Текст книги "Голем в оковах"

ГОЛЕМ В ОКОВАХ

Пирс ЭНТОНИ

Перевод с английского В. Волковского

Глава 1
ПОИСК

Потянувшись, голем Гранди спрыгнул с кушетки, глянул в зеркало и не испытал от увиденного особого восторга. Оно и не диво – ростом он выдался лишь в пядь взрослого человека, тогда как, по слухам, у иных обитателей Ксанфа было аж семь пядей во лбу. Спать на подушке при таком росте удобно, но произвести на кого-либо впечатление весьма затруднительно.

Решительно никто не принимал его всерьез.

Все полагали, будто Гранди невоздержан на язык по той причине, что любит обижать людей, тогда как на самом деле он просто стремился скрыть глубоко укоренившуюся обиду, связанную с сознанием собственной неполноценности. Используя свой магический талант для того, чтобы заставить другое живое существо почувствовать себя униженным, он словно возвышался сам, хотя в душе всегда понимал, что возвышение это иллюзорно. Голем предпочел бы не задирать всех и каждого, но понятия не имел, каким еще способом – при его-то росточке – можно привлечь к себе внимание и стать действительно уважаемой особой.

Помимо всего прочего в настоящий момент Гранди хотелось есть – еще одно следствие обретения плоти. В прежнем своем состоянии голем не испытывал ни боли, ни голода. У неестественного существа просто не могло быть естественных потребностей. Правда, Гранди по-прежнему считал, что его нынешнее состояние лучше, ибо оно позволяет ощущать радости жизни.

Жаль только, что жизнь преподносит не одни лишь радости.

Взобравшись на подоконник, голем выпрыгнул в окошко, которое специально для него в погожие деньки обычно оставляли открытым.

Выпрыгнул – и угодил прямиком в кучу выросших за ночь поганок, сшибив несколько штук при падении. К сожалению, на одной из поганок сидела маленькая жаба.

– Эй ты, чурбан неотесанный, – сердито проквакала она, – смотреть надо, куда прыгаешь!

– Молчала бы уж лучше, погань бородавчатая, – не полез за словом в карман Гранди. – Расселась прямо под окошком, ни пройти, ни проехать.

– Может, я и погань, – возразила жаба, – так ведь я и сидела на поганке, на что имею полное право. А ты прешь напролом, как распоследний невежа.

В словах жабы был определенный резон, но Гранди это не заботило. Раздражение, – а к раздражению от этой случайной стычки мигом добавилось раздражение на весь Ксанф – заставило его отреагировать в обычной манере, дерзкой и вызывающей. Той самой, от которой он предпочел бы избавиться.

– Погоди, уродина лупоглазая, – закричал он, – сейчас я все эти поганки посшибаю, чтобы такие, как ты, не рассиживались у меня на дороге.

С этими словами Гранди схватил палку и принялся крушить поганки направо и налево.

– Караул! – заквакала жаба. – На помощь!

Псих с цепи сорвался!

Неожиданно трава вокруг зашевелилась, и из нее прямо-таки посыпались жабы – сначала крохотные, потом побольше, а последней вылезла совсем здоровенная.

Поняв, что влип, голем попытался улизнуть назад в окошко, но огромная жабища разинула широченную пасть и выбросила вперед длинный липкий язык, к которому голем тут же приклеился. Он барахтался, силясь высвободиться, но тщетно. Язык тем временем начал втягиваться обратно в пасть, увлекая за собой Гранди.

– Съешь его! Съешь! – нестройным хором квакали жабенята. – Чтоб неповадно было обзываться и портить нам отдых!

Гранди удалось уцепиться за камень и замедлить опасное продвижение к жабьей глотке, но жабенята тут же обрушились на него всей оравой и принялись колотить беднягу перепончатыми лапами. А одна до того расхрабрилась, что, вскочив на голема, помочилась ему прямо на голову.

Вне себя от страха и возмущения, Гранди схватил нахалку и швырнул прямо в пасть гиганской жабы. Пасть мгновенно захлопнулась. Язык отпустил Гранди и втянулся внутрь. Судя по всему, огромной квакухе было безразлично, чем перекусить.

Но ее мелкие сородичи не унялись.

– Хватай чудовище! Расправимся с ним! – квакали они на разные лады, выстреливая в Гранди липкими языками.

Поодиночке они не представляли бы для голема серьезной угрозы, но все вместе могли задавить его числом. Вдобавок великанша, видно, сообразив, что слопала не то, снова нацелилась на Гранди. Мечущийся в поисках спасения голем приметил поблизости гипнотыкву. Вот она, помощь! Рванувшись к тыкве, он скользнул за нее.

Когда самая грозная тварь, высматривая жертву, разинула пасть, Гранди развернул гипнотыкву глазком к ней. Взгляд великанши упал на глазок – и она оцепенела.

– Ну что, липучка поганая, – торжествующе завопил голем, – никак ты сама прилипла!

Однако радоваться было рано. Жабы помельче гурьбой поскакали к нему, отводя в сторону выпученные глазенки. Гранди отшвырнул одну, другую, но в пылу борьбы забыл об осторожности и сам скользнул взглядом по глазку.

И тут же очутился в гипнотыкве. Прямо перед ним стоял странный механизм из медленно вращающихся зубчатых деревянных колес.

Жаба тоже была в тыкве, причем ей приходилось туго. Перепончатая лапа угодила между двумя шестернями, и теперь ее затягивало внутрь механизма.

– Помоги! – закричала жаба. – Эта штуковина меня в муку перемелет!

– Ага, как сама хотела меня слопать, так это ничего…. – пробурчал Гранди, однако участь, которая грозила жабе, ему вовсе не нравилась. Такого и врагу не пожелаешь.

Голем попытался остановить вращающиеся колеса, но они были слишком велики. Оглядевшись, он приметил валявшуюся в стороне шестеренку поменьше, схватил ее и вставил между ними. Деревянные колеса дрогнули, заскрипели, и механизм замер. В тот же миг перед големом возник гигантский огнедышащий конь. Грива его была черна, как ночь, глаза сияли, как черные бриллианты.

– Ну конечно, – фыркнул Конь Тьмы, – голем в механизме. Я мог бы и догадаться…

И Гранди снова оказался во внешнем мире.

И гигантская жаба тоже. Лапа у нее осталась целехонька, а вот аппетита, кажется, поубавилось.

Зато у Гранди прибавилось печали – он понял, что даже гипнотыква отвергла его по причине полнейшей никчемности. Никто, решительно никто не видел в нем никакой пользы.

Он поплелся к окну – на сей раз ему никто не мешал – и, с головы до ног в жабьей слюне и моче, забрался в комнату.

Вся эта слизь отвратительна, но пережитое им бесчестье еще хуже. Сколь же он ничтожен и жалок, если даже жабе под силу его унизить? Что толку быть живым, если ты пустое место?

Гранди нашел бадейку с водой и принялся смывать следы постыдной баталии. Попутно он продолжал размышлять над случившимся и, кажется, нашел ответ на один из мучивших его вопросов.

– Счастье – это когда тебя уважают, – решил он для себя, – а никчемному существу и жить ни к чему.

Но тут невеселые рассуждения Гранди прервали донесшиеся откуда-то приглушенные всхлипывания. Голем огляделся. Он был сострадательной натурой, хотя об этом решительно никто не догадывался, что неудивительно, учитывая свойственную ему манеру общения. На глаза Гранди попался комнатный цветок, высохший так, что больше походил на былинку. Поскольку магический талант голема позволял ему разговаривать с растениями, он тут же спросил:

– Чего хнычешь, зелень недоразвитая?

– Я увя.., вя.., вя.., даю.

– Сам вижу, горшечный корень. Почему?

– Потому что Айви забывает меня поливать.

Она так поглощена своим горем, что… – растение попыталось выдавить из себя слезу, но ничего не вышло – в нем не осталось воды.

Гранди поспешил в умывальную, вскарабкался к рукомойнику и ухватил лежавшую там мокрую губку. Сбросив губку вниз, он спустился сам, оттащил ее по полу к цветку и выжал в горшок.

– О, спасибо! – воскликнул цветок, жадно впитывая влагу. – Что я могу для тебя сделать?

Как и всякий другой, Гранди был не прочь извлечь выгоду из чего угодно, но понятия не имел, какую услугу может оказать ему комнатный цветок, а потому решил проявить великодушие:

– Ладно, брось, мы, живые существа, должны помогать друг другу, не то что всякие там.., неодушевленные. Я напомню Айви, чтоб поливала тебя как следует. А из-за чего это она так расстроилась, что такого натворила?

– Ну… – промямлил цветок. – Вообще-то мне не велено…

Гранди, наконец, понял, какую услугу может оказать ему это растение.

– Разве я не выручил тебя, лист пожухлый?

Цветок виновато вздохнул:

– Так-то оно так, но Айви велела мне молчать. А ее лучше не сердить.

Что-что, а это Гранди знал великолепно. В свои восемь лет Айви была самой настоящей волшебницей, и всякий, вздумавший ей перечить, горько пожалел бы об этом.

– Я ей ничего не скажу.

– Она учит Дольфа превращаться в птицу, чтобы он мог полететь на поиски Стэнли.

Гранди поджал тонкие губы. Дело грозило обернуться нешуточной бедой. Дольф, трехлетний братишка Айви, тоже был настоящим волшебником, и его талант заключался в способности мгновенно превращаться в любое живое существо. Конечно, обернуться птицей и улететь ему вполне под силу, но что дальше? Хорошо еще, если мальчонка просто потеряется, а если, что скорее всего, он угодит на обед первому попавшемуся крылатому хищнику? Этого допустить нельзя!

Но и рассказать обо всем королю нельзя, сразу сообразил Гранди. Прежде всего он обещал цветку. Конечно, голему, как и всякому другому, случалось нарушать обещания, но, как правило, он старался держать слово. Кроме того, Гранди понимал, что, наябедничав на Айви, он неминуемо наживет серьезные неприятности. Надо придумать что-то другое.

За завтраком Гранди ломал голову над этой проблемой, но безуспешно. Он вышел в коридор и наткнулся на Айви, явно направлявшуюся в комнату Дольфа. Надо было действовать немедленно.

– Привет. Небось к малышу идешь?

– Может, и так, а ты шел бы отсюда подальше. Вечно суешь нос не в свое дело.

– Почему это подальше? Может, мне тоже охота поиграть с Дольфом.

– И думать не смей! – воскликнула девочка, не сумев скрыть ярость. – Это я с ним буду играть.

– Не беда, – отозвался Гранди, – можно поиграть и всем вместе.

Айви открыла рот, чтобы возразить, – и ничего не сказала. Она поняла – излишнее упрямство может навести на мысль, что она боится выдать какой-то секрет.

Дольф, симпатичный улыбчивый мальчонка с темно-русыми кудряшками, уже встал, оделся и был готов поиграть с кем угодно.

– Смотри, я птичка! – радостно воскликнул он и обернулся премиленькой красно-зеленой пташкой, – прежде чем Айви успела на него шикнуть, а к тому времени, когда она шикнула, уже снова стал самим собой – маленьким мальчиком, очень гордящимся собственным успехом.

– Можно мне лететь прямо сейчас? – спросил он.

– Ас чего это ты собрался летать? – с невинным видом поинтересовался Гранди.

– И вовсе он не собирался… – начала было Айви, но Дольф уже ответил.

– Я хочу поймать дракона, – гордо заявил он.

– Ничего он не хочет… – снова завела свое Айви, но напрасно.

– Вот это да! – с деланным восхищением воскликнул Гранди. – А какого дракона?

– Никакого, вот какого! – сердито топнула ножкой Айви.

– Паровичка Стэнли, – пояснил Дольф. – Он пропал.

Гранди повернулся к Айви, будто удивленный услышанным:

– Что он такое говорит? Ты ведь знаешь, Дольфу не велено никуда отлучаться одному. «

– А тебе не велено совать повсюду свой нос, – яростно прошипела Айви. – Не твоего ума дело!

– Но ты не можешь отпустить Дольфа. Если с ним что-нибудь случится, твой папа расспросит стены замка, узнает, кто подбил его на это, и тогда твоя мама…

Айви непроизвольно прикрыла ладошками мягкое место.

– Что же, мне так и оставаться без Стэнли, без моего любимого дракончика? – заныла она.

– Но ведь никто не знает, где он, – напомнил Гранди. – Неизвестно даже, остался ли он в… – Голем осекся. Было бы неразумно наводить девочку на столь ужасные предположения.

Стэнли пропал, случайно нарвавшись на отгоняющее чудовищ заклятие. Разумеется, маленький паровичок вовсе не походил на настоящее чудовище, но чудовищно глупое заклятие не могло отличить страшенного драконища от малюсенького дракончика.

И уж конечно, Айви не раз надоедала доброму волшебнику Хамфри, расспрашивая его о Стэнли, но драконов в Ксанфе немеряно, так что даже с помощью чар доброго волшебника определить местонахождение отдельно взятого паровичка не представлялось возможным.

Так, во всяком случае, уверял Хамфри. Нынче он был куда моложе, чем прежде, и, вполне возможно, что по этой причине магия его слегка ослабла, хотя сам волшебник не желал этого признавать.

– Я все равно его найду! – решительно заявила Айви. – Он – мой дракон!

Это заявление навело Гранди на невеселые мысли. Никому не удержать дракона против его воли. Стэнли оставался с Айви, потому что считал себя ее другом, и он непременно вернулся бы к ней, будь у него такая возможность. Тот факт, что паровичок не возвращался, заставлял предположить, что его нет в живых.

С другой стороны, Гранди знал Айви достаточно хорошо, чтобы понять – она не отступится от поисков. А это грозило королевской семье куда большей бедой, чем потеря маленького дракона. Например, утратой маленького принца Дольфа. Айви об этом не задумывалась, ведь, и будучи волшебницей, она все равно оставалась ребенком, а стало быть, не могла рассуждать по-взрослому.

Итак, Гранди не мог ни наябедничать, ни позволить девочке осуществить задуманное. Что же делать?

И тут голему показалось, что он нашел единственно верное решение – решение, способное принести ему некую толику уважения, которого он так добивался.

– Я буду искать его вместе с тобой, – заявил он.

Айви всплеснула ладошками, как умеют только маленькие девочки:

– Ты? Ой, спасибо, Гранди! Беру назад половину тех гадких словечек, которые о тебе говорила.

Половину? Что ж, это лучше, чем ничего, рассудил голем и продолжил:

– Но раз уж мы теперь заодно, ты ничего не должна предпринимать сама. А то можно все испортить.

– Ой, не буду, не буду! – горячо заверила его девочка. – Обещаю ничегошеньки не предпринимать без твоего совета.., пока ты не вернешь Стэнли.

Так и получилось, что Гранди возложил на себя ответственность за поиски, которые в глубине души считал безнадежными. Но что ему еще оставалось?

Айви требовалось вернуть дракона, а ему требовалось стать героем. Поскольку Гранди не имел ни малейшего представления, с чего начать и что делать, он поступил так, как в подобных обстоятельствах поступали в Ксанфе все, – отправился за ответом к доброму волшебнику.

Выйдя на дорогу, он отловил проходившего мимо тезаруса, направлявшегося в нужную сторону, и поехал на нем. Тезарусы были невероятно древними пресмыкающимися, за долгие века накопившими огромный словарный запас. Это способствовало беседе во время путешествия.

Одна беда – ящер имел несносную привычку никогда не ограничиваться одним словом, если понятие можно обозначить несколькими. Так, на вопрос Гранди, куда тот направляется, тезарус взмахнул здоровенным хвостом и ответил:

– Я удаляюсь, ухожу, покидаю, отправляюсь, держу путь, путешествую, устремляюсь в отдаленные, дальние, неблизкие, далекие, чужие края, регионы, зоны, области, территории, земли…

Когда они добрались до замка доброго волшебника, Гранди с немалым облегчением сказал словоохотливому чудовищу:

– Прощай, пока, до свиданья, привет, до встречи, бывай, счастливо оставаться…

Итак, голем стоял перед замком. Он бывал здесь неоднократно, и всякий раз замок выглядел по-разному. Но именно сейчас он казался каким-то подозрительно.., обычным. Серые стены, башни, ров – и ощущение полного безразличия к внешнему миру.

Гранди знал, что это иллюзия. Хамфри был магом информации и, хотя волею случая оказался мальчишкой, все же знал, что происходит в Ксанфе. А поскольку он не любил, чтобы его беспокоили по пустякам, то установил правило, согласно которому каждому желавшему попасть в замок надлежало преодолеть три препятствия. Предполагалось, что того, у кого действительно имеется настоятельная нужда встретиться с добрым волшебником, эта самая нужда научит, как добраться до цели.

Гранди знал, что ему придется преодолевать преграды, но каковы они будут, не имел ни малейшего представления. Оставалось лишь двинуться вперед и посмотреть, что из этого выйдет.

Приблизившись ко рву, голем уставился на подернутую легкой рябью водную гладь. Мост, естественно, был поднят, так что добираться до стен предстояло вплавь.

Оно бы и не худо, только вот ровное чудовище…

– Эй, рыло корявое! – крикнул голем, зная, что ни одно ровное чудовище не останется равнодушным к подобному оскорблению. Все они относились к различным разновидностям водяных змеев и были весьма высокого мнения о своей внешности.

Ответа не последовало.

Ладно, решил Гранди, уж с этим-то я разберусь.

– Эй, трава, – обратился он к зеленому берегу, – где чудовище?

– На каникулах, тряпичная башка.

Гранди удивился:

– Ни одного ровного чудовища на дежурстве? Ты хочешь сказать, что я могу переплыть ров?

– Держи карман шире, жалкая щепка. Ты и пяти гребков не сделаешь, как будешь разъеден.

– Но кто же меня разъест, если там нет чудовища?

– Кому надо, тот и разъест. Он и раз ест, и два ест, и три ест…

Гранди решительно не мог взять в толк, о чем идет речь, но и добиться от травы вразумительного объяснения было невозможно. Она лишь шелестела, заходясь волнами от хохота.

Что-то тут не так, подумал голем. Остановившись у края рва, он наклонился и совсем уж было собрался окунуть в воду палец, как вдруг приметил пробежавшую по лугу рябь заинтересованного ожидания.

Насторожившись, Гранди сорвал травинку, что вызвало резкий протест со стороны ее сородичей, и обмакнул в ров.

Травинка растворилась. Ров был полон кислоты. Гранди доводилось слышать о кислоте, которую называют так не потому, что она кисла на вкус – ее никто не пробовал, – а потому, что всякому, кто в нее вляпается, делается ох как кисло. А он чуть не окунулся в эту гадость!

Гранди подобрал щепочку и окунул ее в ров – она растворилась медленнее, поскольку была тверже травинки. Проделав то же самое с галькой, голем убедился, что камень не растворяется вовсе. Итак, опыт показал, что воздействию кислоты более всего подвержена живая плоть. А раз теперь голем состоял именно из нее, требовалось найти лодку.

Гранди огляделся по сторонам. Никакой лодки поблизости, естественно, не было. И никакого подручного материала. Вот в лесу, подальше от воды, постоянно попадаются или раскидистый пирожник, из которого запросто выходит пирога, или ботвинья, из которой в два счета можно смастрячить прекрасный бот. Но здесь, на берегу, не росло ничего, кроме травы да хлопка, то и дело хлопавшего своими хлопушками.

Голем продолжал упорно обследовать берег, пока не наткнулся на раковину гигантской улитки. Глядя на радужные переливы ее поверхности, он задумался, на что может сгодиться эта штуковина. А вот на что! Ее можно столкнуть в ров и забраться внутрь. Ракушка мертвая, стало быть, кислота ее не разъест. На ней-то я и переправлюсь, смекнул Гранди.

Дотащить раковину до рва оказалось непросто – она весила больше Гранди, но, в конце концов, его упорство было вознаграждено.

Раковина плюхнулась в ров, качнулась и удержалась на поверхности. Гранди надавил изо всех сил, но в раковине было слишком много воздуха.

Она запросто выдерживала его вес, а стало быть, вполне годилась для переправы.

Гранди вытащил раковину на берег и принялся обшаривать все вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти за весла. Найдя, наконец, две длинные плоские щепки, он засунул их в раковину, снова столкнул ее в ров и осторожно забрался внутрь. Раковина слегка осела. Можно было отправляться в плавание.

Оттолкнувшись щепкой от берега, голем устроился поудобнее и принялся грести. Через некоторое время щепка растворилась, и пришлось воспользоваться другой. Голем изо всех сил старался поднимать как можно меньше брызг. Ракушка двигалась медленно, но и ров был неширокий. Гранди рассудил, что достигнет противоположного берега, прежде чем кислота разъест второе весло, – если ему все-таки не помешает чудовище.

Чудовище ему не помешало. Нормальные чудовища любят кислоту не больше, чем живые големы. Может, какой-нибудь бронированный змей и ополоснулся бы в этом рву, только глаза и рот броней не прикроешь. Переплыв ров, Гранди без помех выбрался на берег.

Первое препятствие осталось позади.

Голем огляделся. Он стоял на довольно узкой полоске суши, пролегавшей между рвом и стенами замка. Достаточно было одного взгляда на стены, отвесные, сложенные из камня, полированного до такой степени, что Гранди видел собственное отражение, чтобы понять – вскарабкаться наверх не удастся. Что ж, надо просто отправиться по берегу вдоль стены, – рано или поздно наткнешься на какой-нибудь вход.

Гранди так и поступил и вскоре наткнулся на большого зверя – единорога, причем весьма необычного. Эти редкие благородные создания отличаются красотой, соразмерностью пропорций и исключительной чистоплотностью.

Экземпляр, преградивший дорогу голему, был нескладен и несуразен с виду. Грива его сбилась колтуном, рог покрывали шишковатые наросты. Вдобавок ко всему он беспрерывно хлопал огромными ушами.

– Привет, рог покоробленный, – промолвил Гранди со своей обычной учтивостью. – Почему бы тебе чуток не почистить гриву?

– Некогда! – фыркнул единорог, вздымая передним копытом песок. – Только тем и занят, что очищаю берег от всяких паршивых недомерков. Голему не стоило большого труда сообразить, что перед ним второе препятствие. Но на всякий случай он сказал:

– Послушай, как насчет того, чтобы ты пропустил меня в замок?

– А как насчет того, чтобы я искупал тебя во рву?

Гранди сделал вид, будто пытается проскочить у единорога под брюхом, но тот угрожающе склонил рог. Прошмыгнуть мимо на узком берегу не было ни малейшей возможности. Зверя для того здесь и поставили, чтобы никого не пускать.

Голем отступил и задумался – как же обойти этого хлопоуха? А что, если повернуть и пойти в другую сторону? К воротам можно подойти и слева, и справа, а эта скотина вряд ли сообразит, что ее провели.

Гранди зашагал в противоположном направлении. Единорог, как и ожидалось, остался на месте.

Однако пройдя три четверти пути, голем опять наткнулся на своего хлопоухого знакомого. Скотина оказалась не такой уж тупой. Вместо того чтобы гоняться за Гранди вокруг замка, единорог просто попятился, добрался до широкого участка береговой полосы, развернулся и вновь преградил голему дорогу.

Ну ладно, решил голем, не так, так эдак, а я тебя пройму. Зная по опыту, что всякий, вышедший из себя, неизбежно совершает промашки, Гранди решил довести единорога до бешенства. Что-что, а дразниться голем умел.

– Эй, гнилое копыто, – крикнул он, – тебя часом не для того выставили наружу, чтобы весь замок не провонял?

– Именно для того и выставили, чтобы в замке не воняло такими, как ты, – ответил единорог. Хм… Такого отпора Гранди не ожидал, однако все же предпринял новую попытку:

– А где ты такой рог отхватил, ушастик?

Ни одно уважающее себя существо не станет таскать на лбу такой суковатый дрын.

– А откуда ты сам взялся, клякса несчастная? Ни одно уважающее себя существо не может иметь такой рост. Тебя небось вырастили, а потом пересушили, вот ты и усел.

– Слушай, ты, кудлатая грива, – вскипел Гранди, – я голем, и рост у меня как раз такой, какой и полагается иметь голему!

– Сомневаюсь, – невозмутимо отозвался единорог, – потому как рот у тебя явно не по росту.

Гранди вытянулся, готовясь изрыгнуть новое оскорбление.., и сник. Он понял – единорог не только не вышел из себя, но и явно одолевает его в словесном поединке. Следовало сменить тактику. Может, попробовать подкуп?

– Слушай, чего бы тебе больше всего хотелось?

– Отделаться от докучливого голема, чтобы можно было вздремнуть.

Гранди очень хотелось ответить надлежащим образом, но на сей раз он сдержался:

– А кроме того?

Единорог призадумался:

– Ну, по правде сказать, я бы не прочь перекусить. А то торчишь день деньской на песке, сторожишь замок от всяких дуралеев, а они лезут и лезут. Позавтракать некогда.

Это несколько обнадеживало, хотя Гранди не знал, где раздобыть угощение для единорога.

– Пусти меня в замок, и я непременно вынесу тебе охапку сена или что-нибудь в этом роде.

– Если я пущу тебя в замок, меня так угостят розгами, что сена уже не захочется.

– Ну а если я угощу тебя чем-нибудь, не входя внутрь?

– Было бы славно. Только на этом берегу не растет ничего съедобного.

Гранди почесал в затылке. Противоположный берег покрывала густая, сочная трава, но что толку? Единорога туда не переправишь, а сам Гранди на своей ракушке мог привезти за раз совсем немного, разве что на зубок единорогу.

И тут он вспомнил о кустах хлопчатника:

– Надо думать, единороги не любят хлопка?

– Терпеть не могут, – буркнул единорог, и его рот наполнился слюной.

Ага, смекнул Гранди, эта штуковина скотине явно по вкусу. Вообще-то единороги больше всего любят рогалики, но этакому хлопоуху наверняка должен нравиться хлопковый пух.

Решение созрело.

– Эй, – крикнул Гранди через ров, обращаясь к ближайшему, самому высокому кусту, – ты что за трава?

– Трава?! – возмутился куст. – Я – трава? Да я самый хлопучий в округе хлопковый куст. Знаменитый Топ-Хлоп. Обо мне всякий слыхал.

– Хвастать все могут, – пренебрежительно бросил Гранди, – а вот хлопнуть как следует тебе наверняка слабо.

– Мне слабо… – Хлопушки на кусте налились гневом.

– Слабо, слабо. Хлопнуть-то ты, может, и хлопнешь, а выйдет один пшик.

– Пшик?! Да я так хлопну, что у тебя уши заложит.

Гранди отмахнулся.

Хлопушки раскраснелись от ярости, взбухли.., и куст показал, на что он способен. Хлопушки начали лопаться одна за другой с таким грохотом, что можно было подумать, будто возле рва рвутся ананаски. Воздушные хлопья пуха полетели во все стороны, – разумеется, и через ров тоже.

– Хлопух! – воскликнул хлопоухий единорог, энергично хлопая ушами и поедая нежданно объявившееся лакомство.

– Но единороги не любят хлопка, – напомнил ему Гранди.

– Пшел вон, голем, – с трудом выговорил единорог набитым хлопковым пухом ртом.

– Как угодно, – отозвался Гранди и проследовал мимо хлопоуха, который так увлекся пиршеством, что не обратил на него ни малейшего внимания.

Ворота, как ни странно, не были заперты, так что голем беспрепятственно вошел в замок. Еще чуть-чуть, и…

– Ловко это у тебя вышло, козявка, – послышался громовой рык.

Голем испуганно вскинул голову. Он стоял посреди небольшого двора, на плотно утоптанной земле, а над ним возвышался муралев, чудовище, способное проглотить голема целиком.

– Я просто хочу попасть к доброму волшебнику. У меня к нему дело, – чуточку нервно пробормотал Гранди.

– Само собой. – Муралев зевнул, показав огромные клыки. Он забавлялся, прекрасно зная, что голему не убежать. На своих шести муравьиных ногах, заканчивавшихся мягкими подушечками со втяжными когтями, муралев догнал бы его в долю секунды. – Я и не сомневаюсь, что ты хочешь к волшебнику. Сомнение вызывает другое: достаточно ли ты смышлен, чтобы отнимать его драгоценное время.

Несмотря на страх, Гранди рассердился:

– Чего-чего, а ума у меня побольше, чем у любого гривастого шестиногого. Если я не вымахал верзилой и не могу сражаться с чудовищами…

– Сражаться нет никакой надобности, – промолвил муралев, томно потягиваясь. – А вот много ли у тебя ума – это мы скоро выясним. Я предлагаю тебе испытание. Докажешь, что ты и вправду смышлен, – добро

пожаловать в замок.

Звучало не слишком заманчиво, но…

– Каким манером я могу доказать, что и вправду смышлен?

– Мы с тобой три раза сыграем в черточки-коробочки. Победишь – впущу тебя в замок.

Проиграешь – съем. Ну как, по-моему, справедливые условия?

Гранди сглотнул. Его в этих условиях устраивало далеко не все.

– А если мы сыграем вничью?

– Все равно пропущу, ты ведь докажешь, что равен мне по уму. Мы, муральвы, вообще народ великодушный. Никто этого почему-то не замечает, ну да ладно. Я уступаю тебе первый ход в каждой игре.

Гранди все это по-прежнему не восхищало, но он вспомнил о том, что ему действительно необходимо добраться до доброго волшебника, о том, что его всегда считали отменным игроком в черточки-коробочки, и согласился. В конце концов, есть шанс выиграть.

– Вот и прекрасно! – весело промолвил муралев и неожиданно подпрыгнул на месте. Приземлился он на прямые ноги, которые под его весом погрузились в плотно утрамбованную землю. Муралев подтянул ноги, и в земле осталось шесть углублений. Затем он подпрыгнул снова, приземлившись на сей раз чуть в стороне. Три ноги попали в дырки, оставшиеся после первого прыжка, а еще три проделали новые.

Чудовище осторожно отступило, перед ним красовались девять выбоин, причем та, что в центре, поглубже.

– А вот и игровое поле. – провозгласил муралев.

– Ну и поле, – удивился Гранди, – всего на четыре коробочки. Да на таком поле…

– Что? – Муралев выпустил коготь, и голем благоразумно решил отложить акцию протеста до лучших времен. В конце концов, неважно, большое поле или маленькое, принципа игры это не меняет. К тому же первый ход за ним.

Гранди ступил вперед и провел ногой линию между угловой и средней выемками со своей стороны. Муралев потянулся и провел когтем черту от точки, до которой довел линию Гранди, к другой угловой выемке. Одна сторона фигуры была завершена.

Гранди провел линию из ближнего угла вверх, и муралев тем же манером завершил боковую сторону. Гранди провел черту с ближней к чудовищу стороны, муралев, чиркнув когтем, завершил и эту сторону. Затем каждый из противников провел линию по четвертой стороне. Теперь игровое поле представляло собой большой квадрат с единственной выемкой посредине, и голем с ужасом осознал, что победа ему не светит.

Гранди ничего не оставалось, кроме как провести линию из центра к одной из сторон, что давало противнику возможность следующим ходом завершить первую коробочку, а затем и все остальные. Выхода не было.

– Ходи или сдавайся! – проурчал муралев.

Гранди вздохнул и сделал ход. Противник, естественно, поступил, как и следовало ожидать, – завершил все четыре коробочки и пометил каждую буквой М. Голем продул вчистую.

– Думаю, теперь я уступлю тебе первый ход, – пробормотал Гранди.

– Об этом не может быть и речи, – твердо возразил муралев. – Я обещал тебе право первого хода и слово свое сдержу. Ты уж не сомневайся. – Чудовище вновь выпустило коготь и со значением посмотрело на Гранди.

Ну и попался! Преимущество явно было на стороне делавшего второй ход, а значит, дело шло к тому, что его, Гранди, съедят.

И тут голем кое-что вспомнил. До сих пор ему не приходилось играть на поле со столь малым количеством коробочек, но принцип игры должен был оставаться неизменным. Возможно, ключ к победе в том, что игрок вовсе не обязан завершать коробочку, если имеет возможность сделать иной ход. Таким приемом пользовались редко, ведь это выглядело отказом от преимущества, но сейчас подобная стратегия могла сработать. Во всяком случае, попробовать стоило.