провела обряд успешно.

Так смог Ахти возродиться,

Так прошел он очищенье,

Первый и последний смертный,

Кто покинул мрак Туони,

Избежал покоя в хлябях,

Пережил закат эпохи!

Чтоб сегодня видеть силу,

В подрастающем народе,

Чтоб возглавить войско сильных,

И отпор дать чужеродным!»

****

Подивились молодые,

Поразились мрачной песне,

Просят мастера продолжить,

Руну спеть повеселее.

Зычно песнопевец молвит,

Отвечает молодежи,

Поддается уговорам,

Говорит слова такие:

«Вам еще спою сегодня,

Расскажу забавный случай,

Тех далеких дней чудесных,

Лемминкяйнена подвиг!»

Кантеле переложил он,

Поправляет звонкий короб,

Бойко струны зацепляет,

Извлекает звук веселый,

Под стать звукам песнопенье:

«Как рассказывают люди,

Не из поколенья юных,

Те, что возрастом постарше,

Те, что помнят еще песни:

Спор затеялся однажды,

Меж мужами Калевалы.

Лютой, ветреной зимою,

Там, в охотничьей избушке,

Что сработана из бревен

Неотесанных и толстых,

В срубе том, что служил домом

Для охотников умелых,

Касте рода следопытов,

В домике, что был построен,

На опушке возле леса,

Там где тракт петлял проезжий,

Там однажды спор случился!

Молвят так, что тем денечком,

Снег валил – не видно солнца,

Все заполонил искристый,

Вьюга злилась полным ходом!

К вечеру дороги, тропы,

Тракт проезжий – стали полем;

Полем белым и пушистым

И пройти никак не можно.

И набилося в домишко,

Словно селеди в бочонок,

Люду разного – что делать?

Всех сломила непогода.

Все герои Калевалы,

По стеченью обстоятельств,

По случайности веселой,

В той избушке оказались:

Лемминкяйнен загнал лося,

Крутогрудого убил он,

Мяса заготовил много,

Жил в избе не первый день уж.

Ильмаринен возвращался,

С севера – гостил у тещи,

В Похъяле соседке мрачной,

Десять дней провел кователь.

Вяйне старый рыскал здесь же:

Искал доброй древесины,

Чтоб весной челнок поставить,

Смастерить чтоб быстроходный.

Так и встретились герои,

В рубленной избенке тесной,

В комнате с железной печкой,

Вместе с людом, что попроще.

В тесноте сварливы люди,

Кто сердит, а кто нахрапист,

Кто становиться заносчив,

Приключилось дальше вот что:

Слово за слово в толчее,

От безделья иль со злобы,

Мужичонки что попроще,

В схлест с героями вступили:

Кто сильней в искусстве санном?

Управляется кто лучше, с животиной, на салазках?

Кто проедет всех быстрее,

По замерзшим горным рекам,

По заснеженному яру,

Иль по пустоши безлесной?

Так дошло до уговора,

Состязание устроить:

Выявить, кто первым сможет,

На санях, с собачьей силой,

Перекрыть все перегоны,

Все, согласно уговору.

Мужичонки что похлипше,

Те охотники лихие,

Пред героями не вязнут,

Не тушуются и вовсе,

Ставят жесткое условье,

Говорят такие речи:

«Вы, могучие герои,

Всем известные шаманы;

Мастера заклятий древних,

Честным словом поклянитесь,

Не использовать напевов,

Не нашептывать заклятий.

Пусть пройдет та гонка честно,

Колдовать совсем не можно,

Призывать лесные силы

Или Укко громотворца;

Пускай в честном состязанье,

Разрешится спор веселый».

Ну, на том и порешили:

Поклялися меж собою,

Уверяли честным словом,

Что никто на время гонки,

Не поможет себе словом,

Что не будет и напевов,

Что призыв к верховным силам,

Также будет против правил.

Не участвует лишь Вяйне:

Старый, верный Вяйнямейнен,

Вызывается судьею,

Рассудить спор справедливо,

Обещает и награду:

Тот, кто первым доберется,

Кто покроет перегоны,

Навсегда ладью получит,

Челоночек волшебный Вяйне.

Его вещий песнопевец,

Сам вручную изготовит,

Тот челнок в воде не тонет,

Не нужны ему и весла,

Будет гребни прорезать он,

Против ветра пойдет быстро!

Ночь прошла в горячих спорах,

Утром, едва стихла буря,

Стал народец собираться,

Ибо все договорились,

Бросить клич по поселеньям:

Каждый, кто силен душою,

Каждый, кто вынослив телом,

Волен к сроку появиться,

И стихии бросить вызов!

Тридцать дней на подготовку:

Собрать лучшую упряжку,

Солонины заготовить,

Насушить ржаного хлеба,

Чтобы не пропасть в дороге,

Чтоб собакам была пища.

Быстро разнеслась молва та,

По селениям окрестным,

За пределы Калевалы,

Слухи разнеслись стрелою.

Вскоре север весь гудел уж:

«Величайшая из гонок,

Красочное состязанье!»

«Да и шутка ли», – дивились,

«Триста верст покрыть по снегу,

С сухарями, солониной

И удачей за плечами?!»

Быстро время миновало,

Вот и день начала гонки,

Ранний день весны– красотки,

Когда талви отступает:

Щиплет когда утром стужа,

Ну а в полдень светит солнце.

Та пора, когда снежочек,

Днем на солнышке подтаяв,

Так накатывает сани,

Что ездок рот не откроет:

Так захватывает душу,

Так дыхание коробит!

Утром, встало едва солнце

Над землею Калевалы,

Над поляною обширной

Где пуховый утоптали,

Стали собираться люди:

Много северян собралось,

Тысячи и еще сотни,

Поглазеть, кто лучший будет

На санях и на собаках,

Первый кто покроет петлю,

Ту, что в триста верст длиною,

Кто возьмет челнок чудесный,

Что сработал Вяйнямейнен,

Признан кто будет первейшим,

Станет первым кто из ловких!

И глядит народ, дивится,

Все разглядывают жадно,

Обсуждают неустанно,

Ездоков на крепких нартах.

Тридцать удальцов собралось

И еще четверка хитрых,

Буйных молодцев веселых,

Также смельчаков постарше,

Будто на подбор спесивых!

Три десятка родов знатных

И еще четыре рода,

Сыновей на состязанье,

Выставили точно к сроку.

Лучших ездовых упряжек,

Было собрано немало,

Чтобы дать отпор героям,

Чтобы обойти известных.

Ибо севера герои,

Бились об заклад с народом,

Тоже хотят состязаться,

Состязаться в честной гонке:

Тут и мастер Ильмаринен

На санях ручной работы,

Сани те – вершина мысли,

Инженерное искусство!

Сам кователь все продумал

И вручную изготовил,

Трое нарт для трех этапов,

Для трех трудных переходов.

Так увлекся огнетворец,

Что забыл и про собачек

И набрал не самых лучших,

Сильных хитрецы забрали,

Всех породистых задолго.

Все ж кузнец не унывает,

Ставку делает на сани,

На творенье рук умелых

На свое изобретенье.

Тут же Йовкахайнен тощий,

Похъялы сын горделивый,

Хвастает упряжкой сильной,

Псами из породы волчьей.

Сани все ж у него проще,

Кузнеца не обошел он,

В подготовке быстрых санок,

Не без зависти глядит он,

На чудесное изделье.

Но на молодость надеясь,

На кипучий нрав взбалмошный,

Он насмешки вслух бросает

И такие речи молвит: