Текст книги "Меченый"

Питер В. Бретт
Меченый

Эци[1]1
  Эци – ледяная мумия древнего человека, найденная в Тирольских Альпах. На теле Эци полсотни татуировок из точек, линий и крестов; по некоторым версиям, он был шаманом. – Здесь и далее – прим. переводчика.


[Закрыть], первому Меченому

Peter V. Brett

THE WARDED MAN

Copyright © 2009 by Peter Brett

Artwork © by Lauren K. Cannon

All rights reserved

© А. Киланова, перевод, 2015

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Всем, кто увлекается эпическим фэнтези, рекомендуем эту волнующую воображение, захватывающую книгу.

Library Journal

Абсолютный шедевр… В буквальном смысле неотрывное чтение. И безусловно заслуживает титула «новое достижение» в фэнтези.

HorrorScope

Потрясающее начало цикла… Более чем вероятно, это станет классикой. Великолепная фэнтезийная литература.

The Cairns Post, Australia

* * *

Благодарности

Особое спасибо всем, кто вычитывал черновик этой книги: Дэни, Майку, Амелии, Нилу, Мэтту, Джошуа, Стиву, маме, папе, Трише, Нетте и Коби. Ваши советы и поддержка помогли мне превратить хобби в нечто большее. А также хочу выразить признательность моим редакторам, Лиз и Эмме, которые рискнули поставить на нового автора и вынудили меня превзойти даже собственные высокие стандарты. Без вас я ни за что бы не справился.

Часть I
Тиббетс-Брук
318–319 п. в
(после Возвращения)

Глава 1
Последствия
319 п. в

Оглушительно протрубил рог.

Арлен оставил работу и взглянул на рассветное небо с лиловым отливом. Туман еще цеплялся за землю, и в нем чувствовался сырой едкий запах, неприятно знакомый. Арлен ждал в утренней тиши, надеясь, что ему показалось, и в его животе сгущался липкий комок страха. Мальчику было одиннадцать лет.

После паузы рог прозвучал еще два раза подряд. Один длинный и два коротких сигнала – значит, юг и восток. Лесной поселок. У отца есть друзья среди лесорубов. Дверь позади Арлена отворилась, и он знал, что мать стоит на пороге, зажимая рот обеими руками.

Арлен вернулся к работе, понимая, что нужно спешить. Иные дела подождут до вечера, но скот надо накормить, а коров подоить. Мальчик не стал выводить животных из хлева, открыл кормушки с сеном, выставил свиньям помои и сбегал за деревянным ведром для молока. Мать уже присела на корточки перед первой коровой. Арлен взял свободный стул, и работа закипела. Струйка молока выбивала по дереву похоронный марш.

Когда они перешли к следующей паре коров, Арлен заметил, что отец с мрачным видом запрягает в телегу самую крепкую лошадь – пятилетнюю гнедую кобылу по кличке Мисси.

Что их ждет на этот раз?

Вскоре они уже сидели в телеге и катили к небольшому поселку у леса. Там было опасно – больше часа бегом до ближайшего меченого здания, – но без дерева не обойтись. Мать крепко обняла Арлена, кутаясь в поношенную шаль.

– Я уже большой мальчик, мама, – сказал Арлен. – Не надо обнимать меня, как ребенка. Я не боюсь.

Он покривил душой, но если другие дети увидят, как он цепляется за мать, то окончательно его засмеют.

– Зато я боюсь, – ответила мать. – Это меня надо обнимать.

Арлен крепко обнял ее, внезапно загордившись собой. Обмануть его она не могла, но всегда знала, что сказать.

Столб маслянистого дыма поведал горькую правду задолго до прибытия на место. Жгли мертвых. Много мертвых, коли костры развели так рано, не дожидаясь, пока все прибудут и помолятся. Слишком много, чтобы оплакивать каждого, если хочешь успеть до заката.

От фермы отца Арлена до Лесного поселка было больше пяти миль. К их приезду последние пожары затушили, хотя гореть было уже нечему. Пятнадцать домов превратились в щебень и пепел.

– Лес тоже, – отец Арлена сплюнул за борт телеги и указал подбородком на обгоревшие деревяшки.

Труды лесорубов погибли. Арлен поморщился при мысли, что хлипкому забору загона придется продержаться еще год, и немедленно устыдился. В конце концов, это всего лишь дерево.

Когда телега остановилась, к ним подошла Селия, гласная Торга. Мать Арлена порой называла ее Селией Пустоцветом. То была суровая женщина, худая и высокая, с задубелой кожей. Длинные седые волосы она стягивала в пучок; шаль носила как знак отличия. Селия не терпела глупых выходок, о чем Арлен прекрасно знал: она не раз охаживала его палкой. Но сегодня он ей обрадовался. Рядом с Селией, как и рядом с отцом, Арлен чувствовал себя в безопасности. Своих детей у нее не было, но она по-матерински опекала всех жителей Тиббетс-Брука. Мало кто мог потягаться с ней в мудрости и еще меньше – в упрямстве. Зато под крылом у Селии нечего было бояться.

– Хорошо, что ты приехал, Джеф. И Сильви, и маленький Арлен. – Селия кивнула. – Нам очень нужна помощь. Даже мальчику найдется работа.

– Я привез инструменты, – проворчал отец Арлена, слезая с телеги. – Просто скажи, что делать.

Арлен забрал драгоценные инструменты из телеги. Металл был редкостью в Бруке, и отец гордился своими двумя лопатами, киркой и пилой. Сегодня им придется изрядно потрудиться.

– Много народу погибло? – спросил Джеф, хотя легче было не знать.

– Двадцать семь, – ответила Селия.

Сильви закашлялась и закрыла рот ладонью, ее глаза наполнились слезами. Джеф снова сплюнул.

– Кто-нибудь выжил? – спросил он.

– Несколько человек. Мэнни бежал до самого моего дома в темноте.

Селия указала палкой на мальчика, смотревшего на погребальный костер. Сильви ахнула. Пробежать так много и выжить!

– Метки на доме Брайна Лесоруба продержались почти всю ночь, – продолжила Селия. – Он и его семья все видели. Кто сумел убежать от подземников – прятались в доме Брайна, пока не занялась крыша. Сидели в горящем доме, пока не затрещали балки, а после попытали счастья в предрассветных сумерках. Подземники убили жену Брайна Мину и их сына Поула, но остальные спаслись. Ожоги заживут, дети обо всем забудут, но взрослые…

Дальше можно было не объяснять. Уцелевшие часто умирали. Не все и даже не большинство, но многие. Одни накладывали на себя руки, другие просто сидели и смотрели в никуда, отказывались есть и пить и погибали от истощения. Говорили, что пережить нападение демонов мало – надо, чтобы прошел год и еще один день.

– О дюжине пока ничего неизвестно, – без особой надежды добавила Селия.

– Откопаем, – мрачно пообещал Джеф, глядя на развалины, многие из которых еще тлели. Лесорубы строили дома в основном из камня, чтобы защититься от огня, но даже камень горит, если метки подведут и в одном месте соберется достаточно огненных демонов.

Джеф вместе с остальными мужчинами и женщинами, что покрепче, принялся разгребать обломки и возить мертвецов на костер. Тела нужно сжечь, разумеется. Кому охота лежать в земле, из которой каждую ночь поднимаются демоны? Рачитель Харрал закатал рукава рясы, обнажив толстые руки, и лично переправил тела в огонь, бормоча молитвы и рисуя в воздухе метки.

Сильви и остальные женщины присматривали за маленькими детьми и ухаживали за ранеными под руководством травницы Брука, Колин Тригг. Но никакие травы не могли облегчить боль уцелевших. Брайн Лесоруб, он же Брайн Широкие Плечи, был настоящим медведем с зычным смехом и любил подбрасывать Арлена в воздух, когда мальчик приезжал с отцом за деревом. Сейчас же Брайн сидел на пепелище своего разрушенного дома и медленно бился головой о закопченную стену. Он что-то бормотал под нос, обхватив себя за плечи, как будто замерз.

Арлену и остальным детям велели носить воду и перебирать поленницы в поисках уцелевших деревяшек. Впереди еще несколько теплых месяцев, но слишком мало, чтобы запастись дровами на зиму. Опять придется жечь навоз, и весь дом провоняет.

Арлен вновь устыдился. Он не горит в костре и не бьется головой о стену, потеряв все на свете. Есть беды пострашнее, чем пропахший навозом дом.

С каждым часом прибывало все больше деревенских жителей – с семьями и скудными припасами – из Рыбного Места и Торга, Хмельного холма и Сырого Болота. Приехали даже из Южного Дозора. Селия всех встречала страшными новостями и приставляла к работе.

Когда количество рук перевалило за сотню, мужчины удвоили усилия. Половина продолжила копать, другая обступила единственное здание в поселке, которое демоны не сровняли с землей, – дом Брайна Лесоруба. Селия увела Брайна, подставив плечо спотыкавшемуся великану. Мужчины расчистили обломки и принялись таскать новые камни. Несколько человек достали наборы для рисования меток; дети резали тростник для крыши. К ночи дом нужно восстановить.

Арлен таскал деревяшки в паре с Коби Рыбаком. Куча набралась изрядная, хотя уцелела лишь капля в море. Коби – высокий крепкий парень с темными кудрями и волосатыми руками – пользовался среди детей авторитетом, основанным на грубой силе. Мало кто хотел сносить его насмешки и еще меньше – побои.

Коби издевался над Арленом много лет, и остальные дети от него не отставали. Ферма Джефа была самой северной в Бруке. До места обычного сбора детей в Торге было далеко, и большую часть свободного времени Арлен бродил по Бруку в одиночестве. Большинству детей казалось, что принести его в жертву Коби вполне справедливо.

Каждый раз, когда Арлен хотел порыбачить или проходил мимо Рыбного Места по пути в Торг, Коби и его дружки прознавали об этом и караулили в одном и том же месте по дороге домой. Иногда они просто обзывались или толкали Арлена, но порой он возвращался в крови и синяках, и мать ругала его за драку.

В конце концов Арлену это надоело. Он припрятал крепкую палку и, когда Коби и его дружки в очередной раз напали, притворно обратился в бегство, а после выхватил оружие словно ниоткуда и принялся наступать, размахивая палкой.

Коби досталось первому. Он со слезами упал в грязь, кровь бежала из уха. Виллуму Арлен сломал палец, а Гарт потом больше недели прихрамывал. Драка не добавила Арлену популярности, и отец его высек, но зато мальчишки его больше не трогали. Коби до сих пор обходил Арлена стороной, хотя был намного крупнее, и вздрагивал, если Арлен делал резкое движение.

– Уцелевшие! – внезапно крикнул Бил Пекарь у развалин дома на краю поселка. – Я слышу, как они скребутся в погребе!

Все немедленно бросили другие дела и поспешили к Билу. На расчистку ушло бы слишком много времени, и мужчины начали копать с молчаливым рвением. Вскоре они пробили стену погреба и вытащили уцелевших – грязных, перепуганных, но вполне живых. Трех женщин, шестерых детей и одного мужчину.

– Дядя Чоли! – завопил Арлен, и мать мгновенно подхватила брата, который шатался, как пьяный. Арлен подбежал к ним и нырнул под другую руку дяди.

– Чоли, как ты здесь оказался? – спросила Сильви.

Чоли редко покидал мастерскую в Торге. Мать Арлена любила вспоминать, как они с братом работали в кузнице, пока Джеф не начал нарочно портить подковы лошадям, чтобы подбить к ней клинья.

– Ладился к Ане Лесоруб, – пробормотал Чоли.

Он дернул себя за волосы, в которых уже светились проплешины.

– Только мы открыли люк в погреб, как демоны прорвались сквозь метки…

Чоли осел на землю, увлекая за собой Арлена и Сильви. Он плакал, стоя на коленях в пыли.

Арлен посмотрел на других уцелевших. Аны Лесоруб среди них не было. У Арлена перехватило дыхание, когда мимо прошли дети. Он знал их всех до единого; знал их семьи, их дома снаружи и изнутри, клички их животных. Дети на мгновение встречались с ним глазами, и он словно сам переживал нападение демонов. Их швыряли в тесную дыру в земле, а те, кто не поместился, поворачивались к подземникам и огню. Внезапно Арлен начал задыхаться и пришел в себя, только когда Джеф хлопнул его по спине.

* * *

Они доедали холодный обед, когда на дальней стороне Брука протрубил рог.

– Второй раз за день? – ахнула Сильви, прикрыв ладонью рот.

– Ха! – фыркнула Селия. – Среди белого дня? Головой думай, девочка!

– Тогда что?..

Не обращая на нее внимания, Селия отправилась за сигнальщиком. Кевен Зыбун держал рог наготове, как и все жители Сырого Болота. В топях легко разделиться, и никому неохота блуждать в одиночестве, когда встают болотные демоны. Кевен раздул щеки, словно лягушка – горло, и извлек несколько нот.

– Рог вестника, – пояснил Коран Зыбун. Старик был гласным Сырого Болота и отцом Кевена. – Наверное, увидели дым. Кевен объясняет, что случилось и куда все подевались.

– Весной? – удивился Арлен. – Я думал, вестники приходят осенью, после сбора урожая. Мы только прошлой луной закончили сев!

– Прошлой осенью вестника не было. – Коран пожевал корешок и сплюнул пенный бурый сок через прореху в зубах. – Мы боялись, с ним что-то стряслось. Думали, не видать нам соли раньше следующей осени. Или что подземники захватили Свободные города и мы отрезаны.

– Подземникам никогда не захватить Свободные города, – возразил Арлен.

– Арлен, ну-ка замолчи! – прошипела Сильви. – Как ты разговариваешь со старшими?

– Пусть мальчик говорит, – сказал Коран. – Сынок, ты бывал когда-нибудь в Свободном городе?

– Нет, – признал Арлен.

– А знаешь того, кто бывал?

– Нет.

– Тогда с чего ты мнишь себя знатоком? – спросил Коран. – Никто там не бывал, кроме вестников. Только они не боятся путешествовать по ночам. Свободные города, может, ничем не лучше Брука. Подземники могут добраться до нас, а значит, сумеют и до них.

– Старый Хряк родом из Свободных городов, – вспомнил Арлен.

Руско Хряк был главным местным богачом. Он держал лавку – средоточие всей торговли Тиббетс-Брука.

– Верно, – подтвердил Коран, – и старый Хряк признался давным-давно, что одного путешествия с него довольно. Он собирался вернуться через несколько лет, но решил, что незачем так рисковать. Спроси у него, безопаснее в Свободных городах, чем у нас, или нет.

Арлен не хотел в это верить. В мире должны быть надежные места. Но он снова представил, как его швыряют в погреб, и понял, что ночью опасно везде.

Вестник прибыл через час. Это был высокий мужчина немного за тридцать, со стриженными волосами и короткой густой бородой. Его широкие плечи укрывала кольчуга, на нем был длинный темный плащ, штаны из толстой кожи и сапоги. Шкура его гнедой лошади лоснилась. К седлу была приторочена сумка с копьями. Вестник подъехал с мрачным видом, высоко держа голову и расправив плечи. Оглядел толпу, легко нашел гласную – Селия раздавала приказы – и повернул к ней лошадь.

В нескольких шагах позади вестника на тяжело груженной телеге, запряженной парой темно-гнедых мулов, ехал жонглер. Его одежда была сшита из разноцветных лоскутов, на скамье рядом с ним лежала лютня. Арлен никогда еще не видел людей с такими волосами – цвета молодой морковки. Кожа жонглера была бледной, словно не знала солнца. Он горбился и выглядел усталым.

Ежегодного вестника непременно сопровождал жонглер. Для детей и некоторых взрослых жонглер был важнее вестника. Сколько Арлен себя помнил, жонглер приезжал один и тот же – седой, но бойкий и жизнерадостный. Новый жонглер был моложе, но выглядел угрюмым. Дети немедленно подбежали к нему, и молодой жонглер встрепенулся. Может, Арлену померещилось, что он чем-то расстроен? Жонглер мигом соскочил с телеги, и разноцветные шарики замелькали в воздухе под восторженные крики детворы.

Остальные, в том числе Арлен, бросили работу и двинулись к чужакам.

– День не станет длиннее оттого, что приехал вестник! – рявкнула Селия. – За работу!

Все заворчали, но вернулись к делам.

– Кроме тебя, Арлен, – уточнила Селия. – Поди сюда.

Арлен оторвал взгляд от жонглера и подошел к Селии одновременно с вестником.

– Селия Пустоцвет? – спросил вестник.

– Просто Селия, – сухо ответила женщина.

Глаза вестника широко распахнулись, он смутился, его бледные щеки густо покраснели над бородой. Он соскочил с коня и низко поклонился.

– Прошу прощения, – произнес он. – Сглупил. Грег, ваш обычный вестник, говорил, что вас так зовут.

– Приятно узнать, что Грег обо мне думает после стольких лет. – Судя по голосу, Селии вовсе не было приятно.

– Думал, – поправил вестник. – Он умер, госпожа.

– Умер? – Селия помрачнела. – От…

Вестник покачал головой:

– Его сгубила простуда, а не подземники. Я Раген. Вдова Грега попросила меня стать вашим вестником в этом году. Гильдия изберет для вас нового. Он приступит следующей осенью.

– Опять полтора года ждать вестника? – Селия, похоже, готовилась закатить скандал. – Мы едва пережили зиму без осенней соли. Вы в Милне не слишком цените соль, но половина нашего мяса и рыбы испортилась без надлежащей обработки. А письма?

– Простите, госпожа. Ваши города далеко от хоженых дорог, и накладно каждый год платить вестнику за путешествие длиной в месяц и дольше. Гильдии вестников не хватает людей с тех пор, как Грег подцепил простуду.

Раген хохотнул и покачал головой, но заметил, что Селия поджала губы.

– Без обид, госпожа. Он был и моим другом. Просто… немногие вестники встречают смерть под собственной крышей, на мягкой кровати и с молодой женой под боком. Ночь обычно забирает нас раньше.

– Я понимаю, – сказала Селия. – Раген, вы женаты?

– Да, – ответил вестник, – но, к ее радости и моему горю, я вижу своего коня чаще, чем супругу.

Он засмеялся, смутив Арлена. Что смешного, если жена по тебе не скучает?

Селия не обратила внимания.

– А если бы вы ее вовсе не видели? – спросила она. – Обменивались письмами раз в год? Вам бы понравилось, задержись ваши письма на полгода? В Тиббетс-Бруке у многих есть родственники в Свободных городах. Уехали с кем-то из вестников, иные – два поколения назад. Домой они не вернутся. Нас с ними и их с нами связывают только письма.

– Я совершенно с вами согласен, госпожа, – ответил Раген, – но решение принимаю не я. Герцог…

– Но вы поговорите с герцогом по возвращении? – спросила Селия.

– Да.

– Написать вам письмо?

Раген улыбнулся:

– Я запомню, госпожа.

– Уж постарайтесь.

Раген снова поклонился, еще ниже:

– Простите, что явился в такой горестный день.

Он взглянул на погребальный костер.

– Мы не можем приказывать дождю, ветру, холоду, – сказала Селия. – Не можем и подземникам. Жизнь должна продолжаться, несмотря ни на что.

– Жизнь продолжается, – согласился Раген, – но мы с жонглером охотно вам пособим. У меня крепкая спина, и я не раз лечил раны, нанесенные подземниками.

– Ваш жонглер уже помогает. – Селия кивнула в сторону юноши, который пел и показывал трюки. – Развлекает малышей, пока их родные работают. Что до вас, мне придется изрядно потрудиться в ближайшие дни, если мы хотим оправиться от этой утраты. У меня нет времени разносить письма и читать вслух тем, кто не выучился грамоте.

– Я могу читать неграмотным, госпожа, – предложил Раген, – но слишком плохо знаю ваш город, чтобы разносить письма.

– И не надо. – Селия поставила Арлена перед собой. – Арлен отведет вас в лавку в Торге. Передайте письма и посылки Руско Хряку, когда доставите соль. Прослышав про соль, народ хлынет в лавку, а Руско один из немногих, кто знает буквы и цифры. Старый жулик будет ныть и требовать денег. Скажите ему, что в трудные времена все должны работать на благо города. Скажите, чтобы раздавал письма и читал неграмотным, не то я пальцем не пошевелю, когда его в очередной раз захотят вздернуть.

Раген пристально посмотрел на Селию, возможно подозревая, что она шутит, но ее каменное лицо было бесстрастным. Он снова поклонился.

– Не мешкайте, – сказала Селия. – Шевелите ногами и успеете вернуться, прежде чем мы снимемся на ночь. Если вы с жонглером не хотите платить Руско за комнату, любой из нас охотно предложит вам кров.

Селия шуганула их прочь и принялась бранить тех, кто прервал работу, чтобы поглазеть на чужаков.

* * *

– Она всегда такая… напористая? – спросил Раген, когда они с Арленом направились к жонглеру, развлекавшему самых маленьких детей. Остальных приставили обратно к работе.

Арлен фыркнул:

– Слышали бы вы, как она говорит со стариками! Вы еще легко отделались, назвав ее Пустоцветом.

– Грег сказал, ее все так зовут, – возразил Раген.

– Зовут, – согласился Арлен, – да только не в лицо. Кому охота брать подземника за рога? Когда Селия говорит, все стоят навытяжку.

Раген хмыкнул.

– А ведь она просто старая дочь, – пробормотал он. – В местах, откуда я родом, только матери требуют, чтобы все стояли перед ними навытяжку.

– А в чем разница? – спросил Арлен.

Раген пожал плечами.

– Честно говоря, не знаю, – признал он. – В Милне так заведено. Люди правят миром, а матери рожают людей, потому и играют первую скрипку.

– У нас так не принято.

– Деревеньки – другое дело, – ответил Раген. – Слишком мало людей, чтобы ими разбрасываться. Но в Свободных городах все иначе. За исключением Милна, женщин нигде не слушают.

– Ну и глупо, – пробормотал Арлен.

– Еще как.

Вестник остановился и передал Арлену поводья своего скакуна.

– Подожди минутку. – Он направился к жонглеру.

Мужчины отошли в сторону поговорить, и Арлен заметил, как лицо жонглера снова изменилось: стало злым, обиженным и, наконец, покорным. Лицо Рагена оставалось непроницаемым.

Не спуская колючего взгляда с жонглера, вестник поманил Арлена. Мальчик подвел коня.

– …Мне плевать, что ты устал, – скрипучим шепотом выговаривал Раген. – Этим людям предстоит скверная работенка, и если тебе придется танцевать и жонглировать весь день, чтобы развлекать их детей, будь любезен постараться! А теперь улыбнись – и вперед!

Раген выхватил у Арлена поводья и сунул их жонглеру.

Арлен хорошо рассмотрел лицо молодого жонглера, полное возмущения и страха. Тот заметил мальчика, по его лицу пробежала рябь, и он снова стал веселым, бойким плясуном.

Раген отвел Арлена к телеге, и оба забрались в нее. Раген хлестнул поводьями, и они повернули на грязную тропу, что вела к главной дороге.

– О чем вы спорили? – спросил Арлен, подскакивая на ухабах.

Вестник глянул на него и пожал плечами.

– Кирин впервые покинул город так надолго, – ответил он. – Он неплохо себя зарекомендовал, пока нас было много и удавалось спать в крытом фургоне, но когда мы откололись от каравана в Энджирсе, отваги у него поубавилось. Он до трясучки боится подземников, и в его обществе не слишком-то весело.

– А с виду и не скажешь. – Арлен обернулся на парня, ходившего колесом.

– У лицедеев свои секреты, – сказал Раген. – Они так ловко притворяются, что и сами порой рады обмануться. Кирин прикидывался храбрым. Он прошел проверку гильдии, но узнать, как человек поведет себя через две недели пути, можно только через две недели пути.

– Как вам удается ночевать на дорогах? – спросил Арлен. – Папа говорит, что рисовать метки на земле – напрашиваться на неприятности.

– Он прав. Посмотри в отсеке под ногами.

Арлен достал большой мешок из мягкой кожи. Внутри лежала узловатая веревка с лакированными деревянными плашками размером больше ладони Арлена. Мальчик вытаращился на вырезанные в дереве метки, покрытые краской.

Арлен сразу понял, что это такое: переносной охранный круг, достаточно большой, чтобы в него поместилась телега, и не только.

– В жизни такого не видел! – восхитился мальчик.

– Их нелегко изготовить, – пояснил Раген. – Большинство вестников ходит в учениках, пока не отточит мастерство. Ни ветер, ни дождь не сотрут эти метки. И все же до меченых стен и двери им далеко.

Он повернулся и всмотрелся в Арлена.

– Встречал ли ты когда-нибудь подземника лицом к лицу, мальчик? – спросил он. – Смотрел, как он кидается на тебя и тебе некуда бежать и не на что надеяться, кроме невидимой магии?

Раген покачал головой.

– Возможно, я слишком суров к Кирину. Он успешно прошел проверку. Закричал, но это вполне естественно. Ночь за ночью – другое дело. Иные не выдерживают напряжения, вечно переживают, что случайный листок упадет на метку и тогда…

Он внезапно зашипел, махнул на Арлена скрюченной рукой и засмеялся, когда мальчик подскочил.

Арлен провел большим пальцем по гладким лакированным меткам, ощущая их силу. На каждом футе веревки было по плашке – почти столько же, сколько на любом меченом здании. Арлен насчитал больше сорока штук.

– А разве воздушные демоны не могут залететь в такой большой круг? – спросил он. – Папа вбивает столбы, чтобы они не приземлялись на поля.

Вестник немного удивился:

– Твой отец напрасно тратит время. Воздушные демоны – прекрасные летуны, но им нужно разбежаться или спрыгнуть с обрыва, чтобы взлететь. Много ли места на кукурузном поле? Так что вряд ли они приземлятся, разве только заметят что-нибудь особенно соблазнительное – например, мальчонку, уснувшего в поле на спор.

Он посмотрел на Арлена в точности как Джеф, когда предупреждал, что с подземниками шутить нельзя. Как будто Арлен не знал!

– Кроме того, воздушные демоны разворачиваются по широкой дуге, – продолжил Раген, – и у большинства размах крыльев шире этого круга. Возможно, воздушный демон и может проникнуть в круг, но я такого не видел. Если же проникнет…

Он указал на длинное толстое копье, которое держал под рукой.

– Подземника можно убить копьем? – спросил Арлен.

– Вряд ли, но я слышал, что их можно оглушить, если пригвоздить к меткам, – хохотнул Раген. – Надеюсь, мне не доведется проверить.

Арлен смотрел на него во все глаза.

Раген внезапно посерьезнел:

– Быть вестником – опасное занятие, мальчик.

Арлен долго не отводил взгляд.

– Повидать Свободные города того стоит, – наконец сказал он. – На что похож Форт Милн?

– Это самый богатый и красивый город на свете. – Раген задрал рукав кольчуги и показал татуировку на предплечье: город между двух гор. – В Герцогских копях не переводятся соль, металл и уголь. Стены и крыши так густо покрыты метками, что демоны редко проверяют их на прочность. Когда солнце светит на стены Милна, даже горы стыдятся своего убожества.

– Я никогда не видел гор. – Арлен восторженно провел по татуировке пальцем. – Папа говорит, что это просто большие холмы.

– Видишь тот холм? – Раген указал на север от дороги.

Арлен кивнул:

– Это Хмельной холм. С него видно весь Брук!

– Ты знаешь, что такое «сто», Арлен? – спросил Раген.

Арлен снова кивнул:

– Десять пар рук.

– Так вот, даже самая маленькая гора больше ста ваших Хмельных холмов, поставленных друг на друга, а горы Милна не маленькие.

Арлен попытался представить подобную высоту.

– Наверное, они касаются неба.

– Некоторые даже выше, – похвастал Раген. – С вершины видно облака под ногами.

– Хотел бы я это увидеть!

– Можешь вступить в гильдию вестников, когда подрастешь, – предложил Раген.

Арлен покачал головой.

– Папа говорит, что те, кто уезжает, – предатели, – сказал он. – И сплевывает под ноги.

– Твой отец понятия не имеет, о чем судит, – отрезал Раген. – Плюй не плюй, а без вестников погибнут даже Свободные города.

– Разве Свободные города не в безопасности? – удивился Арлен.

– Никто не в безопасности, Арлен. По-настоящему – никто. В Милне больше людей, чем в Тиббетс-Бруке, и они проще относятся к смерти, но подземники каждый год наносят тяжелый урон.

– А сколько людей в Милне? – спросил Арлен. – У нас в Тиббетс-Бруке – девять сотен, и в Солнечном Выгоне, что дальше по дороге, почти столько же.

– У нас в Милне больше тридцати тысяч жителей, – с гордостью ответил Раген.

Арлен недоуменно посмотрел на него.

– Тысяча – это десять сотен, – пояснил вестник.

Арлен на мгновение задумался и покачал головой:

– Но в мире нет столько людей!

– Есть, и намного больше, – возразил Раген. – Мир велик для тех, кто не боится бросить вызов темноте.

Арлен не ответил, и некоторое время они ехали в тишине.

* * *

Часа через полтора повозка докатилась до Торга. В Торге, центре Брука, было несколько дюжин меченых деревянных домов тех, кому не надо гнуть спину на пашне или рисовом поле, ловить рыбу или рубить лес. Здесь можно было найти портного и пекаря, кузнеца, бондаря и прочих ремесленников.

В центре общины находилась площадь, где собирались люди и стояло самое большое здание в Бруке – лавка. В просторной передней комнате располагались столы и барная стойка, в еще более просторной задней комнате – кладовая, а внизу – подвал, в котором хранились почти все ценности Брука.

Кухней заправляли дочери Хряка, Дэзи и Кэтрин. Сытный обед стоил два кредита, но Сильви называла старого Хряка мошенником, так как за два кредита можно купить сырого зерна на неделю. И все же многие неженатые мужчины платили непомерную цену – не только за еду. Дэзи была глуповата, Кэтрин – толста, но дядя Чоли поговаривал, что тот, кто женится на одной из них, будет как сыр в масле кататься.

Все жители Брука несли Хряку плоды своего труда – кукурузу, мясо и мех, горшки и ткань, мебель и инструменты. Хряк пересчитывал добычу и выдавал кредиты, которые принимали в его лавке.

Продавал Хряк намного дороже, чем покупал. Даже Арлен знал цифры достаточно хорошо, чтобы это понимать. Люди не раз крепко спорили с Хряком о цене, но он твердо стоял на своем. Почти все ненавидели Хряка, но и нуждались в нем и потому сдували с него пылинки и распахивали перед ним двери, а не плевали ему вслед.

Остальные жители Брука трудились от зари до темна и едва сводили концы с концами, но у Хряка и его дочерей были розовые щеки, круглые животы и чистая новая одежда. Арлену же приходилось кутаться в коврик, когда мать затевала стирку.

Раген и Арлен привязали мулов перед лавкой и вошли внутрь. В баре никого не было. Обычно в пивной вкусно пахло жареным салом, но сегодня на кухне, похоже, ничего не готовили.

Арлен первым подбежал к барной стойке. Руско захватил из Свободных городов бронзовый колокольчик. Арлен его обожал. Мальчик стукнул по нему ладонью и расплылся в улыбке, услышав чистый звон.

В задней комнате раздался глухой шум, и из-за занавески за барной стойкой вышел Руско. Он был здоровяком, еще крепким и статным в свои шестьдесят, но над поясом нависало мягкое брюхо, а седые волосы над морщинистым лбом поредели. На Руско были легкие брюки, кожаные туфли и чистая белая рубашка из хлопка. Закатанные рукава обнажали мясистые предплечья. На белом фартуке – ни пятнышка, как и всегда.

– Арлен Тюк. – Он терпеливо улыбнулся при виде мальчика. – Пришел поиграть с колокольчиком или по делу?

– Это я пришел по делу. – Раген выступил вперед. – Ты Руско Хряк?

– Просто Руско, – ответил лавочник. – Городские за глаза зовут меня Хряком. В чужих руках кусок больше кажется.

– Опять, – пробормотал Раген.

– Что-что? – не понял Руско.

– Опять меня подвел путевой дневник Грега. Сегодня утром я назвал Селию Пустоцветом.

– Ха! – засмеялся Руско. – Неужели? За это стоит выпить. Как, говоришь, тебя зовут?

– Раген. – Вестник бросил на пол тяжелую сумку и сел за барную стойку.

Руско вынул пробку из бочонка и сдернул с крюка деревянную кружку. Эль был густым, медовым, с шапкой белой пены. Руско налил Рагену и себе. Взглянул на Арлена и наполнил ему кружку поменьше.

– Иди за стол и не мешай взрослым разговаривать, – велел он. – И не проболтайся матери, что я налил тебе выпить, если не хочешь неприятностей.

Арлен просиял и убежал с добычей, пока Руско не передумал. Мальчик пробовал эль из отцовской кружки по праздникам, но целой разжился впервые.