Текст книги "Баржа обречённых"

– Давай еще трубу с другой стороны! – приказал он Яхо.

– Так мы его доконаем, – поднял веко Шаку Яхо. – Или голову оторвем.

– Заткнись! Кровь хлещет – значит, еще живой!

Протиснув вторую трубу, они надавили в разные стороны и неожиданно ошейник поддался. Щелкнул сломанной шестерней замок, и дуги вывернулись в обратные стороны, оставив на шее черную борозду.

Еще не веря в удачу, Яхо осторожно потянул удавку на себя, и она оказалась у него в руках.

– Чтоб я сдох! Так это мы и раньше могли такое сделать? Я мог сбросить ошейник еще на берегу?

– Не с твоей дряблой шеей проделывать подобные номера, – ответил Лич, похлопав распластавшегося в луже крови Шака по щекам. – Иногда мне кажется, что его потроха слеплены из силиконбетона.

Сняв с головы закрывавшую от солнца бадану, он прижал ее к ране, останавливая кровь.

– Чтобы убить этого борова, нужно что-то покрепче.

Вдруг, словно его услыхав, Шак шумно выдохнул и открыл глаза. Обхватив рывком Лича за затылок, он притянул его к себе и, глядя в переносицу, произнес по слогам:

– Это ты, Лич?

– Я, Шак! Твоя удавка…

– Что с ней?

– Это я придумал. Мы ее сломали…

– Ты же знаешь, что я бы справился и без тебя? – оборвал его Шак.

– Конечно, Шак! Я в этом уверен.

– Мне этот ошейник…

– …что нейлоновый пояс для домохозяек! Я всего лишь помог его смахнуть с твоей шеи.

– Хорошо. И не вздумай когда-нибудь мне об этом напомнить.

– Как скажешь, Шак. Ты всегда сам решал свои проблемы. Я знаю, что помощь тебе никогда не была нужна. Ты всегда считал ее оскорблением.

– Ты хорошо усвоил мои прошлые уроки – не унижай себя просьбами, и они тебе никогда не понадобятся. А теперь дай руку, чтобы я мог встать.

Все еще нетвердо покачиваясь и придерживаясь за плечо Лича, Шак поднялся и окинул взглядом вытянувшихся вдоль бортов и не сводящих с него глаз остальных отчужденных. Потрогав на шее рваную кровоточащую рану, он недовольно заметил:

– Ты меня здорово попортил.

– Надеюсь, ты не в обиде?

– Забудь. Еще один шрам на моей толстой шкуре – мне не привыкать. Я не успел познакомиться с твоим стадом. Полагаю, здесь достойная публика?

– Да где там! Половина. Остальные – шваль перекатная. Городские сопливые хлюпики.

– Такие нам тоже понадобятся. До берега не добраться, так что назад дороги нет – баржу уже подхватило течение.

– Это точно. Земля давно исчезла с глаз.

– Вот и выбрось ее из головы. Вспомни, как мы отсиживались в шахте, когда нас обложили горные карабинеры. Уцелеть можно везде. Главное – знать, как. Может, не врут и еще осталась суша кроме нашей. Хотелось бы верить. Да уж ладно – выиграем время, а там будет видно. Были бы мозги, а решить можно любую проблему. Но по очереди!

– Я тебя понимаю. Тогда, в катакомбах, ты поделил всех нас на тех, кто должен был выжить, и тех, кто обеспечит им это выживание. Хилый беспомощный мусор рыл подкоп и был нам жратвой.

Шак вытер окровавленные руки о рубашку Лича, и, оскалившись, заметил:

– Все верно. Ты ничего не забыл. А теперь переведи своих за мою спину, чтобы я мог посмотреть на тех, что останутся.

– Это я мигом! – заискивающе заглядывая в глаза Шаку, обрадовался Лич. – Яхо, чего ты на меня уставился, стань по правую руку! Вольф, Крэк, давайте сюда! Неженка, а ты ждешь специальное приглашение? Балу, Хали, Ламар, отойдите от этого сброда. Я не вижу, где Фрай? – вытянув шею, Лич приподнялся на носках ботинок. – А… вот где ты, тухлая образина! Иди сюда. Вонять больше, чем ты воняешь, ты уже не сможешь, так что не трись с этим мусором. Ну, вот и все. Остальных привозили с города. Мне даже смешно сказать, за что им присудили отчуждение! Наверное, для того, чтобы нам было чем заняться.

Шак одобрительно кивнул, и, выйдя в центр палубы, стал напротив жиденькой группы, оставшейся в корме. Взглянув поверх голов на неподвижный синий горизонт, Шак мечтательно закатил глаза.

– Почти как тогда, когда мы обобрали правительственную посудину. Помнишь, Лич, они тащили богатое барахло к себе на остров?

– Еще бы! Интендант успел выбросить в воду ключи от контейнера, и ты вышиб дверь им самим.

– Да… было дело. Тогда я здорово разозлился.

– Я тоже там был с тобой! – поддакнул Крэк.

– Помню. Хорошее было время – простора имелось побольше, чем сейчас – и отсидеться, и делом заняться. Так вот, слюнтяи, прибывшие к нам из города! – Шак неожиданно сверкнул глазами и указал большим пальцем через плечо за спину. – В то время как эти достойные господа занимались славными делами, вы пытались им всячески напакостить. Вы сигналили полиции, когда видели, как кто-то из них лезет к вам в окно. И даже поднимали шум тогда, когда видели, что это не ваше окно, а окно соседа! Вы не хотели с ними делиться тем, чего у вас было в избытке. Я слышал, что некоторые даже пытались им помешать! Они стреляли им в спину, вместо того, чтобы отдать завалявшийся в кармане крэд! Это просто омерзительно! Я возмущен! Кто вы после этого, если не самое мерзкое и самовлюбленное отребье! Но пришло время воздать этим господам сполна по счетам! Настало время расплаты! Теперь вы скрасите их нелегкое существование!

Увлекшись собственной пафосной речью, Шак метал молнии, гремел, играя голосом, грозил направленным в небо пальцем, пока не услышал за спиной ехидный смешок. Недовольно обернувшись и прокашлявшись в кулак, он закончил уже по-деловому, словно речь шла об ежедневных делах.

– Будете постоянно находиться здесь на палубе, чтобы мы могли всегда вас видеть. В тени рубки для вас места нет. С себя все снять и отдать Крэку – посмотришь, может, на что сгодится? Яхо?!

– Я здесь, Шак!

Шак почесал багровый шрам на подбородке, затем, доверительно положив Яхо руку на плечо, спросил:

– Догадываешься, что от тебя потребуется?

– Кажется – да.

– Не то чтобы я тебя торопил, но в моем желудке уже целые сутки пусто, как в пересохшем колодце. А когда у меня выпадают голодные дни, я готов грызть собственную руку. Так что не будем терять время.

– Да хоть сию минуту! С кого начать?

– Подожди, нужно уточнить один момент. Лич, среди наших есть, кто еще не пробовал?

– Есть. В пригородной зоне такой нужды не было.

– Пусть привыкают. У Яхо богатый опыт, он сделает все, чтобы им понравилось.

– Это точно! – довольно потер руки Яхо. – Когда на солнце накалится вот эта железяка, – он похлопал по стальному ящику, приваренному к палубе. – Я сделаю обжаренную печень не хуже, чем ее делают на огне прокаженные!

Глядя под ноги, Гай ловил каждое слово Шака, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы. Происходящее казалось нереальным, но он понимал, что все это всерьез. Эта груда безобразных мышц, с еще более уродливыми шрамами по всему телу, это чудовище по имени Шак, рассуждает о них словно о меню для стола на день правительства.

– Эй! – вдруг выкрикнул Шак, и Гай вздрогнул. – Ты, доходяга! – толстый, словно ствол парализатора палец указывал на Сида. – Сегодня начнем с тебя!

– Подожди, Шак! – неожиданно перебил его Крэк. – Есть у меня тут кое с кем застарелые счеты! Начнем вот с этого, – Крэк подскочил к Гаю и, размахнувшись, ударил в плечо. – Выходи!

– Ты захотел к ним? – насупился Шак. – Или ты хочешь, чтобы я приказал Яхо начать с тебя, Крэк?

Опешивший Крэк залился, густо проступившей сквозь темную кожу, пунцовой краской и поспешил отступить, спрятавшись за спину Лича. Но Шак продолжал сверлить его желчным взглядом.

– Еще раз вылезешь, и я сам высушу твои потроха на этом ящике.

– Шак, я…! Лич, скажи ему… – черное лицо Крэка исказила гримаса ужаса. – Ты же мне обещал, что он сдохнет этой ночью? Шак, этот выродок уничтожил мой люмин!

Но Шак уже его не слушал.

– Кому я приказал выйти? – пробежался он взглядом вдоль неровного строя.

– Стой, – шепнул Сиду Гай. – Мы не дичь в питомнике.

Сид спрятался, проскользнув за сомкнувшиеся спины Гая с Тобиасом, но Шак его заметил.

– Лич, давай сюда этого заморыша.

Лич, уже успевший назначить себя правой рукой Шака, в свою очередь, скомандовал Фраю:

– Вонючка, тащи его к Яхо.

Фрай небрежно отодвинул преградившего путь Свимми и, заглянув за спину Тобиасу, поймал Сида за рубашку.

– Иди к дядюшке Фраю, мой ароматный кусочек мяса! – заржал он, театрально облизнувшись во весь рот и хищно выкатив глаза. – Дядюшка Фрай любит потрошки городских недотрог. Говорят, тебя откармливали на овощах с дендрариума, а поили чистой водичкой из сепаратора? Ты же у нас, кажется, из состоятельных игроков? Как раз та жратва, от которой я без ума – мякенький, сочный, пахучий, чуть обжаренный ломтик мяса!

Услышав за спиной мощный хохот Шака, заискивающе подхваченный остальными, Фрай обрадовался и начал кривляться еще больше.

– Я отрежу у тебя вот отсюда! – вытянув руку, он схватил Сида за ягодицу. – Здесь самые сочные кусочки! Если их опустить в соленую воду, а потом бросить на раскаленный противень – это такой аромат, скажу я вам, господа отчужденные, что проглотишь собственный язык!

Сид слабо отбивался, шарил вокруг затравленным взглядом, пытался оторвать вонзившиеся в ногу пальцы, схватился за ржавые поручни, ограждавшие корму, но Фрай держал его крепко и тянул, вцепившись, словно змея в пустынную выдру.

Гай, нервно двинув скулами, перехватил взгляд Тобиаса, но Тобиас лишь беспомощно пожал плечами, будто повторяя – а что ты еще хотел? Все как я и говорил – мы против них бессильны! Исход один. И чем быстрей – тем лучше.

Но на Гая подобная обреченность подействовала с точностью до наоборот. В голове будто звонко хлопнул рубильник, и в груди взметнулась, мощно ударив в мозг и окрасив все в кровавый цвет. Отстранено, словно глядя на себя со стороны и еще не отдавая себе отчет, зачем и для чего он это делает, Гай снял со стены рубки пожарный лом со следами облупленной красно-сигнальной краски и, коротко размахнувшись, воткнул в заросший затылок Фрая. Отпустив Сида и не проронив ни звука, Фрай дернулся на подогнувшихся ногах, затем повалился вперед, уткнувшись носом в палубу.

На время, растянувшееся в бесконечную минуту, установилась абсолютная тишина. Казалось, было слышно, как потрескивает нагревающийся на солнце корпус баржи. Его изношенные переборки издавали едва слышный скрип, словно перешептывающиеся в трюме сверчки. И от этого безмолвие казалось еще осязаемей.

– Пожалуй, Крэк, ты прав, – первым нарушил молчание Шак. – Давай сюда твоего обидчика! Он заслужил первенство в их ряду.

Но Крэк на этот раз уже не был так решителен. С опаской взглянув на окровавленный лом, он нехотя вышел вперед и неуверенно спросил:

– Шак, я должен сделать это один? Мне бы не помешал помощник.

Над головой, распахнув гигантские трехметровые крылья, едва слышно прошелестел водный гриф. Почувствовав скорую добычу, вдалеке кружили еще двое. Гай проводил их замысловатый танец мрачным взглядом, затем обернулся к тем, кто стоял у него за спиной. Свимми поспешно отвернулся. Сид и его юный дружок Дрэд, испуганно, словно от прокаженного, шарахнулись в стороны. И даже Тобиас, тяжело вздохнув, молча уставился под ноги, давая понять, что на него также рассчитывать не стоит. Тогда он понял, что остался один. Мрачно взглянув на расступившееся кольцо, Гай стал спиной к рубке и приготовился. Жизнь свою он решил продать не задаром.

– Этого на стол к Яхо! – приказал Шак, подтолкнув Балу на помощь Крэку. – Остальных отделайте, как следует. А то эти горожане еще возомнят о себе черт знает что!

Гай перехватил поудобней лом и теперь нацелил его ржавый в зазубринах конец в лицо Балу. Его скулы передернулись в безысходной решимости, глаза сверкнули отчаянием загнанной в угол крысы, зубы оскалились, готовые вцепиться в горло – и это подействовало! Балу замер, не смея продвинуться дальше Крэка. Словно чувствуя дистанцию, описанную длиной занесенного над головами лома, они остановились, не смея ее нарушить.

– Ты окружил себя трусами? – брезгливо взглянул на Лича Шак.

– Ну чего стали?! – тут же отреагировал Лич, подбадривая остальных. – Поставим на место эту шваль!

Но и этот призыв угас, так и не зародившись взорвавшейся атакой.

Все завороженно смотрели на расплывшуюся под головой Фрая бурую лужу и не могли двинуться с места.

Терпение Шака лопнуло. Ударив кулаком в спину подвернувшегося под руку Хали, он взревел:

– Вперед, бесхребетные трусы! Размажьте этот мусор по палубе от кормы до носа!

На этот раз подействовало, и, качнувшись, толпа двинулась, обходя Гая с разных сторон. Но неожиданно ему на помощь пришел тот, на кого он меньше всего рассчитывал. Святоша Джо сорвал с шеи тяжелый, длиною в две ладони, крест и, подняв его над головой, завопил, безумно вытаращив глаза:

– Вон, нечисть! Вон, живодеры, вылупившиеся из чрева смердящего шакала! Все назад, а то прокляну! Всех живьем отпою!

И для пущей убедительности Святоша, размахнувшись, ткнул острым основанием креста в физиономию Крэку. Схватившись за глаза, негр взвыл от боли, трусливо отступив под взорвавшийся хохот с обеих сторон.

А дальше все пришло в движение, словно покатившийся с горы камнепад. Толпа во главе с Личем бросилась вперед, подмяв под себя священника, но его крик подействовал, как искра детонатора, и навстречу ринулась жидкая шеренга отчужденных во главе с Гаем. Неожиданно воспрявший духом Тобиас вцепился в волосы Балу, пытаясь повалить его на палубу, но тут же был сбит с ног подоспевшим Вольфом. Свимми повис на плечах у Хали, отчего тот не выдержал, упал и, получив коленом в затылок, растянулся рядом с Тобиасом. Неженка Ахилл, хрипя, работал кулаками направо и налево, раздавая удары и чужим, и своим, подвернувшимся под горячую руку. Но получив от Ульриха пальцами в глаза, взвыл, попятившись из дерущегося круга. Гай пытался отбиваться ломом, однако, пропустив сильный пинок в спину, выронил его, едва не рухнув сам. Все вокруг смешалось в собачью свалку, из которой доносились смачные проклятья дерущихся, злобный вой победителей, да жалобные вопли поверженных.

Лишь Шак наблюдал за дракой с невозмутимым спокойствием. Он не вмешивался, так как видел, что явный перевес на стороне его подручных. Еще немного и взбунтовавшееся отрепье получит сполна.

– Они решили, что мы это стерпим! – выкрикнул он, подхватив вывалившегося из дерущейся кучи Яхо и затолкав его обратно. – Укажите этим недоноскам, где их место!

Силы были неравны, и очень скоро Гай и его соратники оказались прижатыми к стене. Распахнув стальную дверь с иллюминатором, ведущую в крохотную рубку управления, Тобиас втолкнул внутрь вслед за раненым Сидом плюющегося кровью Святошу Джо, затем поспешил на помощь к остальным. Но это был явно неравный бой. Они уступали противнику и в количестве, и в мощи, и тут уж ничего нельзя было поделать. Воспользовавшись секундной заминкой, Гай еще пытался переломить ход битвы, оторвав от палубы чугунную плиту и швырнув ее в Лича, но, получив удар ногой в живот, повалился в подставленные руки Дрэда. В глазах все поплыло, потеряв привычную резкость. Он хлопнул ртом, не в силах вдохнуть воздух, как вдруг чья-то рука потянула его вниз, заставив нагнуться к щели приоткрытой двери.

– Бежим! – крикнул в ухо Сид.

– Куда? – если бы Гай смог рассмеяться, он так бы и сделал, но не дали отбитые легкие.

Но Сид упрямо тащил его за рукав и, повиснув на шее, еще громче закричал:

– В трюм!

Глава третья
Трюм

Гай ввалился в рубку и увидел открытый люк, ведущий в трюм с узкой стальной лестницей. Нырнувший по трапу первым, Сид уже наполовину скрылся в темноте нижнего отсека и семафорил оттуда рукой.

– Давай, отче, быстрей за мной! – потянул он Святошу Джо за рясу.

Но обезумевший священник рвался в бой. Размазав по лицу кровь, отчего оно стало похожим на багровую маску дьявольского инкуба, он оторвал от пола единственный в рубке стул и, подняв над головой, бросился к повисшему изнутри на двери Тобиасу.

– Выпусти меня, ты, выкидыш неразумной матери, я собираюсь вразумить нечисть!

– Не путайся под ногами, отче! – злобно цыкнул на него Тобиас. – Иначе образумить тебя придется мне! Быстро вниз!

Меньше всего ему сейчас хотелось продолжения бесполезной бойни, от которой отделяла дверь, и для пущей убедительности Тобиас бросил на священника свирепый взгляд, а затем поддал хорошего пинка.

Мгновенно остыв, Святоша Джо часто закивал и, путаясь в рясе, бросился в люк.

Крохотная рубка едва вместила спрятавшихся за ее стенами сторонников Гая. Узкое помещение с единственной дверью, выходящей на палубу, освещалось рядом окон, в которые сейчас скалились подручные Шака. Они рвали ручку, пытаясь ворваться внутрь, но изнутри ее держали Тобиас с Дрэдом. Им нужно было дать время, чтобы остальные успели спрятаться внизу. Больше никого уговаривать нужды не было, и через мгновение в рубке они остались одни.

– Теперь ты! – приказал Тобиас.

– Нет, ты, – заспорил Дрэд. – У тебя не будет и секунды. А я проворней и быстрее, – намекнул он на свое воровское прошлое опытного вентиляционщика и карманника.

– Хорошо, – не стал препираться Тобиас. – Только я скроюсь – ты следом!

Он нырнул в люк головой, едва успев схватиться за стальные поручни. Долго Дрэду не выдержать, это было ясно, лишь взглянув на мощные удары снаружи. Хорошо, если даст фору в десяток секунд. Внезапно дверь жалобно скрипнула, и в образовавшуюся щель пролезли чьи-то руки. Победный вопль ворвался в рубку и отбросил Дрэда на пол. Отпрыгнув и лягнув вцепившегося в ногу Вольфа, Дрэд извернулся и, словно змея, юркнул в люк, в последний миг потянув за собой тяжелую крышку. От преследователей его отделяли дюймы. Кто-то еще пытался схватить его за рукав, но затем навалился сверху, звонко грохнув металлом по металлу. Не успевший убрать пальцы Дрэд истошно заорал, покатившись вниз по лестнице. Повиснув рядом, Гай едва успел повернуть стопорный рычаг, запиравший люк изнутри, и свалился следом. От жуткого крика Дрэда заложило уши. Он рыдал, голосил, завывал, словно сирена буксира, затем сбил с ног и укусил за руку Тобиаса, попытавшегося закрыть ему рот. Прижав к груди окровавленный кулак, Дрэд крутился волчком в хлюпавшей под ногами ржавой пыли и кричал, жутко вытаращив глаза.

– Успокойся! – навалился на него Тобиас. – Да что с ним такое?!

Затем луч света, падавший в иллюминатор, выхватил из темноты ладонь, лишенную двух пальцев.

– Матерь божья! – только и смог он выдавить. – Как же ты так не успел ее убрать?

Рухнувший сверху люк отрубил Дрэду безымянный палец вместе с мизинцем, и от этого его рука стала похожа на окровавленную клешню.

– Перевяжи, – приказал Сиду Гай, кивнув на торчавший из кармана игрока лоскут платка.

Он бы еще приказал воткнуть Дрэду в рот кляп, потому что от его отраженного от низкого потолка крика заложило уши, но неожиданно тот затих сам.

Снаружи в люк ударили чем-то металлическим, и на голову посыпалась ржавчина. Затем заскрежетал подсунутый под стальной пояс лом, и в появившуюся тонкую щель проникла полоска света. Гай тут же нажал до щелчка на рычаг запиравший замок, и луч исчез.

– Дайте чем застопорить, – протянул он руку. – Люк прочный – им его не сломать, если только сами не откроем.

Через толстую металлическую палубу рубки послышался недовольный голос:

– Отойди! Ничего вам нельзя поручить, – за лом взялся Шак, и по ушам мощно резанул неприятный скрежет.

Но люк держался, и тогда Гай окончательно успокоился. Теперь можно было осмотреться. Отсек под рубкой, в котором они очутились, оказался довольно просторным, хотя и заваленный корабельным хламом. Под ногами валялся пустой огнетушитель с эмблемой пожарной полиции, сорванная с петель дверь в соседнее помещение, погнутый в овал штурвал, и даже вспоротая, с вылезшими кусками синтепона, откидная корабельная койка. Гай переступил через гору битого стекла и заглянул в соседний отсек.

– Кажется, мы в безопасности. Люк им не сломать. Так что еще поживем, – обратился он к Тобиасу. – Что скажешь?

– А что сказать? – пожал тот недовольно плечами. – Мы лишь выиграли небольшую передышку.

– Но за эту передышку ты дрался как одичавший пещерный пес! – усмехнулся Гай. – Я видел, как ты отделал Ламара. А потом еще сбил с ног Вольфа. Не ожидал от наладчика компьютера такой прыти.

– Это случилось как-то спонтанно. Я не привык что-то делать кулаками. Предпочитаю работать головой, – возразил Тобиас, но похвальная оценка его боевых способностей ему понравилась. – Если бы не ты, да и Святоша Джо хорош, то все пошло бы иначе. Но праздновать победу рано. Шак с выродками только часть проблемы. Внутри баржи жарко, а после полудня будет еще хуже. Нам придется нелегко.

– Ничего, – Гай взглянул на синий горизонт, с трудом просунув часть головы в выбитый иллюминатор. – Задохнуться мы не задохнемся – горячий воздух выходит в эти дыры. Какая-никакая, а вентиляция есть. Нужно пройти по остальным отсекам – проверить, нет ли там еще люков на палубу. Свимми, давай ты в корму, а ты, Тобиас, в нос. Если есть выходы, то проверьте, чтобы их снаружи не смогли открыть.

Затем его взгляд упал на Дрэда.

– Как он?

– Без пальцев еще никто не умирал, – попытался пошутить Сид. – Был бы он суррогатом, возможно, у него отросли бы новые. А так – пусть привыкает к трем оставшимся.

Дрэд сидел, забившись в угол, и, раскачиваясь, прижимал к груди искалеченную правую руку. Теперь он молчал, но по его лицу текли ручьи слез.

– Для вора-карманника это непоправимая потеря, – добавил Тобиас, переступив через высокий комингс, ведущий в соседний отсек. – Хотя у кого теперь ему лазить в карманах? У меня пусто, да и у остальных тоже.

Уже исчезнув за дверью, Тобиас неожиданно появился снова.

– Послушай, Гай, что я хочу сказать… – он помолчал, затем вымученно улыбнулся. – Сколько бы нам ни осталось, ты все равно сделал так, как было нужно. Хотя бы отчасти, но, возможно, ты даже меня в чем-то переубедил. Из-за Сида ты убил Фрая. А Сид мой друг. Это должен был сделать я, но сделал ты. Я редко признаю свою неправоту, но иногда и в нерациональных выходках тебе подобных есть польза. Сейчас ты это доказал. Впредь зови меня Тоби. Хорошо? Это имя я берегу для друзей.

– Как скажешь, Тоби. А теперь, будь добр, поторопись в носовой отсек. Я помню, что видел там дыру. Не отправил бы Шак в нее своих упырей.

– Да, да, – поспешно согласился Тобиас. – Там, кажется, смят борт? Я мигом!

Теперь, когда Свимми и Тобиас ушли, Гай посмотрел на оставшуюся команду. Сид возился с окровавленной рукой Дрэда. Святоша Джо рылся в промасленной ветоши, беспорядочно сваленной в углу. Уже известный ему смуглый, с обезображенным, словно облитым кислотой, лицом, молчун Ульрих неподвижно смотрел через иллюминатор за плававшим у борта водным грифом. Не знал он только одного. Немолодой, с бронзовой, словно у суррогата, кожей, головой лысой и блестящей, как лампа на мазутном топливе, дряблыми складками на животе и отвислыми щеками мужчина напоминал городского торгового менялу. Или, возможно, даже служащего клерка. Будь у него бледнее кожа, Гай так бы и подумал.

Он подошел и протянул руку:

– Я видел, как тебе досталось от Неженки Ахилла. Этот упырь умеет бить. Но и ты в долгу не остался. Улыбнись удача, и ты попал бы ему анкерным болтом не в плечо, а в голову. Я – Гай.

Незнакомец снисходительно кивнул в ответ.

– Будь тот болт побольше, я бы, как минимум, сделал этого парня калекой. Жаль, что под ногами валялась лишь безобидная мелочь. Тебе незачем представляться. После того как ты оставил Крэка без люмина, все знают твое имя. Меня можешь называть Метисом.

– Метис? Странное имя… впервые такое слышу.

– Это не имя. Но другого для вас у меня нет. Так что зови как все.

– Скажи, Метис, как ты здесь оказался? Я имею ввиду баржу. Раз мы вместе оказались с этой стороны, то должны доверять друг другу и знать чуть больше, чем просто имя. Все наши тайны остались на берегу.

– Не в этот раз, – скривив брезгливую гримасу, отвернулся Метис. – Если ты убил вонючего Фрая и оставил без люмина Крэка, то это еще не значит, что я должен вывернуть перед тобой нутро.

Гай недовольно поморщился и отступил. Метис ему определенно не понравился.

«А ведь он еще не стар, – окинул его любопытным взглядом Гай. – Между двадцатью и тридцатью. Но старят его осунувшиеся щеки, обвисший живот, преждевременно облысевшая голова с блестящей кожей, как отполированный таз…. Отвратительный тип!»

Первым вернулся ходивший на разведку в корму Свимми. Нервно хихикая, он торжествующе протянул стеклянный плафон, доверху наполненный мутной жидкостью.

– Гай, ты только взгляни!

– Что это?

– Это вода, Гай! Представляешь – вода! Ее там много. Мне набралось по щиколотку. Ее можно пить – я пробовал.

Гай недоверчиво облизнул край плафона, затем сделал глоток. Вода оказалась теплой, с привкусом железа, но в ней совершенно не чувствовалась соль.

– Свимми, ты понимаешь, что это значит? – восхищенно произнес он, не выдержав и осушив плафон до половины.

– Конечно! Теперь нам не страшна жажда! Нам ее там на всех хватит!

– Я хочу посмотреть! – встрепенулся Гай.

Переступив через комингс, он оказался в соседнем отсеке, едва освещавшемся крохотными иллюминаторами. Когда-то здесь размещалось что-то вроде мастерской, для мелкого ремонта на ходу. В отсеке было два стола с направляющими для деталей, на стене висел стенд с выемками под инструмент и валялся ящик с эмблемой в виде гаечного ключа. Но, к сожалению, и стенд и ящик были пусты. Чудом уцелела лишь небольшая отвертка, с темной эбонитовой рукоятью, да ржавые клещи с рифлеными загнутыми губками.

– В этом отсеке нет ничего интересного, – подсказал Свимми. – Это в следующем.

Он уверенно прошел в противоположный, скрытый в темноте угол и нащупал небольшую овальную дверь.

– Здесь, – шепнул он с придыханием и повернул невидимый рычаг.

Водонепроницаемая дверь с резиновым уплотнителем по периметру открылась с легким хлопком, и в лицо Гаю пахнуло затхлым воздухом.

– Я ее чуть не пропустил, – распираемый от гордости Свимми кивнул на черный овал двери. – Но у меня хороший глазомер! Я прикинул расстояние от рубки до кормы на верхней палубе и понял, что внизу чего-то явно не хватает. Не знаю, что здесь было раньше, но сейчас там нет ничего кроме воды. Я прошел весь коридор на ощупь – только голые скользкие стены. Входи!

Гай заглянул внутрь, затем, согнувшись, влез в узкий темный проем. Под ногами хлюпнуло, и он почувствовал, как ботинки мгновенно наполнились водой.

– Откуда она здесь? В корпусе есть течь?

– Это не пробоина – вода не соленая. Это конденсат. Днем баржа накаляется, ночью остывает. В этом отсеке нет ни иллюминаторов, ни вентиляции, вот конденсат и стекает по стенам на пол. Наш умник Тоби сказал бы, что вода здесь берется из воздуха. Конечно, не опреснитель в кластере городских коммуникаций, с фильтрами и сепараторами, но принцип тот же.

Вскоре вернулся Тобиас – за дверью загремели его гулкие шаги. Споткнувшись и никого не обнаружив в отсеке с мастерской, он тихо позвал:

– Гай, Свимми, вы где?

– Здесь! Иди на голос, – откликнулся Гай.

В дверь заглянула голова Тоби и шумно потянула носом.

– Сид сказал, что вы нашли воду? Я чувствую ее запах!

– Здесь много воды! – радостно откликнулся Свимми. – Это не забортная! В отсеке нет течи. Тоби, это конденсат!

Нагнувшись, Тобиас зачерпнул ладонью и попробовал на вкус.

– Зарази меня колебательный вирус! Она воистину пресная!

– Конечно, пресная! Ее можно пить! – произнес Гай. – Ты понимаешь, что теперь мы победили?!

– Победили? Ты имеешь в виду Шака с дружками?

– Ну а кого же еще?

– Тоби, ты удивляешь меня собственной недальновидностью! – поддержал Гая Свимми. – У нас есть вода, а у них ее нет! Нам нужно лишь выждать, а потом подняться на палубу и сбросить за борт их высохшие тела. Теперь баржа наша!

– Да… но еще помимо воды нужна еда? Я надеюсь, ты не предлагаешь…?

– Что за глупости! – передернулся Гай. – И в мыслях не было! Без еды мы продержимся дольше, чем они без воды. Потерпим! Зато сначала они измучаются от жажды, затем не выдержат и будут пробовать пить соленую из океана, а отравившись, превратятся в просоленные мумии. Достаточно набраться терпения, и победа за нами! Я уже понял, что ты неисправимый нытик, но чем ты сможешь мне возразить на этот раз?

– Я бы так преждевременно не радовался. Шак выжидать не станет. Гай, в носу баржи, выше ватерлинии, действительно есть пробоина. С палубы она не видна, но там, где раньше крепился якорь, оторван лист обшивки. Если они не справятся с люком, то, в конце концов, найдут и этот вход в трюм. Если ты обратил на него внимание, когда мы садились на баржу, то вполне вероятно, что такие же внимательные есть и у нас над головой.

– Я так и думал! Нужно срочно его закрыть! – заторопился Гай. – Все, что найдем, стащим в носовой отсек! В иллюминаторы им не пролезть. Даже тощему Личу. А других выходов ты не заметил?

– Нет. Только тот, что ведет в рубку.

– Сколько ты насчитал отсеков?

– Если считать от носа, то под рубкой шестой.

– Значит всего восемь. В последний восьмой никого не пускать! Дверь должна всегда быть плотно закрытой. Свимми прав – вода наш шанс на выживание, и мы не должны его потерять!

Следующие один за другим отсеки мало чем отличались от того, в котором они укрылись под рубкой – просторные вширь, но с низкими потолками, со стенами, покрытыми коррозией, полутемные, душные, получающие слабый свет и морской воздух лишь через крохотные иллюминаторы и совершенно неприспособленные для обитания. В свое время с баржи вытащили все, что представляло хотя бы какую-то ценность, и теперь она превратилась в ржавую коробку, заваленную ненужным хламом, и державшуюся на воде лишь потому, что отныне успокоившийся океан не наслал на нее хорошую волну.

Носовой отсек оказался самым узким, но зато и потолок здесь был выше и света попадало больше. И причина была в пробоине с вогнутыми внутрь рваными краями. Размеры ее оказались не настолько велики, чтобы впустить под разогревшуюся палубу вдоволь свежего воздуха, но вполне достаточны, чтобы смог протиснуться человек. Если спуститься вдоль отвесного борта, держась за край палубы, то вполне возможно забраться в трюм, даже не замочив ног.

Гай высунулся по пояс, взглянув на болтавшийся всего в полутора метрах над головой трос леера – удивительно, что Шак до сих пор так не сделал. По всей видимости, их противники об этой возможности пока что не знали!

– Насколько это возможно, дыру завалим тем, что найдем в отсеках. Но придется кому-нибудь всегда находиться рядом – следить, чтобы ее не попытались вскрыть. Это наше слабое место, а потому назначим дежурство. Свимми, начнем с тебя. Если кто-то попытается пролезть – бей без жалости и зови остальных!

Свимми порылся в превратившихся в труху досках пола и нашел ржавый прут.