Текст книги "Алекси Лайхо. Гитара, хаос и контроль в жизни лидера Children of Bodom"

Глава пятая

в которой Children of Bodom впервые приезжают в Европу. Всей группой, а особенно ее лидером, изучаются правила этикета, принятые в туре. Также коллектив знакомится с очень важным для них человеком – шведом Петером Тэгтгреном.

Алекси рассказывает о вытатуированном у него на руке льве с финского герба, а вместе с тем представляет и другие образы, увековеченные на его теле. Также у Алекси появляются симптомы, вызванные драматическими событиями, описанными в предыдущей главе. Получение водительских прав приводит героя к внутреннему конфликту. Несмотря на то что свобода передвижения важна для Алекси, она также дает ему возможность совершать поступки, продиктованные суицидальными и тревожными мыслями.

После выхода альбома Something Wild события на концертном фронте начали разворачиваться совсем в ином темпе. Мы провели два тура по Европе, а летом отыграли на достаточно большом количестве фестивалей. На наши первые гастроли мы отправились в марте 1998 года вместе с такими группами, как Hypocrisy, Kovenant и Benediction.

Янне не мог поехать с нами из-за каких-то дел по учебе или по работе, так что нам пришлось быстро искать ему замену. Один из моих друзей рассказал нам о татуированной девушке из группы Lordi, которая, по слухам, справлялась с исполнением любых, даже самых тяжелых партий.

Мы связались с Эрной Сиикавирта, провели с ней несколько репетиций и остались очень довольны. Она оказалась действительно опытной клавишницей и особенно искусно играла на фортепиано. Пол не имел для нас никакого значения, потому что всё решало мастерство. И после пары концертов в Финляндии мы с ней отправились в турне. По словам Эрны, она никогда раньше не пила ни капли алкоголя, но достаточно скоро ситуация изменилась.

Три группы разогрева находились в одном автобусе и каждый вечер закатывали беспощадные вечеринки. Нас достаточно сильно удивлял тот факт, что после концертов за кулисами всегда было безграничное количество еды и выпивки.

И, конечно, мы тогда даже понятия не имели о правилах и этикете, существующих в туровом мире. Из-за этого случались разные инциденты. В первую же ночь в автобусе мы подумали, что можно лечь спать на любые приглянувшиеся койки, и заняли спальные места ребят из Hypocrisy. Нам повезло, что они просто посмеялись над этим и рассказали нам о некоторых основных правилах поведения в туре. Однако звукоинженер группы упрямо решил проявить свой гнев, поэтому я демонстративно улегся спать на пол.

Участница одной из групп тогда решила выручить меня и пустила переночевать к себе на полку. Так определенно было лучше, хотя на родине я привык спать на полу, так что такой вариант мне бы тоже подошел. И этой девушкой была не Эрна, о чем, безусловно, корректно упомянуть отдельно.

У нас не было тур-менеджера, который мог бы позаботиться обо всем, и даже усилители мы тогда не взяли. Только гитары. И, конечно, вскоре выяснилось, что всю концертную аппаратуру нужно было везти с собой.

К счастью, мы были одной из основных групп в туре, и у нас четверых на разогреве выступало несколько рандомных, менее известных коллективов. Так что мы поговорили с немецкой группой Disbelief, которая открывала первый концерт этого тура, и они позволили нам использовать их оборудование.

Замес на концерте в Эспоо быстро стал достоянием общественности, и в выпуске немецкого издания Rock Hard тут же написали о нас статью. Подобно ему, журнал Terrorizer послал своего репортера из Англии, чтобы он проследил за всем, происходящим в туре, и особенно за нами. Все это привело к тому, что в Великобритании появилась первая статья о нашей группе.

Думаю, команда лейбла Nuclear Blast знала, как правильно продвигать группу с самого начала ее карьеры, именно поэтому у журналистов не было абсурдных и ложных представлений о нас или о нашей музыке. Конечно, самым утомительным было каждый раз заново рассказывать про убийство на озере Бодом. И о Финляндии в целом. Многие европейцы, похоже, считали, что мы родом с Северного Полюса и живем среди белых медведей.

* * *

Пожалуй, больше всего меня удивляло то, что нас чертовски сильно хвалили за наше музыкальное мастерство. Это было здорово, но я всё равно удивлялся, потому что определенный уровень техники исполнения всегда казался мне чем-то само собой разумеющимся. Много внимания репортеры уделяли проявлению ярости в нашем творчестве. И еще тому, что мы создали новый музыкальный стиль. Первое казалось нам естественным, но о втором мы не имели ни малейшего понятия.

Hypocrisy были из Швеции, Kovenant – из Норвегии, а Benediction – из Британии, так что общим языком для нас стал английский. Я понимаю шведский, Хенкка и Янне тоже хорошо на нем говорят, но лучше всего, конечно, общаться на языке, который понятен каждому участнику беседы.

Все группы в этом туре принадлежали к Nuclear Blast, и Benediction якобы являлись хедлайнерами, хотя, по сути, самыми известными были Hypocrisy. Я так хорошо поладил с их лидером Петером Тэгтгреном, что через некоторое время он в качестве продюсера уже работал над записью нашего третьего альбома.

Только закончились наши первые гастроли по Европе, а впереди уже ждал следующий похожий тур. Хедлайнером тогда стали шведы Dismember, а нас повысили до звания второй выступающей группы. Также в 1998 году мы впервые вышли на сцену фестиваля Wacken Open Air и отыграли еще на нескольких немецких и финских фестивалях.

Кстати, первые татуировки появились у меня в том же году. В Эстонии мы с Кимберли сделали одинаковые тату с нашими инициалами, а еще я набил себе змейку на пальце. Она символизировала собой обручальное кольцо. Позднее я размышлял о том, что мне, вероятно, следовало бы перекрыть те инициалы, но это казалось мне чем-то неправильным. Татуировки – это часть меня и моей жизни. Затем на правой руке я набил тату с фрагментом обложки альбома Something Wild. Над ней в Лаппеэнранте поработал Яри Синкконен – барабанщик группы Kotiteollisuus, который к тому же является опытным тату-мастером. Мне нравится его стиль, он такой панковский! По сути, Яри «сделал» мне всю правую руку. В этих татуировках есть что-то от стиля Ханса Рудольфа Гигера и не только. Разумеется, эти тату набивались не за один раз, а на отдельных друг от друга сеансах. На пальцах вытатуировано COBHC и HATE.

Лев с финского герба на моей руке – это способ почтить память моих бабушек и дедушек, а также силу их поколения. В наше время эту тату легко можно истолковать как нечто расистское, ну и похер. Суть не в этом. Я набил ее однажды в Лос-Анджелесе, когда местный мастер пожелал сделать мне татуировку на халяву. Я тогда задумался на мгновение, потом достал из кармана паспорт и сказал, что набивать будем с него. И эта татуировка действительно чертовски крута. Многие иностранцы, которые смотрели на нее именно как на рисунок – то есть ничего не зная ни про какой герб, – хвалили ее и проявляли искреннее любопытство.

Надпись «End of fuckin’ story» тоже была сделана в Лос-Анджелесе. Однажды я со стаканом коктейля в руке прямо посреди дня валялся на диване перед телевизором вместе со своим другом Аланом Стиллгрейвом, и именно тогда он сказал, что мне следует сделать татуировку с этой фразой, потому что я постоянно ее повторяю. Я ответил, что не имею ничего против, но лишь при условии, что и он сделает то же самое. Какое-то время мы подначивали друг друга, и ситуация быстро накалилась. Через пару часов этот слоган был вытатуирован на коже у обоих. Мне было все равно, но так как Алан занимался обслуживанием клиентов в ESP Guitars, то он получил на работе несколько комментариев относительно этой выходки.

Аббревиатура «E.V.V.K.», которую никому в Финляндии не нужно объяснять (Ei voisi vähempää kiinnostaa – «Мне абсолютно наплевать», – прим. пер.), – это результат одного из выходных дней в уже более позднем туре по Южной Америке. Когда мы были в Бразилии, нам сообщили, что парень, который, между прочим, делал тату Даффу из Guns N’ Roses, – большой фанат COB. И поэтому он предложил всем нам набить бесплатные татуировки.

Участники группы не горели желанием выстраиваться в очередь, но я подумал, что E.V.V.K. настолько идеально соответствует нынешнему этапу моей жизни, что сейчас я набью хотя бы это. Я решил, что и для публики это станет чем-то новеньким, раз уж ничего другого у меня для них пока нет. По всему миру люди высказывали свои догадки по поводу этого сочетания букв, и, естественно, всегда смеялись, когда узнавали их истинное значение.

Звезды хаоса относятся к колдовским историям, которые я изучал во время создания альбома I Worship Chaos, в 2015 году, и для меня эти татуировки имеют особое значение. Однажды в какой-то статье я наткнулся на термин «arms of chaos» и начал смеяться от мысли, что мои руки, или «arms», – это настоящее оружие хаоса. (В английском языке слово «arms» переводится не только как «руки», но еще и как «оружие», – прим. пер.) Естественно, эту шутку нужно было довести до конца и позаботиться о том, чтобы набить на своих руках звезды хаоса.

Изображение Кали, богини смерти в индуизме, которую я считаю свои личным ангелом-хранителем, находится рядом со звездой хаоса. Эти татуировки мне набил Танели Ярва из группы Sentenced, еще один финский музыкант, у которого чертовски хороший стиль тату-работ. Помимо этого на моей руке есть надпись, которая имеет для меня особое значение, – она набита в память о моем дорогом друге Тонми Лиллмане: «TL Rest In Peace».

Фраза «Trashed, Lost & Strungout», конечно же, связана с нашим одноименным EP-альбомом 2004 года. Это тоже дело рук Яри Синкконена, как и изображение чувака, выглядывающего из-за стены. Под одеждой у меня татуировки не спрятаны, они есть только в моей душе и на руках. Одна из них у меня покрыта так называемым рукавом, а на другой находятся тату, выполненные в духе воспоминаний моряков о долгих путешествиях. Я отношусь к татуировкам совершенно иначе, чем к созданию музыки, то есть они не должны быть идеальными или продуманными до мелочей. Они – мой сайд-проект в стиле фри-джаз!

* * *

Шрамы от порезов, конечно, тоже служат воспоминаниями о моем жизненном путешествии. Когда смотришь на них, многое оживает в памяти. Я начал резать себя, как только уехал из Эспоо, – это был крайне хреновый период моей жизни. Когда мне исполнилось 18 лет, я получил водительские права, что, конечно, было чертовски здорово. Это означало, что я мог хоть как-то передвигаться по окрестностям, оставаясь при этом в безопасности. Ведь если я ходил пешком, то постоянно нервничал из-за мысли о том, что на меня могут напасть те наркоманы.

Моя подружка в то время жила в Матинкюля, и когда однажды я ехал к ней из Манккаа, то обнаружил хорошую уединенную гравийную дорогу, проходившую вблизи Кокинкюлянтие.

Это и стало местом, где я останавливался и резал себя. Кто-то делает перерыв в пути, чтобы перекурить, а у меня было немного по-другому. На какое-то время это стало для меня успокаивающей привычкой, но, к счастью, я смог остановиться до того, как произошло что-то действительно серьезное. Суть заключается в том, что если бы я задел сухожилие, то все закончилось бы крайне плохо, и я бы уже не смог играть. А попадание лезвием по вене положило бы конец и всему остальному…

Глава шестая

в которой Алекси рассказывает об улучшении звучания группы и о появлении у него первого профессионального инструмента – гитары марки Jackson, ранее принадлежавшей Йири Ялканену. Знакомство с влиятельной фигурой в сфере музыкального импорта по имени Кай Саарикко предвещает группе светлое будущее.

Встречи с музыкантами групп Sentenced, Amorphis и Stratovarius выступают в роли неких обрядов посвящения и заставляют Алекси поверить в то, что он на верном пути. И как раз в то время ему удается поиграть в составе группы Impaled Nazarene. Также мы узнаем о том, как Алекси, на тот момент еще не достигший двадцатилетия, впервые посещает Россию и Мексику.

Когда я начал работать над альбомом Something Wild, звучание моей гитары всё еще было довольно расщепленным. На дебютной записи и последующих концертах я использовал другую мою гитару, Ibanez RG550. Я продал Tokai, подаренный моим отцом, накопил недостающую сумму и купил Ibanez. Не высший класс, конечно, но, по крайней мере, у этой гитары был 24-ладовый гриф и рычаг тремоло.

Она стоила 3000 марок, потому что была подержанной. На самом деле это невообразимо большая сумма для гитары такого уровня. А усилитель у меня был, одним словом, отстойный – всё тот же 50-ваттный Marshall.

К счастью, у Киппо в студии находилась современная и многофункциональная «голова» Peavey 5150, через которую я записал все гитарные партии для нашего альбома.

Сначала я планировал как можно скорее обновить свой усилитель перед записью второго диска, но потом в магазине Downtown Guitars я наткнулся на бывшую гитару Йири Ялканена, гитариста группы Stone.

Модель от Jackson Custom Shop была инструментом высочайшего уровня и стоила очень дорого – 9000 марок, но я знал, что ее быстро продадут, поэтому мне пришлось действовать сразу. Я на время оставил идею с покупкой усилителя, занял примерно половину нужной суммы и купил гитару всей моей жизни.

Еще большую значимость всему происходящему придавал тот забавный факт, что Ялканены, то есть семья Кари Тапио, жили на той же самой улице, что и моя семья, когда я был маленьким. Поскольку Йири был почти на десять лет старше меня, я так и не смог узнать его получше. Зато с его младшим братом Йоона мы были друзьями. Мы вместе катались на скейтбордах и всё такое.

В какой-то момент я сказал Йири, что его инструмент попал в мои руки. Думаю, это произошло как раз в то время, когда мы перенесли репетиционную точку из Lepakko в Nosturi. Тогда Йири можно было найти в закоулках неподалеку от тех мест – в очень странное время, иной раз даже посреди дня, и при том совершенно пьяного. Насколько я помню, он сказал, что это просто здорово, что инструмент теперь находится у меня.

Во время покупки гитары Jackson я познакомился с Кайтсу Саарикко, который позже стал для нас важным деловым партнером благодаря фирме Musamaailma. Уже позже, когда была окончена работа над нашим вторым альбомом, мы пришли к нему, чтобы представиться и узнать о спонсорских сделках.

Совет на эту тему нам дал гитарист группы Amorphis –  Эса Холопайнен, который в то время работал в Spinefarm. Он сказал нам взять все газетные вырезки с упоминанием нашей группы, какие мы только сможем найти, и смело отправляться на переговоры с Кайтсу. И, конечно же, Musamaailma начали вкладываться в нас. Естественно, бесплатно они нам ничего не отдавали, но мы получали струны и многое другое с хорошей скидкой. Это было чертовски серьезной помощью с их стороны, и Саарикко, кстати, впоследствии достиг значительных успехов в поддержке начинающих групп.

Вместе с подсказкой Эсы мы в самом начале нашего творческого пути получили хорошие советы от обоих Тимо из группы Stratovarius. И Толкки, и Котипелто очень помогали нам и отвечали на все наши глупые вопросы. Это было действительно очень круто, потому что Amorphis и Stratovarius были группами, на которые мы смотрели с почтением и восхищением. Я и сам до сих пор стараюсь помогать всем, кто приходит ко мне за советом.

А еще после выхода альбома Something Wild я впервые встретился с парнями из группы Sentenced, которых очень ценю. Они только что выпустили альбом Down (1996), успех был колоссальным, и билеты на их концерты повсюду раскупались в один миг. Мы получили возможность разогреть публику перед их концертом в клубе Tavastia, что, конечно, было чертовски круто. Но при этом мы так сильно нервничали, что после нашего собственного саундчека взяли и тайком свалили оттуда. Я знал, что Sentenced – очень известная группа, и мне было неловко назойливо оставаться там ради того, чтобы потусоваться с ними.

Я с самого начала придерживался позиции, что если выступаешь на разогреве, то хедлайнеров нужно оставлять в покое. Это правило для нас приравнивается к закону. Некоторым людям такой подход может показаться грубым, особенно за границей, но работа есть работа. Никому на рабочем месте не нужны юниоры, которые будут задавать вопросы, суетиться и выражать свой восторг.

Наше непринужденное общение с Sentenced началось с сигарет. Гитарист Сами Лопакка был заядлым курильщиком и он, по крайней мере, казался более общительным, чем другие участники его группы. Я тоже курил сигареты одну за другой, так что и первый разговор у нас завязался во время перекура.

И примерно в то же время Вилле Лайхиала за кулисами обратил внимание на мою «стрелу» и спросил, не гитара ли это Роопе Латвалы? Он, конечно же, откуда-то знал парней из группы Stone. Я ответил, что это не совсем она, но к истине он близок, потому что это бывшая гитара Йири.

Когда он попросил у меня разрешения поиграть на ней, я с некоторой неохотой протянул ему инструмент. Лайхиала был вокалистом группы, и я не знал, что он так хорошо умеет играть на гитаре. Я был просто ошеломлен, когда он начал выдавать свипы и тэппинги. Он со знанием дела смотрел на гриф и на какое-то время будто бы стал совсем другим человеком. Правда, лишь до тех пор, пока он снова не начал наигрывать что-то обычное и элементарное. Это был прекрасный момент, потому что между нами установилась связь и мне удалось чуть лучше узнать, что за люди эти парни из Sentenced.

* * *

В течение нескольких следующих лет мы с ними часто играли на одних и тех же фестивалях в Европе и еще лучше узнали друг друга. Финны собирались вместе, напивались, смеялись над шведами, ну и так далее. Стандартный набор. Было на самом деле приятно находиться в компании, где тебя не напрягают болтовней. Мы просто могли сидеть все вместе в абсолютной тишине. Это, черт возьми, очень финская тема, которая устраивает всех наших людей.

Также Sentenced косвенным образом связаны с классическим рок-н-ролльным моментом моей жизни: с погромом, устроенном в гостиничном номере. Однажды у нас был недельный тур по фестивалям в Южной Европе. И, кроме этого, COB должны были отыграть несколько концертов в Средиземноморских странах совместно с Sentenced и Dimmu Borgir. В Греции у нас был запланирован двухдневный перерыв. И тут внезапно приходит сообщение о том, что Dimmu Borgir вообще не смогут приехать, а Sentenced ввязались в какие-то неприятности. Или все было наоборот… В любом случае новость об отмене выступлений мы получили за день до старта этого мини-тура.

Мы мгновенно поняли, что начался гребаный ад, не иначе. Так что нам уже ничего не оставалось, кроме как пойти в супермаркет на углу, погрузить в тележку гору бутылок виски Jameson и водки, а также приобрести всем нам ружья для пейнтбола и как следует затариться патронами.

Когда мы вернулись в отель, мы, естественно, сразу же протестировали наше оружие, и оно оказалось чертовски классным. Всевозможные стаканы, а также кое-какие бутылки мы разнесли в хлам прямо по ходу дела. А потом мы устроили невообразимое тотальное разрушение, спровоцированное алкоголем и разочарованием. Я и несколько парней из нашей дорожной команды разгромили весь наш этаж, в то время как Янне и его собственная банда вели безжалостную партизанскую войну в саду у бассейна отеля.

Утром наш тур-менеджер пришел будить меня и сказал, чтобы я быстро бросал свои вещи в сумку и бежал отсюда нахрен. Полицейские уже караулили нас в холле, в то время как мы проскользнули через черный ход в переулок, прямо к дверям поджидающей нас машины, и тут же погнали в аэропорт на скорости сто километров в час. Нам удалось сбежать, но чуть позже нам пришел счет… Каждый должен был отдать около трех тысяч евро.

По крайней мере, я тогда узнал, что любое место можно разгромить в хлам и сбежать, но это только сначала. Я думаю, это одна из тех вещей, которые нужно испытать на собственном опыте, но на самом деле, это совершенно бестолковая тема, потому что в итоге вам придется самим платить за каждую разбитую лампу. Если вы не хотите тратить доходы от концертов на оплату гостиничных счетов, то я не советую вам так делать.

* * *

Со своих же гонораров я наконец-то купил свой первый достойный комбоусилитель, а точнее гитарный стек с преампом Lee Jackson GP 1000, и еще педали и процессор эффектов от Rocktron. В студии я постоянно «пытал» Ансси разговорами по поводу гитарного звучания и узнал, что ребята из Stone использовали похожее оборудование. А они, в свою очередь, явно переняли это у Megadeth. Из-за названия я поначалу думал, что этот производитель как-то связан с Jackson Guitars, но это было не так.

Lee Jackson долгое время олицетворял собой мой идеал тона, и с этим комплектом я записал все наши альбомы, вышедшие до Relentless Reckless Forever, то есть до лета 2010 года. Плюс всё остальное оборудование, которое обычно используется в процессе. Характерной чертой этого устройства было то, что эквалайзер не имел ни верхнего, ни нижнего предела – честно говоря, я не понимаю, что творилось в голове у проектировщика. Но именно эта особенность и помогла вывести на первый план сильное, насыщенное звучание. Как на записи, так и вживую.

Тыловые микрофоны, резкие средние частоты и активное использование гейн-буста – такова была рабочая комбинация. Уникальное потрескивание в звучании Lee Jackson в конечном счете стало настолько важным элементом нашего стиля, что я с разных концов света заказал себе еще несколько таких в довольно хорошем состоянии. Как говорится, на всякий случай, потому что с конца 1990-х годов эта аппаратура не выпускалась уже много лет.

* * *

Позже я узнал, что гитарное звучание одного из моих великих кумиров – Слэша имело то же происхождение. Несмотря на то что стиль Guns N’ Roses формировался в иной среде, чем у Stone, у нас или Megadeth. Поди разберись.

Иногда я замечаю, что до сих пор ищу похожее звучание. Даже несмотря на то, что усилители Marshall, которые я сейчас использую и рекламирую, предоставляют мне множество различных опций. Они лучше с точки зрения вариативности звучания и по своим возможностям уж точно находятся в особой лиге.

Я начал использовать усилители Marshall для работы в студии только с 2012 года, с записи альбома Halo of Blood. Конечно, продукция этой фирмы была нам уже знакома. Где-то с 2004 года у нас в райдере появился пункт, который обязывает организаторов выступлений предоставлять нам несколько запасных усилителей Marshall JCM 900. Они до сих пор являются основой стилистики тяжелого рока и своего рода стандартом, а также выдают действительно хорошее звучание даже с обычной педалью дисторшн.

* * *

В начале нашего творческого пути мы работали в очень жестком темпе. Мне было 19 лет, когда мы впервые приехали в Россию. Мы с группой примчались на поезде, чтобы выступить в Санкт-Петербурге, черт возьми. Это был настоящий панк! Прямо во время саундчека фанаты ко всем чертям выбили входную дверь и ворвались в зал. Наверное, думали, что концерт уже начался. Это было осенью 1998 года, и в то время в Россию приезжало так мало западных групп, что прием был хорошим как со стороны публики, так и со стороны промоутеров.

У нас там, конечно, была охрана. Вылитые мафиози – прямо клише, вырванные из фильмов. Оружие в кобурах, пустой взгляд и никакого знания языков. И я имею в виду не только английский. Я вообще не слышал, чтобы эти гориллы хоть с кем-то разговаривали. А по углам тогда тусовались не менее стереотипные «золотые цепи» и «спортивные костюмы». Они курили какую-то махорку и трепались между собой по-русски. Дилеры и мошенники, как мне тогда показалось.

Знатный опыт мы тогда получили. Эта страна для меня до сих пор остается одним из тех мест, куда я вряд ли поеду не по работе. Потому что, по крайней мере, в таких делах там обо всем предусмотрительно заботится какой-нибудь местный гангстер. С другой стороны, я не представляю себе, как бы я справлялся, будучи туристом. Например, мотивация местных ремонтников на обслуживание оборудования группы зависит только от того, насколько хороший «кусок» им удастся заполучить с этой сделки.

Мы поехали в Санкт-Петербург еще раз в том же 1998 году, когда у нас был небольшой совместный тур с Impaled Nazarene. Вот тогда-то, после концерта и пьянки, я и присоединился к Impaled. Фронтмену группы из Оулу – Мике Луттинену – нужен был глоток свежего воздуха для коллектива, и он тогда уже присматривался к одному гитаристу. Но выбрал меня. Мы знали друг друга, меня воспринимали как истинного блэк-металлиста, и вся группа знала, что я их фанат. И до сих пор остаюсь им. В том возрасте было действительно здорово присоединиться к их коллективу!

В начале 1999 года вместе с Impaled я впервые в своей жизни отправился в Мексику. Нам предложили поехать в трехнедельный сет, и я быстро принял решение. «Стрелу» в руки, все вещи в рюкзак, и вперед. Думаю, мне тогда еще двадцати лет не исполнилось, а в то время для меня и море было по колено. Хотя, оглядываясь в прошлое, могу сказать, что поездка тогда выдалась суровой. Мы обосновались в столице, где, конечно же, было полно разных причудливых мест. Оттуда мы на несколько дней выезжали в разные уголки страны с концертами.

Каждое утро в Мехико-Сити начиналось с того, что между восемью и девятью часами Луттинен начинал стучать мне в дверь и орать: «Молодежь, подъем!» Я до сих пор не понимаю, откуда этот парень черпал энергию, но утром он уже стоял у меня на пороге с открытой бутылкой текилы в руке. Так начинался день. Ярно Анттила и Рейма Келлокоски, дольше меня игравшие в этой группе, естественно, уже уяснили, когда от Луттинена нужно прятаться, но я ничего не знал об этом, и мое утро начиналось с того, что мне приходилось пить с ним.

Мы слонялись по городу туда-сюда, и Луттинен, казалось, всегда знал, где располагаются все эти рынки и магазины, в которых можно было купить ножи-бабочки, ножи Рэмбо и прочее крутое холодное оружие. И еще он каждый раз находил там продавцов, торгующих нацистскими памятными вещами, которые он коллекционировал.

То же самое происходило пару лет спустя в Греции, весной 2000 года, где я выполнял двойную работу, потому что у COB и у Impaled было несколько совместных концертов. Луттинену всегда как-то удавалось находить эти гребаные магазинчики со свастикой. И я уверен, что Мика все еще с легкостью это проделывает, потому что он, скорее всего, и сейчас коллекционирует эти вещицы.

Худшим местом в том нашем путешествии стал штат Оахака, самый бедный уголок Мексики. Когда мы отправились туда, промоутер предупредил, что сейчас условия могут стать для нас по-настоящему суровыми. Я подумал: что бы это могло значить по мексиканским меркам, потому что вся поездка и так была не из легких. И когда промоутер по имени Карлос… уже не помню его фамилию – нанял нам телохранителя, я начал что-то подозревать. И был прав: получилось так, что в Оахаке меня и Рейму пытались ограбить. Прямо гребаный рай для карманников. Без этой гориллы это всё могло реально плохо закончиться.

Место проведения концерта находилось в каком-то песчаном карьере. Там нас ждала сцена, построенная из грузовых поддонов, 40-ваттный усилитель Marshall и барабанный сет, больше напоминающий детскую ударную установку. Бас-гитара была подключена к той же линии портативной акустической системы, что и вокал. Черт-те что.

На концерт пришло много народу, и в толпе даже можно было увидеть футболки с принтом нашей группы. Но само выступление было очень странным, потому что толпа больше фанатела не от нашей группы, а от того, что было на нас надето. Чужие кроссовки и новые джинсы казались этим людям невероятно классными, как и украшения, кстати. Эти ребята очень старательно их у нас клянчили.

В целом, я могу вытерпеть многие выходки поклонников, но вот тут нервы у меня сдали. Один парень разговаривал со мной, пока его друг пытался открепить мою цепочку для ключей, чтобы украсть с нее пропуск за кулисы. Завязалась небольшая потасовка, которая быстро закончилась, когда вмешался тот телохранитель. Он явно наговорил им чего-то достаточно жестокого, потому что эти пацаны мгновенно и без единого звука сбежали тогда ко всем чертям.

В наши дни поездки в Мексику – это уже совсем другое дело, но в то время я не испытывал ничего более странного. Путешествие закончилось тем, что Яска, Хенкка, Але и Янне быстро, как ужаленные, вылетели в Мехико-Сити, потому что концерт Children of Bodom прошел там с аншлагом. И в тот раз уже Вирман и Куоппала попали в беду после того, как решили бросить вызов судьбе. В то время мы часто ходили по запущенным закоулкам и подворотням, чтобы посмотреть, что там происходит.

Вот тогда-то к ребятам и подошли «побеседовать» чуть более суровые местные мужики. К счастью, ситуация быстро наладилась, и всё закончилось тем, что они вместе пили пиво в каком-то гараже. Любой другой обычный парень получил бы по морде и лишился бы бумажника, но финские металлисты, согласно местной идеологии, всегда были для них классными ребятами.

Я до сих пор очень горжусь тем, что играл на одном из альбомов Impaled Nazarene, и могу привести множество примеров их влияния на песни, которые я сочинил для Bodom. Nihil был записан у Киппо осенью 1999 года и выпущен следующей весной. Было безумно круто, что в итоге на этот диск попали две моих песни. И невероятно здорово, что „Cogito Ergo Sum“ и „Zero Tolerance“ до сих пор часто появляются у Impaled в их концертных сет-листах.