Текст книги "Голубой адепт"

– Бесспорно.

– Я полагаю, что мой неизвестный враг – Адепт, и поэтому я должен быть особенно осторожным и доверяться только надежной охране. Таковой я считаю моего друга Нейсу.

– Я понял суть твоего визита: жеребая кобылица – не та охрана, что требуется тебе!

– Совершенно верно. Я обращаюсь к тебе с нижайшей просьбой отсрочить день оплодотворения кобылицы до той поры, пока я не выполню свою миссию.

Жеребец нахмурился.

– Она и без того пропустила два сезона.

– Ее исключали за ее масть – масть лошади… – напомнил Стайл, нахмурившись. – Но ведь теперь ее окрас не изменился? – добавил он чуть насмешливо.

– А! Но изменилось ее положение. Единороги из табуна стали интересоваться ею, а оборотни из стаи, которых мы неизменно побеждали, когда они нападали на нас из-за нее, больше не претендуют на кобылицу. Притом во всех табунах в долинах Фазы никто, кроме нее, не служит беговой лошадью для Адептов. Тебе она служит конем, ведь так!

– Конем и преданным другом! – уточнил Стайл. – Наша дружба честная и верная!

– Возможно, этой дружбой Нейса восполняет свою неполноценность? – заметил жеребец.

– Неполноценность?! – Стайл угрожающе протянул руку к своей колдовской гармонике. Направляясь в табун, он намеревался не переступать черту приличия в разговоре, сохранять, по мере сил, вежливый тон, но выслушать такое – было нестерпимо для его самолюбия.

Жеребец на мгновение задумался. Да, они находились в кольце единорогов – довольно сильном магическом поле, но еще неизвестно, устоит ли оно против колдовских чар Адепта, возможно, вновь изобретенных. Никому из существ, никакой твари на Фазе не позволено оскорблять Адепта или близких ему существ.

Вожак поднялся, грациозно отступил на шаг.

– Мы сказали, что сейчас ее окрас нам нравится, а то, что нравится нам, не подлежит обсуждению в табуне.

– Превосходное утверждение! – согласился Стайл, спрятав свой колдовской инструмент. Он и раньше замечал, что единороги редко возражают, когда кто-то берет под защиту их сородича или просит за него, а Жеребец, видимо, и вовсе посчитал ниже своего достоинства так долго говорить о кобылице с низменным лошадиным окрасом.

– Ее присутствие – бальзам для моей души, – продолжал Стайл. – Шаг ее превосходен. Кто еще из табуна может брать милю за милей влет, как она?

Человек-единорог удивленно выгнул брови в элегантную золотистую дугу.

– Разумеется, кроме меня?

Теперь в целях дипломатии настала очередь отступить Стайлу.

– Да, конечно. И вообще я имел в виду только кобылиц. Думаю, что объяснением такой необычной ее скорости служит ее рост!

– А что? Разве с ее ростом что-то не в порядке? – Жеребец сделал еще одну силовую попытку в разговоре, поскольку Нейса была не самой маленькой в табуне, как и Стайл среди людей.. – У нее вполне нормальный рост, и я уверен, что у нее будет отличное потомство единорогов.

Выходит, мысленно заключил Стайл, они так ни о чем и не договорились. Этот упрямец все еще намеревается ставить Нейсу в табуне.

– Мне кажется, что ты недооцениваешь Клятву Верности единорога и Адепта, – заметил Стайл, – и все потому, что Нейса тебе теперь кажется более привлекательной, чем раньше.

Человек-единорог пожал плечами. Ему было известно, что могущественное заклинание Стайла и послужило причиной того, что единороги из его табуна и стая оборотней дали Клятву Верности Нейсе, но он не любил, чтобы до такой степени вмешивались в его дела. И он был непробиваем для иронических замечаний Стайла.

– Возможно… Но не уступить ли тебе? Ведь в моих владениях твои чары отчасти теряют силу, как и мои – в твоих.

Стайл одержал верх в их предыдущую встречу, сейчас единорог пытался взять реванш. Тот, кто оскорбляет могущественного Жеребца, идет на риск, если даже этот кто-то Адепт.

– Мне нужна Нейса в этом сезоне, – упорствовал Стайл. – Что нужно сделать, чтобы ты изменил свое решение?

– А это уже дело чести и гордости. Ты можешь сразиться со мной моим оружием. Если ты победишь в честном поединке, Нейса уйдет с тобой, но если проиграешь…

Стайл мог себе представить, каким диким и жестоким будет этот поединок.

– Итак, если я проиграю?

Жеребец улыбнулся.

– Если ты проиграешь, наш спор решится в мою пользу. Мы не будем биться насмерть, мы будем каждый отстаивать свое право. Мое право – оплодотворять кобылиц в собственном табуне, когда я посчитаю нужным, твое – претендовать на дружбу с одной из этих кобылиц. Предлагаю во время поединка вести себя корректно и не нарушать установленных правил.

– Согласен!

Стайлу было ни к чему вступать в смертельную схватку. Он надеялся, что одной его просьбы будет достаточно, но эта надежда оказалась наивной.

– Начнем прямо сейчас?

Вожак притворился удивленным.

– Ни в коем случае, Адепт! Я никогда не вступлю в поединок с тем, кто плохо подготовлен, ведь я-то в полной силе. Правило требует, чтобы между вызовом и поединком прошел необходимый временной интервал. Мы можем возобновить разговор недели через две на Унолимпике.

– На Унолимпике?

– Да. Это ежегодные спортивные состязания единорогов. Параллельно будут проходить состязания оборотней – называются Конолимпик. Вамполимпик – состязания вампиров, Вэтолимпик – летучих мышей, Гномолимпик – …

– Все ясно! – перебил его Стайл. – А будет на Унолимпике Нейса?

Этим вопросом он застал жеребца врасплох. Немного помолчав, тот ответил:

– Раньше в том не было необходимости. Она не принимала участия в состязаниях по причинам, которые здесь неуместно обсуждать. Но в этом году, думаю, присутствие ее будет встречено благосклонно.

– И никаких оскорбительных намеков не будет по поводу ее масти? Никакого унижения она не почувствует?

– Нет, конечно.

У Стайла не было иного выхода, кроме как согласиться. Он сознавал, что вожак прав, сейчас у него, Стайла, нет шансов победить соперника. Тот в хорошей Форме, тяжеловес, отменного здоровья, о чем свидетельствуют многочисленные победные пометки на его роге. Этот могучий жеребец, несомненно, давал Стайлу время хорошенько поразмыслить и, возможно, под любым предлогом отказаться от своей просьбы, избежав тем самым унизительного поражения на арене Унолимпика. Отсрочка была предложена не без благородства, ведь одновременно Жеребец давал согласие на участие Нейсы в состязаниях, если она захочет.

Стайл был уверен, что Нейса на состязаниях не проиграет, ибо знала она и умела никак не меньше, чем ее сородичи, это давало ей шанс доказать табуну единорогов свою полноценность. Она годами страдала от унижения и теперь, если ей повезет, на глазах у всех возьмет реванш.

– Итак, через две недели! – провозгласил Адепт.

Вожак единорогов протянул руку, Стайл взял ее в свою, ощутив каменное пожатие парнокопытного: будто две глыбы стиснули его ладонь. Ему пришлось приложить усилие, чтобы справиться с нахлынувшим неприятным чувством о несоразмерности предстоящего боя. Но несоразмерности на самом деле не было, и единорог это отлично понимал. Был честный компромисс.

Жеребец, сбросив человечье обличье, снова принял свой естественный вид. Его рог испустил чистый трубный звук, и живое кольцо разомкнулось. Стайл покинул кольцо и тут же ощутил легкость в теле. Временно приглушенные магические заклинания обрели прежнюю силу, ибо нейтрализующее влияние единорогов перестало действовать. Адепт снова был невесом и невидим.

Кобылица нерешительно подошла к Стайлу. Тот, садясь на нее, сообщил:

– Жеребец приглашает тебя принять участие в Унолимпике. Состязание состоится через две недели.

От удивления Нейса чуть не обернулась человеком. Стайл почувствовал, как теряет под собой опору. С трудом отваживаясь поверить в эту новость, Нейса издала громкий звук, в котором прозвучала вопросительная нота. Со стороны табуна раздался ответ – рог вожака проиграл утвердительно.

– Я тоже буду участвовать в Унолимпике. С твоим хозяином померяемся силой, – сказал небрежно Стайл, словно предстоящий поединок был обычным повседневным делом. Вот тут-то от изумления Нейса обернулась девушкой, а Адепт обнаружил себя сидящим за ее спиной с обвитыми вокруг тонкой талии ногами.

Сконфузившись, он спрыгнул на землю.

– Что-о? – протянула Нейса.

– То, что слышала! – Стайл чуть не расхохотался. – Хорошо, что я невидим и невесом. Могу себе представить, в какой комичной позе я предстал бы сейчас перед табуном, да и мой вес свалил бы тебя. А все твои шуточки, Нейса! Возвращайся-ка, любезная, поскорее в свой натуральный облик.

Она поспешно повиновалась. Стайл сел верхом, и кобылица галопом понеслась прочь. Казалось, никто из единорогов не заметил их отбытия, и только рог-саксофон Клипа радостно затрубил, празднуя частичную, но все же победу друга.

Нейса повернула голову в сторону табуна, издала сердитую гамму звуков и помчалась еще быстрее. Брат и сестра-единороги просто стелились в беге и очень скоро были уже на приличном расстоянии от покинутого пастбища.

– Славный бег! – сказал восхищенно Стайл. – Теперь я понимаю, почему он позволил тебе, Нейса, участвовать в Унолимпике.

Кобылица, польщенная, довольно всхрапнула.

Да, она была довольна, но собственная проблема Стайла не продвинулась ни на йоту. «Может, спросить совета у Оракула? Пусть скажет, как повлиять на Жеребца», – раздумывал Стайл. И тут же пришел к выводу: нет, ничего не выйдет. Он уже однажды обращался к Оракулу за советом, а тот отвечает всего лишь на один вопрос.

– Меня вот что настораживает, – рассуждал вслух Стайл, когда они скакали по живописной долине. – Отчего Жеребец был так преувеличенно вежлив и церемонен? Ведь он мог принять мой вызов состязаться немедленно и, без сомнения, победил бы. Но он дал мне фору… Чем продиктовано такое благородство?

Нейса, завидев в молодой рощице островок зеленого овса, свернула с дороги. Войдя в высокие заросли, повела головой, дав понять наезднику, чтобы сошел на землю. Стайл спрыгнул, и она стала девушкой.

– Такое благородство объясняется твоим заклинанием, – пояснила Нейса, обретя дар человеческой речи. – Табун дал мне Клятву Верности по твоей, Адепт, воле. Жеребец вовсе этого не хотел. Табун отвернется от него, если он насильно задержит меня.

Стайл хлопнул себя по невидимому лбу невидимой ладонью.

– Ну конечно же! Даже король должен предвидеть последствия своих королевских указов!

Итак, его могущество, могущество Адепта, значило для жеребца меньше, чем мнение табуна. И если бы он не руководствовался этим, еще неизвестно, как бы сегодня обернулось дело.

Нейса стояла прямо перед ним и смотрела с затаенной надеждой, пытаясь поймать взгляд его невидимых глаз.

Стайл обнял ее.

– Я думаю, у тебя есть что мне сказать в такой момент. Чуть раньше ты говорил мне много слов.

Он поцеловал ее и выпустил из объятий, но она все еще ждала. Он знал, а она не знала, что между ними больше не будет близости.

Никогда.

Да, еще недавно они были возлюбленными, и Нейса в девичьем обличье была самым прелестным существом, какое он когда-либо встречал. И ему не претило, что на самом деле она была оборотнем.

Его отношение к девушке-единорогу изменилось с тех пор, как он встретил Леди. Он знал, что в этом мире он не сможет раздваиваться в чувствах, делить их между двумя любовницами. Но в том-то и дело, что Леди не была любовницей ни его, ни кого-либо другого. Она вообще никем не была для него, хотя он страстно желал, чтобы она стала для него всем. Если бы он искал в отношениях с женщиной только секса, терпимости и верности, то Нейса вполне подошла бы. Но возникшая страсть к Голубой Леди полностью поглотила его, она была безмерной и требовала утоления. Он не был уверен, что эта всепоглощающая страсть найдет ответ. Ему предстояло все объяснить Нейсе, не причинив боли, не оскорбив чувств женщины-единорога.

– То, что было между нами, было прекрасно, – осторожно начал он, – но сейчас я хочу найти самку из себе подобных, так же, как ты должна найти себе самца-единорога, который подарит тебе маленького жеребенка. Мы не расстанемся. Просто наши отношения изменят свою природу и перерастут в дружбу, более крепкую, чем была. Если мы будем продолжать предъявлять друг другу сексуальные требования, это осложнит мою дружбу с твоим будущим малышом, а твою дружбу – с моим ребенком, если он, разумеется, родится.

Нейса выглядела удивленной и испуганной. Ее глаза почти по-человечески округлились. Она никогда не задумывалась над их отношениями, для нее было простым и привычным право отдавать и получать, не осложненное никакими другими соображениями.

Говоря с нею, Стайл надеялся, что Нейса будет способна понять и принять новую реальность.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его, с жуткой сверхъестественной точностью определив местонахождение невидимки. Неужто ослабло ее заклинание? И когда их губы соприкоснулись, она обернулась единорогом. Стайл ткнулся в теплую морду животного. Рассмеявшись, он обвил руками блестящую гриву и ласково потрепал, потом вскочил на спину единорога, припал к шее, и они поскакали.

2. ЛЕДИ

Когда они пересекли границу Голубых Владений, Адепт снял с себя колдовские чары, став и весомым, и видимым, а Нейсу отправил пастись на лужайку позади фонтана. Встретившим его Халку и Леди он сообщил:

– Мне предстоит сражение с Жеребцом в ритуальном поединке на Унолимпике. Это произойдет через две недели. К чести Нейсы, она будет тоже участвовать в состязаниях. Это безусловно пойдет ей на пользу. Не знаю, чем кончится мой поединок. Не исключено и поражение…

– О чем жеребец и мечтает, – с прорицательностью мудреца сказал Халк. – Но он не жаждет твоей крови, он желает твоего бесчестия, ибо хочет отобрать пальму первенства у Адепта из Голубого Замка. Публично. И не силой или магией, а правом!

Глаза Леди сверкнули голубым огнем. В мире Фазы то была моментальная вспышка света. Леди не была Адептом, но несла сама по себе некоторые чудодейственные силы. Стайл уже достаточно пробыл на Фазе и не удивлялся этим маленьким эффектам.

– Ни одно существо не посмеет унизить Адепта из Голубого Замка! – вскричала Леди.

– Но я не тот, за кого меня принимает Жеребец, – умерил ее пыл Стайл.

– У тебя есть положение, сила, могущество, долг! – стояла на своем Леди. – И это не твоя вина, что ты как бы не совсем хозяин замка… Ради чести Голубых Владений ты не можешь позволить жеребцу одержать над собой победу, да еще таким образом!

Забота о Голубом Замке была тем, что полностью занимало ее ум; Стайл был просто его условным владельцем, как говорится, сбоку припеку.

Он кротко и мягко сказал:

– Я неизменно следую вашим советам и полностью открыт для них. Мне хотелось бы спросить Оракула, как победить, но я уже использовал один раз эту возможность.

– Да, ты прав, – подтвердил Халк. – Оракул отвечает только на один вопрос, но я не задавал ему вопроса и…

– Нет! Ты должен воспользоваться советом Оракула тогда, когда это коснется лично тебя! – горячо возразил Стайл. – Лучше спроси о своем собственном будущем здесь, на Фазе. Быть может, тебя где-то поблизости ждет идеальная ситуация. Смотри, не пропусти ее! Узнай у него – где?

– А я хочу спросить Оракула о другом. Нейса – мой друг, как и ты. Именно ты показал мне Занавес, отделяющую Фазу от Протона, помог покинуть Протон и поселиться на Фазе. Я хочу отблагодарить тебя и не желаю упускать такую возможность. Это ведь малость, Стайл!

– Пусть он идет к Оракулу… – шепнула Леди.

Стайл протянул Халку обе руки.

– Что ж, иди, милый Халк. Я останусь в долгу перед тобой. Хочешь воспользоваться магической транспортировкой тела?

– Нет, я доберусь сам по себе. Это не так далеко.

– Но смотри, не опоздай с возвращением, иначе твоя любезность потеряет смысл. Оракул, возможно, подскажет новые приемы в поединке, и мне понадобится некоторое время, чтобы освоить их.

– Хорошо, – кивнул Халк. – Ты предлагаешь мне скакать на единороге?

Леди улыбнулась, и в тот же миг голубая вспышка озарила комнату.

– Я знаю только двоих на Фазе, кто когда-либо ездил на рогатых лошадях без их соизволения: это мой господин Стайл и я. Адепт, дорогой Халк, сотворит для тебя ковер-самолет.

– О, нет, нет! Только, пожалуйста, без летающих вещей! Я буду дрожать при мысли, что магическая сила ковра внезапно ослабнет. Представляете – над гнездом какого-нибудь дракона или над черной бездной! А я ведь не самый легкий из живых существ. Нельзя ли сотворить мотоцикл или еще что-нибудь в этом роде?

– Летающий мотоцикл? – уточнила Леди.

– Он хотел бы механизм из другого мира, – объяснил Стайл, – путешествие на колесах. Ну вроде… низко летающего ковра-самолета. А что? Идея! Наука еще не додумалась до этого, так что придется мне потрудиться. Пожалуй, сотворю-ка я подобие летающего вагона.

Они стали увлеченно обсуждать эту идею. Адепт поколдовал, и вскоре Халк стал обладателем мотоцикла с двумя деревянными колесами, сиденьем, двигающейся рукояткой и ветровым стеклом. Ни мотора, ни бачка с горючим, ни контрольных приборов. Этого и в помине не было. Их функции Стайл переложил на колдовскую силу. Поистине – где кончается власть науки, начинается власть магии!

Халк сел на волшебный мотоцикл и рванул с места, оставив за собой молчаливое облачко пыли. Стая куропаток взлетела, спугнутая его неожиданным появлением.

– Надеюсь, он будет сверяться с картой, доберется без приключений и ему не встретятся ни дракон, ни бездна. Впрочем, Халк сам может расправиться с любым чудовищем, с его-то мускулатурой!

– Ошибаешься. Халк настолько добр, что и пальцем не тронет даже самую мерзкую тварь! – откликнулась на его шутку Леди.

– Ты права. Он – настоящий джентльмен. До кончиков ногтей. Умный и достойный уважения!

– Именно за эти качества я и взяла его сюда, – сказала Леди. Она поднялась. Каждое движение было полно изящества.

– Мы остались одни, Адепт, и я хочу с тобой поговорить.

Стайл пытался справиться с внезапно участившимся пульсом. О чем предстоит разговор? Ведь она не переменила своего мнения о нем, Стайле. В ее глазах он продолжает оставаться самозванцем, а сама она остается верной той настоящей любви. Он ревновал, хотя ее верность относилась к его собственному дублю.

Они прошли в апартаменты Леди. Она усадила Стайла в удобное голубое кресло. «Это чудо, – думал он с восхищением, – что у нее натуральные голубые волосы, и ей не приходится их красить».

– Твой друг Халк, – начала Леди, расположившись в кресле напротив, – рассказывал мне о твоей жизни на Протоне. Я вынудила его это сделать, пока ты отсутствовал, и это помогло мне хоть отчасти понять тебя.

Выведывать у Халка информацию о нем, очевидно, было для нее развлечением. Стайл с недоумением пожал плечами.

– Я сам бы рассказал тебе, если бы ты спросила, – сказал он и тут же понял, что она хотела владеть объективной информацией. Но к чему она клонит?

– Итак, мне стало известно от третьего лица, что твоя теперешняя суть мало чем отличается от сути моего погибшего мужа. Он был мужчина незаурядного ума и обостренного чувства собственного достоинства, но страдал от своего маленького роста. Страдаешь от этого и ты, и Нейса говорила мне, что…

– Нейса слишком много болтает… – перебил Леди Стайл. Это было, конечно, несправедливостью: единорог являл собой образец скромности и кротости.

– Ты – хороший человек, а я обижаю тебя своим равнодушием, и все же я должна оставаться сама собой. Быть откровенной и сообщить тебе кое-что – единственно верное русло нашего разговора.

– Я не хочу неволить тебя и выуживать какие-то сведения, не насилуй себя, Леди, – заверил ее Стайл, но в душе страстно желал услышать то, что она хотела сказать ему.

– В таком случае знай, что я ни капельки не иду против себя и рассказываю все добровольно, – сказала она с улыбкой, от которой у него дрогнуло сердце. Неужели она смягчилась и сжалилась над ним? Но нет, она просто делает то, что считает нужным, – дает ему необходимую базу для теперешнего существования на Фазе.

Стайл слушал рассказ, закрыв глаза, растворившись в мягких интонациях ее голоса, представляя те события, которые она излагала в цветовой гамме…

– Долго, очень долго, – начала Леди, – с того момента, когда впервые разошлись разными путями наука и магия, Фаза существовала отдельно от других миров. Триста лет, пока наш вид людей постепенно распространялся по континенту, здесь рождались силы, непознанные до той поры. Огромные животные расселились по планете, боролись друг с другом за выживание: все делили сферы влияния и наконец каждый вид нашел свою экологическую нишу. Драконы обосновались на юге, снежные демоны – на севере, великаны – на востоке и так далее. Из человеческой популяции наиболее талантливые стали Адептами, лишив другие формы жизни возможности практиковаться в магии. Допускались лишь исключительные случаи, так что одновременно существовало не более десяти по-настоящему могущественных магов. Только талант был критерием их значимости. Ни гордость, ни личные заслуги не давали права приобщаться к магии, и тот, кто стремился овладеть искусством Адепта, не будучи к этому склонен, погибал от истинных Адептов.

Это привело к тому, что люди начали избегать, сторониться даже легкого волшебства, бояться вступать в контакт с Адептами. Подобно им, другие живые существа тоже стали избегать их и держаться только вместе с себе подобными.

Я выросла на востоке, недалеко от моря, в деревне из полсотни семей. Деревня наша понятия не имела о чародействе, разве что так…. невежественные заклинания местных знахарей, лесных существ да деревьев. Я думала, что выйду за своего односельчанина, но моя семья прочила мне в мужья кого-нибудь познатнее. Родители считали меня не от мира сего и были убеждены, что с мужем-рыбаком или землепашцем мне придется век вековать в нужде. Э-эх!.. Если бы они знали, кому я предназначена, то не раздумывая отдали бы первому встречному свинарю, но они и ведать не ведали, что меня приметил Адепт. Мне же было вольготно среди лесов и полей, весело с их обитателями, и о замужестве я не помышляла.

Мой отец умел исцелять больных людей. Был ли то дар природы или он выучился у лекаря – не-знаю. И я тоже умела лечить болезни. Односельчане, занедужив, шли к нам в дом. Если мы с отцом находили раненого зверя или птицу, помогали и им. Делали все незаметно, не кричали о наших способностях и знать не знали, что, увы, отмечены печатью пристального внимания Адепта.

Когда мне исполнилось девятнадцать, мои ровесники – и девушки, и парни – были обручены. Без жениха я не чувствовала одиночества, мне было достаточно резвиться с лесными зверюшками. Говорят, те молодые женщины, что меньше нуждаются в мужчинах, впоследствии больше других привыкают к ним. Так, похоже, случилось и со мной.

В один из дней у нас потерялся жеребенок. Маленькая кобылка. Я звала ее Белянка, потому что она была белой как снег, хотя нравом скорее напоминала красный жгучий-перец. Белянка сорвалась с привязи и что есть духу поскакала в лес. Я звала ее, звала, но не тут-то было, и тогда я села на кобылицу по кличке Блестящая Звездочка и отправилась на поиски.

Следы Белянки завели меня в густую непроходимую чащу. Душа подсказывала, что она попала в беду да и меня подстерегает какая-то опасность, что нужно поворачивать лошадь к дому, но мне было всего девятнадцать, я сильно любила жеребенка, и я стала продираться сквозь колючие заросли, хотя и понимала, что безумно рискую.

Пошли заболоченные места. Лошадь осторожно ступала по скользким кочкам. Все вокруг – редкие тонкие деревца, пни, островки суши, – изумрудно-бархатный мох, как сплошной сказочный ковер, постепенно стало отступать. Но порою то одна, то другая нога лошади с чавканьем погружалась в топкую жижу, но, по счастью, она нас не засосала. Эта болотистая чаша кишмя кишела призраками, духами, эти тени то внезапно являлись мне, то таяли, а то вновь бесшумно зловеще нависали над головой.

И мне стало страшно. Я поняла, что надо возвращаться, что Белянка погибла и что меня тоже ждет погибель от болотных упырей, но я обожала жеребенка, – я вообще люблю лошадей, – и не решилась повернуть назад. Я представила, как моя малышка ждет от меня помощи, и продолжала поиски. Я говорила себе: вот доберусь вон до того куста, вон до того замшелого камня и, если Белянки там нет, вернусь. Вдруг мне показалось, что я услышала короткое радостное ржание. Я слезла с лошади и запрыгала по кочкам, но впереди никого не оказалось – просто скрипела сухая ветка.

Начиналась гроза, а это означало, что в наши места грядет беда – гроза приводит с собой троллей. И я испугалась не на шутку. И тут снова, еще явственнее, я услышала призывное ржание, и снова – никого, только глухо шумит ветер в верхушках деревьев. Тучи все сгущались – и вот плотная завеса над головой прорвалась и разверзлись небеса, и меня через мгновение окатил мощный водяной поток. Загрохотал гром.

Очередной громовой раскат так перепугал мою Блестящую Звездочку, что она, скинув меня, помчалась домой, хотя я умоляла ее вернуться. Пришлось мне возвращаться домой пешком, я дрожала от… если бы только от холода! Мне было страшно, очень страшно. Плети колючей ежевики цеплялись за меня, тянули в сторону, где топь, не пускали, а когда я все же вырывалась, хлестали по глазам так резко и больно, что я не могла разглядеть спасительную тропку. Я стала кричать в надежде, что меня услышат на нашей ферме, но какой же смехотворной была моя надежда быть услышанной в страшную бурю!

Зато тролли услышали мой крик, и, когда я увидела огромных злых духов, я горько зарыдала. Монстры разевали свои чудовищные пасти с желтыми клыками, наплывали на меня, затягивая в зубастые бездны, и я поняла, что пропала навеки! Я не спасла жизнь своему жеребенку и принесла в жертву ему свою!

Один тролль схватил меня за волосы и повалил на землю. От испуга я уже не могла кричать. Конечно, я боялась смерти, но больше всего я боялась того, что ей будет предшествовать, ведь тролли, как ни ужасно об этом говорить, испытывают физическое влечение к людям.

Надежда на спасение покинула меня и тогда я услышала отчетливый цокот копыт. Он приближался. Я снова обрела способность кричать, правда, звуки, рвавшиеся из моего горла, были так слабы, что я и сама с трудом слышала их. Я была уверена, что это возвращается моя перепуганная Блестящая Звездочка. Возможно, на ней скачет мой отец.

С треском раздвинулись ветки, и я увидела приближавшееся ко мне животное. Лошадь? Да, это был великолепный скакун голубой масти, с пурпурной гривой и копытами, будто выточенными из голубой стали. Верхом на голубом жеребце сидел мальчик, одетый тоже в голубое.

– Голубой Адепт? – воскликнул Стайл, не удержавшись.

Леди сдержанно кивнула.

– Тогда я не знала, кто это, и приняла его за мальчика, а возможно – за существо из Маленького Народа. Я собралась с силами и крикнула громко, как могла. Он взмахнул голубой шпагой, и тролль, не выпуская меня, отступил чуть назад. Маленький юноша, спрыгнув на землю, пошел ко мне, и когда тролль догадался, кто это, отпустил меня. Я выпала из его чудовищных лап, к счастью, не поранившись, и поползла навстречу моему спасителю. Маленький юноша протянул мне руку и помог подняться на круп своего жеребца. Скакун сделал такой прыжок, что тролли отпрянули в страхе, и я соскользнула бы с крупа, не вцепись в своего избавителя, который сидел впереди.

Мне показалось, что всего лишь мгновение мы выбирались из чащи, и вот уже скакали по прямой дороге, что вела к моей деревне.

Ливень все еще продолжался. Я дрожала в ознобе, мокрое платье прилипло к телу, но на моего избавителя, казалось, не упала ни одна капля дождя. Он подвез меня к нашим воротам и придержал скакуна. Как ни была я взволнована, а все же удивилась: откуда он знает, где я живу, ведь он же не спросил меня об этом. Я опустилась на землю, мокрая, дрожащая и бесконечно благодарная тому, кто спас меня.

– Юноша, – так обратилась я к нему, набавив ему возраст, ибо выглядел он мальчиком, – прошу тебя, зайди в мой дом, погрейся у огня и отдохни.

Он молча потряс головой. Да, он не проронил ни звука, взмахнул миниатюрной ладонью в знак признания и исчез в темноте ливня. За то, что он спас мою жизнь и честь, он не потребовал никакого вознаграждения.

Греясь и обсыхая у домашнего очага, я рассказала родителям о своих приключениях. Повинилась в том, что по глупости помчалась в лес за жеребенком, попала в бурю; рассказала, как на меня напали тролли и как мальчик на голубом жеребце спас меня. Я думала, что мои домашние обрадуются, узнав о моем чудесном спасении, но они только со страхом взирали на меня.

– Какой такой мальчик на голубом жеребце?! – воскликнул в ужасе отец. – Это же нечистая сила была!

Он побледнел как полотно.

– Да нет же, нет, – уверяла я, – это был действительно мальчик. Ниже меня ростом… Видимо, его послали взрослые, услышав мои крики о помощи.

– Он говорил с тобой? Уверен, что – нет.

Мне пришлось растерянно согласиться, что мальчик в голубой одежде и вправду не проронил ни слова, и это было дурным знаком. Но ведь он ни единым словом или жестом не обидел и не испугал меня! Он лишь избавил меня от страшной участи. Разве этого мало?

Кажется, я убедила домашних, что бояться им нечего. Наконец-то они, отбросив сомнения и страхи, искренне обрадовались моему возвращению.

Моя бедная Белянка так и не нашлась, и через какое-то время я снова отправилась на поиски. На этот раз отец не отпустил меня одну, он пошел со мной, держа в руках увесистую дубинку.

Я то и дело окликала Белянку, но она не отзывалась. И вместо нее я вдруг увидела мальчика в голубой одежде. Он скакал к нам через поле на своем жеребце. В дневном свете жеребец не показался мне таким голубым, как в прошлый раз. Видимо, небесно-голубая упряжь усиливала это впечатление, но грива! Она сверкала и переливалась всеми цветами радуги.

– Ну, теперь ты видишь, что я права? Ведь он появился среди бела дня! – радостно шепнула я, подтолкнув отца. Он не мог не знать, что призраки и духи боятся солнечного света.

Отец окликнул юношу:

– Эй! Ты не тот ли, кто спас мою дочку?

– Да, это я, – ответил Маленький Юноша.

И тут одновременно – и у меня, и у отца – снова зародилось сомнение: ведь некоторые монстры умеют принимать человеческое обличье.

– Прими мою глубочайшую благодарность… – сказал отец. – Кто ты и где живешь, что так быстро смог прискакать на помощь к моей дочери?

– Я из деревни Бронт, что у подножья Нижних Холмов, – ответил Маленький Юноша.

– Но эту деревню… – отец на миг умолк, – эту деревню в прошлом месяце сожрали тролли! – Он не мог скрыть изумления.

– Да, это так, но мне единственному удалось спастись. Сначала тролли, обнаружив это, пришли в ярость, но сейчас смотрят на меня, как на пустое место. И теперь я скачу по полям в полном одиночестве. Совсем один. Голубой Жеребец – вся моя семья, мой дом.