Текст книги "Обозрение нашей современной литературной деятельности с точки зрения цензурной"

IV

В настоящих обстоятельствах цензура находится в самом затруднительном и почти безысходном положении. Цензура сама подчинена различным цензурам, которые в действиях своих руководствуются не положительным цензурным уставом, а личными впечатлениями. От того цензора не могут иметь ни правильного и однообразного направления, ни доверия к себе. От того часто и действуют они бессознательно и на удачу. Не только цензура, подведомственная министерству народного просвещения, но и само министерство, при таком стечении и столкновении разнородных влияний, не может в цензурном отношении действовать по убеждению своему и с полною и законною ответственностью за свои действия. В беспрестанном недоумении должно оно угадывать частные истолкования и заключения многочисленных ведомств. И когда цензура обращается к министерству для разрешения сомнения, оно должно сознать перед цензурою, что неспособно и не в праве разрешить предлагаемое сомнение.

Часто переводные статьи, чисто принадлежащие науке и в которых не было никакого применения к России, подвергали цензоров взысканию только потому, что в этих статьях излагались начала, упоминалось о мерах, учреждениях и преобразованиях, несходных с нашими. В этих изложениях видели укоризну на то, что делается у нас, или предосудительное сожаление о том, чего у нас нет. При таких условиях невозможно изучение ни всеобщей истории, ни законодательства, ни статистики. Изучение сих предметов неминуемо укажет на постановления и факты, несогласные с нашими и которые могут порождать у нас опасные умствования и противозаконные желания.

В последнее время разрешены были издания политико-экономических и других подобных журналов. При разъединении цензуры опыт доказывает невозможность подобных журналов. Наука, как она ни стесняй себя строгими пределами, не может держаться в одной только сфере теории, так чтобы в самых началах своих или выводах не касалась она, хотя и косвенно, каких-нибудь государственных мер, потребностей или вопросов, существующих и в России. Подобные рассуждения не могут потрясти доверия к действиям правительства. Чуждые науке не станут читать этих рассуждений; люди образованные и с наукою знакомые сумеют понять необходимое различие, которое существует между общими понятиями науки и некоторыми государственными мерами, оправдываемыми местными условиями, временем, историческими началами и другими законными обстоятельствами. Но не менее того они желают знать, что делается и как делается в других государствах. Науку обрезывать нельзя. Отрывочные понятия и сведения порождают одну сбивчивость. Следя за ходом ученой журналистики, нельзя не признать, что в последнее время появлялись некоторые весьма дельные статьи. Если и нельзя было принимать безусловно все выраженные в них мнения, то не менее того эти мнения могли быть приняты в соображение, чтобы обнять вопрос во всей его полноте. Нередко появлялись ученые рассуждения о поземельной собственности, о распределении сельских работ и тому подобные, где без всякой резкости и заносчивости, хладнокровно и ученым образом рассматривались те же вопросы, которые ныне будут предложены на рассмотрение губернских комитетов. Подобное вмешательство науки в дела действительности ничему повредить не может. Оно ни для кого не обязательно, а между тем уясняет и проверяет частные понятия и обогащает сведениями, которые всегда полезны. Некоторые из писателей наших и помещиков, благоговея в великому делу, указанному правительством об улучшении быта крестьян, поспешили представить статьи о том, как это совершилось в других местах, например в Пруссии, но и те статьи подвергнуты сомнению и задержке, хотя в них о России ничего не упоминается. Многие опасаются у нас толков, которые каждая печатная статья может породить. Но в некоторых обстоятельствах вынужденное молчание породит еще более толков, истекающих часто от невежества и неведения, а иногда и от недоброжелательства. Когда умы заняты важным современным вопросом, здравая пища нужна для их возбужденного внимания и деятельности. Известно, что в военное время недостаток вестей из действующей армии всегда порождает в массе самые нелепые, неблагонамеренные и недоброжелательные слухи.

Все эти несогласности и противоречия, действующие ныне на цензуру, влекут к одному расстройству и к произволу. Для приведения вопроса в надлежащий порядок и ясность, должно положительно определить и обозначить ту долю благоразумной и законной свободы, которую правительство полагает возможным предоставить науке и литературе. Иначе следует решительно поставить такие преграды, за которые не могла бы литература вступать в область мышления, любознательности, общественных интересов, и одним словом всего, чем ныне занимается и живет общество. Подобное запрещение возможно; но, не входя в суждение о такой мере, можно спросить, не повлечет ли она за собою вред, гораздо опаснейший того вреда, которого опасаются от частных покушений литературы и от снисхождения и оплошности цензоров. Умам дала движение не литература наша; напротив, в литературе слабо и поверхностно отзывается движение умов, пробужденных событиями, духом времени, победами науки и усиленною деятельностью нашей эпохи. Вопросы, вытесненные из печатной литературы, которая, не смотря на своевременные уклонения, невольно держится в берегах, определенных ей цензурным уставом, эти вопросы свободным разливом вторгнутся в рукописную литературу и в контрабандную литературу заграничных Русских печатных станков.

Никакие предохранительные и стеснительные меры полиции не будут в силах бороться с этим беспрестанно возрастающим и напирающим злом. Она проникнет к нам, разольется у нас в тысяче видах. Русская литература перенесется заграницу, и совершенно отрешенная не только от надзора, но и от влияния правительства, отрешится от собственного надзора за собою и бросится в крайности. Мы видим тому поучительный и несчастный пример.

Для ограждения цензуры от той сбивчивости, в которую она поставлена, и для отвращения того зла, которое могла бы повести за собою рукописная и заграничная литература, необходимо было бы ныне же, до окончания пересмотра по Высочайшему повелению цензурного устава, определить временно границы благоразумной деятельности литературы и действию цензуры на следующих главных основаниях:

1) Оставить в прежней силе разрешение говорить в печати, в пределах наук для книг я журнальных программ для периодических изданий, о вопросах ученых, современных и общественных, со строгим охранением основных государственных начал в политическом, религиозном и нравственном отношениях.

2) Имея в виду неопределенность и разнообразие толкований и примечаний, которым подвергаются печатные статьи, предоставить посторонним ведомствам входить с своими замечаниями на статьи, которые, по их мнению, признаются предосудительными, в главное управление цензуры, письменно, с точным объяснением причин, могущих уяснить, в предосторожность цензуры, вред, проистекающий от одобрения их в печать.

3) Кроме сего, для большего удовлетворения требований разных министерств, с которыми наиболее встречаются соприкосновения, предоставить назначить с их стороны в Москве и Петербурге доверенных чиновников, которые могли бы разрешать возникающие в цензуре вопросы и сомнения и тем способствовать сей последней в поддержанию её предупредительного характера.

4) Между прочим, разрешить, по смыслу I пункта, допущение в печать благонамеренных ученых рассуждений и практических замечаний по поводу вопросов, возбужденных ныне Высочайшими рескриптами об улучшении крестьянского быта в пределах строгих приличия как относительно правительства, так и помещиков, и осторожности относительно крестьян.